Химическая война

Александр Тамоников, 2017

На территории Сирии террористы наладили нелегальное производство снарядов со смертоносной химической начинкой. Координаты завода известны, но уничтожить его с воздуха нельзя – в районе объявлена гуманитарная пауза, любые боевые действия будут считаться грубым нарушением мирных договоренностей. Для ликвидации опасного объекта в прифронтовую зону перебрасывается группа особого назначения капитана второго ранга Александра Хабарова. Спецназовцам становится известно, что с помощью химического оружия боевики планируют уничтожить гуманитарный конвой. Этого допустить нельзя, а значит, действовать придется быстро и, главное, нестандартно…

Глава четвертая

Российская Федерация, Москва — Пенза — Петровск. Несколько дней назад

— Там такая красота, что дышать забываешь. Холмы, густые леса, грибы, реки, рыбалка… — взахлеб рассказывал о Пензенской области Сом.

В отличие от попутчиков он неоднократно там бывал у родственников и знал, что говорит.

— А девушки там красивые? — равнодушно пялился в окно доктор.

— И девушки хорошие…

Друзья стартовали из Москвы несколько часов назад. Проехали Воскресенск, Рязань. Далее до самой Пензы крупных населенных пунктов не было — только села и крохотные городишки. Погода радовала, да и вообще настроение было отличным, ведь впереди, если повезет, их ждала встреча с друзьями.

Первую половину пути рулил Хабаров. Соменков сидел справа и время от времени пытался дозвониться до Драного и Абрашкина. Но пока все попытки выйти на связь успеха не имели.

Еще через час завернули на заправку, заодно перекусили в чистеньком кафе. Выбирая блюда, Зеленский с тоской поглядывал на забитый пивом холодильник. Но друзья уговорили его воздержаться.

— Ваня, ты же собрался лететь в Сирию, — посмеивался Александр. — Если не соскочишь с алкоголя сейчас, то там будет сложнее.

— Где ты его там прикупишь? — вставлял свои «пять копеек» Серега.

— Ладно-ладно, — вздыхал в ответ врач. — Я на автомате хотел прикупить. А на самом деле вовсе и не страдаю от его отсутствия…

После перекуса вообще стало хорошо. За руль сел Соменков, дав Хабарову возможность отдохнуть. До Пензы было уже недалеко, и все последние километры трезвый Зеленский развлекал товарищей рассказами из своей медицинской практики.

Начался разговор с простой ремарки Соменкова о замечательном пожилом враче, у которого ему пришлось недавно проходить комиссию перед устройством на новую работу. Дескать, не только осмотрел-послушал-измерил, но и расспросил, внимательно выслушал, дал несколько хороших coветов, благодаря которым прошла боль в спине.

— Old school, — вздохнул в ответ Иван.

— Чего? — переспросил Серега, ни слова не понимавший по-английски.

— Старая школа, говорю.

— В каком смысле?

— Да в самом прямом. Таких сейчас единицы остались. Вот, помню, проходил интернатуру в хорошей московской клинике. Серьезных дел, разумеется, не доверяли — ну, диагностика там, подай-принеси, на аптечный склад сбегай… Как-то везу на каталке лежачую пациентку в операционную. Пациентка в годах — бабулька опрятная, лет семидесяти. Вдруг захотелось ей перед операцией в туалет. Пришлось тормознуть в коридоре и сообразить судно. А она лежит и при мне стесняется. «Отойди, говорит, сынок, подальше. А то у меня ничего не получится…»

— Ну а ты? — подкручивая на повороте руль, спросил Сом.

— Отошел, завернул за ближайший угол. Стою, жду ее команды… Вдруг шаги по коридору с той стороны, где стоит каталка. Выглядываю. Вижу, идет профессор — заведующий отделением. Авторитетный врач, уважаемый человек. Одной рукой жестикулирует, объясняя что-то подчиненным докторам, а в другой держит то самое судно.

— Не понял, — буркнул Серега. — Как оно у него оказалось?

— Да очень просто. Бабулька облегчилась и, не задумываясь, вручила суденышко первому подвернувшемуся человеку в белом халате. Я, конечно, попытался у профессора забрать посудину, а он, представляете, не прекращая общения с коллегами, зашел в туалет, вылил содержимое в унитаз, вымыл руки и отправился дальше. Вот это, Сережа, и есть представитель старой школы. Таких, к сожалению, больше не выпускают…

Федька объявился сам.

Устав названивать на неотвечавший номер, Хабаров забросил мобильник в бардачок машины и забыл о нем. Мысленно он уже обдумывал не только поездку к дому Федора, но и экскурсию на кондитерскую фабрику.

Однако Драный внезапно напомнил о себе приглушенной трелью.

— Кому это я понадобился? — буркнул Сашка. И вдруг просиял: — О, его сиятельство подрывник очнулся!

— Здорово, командир! — поприветствовал тот бодрым голосом.

— Привет, бродяга! Ты почему не отвечаешь — не хочешь разговаривать со старыми и проверенными товарищами? Или сладостей на своей фабрике обожрался?

— Хочу, конечно, — засмеялся Драный. — Да и на фабрике я уже не работаю — с вахты возвращался.

— Что еще за вахта?

— Долго рассказывать. Платят нормально, кормят бесплатно, объект в трехстах километрах от Пензы.

— Выходит, ты только что вернулся?

— Так точно, командир. Времени свободного навалом — до следующей вахты десять дней. Эх, встретиться бы, бахнуть спиртяги, да о подвигах наших вспомнить, а? Не хотите в гости подъехать? У нас тут грибы пошли…

— Наслышаны о грибах, — глянул Хабаров на часы. — И не вопрос насчет «подъехать». Ты же на Циолковского живешь, у мамы?

— Да. Дом пятнадцать — старенький такой, трехэтажный. А что?

— Так… просто интересуюсь. Ну, выходи встречать — мы уже въехали в твою Пензу. По проспекту Победы катим.

— Правда, что ли? — растерянно пробормотал капитан-лейтенант. — Или разыгрываешь?

— Правда-правда.

— А «мы», это кто?

— Я, Сом и Ванька.

— Вот это да… Ребята, я так рад! Честное слово, я так рад! Уже бегу!..

После крепких объятий Федор пригласил друзей в квартиру.

— Пошли, парни, — уговаривал он. — Я вас чайком с дороги напою. А вы расскажете, что и как…

Поднялись на второй этаж старого дома, вошли в квартиру, давно не видевшую ремонта. О том, что на дворе двадцать первый век, здесь напоминали лишь пластиковые окна да большой плазменный телевизор.

Расположившись на кухне, сослуживцы выпили по чашке чая, перекусили вкусными домашними пирожками. Мамы Федора дома не было — все лето она обычно проводила на даче под Пензой, а домой наезжала лишь по крайней необходимости, для пополнения съестных припасов.

Пока Драный рассказывал о том, как неплохо устроился на «гражданке», Сом с Зеленским бросали на командира встревоженные взгляды, в которых явственно читался вопрос: «Уж больно он выглядит довольным жизнью. Получится ли убедить? Согласится ли?..»

— Так что же, Федь, нравится такая жизнь? — спросил наконец Хабаров.

— Какая?

— Ну… вахта. Тяжелый физический труд. Мотания туда-сюда…

Все молча уставились на Драного, ожидая его ответа.

Помолчав, тот вздохнул и признался:

— С одной стороны, неплохо. Зарплата, конечно, поменьше, чем в нашей структуре, но и риска никакого. Отпахал положенные десять дней и столько же отдыхаешь. Хочешь — на рыбалку, хочешь — на юга к морю. Никто тебя не дергает, не беспокоит. Ни тревог, ни марш-бросков, ни свиста пуль, ни начальства с большими звездами. Но с другой…

— Что же с другой? — нарушил затянувшую паузу Александр.

— Контингент на этих вахтах просто убивает. Половина каждый вечер — в хлам. Другая половина не лучше. Адекватных и способных связать три слова — единицы. Я уже стал замечать за собой, что нормальный русский язык забываю. Один мат на языке.

Это был шанс. И Хабаров осторожно произнес:

— Между прочим, я тут намедни встречался с Сафоновым.

— Да? — удивленно вскинул брови Федор. — И что он? Не собирается возрождать нашу структуру? Я бы с радостью вернулся в строй, но…

— Что «но»?

— Хотелось бы гарантий, что снова не выкинут на улицу.

Настоящих мастеров подрывного дела в войсках не так уж много. Обычных — прошедших стандартную подготовку и умеющих работать с заводскими минно-взрывными устройствами (МВУ) — пруд пруди.

Федор Драный был мастером. При установке отдельных мин и минных полей он использовал сложнейшие приемы, а иногда и совокупность таких приемов. Причем тип взрывателя мог быть любым: радиоуправляемым, контактным, магнитным…

Однажды Федька реально спас группу. Тогда после затяжного рейда пришлось спешно «сливаться» с одного чужого плацдарма.

Плацдарм — приличный полуостров на скалах, с узким стометровым проходом. «Вертушку» для эвакуации пообещали только через сутки. Боеприпасов мало — в прямом столкновении — пять минут и «крышка». Зато у Драного полный ранец всяких хитрых приблуд.

— Прикройте, — попросил он и на три часа ушел в темноту к проходу.

Вернулся уставший, грязный как черт. И завалился спать.

— Федя, доложи, что сделал? — затормошил его Хабаров.

— Отдыхайте, парни, ни одна сука по проходу не проскочит, — сквозь сон пробормотал тот.

Дозор все же не сняли. Подстраховались.

Ближе к утру проснулись от прогремевшего взрыва и подползли к каменной опушке. А в начале прохода покалеченный супостат в судорогах корчится — один из Федькиных сюрпризов сработал.

Дистанция приличная, офицеры группы не стреляли, а только наблюдали со скал, как следующий отряд собирается штурмовать проход.

И опять взрыв. Уже ближе. Еще один обезножил.

Через некоторое время на подмогу к противной стороне прибыли саперы — Хабаров понял это по снаряжению и инструментам. Позвал Драного.

Тот спокойно осмотрел в бинокль их хозяйство и бросил:

— Забейте…

Забить — не забили, но переживать перестали и принялись наблюдать дальше…

В общем, были тогда в распоряжении подрывника группы Хабарова три «Ведьмы» — «ОЗМ-72» и десяток простеньких противопехотных фугасок нажимного действия.

Замаскировал он ночью на проходе фугаски в творческом беспорядке, а под тремя выкопал ямки поглубже и спрятал выпрыгивающие «подарки».

Расчет при постановке мин-ловушек был прост и гениален. Саперы поползли по грунту, шуруя впереди себя щупами. Один особо одаренный нашел фугаску, обрадовался. Другой тут же подцепил ее «кошкой», сорвал. А за ней из-под земли выскочила «озээмка» и обдала обоих осколками, да и любопытных не обделила вниманием. Два оставшихся сапера за полчаса продвинулись метров на сорок, пока не нарвались на вторую ловушку.

Случившееся стало для штурмующей стороны шоком, и больше они к скалам не полезли.

В назначенное время прибыла «вертушка», сняла группу со скалы и на крейсерской скорости унесла к родным берегам.

–…Раньше я считал, что тупыми соискательницами мужей в Интернете могут быть только молодые малообразованные девочки. Сейчас знаю: в Сети их миллионы, и возраст значения не имеет. Как говорится, от семнадцати до семидесяти. Даже моя тетка по отцу — шестидесятилетняя бабища — превратилась в эталонную соискательницу. И до ее уровня молодым девкам прыгать и прыгать…

За рулем автомобиля снова сидел Хабаров, справа о него — Сом. Зеленский с Драным вольготно восседали на широком заднем сиденье. Федора переполняла радость от встречи с друзьями, и он не умолкал от самого дома.

Все началось с невинного вопроса Ивана.

— Чего ж ты не женился, Федя? Ты ведь раньше ссылался на нехватку времени, а после увольнения спокойно проживал в Пензе. В чем причина?

Странно было слышать подобные вопросы от доктора — закоренелого и убежденного холостяка. Тем не менее Драный пустился в подробные объяснения. И вот уже с полчаса друзья улыбались, слушая подробности сетевых исследований Федора.

–…Моя тетка — просто классический пример соискательницы. На каждом фото леопардовые лосины на уродливых ногах, золотистые угги, одна и та же норковая шубка на квадратном торсе, темные очки величиной с блюдце…

— Это же психиатрия, — робко поставил диагноз доктор.

— Вот и я об этом! Ты еще статусов на ее страничке не читал.

— А что с ними?

— О-о!.. — засмеялся подрывник и начал цитировать: — «Не люблю, когда меня с кем-то сравнивают. Не устраиваю? Отдыхай». «Улыбки дарю всем. Взгляд — немногим. Сердце — одному». «Я никому не стану доказывать, что я хорошая. Пусть мне попробуют доказать, что я плохая». «Я бы порвала всех шавок, но львицы дерьмо не трогают». Ну и тому подобное. Кстати, сама «львица» торгует на Октябрьском рынке китайскими тряпками, выдавая их за итальянские. В маленьких городках, типа Пензы, эта мантра все еще действует…

Конец ознакомительного фрагмента.