Души

Александр Титов, 2023

Опытный охотник на нечисть Иван Ветров никогда и подумать не мог, что рядовое задание приведёт к главному вопросу мироздания. Всё начиналось как обычно. Вампир сорвался с поводка и похитил детей. Ужасом пестрели новостные ленты, но на деле всё просто. Найти и уничтожить. Только душа вампира Калинов Мост не перешла, а значит варианта всего два. Либо Ветров предатель, либо скрывается в этом деле нечто глобальное. Настолько, что никто и представить не мог.

Глава 4. «У Питровича».

Тропа протискивалась сквозь дыру в заборе и дальше вела через лес. Долго путалась, терялась и снова находилась. Несколько раз забывала, куда направлялась, но всё же, сделав круг, вспоминала.

Под сопровождение кукушкиных предсказаний и деревянной дроби дятла я встретил конец дождя. На душе сразу полегчало от того, что ярко-красное вечернее солнце спугнуло подкравшуюся осень. Галочка отменяется? Если только на несколько часов. А пока надо принимать солнечные ванны, замешав их погуще. Слышал как-то по радио, это полезно для здоровья. Или так, или апельсины ящиками есть. Но со вторым совсем не мой вариант. Любые цитрусовые прорастают по моему телу архипелагом красных пятен. Как карта одного из тех миров, что начинают описывать и бросают на полпути с севера на юг. А солнце как раз наоборот, поднимало настроение до состояния идиотской улыбки. Тепло летнего дня лучше микстур и таблеток лечило раны души. Может, к умершей стоило отнестись с большим уважением? Проронить слезу другую. Только это бесполезно. Ей не поможет, а у меня отнимет силы.

Не тащи в своё сердце лишнее — ещё одно правило моей железной логики. И я не тащил. Трагедии случаются слишком часто и слишком близко. Обратишь внимание на каждую, и жизнь станет мрачнее ночи. Запомнишь все, и не останется места именам любимых.

Мысль за мыслью, и я не заметил, как через деревья проник гул трассы. Всё же вывела меня тропа. И как удачно. Когда показалось серое русло дороги, вместе с ним появилась и забегаловка «Шашлык у Питровича». Название слегка задело. Как будто про меня речь.

По ту сторону трассы расположилась пустая стоянка для фур. Да и возле «Питровича» стояли всего пара машин. Причём одна из них — рекламная пустышка.

Да я бы и сам здесь не остановился. Не представляю, как надо оголодать, чтобы позариться на местную кухню.

Помню, был случай. Поползли слухи, что вдоль шоссе продают человеческое мясо под видом свиного шашлыка в маринаде. Торговцев отловить не сложно, но ведь они покупали у посредников посредников. Цепочка в полдюжины лишних рук. Именно в тот раз слухи оказались правдой. Раскопали вплоть до банды, которая через мясокомбинат распродавала конкурентов по кусочкам. В новостях же объявили, что слухи не подтвердились, и люди забыли даже быстрее, чем поверили официальной версии. С тех пор я не доверяю ресторанам.

— Вика, можешь номер проверить?

Всё, что угодно могло произойти, пока я буду в ресторане. Лучше действовать на опережение.

Я продиктовал оператору номер.

— Хорошо, Иван Петрович. Я пришлю сообщение, как только выясню. Как там привидение? Сложно было?

— Нет. Просто грустно. Но я нашёл камеру. Может, удастся что-нибудь выяснить по горячим следам.

— По горячим? Вы считаете, привидение появилось недавно?

— Уверен. Оно даже очертания тела ещё не приняло. Но дело не в этом. Что-то мне подсказывает, не простое это было самоубийство. К чему там камера? До связи, Вик.

— До связи, Иван Петрович.

Внутри забегаловки был большой обеденный зал на два десятка столов, и все под красными клеёнками в зелёную клетку. Странный выбор. Не удивительно, что лишь за одним из них сидел посетитель. Он увлечённо разговаривал с официанткой и не мог прерваться, чтобы последний кусок мяса доесть.

Я присел за ближайший стол перевести дыхание. Тут же встрепенулась официантка и направилась ко мне, спрашивая на ходу самым неприветливым тоном, на какой была способна:

— Меню надо?

Бросила на стол передо мной засаленный листок с меню и уставилась, будто я из её кармана уже половину зарплаты похитил.

— Скажите, у вас сегодня много посетителей? — спросил я, как ни в чём не бывало.

— Заказывать будете или нет?

На разговор она явно была не настроена, но мне всё же хотелось преодолеть эту броню и выудить парочку ответов. Требовалось зайти с другой стороны.

— Ладно, принесите газировки.

— Какой?

— Любой. На ваш вкус.

— Я эту гадость вообще не пью.

— А что пьёте? — спросил я, и только потом подумал, зачем?

— Что нальют, то и пью, — официантка резко смягчилась и даже изобразила какое-то подобие улыбки.

А я понял, что это и есть обходной путь. Дальше только напор и природное обаяние, и всё получиться.

— И что же вам обычно наливают?

— А что, есть предложение?

— Может быть.

— Говорят, здесь водочка отличная. Как слеза чистая, нежная.

— Звучит заманчиво. Но её же нужно под закуску. Есть варианты?

— Действительно, чем же в шашлычной закусить? И не знаю, что посоветовать.

Я легко и непринужденно посмеялся, будто шутка пришлась по душе. И официантка оценила. Люди любят, когда их шутки попадают в цель. Хочешь войти в доверие — смейся. Железная логика.

— Тогда пару порций шашлыка, пол-литра водки и пару стопок, — заключил я.

— Пару?

— А вы против?

Официантка растянула напомаженные губы в улыбке. Не против. Уходя, она посмотрела на второго посетителя. Тот уставился в телефон и никого больше не замечал.

Скоро передо мной стояла тарелка с дышащими паром кусками мяса, покрытыми аппетитной поджаристой корочкой. Рядом возвышался гранённый графин с испариной.

— Вы не составите мне компанию? — остановил я официантку. Думала, шучу и хотела уйти.

— Да я вроде на работе, — нехотя попыталась она вырваться.

— Так нет никого.

Она снова взглянула на второго посетителя и села со словами:

— Я только чуть-чуть.

Так я и сделал. Налил для начала по полрюмки, чокнулись за знакомство и выпили. А потом ещё по полрюмки.

Разговор становился всё приятнее с каждым новым тостом. То ли алкоголь делал своё дело, то ли официантка оказалась не такой уж недоступной, но очень скоро я узнал, что зовут её Мариной и рассказывать про себя она не очень-то любит. Про детство и юность — сколько угодно, но о том, как живёт теперь слова лишнего не вытянешь. Впрочем, я и не настаивал.

Между делом, закусывая очередную рюмку, Марина сообщила, что в кафе сегодня было человек пять, но все ещё утром. А когда речь зашла про заброшенную усадьбу неподалёку, Марина резко переменилась. Глаза округлились, тон стал заговорщически тихим:

— Говорят, там привидения водятся, — наклонившись ко мне, сообщила она.

— Кто говорит?

— Местные. Я сколько здесь работаю, вечно эти слухи ходят.

— А сама ты туда ходила? Интересно же хоть одним глазиком посмотреть.

— Ходила.

— И?

— Ну, я ничего такого не заметила. Но я ведь внутрь не забиралась.

— И внутри ничего не заметила бы. Знаешь, почему? — теперь наклонился я, и с самым убедительным видом произнёс: — Привидений не существует.

Марина наградила меня долгим задумчивым взглядом. Решала, поверить ли первому встречному или остаться верной слухам и суевериям. В итоге я прервал её размышления очередным тостом. За всех живых. А затем перевёл тему в более приятное русло.

Водки в графине оставалось совсем немного, а разговор перетекал сначала к комплиментам, а затем к откровенному флирту:

— Вот так сидишь ты здесь, Марин, красоту свою от людей прячешь, — говорил я.

Марина отмахнулась, улыбнулась и с деланой скромностью ответила:

— И ничего я не прячусь. Если мне кто-нибудь понадобится, я сама найду. Я за равные отношения, — проговорила она неверным языком.

Я разлил остатки по рюмкам, мы чокнулись за красоту, выпили на брудершафт и поцеловались вместо закуски. Я остался рядом и понимал, что уже не отступлю.

— Так ведь здесь никто не обнимет, — я обнял её. — Никто не поцелует, — и я поцеловал её в шею.

Она таяла в моих руках. Предчувствие вдохновляло.

— Знаешь, да. Ещё и полку в подсобке никто не повесит. Ты не посмотришь? — задыхаясь, попросила Марина.

Я прошёл за ней в подсобку. Полки были на месте…

Через час я вернулся в зал, поправляя на ходу куртку. Посетитель всё так же сидел в обнимку с телефоном и по-прежнему не осилил последний кусок шашлыка. Он украдкой взглянул на меня, поёрзал. Что-то ему во мне не понравилось. Может, ревновал?

Вспомнилось, что я спрашивал Вику про автомобиль и захотелось с размаху заехать себе по лбу. Особенно, когда проверил входящие и нашёл три пропущенных звонка.

— Иван Петрович! Слава Богу, вы позвонили. Я уже пальцев к вам послала. Тот номер, что вы мне назвали, зарегистрирован на общество «Новые Грани».

— Сектанты, значит? Очень интересно. Пальцам лучше передай, чтобы в усадьбу ехали. Там в подвале надо останки собрать. А тут я сам справлюсь.

— Хорошо.

— Ах, да. Скажи водителю, чтобы подъехал к кафе «У Питровича». Через «И».

Значит, секта. Таких совпадений не бывает. Свежая тропа, камера без карты памяти. Уж слишком жирная стрелка указывала на это богом забытое кафе, чтобы не возникло подозрений.

Мутная голова могла сыграть со мной злую шутку, если дело пойдёт наперекосяк. Зачем только пил, спрашивается? Впрочем, с другой стороны, тут мне жаловаться не на что. Раскрепостился, сбросил лишний вес. Это как раз приятно.

Я подошёл к посетителю, но реакции не последовало. Вспомнить его не получилось. Лицо совершено типичное. Густые хмурые брови, тонкие губы, маслянистые, плаксивые глаза. Если не священник, то экстрасенс. Или, как оказалось, сектант.

Я положил перед ним камеру. Лишь теперь он оторвался от своей игрушки, нахмурился ещё сильнее. Пусть только попробует бежать, ногу сломаю. Или нос. Куда попаду. В моём положении разброс может быть сильным.

— День добрый. Это не ваше случайно? — поздоровался я сквозь зубы.

— Вы пьяны, уважаемый. Оставьте меня в покое, — голос сектанта звучал так мелодично, словно он собирался проповедовать бредни про всеспасение и прочую чушь.

— Ваше или нет?

Я наклонился к нему ближе. Чтобы он нюхал мой перегар, чтобы кривился и отстранялся, чтобы в конце концов зажал нос. Он пойман с поличным и никуда не денется. И в глазах его уже метался страх.

— Это же серийная модель. Таких тысячи по городу, и будь у меня одна из них, я бы не смог её отличить.

— Но эта твоя. Правда?

— Что же вы привязались? Мне неприятно ваше общество. Вы слишком много себе позволяете, даже не понимая, что делаете.

— А знаешь, где я её нашёл?

— Не знаю и знать не хочу. И мы с вами на «ты» не переходили.

— Я переходил. А теперь слушай. Я нашёл эту камеру возле тела маленькой девочки. Брошенной в подвале мёртвой маленькой девочки. Понимаешь? Но вот в чём проблема. В камере нет карты памяти. А почему, знаешь? Она в твоём кармане.

— Вы несёте пьяный бред. Это невозможно слушать. И ваш этот амбре. Езжайте домой, выспитесь. Сами же потом себя ругать будете, — сектант повысил голос.

Упорный попался. Такому хочешь, не хочешь, а поверишь.

— Значит, не будешь говорить по-хорошему, — заключил я.

— Что бы вы там не решили, я призываю вас одуматься.

Когда слова работать не хотят, в ход идут другие средства. Я выпрямился. В зале, кроме нас, никого нет, значит, и мешать не будут. Бить его глупо. Потом ещё жалобу напишет. А вот пригрозить можно.

Я потянулся к кобуре. Пусто. Твою мать! Марина вытащила пистолет. То-то она руками размахивала, пока я её ноги держал.

— Не это ищешь?

Пить я больше на работе не буду. Зарекаюсь. Нафиг мне нужны такие проблемы? Смотреть в дуло своего же пистолета.

Марина, не застегнув на блузке верхних пуговиц, стояла возле двери подсобки. Руки неловко держали оружие.

— Опусти его! — твёрдо приказал я. Но она не послушалась.

— Я же говорил, шли бы вы своей дорогой, — сектант вернул себе блаженное спокойствие, забрал камеру со стола и сунул в карман.

Он считал себя победителем. Вполне заслуженно, глупо спорить. Но я пока жив, а живучесть — моя лучшая черта.

— Ты дверь закрыл? — спросила Марина сектанта.

— Да.

— Вот и хорошо. А теперь ты. Вытаскивай всё своё оружие и клади на стол. Только без резких движений!

Я выложил нож и кастет. Мог бы попытаться напасть, но поймать пулю будет легче лёгкого, а рисковать просто так не сильно хотелось. Лучше посмотреть, как будут развиваться события дальше и подождать более удачный момент.

— Он звонил какой-то Вике, попросил водителя сюда приехать, — сообщил сектант.

— Вот как? Давай-ка телефон. Медленно. Не то отстрелю твоего мохнатого друга.

А это уже было обидно. Стоило над ней так потеть, чтобы потом шуточки выслушивать.

Я вытащил телефон двумя пальцами и положил на стол.

— Напиши этой Вике, что поездка отменяется. Нам же не нужны непрошеные гости? — обратилась Марина к сектанту.

— Секунду. Тут экран глючит. Поменять бы, — он посмотрел на меня и добавил: — Хотя вам уже поздно об этом думать.

«Ничего не поздно!», — ответил я про себя.

Вика в жизни не поверит, что я такую важную команду смской отправил. Она девочка умная. Ещё и пальцев подтянет на всякий случай. Надо только дожить до этого.

— Готово. Вот. И ответила сразу.

— Что ответила?

— Говорит: «Ок, шеф».

— Это какое-то кодовое послание? — Марина нервничала.

— Нет. Мы всегда так общаемся, — спокойно соврал я.

— А почему она не спросила, всё ли в порядке?

— Мне-то откуда знать? Она новенькая. Многое не понимает.

— Новенькая? Где?

— В полиции. Где ж ещё.

— Что, простите? — переспросил сектант.

— Ты же, вроде, не глухой был.

— Сестра, мне кажется, у нас проблема.

— А что ж ты пьёшь в рабочее время? — возмутилась вдруг Марина.

— Серьёзно? Тебя вдруг заволновал моральный аспект? Это с пистолетом-то в руке? — усмехнулся я.

— А ну, заткнулся.

Мы остались в тишине. Я ждал их решения, а они не могли подобрать слов, чтобы сказать хоть что-то. Убить простого человека — это совсем не то же, что убить полицейского. Как-то я слышал от одного бакалейщика, что капля лимонного сока может придать вкус целой бочке воды. Если в этой бочке не окажется обычной капли воды, изменений даже не заметишь. Но если убрать лимонный сок, вкус поменяется. Можно назвать это профессиональным самомнением, но себя я ценил высоко. А мои коллеги вряд ли станут спорить.

— Так. Ладно. Что будем делать? — Марина прервала затянувшееся молчание.

— Я думаю, ты и сама знаешь, — с пугающей беспечностью произнёс сектант. — Мы должны избавить его от уз бренной плоти. Выбора он нам не оставил.

— Что, прямо здесь? — удивилась Марина.

— Нет-нет. Лучше на складе. Пойду разложу целлофан.

Какие аккуратные. Боятся огурцы кровью забрызгать. Потом есть их будет неприятно.

— Я понимаю, что ты велела заткнуться и все дела, — начал я, когда мы остались с Мариной наедине, — но мне как-никак помирать скоро. Поговорить охота.

— Слишком ты разговорчивый. Лучше молчи.

Она была слаба. Чтобы оставаться колючими, смелыми, таким людям нужна опора, иначе они теряются. Не знают, что делать, и в лучшем случае не делают ничего. А в худшем — совершают ошибки на пустом месте. Хоть с риском, но это приоткрывало форточку на свободу. Если правильно подобрать слова, можно и заболтать.

— А умирать, кстати, больно, — вновь заговорил я.

— Откуда тебе знать? Ваш брат только убивать умеет.

— Наш брат много чего умеет. Например, с привидениями разговаривать.

— Ты же говорил, что их не существует.

— Говорил. Врал. Прости за это. Но ведь и ты много чего говорила.

— И что они рассказывают? — заинтересовалась Марина.

— В тот момент, когда душа отделяется от тела, она испытывает жуткую боль. Настолько сильную, что потом несколько недель не помнит, как и когда умерла. Тебе когда-нибудь отрезали хоть что-то? Без анестезии. На живую.

— Нет.

— Нет… Но ты ведь можешь взять нож, встать у разделочной доски и попробовать отрезать мизинец. Даже не полностью. Фалангу. Просто представь, как ты будешь перебирать в руке нож, заносить его и в последний момент отводить в сторону. Ты будешь только предчувствовать боль, но она уже станет невыносима. Представила?

— Да, — на лбу Марины выступили капельки пота, рука задрожала. Она действительно представила, хотя могла пропустить мой рассказ мимо ушей. — Только я не понимаю. Зачем мне отрезать себе пальцы?

— Ты ведь убить меня хочешь. Просто так. Потому что не вовремя пришёл и не то сказал. Ну, тогда хорошо бы понять, что я испытаю.

— Врёшь! Ты всё придумал. Просто заговариваешь зубы. Андрей, скоро там?!

— Ещё пять минут, — отозвался сектант из глубины кафе.

Последние пять минут жизни, а использовать их с толком не получается. Что ещё я мог сказать? В фильмах так просто уговаривают на что угодно. Нужные слова приходят, как по мановению волшебной палочки. Убийцы не попадают, долго болтают и в целом — откровенные мерзавцы. Хотелось бы, чтобы всё это оказалось простым кино. Ну, или книгой. Каким-нибудь дешёвым детективом в мягкой обложке, где герой бессмертен, пули оладушками отскакивают от его лба, а если он выпадет из самолёта, то отделается лишь царапиной на щеке.

Но это не книга. Наверное. Я так думал.

— Веди его! — раздался совсем не долгожданный голос сектанта.

— Слышал? Ну так иди! — крикнула Марина.

Я старался найти любую возможность спастись, но малейшее резкое движение заставит её выстрелить. Это точно. Марина слишком испугана, чтобы думать. Просто сделает то, что сказали. Может, даже глаза закроет, когда нажмёт на спусковой крючок. А дальше попадёт или нет — вопрос удачи, и кто знает, каким боком та повернулась сегодня ко мне. Испытать хотелось. И чем ближе склад, тем больше хотелось.

Думал, когда войду, спрячусь за стену. С сектантом справиться недолго. Главное с линии огня уйти. Думал. Но всё оказалось иначе. Сектант вооружился топором для рубки мяса и держал его наготове. Все стеллажи он накрыл чёрным целлофаном, какой на дачных грядках раскладывают. Где только нашёл его в таком количестве?

— Вставайте к той стене, — приказал он.

— Неужели вы не понимаете, что вас всё равно найдут? — спросил я, уже не надеясь на милосердие.

— Не найдут.

— Я номера твоей машины уже сообщил. Это просто дело времени.

— Мы её утопим.

— Она на вашу секту записана. Вам устроят такую райскую жизнь, что сто раз потом пожалеете.

— Не пожалеем. Ты просто ничего не понимаешь.

«Сам ты ничего не понимаешь», — подумал я в ответ.

— Последнее желание перед смертью положено даже при настоящем расстреле, — сказал.

— Чего вы хотите? Сигарету? Вредно для здоровья, между прочим.

— Для меня вроде как это уже не важно.

— Мы всё равно не курим.

Что за любовь к здоровому образу жизни? Не удивлюсь, если они к тому же вегетарианцы. Сидят вечерами на крохотной кухоньке, хрустят капустой, вгрызаются в морковь. Как кролики. Только мысли их пропитаны кровью. На западе любят стейки малой прожарки. Почти сырые. А у этих в мыслях что ни человек, то стейк. С кровью, с мясным соком. И его надо есть понемногу. Выпячивать манеры, ножичком отрезать, вилочкой подцепить и жевать. Пятнадцать раз за одной щекой, пятнадцать за другой.

— Вы так спокойны. Особенно ты, — я кивнул на сектанта. — Сколько надо убить, чтобы этому научиться?

— Это неважно. Жизнь — лишь крошечный этап перед вечностью. Можно сказать, мы делаем тебе одолжение.

— Ну и зря. Спасибо вам говорить не буду. Мне с моей плотью очень неплохо живётся.

— Вы просто ещё ничего не поняли.

— Что ж ты заладил? Никто ничего не понимает. Один ты у нас гуру какой-то! — не выдержал я.

— Потому что так оно и есть. Тайны мира не проявятся, если ты не откроешь им свою душу.

— Почему тогда ты сам себя не убьёшь? Как ты говоришь… не освободишься от уз бренной плоти?

— Видишь, какие низменные вопросы ты задаешь? Просветление возлагает свои обязанности. Нужно помочь всем тем, кто никогда не откроет глаза.

— То есть ты себя мессией возомнил?

— Нисколько. Я лишь песчинка, обтачивающая лезвие. Есть силы куда более могущественные. И пока они не покинут тени, вы не сможете понять величия наших сторонников.

— Ну да, старая песня. А когда они, говоришь, выйдут из тени? Уж не перед концом ли света, случайно?

— В своём сером скудоумии ты смог угадать ответ. Только ирония ни к чему. Ты даже не представляешь, как скоро случится конец света.

— И в ожидании его вы под попкорн отсматриваете видео с самоубийствами? Чтобы время скоротать, что ли?

— Это для отчётности. Хватит болтать! Сестра, убей его.

Марина твёрже перехватила пистолет. Прицелилась…

К чёрту! Помирать так с музыкой! Я бросился на неё, как загнанная крыса. Пускай стреляет. Мне терять нечего.

И Марина выстрелила. Раз. Пуля просвистела рядом с ухом. Оглушила. Поцарапала. Два. В левый бок. Боль пронзила тело, но останавливаться нельзя. Три. Под правую ключицу.

— Косая дура! — закричал сектант. Кончилась его выдержка.

Он замахнулся топором, ринулся на меня. Не успел. Я всем телом налетел на Марину. Вырвал из рук оружие. Пронёс её, как пушинку к двери. Держал только одной рукой за шею. Смотрел, как лицо её наливается кровью, как пытается она ухватить ртом немного воздуха. Душить не время. Рукоятью ударил её по голове и отпрыгнул. Вовремя. В следующий момент удар сектанта, который предназначался мне, обрушился на голову Марине. А я приземлился на левую ногу и едва не упал. От боли колено подкосилось, в глазах потемнело.

С пистолетом всё становится просто. Пока сектант в ужасе смотрел на топор, застрявший в Марине, я прострелил ему обе ноги. Чтобы не сбежал. Он рухнул на пол и завизжал во всю глотку.

— Ну что ты так орёшь? У меня тоже в теле две свежие дырки. Будь хорошим мальчиком. Потерпи.

Тяжело дыша, я отполз в дальний угол и сел поудобнее. Раны пульсировали, голова гудела. Все силы как будто вытекли вместе с кровью. А ведь ещё упырём заниматься.

— Мне не больно! — кричал в ответ сектант.

— Верни лучше телефон.

— Пошёл ты к чёрту.

— Я думал, ты ему поклоняешься.

Он замолчал. Только стонал и ворочался.

Из обеденного зала послышался громкий навязчивый стук в дверь. Кто это мог быть? Я надеялся, что мои ребята. Немного бы пораньше им появиться, не истекал бы сейчас кровью. Но лучше поздно, чем никогда.

Превозмогая боль, я поднялся. В глазах танцевали искры. Я прошёл мимо сектанта. Тот попытался схватить меня. Зачем? Это уже ничего не поменяет. Зато мне помогло вспомнить, для чего я здесь.

— Выворачивай карманы, — направил я на него пистолет. — Только учти. Мёртвого обыскивать проще.

Он выругался, но начал выкидывать мои вещи. Затем вылетела камера и с треском упала на пол.

— Осторожнее.

Последним он достал маленький пластмассовый квадратик и положил к моей ноге.

— Что и требовалось доказать.

Так и подмывало выпустить в него ещё пару пуль, но я сдержался. Я не убийца, что бы там они себе не придумали.

Марина мирно сидела у стены. Топор так и остался в её голове. Странно, она в меня стреляла, хотела убить, на самом деле хотела, но мне всё равно было её жаль. Особенно после того, что между нами случилось считанные минуты назад.

— Иду! — крикнул я.

Помощники могли пойти на штурм, а это уже лишнее.

Ключ оставался в замке. Я повернул его и с удовольствием отметил, что угадал. Два пальца с оружием наготове и водитель чуть подальше.

— Иван Петрович, вы ранены! — сказал один из них вместо приветствия.

— Спасибо, я знаю.

— Мы спешили, как могли. Только название перепутали, — оправдывался другой.

— Я в этом не сомневался. Ладно, неважно. Там на складе два товарища. Один ещё жив. Пусть таким и останется.

Пальцы ответили «Есть!» и прошли в зал.

Планы изменились. Теперь надо заехать к Данае, ведьме квартала проституток. Так её называли в шутку, но она не обижалась. Да и с чего бы? В старом трёхэтажном бараке все квартиры занимала свора индивидуалок. И только Даная, хотя никогда не одевалась, сохраняла целомудрие.

Уже в пути я позвонил оператору.

— Вика, ты умница. Только ребята всё равно опоздали.

— Вас ранили? — робко спросила она, заранее зная ответ.

— Да. Но это пустяки. Заеду к Данае, и всё будет в порядке. Пошли кого-нибудь на завод, где я Веркиолиса пристрелил. Пусть посмотрят, как там обстановка.

— Хорошо, Иван Петрович. Уже делаю. Но Даная… Вы уверены, что больница не лучше? Всё-таки ведьма…

— Нет у меня времени на больницу. Всё. Держи в курсе. До связи.

— До связи.