Яд власти

Александр Тамоников, 2018

Исключительная правда о войне, какой бы она ни была. Суммарный тираж книг автора – около 10 миллионов экземпляров. Уволенный в запас майор спецназа Роман Уланов едет домой. В купе он становится свидетелем убийства заместителя мэра крупного города. Перед смертью чиновник успевает сообщить Уланову фамилию человека из ФСБ, которому нужно передать важные сведения. Уланов и его соратники расшифровывают данные и узнают много «интересного» из жизни властей предержащих. Честные спецназовцы оказываются втянутыми в грязные махинации местных коррупционеров и смертельно опасную аферу наркоторговцев. Для майора Уланова начинается новая война…

Глава вторая

Полет через воздушное пространство Турции в облет Украины прошел благополучно. В 20.24 московского времени Ил-76 плавно коснулся бетонки военного подмосковного аэродрома, пробежал километр с лишним, затормозил, вырулил к «Вышке», так в авиации называют центр управления полетами. Появились таможенники. Но все это формальность. Проверяли выборочно и только гражданских лиц, отбывших командировку в Сирии. Да и не был предусмотрен военный аэродром для полноценной работы таможенной службы.

Полковника Смолинского и майора Уланова встречал капитан Валерий Сухов, помощник полковника.

Офицеры поприветствовали друг друга. Капитан указал на черную «Камри» у «Вышки».

— Прошу в машину, товарищи офицеры.

— Мы должны ехать в Управление? — спросил Смолинский.

— Никак нет, товарищ полковник, мне приказано доставить вас домой, а завтра привести в Управление к 10.00.

— Но в это время у Габранова селекторное совещание.

— Насколько мне известно, оно перенесено на 12.00.

— Понятно.

Полковник кивнул на Уланова:

— Майора тоже доставишь домой и завтра привезешь в Управление.

— Так точно. После этого я в вашем распоряжении.

— Можно подумать, ты сейчас в чьем-то другом. Ладно, поехали. День выдался тяжелый, надо хорошенько отдохнуть. Ты, — он взглянул на помощника, — звонил жене?

— Так точно. Она хотела ехать со мной сюда, но это… запрещено.

— Правильно, что не привез. По дороге смогу цветы купить, а здесь даже газонов нет. Поехали.

Офицеры прошли к «Тойоте». Полковник сел на сиденье старшего машины или переднего пассажира, Уланов устроился на заднем.

Капитан Сухов вывел автомобиль через служебный КПП. Их не остановили. До МКАД добрались быстро, а вот дальше начались проблемы. Внутренняя сторона кольцевой дороги была плотно забита. Пришлось плестись со скоростью десять-пятнадцать километров в час. Но хоть не стоять. Не лучше была обстановка и на Волгоградском проспекте, где вышел майор, когда часы показывали уже 21.45. «Тойота» с полковником вклинилась в транспортный поток и пошла дальше. Смолинский жил на проспекте Мира. Он попадет домой в лучшем случае через час, хотя пробки в Москве имеют странную и необъяснимую особенность внезапно рассасываться. То плетешься медленнее осла, то вдруг вся дорога пуста и разгоняешься до ста километров, чтобы через пять минут опять уткнуться в кучу машин на всех полосах.

Уланов зашел в гипермаркет, купил необходимых продуктов, блок сигарет, благо командировочные, полученные перед вылетом, в Сирии тратить было негде.

За гипермаркетом был его, вернее, конторский дом, так называемая пятиэтажная «Брежневка», на втором этаже первого подъезда которой он временно жил в однокомнатной квартире. Дома помылся, бросил форму в стиральную машину, будет время, постирает, а нет, то и так сдаст, все равно на выброс. Экипировка и оружие остались в Хмеймиме у Чернова, ему добавят офицера, как раз пригодится. Остался только наградной ПМ и три полные обоймы к нему. При награждении за заслуги при проведении боевых операций на Кавказе выдавались две обоймы, третью Уланов приобрел по случаю. Это было несложно. На рукоятке ближе к затвору табличка «Уланову Р.В. 2011 г.». К нему имелось разрешение, а теперь придется еще и регистрировать в полиции, приобретать сейф, то есть блюсти Закон об оружии. Впрочем, и регистрации хватит. Уланов положил пистолет с магазинами в шкаф, туда же кобуру. Осмотрелся. Обстановка казенная, но он уже привык к ней. Придется передавать кому-то из подчиненных Буленко. А может, пригласить самого начальника тыла принимать хату да еще раз набить ему морду здесь без свидетелей? А лучше в присутствии соседа Витька. Тот за пол-литра любые показания полиции даст. Но… хватит заниматься ерундой. Хочешь не хочешь, а опускаться до морального уровня генерала Буленко не следовало, даже для того, чтобы не потерять уважение к себе.

Он включил телевизор, тоже казенный.

На двух каналах шли сериалы, на третьем аналитическая программа. Знакомые физиономии разного рода политиков, экспертов, директоров и президентов всевозможных институтов, фондов, центров. Они рассуждали об обстановке в Сирии, в Алеппо. О господи, как же эти «специалисты» и ведущий далеки от реальности. Им бы гламурные скандалы обсуждать, а не то, что происходит в Сирии. Эта совершенно не имеющая отношения к действительности болтовня вызывала возмущение. Майор выключил телевизор. Прошел на кухню. Приготовил быстрый ужин, поел. В холодильнике стояла бутылка водки, но пить он не стал. Выкурив сигарету на балконе, он разложил диван, застелил бельем, лег и тут же уснул, уже без сновидений, запрограммировав подъем на семь часов. В 8.00 должен был заехать Сухов со Смолинским. Неприлично заставлять людей ждать. Тем более начальство. Хотя какое теперь Смолинский начальство? Так, хорошо знакомый человек, которого он искренне уважал. С завтрашнего дня у Уланова не будет ни начальников, ни подчиненных. А что будет? Этого не знал никто.

В семь часов понедельника, 11 июля, Уланов встал, убрал белье, сложил диван, сделал зарядку. Приняв душ, оделся в повседневную форму, возможно в последний раз, сварил себе кофе. Освежившись, присел к окну. Машину Смолинского увидел на въезде во двор.

Включил сотовый телефон:

— Здравия желаю, Владимир Алексеевич, вы в авто?

— Привет, Улан, да я в машине.

— Не пытайтесь въехать во двор, воткнетесь в кого-нибудь, я уже иду.

— Давай.

«Тойота» сдала назад.

В 9.20, пробок в понедельник хватало, машина въехала во внутренний двор Управления.

Капитан Сухов загнал ее под навес.

Полковник и майор прошли в здание. Внутренний наряд потребовал удостоверения, хотя прекрасно знал офицеров в лицо. Но служба есть служба. Прошли в кабинет Смолинского, который располагался на первом этаже. Полковник позвонил помощнику начальника главка, сообщил о прибытии.

Положив трубку телефона внутренней связи, полковник спросил:

— Чай, кофе?

— Нет, спасибо, — отказался Уланов, — я уже пил кофе.

— Ну а я заварю чай. Ребята второго отдела из Афгана привезли. Настоящий кандагарский чай.

— Они работали в Кандагаре? — спросил Уланов.

— Нет, группа проводила разведку в районе Джелалабада. А чай купили на рынке в Кабуле. Кстати, интересную историю рассказали.

— Что за история?

Время было, полковник начал рассказ.

— Парни группы, выполнив задачу, были скрытно перемещены в российское посольство в Кабуле. Но это технический вопрос. В общем собралась группа в посольстве, а домой отправляли по одному, как дипломатов. Командир и заместитель, естественно, должны были убыть последними. А сидеть в дипмиссии надоело. Обратились к секретарю посольства с просьбой выйти днем в город. Тот неожиданно дал согласие. И пошли ребята с переводчиком и военным атташе в город. Дошли до площади, рядом базар. Вокруг афганцы. Смотрят исподлобья, собираются в кучи. Прислушиваются. Понятное дело европейцы, а может, и американцы в центре Кабула, где их ненавидят лютой ненавистью. Командир сказал атташе, зря оружия не взяли, налетят «духи», не отбиться, а атташе в ответ только усмехнулся. Афганцы же, услышав русскую речь, пошли к нашим. С улыбками, приветствиями. Начали по плечам хлопать, бормотать что-то. Переводчик перевел, — местные рады видеть русских. Подошел какой-то афганский бай или местный начальник, тоже радуется, а парни не понимают, с чего вдруг такая приветливость? Потом выяснилось, после того как в стране встали американцы и их союзники, даже самые махровые моджахеды, кто воевал с нами в восьмидесятые годы, признали, что борьба с русскими была ошибкой. Русские, мол, и дороги, и мосты, и школы, и больницы строили, много молодых афганцев уехало учиться в Союз, наши офицеры и солдаты не брезговали афганцами, а главное, в наших местные признали воинов, в отличие от американцев. А воинов там уважают. Поприветствовали и повели по рынку. Там торговцы давали русским товары, заместителю командира всучили целый мешок чая. Как закончили обход базара, афганцы повели наших в чайхану. Водку даже достали. Шашлык сварганили, люля-кебаб. Накормили, напоили, проводили. Наши спецы в шоке были. Они скрытно лазили по горам, стараясь не попасть на глаза местных, а местные рады им. Считают дорогими гостями.

Уланов проговорил:

— Похоже на сказку. Хотя и по «ящику» показывали, как наши ветераны той войны встретились с ветеранами-душманами в ущелье, где захоронены останки наших десантников, бившихся до конца, последний раненый лейтенант, чтобы не попасть в плен, подорвал себя гранатой. И несмотря на то что десант положил чуть ли не сотню «духов», их похоронили с воинскими почестями. А затем смотрели за братской могилой, а потом сами предложили приехать нашим ветеранам и решить вопрос о перезахоронении на Родине.

— И об этом мне ребята рассказывали.

Пока говорили, полковник заварил чай. Он получился темно-зеленым и необыкновенно ароматным. Смолинский пил его аккуратно, мелкими глотками, с удовольствием.

В 9.40 позвонил помощник начальника Главного управления, сообщил, что генерал Габранов подтвердил прием офицеров ровно в 10.00. Попросил подойти в приемную.

Смолинский и Уланов прошли к приемной начальника Главка.

Помощник-капитан не предложил ни чаю, ни кофе, ни воды.

Поднялся, поприветствовал старших офицеров строго по Уставу и сказал:

— Присаживайтесь, пожалуйста, ожидайте вызова.

Офицеры сели на стулья, стоявшие вдоль стен просторной приемной.

Начальник Главного управления отличался пунктуальностью. Ровно в 10.00 помощник поднял трубку коммутатора:

— Я, товарищ генерал… есть!

Он положил трубку, поднялся, обратился к прибывшим:

— Товарищи офицеры, генерал-лейтенант Габранов ждет вас. Проходите в кабинет.

Первым вошел куратор группы «Шторм»:

— Разрешите, товарищ генерал-лейтенант?

— Да, входите.

Полковник и майор вошли, доложили о прибытии, поприветствовали начальника.

Габранов указал на кресла стола приставки:

— Присаживайтесь.

Офицеры подчинились.

Генерал сказал:

— Мне доложили, как блестяще группа «Шторм» решила задачу в Алеппо. Выражаю свою благодарность вам.

— Служим России.

— И я должен бы дать команду полковнику Смолинскому подать представление на присвоение майору Уланову звания Героя России по данной операции и по совокупности заслуг перед Родиной, а также к внеочередному званию подполковника. Но вместо этого поставлен в положение, когда обязан сообщить тому же Уланову, что мною принято решение о его увольнении. Справедливо? Нет. Законно? Да. И то, и другое, но нарушителей дисциплины, нарушителей Закона у нас не награждают, не повышают в звании.

Он повернулся к Уланову:

— Что скажешь, майор, по поводу инцидента с генералом Буленко?

Уланов доложил все как было.

Габранов кивнул:

— Знаешь, майор, я не исключаю, что так оно и было на самом деле. Ты хотел защитить женщину, похвально. То, что она оговорила тебя, недоказуемо, недопустимо, но объяснимо. Прапорщик держится за должность. У меня вопрос, майор. Если требовалась защита женщины, то ты не мог обойтись без рукоприкладства? Зачем бить генерала?

— Он сам попер на меня.

— Почему тут же не вызвал в приемную дежурного офицера с нарядом, почему не сообщил об инциденте полковнику Смолинскому?

— Я же уже говорил, в конце концов Буленко вроде пришел в себя. Мне показалось, что он под кайфом, извините, сильно выпивший просто не контролировал себя. Зачем поднимать шум? Титова тогда уже убежала, Буленко успокоился, мы разошлись.

— Хочешь почитать показания генерала и прапорщика?

— Нет!

— Почему?

— А смысл? Если по мне все уже решено.

— Что, по-твоему, должен был сделать я, получив заключение комиссии, в котором четко прописана твоя вина?

— У меня ни к кому нет никаких претензий, товарищ генерал-лейтенант. Одно прошу, давайте закончим этот бесполезный разговор и я займусь оформлением документов.

Генерал взглянул на Смолинского:

— Смотри, ершится. А ты, майор, — Габранов вонзил взгляд на Уланова, — не подумал, что по результатам внутреннего расследования я должен был передать документы в следственное управление? И загремел бы ты под трибунал.

— Большое спасибо, что не сделали этого.

— Спасибо! Пожалуйста. Документы в строевой части уже готовы, начфин получил указания рассчитать тебя и выплатить положенную сумму, как уволенному по выслуге лет. Должность ты передал, так что не требуется подписывать «бегунок». Хочу узнать, что думаешь делать дальше, Роман Владимирович?

Уже уволенный майор усмехнулся:

— Это так важно для вас?

— Прошу ответить на вопрос.

— Уеду. На Родину, в Переслав. И начну новую жизнь.

— Уверен, что получится?

— А что остается? Нет, конечно, есть и другой вариант, пристрелить подонка Буленко и застрелиться самому, но это как-то глупо. Так что попытаюсь жить на гражданке. В конце концов голова, ноги, руки есть, не пропаду.

— Ну что ж. Жаль, что так получилось. Это я тебе искренне говорю. Но изменить, к сожалению, ничего не могу. А ты на гражданке не забывай службу, возможно, потребуется помощь. Ты не стесняйся, обращайся к полковнику Смолинскому. Надо будет, я подключусь.

— Благодарю, думаю, обойдусь без проблем.

Генерал вздохнул:

— Затаил обиду. Плохо. Очень плохо.

Габранов поднялся. Пришлось выйти к офицерам.

— Я действительно очень сожалею о случившемся, имея в виду увольнение лучшего офицера. Удачи тебе, майор, и не забывай, что здесь у тебя осталось много друзей.

— Спасибо. Разрешите идти?

— Иди, Роман Владимирович, полковник Смолинский, задержись.

Уланов вышел из кабинета приемной, прошел в строевой отдел. Там получил все необходимые в данном случае документы. Сделали запись об увольнении в удостоверении. Поставили печати. В финчасти ему выдали шестьсот тысяч рублей и довольствие за будущий месяц. С деньгами и горечью в душе майор запаса прошел во двор. Капитан Сухов предложил:

— Тебя подвезти, Рома, Смолинский разрешил.

— Обойдусь.

— На меня-то чего злишься?

— Извини, Валер, но я доеду до дома на такси.

В строевой части ему объявили о решении генерала Буленко сдать квартиру в течение целого месяца. Расщедрился, сука. Но Уланов не собирался оставаться в Москве и до завтра.

Дома Уланов подготовил квартиру к сдаче, то, что было приобретено им и не могло быть взято с собой, часть он выбросил, часть оставил на месте. Собрал вещи. Да вещей тех было один костюм, тройка сорочек, несколько рубашек, джинсы, куртки осенние и зимние, обувь. Все это упаковал в чемодан. Включил ноутбук, посмотрел расписание поездов и электричек, отходящих с Казанского вокзала. Все они шли через Переслав, одни через вокзал Переслав-1, другие через Переслав-2. Оформил закупку билета на проходящий поезд Москва — Ростов. Он отправлялся в 0.10. Четыре часа в пути, как раз на рассвете будет в родном городе, спокойно доберется до квартиры, которой теперь суждено стать постоянным жилищем майора в запасе. Подготовившись, решил позвонить Ларисе. С этой женщиной он познакомился недавно, весной. Она работала в гипермаркете менеджером продаж. Там и встретились, когда Уланов покупал утюг. А вечером они уже ужинали в ресторане, потом занимались любовью в этой квартире. Все произошло естественно, словно так и должно быть. А в принципе, почему бы и нет. Он один, она одна, ему нужна женщина, ей мужчина. Понравились друг другу, к чему лишние движения, ухаживания, ахи и вздохи. Время проводили вместе, когда он был свободен, что случалось нечасто. Но никаких претензий у Ларисы это не вызывало. Она умела довольствоваться тем, что есть, и не строила планы на будущее. Они жили настоящим.

Уланов набрал ее номер.

Она ответила:

— Рома? Привет, ты вернулся?

— Привет, Лара, да, я в Москве, дома.

— Встретишь после работы?

— Нет.

Лариса удивилась:

— Почему? У тебя появилась другая женщина?

— Нет, просто в ночь я уезжаю в Переслав.

— Туда-то тоже в командировку?

— Совсем.

— В смысле?

— Я уволился и теперь свободен как ветер, ты можешь ограничить эту свободу, если поедешь со мной.

После секундной паузы молодая женщина, Ларисе исполнилось двадцать четыре года, ответила:

— Знаешь, Рома, мне очень хорошо с тобой. И я хотела бы продолжить отношения, но, извини, не в каком-то захудалом провинциальном Переславе.

— Это довольно большой город.

— Я в Москву из такого же приехала. Рада была тебя слышать, всего хорошего.

И все! Короткие гудки. Называется, поговорили. А что он ждал? Что Лариса бросит работу в Москве? Уедет с ним в Переслав? На это глупо рассчитывать. Она найдет себе другого и будет жить, как жила, выйдет замуж за москвича, и все у нее будет хорошо. Уланов тоже мог бы остаться в Москве. Такие спецы, как он, в столице дорого стоят. Любой богатенький «Буратино» взял бы его в личную охрану на приличный оклад, да еще и хату неровня этой снял. Но не мог жить в Москве Роман. Долго не мог. Другие бросают все и стремятся в столицу, где зарплата гораздо больше, даже чем, скажем, у заместителя регионального министра. Ну если не дворника, то клерка средней руки в каком-нибудь торговом офисе точно. А он не мог так. Душила его Москва. И в переносном, и в прямом смысле. Да и особо большие деньги ему не нужны. Семьи нет, а много ли одному надо? В строевой сказали, что пенсия будет около тридцати тысяч. Этого вполне хватит. А там и работенка, возможно, подвернется. Можно в полицию пойти, хотя нет, хватит, послужил. Недолго, но и этого хватило. Другие за всю жизнь не увидят и десятой доли того, что видел и испытал на себе он. Хотя, что самого себя обманывать, служил бы и дальше, если не этот случай с генералом Буленко. Как говорил Смолинский, он, Уланов, человек войны. А ведь это действительно так. Но что прошло, то прошло. Впереди новая жизнь, чуждая, непонятная, привыкать придется. Привыкнет. Или запьет. Как уж выйдет. Главное, прожить так, как писал классик, чтобы не было стыдно. Ему не будет стыдно, даже если и сгорит от водки. Он для Родины сделал много. А Родина? Но Буленко это еще далеко не Родина.

Прервав размышления, которые захватили его после короткого разговора с Ларисой, Роман прошел в гипермаркет. В продуктовый, Лара работала этажом выше. Купил две бутылки водки. Прошелся по проспекту. Времени у него была уйма. Погулял в сквере у театра. Начался дождь, не по-летнему мелкий, нудный. Пришлось вернуться домой. Такси он заказал на 22 часа. До вокзала доехал без остановок. Без двадцати минут до ноля часов он предъявил удостоверение и билет пышных форм проводнице и зашел в купе номер три. Там уже сидел мужчина лет сорока со своеобразной внешностью, в очках, листавший какие-то бумаги.

— Добрый вечер! — поздоровался Роман.

Мужчина взглянул на него с какой-то подозрительностью:

— Да уж ночи скорей.

— Ну тогда доброй ночи!

Уланов забросил чемодан на верхний багажный отсек, сумку поставил под полку, на свободное пространство. В купе больше никого не было.

— Роман, — представился Уланов, — еду до Переслава.

Мужчина ответил взаимностью:

— Игорь Васильевич, тоже еду до Переслава.

— Попутчики, значит.

— Да.

Мужчина убрал бумаги в кейс, спросил:

— Вы не в курсе, в это время проводница чай приносит?

— А вы что, первый раз на поезде едете?

— Не первый, но давно не ездил, все больше на машине, а вот на этот раз пришлось поездом.

— Понятно. Спросим, она же придет забирать билеты и давать белье.

— На четыре часа?

— Да хоть на два. Положено.

— Вы военный?

Уланов улыбнулся:

— А что, заметно?

— Да.

— Был военным. Уволился, вот теперь на свободных хлебах.

— Семью раньше в Переслав отправили? Или…

— Или… нет семьи, один я на всем белом свете. Пойду покурю, пока проводница занята. А то потом достанет нытьем, закон, мол, не разрешает.

— Дело ваше.

Уланов вышел из купе и едва не столкнулся с молодой женщиной, тащившей тяжелый, судя по ее измученному, но оттого не утратившему красоты лицу, чемоданище. Раньше, когда советские войска стояли в Восточной Европе, такие чемоданы называли оккупационными. Смолинский рассказывал, ему пришлось два года оттарабанить в Венгрии.

Женщина вскрикнула, вскинув глаза:

— Ой!

— Извините, ради бога, не заметил, — извинился Уланов.

— Да вы ни при чем, это я уже из последних сил тащила ношу, ничего не замечая.

— Что же вы грузчика не наняли?

Женщина ответила кратко:

— Дорого!

Да, грузчики на вокзале работают далеко не по таксе. Завышают сумму на несколько порядков выше тарифа.

— Давайте я вам помогу, какое купе?

— А следующее, за вашим.

— Понял.

Уланов взял чемодан и удивился, как такой груз могла нести эта с виду хрупкая женщина, в нем было не меньше тридцати килограммов.

— Да, чемодан еще тот.

— Это мне сестра подсобила. Просила передать подруге, которая должна встретить. У меня самой всего дамская сумочка.

— Интересно, что это положила в чемодан ваша сестра?

— Не знаю. И даже не представляю.

— У вас нижнее место?

— Да.

— Ну хоть не поднимать.

Уланов внес чемодан в соседнее купе, где не было никого, поднял полку, поставил чемодан в нишу, опустил полку, присел на нее. Напротив села женщина. Она платком, который заполнил купе нежным запахом дорогих духов, протерла лицо.

— Устала!

— Надо думать. А как вас зовут?

— Людмила.

— Далеко едете?

— В Переслав.

— Какое совпадение, и я туда же. Роман.

— Очень приятно.

— Мне тоже.

Он заметил в ее сумочке пачку сигарет:

— Курите, Люда?

— Да. Но это последняя пачка. Решила бросить.

— Кто-то говорил, это очень просто, сам бросал много раз.

Женщина рассмеялась.

— Я шел в тамбур, как раз перекурить, не составите компанию?

— А чемодан?

— Ну его даже при желании не так просто стащить.

— Вы правы, пойдемте.

— Слушай, Люд, давай на «ты», а то как-то неудобно.

— Давай.

— А я смотрю, ты совершенно без комплексов.

— Это смотря в чем!

— Понял!

Они прошли в тамбур, где двери входные были закрыты. Достали по сигарете, Уланов щелкнул зажигалкой.

Разговор пошел непринужденный, словно они познакомились не несколько минут назад, а знали друг друга давно.

Людмила как-то беззаботно рассказала о своей жизни. Родилась в Переславе, отца не помнит, мама живет в районном центре, она окончила медицинский университет, работает врачом в поликлинике, по специальности стоматолог. Имеет приработок в частной клинике. Не замужем. Вернее, была, но развелась после года семейной жизни. Здесь она сделала паузу, выпустив к окну облако дыма.

— Семейная жизнь, наверное, не для меня. Муж был хорошим человеком, да и остается таковым, женился второй раз на ее бывшей однокурснице и ничего, живут вполне счастливо, сейчас подруга беременна. А я… не знаю почему, не хочу детей, видно, не развился во мне еще материнский инстинкт.

— Или муж не давал того, что тебе нужно в постели.

Людмила внимательно посмотрела на Уланова:

— У тебя тоже эта проблема?

— Нет. Я в отличие от тебя женат не был, а женщины? Они, конечно, были и оставались довольны.

— Отчего ж тогда разбегались?

— Все это было временно и несерьезно. Для серьезных отношений время нужно, а вот его-то как раз и не хватало.

— Почему?

— Потому, что служил я в такой конторе, где особо сидеть дома не давали.

— ФСБ?

— Без комментариев.

— Значит, ты офицер?

— Запаса. Майор запаса, хотя какое это сейчас имеет значение?

Дверь в тамбур была приоткрыта, могли просматривать проход вагона.

Людмила воскликнула:

— Ой, проводница.

— Что, уже посадка закончилась?

— Нет, это не та, что билеты проверяет. Идет сюда.

— Как говорится, шухер.

Он открыл дверь в межвагонный тамбур, они выбросили окурки и двинулись навстречу проводнице. Та уступила дорогу у туалета. Повела носом:

— Курили?

Людмила хотела ответить, но Уланов взял ее под руку:

— Идем. Не пойман, не вор.

— Теперь она будет следить за тамбуром.

— А мы в туалете.

— Нашел тоже место.

— Шучу, обведем как-нибудь проводницу, да и ехать нам всего четыре часа. Да, сразу вопрос на засыпку, проводить позволишь?

— Посмотрим! Сейчас подруге сестры позвоню, чтобы не забыла свой чемодан забрать, а то придется его домой переть.

— Разумно.

Она зашла в свое купе, туда же заглянул и Уланов, там молодая пара, судя по тому, что держались за руки, как смотрели друг на друга — влюбленная пара. В купе же Улана новых пассажиров не было. Все тот же неторопливый и какой-то напряженный Игорь Васильевич. С кейсом между ног.

— Покурили?

— Да.

— Вот попадетесь проводнице, вызовет наряд полиции, и налетите на штраф.

— А я аккуратно.

— Все так считают. Кстати, ваше белье.

Он указал на стопку под подушкой.

— Не думаю, что пригодится, а чай вам обещали?

— Да. Принесут, как тронемся. Сколько осталось?

Он посмотрел на часы.

— Еще три минуты, если по графику.

Уланов откинулся на спинку:

— Сейчас с этим вроде порядок. Задерживаются редко.

— Значит, вы уволились?

— Да.

— И чем, извините, думаете на гражданке заниматься?

— Не знаю.

— Как так можно?

— Можно. Не представляю, что и где найду так, чтобы и не в напряг, и с нормальной оплатой.

— Ну это тяжело.

Роман в свою очередь спросил:

— А вы кем, если не секрет, трудитесь, Игорь Васильевич?

— Я — помощник мэра города.

Уланов удивился:

— Вот как? Как говорится, удачно я попал к вам в соседи. Такие знакомства очень полезны.

— Не стройте иллюзий, Роман, я не занимаюсь устройством на работу.

— Да? Ну тогда не очень полезное знакомство. Ну и ладно. Выпить не желаете?

Мужчина резко ответил:

— Нет, не пью.

— Да я в общем-то тоже не увлекаюсь, просто время скоротать.

Мужчина уперся:

— Не пью!

— Ну и ладно, что вы разволновались, не хотите, не надо. Я тоже не буду.

— И правильно.

— Вы всегда все делаете правильно?

— Стараюсь.

— Семья, дети?

— Женат, сын окончил университет, работает в Москве.

— А я в Москве не могу.

Игорь Васильевич никак не прокомментировал эту фразу и вообще замолчал, глядя в окно. Проводница крикнула:

— Провожающих прошу покинуть вагон, через минуту отправляемся.

Поезд плавно тронулся и пошел от вокзала.

Игорь Васильевич упорно смотрел в окно.

Оторвался от этого увлекательного занятия, когда пышного вида проводница принесла чай.

Взяла билеты, плату за постель, отдельно с помощника мэра за чай. Спросила и Уланова:

— Вам чай не принести?

— Нет, спасибо, не надо.

— Обычно мы идем от Москвы до Переслава без остановок, но сегодня порядок изменен. Так что не удивляйтесь, если встанем на минуту на станции Либов.

Игорь Васильевич спросил:

— С чем это связано?

— Мне это неизвестно. Наверное, кто-то важный выйдет или, напротив, сядет в поезд.

Она ушла.

Уланов проговорил:

— Важные на поезде не ездят.

Попутчик ответил:

— Не скажите, вот мой босс часто на электричке ездит. И в автобусах, и на маршрутках.

— Желает быть ближе к народу?

— Это его обязанность.

— Ну может и так. Чай-то нормальный?

— Сносный! Хлоркой отдает, но что еще ждать в поезде.

— Ну да.

Состав вышел за пределы Москвы, за окном редко пробегали фонарные столбы, иногда поселки, переезды. А в общем темень.

Игорь Васильевич зашторил окно.

Уланов сказал:

— У вас вид уставший, прилегли бы, все-таки четыре часа. За это время можно отдохнуть.

Мужчина словно впился взглядом в Уланова:

— Не стоит беспокоиться обо мне.

— Странный вы человек. У вас в мэрии, я имею в виду на «верхушке», все такие?

— Обычные люди.

— Я бы не сказал, но не буду навязчивым. Каждый волен делать то, что хочет.

Он выглянул в проход. Там худенькая женщина у окна, видно, попутчик переодевается. Не все же едут до Переслава. Хотя довольно странно, что в это время года вагон полупустой. Зимой еще понятно, но летом? Обычно летом билеты на южное направление не купить.

Прошел час. До промежуточной станции в Либово минут тридцать.

Уланов поднялся, вышел в коридор.

Попутчик проводил его напряженным взглядом. Закрыл дверь.

Да, подумал майор запаса, странный тип, или может везет какую-нибудь служебную документацию или деньги? Ну и черт с ним.

Он встал напротив двери купе Людмилы.

Женщина будто почувствовала это, вышла.

— О! Ты?

— Между нами, по-моему, какая-то невидимая связь. Я только подумал о тебе, и ты появилась.

Людмила рассмеялась:

— Не надейся, что, разрешив проводить, я обязательно приглашу тебя на чашку кофе.

— А не обязательно?

— Курить?

— Если есть желание.

— Пойдем. Кстати, ты не знаешь, где проводницы?

Он обернулся, посмотрел на соседнее купе, оттуда слышался разговор.

— Ну судя по тому, что говорят две женщины, проводницы в своем купе. И одна из них должна лечь спать.

— Ну тогда пойдем.

Они прошли в тот же тамбур. Закурили.

— Роман, а почему ты не женился? — неожиданно спросила Людмила. — офицер, майор, жилье наверняка дали бы, а сейчас и зарплата у военных вполне сносная.

— Не зарплата, а денежное довольствие. Да с этим проблем не было. Служил я в Москве. Имел служебную квартиру, даже холостой.

— Вот видишь? Отличные условия. В чем же проблема?

— Да в вас, в женщинах.

— Что ты говоришь? Конечно же, не встретил ту, которой был бы готов посвятить жизнь, да?

— Как-то так.

— А может, проблема в другом?

— Ты спрашиваешь, как женщина? Нет, с этим все в порядке.

— Я не это имею в виду.

— А что?

— Может, устраивало то, что было? Короткие интриги, секс безо всяких обязательств, отсутствие постоянно чего-то желающей женщины в доме, привычка к покою и одиночеству?

На этот раз рассмеялся Уланов:

— Ты права, но и женщины, которую взял бы в жены, не встретил.

— Еще встретишь.

— А может, она это ты?

— Не надо так топорно подбивать клинья, майор.

Рассмеялись оба.

Дверь перехода открылась, в тамбур вошли трое мужчин. Все в ветровках, на головах капюшоны. Один из них бросил быстрый взгляд на куривших. Людмила машинально прижалась к Уланову.

Троица прошла в вагон.

Уланов спросил:

— Ты что, Люда, испугалась?

— Да как-то неожиданно появились эти и есть в них что-то угрожающее.

— Не бойся, пока ты со мной, тебе никто не страшен.

— А ты не слишком самоуверен?

— Нет!

Дверь со стороны вагона распахнулась внезапно. До появления троицы она была приоткрыта, дабы контролировать коридор, крайний из прошедших мимо захлопнул ее. И поэтому пышного вида проводница, как говорится, взяла Романа и Людмилу с поличным:

— Курите, молодые люди?

Люда обернулась.

— Курим, что уж скрывать, милая дама, — вздохнул Уланов, — но больше, честное пионерское, не будем!

— Не будете, конечно. Я вот сейчас наряд вызову, полицейские оформят протокол. И придется вам платить штраф.

— Может быть, по-хорошему договоримся?

Проводница посмотрела на майора:

— Ну что с вами делать? Плохо, что закон не исполняете. От того у нас в стране и бардак. Одни нарушают, другие договариваются, взятки берут. И так везде.

Уланов видел ее глаза, потому пошел в атаку:

— Тысячи хватит?

Проводница в тот же момент усмехнулась, оттянулала карман на форменной рубашке.

Уланов положил туда тысячу.

— Убирайте окурки, и чтобы я вас здесь больше не видела. Иначе вызову наряд.

— Договорились.

Людмила и Роман выбросили окурки, проводница первой двинулась в вагон. Они за ней. Видимо, Улан почувствовал опасность. Он всегда чувствовал угрозу, это выработалось за годы боевой работы. Но не видел ее. Хотя… дверь в его купе была приоткрыта. А помощник мэра закрывал ее, это он отчетливо помнил. Может, душно стало, открыл проветрить?

Проводница, проходя мимо, бросила взгляд в купе и вскрикнула:

— Боже ж ты мой, что это?

Она отшатнулась к окну.

Людмила, не успевшая закрыться у себя, встревожилась:

— Что случилось?

Уланов, видя, как побледнела проводница, посмотрел в купе.

Игорь Васильевич, откинувшись к стенке, хрипел. На груди расплывалось кровавое пятно, под столиком виднелась заточка, кейса не было.

Роман бросился к нему:

— Игорь, кто, за что?

Глаза помощника мэра затягивала пелена, но он проговорил:

— Это Боган, флешка под ковриком, только генералу ФСБ… Кар… Кар…

Кровь хлынула ртом, и помощник мэра умер. Судороги сотрясли тело.

Уланов оглянулся.

Проводница исчезла, Людмила стояла спиной, ее плечи вздрагивали, видимо, рвотные позывы.

Впервые увидела убитого человека?

Он приподнял коврик, там лежала микроскопическая, не более ногтя, черная флешка. Майор забрал ее. Поднялся. Вышел из купе. Приобнял женщину:

— Ну что ты, Люда?

— Ой, не могу.

Она бросилась к туалету.

Из служебного купе появилась вторая проводница.

Сообщила, что вызвала наряд.

Полицейские появились тут же, когда поезд встал на станции Либов. Старший наряда, бравый лейтенант посмотрел в купе, зашел, поднял и опустил руку мертвого мужчины. Аккуратно, чтобы не затоптать следы, вышел в коридор. Взглянул на Уланова.

— Вы попутчик этого… мужчины? — он кивнул на труп.

— Да!

— Сержант, проверь документы!

Лейтенант достал портативную рацию:

— Дежурный? Лейтенант линейного отдела полиции Ивашин, задержите поезд Москва — Ростов, здесь убийство и вызовите следственно-оперативную бригаду местного отделения внутренних дел с труповозкой!

В то же время Уланов достал удостоверение, протянул сержанту.

Тот представился:

— Сержант Колотов.

— Очень приятно.

Колотов взглянул на «корочки», обратился к старшему наряду:

— Товарищ лейтенант?

— Да?

— Тут это! Спецслужба.

Ивашин взял удостоверение. Он был опытнее сержанта, посмотрел документ, спросил:

— Фамилия, имя, отчество?

— Уланов Роман Владимирович.

— Специальное звание?

— Майор.

Лейтенант сверил фотографию с оригиналом, внимательно осмотрел печать, пролистал страницы, на одной остановился:

— Ага! Бывший майор. Уволен по статье… пункт… позавчера. Значит, на данный момент сугубо штатское лицо.

Уланов сказал:

— Тебе ли, лейтенант, объяснять, что бывших офицеров не бывает.

— Как и многих других. А разве мы с вами пили на брудершафт, Роман Владимирович?

— В чем дело?

— В том, что я попросил бы обращаться к представителю власти подобающим образом.

— Извините, товарищ лейтенант, а может, господин лейтенант?

За окном уже переливалась сине-красными огнями сигнальная мачта полицейской машины. Прибыла следственно-оперативная группа.

Первым зашел следователь.

Представился. С этим у них было все в порядке.

— Капитан Жданов Виктор Александрович.

Лейтенант назвал себя и сержанта.

Уланову представляться не пришлось, старший наряда передал следователю его удостоверение. В купе зашел эксперт-криминалист с чемоданом, к присутствующим оперативник.

— Ну и что произошло? — спросил у Уланова следователь.

— А вы, товарищ капитан, сами не видите?

— Гражданин капитан.

— С каких пор? Я арестован?

— Вы задержаны до выяснения обстоятельств смерти вашего попутчика.

— У вас есть на это право?

— Представьте себе, да!

Эксперт вышел:

— Очевидное убийство, Витя, — обратился он к следователю, — рядом с трупом и орудие убийства, заточка. Произошло оно не более получаса назад, тело еще мягкое и не остыло.

— Заточку забрал?

— Естественно, но думаю, отпечатков на ней мы не найдем.

— Следы?

— Все сделали что надо.

— Посмотрим. И спроси, что там у Гены.

Эксперт прошел к служебному купе, повернулся, ответил:

— Заканчивает показания снимать. Еще минут пять.

— Труп здесь тебе еще нужен?

— Нет!

— Тогда позови бригаду, пусть выносят.

Эксперт пошел в основной тамбур.

Следователь зашел в купе, приподнял полку Романа. Там пусто, взглянул на верхний багажный блок.

— Это чей чемодан? — спросил он у Уланова.

— Мой. И сумка моя. А вот кейса, который был у убитого, назвавшегося помощником мэра Переслава, отсутствует. Видимо, убийцы захватили его с собой.

— Убийцы?

— Да, я, — Уланов не стал втягивать в это дело Людмилу, — курил в тамбуре и был замечен проводницей, той, что крупнее. И до ее появления через тамбур из соседнего вагона в этот перешли трое мужчин.

— Мы поговорим об этом. Но не здесь. Забирайте вещи и на выход.

Уланов снял чемодан, взял сумку.

Вышел. Из своего купе появилась Людмила, сунувшая ему записку. Следователь не заметил это. На выходе майор смог посмотреть, что в записке. Там оказался номер сотового телефона. Он запомнил, номер был не сложный, а память у майора хорошая, выбросил бумажку под колеса состава.

В 2.05 он с вещами вошел в кабинет следователя.

А Жданов объявился через час в 3.20.

Уланов спросил:

— Вас обучают методам работы НКВД периода тридцатых годов?

Усталый следователь сел в кресло:

— Приношу вам свои извинения.

— За долгое ожидание?

— За задержание, для которого не было оснований.

— Вот как?

— К сожалению, это выяснилось недавно. Проводница Блинова Елена Макаровна подтвердила, что на момент убийства вы с соседкой по купе курили в тамбуре. Видела она и перемещавшихся троих мужчин. Не понимаю, почему вы скрыли нахождение с вами в тамбуре женщины?

— У нее, капитан, чемодан очень тяжелый.

Следователь с удивлением посмотрел на Уланова:

— А при чем здесь чемодан?

— Вы бы тоже задержали ее, пришлось бы бедняжке тащить этот чемодан.

— Вы это серьезно?

— Зачем вмешивать в дела мужчин женщину?

— Но она — это свидетель в вашу пользу.

— Обошлись же и без нее?

— Обошлись. Да еще, дежурный по станции видел, как из последнего вагона после прибытия спецгруппы вышли трое мужчин и ушли за состав. Так что и ваши показания подтвердились. Насчет кейса тоже. Этот кейс был у одного из троицы.

Уланов спросил:

— Это значит, что я свободен?

— Да, и еще раз извините.

— Да не стоит. Служба есть служба.

— Это так, одно мне непонятно, вы позавчера старший офицер Главного управления по борьбе с террористической угрозой службы безопасности командир специального подразделения и не разглядели в освещенном тамбуре лиц проходивших мимо людей? Хотя вам не до того было.

— Не в этом дело. А в том, что они все трое были в ветровках с поднятыми капюшонами. Один бросил взгляд на нас, но я увидел лишь его глаза. Какие-то мутные. Остальное закрывал капюшон. Так что разглядывать особо было нечего.

— Понятно. У нас в семь утра сотрудник едет в Переслав по личным делам. Может подбросить и вас. А до этого я устрою вас на отдых.

Роман поинтересовался:

— А такси у вас в это время найти можно?

— Ну наш городок хоть и провинция, но не такая уж глухая. Можно вызвать такси. Только дорого обойдется поездка.

— Ничего. Вызовите, пожалуйста, такси!

— Как скажете.

Капитан набрал номер. Переговорив с диспетчером, сказал:

— «Рено», номер… Будет у отдела через десять минут.

— Ну и хорошо. Я пошел?

— Вам помочь?

— Не надо.

Выйдя из отдела полиции, первым, что сделал Уланов, так это вбил в свой телефон номер Людмилы. А тут и такси подъехало.