Избранный

Александр Филиппов, 2015

Главный герой книги – врач-хирург Корнев неожиданно получает шанс вырваться из кабалы полунищенского существования, став депутатом Государственной Думы. Пройдя сквозь жёсткую избирательную компанию, он добивается победы, но её цена оказывается слишком высокой.

6

Три дня от Минусова не было вестей, и Корневу казалось уже, что договорённость с политтехнологом по поводу грядущих выборов — всего лишь привидевшийся сон — тяжёлый, путаный, короткий. Именно такие, бессмысленно-тревожные наваливаются на вымотанных хирургов, прикорнувших в промежутке между двумя операциями…

А на четвёртый день Корнева опять вызвал главврач. Не прикасавшийся на этот раз к спиртному, доктор чувствовал себя гораздо увереннее, неуязвимее и, переступив порог кабинета шефа, очень удивился, услышав вместо приветствия многообещающе-раздражённое:

— А-а… Вот и наш герой. Собственной, можно сказать, персоной… Ну, уважил, уважил старика. Спасибо, что снизошёл… Присаживайся…

— Чем обязан? — неприязненно поинтересовался Корнев, усаживаясь за длинный приставной стол, и пытаясь определить, чем на этот раз вызвал начальственный гнев.

— Это ничего, что я на «ты»? — юродствовал тот, поднимаясь и кланяясь. — А то, знаете ли, привык по-свойски… По-простому… А с тобой… с вами, то есть… теперь так нельзя…

— Да что случилось? — по-настоящему разозлился в ответ на паясничанье главврача Корнев.

— А ты… вы, то есть, и не знаете?! — всплеснув руками, театрально закатил глаза главный. — Мировая сенсация! Все газеты только об этом и пишут!

— О чём? — догадываясь уже, переспросил всё-таки доктор.

— Вот… Извольте…

Главный врач положил перед изумлённым Корневым с полдюжины разномастных местных газет. Все они были раскрыты на разных страницах, но на каждой красным маркером была жирно обведена одна и та же заметка.

— Вот, — повторил главный, взяв первую попавшуюся газету, и, водрузив на кончик носа старомодные очки в массивной оправе, принялся читать вслух. — Сердце на шампуре! Каково? — патетически простёр он руку в сторону Корнева. — Это заголовок статьи. Дальше ещё лучше. Тэ-эк… В городской травматологической больнице… Это я пропущу… Вот! Уникальная операция на сердце после проникающего ранения… Грудную клетку гражданина М. буквально проткнули насквозь длинным шампуром, словно шпагой. Пациент уже находился в состоянии клинической смерти… Не растерявшийся дежурный хирург Гэ. Эм. Корнев, — главврач опять указал обличающее на сидевшего перед ним героя статьи, — произвёл срочное вскрытие грудной клетки и в считанные минуты зашил колото-резаную рану длиной два сантиметра на передней стенке правого желудочка… Затем, после уколов прямо в полость открытого сердца, был предпринят прямой массаж кардиальной мышцы… Усилия врача-хирурга Корнева увенчались успехом — сердце начало сокращаться, его деятельность возобновилась. Пациент, получивший смертельное ранение, без преувеличения вернулся с того света, родился во второй раз…

— Ну и что тут… экстраординарного? — с вызовом спросил Корнев, дождавшись окончания чтения газетной заметки.

— Я, между прочим, за сорок лет работы в медицине только раз газетной статьи удостоился, а тут — прямо сенсация местного масштаба. И, главное, во всех газетах — один и тот же текст, и подпись одна и та же — С. Иваныч. Что бы это значило? Этот Иваныч — он кто?

— Понятия не имею, — искренне пожал плечами Корнев. — Журналист, наверное.

— Странно всё это, — указал главврач на стопку газет. — Мне уже из управления здравоохранения звонили. Спрашивали: с чего это ваш доктор Корнев так себя рекламирует? Уж не на повышение ли метит?

— Куда бы это я, интересно, мог метить? — вяло отбивался Корнев, проклиная про себя расторопного Минусова.

— На моё, например, место, — поджал губы главврач. — Только ведь такие вопросы не читатели бульварных газетёнок решают…

— Да не нужно мне ваше место! И вообще… Мало ли о чём нынче пишут! — не скрывая раздражения, возразил Корнев.

Главврач забрал у него газеты, аккуратно сложил в стопочку, кивнул сдержанно:

— Ладно, идите, работайте… — И добавил на прощание мстительно: — Кудесник вы наш.

А ещё спустя час Минусов подъехал за Корневым к воротам больницы, посадил его в неприметную «девятку» тёмно-зелёного цвета и, лихо вписавшись в автомобильный поток, помчался по магистрали, ловко вращая баранку.

— У вас после Москвы не езда, а одно удовольствие, — говорил он, с точностью до сантиметра вклиниваясь между автомобилями при обгоне. — Ни тебе пробок, ни движения в восемь полос. Водилы, хоть и попадаются дурные, всё-таки не такое хамьё, как в столице. Благодать! Патриархальные нравы…

— Ты, Олег Христофорович, мне зубы не заговаривай. Лучше объясни, что это за хренотень с публикацией про мою операцию во всех газетах? Меня ж коллеги засмеют! Главврач аж взбеленился. Кудесником обозвал!

— Вот так всегда, — притворно взгрустнул политтехнолог. — Сделаешь доброе дело, а тебе — выговор… А я, между прочим, за каждую статейку ответсекретарям редакций по сто долларов отстегнул. За то, чтоб на первых полосах информацию о чудесном докторе разместили. Вот и посчитай, во что мне это обошлось. Сто баксов — на семь газет.

— Это ж… Это ж двадцать тысяч рублей! — подпрыгнул на пассажирском сиденье Корнев. — За такую фигню! За писанину! Да лучше б мне эти доллары отдал… На худой конец, пропили бы их вместе…

— Как говорила моя бабушка, кто раньше встал — того и тапки! — усмехнулся Минусов. — Правой рукой он достал из бардачка початую пачку «Кэмэла», выщелкнул сигарету, закурил, предложил доктору, — угощайся. Это настоящие, американские. Пять долларов. В ваших киосках таких не продают… Да… Публикации в газетах — это, брат, не фигня, а начало твоей избирательной компании. Первый этап которой — добиться узнаваемости кандидата, то есть тебя, населением. Кто сейчас знает доктора Корнева в городе?

— Ну… многие. Всё-таки я столько лет оперирую…

— Многие — это сколько? Триста человек? Пятьсот? А в твоём избирательном округе, в областном центре с пригородом, я узнавал, проживает без малого шестьсот тысяч населения! И надо, чтобы о твоём существовании узнал каждый из них. И на всё про всё в нашем распоряжении — два месяца.

— А потом?

— Через два месяца каждый избиратель, получив бюллетень, и найдя там твою фамилию, должен вспомнить: «А-а, это тот самый Корнев — хирург — золотые руки! Как же, как же, помню. Читал. И по телевизору видел…» А операция на сердце, спасение смертельно раненного — прекрасный информационный повод. Это… красиво! И запоминается.

— А почему во всех газетах — одно и то же? Кто-то прочтёт в одной, другой, и скажет: халтура!

— Не-е… — мотнул головой Минусов. — Сейчас ведь не советские времена, когда каждая семья по десятку изданий выписывала. Теперь читают одну газету, от силы — две. В вашем городе издаётся семь газет. Вот в каждой о тебе и прочтут.

— А почему во всех семи? Не многовато ли? — не отставал Корнев.

— Наоборот, мало! Но я ж говорю — это только начало. Ты, доктор, в наших делах плохо разбираешься. Так что учись. Политтехнологи давно подсчитали, что в среднем статью в газете, сюжет на телеканале или по радио слышат и видят не более трёх процентов населения. Значит, статью о чудо-хирурге в семи газетах прочтёт всего-то двадцать один процент жителей вашего города. А нам надо все сто! Что б запомнили — рассказать о тебе потребуется раз десять. Так что впереди у нас огромная работа со средствами массовой информации. Будут ещё статьи, интервью, теле радиопередачи. Через два месяца тебя каждая собака в городе знать будет!

— Мне работать надо, — охладил пыл собеседника Корнев. — Семью кормить.

— Возьмёшь отпуск без содержания. Отпускные… г-м-м… беру на себя. Для начала две тысячи долларов. Устроит? А дальше — ввяжемся в драку, посмотрим.

— Шестьдесят ты-ы-сяч! — протянул удивлённо доктор. — Зарплата приличная. Грех отказываться.

— А ты и не отказывайся, — усмехнулся Минусов и, приоткрыв боковое окошко, выбросил окурок.

Машина свернула с центральной улицы и подкатила к бетонной громаде свечкой застывшей среди жилого микрорайона шестнадцатиэтажке.

— И куда мы приехали? — полюбопытствовал Корнев, выбираясь вслед за Минусовым из салона.

— В штаб. Пора тебе познакомиться с людьми, которые будут ковать нашу победу! — не без пафоса изрёк политтехнолог.

И пока они возносились на громыхавшем подозрительно лифте, поучал доктора:

— Стратегические цели нам, Геннадий Михайлович, вполне ясны. Это захват власти… Точнее, одного из многочисленных кресел в органе представительной власти… и выход в общероссийское политическое пространство.

— Ничего себе — ясны, — поёжился доктор. — И что я на этом пространстве делать буду?

— Это-то как раз и не главное, — отмахнулся политтехнолог. — У нас, как известно, любая кухарка может управлять государством. И управляли — придурки, алкоголики, маразматики. А ты — нормальный, вменяемый мужик, к тому же врач! Сумеешь. Да и найдутся умные люди, подскажут, когда время для принятия решений придёт… А вот с тактикой сложнее. Тактика, брат, это и есть то, чем нам предстоит заниматься всю выборную компанию. Говоря научным языком, тактика — это система мероприятий, проводимых для захвата и удержания политической власти. Понял? — Внимательно всмотревшись в лицо Корнева, Минусов хлопнул его ободряюще по плечу: — Ладно. Потом поймёшь.

Как-то особенно угрожающе громыхнув, лифт вздрогнул и остановился, со скрежетом раздвинув створки дверей.

— Приехали! — И политтехнолог первым шагнул на мрачную, плохо освещённую лестничную площадку.