Глава 6
Разыскать ученого оказалось не так-то просто. Во-первых, нужно было знать, какая область науки занимается вурдалаками, оборотнями и прочей нечистью — если вообще где-нибудь существует такая наука. Во-вторых, складно и внятно объяснить какому-нибудь ученому, что именно от него требуется. А для этого нужно было задать этому ученому соответствующие вопросы. То есть четко выстроенные и правильные. Потому что одно дело — говорить о вьетнамских вурдалаках в своем спецназовском кругу, и совсем другое дело — беседовать с ученым человеком. Может, этот ученый даже самый настоящий профессор! А у спецназовцев, при всем их опыте общения с самыми разными собеседниками, не было еще такого случая, чтобы им доводилось беседовать с профессором. Как говорится, ситуации были не те, и собеседники, соответственно, также были не те. А вот теперь понадобился и профессор.
Профессора искали все четверо спецназовцев. И поначалу безуспешно. Их даже поднимали на смех, когда они говорили, для какой надобности им необходим ученый человек. Какие вампиры, помилуйте! Какие оборотни и вурдалаки! Это в нынешнее-то просвещенное время! Это в Советском-то Союзе! Ребята, да откуда вы взялись — такие неосведомленные и наивные!
Повезло Богданову. После долгих поисков ему посоветовали обратиться к одному филологу-востоковеду. Звали его Илья Семенович Тихий, он трудился в одном из столичных научно-исследовательских институтов.
— Уж если Илья Семенович вам не поможет, то вам и вовсе никто не поможет! — сказали Богданову, напутствуя. — Он у нас человек образованный и, кроме того, нестандартно мыслящий. Должно быть, знает что-нибудь и об упырях!
* * *
Тихого Богданов нашел быстро. Илья Семенович и вправду был самым настоящим профессором. Богданова это вдохновило, и в тот же день он встретился с ученым.
Профессор оказался пожилым человеком, и вид у него был, по мнению Богданова, классически профессорский. Сутулая фигура, бородка, очки на носу, близорукие глаза. Одежда на нем также была «профессорской» — старомодный костюм-тройка, светлая рубаха, галстук такой расцветки, какой Богданов никогда и не видывал.
— Слушаю вас, молодой человек! — учтиво произнес профессор. — Кто вы и чем я могу вам помочь?
— Капитан Богданов из спецназа КГБ, — коротко представился Вячеслав.
— Виноват, — заморгал Илья Семенович. — Как вы сказали? Я не ослышался? Вы из органов?
— Из них, — кивнул Богданов. — А именно — из подразделения специального назначения.
— И что это такое? — спросил профессор.
— Мы выполняем разные задания, — ответил Богданов. — Специальные задания.
— Ай-ай! — искренне огорчился ученый. — Должно быть, это очень опасно?
— Бывает по-всякому, — сказал Богданов.
— Жаль, очень жаль!
— Чего же именно вам жаль? — Богданов даже опешил от таких слов профессора.
— Вас мне и жаль, — ответил профессор. — Вы сказали, что работа у вас очень опасная… А на вид вы такой милый юноша. У вас такое умное лицо. С таким лицом вы могли бы сделать замечательную карьеру в научном мире.
— Ну, это вы преувеличиваете, — улыбнулся Богданов.
— Молодой человек! — негодующе воскликнул профессор. — Для чего вы произнесли такие слова? Конечно, скромность делает вам честь, однако же я знаю, о чем говорю! Я, видите ли, хорошо разбираюсь в людях и умею читать по лицам. У вас такое интеллигентное лицо…
— Но ведь кому-то надо заниматься и тем делом, которым занимаюсь я, — сказал Богданов. — Даже если у него интеллигентное лицо.
— Да-да, — грустно сказал профессор. — Мы живем в несовершенном мире… Ну так какие же интересы привели вас ко мне? Чем я могу помочь столь серьезной службе, как ваша? И почему вы обратились именно ко мне?
— Потому что мне вас соответствующим образом отрекомендовали, — улыбнулся Богданов. — Так и сказали: если вам, то есть мне, не поможет сам Илья Семенович Тихий, то, скорее всего, больше мне не поможет никто.
— Ну, — смешно скривился профессор. — Уверяю: те люди, которые вам это сказали, не правы. Я всего лишь рядовой ученый. Филолог-востоковед, один из множества. Да-с. Но тем не менее я готов оказать вам посильную помощь. Я вас внимательно слушаю.
— Уж не знаю, заинтересует ли вас то, что я хочу вам рассказать, — начал Богданов. — Если рассуждать здраво, то все это — обычные суеверия. Вымысел. Можно сказать, фантастика. Но с другой стороны — это реальность. Страшная реальность.
— Да вы прежде расскажите толком, что вы имеете в виду! — нетерпеливо произнес профессор. — А уже затем будем думать, где в вашем рассказе правда, а где вымысел. Нуте-с, приступайте к рассказу. Желательно не упуская никаких деталей. Даже, на ваш взгляд, самых незначительных. Ибо зачастую именно в незначительных деталях и кроется отгадка.
— Вы сейчас слово в слово произнесли наш девиз, — улыбнулся Богданов. — Зачастую именно в незначительных деталях и кроется отгадка. Да-да… Этим мы обычно и руководствуемся.
— Неужели? — искренне удивился профессор. — Стало быть, у нас с вами при всей огромной разнице наших занятий все же имеется нечто общее. Что ж, я рад.
— И я тоже, — улыбнулся Богданов.
…Рассказ Богданова Илья Семенович выслушал с величайшим вниманием. Он даже ни разу не перебил Вячеслава, лишь по ходу его рассказа делал в блокнотике какие-то заметки.
— Вот, я нарисовал вам всю картину, — сказал Богданов, закончив рассказ. — Со всеми мелочами и деталями, как вы и просили. Уж не обессудьте за такой натурализм, но, повторюсь, вы сами просили.
— Да-да… — рассеянно покивал Илья Семенович. — Боже мой, какой ужас! Вместо того чтобы заниматься чем-нибудь полезным… я уж и не знаю, чем именно, но какая, по сути, разница… так вот, вместо этого они вытворяют такие ужасные вещи!
— Они — это кто? — осторожно спросил Богданов. — Есть ли у вас на этот счет какое-нибудь правдоподобное объяснение?
— Я вас понимаю, — печально проговорил профессор. — По большому счету, именно за этим вы ко мне и пришли, не так ли? Чтобы задать мне такой вопрос и получить от меня ответ.
— Да, — ответил Богданов. — Именно за этим и пришел. Дело в том, что нам вскоре предстоит в те самые джунгли отправиться и выяснить, что же это за существа. Люди ли, или, может, нечто другое… Но ехать, не понимая, с кем или с чем будешь иметь дело, — опасно. Это все равно что драться с завязанными глазами, тогда как глаза твоего противника — открыты.
— Разумеется, — сказал профессор, — предосторожность никогда не бывает лишней. А уж в вашем деле, я думаю, так и вовсе… Итак, вы ждете от меня ответа?
— Да, — повторил Богданов.
— Увы, но ответа я вам, видимо, дать не смогу, — развел руками профессор.
— Это почему же? — опешил Богданов.
— Потому что ответ должен быть достоверным, — ответил Илья Семенович. — То есть опираться на факты. А вот как раз фактов у меня и нет. Есть только ваш рассказ, но это, простите, никакие не факты. Это, так сказать, зарисовка с натуры. Согласитесь, можно рисовать, не очень понимая, что вы рисуете.
— Да, наверное, — согласился Богданов. — Но хотя бы более-менее правдоподобные версии у вас имеются?
— Это у вас версии, — мягко поправил Богданова ученый. — А вот в научном мире версия называется гипотезой.
— Ну пускай будут гипотезы, — согласился Богданов. — Тут ведь дело не в том, как именно звучит слово. Дело в его содержании. В его сути.
— И все-таки в вас кроются задатки ученого! — воскликнул профессор. — Ибо вы сейчас охарактеризовали такое сложное понятие, как слово, вполне научным образом! Коротко, емко и по существу!
— Благодарю, — поклонился Богданов. — Но поскольку на данный момент я не ученый, а…
— Да-да, — согласился Илья Семенович. — На данный момент… На данный момент в джунглях Вьетнама завелись хтонические сущности…
— Кто завелся? — не понял Богданов.
— Вампиры, вурдалаки, упыри, оборотни — их можно назвать как угодно. По крайней мере, вы так утверждаете.
— Это утверждаю не я, — возразил Богданов, — а те, кто их видел. Сталкивался с ними. И видел, как они убивают их товарищей. Видел, так сказать, последствия. А я лишь повторяю их слова.
— Да, разумеется… — печально согласился профессор. — Итак, о гипотезах. Вы знаете, они у меня имеются. И даже несколько. Но, опять же, что такое гипотеза без фактов? Вот я вам ее назову, и может так получиться, что поневоле солгу. И будете вы на меня в претензии… Впрочем, что там претензии. Может случиться и нечто гораздо страшнее! Да! А что, если моя гипотеза окажется неверной и по этой причине приведет к каким-то роковым последствиям?
— И все же гипотеза, изложенная ученым человеком, кое-что стоит, — не согласился Богданов.
— Ничего она не стоит, если не подкреплена фактами! — в свою очередь возразил профессор.
— Но как же быть? — спросил Богданов.
— Собрать как можно больше фактов, — ответил профессор. — И предоставить их в мое распоряжение. И уж тогда-то у моей гипотезы появится хоть какая-то цена!
— Собрать как можно больше фактов… — печально сказал Богданов. — То есть вы предлагаете нам ввязаться в драку с завязанными глазами.
— Вот, вы произнесли фразу, которой я очень опасался! — сказал профессор. — И вы знаете, почему я ее опасался? Потому что мне нечем на нее ответить! Что возразишь на правду? — Илья Семенович помолчал и вдруг спросил: — Ну а вы сами-то что думаете об этих существах из джунглей?
— У нас есть две гипотезы, — Богданов споткнулся на последнем слове. — Первая — это маскарад. То есть американские солдаты переоделись в специальные костюмы. Для чего — это вопрос отдельный. И вторая гипотеза — это на самом деле… как вы их назвали — хтонические существа?.. Так вот, это на самом деле они самые и есть.
— Вы что же, верите в их существование? — В голосе профессора послышалось удивление.
— Вы меня не совсем правильно поняли, — сказал Богданов. — Возможно, это не естественные существа, как, скажем, тигр или обезьяна, а выведенные в специальных лабораториях. Есть у нас сведения, что господа американцы давно уже занимаются подобными разработками. И кто знает, чего они достигли? Дело-то сверхсекретное. Может, у них и получился какой-нибудь…
— В ученом мире такое предположительное существо именуется гомункулусом, — сказал профессор.
— Ну пускай будет гомункулус, — согласился Богданов. — Дело, опять же, не в названии. Впрочем, такую гипотезу мы всерьез не рассматриваем. Нам все же кажется, что это люди, переодетые в чудовищ. Американские солдаты.
— Да, но зачем же?.. — Илья Семенович не договорил, но Богданов его прекрасно понял.
— А затем, что мир, в котором мы живем, несовершенен, — сказал он. — Как вы и говорили.
— Да-да, — задумчиво произнес профессор. — Мир несовершенен… Впрочем, думаю, о несовершенстве мира вы знаете больше моего, ибо имеете дело с его несовершенными представителями.
— Пожалуй, — согласился Богданов.
— Я тоже думаю, что никакие это не гомункулусы, а люди, — после паузы сказал профессор, — которые, если разобраться, страшнее всяких гомункулусов. — Впрочем, сейчас это не важно… Важно другое — почему именно в таком, так сказать, образе они предстали. Так и быть, поведаю вам свою гипотезу. Однако же настоятельно прошу не воспринимать ее как безусловное руководство к действию. Потому что гипотеза без надлежащих фактов… впрочем, об этом я уже говорил.
— Я понимаю, — сказал Богданов. — Но согласитесь, что лучше хоть какое-то объяснение, чем совсем никакого.
— Пожалуй, — согласился профессор. — Итак, гипотеза… Видите ли, у каждого народа есть свои поверья и легенды. И у каждого народа в таких поверьях имеются всяческие сущности. Очень упрощенно говоря, такие сущности делятся на две половины — на добрых и злых. Никакой народ не может прожить в этом мире, чтобы рано или поздно не придумать себе таких сущностей. Разумеется, и вьетнамцы не исключение.
— Да, я понимаю, — кивнул Богданов.
— Ну так вот, — продолжил профессор. — Их-то я и называю хтоническими существами. Добрых существ мы в данном случае касаться не будем. Скажем о всяческих… — Илья Семенович неопределенно повертел пальцами в воздухе.
— Вампирах, вурдалаках, упырях, — подсказал Богданов.
— Да, — кивнул профессор. — Верования во всю эту нечисть очень живучи. Это касается любого народа, даже самого цивилизованного. Правда, в представлении цивилизованных народов такие гипотетические существа постепенно меняют свою сущность и даже предположительный внешний облик… Ну да, впрочем, не будем вдаваться в такие тонкости. Сейчас они нам ни к чему. Разумеется, есть такие существа и в представлении вьетнамского народа. Как не быть! И, насколько мне известно, они, я имею в виду вьетнамцев, охотно и упорно в них верят. О, конечно же, не все вьетнамцы, но какая-то их часть — безусловно! Так вот: верят и при этом очень их опасаются. У всех народов отношения к таким существам примерно одинаковые, стало быть, и у вьетнамцев тоже. Ну а коль опасаются, то отсюда вывод. Почему бы тех же вьетнамцев не напугать тем, чего они опасаются? Возможно, американцы так и сделали. Задумка проста и по-своему остроумна. Вы говорите, вьетнамцы этих переодетых… словом, они их боятся?
— Да, так говорят, — подтвердил Богданов.
— Ну вот, видите, — казалось, профессор даже обрадовался таким словам Богданова. — Коль боятся, то отчего же не испугать?
— И в какую именно нечисть верят вьетнамцы? — спросил Богданов.
— Должно быть, в ту, в образе которой предстали перед ними американские солдаты, — ответил Илья Семенович. — Это же очевидная и элементарная логика. Должно быть, американцы, прежде чем вырядить своих солдат в соответствующие костюмы, изучили вьетнамские верования и, так сказать, вьетнамские страхи. Изучили — и предстали…
— Значит, вьетнамцы веруют в вампиров… — с сомнением произнес Богданов.
— А это не так и важно, — возразил профессор. — Во-первых, вы, насколько я понимаю, воочию не видели тех чудовищ, а только намереваетесь поохотиться на них…
— Да, это так, — согласился Богданов. — Только намереваемся.
— Ну вот, видите! А, стало быть, откуда вам известно в доподлинности, как они выглядят? Может, это вовсе и не вампиры — я имею в виду их внешний вид. А во-вторых, совсем не важно, как они выглядят. То есть в каком именно образе они предстали перед несчастными вьетнамцами.
— Это как же так? — не понял Богданов.
— Видите ли, практически во всех верованиях злобные существа обладают одной особенностью — они умеют перевоплощаться. И существа из вьетнамских поверий не исключение. Тут, знаете ли, главное вера. И в дополнение к ней — воображение. Ну а дальше, думаю, вам все понятно и без моих комментариев.
— Да, понятно, — задумчиво произнес Богданов, помолчал и спросил: — Значит, вы считаете, что это все же маскарад?
— Скорее всего, так и есть, — кивнул профессор.
— Что значит — скорее всего? — глянул на Тихого Богданов. — Что же, у вас есть и другая гипотеза?
— Да, есть, — не сразу ответил Илья Семенович. — Видите ли, в чем тут дело… Это очень необычная гипотеза. Скажу больше — почти никто, кроме меня самого и некоторых моих единомышленников, ее не разделяет. Ну как же! Наука должна базироваться на материальной основе — только на ней, и ни на чем больше… Поэтому ничего, кроме скепсиса и насмешек, эта моя гипотеза никогда не вызывала. Но что мы знаем о материи? Она не так и проста, как может показаться на первый взгляд… Возьмем, к примеру, древние письменные памятники тех же вьетнамцев и других народов, испокон веку обитавших с ними по соседству. В них, в тех памятниках, нет-нет да и промелькнет сообщение о том или ином хтоническом существе, представшем перед кем-то наяву. Да-да! Особенно такие существа активны в период всяческих смут и народных бед. А сейчас во Вьетнаме и есть такие смуты и беды… Так почему же этой хтони, кем бы она ни была, не предстать и на современном, так сказать, этапе? А может, эта самая хтонь — тоже проявление материализма, только его непознанной сути? В конце концов, хтонь в переводе на русский язык, да и на все другие языки тоже, означает «земля». Всего-навсего — земля. То есть предмет сугубо материальный. Вот в этом, по большому счету, и заключается суть моей версии. Так что же, вы тоже будете насмехаться над выжившим из ума профессором Ильей Семеновичем Тихим?
— Нет, не буду, — очень серьезно ответил Богданов. — Хочу лишь спросить: насколько такая версия может быть вероятна? Так сказать, в процентном отношении?
— В процентном отношении к чему? — глянул на Богданова профессор. — Вот видите, вы затрудняетесь с ответом на ваш же собственный вопрос! Тут ведь дело такое… Какое отношение непознанное явление может иметь к процентному отношению? В это можно верить или не верить, да и то на определенном этапе. То есть пока с ним не повстречаешься. Или, наоборот, не повстречаешься…
Илья Семенович замолчал. Молчал и Богданов. Каждый из них думал о своем, но вместе с тем — об одном и том же.
— У меня есть еще один вопрос, — отозвался наконец Богданов. — Даже не к вам, а, так сказать, риторический. — Если это хтонь, то почему она на стороне американцев? Почему убивает одних лишь вьетнамцев? Какая ей разница, кого убивать?
— А что, американцев она и впрямь не трогает? — с интересом спросил профессор.
— Пока никаких данных об этом у нас нет, — ответил Богданов.
— Вот потому-то, — вздохнул профессор, — в маскарад в данном случае я все же верю гораздо больше, чем во всякие хтонические проявления. Эх, мне бы туда! Какая уникальная возможность! Какой богатый материал для исследования!
— Туда — это куда? — не понял Богданов.
— Во вьетнамские джунгли, куда же еще? — ответил Илья Семенович. — Чтобы, так сказать, все пощупать своими руками. И даже если это не хтонь, а всего-навсего подлый человеческий маскарад — какая разница? Для меня гораздо важнее беседа обо всем этом с людьми. Как они это видят, как чувствуют, что думают… Должен вам сказать, юноша, что все это очень непростые вопросы. Да-с! То есть их надо уметь задать. Уверяю вас, кому попало вьетнамцы на них не ответят. Здесь надо подойти с умением и пониманием. Потому что дело касается самого потаенного и страшного, что только есть в человеческой душе. Впрочем, я прекрасно понимаю, что все это — лишь мои благие намерения…
На эту пространную профессорскую речь Богданов ответил не сразу. Он долго и, если судить по его внешнему виду, напряженно о чем-то размышлял. И вдруг улыбнулся легкой, почти детской улыбкой, а затем спросил:
— А вот если бы я предложил вам отправиться вместе с нами — вы бы согласились?
— Отправиться куда? — в свою очередь недоуменно спросил профессор.
— Во вьетнамские джунгли, куда же еще, — повторил Богданов недавние слова профессора и добавил: — Туда, где водятся вампиры.
— Юноша, если вам захотелось пошутить… — негодующе начал профессор, но Богданов не дал ему договорить.
— Вот чего напрочь нет в моей работе, так это шуток! — решительно произнес он. — Шутка, знаете ли, великая обманщица. Она правду превращает в легкий вымысел… Пошутишь некстати, и кажется, что никакой опасности и нет. Все — вымысел, все — несерьезно… А значит, и опасаться нечего. А коль так, то встаешь во весь рост и снимаешь с себя доспехи… А дальше и объяснять ничего не нужно.
Такая образная речь произвела на профессора впечатление. Он глянул на Богданова и сказал:
— Вижу, что вы не шутите. Но для чего я вам там нужен?
— Ну вы же сами недавно горевали, что пропадает такой богатый исследовательский материал! — улыбнулся Богданов.
— Не лукавьте, юноша, — укоризненно произнес профессор. — Думаю, что не из-за этого вы меня приглашаете…
— Сознаюсь — не из-за этого, — развел руками Богданов. — А большей частью в качестве помощника.
— Чем же я смогу вам помочь?
— Ну ведь вы сами сказали, что знаете, как залезть в душу напуганному вьетнамцу, — сказал Богданов.
— Сказано хотя и грубовато, но, по сути, верно, — согласился профессор. — Сказал…
— Ну вот, видите! В этом и будет заключаться ваша помощь. Неоценимая помощь! Потому что мы-то, наверное, займемся другими делами… Конечно, — лукаво сказал Богданов, — мы тоже своего рода душеведы. Но тут-то речь идет о… — Богданов замялся, подбирая нужное слово. — Тут речь идет о таком непривычном для нас деле, как человеческие суеверия…
— Правильнее будет сказать — верования, — поправил профессор.
— Ну пускай будут верования, — согласился Богданов. — Тут-то мы с вами тягаться не сможем. Тут мы по сравнению с вами — неразумные школяры. И не сочтите это за лесть. Ибо это правда. Тем более вы ведь знаете вьетнамский язык?
— Разумеется! — с негодованием ответил Илья Семенович. — И общепринятый язык, и несколько диалектов. Хорош бы я был востоковед, если бы не знал языков!
— Ну не обижайтесь, — примирительно произнес Богданов. — Я ведь не для того сказал, чтобы вас оскорбить… Просто нужно знать, с кем имеешь дело. Не на прогулку ведь полетим. И не для того, чтобы любоваться джунглями.
— Я понимаю…
— Ну вот, видите.
— Да, но как осуществить ваше предложение в практическом, так сказать, плане? — спросил профессор. Похоже, он все еще не до конца доверял словам Богданова — уж слишком неожиданными они оказались.
— Очень просто, — ответил Богданов. — В назначенный час собираемся и отправляемся. Я так думаю, что самолетом.
— Да, но…
— Все формальности я беру на себя, — сказал Богданов и вновь улыбнулся. — Поверьте, мне не откажут.
— Надо полагать, — Илья Семенович также улыбнулся.
— Так что же — договорились? — Богданов встал и протянул профессору руку. — Да, а ваши научные изыскания — это само собой, — добавил он. — Думаю, вы справитесь и с решением ваших научных задач. Тем более что у вас будут замечательные и сообразительные помощники.
— Какие еще помощники? — не понял профессор.
— Мы, — ответил Богданов. — Группа спецназа КГБ. Целых четыре человека.
— Вы что же, вчетвером…
— Впятером — вместе с вами, — поправил Богданов.
— Да, но…
— С упырями воюют не числом, а умением, — Богданов уже не улыбнулся, а откровенно рассмеялся. — Так выразилось наше начальство. А оно напрасного слова не скажет — уж поверьте.
— Охотно верю, — сказал Илья Семенович.
— А тогда и вовсе никаких проблем, — сказал Богданов. — Ну так я пойду. А вы будьте готовы. В буквальном смысле — в любой момент.
