Черный город

Александр Тамоников, 2013

Страшной выдалась первая неделя нового, 1995 года в Грозном. Только что практически уничтожена мотострелковая бригада, которую бездумно кинули 31 декабря штурмовать город. Дудаевцы уже трубят победу и во всеуслышание заявляют о массовой сдаче в плен российских военнослужащих… Но это – лишь хорошая мина при плохой игре. Сепаратисты ничего не могут поделать с батальоном 137-го гвардейского парашютно-десантного полка под командованием подполковника Голубятникова. Десантура грудью встала на пути боевиков, обороняя привокзальную площадь, – и полна решимости стоять здесь до конца. Потому что десант не сдается. А Батальон Мужества – тем более… Ранее книга выходила под названием «Они поклялись победить».

Глава 2

Грозный, привокзальная площадь,

3 января, вторник, 11.20.

Услышав истерические крики с улицы, Голубятников покачал головой:

— Ну, не придурки? У них десятки трупов у объектов, раненые подыхают в грязи, а они долдонят одно и то же! Сдавайтесь… Да вот хрен вам по всей бородатой морде!

— Да не обращай ты на них внимания, командир, — улыбнулся Кувшинин. — Их наверняка заставляют орать. Пусть кричат.

Комбат присел на свое рабочее место:

— Так! Если духи и далее будут действовать по прежней, стандартной схеме, то минут через десять вновь проведут гранатометную атаку, а следом — штурм, яростный, кровавый, но бесполезный. Значит, у меня где-то восемь минут на разговор с представителем местного населения, прячущегося в подвале. Давай его, Серега, сюда. И быстрее!

— Минуту!

В 11.22 начальник штаба ввел на КНП седовласого мужчину лет пятидесяти славянской внешности. Вошедший поздоровался:

— Здравствуйте, товарищ подполковник.

— Здравствуйте, — ответил Голубятников. — Называйте меня Святославом Николаевичем.

— Какое странное для нынешнего времени имя — Святослав. Так в старину на Руси князей нарекали…

— У нас с вами пять минут.

— Да, да, конечно. Я — Викторов Илья Владимирович, бывший учитель одной из средних школ Грозного. Сижу в подвале с женой. Мы жили в доме, что рядом с частным сектором…

Командир батальона вежливо прервал интеллигентного мужчину:

— Мы обязательно еще поговорим с вами, но сейчас, повторяю, у нас всего пять минут. Уже меньше. Боевики должны предпринять очередную попытку штурма, так что прошу как можно короче изложить то, что вы хотели мне сообщить.

— Я, собственно, хотел сказать, что у нас почти закончилась вода. Осталось литра два. А в подвале более сотни мирных жителей, среди них и русские, и украинцы, и чеченцы — старики, дети… Особенно от жажды страдают дети. Нам нужна вода, Святослав Николаевич.

— Я в курсе данной проблемы. Вода будет к вечеру. Как только ее доставят нам, тут же передадут и вам. Вместе с продуктами, которые мы еще в состоянии выделять. Кому-нибудь из жителей медицинская помощь требуется? Больные есть?

— Простуженных достаточно много. В подвале холодно, а прятались, не успев захватить даже необходимые вещи. Спасибо за одеяла, но их… не хватает. Мне неудобно говорить об этом, вы защищаете нас от этих взбесившихся волков, мы же только мешаем вам… Но раз так сложилось, если можете, помогите. Насчет медикаментов я проконсультируюсь с врачом. Среди нас несколько врачей; один профессор, чеченец. Но если сейчас дадите аспирин и препараты от простуды, будем весьма благодарны.

Комбат повернулся к начальнику штаба:

— Сергей Станиславович, прикажи выделить нужные препараты и проводи Илью Владимировича.

— Есть!

Голубятников взглянул на мужчину:

— Вечером, если все будет нормально, зайду к вам. Тогда и поговорим, Илья Владимирович, и с врачами проконсультируемся, и подумаем, как жить дальше. А сейчас ступайте.

Бывший учитель вышел из комнаты вместе с начальником штаба. Кувшинин скоро вернулся — за несколько секунд до того, как здание КНП и другие занимаемые батальоном дома подверглись второму с утра, более интенсивному гранатометно-огнеметному обстрелу. Вели его боевики с тех же позиций, что не поддавалось логическому объяснению. Не мог полевой командир сепаратистов, тем более если им еще был в недавнем прошлом советский офицер, не знать, что за обстрелом неминуемо последует ответный огневой налет российской артиллерии. Не мог не знать, однако позиций боевики не сменили, что, впрочем, только облегчало положение десантников. Голубятников приказал срочно связать его с командиром батареи САО-2С9.

Капитан Селин ответил незамедлительно:

— Я — Байкал!

— Что происходит у нас, слышишь?

— Так точно! Духи вновь открыли гранатометный огонь.

— Верно! Посему приказываю: подавить позиции духов. Передаю связь твоему корректировщику. Боевики бьют с прежних позиций… Впрочем, разберетесь. Как понял, Байкал?

— Вас понял, Аркан!

Голубятников передал гарнитуру корректировщику огня самоходной артбатареи, сам же вышел в коридор. Прошел к торцевому окну. Отсюда он мог видеть, как вражеские гранатометчики бьют по дому, занятому 9-й парашютно-десантной ротой, — насколько это позволял дым, затянувший плацдарм. Через минуту по частным секторам, домам северной части ближайшего и прилегающего к нему кварталов, скверу и улицам ударили 120-миллиметровые «Ноны». Разрывы мин отдавались даже на втором этаже трехэтажного здания бывшего Управления вокзалов. Бум, бум, бум… Словно где-то рядом строительная пневмотехника вбивала десятки свай.

Отработав задачу, «Ноны» замолчали; прекратился и гранатометный обстрел. Голубятников вернулся на командный пункт и вместе с докладами ротных о последствиях обстрела зданий получил доклады и о начале второго штурма. Боевики вновь пошли в атаку — все по тем же трем направлениям, — имея главной задачей выбить десантников из жилых домов. Это позволило бы им кардинально изменить обстановку. Но этого им не могли позволить сделать десантники капитанов Телинского и Боревича. В бой вступили и седьмая, и восьмая роты. И вновь грохот пулеметно-автоматных очередей, разрывов гранат заполнил все пространство над районом привокзальной площади.

Вторая атака боевиков длилась по времени столько же, сколько и первая, — час. И вновь дудаевцам не удалось не только сбить десантников с позиций, но и нанести существенный ущерб. Умело рассредоточенные бойцы батальона отразили атаки. В 12.35 наступило затишье, прерываемое криками раненых чеченцев, оставшихся на улицах и площади после отхода основных сил. Командиры рот доложили о выполнении поставленной задачи. Голубятников сообщил об этом в штаб дивизии. Не успел он отойти от связиста, как его вызвал капитан Телинский.

— Я — Аркан! — ответил комбат.

— Вьюга на связи! Перед моим домом на улице много раненых чеченцев. Некоторые пытаются самостоятельно добраться до противоположного здания. Что делать?

— По раненым огня не открывать, — приказал Голубятников. — Уползают — и пусть. Они уже не вояки. Сколько уничтожил духов?

— Точно сказать не могу. Перед домом валяются и те, кого завалили во время первого штурма, и свежие. На глаз — около тридцати рыл.

— Понял тебя. Проведи перегруппировку сил. Смени позиции огневых точек. Твой дом хорошо просматривается с девятиэтажки. Оттуда командование духов наверняка засекло позиции. И в следующий раз они могут стрелять более прицельно. Как понял?

— Понял вас, Аркан!

— Действуй!

— Черт!..

— Что такое?

— К нам снова гость!

— Парламентер?

— Так точно.

— Тот же боец, что приходил ранее?

— Вроде другой, а там черт его знает, из-за дыма лица не разобрать. Но наш пленный в бушлате, шапке, с белым флагом.

— Что-то зачастили ребята… Интересно, что на сей раз непонятно духам? Ты вот что, Миша, проводи его ко мне, как и в прошлый раз, через роту Боревича; сам же проведи передислокацию, ни на секунду не прекращая наблюдение за местностью. Подходы при необходимости зачищать незамедлительно. Духов к раненым не подпускать.

— Да они и сами не пойдут.

— Прикажи прекратить огонь, прими парламентера.

— Есть!

— У тебя все?

— Так точно.

— Потерь, как понял, нет?

— Один легкораненый.

— Добро. Держись.

— Конец связи!

Голубятников вернул гарнитуру связисту, повернулся к начальнику штаба батальона:

— Серега, свяжись с ротными, уточни обстановку, потери, в том числе и среди боевиков; запроси, сколько в подразделениях осталось боеприпасов. При необходимости организуй их доставку на объекты силами подразделения обеспечения. А я с очередным парламентером поговорю.

— Опять парламентер? — взглянул на комбата Кувшинин.

— Да! И вновь выходит со стороны северо-восточного сектора. Значит, что? Значит, то, что где-то либо в соседнем квартале, либо в ближайшей девятиэтажке у них командный пункт. Не мешало бы узнать, как считаешь?

— Само собой. И накрыть его к чертовой матери огнем артбатареи.

— Точно. Возможно, этот парламентер укажет нам место КНП духов?

Спустя двенадцать минут сержант 9-й роты ввел в помещение командно-наблюдательного пункта парламентера. Этот выглядел получше первого: такой же грязный, но глаза живые. Ростом повыше, телосложением крупнее.

— Кто ты? — спросил Голубятников.

— Бывший командир отделения мотострелковой бригады сержант Бондаренко Василий, — доложил боец. — Пленен во время боя 31 декабря на привокзальной площади. Отделение сгорело в БМП от попадания в машину кумулятивного заряда гранатомета.

— Как же ты выжил?

— Я находился на броне. Подрывом боекомплекта меня сбросило с машины. Потерял сознание. Очнулся — вокруг чеченцы. Спросили: жить хочешь? Ответил: да, хочу! Приказали встать и следовать во двор, что рядом с площадью. В подвале уже находилось около двадцати наших парней.

— Почему не спрашиваешь, кто я?

— А мне о вас рядовой Иванченко рассказал — это тот, кто приходил в первый раз.

— Понятно! Сколько тебе выделили духи на переговоры со мной?

— Их старший ничего об этом не говорил.

— Да? Ну, тогда раздевайся, присаживайся к столу.

— Закурить дадите, товарищ подполковник?

— Конечно!

Голубятников достал из вещевого мешка пачку сигарет, спички, положил на стол:

— Держи! Дал бы больше, но думаю, и это духи отнимут, как вернешься. А может, ты не собираешься возвращаться?

— Я бы рад остаться, товарищ подполковник, но не могу. Если не вернусь, боевики убьют товарищей.

— Но ведь они могут рано или поздно убить и тебя?

Сержант вздохнул:

— За ними не заржавеет… Но я обещал своим вернуться — значит, вернусь.

— Что ж! Ты прав.

Парламентер присел за стол, жадно выкурил сигарету. Перекусил сухим пайком, но ел неохотно, а вот чаю чуть ли не полчайника выпил. Боевики испытывали такие же трудности с водоснабжением, как и регулярные части Российской армии.

Отставив посуду, прикурив очередную сигарету, парламентер сказал:

— Старший чеченцев удивился, когда Иванченко сообщил, что привокзальную площадь обороняют десантники. Илья рассказывал, даже матерился. Короче, не по кайфу ему, что приходится драться с десантурой.

— Кто он, этот полевой командир?

— Слышал, его Вахой зовут, но это не точно. Сам он о себе говорит лишь то, что раньше командовал ротой в Афганистане; офицер, значит, Советской армии. Жесткий мужик. Боевики боятся его. Лишь с наемниками он не так строг, как со своими.

— Что за наемники?

— Я видел двух хохлов из этой, как ее, националистической организации…

— УНА-УНСО?

— Вроде. У них шевроны на камуфляже.

— Сколько человек в банде?

— Около семидесяти.

— Где находится командный пункт этого бывшего советского офицера?

— Боевики часто меняют позиции. То в одном доме осядут, то в другом. И нас, пленных, за собой таскают.

Голубятников прошелся по комнате. От стола связиста спросил парламентера:

— Тебя перед тем, как послать, кто инструктировал?

— Да сам этот старший. Сначала меня вывели из подвала и подняли на третий этаж девятиэтажного дома.

Комбат переспросил:

— Девятиэтажки? Какой именно?

— Той, что ближе всех к площади.

— Ясно! Продолжай!

— Старшего не было. Чечены усадили на корточки в прихожей какой-то квартиры. Потом появился старший.

— Значит, он куда-то отлучался?

— Я думаю, к Дудаеву.

Голубятников удивился:

— К Дудаеву? Почему к Дудаеву?

— Ну, может, к Масхадову. А почему я так думаю — потому, что он по прибытии сразу мне сказал: «Пойдешь на переговоры к десантникам. И передашь их командиру, что Дудаев предупредил: если вы до 15.00 не уберетесь с площади, то он введет в бой танки, которые разнесут все — и вас, и дома, сровняют с землей этот район. В общем, чтобы к темноте русских у вокзала не было».

— Так к темноте или к 15.00?

— Сначала старший сказал к трем часам, потом к темноте.

— Главарь банды не говорил, сколько танков чеченцы намерены бросить на привокзальную площадь?

— А, да, говорил. Десять танков.

— Десять танков, — повторил Святослав. — Рота… Так, ты посиди пока. — Подошел к связисту: — Титана мне!

— Есть!

Павленко ответил тут же:

— Что у тебя, Аркан!

— Еще один парламентер.

— Хм! Что-то зачастили они к тебе. Опять наш пленный?

— Так точно. Сержант. Из той же группы пленных, что и первый.

Голубятников передал Павленко суть требований, выставленных чеченцами. Заместитель командира дивизии, выслушав комбата, приказал:

— Стоять на позициях, держаться! Ни шагу назад без моего личного приказа или распоряжения вышестоящего командования. А Дудаев пусть идет к черту со своими танками. Как понял меня, Аркан?

— Понял, Титан!

Вернувшись к столу, командир батальона присел напротив плененного сержанта-парламентера:

— Значит, так, Василий! Как вернешься к духам, скажешь их старшему, что ультиматум передал, а ответ таков: ему, как бывшему офицеру, и тем более бывшему генералу Дудаеву должно быть прекрасно известно, что принимать решения об отходе я самостоятельно не могу. Мне поставлена боевая задача удерживать плацдарм. И подчиненный мне личный состав будет удерживать его до последнего патрона. А боеприпасов у нас достаточно. Не хватит — пойдем в рукопашку. Что такое десант в рукопашной схватке, им тоже должно быть хорошо известно. Если Дудаев не хочет, чтобы мы перемололи здесь все его банды, пусть связывается с нашими генералами и ведет переговоры с ними. А танки? Что ж, пусть бросают в бой танки. У нас тоже есть чем их встретить. Напомни старшему, что мое предупреждение насчет пленных остается в силе. Тронет пленных — из-под земли достану. И самого, и все его долбаное племя. И вообще, плевать я хотел на их ультиматумы. Не хотят потерь, пусть прекратят атаки. Все! Запомнил?

Сержант, наверное, впервые за последние тяжелые дни улыбнулся:

— Так точно, товарищ подполковник. Слово в слово передам. Представляю, как он взбесится!

— Пусть бесится. А вы держитесь.

— Да мы бы и сами подняли мятеж, если бы не раненые. А их большинство. Некому драться по большому счету!

— Ничего! Все будет правильно. Удачи тебе, сержант!

— Вам удачи, товарищ подполковник! Да, чуть не забыл, Иванченко просил узнать насчет писем.

— Скажи ему, письма сегодня уйдут в Россию.

— Хорошо! Разрешите идти?

— Иди, сержант!

Парламентера вывели из помещения командно-наблюдательного пункта.

— Танки — это серьезно! — протянул начальник штаба.

— В наших условиях очень серьезно, — кивнул Голубятников.

— И БМД из укрытий не выведешь, чтобы ударить по танкам ПТУРами.

— Не выведешь. А вот ПТУРы… — Комбат повернулся к связисту: — Ротных на связь!.. Стрела-10 — общий позывной всех подразделений батальона! Я — Аркан!

Командиры парашютно-десантных, разведывательной рот и артиллерийской батареи отозвались поочередно.

— Внимание всем! Боевики готовятся применить против нас танки примерной численностью до танковой роты. В связи с этим приказываю, первое: гранатометчиков со вторыми номерами срочно выставить на двадцати семи позициях, перекрывающих все возможные пути подхода вражеских танков к удерживаемому плацдарму. Второе: в каждой роте снять с БМД по одной пусковой установке противотанковых управляемых ракет, создав расчеты из трех человек. Выставить ПТУРы на наиболее танкоопасных направлениях, обеспечив максимальную их маскировку. Приступить к исполнению приказа немедленно, о готовности к отражению танковой атаки доложить мне! Вперед!

Отдав приказ, Голубятников повернулся к начальнику штаба:

— Ступай-ка ты, Сергей Станиславович, в роты и лично проконтролируй подготовку подразделений. Надо быстро разобраться с гранатометчиками, чтобы с ними были помощники, выстрелы… Помоги подобрать позиции, особенно для ПТУРов. Напомни наводчикам, что при пуске с установки ракета проседает на 20 сантиметров. А то поставят установку на стол в комнате дома, не учтя данного фактора, и всадят ракету не в танк, а в стену ниже окна. В общем, контроль над исполнением отданного приказа — на тебе!

— Я все понял. Разреши идти, командир?

— Давай, Серега! И быстро! Сейчас нам все надо делать максимально быстро. Наверняка — если только, конечно, полевой командир не блефует — танки духов уже готовы к бою и находятся где-то рядом.

Проводив начальника штаба и прикурив сигарету, Голубятников задумался. Хоть и сказал Святослав сержанту-парламентеру, что ему есть чем встретить танки и плевать он хотел на ультиматумы боевиков, на душе было тревожно. А вот чего не было, так это уверенности в том, что его бойцам удастся отбить атаку вражеской танковой роты. Если танки пойдут нахрапом, по всем направлениям, да еще ведя огонь из пушек с ходу, то делов наделают много. Еще хуже, если до атаки встанут на позиции ведения огня, не входя в зону досягаемости РПГ-7, основного противотанкового оружия батальона. А ПТУРы, как ни маскируй, духи обнаружат после первых же пусков. Ну, сожгут они четыре машины. И все! Тут же попадут под обстрел оставшихся неповрежденными танков. Да, угроза нависла серьезная. И навстречу танкам расчеты РПГ-7 не вышлешь: кругом боевики. Постреляют ребят в минуты…

Сигналом вызова сработала радиостанция Р-159.

— Товарищ подполковник, вас вызывает командир артиллерийской батареи! — доложил рядовой-связист.

— Да?

— Я вот что подумал: а не подогнать ли мне к вам свои самоходки? У меня же в каждой машине по пять кумулятивных снарядов.

— Идея хорошая, но невыполнимая. Укрыть мне вас негде. И я не могу рисковать потерей артиллерийской батареи. Так что сиди в парке. Будешь оттуда продолжать поддерживать нас огнем.

— Тогда считаю целесообразным убрать корректировщика с КНП и отправить либо к Вьюге, либо к Рыбаку. Пусть работает самостоятельно.

— Посмотрим!

— Как думаете, когда духи подтянут танки?

— Об этом ты у Дудаева спроси. Попроси связистов выйти на Белый дом и лично Дудаева. Может, ответит?

— Я все понял! Батарея к бою готова.

— До связи!

Рев двигателей подходящих со стороны Дома правительства танков раздался где-то через полчаса. Голубятников произвольно поежился, отдал команду связисту вызвать командиров боевых рот и артбатареи, приказал подготовиться к отражению танковой атаки. Вскоре Стрельцов, исполнявший обязанности командира 8-й парашютно-десантной роты, доложил, что по улице, где находится Департамент государственной безопасности, на запад прошел танк. Спустя некоторое время Т-72 прогрохотал назад, на восток.

— Почему не ударили по нему из ПТУРов? — спросил Голубятников.

— Не разобрали, что это за «коробка», — ответил старший лейтенант. — Может, наши выслали на поддержку танковое подразделение?

— Я бы знал об этом.

— Командир, танк вновь нарисовался, встал прямо напротив здания КНП. Черт! На башне написано «Аллах акбар». Чеченский танк!

— Так рви его!

— Не успеваю, он скрылся за домом.

— Держи улицу. Только по ней духи могут пустить часть танков для уничтожения позиций твоей роты.

— Принял.

Тут же прошли доклады командира 7-й парашютно-десантной и разведывательной рот. Телинский доложил, что один танк встал у здания строящейся гостиницы. Кошерев сообщил, что еще один танк занял позицию между высотным домом и восточным частным сектором. И буквально спустя какие-то секунды танки открыли огонь. Наиболее интенсивному обстрелу подвергся дом, где размещались разведчики. В течение нескольких минут танк практически снес верхний этаж здания.

Ответный пуск ПТУР не принес результатов. Ракета разорвалась, попав в стену гостиницы, — наводчик ошибся на каких-то полметра. А вот бойцы 7-й роты сумели поджечь танк, начавший сближение с объектом. Впрочем, по нему били не только гранатометчики роты Кошерева, но и расчеты 8-й, 9-й и разведывательной рот. Как бы то ни было, один танк из трех удалось подбить, и уже это было неплохо.

Из парка имени Ленина ударили «Ноны». Корректировщик, оставшийся на КНП, откуда мог оценивать всю общую обстановку, передал координаты позиций двух оставшихся танков. Голубятников приказал перенацелить расчет пусковой установки противотанковых управляемых ракет 7-й роты на танк у гостиницы. Т-72, стоявший на перекрестке недалеко от здания Департамента госбезопасности, неожиданно пошел вперед по улице, сближаясь с плацдармом. По нему ударил ПТУР 8-й роты. Мимо. Да, признаться, и попасть в танк было сложно. Разрывы мин артбатареи создали достаточно плотную дымовую завесу, и Т-72, маневрируя, насколько это позволяла ширина улицы, беспрерывно вел огонь из пушки и спаренного с ней пулемета.

Оставалась установка 9-й роты, так как после выстрела расчету 8-й роты пришлось быстро уходить с позиции. И сделали это десантники вовремя. Задержись бойцы на секунды — остались бы на этой позиции навсегда: вражеский танк положил снаряд точно в место, откуда по нему была выпушена ПТУР. Но расчет установки роты капитана Боревича не видел цели. Танк находился за соседним домом. Не могли ударить по нему и гранатометчики 9-й, разведывательной и 7-й рот. И только стрелки роты старшего лейтенанта Стрельцова продолжали вести бой с танком. Но тот, словно заколдованный, продолжал сближение с позициями 8-й роты и встал на выходе из зоны прикрытия западной пятиэтажки 1-го привокзального квартала. А по разведчикам продолжал вести огонь танк, оставшийся у гостиницы, методично разрушая здание.

Голубятников, оставшийся на КНП, несмотря на реальную угрозу быть уничтоженным выстрелом танка, приказал начальнику штаба и охране покинуть здание, а связисту отойти в коридор. Из командного пункта отошли и находившиеся там ранее подполковник Юрченков, майор Жураев — зам по воспитательной работе полка, майор Корсаров — заместитель по вооружению, майор Холодов — зам по воспитательной работе батальона и особист майор Лифанов. Старшие офицеры рассредоточились на позициях обороны здания. Комбат видел, как бьют по танку гранатометчики Стрельцова. Выстрелы проходили в сантиметрах от башни, взрывались перед танком, ложились в стороне от него, но ни один так и не попал в цель. Голубятников чертыхнулся:

— Да что за твою мать! Ослепли стрелки, что ли?

Такого еще никогда не бывало: столько выстрелов и ни одного попадания! И расстояние до танка метров двести. Он находился в зоне поражения гранатометов РПГ-7 и стоял открыто. И гранатометчики — ребята опытные, на полигоне подобные цели разрывали с первого выстрела. Сейчас же чечены словно невидимую преграду перед своим Т-72 выставили.

Но на самом деле причина неуязвимости чеченского танка была в другом: в ведении массированного огня из пушки и пулеметов. Гранатометчики вынужденно меняли позиции, отходя от здания. А танк все стрелял. Голубятников принял решение, схватил автомат, выбежал из помещения командного пункта и крикнул связисту сержанту Выдрину:

— За мной!

Спустился со второго этажа, выскочил на улицу, перебежал в соседнее двухэтажное здание, где находился командный пункт командира 8-й парашютно-десантной роты. Комбата встретил Стрельцов.

— В чем дело, старший лейтенант? — спросил Голубятников. — Почему вражеский танк, прямой наводкой спокойно расстреливающий твои позиции, до сих пор не уничтожен?

— Да чертовщина какая-то происходит с этой «коробкой», товарищ подполковник, — ответил Стрельцов. — Парни бьют из гранатометов, и все без толку. Хорошо еще, что потерь у нас нет.

— Пока нет! Но они будут, и немалые. Подойдет еще пара «гробов», вот тогда они устроят нам веселую карусель… Гранатомет мне, быстро! И бойца с выстрелами!

— Что, сами пойдете на танк?

— Нет, буду ждать, пока ты прочухаешься.

— Тогда вместо бойца я пойду!

— Не понял приказа?

— Понял!

— Так не стой истуканом! Выполняй!

Стрельцов выбежал из комнаты.

Голубятников взглянул через щель между мешков с песком на улицу. Чеченский Т-72 продолжал стоять на прежней позиции и бить по зданию бывшего Управления вокзалов, круша третий этаж. Стрельцов, вернувшись с гранатометом и солдатом, державшим в руках сумку для выстрелов к РПГ-7, доложил:

— Ваше приказание выполнено, товарищ подполковник.

Комбат посмотрел на солдата:

— Черемисов?

— Так точно!

— Степан?

— Так точно!

Командир батальона знал всех своих подчиненных.

— Пойдем, Степан, жечь танк!

— Я понял!

— Боишься?

— Так точно!

— Хорошо, что правду сказал. Не бойся, прорвемся!

— Так точно, товарищ подполковник!

Голубятников повернулся к ротному:

— Прикрывай нас. Гранатометчикам усилить огонь!

— Где вы будете находиться? — спросил Стрельцов.

— Недалеко, перед зданием, за забором. — Комбат взглянул на солдата: — За мной, десантура!

— Мне тоже с вами? — спросил связист.

— Нет! Оставайся у Стрельцова, я сюда вернусь… если вернусь.

Комбат с помощником выпрыгнули через окно первого этажа к забору, сохранившемуся в ходе танковой атаки, и залегли за дощатой изгородью. Голубятников, автоматом выбив доски, привел в готовность гранатомет. Прицелился. Танк как на ладони. Выстрел! Кумулятивная граната прошла выше башни в каких-то сантиметрах. Одновременно ударил танк. Его снаряд снес крышу двухэтажного здания. Наводчик или командир танка увидел, откуда по танку была пущена граната. Ствол орудия стал опускаться вниз.

— Рвем отсюда, Степа! — крикнул Голубятников. — К зданию КНП. Мухой!

Подполковник и рядовой рванули к соседнему зданию. Танк выстрелил, снес забор. Голубятников упал перед проемом заборчика здания КНП, рядом с ним рухнул Черемисов.

— Гранату, солдат!

В ответ виноватое:

— А нет гранат, товарищ подполковник!

Голубятников повернул к бойцу голову:

— Как это нет?

— Так я и выстрелы, и автомат свой на той позиции оставил…

— Ну не твою мать?! И что прикажешь делать? Из моего автомата поливать броню танка? Пока он нас не зарыл в землю или не размазал по стене?

— Я щас!

— Куда?

Но солдат уже бросился обратно к первой позиции. Из танка по нему ударил пулемет. В ответ по танку открыли огонь гранатометчики Стрельцова. И вновь их заряды легли рядом, но не в цель. Но командир вражеского танка, видимо, понял, что пора уходить. Или подходили к концу снаряды, или надоело играть со смертью. Подобное необъяснимое везение долго продолжаться не могло. Механик-водитель дернул танк метра на два назад. В это время, чуть не навалившись на комбата, рядом с Голубятниковым упал запыхавшийся Черемисов:

— Вот!.. Вот граната, товарищ подполковник!

Комбат быстро зарядил гранатомет, вскинул на плечо РПГ-7, прицелился, нажал на спусковой крючок. И на этот раз заряд попал в танк — прямо под башню! Отползавший назад Т-72 встал. Но обычного разрыва внутри танка не последовало; он не взорвался и даже не загорелся.

Солдат повернулся к комбату, в его взгляде читалось недоумение. Да и у Голубятникова было такое же выражение лица.

— Почему он не взрывается, товарищ подполковник?

— А хрен его знает! Сваливаем!

Офицер и рядовой вскочили, чтобы забежать за здание, но не сделали и трех шагов, как сзади прогремел взрыв. Голубятников остановился, Черемисов врезался ему в спину. Оба обернулись. Танка как такового больше не существовало: гусеницы и катки разбросаны по сторонам, башня сорвана. Голубятников, смахнув с лица неожиданно выступивший пот, сказал:

— Ну, вот и все! Довыеживались, козлы горные! Сделали мы его, Степа, понял?

— Так точно!

— Где мой автомат?

— У вас!

— А твой?

— Вот он, у меня!

— Да? Ну, тогда пулей к Стрельцову, пока под снайперов не попали.

До командного пункта командира 8-й роты добрались без происшествий. Стрельцов, встретив комбата, воскликнул:

— Лихо вы его, товарищ подполковник!

— Лихо, говоришь? А то, что после попадания гранаты под башню танк не взорвался, видел?

— Видел.

— Почему он не взорвался сразу?

— Не знаю! Но рванул же? А сразу, не сразу — какая теперь разница?

— Ладно, проехали… А что-то я канонады от гостиницы не слышу?

В этот момент в комнату вошел связист с радиостанцией:

— Товарищ подполковник, вас вызывает командир разведывательной роты!

— Аркан! — ответил комбат.

— Я — Вьюга! Танк, бивший от гостиницы, ушел с позиции. Судя по удаляющемуся рокоту работы двигателя, пошел к Дому Дудаева.

— И где же их танковая рота?

— Не могу знать!

— Вот и я не знаю. По мордам мы чеченам неплохо дали. Но, думаю, теперь они озвереют еще больше. Готовь новые позиции ПТУРов, снимай с БМД столько установок, сколько потребуется. В следующий раз они под РПГ-7 не полезут, будут долбить с дальних позиций. Только ПТУРами и сможем что-то сделать. Как понял?

— Вас понял, Аркан!

— Отбой!

Голубятников вызвал остальных командиров подразделений:

— Стрела-10, я — Аркан! Доложить обстановку! — Выслушав доклады, передал приказ, отданный командиру разведывательной роты, добавив: — Усилить наблюдение за подходами к плацдарму. Особенно на дальних подступах.

Передав гарнитуру связисту, Голубятников присел на стул, достал пачку сигарет, закурил. Выпустив облако дыма, посмотрел на Стрельцова:

— Ну, что, Юра, держимся?

— А куда ж мы денемся, товарищ подполковник?

— Держимся! И хрен собьют нас отсюда духи.

— Так точно. Не собьют!

Голубятникову неожиданно захотелось поговорить с женой. Услышать любимый голос, ласковые слова. Это, наверное, была ответная реакция организма на пережитое напряжение, усталость. Он затушил в консервной банке окурок, спросил у Стрельцова:

— Тебе задача понятна?

— Так точно!

— А как тихо вдруг стало, заметил?

— Да. Хреновая тишина. Перед бурей!

— Ну, сегодня духи вряд ли высунутся — темнеет. Да и время, чтобы зализать раны, им требуется. Отдых. Сегодня они в атаку больше не пойдут. А вот завтра… Но гадать не надо, завтра будет завтра. Танк на Черемисова запиши. И к награде парня представь. За «коробку» второй орден получит! Я к себе.

Вернувшись на КНП, Голубятников застал там начальника штаба и корректировщика. Связист развернул радиостанцию.

— У нас сейчас какой пароль действует? — спросил комбат у Кувшинина.

— «Семерка», но через двадцать минут сменим на «пятерку». Ты куда-то собрался, командир?

— Да, воздухом свежим подышать. А то душно у нас.

— Какой, к черту, тут свежий воздух? Гарь, дым…

— Ветром снесет.

— Ничего не понимаю!

— Поймешь, Серега! Связывайся с ротными, уточняй обстановку, собирай данные о потерях.

— По духам сейчас это сделать невозможно — ну, кроме двух уничтоженных танков, а у нас потери — четверо раненых.

— Даже так? Что ж, могло быть гораздо больше… — Святослав повернулся к связисту: — Выдрин, соедини меня с Павленко!.. Титан! Я — Аркан!

— Я — Титан, только сам собирался связаться с тобой. Доложи обстановку.

— Если разрешите, доложу в штабе дивизии.

— Не понял?

— Да дела у меня в парке. Разрешите на час-полтора покинуть место дислокации основных сил батальона.

— Ну, если дела, разрешаю.

— Благодарю! Около 18.30 зайду в штаб.

Переговорив с полковником Павленко, Святослав посмотрел на часы — 17.10.

— Как быстро время пролетело! Да, а что у нас насчет воды?

— Водовозка с охраной готова! — сказал Кувшинин. — Но бой-то только что закончился. Не спешат тыловики.

— Я потороплю! Напомни, как вернусь, — мне сегодня еще с местными, что в подвале сидят, встретиться надо.

— Напомню.

— И еще: подойдет вода, в подвал литров двести спусти! Старики, дети там… Значит, пароль у нас «пятерка»?

— Да, с 17.00 и до 18.00 «пятерка». А вы что, пешком в парк пойдете?

— Я еще жить хочу. На БТР поеду, но до него через пост пройти надо. Обратно подъеду прямо к дому часов в восемь, если командование не задержит.

Пароль действовал в зоне ответственности батальона и был придуман подполковником Голубятниковым еще во время службы в Афганистане. Определялась любая цифра, в данном случае — «5». И если часовой называл, скажем, цифру «3», то проходящий пост военнослужащий должен был назвать цифру «2», в сумме получалось «5». Пароль и отзыв назывались верно — значит, через пост шел свой.

Голубятников вышел из здания. Жидкий туман вновь опустился на привокзальную площадь; было слякотно, грязно, мерзко. Комбат, подняв ворот камуфлированной утепленной куртки, направился к месту стоянки своей командно-штабной машины. Как Святослав и ожидал, часовой остановил его окриком:

— Стой! «Двойка»!

— Три!

— Проходи.

Часовой принял положение «смирно», завидев командира батальона. В обычных условиях он не должен был вести переговоры с комбатом, да и с кем бы то ни было, без разводящего, начальника караула и его помощника и без передачи поста к охране и обороне другому караульному. Но здесь, на войне, все было гораздо проще и понятней.

— Как служба, Глотов? — спросил молодого парня Голубятников.

— Нормально, товарищ подполковник, — ответил часовой.

— Снайперы не достают?

С наступлением темноты возобновился снайперский огонь противника.

— Никак нет! Сюда они не стреляют. Разве какая шальная пуля залетит…

— Вот шальная чаще всего и убивает. Ты будь осторожен. На открытой местности не рисуйся, охраняй вверенный тебе пост из укрытия.

— Я так и делаю, товарищ подполковник!

— Молодец!

— Вопрос разрешите?

— Давай, только быстро.

— Я быстро! Батальон сегодня много людей потерял?

— Нет. И это все! Неси службу бдительно. Юг у нас прикрыт, но и оттуда могут просочиться духи…

В 17.30 БТР подполковника Голубятникова вошел в парк культуры и отдыха имени Ленина и встал у штаба воздушно-десантной дивизии. Комбат тут же прошел к радиорелейной станции. Его встретил начальник радиостанции, представился:

— Капитан Рокотов.

— Подполковник Голубятников.

Капитан посмотрел на подполковника с уважением:

— Так это вы держите привокзальную площадь?

— Мы, а что?

— Слышал, сегодня духи провели танковую атаку?

— Было такое дело.

— Наверное, несладко пришлось? Ваша батарея беспрерывно вела огонь…

— Несладко пришлось чеченам — из трех танков мы сожгли два. Третий свалил.

— Не слабо! А у вас ко мне какое-то дело или просто так зашли?

Голубятников присел на стул у пульта:

— Дело, капитан. Мне нужна связь с Рязанским полком, это можно организовать?

— Попробую! Недавно командир с Тулой разговаривал.

Начальник станции колдовал над аппаратурой с минуту, затем протянул трубку Святославу:

— Рязань на проводе!

— Кто на связи? — спросил Голубятников.

— Дежурный по полку капитан Иванов.

— Андрей? Голубятников!

— О! Здравия желаю, товарищ подполковник. Наслышаны о ваших подвигах и о представлении к высоким наградам — тоже. Кое-что Раневич рассказал. О вас в гарнизоне чуть ли не легенды складывают.

— Все это разговоры, Андрюша. Воюем, как положено. Ты мне вот что скажи: можешь узнать, Галина, супруга моя, сейчас в части?

— Днем видел, заходила к командиру полка.

— Зачем, не знаешь?

— Нет. Сейчас попробую узнать… Что передать, если найду или дома застану?

— Поговорить с ней хотел.

— Понял! Сделаю все, что от меня зависит. Вы где-то полчаса обождите, а я тут все узнаю. Если что, с квартирой свяжу.

— Погоди! — Голубятников повернулся к начальнику станции: — Капитан, мы через полчаса вновь связаться с Рязанью сможем?

— Думаю, сможем.

— Думаешь или сможем?

— Должны!

— Хорошо! — И в трубку: — Добро, Андрей, до 18.05! Ты уж постарайся.

Святослав вернул трубку Рокотову:

— Ты начни вызывать Рязань в 17.50. Если требуется разрешение, получим разрешение.

— Э, да ладно, товарищ подполковник! Обойдемся и без разрешений.

— Ну, давай! А я пройду пока к своим артиллеристам. В 18.00 буду здесь.

Командир третьего усиленного батальона 137-го гвардейского парашютно-десантного полка прошел к батарее САО-2С9. Вошел в палатку капитана Селина (поднялся в командно-штабную машину артиллеристов «Реостат»). Там же находился и майор Кулик. Они поднялись из-за столика. Голубятников пожал офицерам руки.

— Не ожидали вас, товарищ подполковник! — сказал Селин.

— Командир должен быть где, капитан?

— Впереди!

— Нет, Саша, командир должен находиться там, где посчитает нужным находиться. Как у вас с боеприпасами?

— Порядок! Боеприпасов хватает.

— Значит, так: где у вас закодированный план плацдарма и прилегающей к нему местности?

— Минуту!

Капитан Селин разложил лист.

— План города, другого так и не получили.

— И этот сойдет. Смотрите, боги войны: танки выходили на позиции вот здесь, здесь и здесь. Те, что пошли на батальон, использовали эту улицу и эту. Третья «коробка», что доставила много хлопот разведчикам, так и оставалась у строящейся гостиницы «Кавказ». Завтра духи наверняка повторят танковую атаку — при условии, естественно, что у них остались для этого силы и Дудаев не отказался от идеи сбить нас с плацдарма. Но это вряд ли — я имею в виду, вряд ли отказался. Впрочем, и танков у них может быть немного, а БТРы или БМП нам не страшны. Но будем исходить из того, что завтра духи повторят танковую атаку. И пойдут они теми же путями. Думаю, что прежнюю позицию займет и ушедший сегодня танк. Нам его не достать; следовательно, с утра вам следует пристрелять район гостиницы.

— Он пристрелян, — ответил Селин. — Но для контроля пару мин туда бросим.

— В дальнейшем бить по тем же секторам, что и сегодня. При необходимости через корректировщика я уточню задачу.

— Ясно!

— Выпить немного после боя тяжелого не желаете, Святослав Николаевич? — спросил майор Кулик.

— Нет! И вам запрещаю. Никакого спиртного. Кстати, откуда водка?

— Спирт! У соседей разжились.

— Вы у меня смотрите тут! Никакого спирта, понятно?

— Конечно! Нет, нет, какие проблемы? Просто иногда расслабиться не мешает…

— Расслабимся! Вот вернемся в Рязань, там и расслабимся.

— Когда это будет? Война нешуточная разгорелась. И потушить пожар будет ой как нелегко.

— Всякий пожар рано ли поздно локализуется и гасится. И мы будем гасить его столько, сколько потребуется.

— И это только Грозный! Часть Грозного…

— Ничего. Духи начали присылать парламентеров, и это говорит о том, что силы у них далеко не безграничны. Уверен, скоро наступит перелом, и от обороны мы перейдем в наступление. Подобный бардак долго продолжаться не может. Вам по задаче все понятно?

— Так точно, товарищ подполковник! — ответил Селин.

— Ну, давайте, я в штаб, потом к себе на площадь.