Души

Александр Титов, 2023

Опытный охотник на нечисть Иван Ветров никогда и подумать не мог, что рядовое задание приведёт к главному вопросу мироздания. Всё начиналось как обычно. Вампир сорвался с поводка и похитил детей. Ужасом пестрели новостные ленты, но на деле всё просто. Найти и уничтожить. Только душа вампира Калинов Мост не перешла, а значит варианта всего два. Либо Ветров предатель, либо скрывается в этом деле нечто глобальное. Настолько, что никто и представить не мог.

Глава 2. Не время отдыхать.

Проснулся я ближе к ужину, когда жаркое солнце проникло между занавесками, тонкими лучами заметалось от зеркала к полированной мебели и дальше, прокладывая путь крошечными фотонами. Комната нагрелась и превратилась в баню, полную горячего влажного воздуха. Дышать было тяжело, а мокрая от пота простыня липла к телу. Вдобавок голова раскалывалась от боли и обещала вот-вот треснуть пополам.

Катя стояла возле двери и смотрела на меня с немым осуждением. Как обычно.

— И тебе доброе утро, — пробубнил я. — Может, ты скажешь, что я опять бросил пистолет с вещами посреди кухни? Ну и что? Аня девочка умная, к нему не прикоснётся. Или тебе не нравится, что я вернулся под утро? Об этом мы говорили. Лицензия не может ждать. Зато теперь два дня выходные, разве плохо?

Я достал из шкафа потрёпанный спортивный костюм. Он со временем идеально растянулся и не сковывал даже самого широкого движения, за что я прощал ему и растянутые коленки и потёртости, и давно полинявший узор турецкого огурца.

— А вообще, ты могла бы меня и пожалеть. Моя ласточка скончалась. Да-да, представляешь? Этот «ржавый таз с гайками, которому место на свалке», как ты её называла, теперь больше никогда не заведётся. Смеёшься? Ну, конечно, тебе смешно. А я, может быть, кусочек своей души потерял. Да что ты понимаешь?

Я собрал всё мокрое бельё в комок, сунул подмышку костюм, и отправился в ванную.

— Ладно, не обижайся. Ты занимаешь там гораздо больше места.

Я плотно закрыл дверь, чтобы жар не прокрался дальше.

С кухни шёл аппетитный, теплый запах супа. Не иначе дочка придумала что-то новое и крутится в чаду, на вкус подбирая приправы. Это у неё любимое дело.

Помню, как лет восемь назад она осваивала яичницу, причём не какую-нибудь там, а настоящую глазунью. Так и говорила: «Это вам не гадость пережаренная! Это настоящая глазунья!» Она тогда перевела десятка три яиц, чтобы понять как правильно их готовить. Чтобы желток остался нежным, и белок схватился, но не задеревенел, и поджарка снизу только цветом, но никак не коркой. Но самое главное — Аня долго не могла понять, почему появляются белые пятнышки, которые портят всю картину. Оказалось от соли. И вот, когда я потерял надежду съесть хоть какую-нибудь яичницу, Аня внесла на подносе свой первый кулинарный шедевр. Её улыбка ещё никогда не излучала столько счастья. Худенькие маленькие ручки едва удерживали поднос и всё, что на нём стояло, но она гордо прошла по комнате, поставила на стол две тарелки и два стакана апельсинового сока. Позвала маму, пригласила меня. Родители любят хвалить детей за всякие мелочи, иногда совершенно зря и незаслуженно, из снисхождения, но та яичница… Я до сих пор помню, какой она была вкусной.

— Пап, ты чего не поел, когда пришёл? — строго спросила Аня, когда я уже почти пробрался к ванной. — Я же оставила в холодильнике две тарелки. Всё, как ты любишь. Картошечка, ребрышки, аджика.

— Я… микроволновка сломалась, наверное. Надо будет в починку отнести.

— А на плите погреть?

«Не додумался» — сказал я про себя, но признаваться не собирался.

— И плита не работала. Пробки выбило.

— Она газовая.

— Значит труба засорилась.

— Сейчас всё работает.

— Так. Всё. Я её прочистил, я молодец, а теперь я в ванную.

— Кстати, доброе утро.

— И тебе.

Она ведь прекрасно знала ответ. Просто игралась в строгую хозяйку. И всё равно под конец засмеялась.

Душ творил чудеса. Он это умеет, хоть и стесняется признаться. В него я еле влез, зато спустя каких-то десять минут силы вернулись, голова прошла. Только рёбра под правой рукой болели, но это мелочи. Для таких случаев в аптечке хранилась трёхлитровая банка с бальзамом.

Одна старая полоумная ведьма вручила её мне, крикнув в лицо, будто это панацея от всякой хвори. На вид — редкостная дрянь, к какой и прикасаться страшно. Ведьма его варила из того, до чего дотянуться получалось, и так яростно вертела головой, что лишь чудом её не оторвала. К тому же орала во всё горло какой-то бред о мышином помёте, зимней рыбалке и сломанном радио. Я решил тогда, что тело у неё живет отдельной жизнью и, если бы не шея, давно бы сбежало куда подальше. Но ведьма знала своё дело лучше, чем казалось. Бальзам творил чудеса.

На кухне меня ждала тарелка горячего рассольника, и от одного только запаха мурашки предвкушения разбежались по телу. Наваристый, с тонкими кружками солёных огурцов, колечками оливок и квадратиками сервелата. А чтобы было ещё вкуснее — горбушка свежего чёрного хлеба.

Аня сидела напротив.

— Как на работе?

— Да… — махнул я рукой.

— Ну расскажи. Много гадов арестовал?

Её действительно интересовала моя работа. Может, даже слишком сильно. Порой я боялся, что она пойдёт по моим стопам, и старался рассказывать меньше, без деталей. Но Аня всё равно расспрашивала о таких подробностях, о каких я и не задумывался. Делом времени был тот день, когда она скажет: «Я буду поступать в полицейскую академию». Уж лучше пусть идёт в дизайнеры, или ещё куда, где не надо пропадать сутками.

— Ань, я в отделе отчёт писал.

— Какой?

— Там… двое подрались. Пьяные, еле на ногах стояли. Но устроили, понимаешь, посреди площади….

— И два дня ты писал об этом отчёт? — лукаво улыбнулась Аня

— Не только об этом. Ещё наши накрыли подпольный цех, где сыр делали. Кстати, ты сыр не вздумай есть, в магазина настоящий не найти. Если захочешь, достану. А то видел я, как его делают. Потные полуголые волосатые мужики. Фу! Аж передёргивает. А ты чем занималась?

— Эм… всяким. Зашла в интернет. Есть такая штука, знаешь? А там новость первой строкой о том, что банду Веркиолиса накрыл майор Ветров И. П. Я такая сразу: чего? Кто тут про папку моего врёт? Он же в отделе сидит, отчёт о пьяницах пишет.

Она издевалась. Всё знала. Всё! Как ищейка раскопала. И теперь родного же отца, как котёнка неразумного, в собственную лужу носом суёт.

— Да ладно, чего там. Пришёл, пистолетом помахал, они сразу сдались. Ничего особенно.

— Вот и я говорю. А там написали, что перестрелка была, потом погоня. Двенадцать раненных, трое погибших. Только всех детей спасти не удалось. Плохо, конечно, но чего можно от кровососа ждать? Я, короч, читала эту новость, как боевик какой-то. Так круто! Может, тебе орден какой дадут?

— Ничего крутого нет. Вообще не понимаю, как писаки уже всё разнюхали?

— Из твоих помощников кто-то слил.

Её послушать, так это совершенно нормально. Вот только мне потом им как доверять? Пальцы для того и нужны, чтобы чуть что, пусть даже дело жизни и смерти, и они прикроют спину. А сомнения убивают. Аня этого не понимала, зато понимал я.

— Ладно, подумаю об этом потом. У меня выходные всё-таки. Буду сидеть и ничего не делать.

— Это ж та-ак скучно. Лето скоро кончится, а ты так и будешь дома сидеть?

— Значит, у тебя есть грандиозные планы?

— Ещё бы! Мы с Никитой идём на концерт «Перегноя». Представляешь, они выпустили новый альбом и начинают гастроли с нашего города. Никто и не ожидал такого. Типа, подарок перед осенью.

— С Никитой? Я думал у тебя нет парня.

— Фу, пап! Мы с ним не встречаемся!

— Что, даже не целовались?

— Один раз… Ну, или два. Но чтобы, там, встречаться… Не, спасибо.

— А он то знает об этом?

— Конечно, знает.

— То есть ты ему так прямо и сказала?

— Ну, не совсем так, — Аня виновато втянула голову. — Просто когда он предложил, я сказала, что подумаю. И так до сих пор не ответила.

— Мне даже интересно, почему?

— Видишь ли, папа. Фамилия у него слишком смешная. Кобылкин, представляешь? — Аня не удержалась и прыснула от смеха.

— Не знаю. Фамилия, как фамилия. Совершенно обычная. Вот были у меня два сотрудника. Здоровые такие дядьки, морды кирпичом, плечи шире шкафа. Таких увидишь, скорее за бандитов примешь. А фамилия у одного — Яголовко, у второго — Малышка. Зато оператором у них была миниатюрная девушка Маша Ломайнос.

— С какими странными людьми ты в своей полиции работаешь, — она нахмурилась. — Где их только находят?

— Сами находятся. А твой этот Кобылкин, откуда ты его знаешь? Одноклассник?

— Нет. Из соседней школы. Это долгая история, в другой раз расскажу. А сейчас мне собираться пора.

Она убежала, а я со смаком доел остатки супа и помыл тарелку.

Теперь пора расслабиться. В холодильнике меня дожидался литр молока и пачка пирожных. С таким набором любой фильм становится интереснее, а любимые смотрятся на одном дыхании. Особенно, если молоко тёплое. Когда пьёшь, и оно обволакивает нёбо, оставляет долгое послевкусие детства.

Лес. Осень. Разведчик под личиной врага и старая фрау. Пронзительная музыка.

Я откусил пирожное. Крошки лимонной глазури осыпались на майку. Пускай. Потом съем и их. А теперь, пока не прожевал, надо смочить молоком.

Звонок испортил весь настрой. Если бы я мог, выключил бы звук и не подскакивал от неожиданности. Но служба обязывала. Она бесцеремонно вытягивала из тёплого кресла, невзирая ни на что. В конце концов, за спокойной жизнью надо идти в офис.

— Да, Вик. Что случилось?

— Иван Петрович, простите, что отвлекаю. Вам надо в отдел ехать.

— Что случилось?

— Валерий Натанович рвёт и мечет. Что-то про Веркиолиса говорит, но я ничего не понимаю. Давно он так не злился. И вас вроде под суд отдать обещает. Иван Петрович, приезжайте, пожалуйста, побыстрее.

— Я приеду. Сейчас соберусь и приеду. Можешь машину прислать?

— Отправила.

— Хорошо. Не бойся, Натаныч скоро успокоится. У него запала надолго не хватит.

Дело запахло жаренным именно тогда, когда я не ожидал. Что могло случиться за несколько часов? Вампиры не возрождаются после пули в голову. Серебряной пули. Люди из банды и подавно. Те, кто выжил, не скоро ещё в себя придут. Но Натаныч просто так не будет даже голос повышать.

Свежий костюм больше подходил для охоты. Куртка с металлическими вставками, обвес и ещё не порванные джинсы. Я понятия не имел, чем обернётся встреча с начальством, но стоило подготовиться к самому неприятному. Захватил нож, пистолет, кастет и ещё много чего, что могло пригодиться.

Пока собирался, подъехала машина.

В комнату к дочке я заглянуть не решился, чтобы ничего лишнего не увидеть. Так и заговорил через дверь:

— Ань, я ушёл. Когда вернусь, не знаю.

— Что, опять на работу? А как же выходной? — недовольно отозвалась она.

— Так надо. Не обижайся.

— Да я не обижаюсь. Тебя жалко.

— Я ушёл. С Никитой ни-ни.

— Папа! — воскликнула Аня.

В ожидании меня Вика металась по крыльцу и нервно заламывала руки. Но, несмотря ни на что, держала изящную осанку отличницы. Удивительная способность, даже потеряв цвет лица, сохранять форму в идеальном порядке.

За ней возвышалось новое здание, похожее на зеркальную коробку. Его построили совсем недавно, на смену старого приусадебного домика из забытого прошлого. Такого маленького, что даже полковнику приходилось делить кабинет с секретарём. Зато теперь места хватало всем, и оставалось много свободных помещений. А над входом взамен скромной таблички с государственным гербом блестели в солнечных лучах золотые буквы: «Отдел Специальных и Неотложных Действий».

— Иван Петрович!

Вика подбежала к машине. Я и выйти не успел, как оказался с ней лицом к лицу. С её большими голубыми глазами, полными слёз. Она могла расплакаться от малейшего неверного жеста, если бы только увидела в нём моё признание. Вот только я до сих пор не понял, в чём должен признаваться.

— Вика, успокойся. Всё под контролем. Чего ты так переживаешь?

— Ничего себе! Валерий Натанович до сих пор не успокоился. У меня такое ощущение, будто он вас пристрелить готов.

— Сейчас мы с ним поговорим, и всё встанет на свои места. Вот увидишь. А потом пойдём с тобой мороженое есть. Хочешь?

— Да какое тут мороженое?! Идите уже скорее.

Внутри стояла тишина. Ни привычных пересказов свежих дел, ни шуток чернее чёрного и ниже плинтуса. Если и говорили, то скомкано, будто играли в пинг-понг. Перебрасывались парой фраз и замолкали.

Когда вошёл я, тишина стала вовсе мёртвой. И только осуждающие взгляды исподтишка сопровождали меня. Будто все уже признали виновным, приговорили к расстрелу и лишь по странному стечению обстоятельств пока не привели его в исполнение. Хоть бы один рассказал, в чём причина. Но все молчали.

В приёмной в гордом одиночестве сидела секретарша с непроницаемым, как восковая маска, лицом. Марина Олеговна. Железная леди, так мы её называли. Казалось, даже если земля неожиданно разверзнется, она и бровью не поведёт. Только окинет этот беспорядок взглядом, поправит круглые очки в толстой оправе и пойдёт в обход.

Из-за двери кабинета полковника доносились приглушенные крики. Не удивительно, что в приёмной не осталось посетителей. Тут с какой просьбой не подойди — пошлют. Как пить дать пошлют. И меня пошлют. В этом я перестал сомневаться, как только открыл дверь. Не бывает осуждения на пустом месте. И теперь я прекрасно понимал Вику. Станешь тут дрожать, когда ничего не понятно, но всем ты поперёк горла стоишь. Пора расставить точки над «i».

— Вечер добрый. Я к…

— Идите. Валерий Натанович вас ждёт, — прервала меня Марина Олеговна.

Я постучал, но открыть не успел. Сам Натаныч выскочил мне навстречу. Его широкое лицо, обычно напоминающее кусок несвежего мяса, теперь стало пунцовым. Совсем как галстук. Маленькие маслянистые глаза буравили меня, всё равно что врага народа.

— Ветров! Явился! — он прошёл к столу, схватил пачку бумаг, — Это как понимать твою?

— Валерий Натанович. Если б я хоть знал, в чём дело…

— В чём дело? Я тебе сейчас объясню, в чём дело. Ты решил, что самый умный, вот в чём дело! Продался! Это как вообще? Это скандал!

— Кому продался? Когда? Это же глупость.

— Глупость? Конечно, глупость! Веркиолиса он спасает. Нашёл, главное, кого!

— В каком смысле спасаю? Я ему пулю в лоб пустил. Хорошенькое спасение.

— Да ну? А вот Центр по Контролю за Смертью другого мнения. Я тут, как дурак, рассказываю репортёрам об успехах, выставляю себя полным кретином, а упырь-то, оказывается, жив. И банда его тоже!

— Как жив? Я же… Можно посмотреть?

Я потянулся к бумагам в руках Натаныча.

— Это другое. Из ЦКС только звонили.

— И что они сказали?

— А ты как думаешь? Что заявленные души Калинов Мост не перешли. Каково, а? Что ж ты так банально? Восемнадцать лет работы. Честной работы. Ордена, медали, грамоты. Всё из-за упыря коту под смарку пустил?

— Натаныч, послушай меня. Мы знакомы с тобой не первый год. Даже если это правда, и Веркиолис не отправился на тот свет. Почему ты самое плохое сразу думаешь?

— А что мне ещё думать? Похоже, ты не понимаешь. Если бы не наша дружба, я бы уже утром отправил тебя за решётку. До выяснения.

— Ну, хоть на этом спасибо.

— «Спасибо», — передразнил полковник. — Я чувствую, меня следом за тобой под суд отдадут. За сокрытие.

— Да что ты скрываешь-то? Я убил его. Убил. Вот этим самым пальцем на спусковой крючок нажал, — я продемонстрировал указательный палец, будто это доказательство могло убедить. — Он не мог выжить. В пепел превратился. На моих глазах. А его бандитов разве не забрали? Или трупы теперь не доказывают смерть?

— Ведьмы умеют менять лица. Может, это бомжи какие. Или наркоманы.

— Может, и так. — согласился я. — Ну, а экспертиза что?

— Ветров! Ты говоришь со мной, как с зелёным салагой и при этом несёшь чушь. Что правдоподобнее? Данные ЦКС или мнение эксперта?

— Данные… — снова пришлось согласиться. — Слушай, Натаныч! Я не понимаю, что ты от меня хочешь? Если посадить, так сажай. А то я совсем запутался.

— Говорю ещё раз: хотел бы — посадил. Только не верится мне, что ты с нечистью шашни замутил. Не хочу я в это верить, понимаешь? Если я сейчас скажу то, что скажу, меня точно посадят вместе с тобой. Если ты виноват, конечно. И вот посмотри мне в глаза и скажи, продолжать мне или нет?

Он успокоился. Лицу вернулся привычный окрас. Я смотрел ему прямо в глаза, боясь даже моргнуть. Пытался увидеть там лукавую искринку, чтобы всё обернулось очень смешной и слишком жестокой шуткой. Но это осталось разбитой надеждой. Я видел дикую усталость и цепкость старого охотника. Натаныч изучал меня, препарировал и увидел мой ответ ещё до того, как я сам к нему пришёл.

— Я слушаю.

— У тебя есть три дня. Это максимальный срок, в который я могу ссылаться на служебное расследование. За это время ты должен выяснить, в чём здесь дело. Так как ты закрыл лицензию, я выдам новую. Это избавит от лишних подозрений и вопросов.

Серьезно, сухо, по делу. Валерий Натанович, как он есть. Никто бы никогда и не подумал, что за стеной спокойствия может бушевать ураган. Потому от неожиданности все и испугались.

— Что за лицензия?

— В пригороде есть детский лагерь. Тридцать лет как закрыт. Сегодня один искатель приключений на свою задницу явился с заявлением. Говорит, что заметил там привидение.

Самые простые лицензии — это охота на привидений. Те появляются недалеко от своих тел и обычно не представляют опасности. Требуется всего лишь сжечь труп, но для начала его надо ещё найти. Порой они оказывались в таких местах, что в жизни не додумаешься туда заглянуть.

— Если вопросы есть, задавай. У меня и другие дела имеются, — нетерпеливо спросил Натаныч.

Вопросов не было. Я вышел из кабинета и успел заметить, как сотрудники разбегаются от двери приёмной. Бездельники. Суют нос всюду, куда не просят. Одна только Вика сидела в операторской и перебирала бумаги. Искала то, что найти невозможно. Ответ на вопрос «Что будет дальше?». В поисках такого документа можно с ума сойти.

— Иван Петрович! Ну что?

Она с облегчением отложила папку.

— У нас новая лицензия. Посмотри, досье должно появиться.

— Сейчас. А что Валерий Натанович? Что произошло?

— Упырь решил отомстить. Не поверишь. Он не перешёл Калинов Мост. Надо будет заняться этим сразу после привидения.

— Как он…

— Вик, я и сам ничего толком не понимаю. Давай обо всём по порядку.

Вика мне не верила. Она промолчала, но я ощутил все вопросы, готовые сорваться с её губ. Ну и пусть. Я бы всё равно не ответил.