Рассказы, изданные на бумаге. Война. Книга 2

Александр Тимофеевич Филичкин, 2023

В данную книгу вошли военные повести и рассказы, напечатанные в «бумажных» российских и зарубежных журналах и в тематических сборниках, выпущенных издательствами нашей страны.

Зенитчик часть 1

Военная проза. Повесть «Зенитчик»

Издана под названием «В боях за город имени вождя» в журнале «Луч» №3(287), май 2017 г., стр. 6…28

Кроме того, отрывок части 1 издан повторно под названием «Путь в Сталинград»

сборнике «Священная война», издательства «Перископ», Волгоград. 2021 г., стр. 162…185

Каспий

Двадцать второго августа 1942 года Яков Малинин получил предписание военкомата. В бумаге говорилось о том, что ему нужно прибыть в расположение Сталинградского фронта. Путь туда лежал через Астрахань.

Вместе с зенитчиком должен был ехать бывший курсант из соседней группы училища, с которым они почти не общались. Яков лишь знал, что попутчика звали Остапом Павленко и он украинец.

Остальных однокурсников разбросали по всему Предкавказью, от Моздока до Грозного. Некоторым из них повезло, и они удивительным образом остались на родине, в шумном Баку.

К тому времени, немцы вышли к железной дороге и захватили её в районе города Сальска. Добраться до места своего назначения лейтенанты могли только морем. Сначала пароходом в Махачкалу, а оттуда до Волги.

Потом им предстояло ехать вверх по левому берегу великой реки до узловой станции Баскунчак. Оттуда — до пристани, которая называлась Паромная и лишь после этого, переправиться на правую сторону, в деревню Латошинка. Где-там находился штаб Сталинградского фронта.

К вечеру двадцать четвёртого августа в Баку был сформирован очередной караван. Следующим утром, восемь судов должны были выйти из порта и направиться к северу.

Два офицера поднялись на борт буксира и с облегченьем узнали, что там есть другие военные. Среди них оказался пожилой, лет сорока, седовласый майор, который возвращался из госпиталя, да ещё два их ровесника, лейтенанты, что недавно учились в Бакинском пехотном училище.

По сравнению со «стариком», одетым в полевую потёртую форму, молодые ребята выглядели настоящими щёголями. На них красовались: новенькие, подогнанные по фигуре галифе с гимнастёрками, отлично скроенные сапоги, нагуталиненные до жирного блеска, и войсковые фуражки, надетые с маленьким креном направо. Плюс ко всему, истинно гвардейская выправка.

Всё портила одна досадная мелочь. В отличие от боевого майора, у парней не было при себе пистолетов. В училище им сообщили, что «ТТ» или «наганы», положенные лейтенантам по должности, они получат только на фронте. Поэтому, чтобы кобуры из коричневой кожи не казались пустыми, пришлось набить их обычными тряпками.

На небольшом пароходике не имелось пассажирских кают, и офицерам, командированным в военные части, пришлось разместиться на палубе. Стояла погода обычная для окончания августа. Ветра почти что, и не было, и море оказалось очень спокойным.

Поверхность Каспия слегка волновалась, но так вяло и слабо, что качка совершенно не чувствовалась. Яков постелил на чистые доски шинель, лёг на неё и, подложив руки под голову, начал следить за жирными чайками, парящими в воздухе.

Иногда, пернатые видели, что-то внизу, под собой, складывали длинные крылья и камнем бросались в зеленоватую воду. Через секунду они появлялись с рыбёшкой, зажатой в остром, немного загнутом клюве. Птицы сидели на волнах, словно домашние утки, запрокидывали крупную голову и, дёргая шеей, как курицы, торопливо глотали добычу.

Молодые офицеры тотчас познакомились. Один пехотинец являлся азербайджанцем, его звали Тофик Бабаев. Его друг был армянином по имени Хорен Гаракян.

Ровесники быстро нашли общий язык, а ближе к полудню, все вместе сели обедать. Они немного посомневались, но потом пригласили пожилого майора в свою небольшую компанию.

Старик не стал изображать из себя большого начальника. Он сообщил, что его зовут Степан Сергеевич Дроздов, устроился рядом на палубе и первым развязал вещмешок. Ребята последовали такому примеру.

После чего оказалось, что еда у всех очень схожа: чуреки, вяленое мясо, консервы американской тушёнки и сухофрукты на сладкое. Двое курящих бакинцев везли с собой папиросы.

Сутки спустя, конвой прибыл в Махачкалу, и офицеры узнали, что им предстоит плыть на теплоходе «Память товарища Войкова». Двадцать четвёртого августа он вышел из Астрахани с тремя баржами, нагруженными войсками и техникой для Северокавказского фронта.

На четырёх крупных судах находилась дивизия, прибывшая из Казахстана. Тринадцать тысяч вооружённых бойцов должны были отправиться в район города Нальчика.

Вскоре в безоблачном небе появились три двухмоторных бомбардировщика. Самолёты заметили небольшой караван и обрушили на него множество бомб. Один из фугасов взорвался за кормой теплохлда, перебил буксировочный трос и разрушил переднюю часть первой баржи.

Ещё два снаряда угодили в третий корабль и убили почти всех людей, что находились на нём. Мощные взрывы подняли в воздух бойцов и разметали на сотни метров вокруг. Какое-то время, трупы людей и оторванные части их тел плавали в море. Они неспешно тонули и окрашивали зеленоватые волны вытекающей кровью. Вода обретала коричневый цвет

Фашисты завершили налёт и улетели на базу. Матросы немедля спустили все шлюпки. Они подняли на борт живых и оказали всем раненым посильную помощь. Затем, отцепили горящую баржу и продолжили путь в пункт назначения.

После этого случая, комендант Махачкалинского порта распорядился установить по зенитке на корабли и самоходные баржи. Свободных орудий на складах, увы, не нашлось, а снимать их с батарей, защищавших всю акваторию, никто не решился.

Поэтому скорострельные пушки заменили счетверёнными «максимами» или спаренными «дегтярями». К каждому такому комплекту было приписано по два зенитчика и отделение солдат, вооружённых винтовками «Мосина».

Два, а то и четыре ствола, закреплённые на одной металлической раме, должны были уберечь корабли от фашистских атак. Яков и его однокурсник с сомнением переглянулись, и каждый сказал про себя: «Конечно, это лучше, чем ничего. Да только вряд ли простой пулемётчик собьёт бомбардировщик фашистов».

Новоиспечённые командиры пехоты удивлялись совсем по другому военному поводу: «Зачем нас везут в Сталинград? — спрашивали они друг у друга. — Ведь немцы уже вошли в Ставрополь и Краснодар. Нужно сначала отбить города, которые находятся рядом, и только потом двигаться дальше на север».

Майор прислушался к шумной дискуссии и твёрдо сказал: «С бугра всем видней! Прикажет начальство, ехать на Дальний Восток, возьмёте под козырёк и помчитесь туда, куда надо!»

Офицеры отметились в военной комендатуре, получили новые проездные бумаги и отправились на теплоход. Там оказалось с десяток кают, но в них были те пассажиры, что ехали вглубь огромной страны.

Поэтому пришлось им опять разместиться на палубе. Несмотря на большие размеры открытой площадки, почти всю её занимали громоздкие ящики. Среди оборудования теснились несчастные люди с мешками, узлами и чемоданами разного вида.

К корме прицепили три баржи с нефтепродуктами и военными грузами. Прозвучал прощальный гудок. Корабль тронулся с места и двинулся в обратную сторону. Погода стояла очень хорошая, и в течение суток Яков с друзьями наслаждался спокойной прогулкой по морю.

За это долгое время майор пообщался с матросами. Они немного помялись, но быстро поняли, что говорят с боевым командиром, тотчас успокоились и кое-что рассказали. Степан Сергеевич передал их слова юным попутчикам. Так лейтенанты узнали о том страшном месте, куда все сильно спешили.

Выяснилось, что в середине июля фашисты заняли аэродромы Донбасса. После чего, устье Волги сразу попало под прицел ассов Люфтваффе. Машин оказалось на удивление много. Они очень быстро завоевали господство в небе России, барражировали над северной областью Каспия и атаковали суда, идущие как по реке, так и по морю.

Почувствовав свою безнаказанность, стервятники совсем обнаглели и, в первую очередь, нападали на тихоходные баржи с горючим. Фрицы расстреливали их из пулемётов, а если не удавалось поджечь, топили взрывами бомб.

Мало того, они приспособились сбрасывать морские тяжёлые мины. В течение нескольких дней, фрицы их раскидали на протяжении четырёхсот километров. Сначала, пилоты работали лишь по ночам, а чтобы не промахнуться, смотрели на горящие бакены, стоящие вдоль основного фарватера.

Пришлось речникам отказаться от фонарей, установленных на железных буях. Теперь корабли шли только днём и всегда подвергались нападенью врага. Чтобы отбиться от самолётов, на палубы ставили пулемёты или зенитки разных калибров. Да только они не всегда помогали. Особенно если фашисты заходили со стороны яркого солнца.

Каждую ночь малые тральщики чистили дно, но к сожалению, это не решало проблемы. За две недели на Волге уже подорвалось более ста кораблей. Затонувшие от взрывов суда могли перекрыть главное русло, и движение в низовье могло прекратиться. Речники постоянно искали обходные пути, но как долго можно их находить, никто толком не знал.

В связи с тем, что немцы прорвались к городу Утта, линия фронта приблизилась к Астрахани на сто пятьдесят километров. Начались бомбардировки, и власти приняли решение об эвакуации людей в Казахстан. Население и оборудование грузили на корабли и отправляли в порт Гурьев, расположенный на северо-восточной окраине Каспия.

Таща за собой тяжкий груз, теплоход подошёл к северной оконечности моря на сто восемьдесят пять километров и тихо вошёл в знаменитый Волго-Каспийский судоходный канал.

Но как не смотрел Яков в разные стороны, он не заметил вокруг берегов. Как объяснил парню майор, этот канал представляет собой большую траншею, по которой плывут морские суда.

Чтобы пробить новый фарватер, на мелководье пригнали платформы, которые зовут земснарядами. Они черпали с близкого дна большое количество грунта и потихонечку создали безопасный проход.

Как сказали матросы, его глубина достигла пяти с лишним метров, а ширина составляла сто двадцать. Так что, при встрече, корабли здесь расходятся без всяких проблем.

Наступило раннее утро второго дня путешествия. Яков недавно проснулся, привёл себя в полный порядок и позавтракал вместе с друзьями сухими продуктами. Подкрепившись, он сел на свёрнутую в скатку шинель и посмотрел на лениво идущие низкие волны.

Два красноармейца находились на крыше надстройки. Они постоянно смотрели на небо в бинокли и, заметив у горизонта тёмные точки, дали сигнал в капитанскую рубку.

Раздался басовитый гудок теплохода. Включились все репродукторы, висящие в помещениях судна. Над морем разнёсся мужской громкий голос: «Боевая тревога! Слева по курсу самолёты фашистов!»

Из открытого трюма стремительно выскочило отделение вооружённых солдат. По команде сержанта, бойцы взяли оружие наизготовку, передёрнули затворы винтовок и прицелились в бомбардировщики. Как только машины приблизились на сто с чем-то метров, все открыли пальбу.

Тем временем зенитчики развернули «максимы» в сторону фрицев. Возле турели лежали запасные контейнеры с боеприпасами. Второй номер расчёта опустился на корточки и стал открывать жестяные коробки.

Стрелок взялся за ручки, навёл пулемёт на бомбардировщик и потянул на себя спусковую железную тягу. Четыре ствола загрохотали все разом и отправили в воздух множество пуль. Следы белых трассеров ушли в высокое небо, но пролетели в дадцати с лишним метрах от самолёта. Вторая очередь тоже не принесла результата.

Офицеры-зенитчики переглянулись и, не сговариваясь, метнулись к надстройке. Яков был ближе к металлической лесенке, ведущей на капитанскую рубку. Он ловко взобрался наверх, подбежал к молодому сержанту, ведущему зенитный огонь, и приказал ему отойти в сторону. Пулемётчики удивлённо взглянули на артиллериста, но не осмелились спорить с командиром РККА.

Яков занял место первого номера и посмотрел в сторону бомбардировщика. Это был знакомый парню по фотографиям двухмоторный «юнкерс» — универсальный боевой самолёт, который нёс две с лишним тонны бомб или торпед.

Слегка отстав от сокурсника, Остап Павленко подошёл к нему сбоку. Он бросил взгляд на рамку прицела и поправил сбившееся кольцо, сваренное из ржавой проволоки.

Проверяя лёгкость хода стволов, Яков повёл ими вверх-вниз и справа на лево. Потом поймал фашистского стервятника в перекрестье визира и открыл беглый огонь. Зенитчик заметил, что коротка очередь прошла мимо фрица. Он сделал небольшую поправку, которую предложил его друг, и снова нажал на спусковую скобу. В этот раз несколько пуль врезались в крыло самолёта.

Ощутив удары по корпусу, вражеский асс посмотрел на повреждённую плоскость. Пилот заметил, что правый двигатель начал чихать, и решил, что нужно уйти с линии воздушной атаки.

Он резко подал штурвал в левую сторону и направил бомбардировщик к далёкому берегу. Стараясь облегчить машину, лётчик открыл бомболюки. Смертоносные стальные цилиндры посыпались вниз и рухнули в воду в стороне от каравана. К небу поднялись фонтаны мощных разрывов, которые никому не причинили вреда.

Пока лейтенант стрелял по первому бомбардировщику, остальные машины напали на те корабли, что шли на буксире. Находившиеся там пулемётчики оказались не так хороши, как молодые зенитчики, поэтому они промахнулись.

Фашисты подлетели вплотную и сбросили по несколько бомб. Две из них тут же нашли свою цель. Обе попали в середину внушительной баржи, что была третьей по счёту.

Раздался оглушительный взрыв, и сухогруз разломился по центру. Передняя часть немедленно погрузилась в зеленоватую воду. Задняя половина держалась на волнах ещё пять минут. Матросы второго и четвёртого судна отцепили толстые тросы, что связывали весь караван.

Тем временем, самолёты отлетели немного вперёд, тут же вернулись и напали с востока. В этот раз они быстро двигались со стороны восходящего солнца. К счастью, Яков Малинин стрелял очень точно.

Один из пилотов, собрался напасть на большой теплоход. Немец направил машину к нему и заметил следы белых трассеров, которые замелькали вокруг. Он побоялся приблизиться, отвернул в левую сторону, и сброшенные тяжёлые бомбы посыпались в воду.

Второй фашист оказался более точным. Его снаряды попали в четвёртую баржу. Взрывы разворотили корму, но судно не затонуло, а всё же осталось на поверхности моря.

Астрахань

Двадцать шестого августа, ближе к полудню, небольшой караван, состоящий из теплохода и двух внушительных барж, приблизился к дельте великой русской реки. Он покинул длинный канал и вошёл в широкий рукав разветвлённой системы, в реку Бахтемир.

Двигаясь по основному фарватеру, обозначенному яркими вешками, корабль поднялся вверх по течению. На закате он добрался до Астрахани и встал под разгрузку возле причала.

Офицеры взяли свои немногие вещи, первыми спустились на берег и отправились в комендатуру. Они отстояли длинную очередь, и попали к дежурному, измученному наплывом людей. Прибывавших военных оказалось так много, что он не успевал разбираться с бумагами. Командированные получили отметки в бумагах, вышли из порта и спросили у пожилого охранника, как им добраться до городского вокзала?

— Городские маршруты давно отменили, — ответил небритый боец. — Поэтому все теперь ходят пешком. Пройдёте вдоль этих путей около пяти километров и попадёте в нужное место. — Он махнул правой рукой на восток.

Военные закинули за спину вещевые мешки и двинулись в указанном им направлении. По пути они задавались вопросом: «Почему в этом городе не работает транспорт? С автобусами дело понятное, все реквизировали на военные нужды, а вот куда делись трамваи? Их ведь на фронт не отправишь и там не используешь в качестве санитарных машин».

Пройдя сотню метров, командиры с удивленьем увидели, что рельсы забиты пустыми подвижным составом железной дороги. Чем ближе они подходили к центру старого города, тем больше вокруг было теплушек и разных платформ.

Вагоны стояли не только на полотне, но и вдоль него и, вообще, где попало. Скверы и небольшие площадки тоже были все заняты. У Якова создалось впечатление, что он шагает по давно заброшенному людьми полустанку. Ощущение парня усиливало то обстоятельство, что все колёсные пары проваливались в иссохшую землю, по самые буксы.

Скоро совершенно стемнело. Высоко в облаках послышался звук самолётов, летящих с проклятого запада. Сзади, со стороны крупного порта, донеслись частые выстрелы зенитных орудий. Раздались мощные взрывы, и над землёю взметнулось зарево огромных пожаров.

— Похоже, что бомба попала в баржу с горючим, — хмуро сказал седовласый майор. — Семьсот километров тащили её из Баку, а прилетели фашисты и без всяких усилий, сожгли возле Астрахани. Где же наши прославленные «красные соколы»? Спят, что ли, словно сурки?!

Яков повернулся лицом к широкой реке, от которой они отошли на два километра. Он посмотрел на красные всполохи, закрывшие часть горизонта, и подумал о людях, которые мечутся в пылающем пекле и всеми подручными средствами пытаются сбить сильное пламя. Ведь нужно потушить тот пожар и спасти оружие с топливом, привезённым сюда из-за моря.

Возвращаться обратно не было смысла. Пока добежишь, там всё благополучно сгорит. К тому же в воротах стоит охрана с винтовками. Без документов она никого не пропустит.

Откуда-то слева донёсся громкий хлопок. В небо взвилась ракета зелёного цвета. Она полетела в сторону порта и, сияя ослепительным блеском, повисла над его территорией. Справа послышался тот же отвратительный звук, и новый «светильник» зажёгся на небе.

Из разных мест, одна за другой, вылетали подобные «люстры». Они повисали на небольших парашютиках и горели достаточно долго. Тем самым, указывали важные цели самолётам врага.

— Что же мы здесь стоим? — крикнул кто-то из молодых лейтенантов. — Нужно поймать всех мерзавцев!

Майор укоризненно посмотрел на попутчиков, готовых рвануться на поиск подручных фашистов, и приказал: «Всем стоять!»

Заметив удивлённые взгляды, он объяснил: «Шпионы вооружены, а у нас один пистолет на пять человек и две запасные обоймы. Они знают район, а мы, к сожалению, нет. Так что, нас всех перебью, как куропаток на поле. Кроме того, их вокруг значительно больше, чем нас. Посмотрите туда». — Степан Сергеевич указал в сторону городского вокзала.

Над центром старинного города тоже висело много ракет. Там часто гремели зенитки, слышались звуки бомбёжки и разгоралось яркое пламя большого пожара.

— Откуда здесь столько немцев? — изумился Тофик Бабаев. — Ведь мы же находимся в глубоком тылу?

— Это не немцы, — устало ответил майор. — Это бывшие советские люди. Скорее всего, они оказались в плену в начале войны. Там перешли на сторону фрицев, а после спецподготовки были заброшены сюда самолётами. Здесь они затерялись среди населения и усердно работают на новых хозяев.

Издалека донеслись трели милицейских свистков, топот сапог и редкие выстрелы пистолетов и «мосинок».

— Ну, вот и «особисты» сюда подоспели, — хмуро бросил майор. — Пусть занимаются своими делами, а нам нужно двигаться дальше.

Прошагав ещё три километра, офицеры добрались до нужного места. Вокруг горело несколько деревянных домов, разрушенных взрывами. В колеблющемся отблеске пламени Яков разглядел территорию, которая примыкала к вокзалу.

Некогда свободная площадь, теперь была плотно забита вагонами так же, как и все трамвайные линии города. Виднелась лишь пустая полоска узкой мощёной дороги.

Пробравшись между теплушками, стоящими на голой земле, они очутились возле невысокого здания. Как сообщил всем майор, его возвели в мавританском стиле полвека назад.

На взгляд молодого бакинца, центральная часть небольшого вокзала смахивала на простую мечеть с тремя стрельчатыми высокими окнами, объединёнными в общую рамку. Только купол оказался не круглым, а почему-то квадратным. Сбоку он больше всего походил на юрту степного кочевника. По двум сторонам располагались прямоугольного вида пристрои с пологими двускатными крышами.

Не очень давно, восточное крыло сооружения пострадало от точного попадания бомбы. Взрыв разрушил торцевую стену и превратил третью часть здания в кучу камней и щебёнки.

За вокзалом тянулись пути железной дороги. Между ними дымились большие воронки. Рядом валялись останки вагонов, сгоревших дотла. Кое-где стояли пожарники с брандспойтами в крепких руках. При помощи ручных примитивных насосов они заливали водою огонь.

Вокруг суетились две-три бригады скорой медпомощи. К санитарным каретам подбегали люди с носилками, грузили раненых в кузов и закрывали низкие дверцы. Машины срывались с места и, завывая сиренами, исчезали во тьме окружающих улиц.

По рельсам медленно двигался маневровый паровоз под названьем «Кукушка». К заднему буферу был прикреплён коротенький трос. Приглядевшись к другому концу стального буксира, Яков увидел, что к нему прочно привязана немецкая авиационная бомба весом в двести пятьдесят килограммов.

Видимо, она не взорвалась от удара о землю. Вот её и решили, оттащить от перронов подальше. Вдруг в ней установлен взрыватель замедленного действия? А когда он сработает, никому неизвестно.

Набитый тротилом цилиндр волочился вдоль низкой насыпи. Время от времени он сильно бился о шпалы и рельсы. Парень замер на месте и с ужасом ждал — сейчас послышится грохот. На счастье всех окружающих, взрыв не случился. «Кукушка» укатила во тьму и исчезла из виду.

Офицеры сели в сторонке и дождались окончания аврала. В шесть часов они нашли коменданта вокзала и предъявили свои документы. Он просмотрел все бумаги и направил однокашника Якова в комендатуру, в распоряжение местных властей.

Остап узнал, как ему проще добраться до нужного места. Он попрощался с товарищами по недолгому пути на войну, крепко обнялся с приятелем и ушёл. Больше они никогда не встречались.

Прочим командированным, а их оказалось немало, тотчас объяснили ту обстановку, которая сложилась к утру. Выяснилось, что самолёты фашистов устроили бомбардировку всей магистрали Астрахань — Урбах. Она проходит по левому берегу Волги и имеет стратегическое значение для РККА. По ней к Сталинграду идут составы с горючим и всяческой техникой, что поставляют союзники через Иран или Мурманск.

От налётов врага железнодорожные станции, разъезды и пути сообщения оказались разрушены. Создались многокилометровые пробки, и расписание всех поездов нарушено полностью.

В городе скопилось большое количество подвижного состава, и обстановка здесь ухудшается изо дня в день. Бригады ремонтников трудятся без перерывов по много часов. Как только восстановится график, все сразу отправятся в свои военные части. Но это случиться не раньше, чем завтра к утру.

Зал ожидания был переполнен и свободных мест там не нашлось. Три лейтенанта с майором расположились в одной из теплушек, что стояли на площади. Они подкрепились и отправились на боковую.

Ближе к полудню все разом проснулись, пообедали и неожиданно выяснили, что продукты, полученные ими в Баку, благополучно закончились. Военные отправились в комендатуру.

Там они отстояли длинную очередь, предъявили офицерские сертификаты и получили взамен ордера на сухие пайки. С подписанной пачкой бумаг они поспешили на склад, расположенный в другом конце города, и затарились пищей ещё на пять дней.

После плотного ужина они с огорченьем узнали, что первый поезд пойдёт в шесть ноль-ноль, и стали усиленно думать, чем бы занять свободное время? Делать до наступленья утра было нечего. Кто-то из пехотинцев с грустью сказал: «Как жаль, что Астрахань стали бомбить по ночам. А то сходили бы в парк и познакомились с девушками».

Пожилой офицер с усмешкой взглянул на парней, страдающих в пути от безделья, но ничего не сказал. Когда-то и сам он был молодым и точно так же, бегал на танцы. Степан Сергеевич бросил шинель на пол теплушки, в которой они поселились, улёгся на бок и мгновенно уснул.

Яков взглянул на майора и невольно отметил: «Что значит опытный боевой офицер. Умеет спать про запас и ночью и днём».

Приближение к фронту

Двадцать седьмого августа, прямо с утра, Степан Сергеевич нашёл коменданта вокзала. Майор выбрал удобный момент, когда тот разгонит своих подчинённых, подошёл и узнал, когда начнётся отправка войск к Сталинграду?

Выяснилось, что на подступах к сортировочной станции сформировали состав. В него входят платформы со всяческой техникой и теплушки с солдатами. Кроме того, к нему прицепили пассажирский вагон для командиров военных частей.

Офицер вернулся в теплушку и дал ребятам три минуты на сборы. Услышав долгожданный приказ, Яков с друзьями тотчас оживились и быстро собрали пожитки.

Среди поездов, они нашли тот эшелон, что отходил самым первым. Военные вошли в пустое купе, отведённое проводником, и осмотрелись вокруг. На правах старшего Степан Сергеевич занял нижнюю полку.

Троим бакинцам, оставалось лишь бросить жребий на спичках, кому же, где спать? Хорен Гаракян оказался напротив майора. Яков и другой пехотинец — Тофик Бабаев, очутились на полках, стоящих над ними.

Чуть позже вошли ещё два лейтенанта. Они сопровождали бойцов, что ехали в обычных «теплушках». Опоздавшим гостям достались места в третьем ярусе, под металлической крышей.

Все предыдущие дни стояла большая жара, и температура там оказалась очень высокой. Забравшись на верхотуру, ребята поспешили утешить себя: «Ничего! До Сталинграда всего четыреста с небольшим километров. Доедем за восемь, самое многое, за десять часов.

Бакинцы согласились с соседями, однако, они все сильно ошиблись. Вагоны продвигались вперёд удивительно медленно. Они качались справа налево, как корабли в бурном море, катились со скоростью старого автомобиля и делали не более двадцати километров в час.

Встречная полоса оказалась загружена до крайних предела. В сторону Астрахани, один за другим, шли составы, битком набитые ранеными и беженцами из Сталинграда. В нескончаемых эшелонах виднелось много платформ, нагруженных огромными ящиками. В них, как знал по опыту Яков, находилось оборудование тех многих заводов, что вывозили из прифронтовой полосы.

Между тем солнце стремительно поднималось к зениту. Температура резко повысилась, и в купе стало нечем дышать. Майор приказал: — Всем сесть на нижние полки и открыть настежь окно.

Спрыгнув на пол, Яков рванулся на помощь Хорену. Действуя в четыре руки, они с огромным трудом, опустили рассохшуюся от времени раму. Парень высунул голову в открытый проём. Он повернул голову к северу и разглядел, что насыпь плавно уходит в правую сторону.

Благодаря длинной дуге парень рассмотрел вдалеке несколько других поездов. Все они продвигались в одном направлении. Причём с небольшим интервалом. Сзади была та же картина.

– — Да у них разрыв всего ничего, — удивился зенитчик. — Случись что сейчас, с идущим перед нами составом, эшелон не сможет затормозить и случиться крушение.

Затем, Яков увидел путейца, стоявшего возле путей с флажками в руках. Парень прошёл взглядом по насыпи и разглядел цепочку людей, уходящую за горизонт. Они располагались на расстоянии километра один от другого и все смотрели по ходу движения.

В памяти всплыло словосочетание из курсантских времён — «живая блокировка». То есть, если кто-то заметит неладное, то он поднимет красный флажок. Это увидит стоящий за спиною сигнальщик и заработает так называемый «оптический телеграф». Команда «стоп» дойдёт до всех машинистов других поездов, и они начнут тормозить.

Двигаясь черепашьим шажком, состав дошёл до маленькой станции. Там Яков увидел последствия вчерашнего налёта фашистов. От попадания бомб несколько зданий превратились в груды битого камня и щебня. Вдоль всех путей лежали остовы разбитых вагонов, искорёженных пушек и сгоревших в пламени танков, которые не добрались до фронта.

Чуть дальше валялся локомотив, разорванный взрывом на части. Тендер с углем был отброшен в правую сторону, паровой котёл вывернут целиком наизнанку, а колёса задраны к небу, словно лапы древнего мёртвого монстра.

Чем ближе поезд подходил к Сталинграду, тем медленнее он продвигался вперёд. Каждый раз приходилось стоять по много часов. По купе разносились достоверные слухи, что какой-то вагон снова сошёл с разбитых путей.

Спустя какое-то время появлялись измученные работой путейцы и служащие железнодорожных войск РККА. И те, и другие жили поблизости с насыпью. Их небольшие землянки стояли в гуще кустарника, растущего вдоль железной дороги.

Рядом виднелись кучи старых изношенных рельсов и шпал, что здесь валялись ещё с довоенных ремонтов. В малозаметных оврагах прятались автомобили, краны и тракторы. От нападения с воздуха, их укрывали маскировочной сеткой.

Ремонтники приближались к месту аварии, цепляли к теплушке или платформе металлический трос, закреплённый на тягаче, и пытались стащить их под откос. В случае необходимости, они звали на помощь солдат, что ехали в том эшелоне. Затем подвозили необходимые материалы и брались за починку.

Иногда разрушения дороги оказывались настолько серьёзными, что работа тянулась много часов. После чего, соединяли разорванный поезд, и возобновляли неспешное продвижение вперёд. К огромному сожалению Якова, даже такая езда продолжалась не долго. Происходила очередная авария, и всё повторялось сначала.

К полудню нового дня издалека вдруг донёсся басовитый гул самолётов. Лейтенанты метнулись к окну и увидели двенадцать бомбардировщиков с крестами на крыльях. Они походными «тройками» летели с проклятого запада.

Яков всмотрелся в обводы воздушных военных машин. К железной дороге стремительно мчались четыре звена вражеских «He 111». От собратьев в Люфтваффе они отличались размахом внушительных крыльев и тем, что сверху отсутствовал стеклянный колпак, как у «Ju 88».

Каждый «хейнкель» нёс в два раза меньше фугасов, чем «юнкерс», но легче от этого не было. Ведь они нападали среди белого дня. Им никто не мешал точно прицелиться.

К своему удивлению, Яков не видел зениток ни на одном из тех эшелонов, что шли впереди и позади. Отсутствовали даже пулемёты с вертикальным прицелом, не говоря о 20-миллиметровых автоматических пушках.

Ястребки Красной армии почему-то не мелькали вверху и не стреляли в неповоротливые машины врага. Куда подевались все «красные соколы», парень догадаться не мог.

Кто-то из машинистов заметил самолёты фашистов и схватил рукоять мощной сирены. Над степью послышались протяжные гудки паровоза. Через пару секунд, его поддержали другие локомотивы. Следом послышался скрежет тормозов и громкое лязганье стальных буферов. Составы резко задёргались и замедлили ход.

Фашистские лётчики видели цепочку больших эшелонов, что направлялись на север. Эскадра тотчас перестроилась: вытянулась в две длинные линии, и каждая из них устремилась в противоположную сторону.

Одна повернула налево и ринулась к Астрахани. Другая команда помчалась направо, прямиком к Сталинграду. Через пару минут они оказались над железной дорогой.

Пилоты поймали составы в перекрестья прицелов, вдавили гашетки, и тысячи пуль обрушились сверху на беззащитные сверху вагоны. Свинцовый градины прошивали насквозь тонкие крыши теплушек, стучали по открытым платформам с оружием и техникой, и убивали или калечил сотни людей.

Следом сыпались бомбы. Не переставая, гремел оглушительный грохот. Мощные взрывы дробили стёкла в мелкую крошку и разносили в щепки вагоны. Осколки корёжили грузовые площадки, орудия, автомобили и танки, которые стояли на них. То, что могло загореться, тотчас занималось буйным огнём. Воздух заполнило тучами пыли и дымом.

Уцелевшие в этом аду, люди прыгали в окна, двери и пробоины в стенах. Они кувырком пролетали невысокие насыпи, поднимались на ноги и мчались прочь от состава.

На многих красноармейцах горела одежда. Они валились на землю, катались по ней и пытались тушить жгучее пламя. Слышались крики раненых и умиравших бойцов, изувеченных пулями и кусками металла. Всюду валялись куски мёртвых тел, разорванных взрывами.

По команде Степана Сергеевича, Яков и лейтенанты бросили вещи, выскочили в открытое настежь окно и ловко приземлились на ноги. Они отбежали метров на тридцать от поезда и нырнули в воронку, что здесь осталась от прошлых налётов.

Тут их догнал седовласый майор, который выпрыгнул из вагона последним. Он упал рядом с ребятами и невольно поморщился от боли в боку. Видно, ранение, что он лечил в госпитале, дало знать о себе.

Едва офицеры укрылись низинке, как цепочка из шести самолётов пролетела над их составом, и сотни пуль прошили крышу вагона. На счастье военных, у «хейнкелей» кончились бомбы.

Фашисты расстреляли патроны, издеваясь над красноармейцами, покачали на прощание крыльями и повернули к западу. На ходу они перестроились в походный порядок и двумя «тройками» исчезли из виду.

Как только бомбардировщики скрылись, Яков поднялся на ноги и посмотрел в сторону Астрахани. Судя по внешнему виду, их длинный поезд пострадал очень мало, а вот следующему эшелону досталось достаточно сильно.

Пассажиры вернулись к составу и прошли к своим прежним местам. Всюду слышались громкие стоны. Уцелевшие красноармейцы выносили раненных из повреждённых вагонов, устраивали их вдоль полотна и оказывали первую помощь.

Санинструкторы бегали между бойцами, истекавшими кровью, и старались как можно скорее, перевязать страшные раны. После чего, пришла очередь заняться убитыми. Их просто клали на землю и, чем придётся, закрывали застывшие лица. В ход шли пилотки, шинели и обрывки материи.

Со стороны Сталинграда появились путейцы. Несколько крупных бригад приехали на автомашинах. Они высадились возле разрушенного участка дороги и принялись за работу. Им было нужно позаботиться о пострадавших от налёта фашистов, расчистить насыпь от разбитых платформ с воинской техникой и сгоревших теплушек, отремонтировать путь и, как можно скорее, открыть продвижение к фронту.

Лишь после этого дело дойдёт до погребенья погибших. Но и тогда мёртвым окажут минимальные почести. Соберут документы и отправят их в Астрахань первым же поездом.

Старый бульдозер выроет небольшую могилу, где-то поблизости. В неё уложат покойников и засыплют тонким слоем земли. Потом, поставят на холмике старую шпалу с вырезанной на ней пятиконечной звездой. Вот и весь ритуал.

Мимо прошли два труженика стальных магистралей, говоривших о чём-то между собой. Яков прислушался, разобрал короткую фразу и понял, что на ремонт здесь уйдёт не менее суток.

«А завтра прилетят самолёты фашистов и опять всё разрушат», — со злостью подумал зенитчик.

Чумазые машинисты вернулись из балки, где прятались вместе с бойцами, что выскочили из поездов. Они отцепили изувеченные платформы с теплушками, поднялись в кабину и дали протяжный гудок.

Ему тут же ответили локомотивы, которые остановились, чтоб переждать бомбёжку врага. Люди вернулись к прежним местам. Послышался лязг буферов, и караван эшелонов медленно двинулся дальше.

Заметив, что состав тронулся, Яков рванулся к вагону, вскочил на подножку и поднялся в довольно разрушенный тамбур. С потолка коридора свисали куски фанерной обшивки, сорванной тяжёлыми пулями.

Парень вошёл в своё купе и глянул по сторонам. В глаза бросились стены и полки, прошитые кусками свинца. Зенитчик с ужасом понял, если бы он не прыгнул в окно, то наверняка бы погиб.

Вещмешки и шинели были прострелены во многих местах. Нужно было их срочно чинить. Сухие концентраты в бумажной обёртке, превратились в труху, перемешались с просыпанной солью и табаком, что вылетел из папирос. Есть это было уже невозможно и пришлось всё бросить в окно.

Ни шатко, ни валко поезд продвигался вперёд ещё два с лишним дня. Затем затормозил и остановился в местечке Богдо, расположенном в тридцати километрах от села Баскунчак.

Яков глянул наружу и увидел всё ту же картину. Все пути плотно забиты составами с красноармейцами и воинской техникой. Измученные ожиданием, солдаты слонялись между вагонами и совершенно не знали, чем себя можно занять. Одноэтажный вокзал пострадал от фашистов так же сильно, как и все прочие здания на этой железной дороге.

Чисто выбритый седовласый майор одёрнул ладно сидящую на нём военную форму и отправился к начальнику транспортного узла. Вернулся он через час и рассказал жуткие вещи.

Оказывается, что вся трасса до самого Сталинграда подвергается постоянным бомбардировкам врага. На все станции и переправы — Владимирскую Пристань, а так же — Паромную — иногда нападает более тридцати самолётов за раз. Пути впереди сильно разрушены. Движение остановилось, и если его восстановят, то не раньше, чем завтра.

— Массированные налёты, — офицер ткнул пальцем в окно, — ведутся с немецкой расчётливостью раз вдвое суток. С часу на час, путейцы ждут очередного налёта. К сожалению, у них нет зенитных орудий, а на ближайшем аэродроме уже нет истребителей. Так что, чем завершиться атака фашистов, понятно!

Скорее всего, все эшелоны, стоящие здесь, будут целиком уничтожены. Всё будет так, как это случилось на станции Сарепта, что расположена к юго-западу от Сталинграда.

Девятого августа на тех путях находилось более пяти сотен вагонов с боеприпасами, почти триста платформ с разными пушками и два состава с новейшими танками. Несколько эшелонов взорвались от прямого попадания бомб.

Затем в соседнем затоне взлетели на воздух две баржи, нагруженные снарядами крупных калибров. Вокзал и посёлок до основания разрушило, а взрыв оказался настолько силён, что люди слышали грохот за тридцать километров от Волги.

Взглянув на удручённые лица попутчиков, майор сразу понял, о чём они сейчас думают. Мол, столько времени потратили мы на учёбу. Так долго готовились к битве, и всё оказалось впустую. Вместо совершения подвигов на поле брани с врагом, придётся нам умереть на каком-то разъезде, расположенном в ста километрах от фронта. Офицер поспешил успокоить расстроенных молодых лейтенантов и продолжил рассказ:

— Когда я говорил с комендантом, случайно глянул в окно. В этот момент, к вокзалу подъехал достаточно странный лейтенант НКВД. Дело всё в том, что с ним оказались не солдаты в синих фуражках, как бывает обычно, а отделение армейской пехоты.

Я тогда сразу подумал: «Видимо, все «особисты» заняты ловлей шпионов и дезертиров. Поэтому, приходится красноармейцев брать для охраны. Как бы то ни было, но чекист имеет в своём распоряжении полуторку. Так что, нужно узнать, куда он направляется?»

Лейтенант вошёл в кабинет, тут же представился и строго спросил, где он может заправить машину? Начальник ему объяснил, как найти нужный склад и подписал разрешение на получение там ГСМ. Чекист взял бумагу, собрался уже уходить, и тут я поинтересовался, не мог бы он нас подбросить на север, то бишь, к Сталинграду?

Чекист посмотрел мои документы, убедился, что я не диверсант, засланный фрицами, и спросил, сколько нас человек. Услышав ответ, он немного подумал и, к моему удивлению, согласился устроить нас в кузове вместе с бойцами.

Скорее всего, он решил, мол, мне нужно ехать через пустынную степь. Там могут встретиться парашютисты фашистов, и тогда лишние люди ему очень помогут. Лейтенант сообщил, что сейчас он поедет заправиться, а минут через тридцать, двинется в сторону селенья Ахтубинск.

В заключение майор приказал: «Собирайте-ка вещи, и идём к выезду из села Баскунчак. Будем ждать его там. Если вдруг разминёмся, то остановим другой какой-нибудь транспорт».

Бакинцы не заставили себя долго упрашивать и попрощались с двумя лейтенантами, что сопровождали солдат. Те выглядели очень расстроенными. Судя по их бледным лицам, они очень хотели бы следовать за своими молодыми попутчиками.

Офицеры выскочили из вагона и направились вслед за Степаном Сергеевичем. Прошагав около двух километров, они покинули сортировочный узел, забитый войсками. Ещё через десять минут, они оказались на грунтовой дороге, ведущей на север, и расположились на невысоком бугре, стоящем на пыльной обочине.

Мимо них двигались автомобили с солдатами и военными грузами. Навстречу им шли телеги, заваленные домашним имуществом, и пешие беженцы, измученные большим переходом по безводной степи.

Скоро подъехал новенький «ГАЗ-АА» защитного цвета. Сидевший рядом с шофёром лейтенант-особист приятельски кивнул седому майору. Из кузова выскочили молодые солдаты, окружили четырёх офицеров и наставили на них трёхлинейки.

Армейский сержант быстро собрал документы, бегло их просмотрел и передал командиру. Другие бойцы проверили вещмешки всех попутчиков и убедились, что в них нет ни оружия, ни грант, ни взрывчатки. Они с усмешкой взглянули на кобуры лейтенантов, набитые тряпками, и с облегчением закинули винтовки за спину.

Выйдя из тесной кабины, чекист дотошно изучил все бумаги. Он вернул их владельцам, мотнул головой, указывая куда-то за спину, и сообщил: «Могу вас подбросить в расположение шестьдесят второй армии. То есть до станции Безродное, что в посёлке Верхняя Ахтуба. От неё вы дойдёте до переправы Паромная — это километров десять-двенадцать. Там ходит судно «Иосиф Сталин». Переплывёте на правый берег и окажитесь там, куда направляетесь».

— Большое спасибо! Это то, что нам нужно! — поблагодарил майор особиста. Он сунул документы в карман гимнастёрки и подождал, пока чекист сядет рядом с шофёром. Затем, встал на подножку машины и опёрся правой рукой на крышу кабины. Левой ладонью он схватился за борт и одним ловким движением перелетел на бортовую платформу.

Никто из парней не решился повторить этот трюк. Все они поднялись обычным макаром, используя колёсо задней части полуторки. Поперёк тесного кузова были закреплены четыре доски. На каждой из них умещалось по пять худощавых бойцов.

Лейтенанты пробрались вперёд и сели рядом с наставником. Чуть дальше, устроились пехотный сержант и остальные бойцы. Пока все размещались, майор снял фуражку и раздвинул небольшой ремешок, расположенный над козырьком. Он надел головной военный убор и закрепил тесьму под своим подбородком. Затем осмотрел кузов — всё ли в порядке, и дважды стукнул в крышу кабины.

Машина тронулась с места и запылила по накатанному широкому грейдеру. В лицо резко ударил горячий воздушный поток. Чтобы не остаться простоволосым, словно какой-нибудь штатский, Яков последовал примеру седого майора. То же самое сделали два других лейтенанта.

Выехав из посёлка Богдо, машина свернула налево и помчалась в сторону Волги. Как помнил Яков, железная дорога шла прямо на север, на Баскунчак, а оттуда сворачивала прямо на запад.

«Двигаясь по шоссе, мы срежем угол и сократим себе путь процентов на тридцать, — подсчитывал Яков. — Проскочим полста километров и приедем в Ахтубинск. Оттуда до Сталинграда всего сто тридцать вёрст. Выходит, что мы доберёмся за пять-шесть часов, а сколько суток тащился бы поезд, никому неизвестно».

Минут двадцать спустя, за спиною послышались громкие взрывы. Сидящие в кузове люди непроизвольно обернулись на шум. Облака плотного дыма и пыли поднимались над тем самым местом, которое они недавно покинули. Над клубами чёрного смога мелькали тёмные точки. В них зенитчик узнал самолёты фашистов.

Яков представил себе, как тысячи красноармейцев мечутся между вагонами и, как они умирают, от взрывов вражеских бомб и своих же снарядов, что детонируют от большого огня.

Парень зябко поёжился и вдруг подумал: «Как вовремя мы смылись оттуда. Задержись там слегка, и погибли бы все ни за грош».

Верхняя Ахтуба

За час тряской езды машина пересекла огромный участок, безводной степи и приблизилась к Ахтубе, левому рукаву великой русской реки.

Яков замечательно знал азербайджанский язык и легко перевёл с тюркских наречий старинное название местности. Оно означало — Белые Холмы. Так оно и было на деле. На плоской равнине появились небольшие возвышенности, и грунтовая дорога петляла меж ними. Иногда её зажимало между протяжёнными балками, и ей приходилось взбираться на покатые большие увалы.

Полуторки производились в СССР с тридцатых годов двадцатого века. Так уж случилось, что у них не имелось бензонасоса. Поэтому топливный бак размещался над двигателем. Он находился за передней стенкой кабины, перед шофёром и пассажиром, а горловина, через которую заливался бензин, торчала уже из капота, возле ветрового стекла.

Горючее самотёком шло в карбюратор, но так получалось лишь на ровной поверхности или же там, где дорога уходила под горку. Если машина забиралась на склон, то ей приходилось разворачиваться в обратную сторону и ехать наверх задним ходом.

Таким хитрым способом, с ощутимой натугой, автомобиль поднялся на небольшую возвышенность. Оказавшись на плоской вершине, он встал носом к северу. Перед зенитчиком тут же открылся потрясающий вид на город Ахтубинск.

Во многих кварталах пылали пожары, что начались от недавней бомбёжки. Над ними стояли плотные тучи пепла и гари. Они очень медленно поднимались в белесое небо. Слышались редкие взрывы и звуки сирен карет скорой помощи. Особенно часто их вой доносился со стороны крупного порта и станции железной дороги.

Чекист посмотрел на пылающий центр городка и на затянутую дымом дорогу, идущую вдоль широкой реки. Он немного подумал и решил, что ни к чему им въезжать в узкие улицы, заваленные обломками зданий. Особист приказал молодому шофёру: — Не приближайся к пострадавшим районам, обойди их по восточной окраине и двигайся прямиком к Сталинграду.

Объехав разрушенный город, полуторка снова вышла к шоссе и помчалась на северо-запад. Населённые пункты стали встречаться значительно чаще. В крупных посёлках имелись железнодорожные станции. Через них к близкому фронту шли эшелоны с войсками.

Вернее сказать, вовсе не шли, а стояли на железных путях и представляли собою мишень для бомбардировщиков немцев. По словам седого майора, знавшего всё, что происходит в округе, составы перемещались со скоростью двадцати километров за сутки.

Причём, чем ближе они подходили к стенам Сталинград, тем хуже становилось их положение. Пехоту высаживали из поездов за пятьдесят километров от города и пешим ходом вели к району боёв. По прибытии войск в нужное место, не дав им отдохнуть после марша, сразу бросали в бой на врага.

Во многих местах железная дорога прекрасно простреливалась с правого берега Волги. Чтобы обеспечить доставку вооружений и боеприпасов, машинисты постоянно рисковали собственной жизнью. Пытаясь увеличить скорость и не дать фашистам хорошенько прицелиться, путейцы стали цеплять к паровозу от трёх до пяти вагонов. Так, хоть и с большими потерями, они иногда прорывались сквозь плотный огонь вражеских пушек.

Дорога шла рядом с насыпью. Сидевший в кузове Яков видел, что вдоль полотна лежит огромной множество сгоревших вагонов, танков, орудий и автомобилей. Полуторка проезжала мимо опустевших посёлков и станций, разрушенных до самых фундаментов. Всюду тянуло запахом гари и отвратительным смрадом разлагавшихся тел.

В небе постоянно висели немецкие разведчики «рамы». Время от времени, над головой проносились истребители фрицев, идущие парами. Они все летели достаточно низко. Зенитчик легко узнавал одномоторные «мессершмитты», «фокке-вульфы» и «хейнкели». Двухмоторные бомбардировщики шли эскадрильями и не опасались атак советских пилотов.

Узенький грейдер был плотно забит измученными людьми, идущими в двух направлениях. К Волге стремились военные части. Навстречу им двигались толпы оборванных беженцев, покидавших зону боёв. Часто встречались колонны сельскохозяйственной техники. Её уводили из тех районов, что были захвачены немцами.

Попадались истощённые подростки и женщины, которые гнали в безопасное место большие стада домашних животных. Бедные коровы и овцы изголодались в безводной степи. Они отощали в дороге и, проходя мимо людей, громко мычали и блеяли. Все словно жаловались на свою тяжёлую жизнь.

Скопление пехоты и военных машин представляло неплохую мишень для вражеских асов. Особенно всем досаждали немецкие «юнкерсы». Они выделялись хищным изломом на крыльях и неубирающимися шасси.

Заметив добычу, «лапотёжники» резко уходили в пике и включали сирену, ревущую так, что даже уши болели у всех на земле. С оглушительным воем, они летели почти вертикально, и приближались к шоссе, заполненному до отказа людьми.

Оказавшись над целью, они бросали одну тяжёлую бомбу, что тянула двести пятьдесят килограммов, или четыре весом в полцентнера. Освободившись от смертоносного груза, они мчались над трассой на небольшой высоте и палили из двух пулемётов.

Полуторка двигалась в плотном потоке, что шёл к Сталинграду. Несколько раз на колонну военных нападали самолёты фашистов. Услышав стрельбу над своей головой, шофёр тотчас тормозил, выскакивал из тесной кабины и бросался в ближайший кювет. Все остальные, не думая, бежали за ним.

Им невероятно везло. Каким-то неведомым чудом осколки и пули миновали машину, не задевая солдат с офицерами. После налёта все выбирались на грейдер, относили в сторонку убитых и раненных, и сбрасывали с пути разбитую технику. Затем, чистили форму от мелкой, въедливой пыли, садились по прежним местам и продолжали движение вперёд.

Иногда шоссе поднималась на небольшие пригорки. Яков смотрел на север и запад и видел едва различимые контуры города, стоявшего на другом берегу. Над всеми районами висели плотные серые тучи, а к ним поднимались большие султаны чёрного дыма.

На широкой поверхности Волги, виднелись надстройки речных кораблей, потопленных фрицами. Мелькали огромные пятна солярки и нефти, что вытекала из разбитых хранилищ и потопленных барж. Они очень медленно плыли вниз по течению и полыхали багровым, чадящим огнём.

Тридцатого августа, ближе к закату, машина, наконец, прибыла в конечный пункт назначения, в посёлок Верхняя Ахтуба. Чекист высадил четырёх офицеров у маленькой площади, возле которой темнели разрушенные одноэтажные здания. Он простился с попутчиками кивком головы и приказал молодому шофёру ехать по каким-то своим, «особистским» делам.

Военные осмотрелись вокруг и увидели вывеску районного отдела милиции. Не очень давно, в него попала «лёгкая» бомба. Мощный взрыв развалил четверть дома и превратил в кучу битого щебня.

Как это ни странно, но большая часть того здания осталась в сохранности. Теперь в ней ютились блюстители правопорядка. Крыльцо было сложено из обломков каменной кладки. Низ окна разобрали, а в возникшем проёме повесили дощатую дверь.

Майор поднялся по корявым ступеням и шагнул в тесную комнату. Там одиноко сидел милицейский сержант. Степан Сергеич представился пожилому дежурному и предъявил свои документы.

Околоточный взглянул на бумаги и не очень охотно ответил на вопросы военного. Было отчётливо видно, он очень устал, выдавать одну информацию по много раз в день.

Майор выслушал его пояснения, вернулся к парням и, подавив тяжкий вздох, сообщил: «Неделю назад фашисты прорвались к селенью Латошинка, что расположено севернее Сталинграда. Они перекрыли пути, ведущие к городу».

В ночь на двадцать четвёртое августа паром «Иосиф Сталин» причалил к той пристани. Речники закатили на палубу пару вагонов с ранеными красноармейцами, и перед самым рассветом, отвалили от противоположного берега.

Фрицы заметили судно на фарватере Волги, подтянули танки и пушки и открыли стрельбу. К счастью, снаряды упали поблизости с бортом и осколки снарядов не причинили большого вреда. Корабль благополучно добрался до гавани и встал на прикол. С этого дня железнодорожная переправа уже не работает.

Теперь в город можно попасть только на лодках, катерах и водных трамвайчиках. Они регулярно отходят от Сталинградского тракторного и от заводов «Красный Октябрь» и «Баррикады».

С помощью самолётов-разведчиков немцы наблюдают за Волгой и постоянно обстреливают всю акваторию. Пальба артиллерии не прекращается круглые сутки. Но, как говорит милицейский сержант, в темноте больше шансов проскочить на ту сторону.

— Дежурный показал мне карту района, — добавил майор, — и я запомнил, как нам добраться до пристани. — Он взял тонкий прутик, валявшийся на узкой дороге, и начертил в пыли подробную схему.

— Лучше всего, нам направиться на юго-запад, дойти до Ахтубы и перейти через мост в посёлок имени Кирова. Весь этот путь около трёх километров. Потом ещё пять до населённого пункта Ударник, а от него пару вёрст до берега Волги.

Там постоянная работает ещё одна переправа. Военные части идут к ней и ночью и днём. Так что мы не заблудимся и вместе с другими переедем на остров, что называется Зайцевский.

Двигаясь строго на запад, пересечём большой остров, который в том месте раскинулся два километра, и окажемся напротив самого Сталинграда. Впереди, через протоку, увидим завод «Баррикады». Справа находиться — Сталинградский тракторный. Слева — «Красный Октябрь». Чуть дальше — Мамаев курган. Насколько известно милиции, где-то в этом районе находится штаб шестьдесят второй армии.

Заметив, что пехотинцы повернули к реке и собрались отправиться в путь, майор твёрдо сказал: «Выход завтра с утра, в шесть часов».

— Зачем долго ждать? — удивился Тофик Бабаев. — До заката ещё много часов, за это время мы спокойно доберёмся до Волги.

— Затем, что теперь мы находимся в прифронтовой полосе, а ночью здесь ходят лишь по особой причине. Особенно малыми группами, — объяснил офицер. — Нарвёмся в темноте на секрет, и постовые спросят пароль, которого мы, конечно, не знаем. Нас примут за диверсантов. Дадут очередь и шлёпнут всех с перепугу.

Поэтому мы дождёмся утра и двинемся к мосту через Ахтубу. На том берегу, пристанем к любой воинской части и вместе с ней войдём в Сталинград. А сейчас нужно искать приличный ночлег.

Степан Сергеевич закинул «сидор» за спину и направился в сторону, противоположную от железнодорожных путей.

— Вдруг станцию снова будут бомбить, — заметил он на ходу.

Пройдя по коротенькой улочке, он вывел парней на окраину небольшого посёлка и вошёл во двор дома, расположенного возле околицы. Майор поздоровался с немолодой увядающей женщиной и о чём-то с ней побеседовал. Хозяйка сказала, что хату заняли артиллеристы, но она может пустить офицеров на пустой сеновал.

Никто не стал возражать. Все бросили вещи на лавку, стоявшую возле крыльца, подошли к срубу колодца и спустили вниз цепь, привязанную к скрипучему вороту. Они вытащили жестяное ведро, полное холодной живительной влаги, отошли к границе двора и смыли с себя серую пыль, что собрали в пути. После чего наполнили опустевшие фляги.

Завершив умывание, все достали остатки продуктов и разложили их на чистой тряпочке, которую седовласый майор использовал вместо скатёрки. Они перекусили на скорую руку, и запили еду всухомятку вкуснейшей водой.

Яков взглянул на большое багровое солнце. Оно опустилось к земле и скрылось в густых тучах дыма, висящих над всем Сталинградом. Вслед за друзьями парень забрался на чердак пустого сарая и оказался на сеновале. Зенитчик упал на ворох сухой и душистой травы и с наслаждением скинул с себя сапоги и портянки. Потом, потянулся, опустил тяжёлые веки и тут же уснул.

После долгой дороги парень спал очень крепко. Он даже не слышал множество взрывов, что доносились с берега Волги. Парень очнулся лишь после того, как в километре от места ночёвки неожиданно грохнула батарея 152-миллиметровых орудий.

Встревоженный шумом, он поднял голову, встретился взглядом с проснувшимся седовласым майором и услышал его тихий шёпот: «Спи. Это наши бьют по фашистам на другом берегу». — пожилой офицер повернулся на бок и затих.

Посмотрев в чердачную дверь, лейтенант разглядел тёмное небо, усыпанное крупными звёздами. Он немного послушал мощные выстрелы, громко бухавшие через двадцать секунд, и отметил, что чуть дальше слышны более крупные пушки. «Скорее всего, 203-миллиметровые», — сказал себе парень и вновь провалился в беспросветную мглу.

Благодаря многолетней привычке Яков проснулся в то время, что назначил себе поздно вечером. Всё произошло так же естественно, словно над ухом зенитчика затарахтел круглый будильник, оставшийся в далёком Баку. Парень взглянул на часы, которые месяц назад, ему подарили родители на окончание училища. Увидев, что уже половина шестого, он прислушался к звукам, доносившимся с улицы.

По тихому стуку посуды парню всё стало понятно. Это хозяйка возилась возле печи летней кухни. Яков сел и увидел, как майор снял портянки, наброшенные вечером на голенища. За ночь они совершенно просохли и были готовы к длительной носке.

Степан Сергеич обернул тканью ступни и голяшки, натянул сапоги и, стараясь совсем не шуметь, пошёл к узкой лестнице, ведущей вниз с чердака. Старые доски тихо скрипели у него под ногами.

Услышав звуки шагов, проснулись и два пехотинца. Они повертели головами спросонья и заметили, что Яков последовал за пожилым офицером. Бакинцы обулись и тоже спустились во двор.

Офицеры быстро умылись водой из колодца, и остатки короткого сна, наконец-то, развеялись. Все четверо чисто побрились, отряхнули военную форму от налипших травинок и привели себя в надлежащий порядок.

На завтрак ушли остатки продуктов, полученных в Астрахани. Все дружно поели и, к своему удивлению, получили в подарок от женщины двухлитровую крынку с парным молоком. Друзья разлили пахучую жидкость в солдатские кружки, и выпили за здоровье хозяйки. Парень заметил, как она смахнула слёзу, навернувшуюся ей на глаза.

«Наверное, многих она проводила на противоположную сторону, — невольно подумалось Якову. — Интересно, вернулся ли кто-то, оттуда назад?»

Ополоснув пустую посуду, офицеры собрали немногие личные вещи и уже в шесть часов, они были готовы продолжить свой путь. Майор спросил у хозяйки, как им пройти к мосту через Ахтубу, и с огорченьем узнали, что неделю назад его разбомбили фашисты.

Военные попрощались с хозяйкой, вышли на улицу и отправились к тому месту, где, по словам милой женщины, находилась ближайшая к ним переправа. Они добрались до неширокой протоки и наткнулись там на паром.

Это был плот, связанный из ошкуренных брёвен. Он двигался по железному тросу, натянутому между двумя берегами, и мог взять за раз, полуторку с грузом или взвод пехотинцев, стоящих вплотную друг к другу.

Яков взглянул налево и вправо. Чуть дальше, виднелось несколько штук точно таких же «транспортных средств». Возле каждого из них находилась длинная очередь автомобилей и запылённых людей, устало сидевших на голой земле. Измученный вид всех людей, говорил парню о том, что прежде, чем добраться сюда, они прошли множество вёрст. Причём с полной выкладкой.

На берегах узкой Ахтубы расположились батареи зениток. Они защищали всю переправу от нападения с воздуха. Вот только устроены они оказались весьма примитивно. Здесь не имелось внушительных пушек или малокалиберных скорострельных орудий.

Вместо них оказались спаренные дегтярёвские пулемёты с дисковыми магазинами, емкостью на шестьдесят три патрона. Их окружали невысокие стенки, сложенные из крестьянских мешков, наполненных обычным песком. Возле тех установок находились худощавые девушки в выцветшей форме. Все они неотрывно смотрели на запад. Откуда в любую минуту могли появиться самолёты врага.

Майор не хотел встать в хвост длинной колонны, как это сделал бы Яков. Он чётким шагом направился к берегу, взбежал по настилу из досок и строго взглянул на часового.

Охранявший переправу боец не сказал ни единого слова. Скорее всего, он принял группу военных за вестовых, что везли поручение в штаб какой-нибудь армии. Сержант козырнул, поднял шлагбаум, и все четверо поднялись на паром. Там находилась машина, гружённая снарядными ящиками, и отделение солдат, что разместилось вдоль обоих бортов пыльной полуторки.

Пехотинцы, стоявшие по правую сторону, словно бы ждали этого мига. Они взялись за трос и очень дружно потянули его на себя. Паром медленно тронулся с места и тихо поплыл по зеленоватой протоке.

Преодолев сто с чем-то метров, плот мягко причалил к противоположному берегу Ахтубы. Офицеры устремились вперёд и самыми первыми спустились на твёрдую землю.

Недалеко от кромки воды сидели бойцы. Возле них находился молодой лейтенант. Рядом стоял указатель, на нём корявыми буквами было написано: «Посёлок имени Кирова — 1.5 км».

Взводный увидел своё отделение, что сходило на сушу, и нетерпеливо махнул им рукой. Солдаты прибавили шагу и, с трудом волоча усталые ноги, поспешили к отряду. Сидевшие на земле, пехотинцы неохотно поднялись и неспешно построились в колонну по два.

По команде «Шагом марш» они тронулись с места и запылили по разбитой грунтовке. Дорога ныряла вглубь редкой рощи, тянувшейся вдоль узкого русла, и быстро терялась в зарослях тополя и карагача.

Майор с лейтенантами направились следом. Офицеры ушли от уреза воды и поднялись на берег протоки. Оказавшись на невысоком пригорке, Яков вдруг обернулся. Парень заметил, что на опустевший паром уже тихо въехала другая полуторка.

В её тесном кузове сидели раненые красноармейцы, прибывшие из Сталинграда. Как показалось зенитчику, их там находилось не более десяти человек. В основном были «лёгкие», те, кто мог двигаться без чьей-либо помощи.

«Видимо, все остальные умерли по дороге сюда, — решил неожиданно парень. Он печально вздохнул и подумал: — Или же в городе, постоянно ведутся такие бои, что «тяжёлых» никак невозможно вытащить в безопасное место и отправить их в тыл».

Зенитчик увидел, как санитар и водитель вышли из деревянной кабины, взялись за металлический трос и потащили паром к левому берегу. Туда, где стояла огромная очередь молодых, здоровых солдат.

Следуя за взводом пехоты, офицеры прошли около одного километра. Вдруг все услышали, что у них за спиной раздалась стрельба. Доносились пулемётные очереди, выпущенные из нескольких «дегтярёвых», вой пикирующих бомбардировщиков и громкие взрывы.

Яков глянул назад. Сквозь ветви деревьев, парень увидел, как над Ахтубой поднимались султаны дыма и белого пара.

— Будем надеяться, что зенитчицы всё же отгонят фашистов от своей переправы, — сказал себе парень и понял, что сам не очень-то верит этим словам. Слишком слабой защитой были их пулемёты против самолётов врага.

В то время, как на том берегу скопилось много людей и воинской техники. Каждая пуля, выпущенная с большой высоты, сразу найдёт нужную цель. А что там случиться, после того, он старался не думать.

Степан Сергеевич, словно не слышал отдалённой стрельбы и, не останавливаясь, двигался дальше. Лейтенанты переглянулись и рванулись вслед за майором.

Скоро они оказались перед большим ровным полем, густо усеянным развалинами частных домов. Среди обугленных вишен и яблонь виднелись лишь пепелища. На них одиноко стояли закопчённые русские печи. Кирпичные трубы, как монументы, вздымались к синему небу. Всё это походило старое кладбище.

— А вот и посёлок имени Кирова, — пробормотал один из бакинцев. — Вернее сказать то, что осталось.

Продвигаясь по краю, офицеры миновали участок выжженной до углей земли. Они выбрались на узкий просёлок и увидели, что он раздвоился. На развилке стоял указатель с табличками, написанными корявой рукой. Стрелка, что смотрела налево, говорила прохожим: «о. Зайцевский». Вторая сообщала о том, что путь в правую сторону ведёт к острову «Спорный».

Не замедляя шагов, майор поделился той информацией, что получил от сержанта милиции: «Остров Спорный находится напротив северной части Сталинграда, который называется «Рынок». Немцы к нему подобрались вплотную и стреляют по переправе прямою наводкой. Поэтому, нам не стоит соваться туда. Там нас перебьют, словно в тире».

— А почему пехотинцы пошли в эту сторону? — спросил Яков Степана Сергеевича и указал на взвод усталых солдат. Их вёл, ничего не знавший об этом, молодой лейтенант.

— Потому, что он получил конкретный приказ, отвлекать на себя силы противника. — хмуро ответил майор. — Даст бог, кому-то из них повезёт, и они доберутся до правого берега. А мы с вами ещё не приписаны ни к какой воинской части. Так что, пойдём к острову Зайцевскому. Мы переправимся все в Сталинград, а там начальство решит, куда нас послать.

Грунтовка петляла среди лиственных рощ, мелких озёр и узеньких стариц, что попадались ей на пути. Между водоёмами располагались поля спелой пшеницы, сожженной дотла.

Если бы не указатели, стоявшие в разных местах, офицеры наверняка заблудились среди меняющихся разнообразных ландшафтов. Правда, в зарослях толстых деревьев часто мелькали стволы больших пушек, затянутых маскировочной сеткой. В случае крайней нужды, можно спросить у артиллеристов дорогу.

Навстречу попадались полуторки, везущие раненых, и шли толпы гражданских, бегущих из осаждённого врагом Сталинграда. А вот со стороны узкой Ахтубы ни машин, ни пехоты не было видно. Похоже, что бомбардировщики повредили паромы, и на какое-то время переправа перестала работать.

В небе всё время висели ненавистные «рамы». Несколько раз появлялись истребители фрицев. Стремительные самолёты врага делали крутой разворот и опускались к самой земле. А всё для того, чтобы дать пулемётную очередь по измученным беженцам или по группе противников, состоявшей из четырёх человек. Даже на мелкую цель они не жалели ни пулемётных патронов, ни дорогого бензина, затраченного на сложный манёвр.

Заслышав шум мощных моторов, офицеры бросались в разные стороны. Они дружно прыгали в небольшие канавы и замирали до тех самых пор, пока не минует опасность.

Судя по карте, от колхоза имени Кирова до посёлка Ударник было всего пять километров, но офицеры протопали больше восьми. Все мосты через протоки оказались разбиты фашистами. Приходилось искать неглубокие броды, где можно легко перебраться на противоположную сторону. Нужны были такие места, чтобы не раздеваться совсем.

Ближе к полудню офицеры добрались до намеченной цели. Выяснилось, что они оказались в расположении восемьдесят пятого полка артиллерии. Тяжёлые 152-миллиметровые гаубицы стояли в маленькой роще, растущей недалеко от берега Волги. Орудия прятались в глубоких окопах, вырытых под пышными кронами высоких деревьев.

Майор поговорил с командиром, объяснил ситуацию, и пушкарь приказал своему старшине: «Накормить всех досыта!»

После плотной еды офицеры двинулись дальше. Они прошли ещё с километр и натолкнулись на батальон пехотинцев, расположившийся в зарослях. Узкий лесочек тянулся вдоль главного русла и примыкал прямо к берегу.

Приблизившись к редкой опушке, Яков взглянул на великую реку и с удивлением понял, что её ширина в этом месте не меньше одного километра. Он с огорчением вспомнил о том, что вода сильно скрадывает расстояние, и очень возможно, здесь значительно больше.

Уж на что он хороший пловец, и то не решился, преодолеть такую дистанцию в форме и сапогах. А если вещи сложить в вещмешок, то это вряд ли облегчит тяжёлое дело. «Сидор» сразу намокнет и словно гиря потянет на дно.

Поэтому нужно его куда-то пристроить. Лучше всего, на какой-то обломок бревна. Но где его взять? Не рубить же деревья, среди которых укрылись солдаты. Да и нет под рукой топора. По всему получается, что плыть придётся в трусах и фуражке.

Отвлёкшись от своих размышлений, парень услышал, как седые бойцы задают тот же вопрос своему командиру: «Как же нам перебраться на правую сторону, если многие люди плавать вообще не умеют?»

Судя по внешнему виду, лейтенант, не очень давно окончил училище и был совершенно уверен в том, что пишут в военных учебниках. Он бодро ответил: «Набейте свои плащ-палатки высохшим сеном. Получится большой поплавок, который вас будет держать на плаву».

Бойцы с явным сомнением посмотрели на молодого советчика. Во-первых, ни у кого не имелось никаких плащ-палаток. Во-вторых, поблизости не было стогов сена или соломы. А в-третьих, Волга — не узкая речка, через неё нельзя переплыть таким странным способом. Сухая трава быстро намокнет и перестанет держать на воде.

Офицеры пробыли в лесочки до наступления вечера. Яков с ужасом ждал, что же с наступлением ночи? «Неужели сейчас подойдёт загранотряд особистов. Они нам напомнят о приказе: «Ни шагу назад». Наставят на нас пулемёты и погонят в глубокую воду под угрозой расстрела?»

Переправа через Волгу

К одиннадцати часам совершенно стемнело. По цепочке солдат прошла очередная команда: Всем выйти на берег и приготовиться к ночной переправе!

Степан Сергеевич поднял свои вещи с земли, где сидел вместе с тремя лейтенантами. Он закинул за спину мешок и шагнул за бойцами. Почему-то бойцы устремились не прямо к реке, а пошли вдоль неё.

Стараясь не отстать от майора, Яков и его земляки двинулись следом. Они вышли на узенький пляж из песка и оказались возле узкой протоки, впадавшей в широкую Волгу.

Там находился небольшой теплоход с открытой низенькой палубой. Растущие рядом деревья нависали над мутной водой и создавали плотный навес из переплетённых ветвей. Оно пряталось под маскировочной сетью так хорошо, что его не было видно ни с воздуха, ни даже с низкого берега.

Парень вспомнил о том, что часто слышал удары кувалд по металлу. Скорее всего, судно стояло весь день под естественным пологом, а речники, что-то в нём быстро чинили.

Издалека это судно походило на катер, которые в бухте Баку таскали тяжёлые баржи. Плоская низкая палуба. В середине торчит тесная рубка размерами два на два метра и высотой два с половиной.

Ширина перевозчика была семь шагов. Длина оказалась в два раза больше, чем у простого буксира, и достигала пятнадцати метров. Ткнувшись носом в берег протоки, теплоход стоял возле кромки песка и возвышался над ним на рост человека.

Солдаты длинной цепочкой подходили к сходням из дерева и, балансируя на узких досках, по одному поднимались наверх. Они проходили к корме и садились на лавки, устроенные вдоль низких бортов. Посреди прохода лежали ящики с оружием и боеприпасами.

Глядя на транспорт, Яков вдруг понял, чем он отличался от прочих плавсредств. На крыше надстройки стоял крупнокалиберный пулемёт ДШК, защищённый плитой из брони. Боевое оружие крепилось к трёхногой турели. Она позволяла стрелять не только параллельно воде, но и задирать длинный ствол к небесам.

Окна в маленькой рубке закрывали стальные щиты с узкими смотровыми щелями. Все борта покрывали листы из железа. Причём они поднимались на ту высоту, чтобы закрыть человека, сидящего на узких скамейках.

«По крайней мере, защитят от осколков, — успокоился парень. — Ну а если, внутрь попадёт снаряд или бомба, тут уж ничего не спасёт».

Позади теплохода Яков заметил несколько крупных рыбачьих баркасов. Каждый имел шесть или восемь парно расположенных вёсел. Скромный кораблик оказался совсем небольшим и не мог вместить всех пехотинцев. Они пошли вдоль низкого берега и стали рассаживаться в баркасы из дерева, у которых не было какой-либо защиты.

«Будем надеяться, что пилоты фашистов захотят, потопить теплоход, а на лодки они не обратят никакого внимания», — попытался зенитчик успокоить себя. Правда, легче ему, почему-то, не стало.

Подсвечивая себе фонарём, Степан Сергеевич довольно внимательно осмотрел все баркасы. По каким-то приметам, он выбрал тот, что оказалась в самом конце каравана, и сел на заднюю лавку. Рядом устроился Яков, а два друга-бакинца разместились на узком носу. Остальные места заняло отделение пехоты.

Яков заметил надпись на внутренней части деревянного борта. В ней говорилось о том, что судно рассчитано на тринадцать пассажиров без груза. Меж тем, в него влезло пятнадцать. Шестеро уселись на вёсла, остальные — кто где.

Двум бойцам не хватило места на лавках, и им пришлось опуститься на мокрое дно, прямо в ногах у своих сослуживцев. К тем баркасам, где солдаты пытались соблюдать речную инструкцию, подходил офицер, следивший за переправой. Он впихивал в каждую лодку ещё пару людей.

Перегруженный деревянный баркас опустился так глубоко, что борта поднимались над поверхностью Волги всего на две ладони. В досках оказалось много пробоин.

В них потекла речная вода, и майор приказал: «Рвите портянки, забивайте отверстия разными тряпками. Если не хватит, используйте даже пилотки и что только можно. Иначе не доплывём до правого берега и благополучно утонем».

Подавая пример, Степан Сергеевич развязал свой тощий «сидор», достал из него куски чистой ткани и начал заделывать дыры, до которых он мог дотянуться. Все остальные последовали его указаниям. Они кое-как заткнули главные течи, взяли свои котелки и стали вычерпывать воду, что скопилась внутри.

В ночной тишине раздалась команда: «Вперёд!»

Кораблик отчалил от берега, развернулся на месте и медленно двинулся к Волге. Привязанные к низкой корме, канаты враз натянулись, легко сдёрнули с отмели лодки и потащили их следом.

Перевозчик выбрался из узкой протоки. За ним плыли десять баркасов, нагруженных сверх всякой меры. В борт ударила небольшая волна. В небе послышался гул самолётов врага. Яков поднял голову к небу. Там, один за другим, загорались огни немецких ракет.

В этот раз они не поднимались с земли, как было в Астрахани неделю назад. Вокруг Сталинграда скопилось так много войск, что диверсанты фашистов не могли подойти к переправе.

Да и зачем это делать, когда над рекой совершенно спокойно барражируют ночные разведчики и включают яркие «люстры» одну за другой. Но здесь фрицы использовали не простые патроны, что выпускают ракетницы, а мощные светящиеся фосфором бомбы, висящие на парашютах.

Насколько знал парень из курса своего обучения, каждый «светильник» горел пять-шесть минут и хорошо освещал всё вокруг, в радиусе полутора-двух километров.

Повертев головой, Яков увидел, что к правому берегу двигались десятки судов. За каждым из них тянулся караван из баркасов. В мертвенном свете огней они были прекрасно видны на фоне тёмной воды, и представляли собою мишень для самолётов врага.

Пару минут было тихо. Потом в небе послышался вой жуткой сирены, установленной на пикирующем бомбардировщике. Он стремительно приближался к реке. На крыше кораблика застрочил «ДШК».

В ответ, с неба ударили два пулемёта. Дорожки из пуль зашлёпали по тихой воде, догнали небольшой караван и хлестнули по лодкам. Некоторые красноармейцы увидели, что очереди приближаются к ним. Они вскочили на ноги и, не раздумывая, прыгнули за борт.

Над баркасом мелькнуло светлое брюхо «лаптёжника». От него отделилась пятидесятикилограммовая бомба. Теплоход резко вильнул в правую сторону. Набитый взрывчаткой цилиндр пролетел мимо цели и упал рядом с бортом.

Раздался оглушительный взрыв. Над рекою взлетел столб водного пара, а в воздухе засвистели осколки. Часть из них угодила в корабль, налетела на бортовые щиты и осыпалась в реку.

Другие кусочки металла обрушились на деревянные лодки. Они попадали в солдат и кромсали их плоть на куски. Раненые кричали от боли, убитые валились с сидений. Кого-то снесло в чёрную воду.

Как только «юнкерс» исчез в вышине, майор вскочил на ноги и крикнул двум лейтенантам, что сжались в комок, на носу: «Режьте канат!»

Он глянул на пехотинцев, сидевших возле уключин. Степан Сергеич увидел, что четверо из шести человек, в общем-то, целы и приказал: «Вёсла на воду!» — Майор поднял за шкирку двух бледных бойцов, что лежали на дне тесной лодки, швырнул их вперёд и прорычал: «Сменить пострадавших гребцов!»

Пока красноармейцы менялись местами, Хорен Гаракян вытащил складной нож из кармана, открыл короткое лезвие и начал пилить трос из пеньки. Дело двигалось удивительно плохо.

На помощь пришёл старый солдат. Он сдёрнул с пояса небольшую лопатку и одним сильным взмахом перерубил верёвку, что лежала на деревянном борту. Течение подхватило судёнышко, начало его разворачивать вдоль широкого русла и быстро сносить в сторону от теплохода.

Наконец деревянные лопасти опустились к воде. Шесть вёсел сделали нестройный гребок, и лодка чуть шевельнулась. Майор сел на место и несколько раз дал команду: «Раз-два! Раз-два!»

Повинуясь командному голосу, красноармейцы нашли общий ритм. Баркас развернулся перпендикулярно течению и поплыл к правому берегу. В сторону города, освещённого заревом многих пожаров.

За правым плечом снова послышался вой жуткой сирены. Яков глянул назад и увидел, пикировщик снова заходит на их перевозчик. Всё повторилось с точностью до последней детали. Вот только атака оказалась успешной. Бомба упала на нос теплохода, и разворотила переднюю часть скромного судна.

Взрывная волна прошла по палубе огненным смерчем и смела с неё всё, что там находилось. Стальные щиты не удержали удара, смялись, словно бумажные, и сорвались с креплений. Сотня солдат и ящики с боеприпасами смешались в общую кучу и полетели в бурлящую реку.

Глаза ослепли от яростной вспышки, и все потеряли способность что-либо видеть. Через пару секунд зрение снова вернулось. Яков моргнул несколько раз и кое-как разглядел невероятную вещь. Каким-то неведомым чудом теплоход всё ещё был на плаву.

Мало того, уцелела тесная рубка и пулемёт, установленный сверху. Парень решил, что внутри все погибли, но это оказалось не так. Корабль не отдался на волю течения. Он сделал поправку на север, и рванулся к той точке, куда двигаться раньше. Следом за ним плыли лодки. В них оставалось чуть более половины людей.

Минуту спустя, самолёт снова напал и, неожиданно для красноармейцев, застучал «ДШК». Но и пулемётный огонь не помешал лётчику фрицев завершить очередную атаку. Он опять обстрелял караван и сбросил ещё одну «лёгкую» бомбу.

Кувыркаясь в полёте, она устремилась полетела к воде и попала в баркас с пехотинцами. Мощный взрыв разорвал всех людей в мелкие клочья и швырнул кровавое месиво на многие метры вокруг.

Лодка, в которой плыл Яков с друзьями, приближалась к острову Зайцевский, а вокруг бушевал яростный бой. Вернее сказать, шло избиение советских солдат проклятыми фрицами. Куда ни бросал взгляд зенитчик, всюду он видел всё ту же картину.

Двухвинтовые самолёты «Дорнье» парили над головой и «вешали» над Волгою «люстры». От них внизу было светло, словно днём. Одномоторные «лапотники» пикировали на теплоходы и караваны баркасов. Они сбрасывали бомбы весом в полцентнера и били из пулемётов. Отовсюду слышался треск множества выстрелов, грохот разрывов, всплески воды и крики раненных красноармейцев.

Когда часть кораблей добралась до середины реки, машины фашистов истратили боезапас. Они построились в походный порядок и звено за звеном улетели на запад.

Яков решил, что всё позади, но сильно ошибся. В небе как прежде барражировали ночные разведчики, и раз за разом бросали осветительные бомбы над руслом. Не успел парень подумать, зачем это нужно, как в воздухе послышался свист, и начался мощный обстрел. Артиллеристы врага били по площадям, а пилоты их самолётов корректировали ураганный огонь.

Так же, как «пикировщики», пушкари охотились за кораблями и не обращали внимания на одинокие лодки, плывущие к острову. Но большие снаряды падали достаточно плотно и взрывались с ужасающей силой. Смертоносный металл срезал красноармейцев, словно траву в чистом поле, а сильные волны опрокидывали небольшие баркасы. Сотни оглушённых солдат, теряли сознание, падали в воду и тут же тонули.

Оказавшись в этом аду, Яков старался унять сильный страх, заполнивший душу. Он низко пригнулся, и напряжённо следил за мерными взмахами вёсел. Как только, один из гребцов уставал или же получал какое ранение, его сменяли попутчики. Те, кто был ещё цел или уже отдохнул.

Остальные оказывали помощь друзьям и накладывали жгуты и повязки. Все кто мог ещё двигаться, держали в руках котелки, и вычерпывали холодную воду, текущую в лодку сквозь десятки пробоин.

Каким-то удивительным образом парень вдруг понял, что с левого берега начали бить советские пушки. Он обернулся и увидел слабые вспышки. Они мелькали с левого берега, от которого не очень давно отчалили лодки. Артиллеристы стреляли через широкую Волгу и старались разбить батареи противника.

Мало-помалу, баркас вышел из зоны обстрела и приблизился к пологому пляжу. Он выскочил носом на полоску песка и замер на месте. Не получившие ранений солдаты спрыгнули за борт, оттащили лодку от уреза воды и помогли выбраться пострадавшим товарищам.

Час назад с левого берега отплыло пятнадцать здоровых людей. Теперь же, в живых осталось только двенадцать. Четверо из них получили ранения. Причём двое — довольно тяжёлые.

Сержанту пехоты пробило грудь осколком снаряда, а бакинец Хорен Гаракян, получил удар шрапнели в затылок. Оба лишились сознания и потеряли большое количество крови. Их уложили на мелкий песок, перевязали и занялись другими бойцами. Третий был ранен в плечо, четвёртый — в бедро.

Оказав помощь своим сослуживцам, солдаты заметили вереницы раненых красноармейцев, бредущих из зарослей к Волге. Яков глянул по сторонам и заметил, что вниз по течению стоит небольшой теплоход.

Стальные щиты у него на бортах совершенно отсутствовали. Нос был разворочен бомбой фашистов. Парень видел то самое судно, что тащило их к острову. Рядом находились три лодки, прицепленные толстыми тросами к низкой корме.

На искорёженную взрывами палубу вели узкие сходни, сколоченные из ящиков от артиллерийских снарядов. По ним поднимались бойцы с перебинтованными телами, головами или конечностями. Вместе с ними медленно двигались и гражданские люди. Измождённые женщины, ревущие дети и, очень редко, пожилые мужчины. Многие из них тоже имели ранения.

Подошли речники в рваных тельняшках. Они взялись за борта протекающей лодки, подтащили её по воде к перевозчику и привязали канатом к корме. Так баркас опять оказался в небольшом караване. Только теперь караван стал вдвое короче, чем раньше. Остальные судёнышки были разбиты в мелкие щепы, затонули в реке или их унесло вниз по течению.

Несколько санитаров несли из кустов тяжелораненых, но не на специальных носилках, как это положено, а на плащ-палатках из простого брезента. Медики клали несчастных на мокрый песок, брали бойцов с двух сторон, как мешок, и перемещали в баркасы, залитые до половины водой. Пропитанные кровью войсковые накидки они забирали с собой и шли за другими страдальцами.

«Смогут ли бедные люди пережить переправу?» — подумал вдруг Яков и посмотрел на земляка. Харена Гаракяна грузили в ту самую лодку, на которой он прибыл на остров минут десять назад.

Сержанта устроили возле лейтенанта пехоты. Двое бойцов с «лёгким» ранением сели поблизости и положили головы красноармейцев себе на колени. Иначе они захлебнуться, если вода перехлестнёт через борт. Свободные лавки заняли очень худые жители города. Очень быстро, все плавсредства, что имелись в наличии, забили уже «под завязку».

Яков с удивлением понял, что обстрел почему-то затих. Парень посмотрел в разные стороны и невольно отметил, что вокруг так же светло, как солнечным днём.

Он задрал голову и увидел всё ту же картину: ночные разведчики, так же, как прежде кружили по небу и запускали специальные бомбы, горящие фосфором. «Кружат стервятники! — злобно подумал зенитчик. — Ждут, когда наши суда выйдут на широкую воду».

Нагруженный людьми перевозчик отошёл от узкого пляжа. Он развернулся и со всей быстротой, на которую был только способен, устремился на восточную сторону. Следом за ним тянулись деревянные лодки, в которых сидели искалеченные врагами военные или жители города.

Ниже по течению Волги от берега уже отходили другие суда. Едва они отдалились от острова, как в небе вновь засвистели снаряды. Началась очередная охота за советскими гражданами.

Степан Сергеевич укоризненно глянул на застывшего Якова. Тот подхватил свои вещи, подбежал ближе к майору и вместе со своим земляком, встал рядом ним. Прежде чем двигаться дальше, трое попутчиков невольно повернулись к реке и посмотрели на лодки, плывущие за небольшим теплоходом. Они скоро скрылись за разрывами бомб снарядов. Никто не мог точно сказать, смогут ли эти судёнышки добраться до левого берега?

Офицеры повернулись на запад, лицом к Сталинграду, и поспешили вперёд, к месту своего назначения. Впереди шёл майор, следом шагали два молодых лейтенанта.

Красноармейцы, оставшиеся без руководства, собрались в тесную кучку и с ужасом поняли, что из всего отделения, уцелело лишь пять человек. Четверо рядовых и ефрейтор, заместитель сержанта.

Весь взвод пехоты находился на небольшом перевозчике и погиб в полном составе при взрыве вражеской бомбы. Военные, плывшие на прочих баркасах, разбрелись неизвестно куда и что теперь делать, бойцы совершенно не знали.

Увидев трёх командиров, идущих на запад, ефрейтор бросился следом. Он обогнал офицеров, отдал честь и произнёс: «Товарищ майор, разрешите к вам обратиться?»

Степан Сергеевич ответил на уставное приветствие и выслушал короткий рассказ. Он немного подумал, повернулся к Тофику Бабаеву и приказал: «Товарищ лейтенант, назначаю вас командиром первого взвода сводного отряда пехоты. Принимайте бойцов под своё руководство».

Бакинец тотчас козырнул и продолжил вслед за майором: «Товарищ ефрейтор, назначаю вас командиром первого отделения первого взвода. Постройте всех рядовых в колонну по двое и идите за мной».

Красноармейцы выполнили короткий приказ и двинулись за офицерами вглубь широкого острова. Шедший рядом с бакинцем, Яков услышал шёпоток за спиной. Он навострил уши и разобрал, как пожилой боец кому-то сказал: «Нужно держаться рядом с майором. Чует моё сердце — он заговорённый от пуль и снарядов».

«Если бы он был таким, то не лечился бы в госпитале Азербайджана», — с усмешкой сказал себе Яков, но тут же одёрнул себя: «А кто знает, что он пережил на фронте до этого? Может быть, он выжил там, где все остальные погибли? Пожалуй, нужно прислушаться к совету того старика, хуже точно не будет».

Офицеры с солдатами вошли в редкий лес и увидели десяток песчаных тропинок, уходящих вглубь острова. Они прихотливо вились среди деревьев, но все до одной, вели точно на запад.

Судя по их ширине, здесь часто ходили толпы людей. Причём они продвигались в двух направлениях. К Сталинграду шло великое множество здоровых и крепких бойцов, а обратно тащились гражданские и красноармейцы, что получили ранения.

Плотные кроны деревьев скрыли высокое небо с немецкими «люстрами». Мертвенный фосфорический свет с трудом пробивался сквозь листья, и стало намного темнее. Только песок смутно серел на фоне травы, росшей меж толстыми вязами. Шум взрывов за спиной удалялся и становился всё тише. Через полкилометра, он совершенно затих.

Большую часть острова Зайцевский покрывала редкая роща, в западной части которой не имелось густого подлеска. В предвоенные годы там возникла стихийная зона культурного отдыха, куда любили заглядывать сталинградские жители. В летние месяцы туда ехали сотни людей, чтобы искупаться в реке, позагорать на чистом песке и посидеть в тени высоких деревьев.

Очень часто беззаботные пляжники разводили костры на опушке, обращённой к огромному городу, и постепенно они порубили растущий кустарник. Через какое-то время, остров весьма походил на неухоженный парк.

Пройдя около одного километра, Яков заметил, что близь лежащая местность просматривается на сотню метров вокруг. Между деревьев маячили пятна яркого света. С каждой минутой их становилось всё больше, и скоро стали видны немецкие «люстры», парящие в воздухе. До ушей лейтенанта донёсся гул канонады. По мере движения, он становился сильнее и превращался в грохот частых разрывов.

Оказавшись на редкой опушке, офицеры наткнулись на взвод пехотинцев. Бойцы прятались за старыми карагачами и чего-то с напряжением ждали. Яков глянул вперёд и увидел рукав реки Волги шириной в сто пятьдесят-двести метров.

На той стороне стояли громады Сталинградских кварталов. Средь тёмных руин полыхали пожары. Языки яркого пламени освещали закопчённые стены с пустыми проёмами окон.

Всё остальное походило на то, что зенитчик увидел всего час назад. Словно он вновь оказался на подступах к острову. В небе парили самолёты фашистов, а «висящие» в воздухе «люстры» освещали окрестности.

Только эту протоку, немцы простреливали с ещё большей яростью, чем главное русло. Всю поверхность воды усеивали дощатые лодки, катера и теплоходы, которые двигались в разные стороны.

Крупнокалиберные снаряды прилетали с проклятого запада и с ужасающим свистом падали в реку. Ежесекундно гремело множество взрывов. К небу вздымались столбы белого пара и брызг. В них часто мелькали обломки баркасов или куски человеческих тел.

Вверх по течению что-то грохнуло особенно сильно, и всё озарилось неистовой вспышкой. К удивлению всех окружающих, она не погасла, как все остальные, а с каждым мгновеньем разгоралась всё ярче и ярче.

В это время Яков смотрел в правую сторону и отчётливо видел, что там случилось. Виной всему явился тяжёлый фугас, который врезался в палубу наливного, довольно крупного, судна.

Он стимулировал детонацию горючих паров какого-то топлива. Воспламенение газов многократно усилило взрыв. Внушительный корпус распался на много кусков. Их тотчас разметало на сотни метров вокруг.

Конец ознакомительного фрагмента.