Яд власти

Александр Тамоников (2018)

Исключительная правда о войне, какой бы она ни была. Суммарный тираж книг автора — около 10 миллионов экземпляров. Уволенный в запас майор спецназа Роман Уланов едет домой. В купе он становится свидетелем убийства заместителя мэра крупного города. Перед смертью чиновник успевает сообщить Уланову фамилию человека из ФСБ, которому нужно передать важные сведения. Уланов и его соратники расшифровывают данные и узнают много «интересного» из жизни властей предержащих. Честные спецназовцы оказываются втянутыми в грязные махинации местных коррупционеров и смертельно опасную аферу наркоторговцев. Для майора Уланова начинается новая война…

Глава третья

Машина встала прямо у входа. Из нее вышел пожилого вида мужчина, на вид ему было не менее шестидесяти лет.

— Кого тут в Переслав везти?

Уланов улыбнулся:

— А что, незаметно?

— Для порядку спрашиваю.

— Открой багажник, дядя.

— Зови Матвеичем, а тебя как?

— Роман.

— Угу!

Таксист открыл багажник, Уланов поставил туда чемодан.

Матвеич поинтересовался:

— А чего не спрашиваешь, во сколько тебе поездка обойдется? Сам понимаешь, время сейчас позднее или раннее, один черт, и платить придется за проезд туда и обратно, а это выйдет за триста верст.

— Сколько?

— Три тысячи.

— Это еще по-божески.

Уланов знал расценки московских и подмосковных таксистов, случалось, приезжал домой на такси.

— Четыре, — хитро щурясь, посмотрел на пенсионера таксист.

— А вот это уже дорого.

— Ладно, шучу! Три, значит три. Бросай сумку в салон и поехали. Даст бог, через полтора часа довезу до дома. Только в городе дорогу сам показывать будешь, Я в Переслав, конечно, езжу, но обычно до автовокзала или до остановки первой маршрутки.

— Покажу.

— Ну тогда, по коням?

— По машинам.

— Военный, что ли?

— Был, уволился.

— Рановато вроде.

— Так получилось.

Они сели в «Логан», и водитель выехал с площадки у ОВД на дорогу, ведущую к шоссе. На трассе спросил:

— Музыку включить?

Уланов отрицательно покачал головой:

— Нет. Голова болит.

— Таблетка есть.

— У меня и подейственней лекарство имеется.

Таксист понял:

— Ты выпей, стакан в бардачке, там есть бутерброды, старая моя успела сунуть перед отъездом.

— Так пройдет. Но музыки не надо.

Водитель поинтересовался:

— А чего, если не секрет, тебе тачку из РОВД вызывали? Случилось что?

— Так, ерунда. По ошибке задержали.

— С поезда сняли?

— А ты, Матвеич, наблюдательный, раз чемодан, то, значит, куда-то ехал. Автобусы не ходят, значит, поезд.

— Да, но только вот поезда у нас не останавливаются, только экспрессы и электрички. Они ночью не ходят.

— Сегодня сделали исключение.

— Да? И почему?

— А в купе со мной, я имею в виду в котором и я ехал, неизвестные грохнули мужика-попутчика.

Таксист открыл рот:

— Чего? Грохнули? Совсем?

— Совсем. Заточкой в грудь.

— Ни хрена, ерунда? Молодой попутчик-то был?

— Лет сорока, может, больше, может, меньше.

— Да, дела. Я уж думал, прошли те времена, когда людей пачками клали из-за разной мелочи.

Уланов вздохнул:

— Оказывается, еще не совсем прошли.

— Да. Куришь?

Уланов утвердительно кивнул:

— Курю.

Водитель со своего места приоткрыл окно.

Майор закурил.

Таксист поинтересовался:

— А служил где и на какой должности? Офицер? Прапорщик? Контрактник?

Роман улыбнулся:

— А тебе, Матвеич, какая, собственно, разница?

— Да никакой, но надо же о чем-то говорить?! Нет, если хочешь вздремнуть, то базара нет, отдыхай, помолчу.

— Дома отдохну. А служил я в штабе дивизии мотострелковой, в московской области, должность… так себе… помощник начальника штаба, майор. Теперь в запасе. Не воевал. Короче, штабная крыса. Этого достаточно?

Таксист кивнул:

— Достаточно, но не похож ты на штабиста, но это не мое дело. Чего рано уволился? Или уволили?

— Сократили. Должность лишней признали, а ехать на новое место службы на Дальний Восток отказался.

— Понятно. На хрена он сдался, этот Дальний Восток после Подмосковья. На пенсию-то хоть наслужил?

— Будет пенсия, вопрос, какая?

— Все больше, чем я получаю. Нам со старой по двенадцать тысяч родное государство определило.

Уланов поддерживал разговор, хотя особого желания к этому не испытывал, но и обижать этого добродушного дядьку не хотелось.

— Если на двоих, то не сказать, чтобы мало.

— За хату заплати, за ЖКУ, тепло, свет, воду, а теперь еще и за капремонт какой-то, лекарства купи, старая моя последнее время здоровьем сдала, а сколько стоят таблетки в аптеке, сам знаешь. Хотя откуда тебе знать, молодому и здоровому. И остается тысяч десять. Проживешь на них месяц? Вот и подрабатываю. Хоть это не запретили.

Роман спросил:

— А как же льготы? Вам, пенсионерам, — он рассмеялся, — а теперь и мне льготы положены.

Водитель бросил взгляд на него, не теряя контроль за трассой:

— Правильно сказал, что теперь и тебе льготы положены. Узнаешь, как это у нас эти самые льготы получить. Задолбишься по конторам разным бегать да справки собирать. Там и подохнешь в очереди за этими льготами. Не страна, а…

Он открыл окно, сплюнул на дорогу:

— Бардак, короче. Я вот чего, майор, понять не могу. Неужели у нас из ста сорока миллионов пару сотен способных мужиков и баб подобрать не могут, чтобы управлять страной народу на пользу, а не во вред?

— Эка взял пару сотен. Ты футбол смотришь?

— Болельщик с детства и все время за «Спартак», а что?

— У нас одиннадцать футболистов из ста сорока миллионов, ну может меньше, потому как мужиков найти не могут. Ведь как играют? Позорище.

— Ну это ты слишком. Иногда и немцев, и англичан, и португальцев громят.

— Вот именно, что иногда.

— Сам-то за кого болеешь? А, ну да, за ЦСКА, ты же военный.

— Не угадал, мне все равно кто играет, лишь бы футбол был интересный, а не мудовы страдания. За сборную да, но это святое.

Уланов выбросил в свое окно до фильтра выкуренный окурок.

Таксист продолжил разговор:

— А я в Чехословакии служил, в танковом полку, наводчик.

— И как там, в Чехословакии, было?

— У меня сосед недавно в Чехию ездил, и чего разъединились Чехия и Словакия, дружно, хорошо ведь жили, так он рассказывал, как и что там сейчас. И знаешь, судя по его рассказу, в конце семидесятых там лучше было, но это, конечно, по сравнению со Свазом.

— С чем? — удивился Уланов.

Таксист усмехнулся:

— Сваз по-чешски Союз.

— А?!

— Я рядовым оттуда и джинсы, и батники, и хрусталя немного, и подарки родителям да сестре привез тоже, что тут за хорошие деньги не купить было. А я за семьдесят крон чешских в месяц приобрел. Это по тогдашнему курсу семь рублей. За год скопил шестьсот крон, шестьдесят рублей, и на это купил. Тогда же у нас одни джинсы можно было за двести рублей легко загнать. Но сам носил, форсил.

— Крутым на то время был.

— Не то слово, девки за мной знаешь как бегали?! Но время летит, и где эти «золотые» времена?

— Ну прям уж и золотые.

— Когда молодой, майор, все вокруг прекрасно.

— Это верно.

Трасса в это время суток была пуста, поэтому сто пятьдесят километров пробежали быстро. Слева и справа пошли мотели, отели, рестораны, кафе, шашлычные, заправка. На посту ДПС лениво прогуливался инспектор. Не его время. Водители фур сейчас отдыхают. Вот перед сменой через час может и выловит старший лейтенант кого. А пока он зевал, постукивая себя по ноге дорожным жезлом.

На «Логан» он не обратил никакого внимания.

Проехали микрорайон, у автовокзала таксист сказал:

— Ну а теперь, Роман, показывай дорогу.

— До железнодорожного моста, он будет пересекать дорогу сверху прямо, потом за ним на светофоре направо.

— Хорош, это бы запомнить.

Он довел машину до светофора:

— Значит, направо?

— Да. Потом налево и у следующего светофора опять налево.

Так, ведя штурманом автомобиль, Уланов доехал до девятиэтажного дома.

— Здесь, командир.

— Это ты командир, я рядовой, — притормаживая, ответил таксист.

Встал у первого подъезда.

Уланов достал три тысячные купюры, протянул водителю:

— Держи, Матвеич, как договаривались.

— Угу!

Он взял деньги, засунул в карман рубашки. Открыл багажник.

Вовсю уже светило солнце, но народа не было. Уланов забрал сумку, чемодан, пожелал таксисту:

— Счастливо обратно доехать.

— Спасибо. И тебе удачи, майор.

Матвеич уехал, Уланов зашел в подъезд, вызвал лифт, поднялся на четвертый этаж. Достал ключи и вошел в квартиру № 14, из которой пахнуло чем-то далеким, родным и немного затхлым.

Оставив чемодан и сумку в прихожей, он прошел в гостиную, где стоял диван, два кресла, стенка с телевизором, видеомагнитофоном и музыкальным центром, книжный шкаф и торшер. На полу старый ковер, на потолке хрустальная, привезенная отцом из командировки на Кубу люстра. Раздвинул шторы, сдвинул тюль, открыл окно, то же самое проделал в спальне, где из мебели была двуспальная кровать, платяной шкаф, трюмо, на полу палас, на стене картина и бра, простенькая люстра, что и в гостиной. Свежий воздух пошел в квартиру.

На кухоньке в шесть квадратов ютился холодильник советского производства, стол, четыре стула, навесной ящик, тумбы умывальника, висела решетка для тарелок. Здесь он ограничился форточкой. Сел на стул у окна, прикурил сигарету, сняв с холодильника пепельницу.

— Ну вот и дома. В новой жизни.

Выкурив сигарету и затушив окурок в пепельнице, Уланов занес чемодан, сумку, распаковался, разложил одежду в шкафу спальни, крупные предметы разложил по полкам стенки. В них осталось много просроченных лекарств. Надо выбросить. Наградной пистолет, заряженный одной обоймой, положил на полку с видеокассетами, рядом две запасные обоймы. Надо зарегистрировать оружие в полиции. Но это потом. Как необходимые дела были сделаны, он прошел в ванную комнату, встал под душ. После душа оделся в спортивные брюки и майку, на ноги тапки. Крепкие тапки, он их носил еще школьником. Ему бы лечь спать, отдохнуть после насыщенной событиями ночи, но не давала покоя флешка и последние слова умирающего помощника мэра: «Это Боган, флешка под ковриком, только генералу ФСБ Кар…» Фамилию он договорить не успел. И что интересно было на флешке, из-за которой, скорей всего, и погиб Игорь Васильевич. И где служит генерал Кар. Вряд ли возглавляет Управление ФСБ в Переславской области, хотя флешку погибший вез не в Москву, а именно в Переслав. Но это легко проверить.

Он взял ноутбук, привезенный с собой, подаренный ему парнями группы на тридцатилетие. Попытался включить. Не получилось, аккумулятор сел, пришлось подключать к сети.

Народ в подъезде начал просыпаться. Раздались приглушенные и неразборчивые голоса сверху, затем снизу, закашлял сосед через стену. Наверняка был с бодуна, как, впрочем, и раньше. Сколько помнил себя Роман, столько дядя Коля, или Николай Петрович Озеров, или просто Петрович, пил запоями с редкими перерывами.

Жил он один, жена ушла через год после свадьбы, детей не было. Да и женщин у дяди Коли Рома не замечал. Хотя когда это было. Кашель за стеной перешел в какие-то непонятные звуки. Уланов догадался, рвать соседа потянуло. Так и умереть может или «белочку» словить, она как раз приходит не когда пьешь, а когда отходишь от пьянки. А у него две бутылки водки. Придется помочь человеку, хотя, конечно, помощь эта только во вред. Но жаль мужика. Хороший по натуре, защищал его в свое время. И с девушкой из соседнего класса привечал, чтобы родители не узнали.

Уланов забрал со стола бутылку водки, вышел в коридор. Позвонил в квартиру тринадцать. Хозяин открыл не сразу. И выглядел он как черт, если сравнивать описание черта Гоголем.

— Ктой-то?

— Не узнал, Петрович?

— Рома, ты, что ли?

— Я.

— В отпуск али как?

— Не важно. Плохо?

— Не то слово. Если не подохну, то с катушек слечу сто пудов. У тебя есть, чем похмелиться?

Уланов протянул ему бутылку водки:

— Держи!

— Ай, Рома, ай, благодетель, храни тебя Господь. Наконец-то в этом дерьмовом подъезде появился один нормальный мужик. Прикидываешь, Рома, вчера, считай, все хаты обошел и просил-то всего сто рублей, копейки по нынешним временам. И не дал никто. Это разве люди? Раньше при коммунистах такого не было. Раньше всякий дал бы если не деньги, то стопарик или на худой конец одеколон. А сейчас зимой снега не выпросишь.

Роман улыбнулся:

— Сто рублей найти не мог, как же нажрался?

— Так это, Мелод вчера зарплату в ЖКО получил. И литруху принес, рыбки вроде еще, не помню.

— А кто такой этот Мелод?

— Да гастарбайтер из Таджикистана, дворником у нас пашет.

— Но мусульмане не пьют. Им религия запрещает.

— Вот Мелод тоже так говорит. Но нельзя это там, в Таджикистане, а здесь, мол, Аллах не видит. Свинину, говорят, тоже есть нельзя, а в армии все за милую душу уминали. И ничего. Каждое правило, Рома, обязательно должно иметь исключения, иначе…

Он оборвал речь, икнул, побледнел:

— Извини…

И, прижав к груди бутылку, ринулся в туалет.

Уланов прошел к себе. Включил ноутбук. Тот работал. Подождал, пока установится, вставил флешку. Открыл нужное окно.

И побежали по экрану цифры вперемешку с буквами.

Но не хаотично, а в определенном порядке.

— Черт, — проговорил Уланов, — зашифровано. Но что мог шифровать помощник мэра или даже сам мэр? И шифр непростой. Ему самому приходилось пользоваться шифром для передачи секретных данных, но шифр, что применен здесь, гораздо сложнее. Пролистал страницы, следом за шифровкой пошли фотографии. Мужчины, женщины, фон. Съемка велась в разных местах, но, видимо, одним аппаратом, будь то фотоаппарат или смартфон. Черт, как он не посмотрел у убитого телефон? Хотя это была бы уже кража и проверь его следователь, вряд ли отпустил бы с извинениями. Он дождался, пока закончится информация, вытащил флешку, открыл поисковую систему. Вбил запрос — Управление ФСБ по Переславской области. Открылся официальный сайт. Начальник, замы, часы приема и прочая информация для обывателей. Фамилия начальника не начиналась на буквы Кар, а других генералов в Управлении не было. На всякий случай проверил так же УВД, УМЧС, налоговиков. Нигде начальника Кар…

— И что с этим делать? — спросил он сам себя. — выбросить? Но из-за этой информации и из-за тех бумаг, что лежали в кейсе и могли быть оригиналами, перенесенных на флешку документов, неизвестные пошли на убийство. Значит, им или их заказчику очень важна данная информация. Но что ему-то делать? Позвонить Смолинскому? Может, его заинтересует? Да, пусть с этой информацией разбираются люди, оставшиеся на своих должностях.

Конец ознакомительного фрагмента.