Над бездной. ФСБ против МИ-6

Александр Трапезников, 2022

У читателя в руках не очередная «шпионская бондиана», а роман о реальной тайной войне спецслужб, где его персонажи живут рядом с нами. Но он также и о противостоянии экзистенциальных мировоззрений, одно из которых ведет человека вниз, к тьме, к краху всего человечества, а другое – вверх, к духовному просветлению и справедливому мироустройству. И эта нравственная борьба началась не сейчас, она идет с библейских времен и, по сути своей, вечна. Но именно в наши дни мир подошел на шаг к бездне. Вот почему авторы дали своему актуальному как никогда произведению именно такое название. И читатель, закрыв последнюю страницу романа, согласится с этим, если заглянет в себя и сделает свой выбор: на чьей он стороне? Шаг за ним.

«Тюремный роман»

В конце командировки они прогуливались по Фрунзе, любовались архитектурой, а попутно, на свежем воздухе, где была уверенность, что тебя не прослушивают, обсуждали итоги работы. На обратном пути, когда они шли к зданию Комитета, чтобы попрощаться с Асанткуловым, вылетевший из-за угла грузовик, мчавшийся со страшной скоростью, едва не смял их в «киргизскую лепешку». Но оба контрразведчика были людьми спортивными и тренированными, к тому же постоянно начеку. Успели в прыжке отскочить в разные стороны. Черный грузовик, как смерч, пропал из поля видимости.

— Как вы? — спросил подполковник Алексеев, поднимаясь с земли.

— Нормально. Номер, конечно, не запомнили? — Грачев чистил куртку от грязи.

— Какой там! Только три цифры. Бесполезно. Все равно не найдут.

— Будем докладывать об этом происшествии Асанткулову?

— А зачем? И так все ясно.

В здание КГБ они все-таки пошли, надо же хотя бы попрощаться с «гостеприимными хозяевами». Но на работе генерала не оказалось.

Дежурный доложил, что вообще почти никого нет, все выехали в местную колонию, там произошел захват заложников.

— А Макаров тоже там? — спросил Грачев.

Киргиз-охранник тяжело вздохнул.

— Увы, три часа назад получили печальное известие. Макаров застрелился на своем рабочем месте из табельного пистолета. В висок.

— Можно пройти в его кабинет?

— Он уже опечатан. У меня нет таких распоряжений.

— А труп? В каком морге? Хотелось бы взглянуть. Или опять «увы»?

— Так точно. Морги в городе переполнены, и тело Макарова, по распоряжению генерала Асанткулова, было отправлено в крематорий.

Московские контрразведчики понимающе переглянулись.

— Странно, — произнес Алексеев. — Как-то это не вяжется. Мы общались с ним, он не походил на человека, стоящего у последней черты с пистолетом у виска. К тому же у него были другие планы. Собирался переехать в Россию.

Дежурный в ответ только равнодушно пожал плечами.

— Дайте адрес местной колонии, — сказал Грачев. — Мы едем туда.

Хотелось посмотреть и оценить, как будут действовать киргизские органы власти, госбезопасности и правопорядка в подобной критической ситуации. Для дополнения к отчету о командировке. Они решили обязательно включить туда и «черный грузовик», поскольку это было явным покушением на их жизнь, и убийство Макарова, в чем не сомневались. И все действия генерала Асанткулова, вернее, бездействия.

Как правило, на подобные чрезвычайные происшествия собирается весь местный «бомонд». Кроме тюремной администрации и службы исполнения наказаний, партработники, прокуроры, чекисты, милиция, врачи, пожарные и т. д. Чем меньше город, тем больше служилого народа. Развлечений-то мало, а тут такой бесплатный спектакль, да еще наверняка со стрельбой в финале.

Генерал Асанткулов несказанно удивился, увидев Грачева и Алексеева живыми и здоровыми. Потом заметно погрустнел.

— Что случилось с Макаровым? — спросил Грачев.

— Убит, — ответил начальник УКГБ по Киргизской ССР. Что было на уме, то и слетело с языка. Киргизы ведь, как дети. Но он тут же поправился: — Застрелился. Наверное, болел чем-то. Такая печальная новость! А каким ценным был сотрудником! Мы его обязательно наградим посмертно.

— А здесь что происходит? — поинтересовался Алексеев.

Выяснилось: заключенный Полетаев, русский, воспользовавшись нерасторопностью охранника, прапорщика Утанбаева, нокаутировал его и завладел табельным оружием. После чего захватил в заложницы библиотекаршу, на ее несчастье оказавшуюся рядом. Потом укрылся с ней в той же библиотеке. Требований пока никаких не предъявлял, на переговоры не идет.

— Наверное, увлеченно книги читает, там много хороших детективов, — пошутил Асанткулов. С чувством юмора оказался генерал.

— Что думаете предпринять? — спросил Грачев.

— Вопрос с высшим руководством республики уже согласован. Принято решение на уничтожение заключенного. Ждем снайперов.

Ситуация приобретала траурное звучание. Москвичи поняли, что с Полетаевым церемониться долго не будут, ликвидируют на раз. А то и вместе с библиотекаршей, до кучи. Тем более что оба они русские по национальности. Отстреляются по «мишеням» с удовольствием. Тут как раз снайперы и прибыли. Целых два десятка киргизов. Начали расчехлять снайперские винтовки с оптическим прицелом.

— Генерал, я прошу вас отложить операцию до полного разбирательства, — произнес Грачев. — Мы должны запросить дополнительные данные об этом заключенном.

— А я вам не подчиняюсь, — с вызовом ответил Асанткулов.

Тогда вмешался подполковник Алексеев, решив блефануть:

— Директор КГБ Крючков дал нам особые чрезвычайные полномочия. И вы со всеми вашими сотрудниками переходите в подчинение полковника Грачева. Показать соответствующее секретное распоряжение? И знайте еще, что в Москве ветер подул в другую сторону. Скоро во всем СССР будет наведен строгий жесткий порядок. Киргизии тоже не поздоровится.

Асанткулов несколько смутился, подумал и с неохотой выдавил из себя:

— Ладно, будь по-вашему. Тогда распоряжайтесь здесь сами. А я умываю руки.

— Только с мылом, — бросил ему вслед Алексеев.

Потом они ознакомились с затребованной характеристикой Полетаева. Она оказалась положительной, нарушений режима не было. В колонии ему оставалось отбывать наказание всего полгода. Зачем было захватывать заложницу? Картина вырисовывалась странная. Мотивы заключенного понять трудно. Нервный срыв? Или что-то другое?

— Кстати, Олег Карлович. Что вы собирались показать Асанткулову, если бы он стал настаивать на предъявлении «секретного распоряжения Крючкова»? — поинтересовался Грачев с улыбкой.

— Фигуру из трех пальцев, — ответил тот, усмехнувшись. — Они точно как малые дети, всему верят. Но дети порой очень жестокие и коварные.

— Вы правы. Что предлагаете по ситуации?

— В прошлом году у меня была подобная ситуация в Смоленске, где я работал в местном КГБ, до перехода в Центр. В местной тюрьме шесть отпетых рецидивистов разоружили конвой, захватили трех сотрудниц колонии и двух охранников, забаррикадировались с ними в одном из помещений. На переговорах выдвинули требование, чтобы им предоставили один миллион долларов, автомашину и свободный выезд за рубеж. В противном случае грозились убивать заложников каждые полчаса. Произвели за дверью несколько выстрелов. Обстановка там складывалась куда как хуже этой.

— И как вышли из ситуации?

— Предложил преступникам обменять себя, полковника КГБ, на захваченных заложников. Рецидивисты согласились на такой обмен. После того как я переместился к заключенным в их укрытие, они через час отпустили перепуганных женщин. Охранников пока оставили при себе. Потом, еще через час, и их отпустили. А еще через полчаса мы уже вышли вместе.

— Я не сомневаюсь, что вы человек смелый и решительный, но запрещаю вам это делать.

— Сергей Витальевич, я заканчивал факультет психологии МГУ. И психиатрическое отделение в первом меде. Моя кандидатская посвящена теме особенностей психики преступников.

Помолчав, он добавил:

— Кроме того, добросовестно посещал семинар «Методы общения с уголовным элементом» на Высших курсах КГБ в Минске и проштудировал от корки до корки пособие «Асоциально-преступная сфера русского языка в речевой палитре криминальной России», где собрано более шести тысяч слов и понятий, которые существовали ранее и существуют поныне во всех «блатных словарях».

Грачев, признаться, этот спецсеминар на курсах часто игнорировал, думал, не пригодится. Сейчас с любопытством спросил:

— И какой же арсенал знаний из этого пособия вы применили? Пасть порву, моргалы выколю?

Алексеев усмехнулся:

— Это устаревшие словосочетания, не катят. Можно, например, так, чтобы встать на один уровень с уголовниками: «Слышь, бродяги, заманухи тут нет, не тот я фраер, чтобы вас лечить, дурку-то в скворечне не включайте. Да любой босота, блатота или хоть активист из пернатой стаи будет только лупетками брызгать, когда расцокают, что я до вас имею. Потому как в масть, в цвет и в жилу, а не фуфел тарахчу в падло, по ништяку, короче. Отвечаю рубль за сто, чичи-гага!».

Грачев посмеялся. Алексеев продолжил:

— Иногда можно вести менее «ласковый», но предметный деловой разговор. Включить у преступников разум, нивелировав эмоции. Найти в сердце и душе самое слабое место. Если позволяет время. По-всякому можно вести переговоры, главное, достигнуть положительного результата. После того как смоленские преступники прониклись ко мне определенным доверием и расположением, а может быть, даже и уважением, я обрисовал им дальнейшую перспективу в случае продолжения требований. Они разоружились и сдались.

Грачев тоже с уважением посмотрел на него, не ожидая таких «блатных способностей». Алексеев добавил:

— Я умею убеждать и договариваться с собеседниками, «перетягивать их на свою сторону», проще говоря, по-нашему, вербовать. Поэтому меня и позвали в КГБ. И я прошел многие горячие точки в обоих полушариях Земли, от Анголы до Никарагуа. А на то, чтобы расположить к себе тех смоленских уголовников, мне хватило двух часов. Тут же всего-навсего один, явно запутавшийся или доведенный до отчаяния человек.

— А причина этого?

— Думаю, в администрации колонии. Возможно, в постоянных издевательствах, насилии, пытках. Ведь он не их национальности.

— Я тоже склоняюсь к этой мысли, Олег Карлович. Вероятно, дело в том, что если Полетаев останется жив, то в процессе разбирательства могут вскрыться кое-какие нежелательные для администрации колонии факты. Поэтому и вызвали снайперов. А мертвый он безопасен.

— Мертвые не потеют, — усмехнулся полковник.

— Ну что ж, теперь я вижу, что вы хороший переговорщик, меня вы тоже убедили. Давайте, попробуем.

Полковник Грачев взял руководство операцией на себя. Киргизские правоохранительные органы подчинились, памятуя о «секретном распоряжении Директора ФСБ Крючкова». Алексеев отправился к тюремной библиотеке, где забаррикадировался Полетаев с женщиной.

Была опасность, что снайперы, по распоряжению Асанткулова, все-таки начнут стрелять. Для киргизского генерала-чекиста это было бы идеальным выходом из критического положения. Изрешетить пулями Полетаева, библиотекаршу, а заодно и полковника Алексеева по ошибке. Но что тогда делать с оставшимся Грачевым? Впрочем, что-нибудь и насчет него придумал бы.

Поэтому Грачев, в первую очередь, велел снайперам сложить на землю в одно место все винтовки и даже не прикасаться к ним, а Асанткулова, когда тот стал возражать, вообще отправил куда подальше из зоны оцепления. В эротическое путешествие на три буквы.

Переговоры Алексеева с Полетаевым длились полчаса. Поняв, что перед ним московский чекист, а не местный, он не стал выдвигать никаких требований, а просто начал жаловаться на жестокое обращение в колонии с русскими заключенными. Перечислял фамилии охранников, работников администрации, вольнонаемных. Все — киргизы, ни одного русского. Если и были, давно уволили.

Особенно, по его словам, зверствовал один прапорщик, Утанбаев. Полетаева преследовал и избивал почти каждый день, без всякого повода. Вот он сегодня не выдержал и отправил его в нокаут. Бывший боксер все-таки. А сидит здесь, потому что отказался выступать за сборную Киргизии на международных соревнованиях. Дело его сфабриковано. Подставили, подкинули наркоту. А они сами на ней все и сидят, тот же Утанбаев.

Потом Полетаев неожиданно попросил обменять заложницу-библиотекаршу на сотрудницу колонии, врача Анастасию Нестерову.

— Зачем менять одну женщину на другую? — поинтересовался Алексеев.

— Надо. А потом я добровольно сдамся.

Возвращаясь с его предложением обратно, Алексеев решил, что не иначе, как тут замешана любовь. Еще один «тюремный роман», как было в известном советском фильме. Грачев, выслушав Алексеева, позвал начальника исправительного учреждения. Тот подтвердил, что у них действительно работает такая вольнонаемная женщина. Врач. Замужем за прапорщиком колонии Утанбаевым. Характеризуется положительно.

— Вот и причина, — сказал Грачев Алексееву. И обратился к начальнику колонии, застывшему в почтительной позе перед новым «главным баем», приехавшим из самой Москвы: — Надо уважить желание Полетаева.

Сразу же все бросились искать эту Настю. Она в слезах сидела в своем врачебном кабинете.

Женщину не пришлось долго уговаривать занять место заложницы, она согласилась на это радостно и быстро.

И даже не известила об этом своего мужа-прапора. Утанбаев ходил неподалеку кругами, как разъяренный барс с Иссык-Куля. Алексеев вместе с Нестеровой вновь отправился в библиотеку. Через минуту из ее дверей вышла заложница-библиотекарша. Все с облегчением выдохнули.

Ну, а Полетаев, как и обещал, сдался через час. Грачев предупредил начальника колонии, чтобы к нему не были применены никакие избыточные репрессивные меры. Особое внушение в этом же смысле потребовалось и для генерала Асанткулова.

— Я буду контролировать судьбу Полетаева и Нестеровой даже из Москвы, — предупредил их обоих Грачев. — И если с ними что-то случится, это будет не в ваших интересах. Погоны слетят тут же, «на щелчок».

— А я что? Я ничего, пусть живут, обещаю, — ответил киргизский генерал.

— И мы будем добиваться, чтобы Полетаев был отправлен отбывать свой срок и дополнительное наказание в другую колонию, уже на территории России, — добавил Алексеев.

Какова же дальнейшая судьба Полетаева? Грачев и Алексеев следили за ней, их интересовали его дальнейшие злоключения. Тут действительно была замешана роковая любовь и ревность. Отбывал он свой срок уже в российской колонии в Мордовии. Настя Нестерова переехала туда же. Она к этому времени развелась со своим киргизским барсом-Отелло, от которого немало пострадала в своей предыдущей «киргизской жизни». Через два года Полетаев вышел по УДО на свободу и попал прямо в объятия своей любимой, которая поджидала его у ворот тюрьмы.

«Поющие в терновнике» русские Эсмеральда и Квазимодо наконец-то счастливо соединились… Эта история еще ждет своего писателя-романиста наподобие Боборыкина или Загоскина.