Время 37-го

Александр Филиппов

Возможны ли в сегодняшней России события сродни тем, что происходили в СССР в 1937 году? Волею фантазии автора подобные события разворачиваются в канун Нового года в отдалённом районе, в глухой российской провинции. Безобидный, казалось бы, розыгрыш местной элиты приводит к тяжёлым последствиям. Маховик репрессий неумолимо раскручивается, грозя охватить всю страну…

3

Ближе к полуночи все участники застолья были уже изрядно навеселе. Подали бешбармак — позаимствованное из меню здешних казахов блюдо — хорошо разваренную баранину с кусочками конской колбасы — «казы» и тонко раскатанными лепёшками теста, щедро присыпанными нарезанным кольцами репчатым луком. К бешбармаку полагалась шурпа в пиалах — крепко посоленный и поперченный жирный бульон.

Исконные обитатели некогда целинных степей казахи едят бешбармак руками, прихлёбывая шурпу, однако гости заимки орудовали вилками, Иннеса Фёдоровна ещё и разрезала каждый кусочек мяса ножом. Все раскраснелись от горячего, утирали пот со лбов — кто культурно, платочком или салфеткой, а кто и всей пятернёй.

Как издавна повелось в России, разговор за столом скатывался незаметно к делам насущным.

— Буран — это хорошо, — задал тон беседе директор свинокомплекса Черенков. — Значит, будет снег на полях, а весной — влага в почве. Следовательно, и урожайность повыше. А то, что в нынешнем году взяли? По семь-восемь центнеров с гектара. Курам на смех! И сенажа на зимовку скота едва треть наскребли от потребности…

— И то! — жарко подхватил больную для него тему сосед по застолью, руководитель мясомолочного хозяйства Кандыбин. — Я своих мужиков откомандировал было за двести вёрст, из Октябрьского района, сено возить. Это у нас засуха, а там дожди вовремя прошли, не поверите — травостой по грудь! Договорился с тамошними руководителями хозяйств обменять излишки сена на полсотни племенных бычков. Ну, думаю, войду в зиму с кормами! А чем возить? Понятно, тракторами, тележками. Так хрен там! — грохнул он кулаком по столу так, что шурпа в пиале расплескалась. — Туда, к октябрьцам, кое-как добрались. А назад — только мои водители на трассу выползли с сеном — ГИБДД тут как тут. Стоп! Стоять! Негабаритный груз! Создаёте опасность для дорожного движения! И давай с линейками вокруг тракторных тележек бегать. Тут на двадцать сантиметров кузов шире допустимого, тут на полметра выше… Короче, оштрафовали они моих шоферов-колхозников на две тысячи рублей каждого, а у тех вся зарплата — пять тысяч в месяц едва вытягивает. Но, главное, так и не выпустили на трассу. Они, может быть, полями и проскочили где, так дожди начались, распутица… так и остались мы без кормов. Вот вам и импортозамещение… А наши власти будут опять буйволятину из Аргентины возить — им это проще и дешевле кажется…

— Есть правила дорожного движения, которые никто не отменял, — покраснев, возразил ему начальник полиции.

— А я так считаю, — поддержал коллегу-агрария Черенков. — Раз губернатор области в нашем и в двух соседних районах чрезвычайную ситуацию по засухе объявил, в ликвидации последствий все службы, в том числе и федеральные, должны быть задействованы. И все ваши гибэдэдэшные нормативы — побоку. Наоборот, полицейские патрули должны были колонну тракторов с сеном по автотрассе сопровождать. С сиренами и мигалками. Как груз особого назначения! И куда только прокуратура смотрит?

Задетый за живое прокурор, только что глотнувший перед этим из рюмки, поперхнулся коньяком:

— С точки зрения соблюдения законности чрезвычайная ситуация правил дорожного движения не отменяет! — прокашлявшись, назидательно изрёк он. — Точно так же, как и требований к техническому состоянию автотранспорта. Это федеральные нормативы, и не нам в регионах их отменять!

— Молодо-зелено, — с сожалением покачал головой Лисовский. — Не знаете вы, что такое голод! По вашим правилам дорожного движения ни одна машина в блокадный Ленинград не прошла бы. По тонному льду, да под бомбёжкой… не дай бог, жрать нечего станет — мигом все свои правила да инструкции позабудете!

— То война! Не путайте! — с обидой вскинулся прокурор.

— А падёж, гибель скота — это, по-вашему, мирная норма? — ощетинился Кандыбин.

— За допущенный падёж скота на государственном унитарном предприятии вы по закону ответите! — окончательно разозлился прокурор. — Как за нанесение ущерба бюджету в крупных размерах!

— Эх, Сталина на нас нет! Мигом бы порядок навёл, научил, как Родину любить — и прокуроров, и аграриев… — ностальгически вздохнул главврач Струнцов.

— Друзья, друзья! — дипломатично пресёк грозящую перерасти в скандал перепалку глава района. — Не место здесь решать производственные вопросы. Анекдот кто-нибудь расскажите, что ли…

— Я, я расскажу! — поднял руку с вилкой Кандыбин. — К слову припомнился!

Все ожидающе обернулись к нему.

— Короче, сидят члены сталинского политбюро на даче, вот так же, как мы, выпивают. Тосты во здравие вождя произносят. Вдруг Иосиф Виссарионович говорит: «А давайте вы мне по-японски свою верность докажете!». «Это как?», — интересуются те. «А вот как, — отвечает Сталин. — У нас фамилия Берии на букву „б“ начинаются? Вот пусть он себе в знак верности товарищу Сталину большой палец на руке отрежет. Микоян — на „эм“. Он мизинчик отрежет». А потом обернулся к Хрущёву, и спрашивает: «А что это Никита Сергеевич у нас так побледнел?».

— Хи-хи! — не слишком дружно послышалось за столом.

— Н-не поняла, — с хмельной сосредоточенностью встряхнула головой Иннеса Фёдоровна. — А Михалков здесь причём?

— Какой Михалков? — в свою очередь удивлённо поднял брови «домиком» Кандыбин.

— Ну, Никита Сергеевич Михалков, кинорежиссёр! — не отставала судья.

— Да не было там никакого Михалкова! — возмутился Кандыбин. — Он и не родился ещё тогда! Хрущёв, Никита Сергеевич. Фамилия — на «хэ». Микоян — на «мэ», должен себе мизинчик отрезать. А Хрущёв — на «хэ». Что ему отрезать придётся? Понимаете?

— А-а… Ах-ха-ха, — дошло, наконец, и до Иннесы Фёдоровны.

Помогайбин поджал губы неодобрительно:

— Дурацкий анекдот. И не смешной вовсе…

— Ох-хо-хо, — заливалась Иннеса Фёдоровна, а потом, икая от смеха, указала на зама главы: — А Помогайбин у нас — на «пэ». Давайте ему пипиську отрежем! — И изобразила двумя наманикюренными пальчиками ножницы: — Чик!

— Я вас па-а-пра-шу… — дёрнулся, порозовев щёчками, оскорблённый Николай Афанасьевич, и начал было возмущённо приподниматься с места, но тут опять вовремя вмешался Киваев:

— Друзья, друзья! До наступления Нового года остаётся всего несколько минут. Включите кто-нибудь телевизор, принесите шампанское. Сейчас начнут передавать поздравление Президента России!

На стене заимки ожил большой плазменный телевизор. Внесли ледяное, с мороза, шампанское. Хлопнули в потолок пробки, зашипело, запенилось пузырьками вино в хрустальных бокалах.

Спутниковая антенна-«тарелка» даже здесь, в лесу, работала исправно, передавая качественное изображение. На экране появились увенчанные державными орлами башни Кремля, куранты, уверенно и размерено отсчитывающие минуты и секунды тысячелетней имперской истории.

— Передаём Новогоднее поздравление Президента Российской Федерации! — торжественно провозгласил хорошо поставленный мужской голос за кадром.

На экране во весь рост возник глава государства. Он стоял на Красной площади, осенённый прожекторами кремлёвских башен, с непокрытой головой, в модном кургузом пальтишке, а сверху на него, плавно и умиротворённо кружась, падали редкие, расцвеченные огнями украшенных ёлок, снежинки.

Лицо президента было сосредоточенным, строгим.

В невообразимо-далёкой от Москвы заимке все разом поднялись из-за стола — воодушевлённые, с просветлевшими лицами, держа фужеры с шампанским перед собой, словно церковные свечи.

— Соотечественники! Сограждане! Братья и сёстры! К вам обращаюсь я, друзья мои! — торжественно и проникновенно заговорил президент. — Сегодня вы собрались за праздничными столами, чтобы проводить старый, уходящий год, и встретить наступающий, новый. Встретить с новыми надеждами на благополучную жизнь, исполнение самых заветных желаний. Но все наши чаянья и надежды могут исполниться только при одном непременном условии — если Россия будет великим, мощным в экономическом и военном аспектах, процветающим государством.

Гости в заимке, напряжённо вслушиваясь, кивали, замерев и преисполнившись пониманием значимости момента. А президент между тем продолжал:

— Мы в целом неплохо потрудились в уходящем году. Несмотря на кризисные явления в мировой экономике и геополитике, достойно ответили на вызовы времени. Но этого мало, друзья. Многонациональный народ России ждёт от президента страны, главы правительства, губернаторов, руководителей муниципальных образований вплоть до самого маленького, отдалённого поссовета, новых прорывов в экономике, внутренней и внешней политике, дальнейшего роста благосостояния населения. Да, Россия за последние годы встала с колен, прочно стоит на ногах, обрела своё достойное место в мировом сообществе государств. Но до конца распрямиться, расправить плечи, скажу предельно откровенно, нам мешает тяжкий груз застарелых проблем. И прежде всего — это некомпетентность, порой вопиющая, управленцев различных уровней, коррупция, а, называя вещи своими именами, продажность и предательство государственных интересов значительной части чиновничьего аппарата, наших политических и безнес-элит.

— Во, блин, даёт! — простодушно изумился Кандыбин, но на него дружно зашикали, засверкали гневно очами.

В голосе президента, будто услышавшего реплику агрария на далёкой заимке, зазвучали железные нотки:

— Я много езжу по стране, встречаюсь и беседую с простыми людьми. Иногда эти беседы носят очень доверительный, личный характер. И с полной ответственностью могу заявить, что люди устали. Они требуют от своего президента самым решительным образом искоренить из нашей жизни такие позорные явления, как взяточничество, воровство, некомпетентность представителей всех уровней власти. И я полон решимости — добиться этого в наступающем новом году. Настало время суровых решений. В своих действиях я намерен опираться на помощь добросовестных тружеников, честных управленцев, общественных организаций, политических партий, на помощь всего народа. На вашу помощь, друзья!

При этих словах прокурор и полицейский, не сговариваясь, поставили бокалы с шампанским на стол, вытянули руки по швам.

А президент продолжил проникновенно:

— Прежде всего, необходимо, чтобы наши люди, весь российский народ, поняли всю глубину опасности, которая угрожает стране. И отрешились от благодушия, от беспечности, пагубных в настоящее время. Внешний враг жесток и неумолим. Он ставит своей целью захват наших земель, политых нашим потом, захват нашего хлеба, наших нефти и газа, добытых нашим трудом. Он ставит своей целью разрушение национальной культуры и национальной идентичности народов, населяющих Россию. Но есть ещё и враг внутренний. Ещё более коварный и беспощадный, чем враг внешний. Потому что он умело маскируется, вредит исподтишка, пользуясь нашей доверчивостью и попустительством. Своими коррупционными действиями подтачивает страну изнутри. И в этой ситуации я особую надежду возлагаю на наши правоохранительные органы. Именно они, не считаясь с занимаемыми должностями и прежними заслугами, должны искоренять всё, что мешает поступательно развиваться нашей стране, тех, кто пытается нажиться за счёт государства, за счёт простых сограждан… Ежовыми рукавицами, не побоюсь такого сравнения, искоренять… Друзья! — сказал после недолгой паузы президент. — Наши силы неисчислимы. Наше дело правое. Вместе мы преодолеем любые трудности. Победа будет за нами. С Новым годом!

Изображение мигнуло, и место президента на экране заняли часы Спасской башни. Кремлёвские куранты принялись неумолимо, громко, размеренно отсчитывать секунды до наступления нового судьбоносного года. Пять… четыре… три… две… одна… Бабах!

В заимке все аж подпрыгнули — это шандарахнула-таки пробка из бутылки шампанского, которую всё время выступления президента Помогайбин судорожно сжимал в побелевших от напряжения пальцах.