Джон да Иван – братья навек

Александр Тамоников, 2011

Долгие годы противостояли друг другу Россия и США. Нередко они были союзниками, но чаще интересы двух великих держав расходились. Слишком много противоречий накопилось между ними. Американцы желали диктовать свою волю всему миру, а русские настаивали на многополярности и незыблемости права всех стран на самоопределение и независимость. Но нашлась-таки точка соприкосновения, где, казалось, не было разногласий, – борьба с мировым терроризмом. Штаты поняли, что в одиночку эту гидру они не одолеют, и начали звать в союзники своих заклятых друзей из далекой Раши… В Афганистане снова идет война – армия США безуспешно борется с вооруженными формированиями талибов. Противник силен, опытен и коварен, и американцы постоянно терпят неудачи. Они просят Россию, чтобы та предоставила им своих спецов по борьбе с исламскими террористами. Русские долго думают, и, наконец, соглашаются. Правда, при одном условии: в ходе операции будет под корень уничтожено производство героина, который тоннами переправляется в Россию. Есть еще один нюанс: русские солдаты официально не входят в коалицию, и им нельзя «светиться» в Афгане. Как быть? И тогда бойцы группы «Орион» под командованием полковника Тимохина надевают американскую форму и входят в состав отряда морской пехоты США «Ирбис». Никто не ожидал, что эта «сборная солянка» будет обладать столь мощной боевой и эмоциональной энергетикой…

Глава 2

6 августа, пятница

Ровно в 9.00 прибывший из штаба Главного управления по борьбе с терроризмом автобус «ПАЗ» с усиленной группой «Орион» выехал с территории закрытого военного городка. Пройдя пятьдесят шесть километров, он встал у казармы секретного лагеря. Офицеры, облаченные в полевую форму, с сумками, вышли на улицу. «ПАЗ» тут же уехал обратно. Тимохин провел подчиненный личный состав в расположение подразделений спецназа, определил каждому комнату. Крымова за час до убытия «Ориона вызвал в резиденцию Феофанов, посему в лагере распоряжался командир группы. Офицеры, побросав в своих комнатах сумки на кровати, осмотрели всю казарму. Шепель заглянул к Тимохину:

— Слушай, Сань, пока не появились америкосы, может, потренируемся на полосе препятствий?

— Далась она тебе, Миша! Да и по условиям совместной подготовки мы не имеем права проводить какие-либо самостоятельные занятия, за исключением общефизических упражнений.

— Ну, как скажешь… И что мы тут до завтра делать будем? Лежать на кроватях, глядя в потолок? Или грибы в лесу собирать? Какого хрена нас сегодня сюда бросили, а американцев должны завтра подвезти?

— Думаю, скучать нам не дадут.

— Кто? Кроме тебя, здесь начальников нет, а ты как раз намерен продержать группу сутки в бездействии.

— Появятся еще начальники, Миша, не волнуйся. Не так просто нас заранее перебросили в лагерь.

— Ладно, посмотрим. А я все же пройдусь к полосе препятствий.

— И до чего же ты настырный, Шепель! У тебя в комнате телевизор есть?

— Есть. С видаком и кучей дисков.

— Так ступай и смотри. К полосе препятствий не подходи вообще, далее двадцати метров от казармы удаляться запрещено.

— Этот приказ касается только меня или всех?

— Всех.

— Почему же ты довел его только до меня?

— Потому, что ты должен передать его другим бойцам группы! Вопросы еще ко мне есть?

— Да какие к тебе сейчас могут быть вопросы? Пойду, доведу приказ до ребят, пока они не разбрелись по всему этому долбаному лагерю…

Шепель направился к выходу, и как раз в это время зазвонил телефон внутренней связи.

— Тимохин, — ответил Александр. — …Понял вас, выполняю! — Полковник бросил трубку на рычаги аппарата, остановил Шепеля: — Миша, к нам гости! Говорил же, что без начальства и дела нас не оставят.

— Кто-то приехал?

— Потапов с Крымовым и бригадный генерал Харсон с помощницей.

— Помощницей? Это уже интересно…

— Давай, передавай команду группе на построение возле казармы. Быстро, Миша!

— Есть, командир.

В 10.20 усиленная группа «Орион» стояла перед зданием временного нахождения. На площадке остановились два пикапа. Из первого вышли Потапов, Крымов, повар и официант подразделения обеспечения ГУБТ; из второго — довольно молодой лощеный, подтянутый мужчина в безупречно отглаженном летнем костюме и стройная женщина лет тридцати в белоснежном одеянии, контрастирующем с ее коротко остриженными черными волосами и выгодно подчеркивающем природную красоту. Прибывшие подошли к строю. Тимохин доложил Потапову о том, что группа «Орион» занимается согласно распорядку дня, а конкретно — откровенно бездельничает.

— Безделье закончилось, — кивнул Потапов и обратился к офицерам и прапорщикам «Ориона»: — Позвольте представить вам командира диверсионно-штурмового отряда «Марс», в состав которого входит усиленная группа нашего управления, бригадного генерала Майкла Харсона и его очаровательную помощницу, сержанта Луизу Крофт, являющуюся к тому же и дипломированным врачом. — Он повернулся к американцам: — А это наши бойцы спецназа во главе с полковником Александром Тимохиным.

Бригадный генерал пожал руку Александру:

— Наслышан о вас, полковник, рад познакомиться лично. — Харсон говорил на чистом русском языке. — Вы представите мне подчиненных?

— Конечно, генерал, прошу к строю. Подполковник Соловьев, мой заместитель…

Представление заняло несколько минут, после чего на середину строя вышел заместитель начальника Главного управления по борьбе с терроризмом.

— В машине, на которой прибыли мы с Крымовым, находится оружие, экипировка, спецснаряжение. Полковнику Тимохину организовать разгрузку автомобиля и размещение груза в оружейной комнате. После чего представить личный состав группы на медосмотр.

— Что еще за медосмотр, Владимир Дмитриевич? — спросил Тимохин.

— А ты не знаешь, что такое медицинский осмотр? В пикапе американцев — лаборатория, всем бойцам следует раздеться до трусов и пройти через нее. Осмотр будет проводить госпожа Крофт. Еще вопросы?

Вперед выступил Шепель:

— У меня вопрос, товарищ генерал-майор.

— Слушаю!

— А наши медики будут проверять американцев?

Ответил бригадный генерал:

— Медперсонал российской стороны в мероприятиях по подготовке отряда к боевым действиям, согласно взаимной договоренности, участия принимать не будет. Достаточно осмотра миссис Крофт.

— Нормально! Вы нас проверяете, мы вас — нет… Не кажется ли вам, генерал…

— Отставить разговорчики, майор Шепель, — оборвал друга Тимохин.

Михаил, вздохнув, подчинился.

— Группе приступить к разгрузке автомобиля штаба управления, — отдал приказ командир «Ориона».

Через двадцать минут оружие, снаряжение, бронекостюмы и спецсредства были перенесены в оружейную комнату. Тимохин, опечатав помещение, приказал:

— А теперь всем раздеться до трусов и по одному, начиная с Соловьева, на прием к очаровательной миссис Крофт! Да поживее!

Бригадный генерал и Потапов прошли в кабинет казармы. Крымов приблизился к Тимохину.

— И зачем тебя вызывал Феофанов? — спросил начальника отдела спецмероприятий Александр.

— Просил передать нашим, чтобы не выкаблучивались. И не борзели. Все приказы Харсона должны выполняться неукоснительно и безоговорочно. Ну и оружие с экипировкой на складе получил.

— А Потапов для чего приехал?

— Вот этого, Саня, он мне не доложил. Как и то, о чем он сейчас беседует с Харсоном. Ты доведи до парней просьбу генерала!

— Лучше это сделать тебе. А я пойду, как и все, проходить медицинский осмотр.

Подполковник Соловьев освободился быстро. Следующий за ним Шепель поинтересовался у заместителя группы:

— Что там, в пикапе, Леша?

— Узнаешь! — улыбнулся Соловьев.

— Ты чего, сказать не можешь?

— Миш, не заставляй даму ждать.

— Ладно… А миссис, это как — замужняя баба или холостая?

— Замужняя. Незамужняя — мисс либо разведенка.

— Скорее всего разведенка и любовница Харсона.

— Это у нее на лбу написано?

— Это в ее глазах читается.

Стоявший за Шепелем Ким воскликнул:

— Ты пойдешь в пикап, Миша, или мне идти? Чего встали на входе? Какой кайф на солнце в одних трусах торчать? Не на курорте же…

— Ладно, не шипи, Ким! Иду!

Шепель поднялся в салон пикапа. Тот был уставлен различной аппаратурой, с которой свисали провода с присосками: посредине раскладной столик, похожий на операционный. В углу на крутящемся стульчике перед монитором компьютера сидела сержант Крофт.

— Разрешите, миссис Луиза?

— Майор Шепель?

Женщина тоже, как и ее босс, говорила по-русски почти без акцента.

— Он самый!

— О’кей!

Женщина быстро пробежалась длинными, ухоженными пальцами по клавиатуре компьютера, бросила через спину:

— Ложитесь на кушетку, господин майор.

— Операционный стол у вас называется кушеткой?

— Если угодно, ложитесь на операционный стол.

Шепель подчинился.

Сержант повернулась к нему, неожиданно спросила:

— Из вашего досье-карты следует, что вы являетесь зятем одного из самых богатых людей России, да и в мире найдется немного бизнесменов такого масштаба.

— И что?

— Скажите, почему вы, человек обеспеченный, служите в спецназе Антитеррористического управления?

— Вас это удивляет?.. О’кей, как говорят у вас, отвечу: я сам по себе, тесть сам по себе. И потом, служба — это мое хобби. Знаете, в обыденной жизни я чувствую себя неуютно.

— Вы экстремал?

— А вам нравятся экстремалы?

— Не во мне дело. Но давайте перейдем к осмотру.

— Мне раздеться догола?

— В этом нет необходимости.

— Один вопрос перед тем, как вы займетесь мной.

— Да?

— Где вы научились так хорошо говорить по-русски? Если, конечно, это не военная или государственная тайна.

Женщина мило улыбнулась:

— Никаких тайн. Мой прадед родом из России, служил у Деникина, поручиком. Эмигрировал в Штаты после того, как большевики разбили белую армию. У нас в семье принято говорить по-русски.

— Вот оно что! Понятно. А Харсон, случайно, не потомок российских эмигрантов?

— Нет, он американец.

— А что это за нация — американцы? Коренное население США, насколько мне известно, индейцы…

— Давайте не будем отвлекаться. Вы сами прекрасно разбираетесь в этом вопросе.

— Я в вашей власти, Луиза.

Женщина прошла к кушетке и присосками стала присоединять к телу Шепеля провода. Она обратила внимание на многочисленные шрамы.

— Вам часто приходится принимать участие в сложных боевых операциях?

— Вы еще спросите, где и когда… — усмехнулся Шепель. Вы агент ЦРУ или ФБР?

— Нет, я помощник бригадного командира Харсона и врач.

— Извините… А шрамы — это издержки нашей профессии. Они, как говорится, украшают мужчину, а некоторых женщин даже возбуждают. Вас не возбуждают, миссис Крофт?

— Не старайтесь казаться хуже, чем вы есть на самом деле. И не надо говорить пошлостей.

— Нет, все же жизнь в Америке не прошла для вас бесследно… все, умолкаю!

— Вот и правильно.

Крофт вернулась к компьютеру. Спустя пять минут, приняв из принтера заключение обследования, сказала:

— Вы, господин майор, абсолютно здоровы.

— Кто бы сомневался.

Крофт принялась отсоединять провода.

— А вы осмотрите нас, и в Штаты? — спросил Шепель.

— Нет, я буду сопровождать Харсона и в Афганистане.

— Что? — удивился Шепель. — Вы это серьезно?

— Вполне. А чему вы удивляетесь, Майкл?

— О, вы назвали меня по имени. Это значит…

Женщина не дала договорить офицеру:

— Это ровным счетом ничего не значит!

— Но какой идиот принял решение отправить вас в Афган?

— Харсон далеко не идиот.

— Да? Вы уже были в Афганистане?

— Нет. Я была в Ираке. Поверьте, там не легче, чем в Афганистане.

— Не мне судить об этом… Но я бы, будь на месте бригадного генерала, отправил вас в Штаты.

— Вы — не генерал Харсон, — улыбнулась женщина.

— А он — не майор Шепель!

— Вы поддаетесь агрессии.

— И это тоже издержки нашей профессии. Могу быть свободным?

— Да, конечно. Заключение осмотра я передам Харсону.

— Скажите, Луиза, а что вы намерены делать вечером?

— Какая разница, майор?

— Останетесь здесь или уедете в Москву, под кондиционеры уютных комнат своего посольства?

— Это решать не мне… Попросите, пожалуйста, следующего.

— Конечно! Ради вас — все что угодно.

Шепель вышел из салона.

— Чего ты там застрял? — спросил его Ким. — Соловьев и трех минут в пикапе не пробыл, а ты — почти пятнадцать.

Майор наклонился к боевому товарищу.

— Только тебе одному скажу, почему задержался. Но только уговор, Леня, — остальным молчок.

— Слово, — пообещал заинтригованный капитан Ким.

— Трахнул я миссис Крофт, Леня! Прямо на столике. Ну и яростная баба, скажу тебе! Вцепилась, еле оторвался. Видно, у нее как минимум месяц мужиков не было.

— Брешешь, Шепель!

— Хочешь, Леня, верь, хочешь, нет, это твое дело. Главное, молчи. А лучше — сам проверь.

— Как проверить?

— Этой миссис меня явно не хватило, да и продолжать мы не могли… Подкати к ней и узнаешь, сбрехал я или нет.

— Но как подкатить?

— Слушай внимательно старших по званию, тебе не надо ничего говорить. У Луизы, как сядет напротив, немного распахнется халат. Тебе достаточно погладить ее по коленке, слегка надавливая на чашечку. И все пойдет само собой. У нее колено, видимо, является эрогенной зоной. Я как коснулся, она вздрогнула, охнула, задышала возбужденно — и тут же халат с себя, а под ним ничего. Дальше рассказывать?

— Нет! У меня была одна такая же с возбуждаемыми коленями. Тронешь — и, считай, в постели…

— Давай, Ким, удачи тебе. И не опозорь звание российского офицера. Трахни так, чтобы надолго запомнила капитана русского спецназа. Понял?

Ким поднялся в салон, а Гарин спросил у Шепеля:

— Насчет чего ты инструктировал Кима?

— Рассказал, в чем заключается медосмотр.

— И в чем он заключается?

— Да так, ничего особенного. Померяет госпожа Крофт давление, пульс посчитает, легкие послушает, сердце, какую-то хрень на голову наденет, типа тюбетейки с проводком, соединенным с компьютером, а под конец поставит на четвереньки и засадит клизму. Но не такую, после которой сразу в туалет бежишь, а какую-то особенную, через час должно вынести.

— Клизму? Зачем клизму?

— А вот это, Витя, ты у нее сам спросишь, она на русском шпрехает лучше иного нашего… Ну, я пойду.

— На хрена клизму? — проговорил Гарин, провожая взглядом Шепеля.

Майор не успел дойти до казармы, как из пикапа выскочил Ким:

— Где Шепель?! Кто видел этого урода?!

— Ты чего орешь, Леня? — обернулся Михаил. — Тут я!

— Вижу… Погоди-ка, разговор есть!

— Да я и не спешу.

Ким подошел к Михаилу:

— Значит, говоришь, трахнул американку? Говоришь, яростная в сексе она? Колени, говоришь, потрогай?

— Ты успокойся, Леня! И не кричи, не привлекай внимания. Что произошло?

Шепель старался выглядеть спокойным, но ему это удавалось плохо, потому как разбирал смех.

— Что произошло?! А ты не в курсах, да?!

— Неужели не дала?

— Дала, мать твою, Шепель! Пощечину!!

— Не может быть? И вправду говорят, женщины — народ непредсказуемый.

— Чего ты комедию передо мной ломаешь? Трахнул он ее! Да хрен там! Она холодна как лед. А я, мудак, повелся на дешевый развод… Видеть тебя не хочу!

— А придется. Нас с тобой в одну комнату поселили.

— Попрошу Тимохина перевести в другую! — Ким сплюнул на траву и пошел в казарму.

Шепель улыбнулся. Сзади его похлопали по плечу. Он обернулся и увидел майора Гарина.

— После клизмы, Миша, в сортир еще не тянет?

— Да отвяжитесь вы все от меня!

— Ну и брехун! И ведь говорил убедительно… Тебе бы в преподы студентам лапшу на уши вешать.

Шепель прошел в комнату. Ким, одевшись, сидел на кровати и, несмотря на строгий запрет, курил, сбрасывая пепел в пустую бутылку из-под минералки.

Шепель присел напротив, достал сигарету:

— Огоньком не угостишь, Леня?

— Кулаком бы тебя угостить, да нельзя!..

— Ну-ну, не ершись, дай прикурить.

Ким бросил майору зажигалку. Прикурив сигарету, тот положил ее на тумбочку, что стояла между кроватей.

— Но согласись, Леня, фигурка у нее класс!

— Особенно коленки, — хмыкнул Ким.

Офицеры вдруг оба рассмеялись.

— Ну что, мир? — протянул руку Шепель.

— Мир… Что с тебя взять, кроме анализов…

— Насчет анализов: Гарину я сказал, что под конец осмотра американка ставит клизму. Видел бы ты физиономию Вити, когда он пошел в пикап!..

— Тебе, Миша, точняк когда-нибудь парни «темную» устроят.

— Да вы без меня со скуки же подохнете!

— Вот это точно.

В комнату вошел Тимохин:

— И что значит курение в казарме? Шепель! Ким!

Офицеры, затушив окурки, поднялись.

— Да мы машинально, командир, и не в себя, — улыбаясь, ответил Шепель.

Но Тимохин был настроен серьезно:

— Не в себя? Машинально? А как насчет кросса километров этак в пять по пересеченной местности?

— Нормально. Но завтра и так набегаемся вволю.

— Обоим по выговору! Открыть окна, проветрить помещение и чтобы больше ни-ни, ясно?

— Так точно!

— Не позорились бы перед Харсоном, а то подумает, что мы не элитный спецназ, а стадо неуправляемых баранов.

— Ну, это уж ты перегнул, Саныч!

— Товарищ полковник, а не Саныч!

— Понятно! Вам, товарищ полковник, так хочется прогнуться перед американским генералом?

— Шепель! Еще слово — и ты у меня на все десять побежишь.

— Да без проблем.

— Отставили разговорчики — и вперед в столовую на обед!

— А что у нас сегодня на обед?

— Фазаны жареные с тушенкой. Пойдет?

— Поедет, не то что пойдет!

— Через пять минут быть в столовой. И не забудьте руки перед едой вымыть.

Шепель подошел к Тимохину:

— Сань, чего здесь все такие нервные? Никому слова не скажи…

— Тебе вообще лучше молчать, а то не Крофт, а я тебе клизму вставлю. Да так, что всю ночь в сортире проведешь, шутник!

— Это что, Витек Гарин заложил меня, что ли?

— Подумал, что сказал? Болтать в присутствии других меньше надо. Все! Наводите порядок в комнате — и на прием пищи.

После обеда время потянулось медленно. Все основные мероприятия были запланированы на завтра, сегодня же офицерам просто нечего было делать. Двухчасовые занятия по физподготовке в спортзале ситуации не изменили. И объявленный после ужина отдых не радовал. Если бы в городке, с семьями, то другое дело; а в лагере, в лесу расслабуха на пользу не шла.

Посмотрев начало фильма, начавшегося по телевидению после программы «Время», Шепель встал с кровати.

— Нет! Так с ума сойти можно.

— Ну, давай видео врубим, — предложил Ким. — Я диск с нашими комедиями старыми видел.

— Все это, Леня, не то… Пойду-ка я прогуляюсь. Не могу больше в этой камере находиться. В засадах сутками сидишь в какой-нибудь яме — и ничего, а тут невозможно. И какого хрена нас сегодня вывезли сюда? Медосмотр могли провести и в городке.

— А секретность?

— Ну, вывезли бы в лес. Там провели. Сюда-то зачем перебросили? Познакомиться с мистером Харсоном могли бы и завтра. Да и чего с ним знакомиться? У нас свое начальство.

— Иди, Миша, погуляй, комаров покорми; глядишь, и успокоится твоя мятежная душа. А там подколешь еще кого-нибудь…

— Кого? Все по норам забились. Ходил в душевую, в коридоре — никого. Все к «ящикам» прилипли, будто телевизора никогда не видели… Ладно, смотри сериал. Пойду!

Шепель вышел из казармы. В курилке увидел одинокую фигуру. Кто-то тоже вышел. Пошел к курилке. И удивился, увидев в ней Луизу Крофт, задумчиво державшую в пальцах длинную тонкую сигарету.

— Прошу прощения, разрешите составить компанию, миссис Крофт?

— Проходите, Майкл. Вам тоже не сидится в казарме?

— Мне понятно, почему не сидится, я по натуре своей человек неугомонный; а вот что вас заставило покинуть номер?

Женщина бросила сигарету в урну.

— Одиночество, Майкл. Вот уже почти два года, как я стала ненавидеть одиночество.

— А до этого относились к нему терпимо? Я закурю?

— Да, конечно! Это же место для курения… Раньше, Майкл, одиночество имело смысл.

— Какой смысл может быть в одиночестве? — удивленно спросил Шепель.

— А вы у супруги своей спросите.

— Супруга в городке, и увижу я ее, судя по всему, не скоро.

— О’кей, тогда отвечу я. Одиночество имеет смысл, когда оно сопровождается ожиданием. В ожидании — смысл одиночества.

— По-моему, вы не медицинский университет, или как там в Штатах учебное медицинское заведение называется, а философский факультет окончили.

— Отчего вы так думаете?

— Говорите сложно.

— Может быть… Два года назад я тоже часто оставалась одна. И это не тяготило меня, потому что я ждала возвращения мужа. Мы служили с ним в Ираке. Он часто выезжал на задания и однажды не вернулся. Подразделение, которым командовал Дэвид, попало в засаду, все солдаты и офицеры погибли. Погиб и мой муж. Тело в гарнизон привезли через двое суток в мешке, и я не видела его мертвым. Меня уволили, и я улетела одним бортом с гробом мужа. Затем были торжественные похороны, а потом наступило одиночество. И вот оно уже не имело смысла, так как ждать мне было некого. Я сходила с ума в доме, в котором совсем недавно было счастье, жила любовь. И я стала ненавидеть этот дом, ненавидеть одиночество. Потому с радостью приняла предложение вернуться на службу и стать помощником Харсона. Я знала, что он командует подразделением специального назначения. Знала, что придется вновь вернуться на войну. Но это было лучше проклятого одиночества.

— Извините, Луиза, я не знал о том, что вы вдова боевого офицера.

— Мне не за что извинять вас. Вы и не могли знать, что я была замужем.

— Служба помогает вам?

— Да, иначе я вернулась бы в Штаты. Но все равно, иногда одиночество настигает меня и словно тащит в бездонную пропасть. А я все чаще думаю: стоит ли сопротивляться? Не лучше ли прыгнуть в пропасть, чем постоянно балансировать на ее краю?

— Перестаньте, Луиза! Отбросьте эти мысли. Пропасть, о которой вы говорите, рано ли поздно затянет в себя каждого из нас. Мы еще успеем туда, откуда пути обратно нет. А сейчас надо жить. Жить, Луиза!

— Вы сами, наверное, меньше всего думаете о себе, выполняя боевые задачи командования.

— Я мужчина, профессионал, это совсем другое дело.

— А вы не думали о том, каково будет вашей семье, если…

— Если меня убьют?

— Да. Извините…

— Знаете, Луиза, я не думаю об этом. Когда мы находимся на базе, причин для подобных раздумий нет; ну а когда выполняем задачу, то думать приходится совершенно о другом. А вот вам проблему одиночества следовало бы решать не на войне. Вы молоды, красивы, у вас наверняка могло бы быть много поклонников.

— Я не могу забыть мужа.

— Но это все равно когда-то произойдет. Нет, конечно, вы будете помнить его, но светлой памятью, без режущей душу боли. Когда-нибудь вы встретите мужчину, который понравится вам. Это произойдет. Жизнь для живых. Зачем же губить себя? Командировка в Афганистан — это опасно! И очень сложно.

— Я знаю, но ничего не могу с собой поделать. Извините, Майкл, я пойду к себе. Что-то голова разболелась.

— Да, конечно! А я еще посижу. У меня в казарме голова болит.

— Красивая в России природа, но, увы, она уже чужда мне.

— Это объяснимо.

— Спокойной ночи, Луиза.

— Можете называть меня просто Лу.

— Спокойной ночи, Лу!

Женщина ушла, Шепель прикурил очередную сигарету. Ему по-человечески было жаль эту женщину, но помочь ей он не мог. По крайней мере сейчас. Не докурив сигарету, майор выбросил ее в урну и вернулся в свою комнату. Ким продолжал с интересом смотреть фильм. В 23.00 бригадный генерал Харсон объявил личному составу российской группы «Орион» отбой.

На следующий день, в субботу 7 августа, в 7.00 полковник Тимохин поднял подразделение. Провел с подчиненными физическую зарядку, в 8.00 — смотр. А сразу после завтрака, в 9.00, на территорию лагеря заехал «ПАЗ» Управления по борьбе с терроризмом. Автобус встал у казармы. Двери открылись, и на улицу вышли крепкие, рослые парни в гражданской одежде и с дорожными сумками. К бригадному генералу подошел мужчина постарше остальных прибывших, но такой же крепко сбитый в с ежиком седых волос на голове, в бежевой рубашке поверх джинсов. Поставив сумку на землю, он доложил Харсону:

— Сэр! Группа «Ирбис» в полном составе прибыла в лагерь подготовки. Все здоровы и полны желания приступить к работе.

— Как отдохнули ваши люди, полковник Дак?

— Десять часов сна, сэр, это говорит само за себя!

— О’кей. — Генерал повернулся к стоявшему у двери Тимохину: — Господин полковник, подойдите, пожалуйста!

Познакомив офицеров, Харсон продолжил:

— Полковник Тимохин покажет вам, Дак, комнаты размещения группы «Ирбис» и все остальные помещения. На размещение вам полчаса. В 9.40 построение группы напротив казармы, форма одежды — спортивная. То же самое, — Харсон взглянул на Александра, — касается и вашего подразделения.

— Я понял! — кивнул Тимохин.

— Реализацию плана подготовки личного состава совместного отряда начнем с построения и знакомства.

— Вы не даете своим людям времени адаптироваться к новым условиям.

— Во-первых, полковник, — улыбнулся Харсон, — теперь вы все для меня свои; во-вторых, группе «Ирбис» адаптация не требуется. Ну и в-третьих, в Афганистане у нас не будет ни времени, ни возможностей привыкать к новым условиям. Хотя для вас они не такие уж и новые. Дак, — Харсон повернулся к командиру «Ирбиса», — вам все понятно?

— Так точно, сэр!

— Тимохин, проводите парней Дака в казарму.

— Есть, генерал!

— Я предпочел бы обращение «сэр». Оно более привычно для меня.

— Естественно, но не могу сказать того же о себе.

— О’кей! Не смею настаивать и задерживать.

Тимохин взглянул на Дака и сказал по-английски — в группировке ГУБТ офицеры владели несколькими языками, что являлось необходимым при решении задач за пределами России:

— Прошу за мной, полковник Дак!

— Одну минуту, полковник Тимохин, — ответил по-русски командир «Ирбиса». — Мне необходимо отдать соответствующую команду подчиненным.

— Они так же владеют русским? — улыбнулся Тимохин.

— Да. И это, пожалуй, единственное в США подразделение, личный состав которого владеет несколькими языками.

— Интеллектуалы?

— Можно сказать и так.

— Значит, будем общаться на русском языке?

— Да. И здесь, и в Афганистане. Разве генерал Харсон не доводил до вас приказа по данному вопросу?

— Нет, но это не важно. Я буду на входе, подводите туда своих парней.

— О’кей!

Александр провел американцев в казарму. Они проходили мимо российских спецов, все как один радостно улыбались, обнажая белоснежные зубы. Словно встречались с близкими родственниками.

Проводив группу «Ирбис», Шепель обратился к Киму:

— Видел, Леня? Скалятся, как жеребцы. И чего скалятся?

— Показывают, какие у них зубы, не то что у нас.

— У нас не хуже… А ребятки они с виду ничего, крепкие — не группа пехотинцев, а команда по регби.

— По американскому футболу, — сказал Ким.

— Или так… Но внешний вид часто обманчив; посмотрим, на что они способны в деле.

— Сюда, для участия в проекте, согласованном на высшем уровне, кого ни попадя не пришлют. Думаю, что эти парни подготовлены не хуже нас.

— Но и не лучше!

— А вот это скоро выяснится. Не зря Харсон решил провести первый этап подготовки еще в Подмосковье. Ему надо знать, на что способны мы. Чтобы в случае необходимости потребовать нашей замены.

Шепель взглянул на Кима:

— Кем, Леня?

— Что, кроме нас, в стране спецов нет?

— Но мы лучшие!

— Как сказать… И у нас были провалы.

— Да что попусту спорить? Поживем — увидим!

Тимохин приказал бойцам «Ориона» переодеться в спортивную форму и в 9.40 построиться перед казармой. Шепель потянулся:

— Ну вот, Ленчик, и начинается! Покажем америкосам, кто в этом доме хозяин?

— Да без базара!

— Молодчик! Переодеваемся!

В 9.40 обе группы построились в шеренгу друг против друга. Спустя пять минут в коридор между шеренгами вышли генерал Харсон и полковник Крымов. Тимохин представил офицеров и прапорщиков российской усиленной группы спецназа «Орион», полковник Дак — бойцов «Ирбиса». Спецы без особого энтузиазма, но с улыбками на лицах — особенно это касалось американцев — пожали друг другу руки. Далее слово взял бригадный генерал Харсон:

— Господа! Вы все знаете, для чего мы собрались здесь. До вас доведено и то, что объединенному отряду предстоит выполнять задания американского и российского правительств в Афганистане. Задания непростые, требующие безупречной дисциплины и физической подготовки, отменного владения всеми видами оружия — особенно тем, каким будет вооружен отряд, — приемами рукопашного боя, ориентирования на незнакомой местности и, естественно, опыта ведения боевых действий. И если по последнему пункту вопросов ни к «Ориону», ни к «Ирбису» быть не может — личный состав обеих групп имеет весьма богатый боевой опыт, то все остальное требует проверки. И не потому, что я сомневаюсь в боевых качествах российских коллег, а для того, чтобы вы все убедились в том, что отряду по плечу решение любых задач. Возможно, я говорил путано, но надеюсь, вы поняли меня. У командиров групп есть ко мне вопросы?

— Нет, генерал, у меня вопросов нет! — ответил Тимохин.

— Нет, сэр! — отчеканил Дак.

— Ну и прекрасно! Доведу до вас порядок действий на начальном этапе подготовки. Первое — рукопашный бой в спортзале, второе — стрельба из пистолетов и метание холодного оружия в тире, третье — преодоление специальной полосы препятствий, четвертое — после обеда и двухчасового отдыха дневной марш-бросок на десять километров по отдельным для каждой группы маршрутам с выходом на стрельбище, пятое — огневая подготовка: стрельба из автоматического и снайперского оружия по внезапно появляющимся мишеням. Ну и последнее: после ужина и трехчасового отдыха ночной марш на пятнадцать километров с выходом групп на рубеж, который будет определен перед маршем, и там имитация встречного боя. У того, кто первым выйдет на рубеж, будет ощутимое преимущество, ибо они окажутся в роли обороняющихся, а отбиваться при равных силах гораздо легче, чем наступать. Перед каждым мероприятием — уточняемый инструктаж. У командиров групп вопросы ко мне имеются?

— Вопросов нет, генерал! — вновь ответил Тимохин. — Возможно, они появятся позже, в ходе реализации вашего плана.

А Дак так же сухо и кратко отрапортовал:

— Вопросов нет, сэр!

— Тогда прошу всех пройти в спортивный зал.

В спортзале уже находилась Луиза Крофт, которая сидела за неизменным компьютером, стоящим на небольшом столике. И столик, и компьютер, и сама женщина смотрелись в спортзале необычно. Было непонятно, для чего все это. Впрочем, генерал Харсон тут же внес ясность и в этот вопрос:

— Рукопашный бой будет проходить в следующем порядке. Из каждой группы на маты выходят по одному бойцу, облаченные в специальные костюмы, что лежат на лавках у стен. В костюмы вмонтированы датчики — в местах, удары по которым на практике приводят либо к смерти противника, либо к его длительному выводу из строя. Бой проводится в перчатках и защитных шлемах. Как только кто-либо из бойцов пропустит смертельный удар, датчик подаст сигнал на компьютер, сержант Крофт сообщит об этом мне, и я остановлю бой. Все просто.

— И на черта вся эта хрень? — недовольно произнес Шепель. — Какие-то спецкостюмы, датчики… Нельзя было устроить открытый бой в щадящем режиме? Чудики все же эти американцы.

Тимохин сделал замечание Михаилу, облачился в спецкостюм и вышел на середину зала. Ему предстояло вести бой против командира «Ирбиса» полковника Дака. Александру потребовалось менее минуты до того, как Харсон объявил о его победе. Выиграл свой поединок и подполковник Соловьев, и майор Гарин. Настало время Шепеля. Бригадный генерал объявил о схватке между Михаилом и сержантом Полом Ларсеном. Шепель надел костюм, перчатки, шлем и вышел на середину зала, где его ожидал Ларсен. Майор, прекрасно владеющий приемами рукопашного боя, начал схватку агрессивно, за доли секунды нанес сержанту серию мощных ударов и отправил того на маты. Казалось, победа Шепеля была предрешена, но Харсон не подал команды о прекращении боя. Ларсен поднялся и, прыгнув в ноги Шепеля, нанес ему один-единственный удар в грудь. И тут же бригадный генерал объявил:

— Брэк! Мистер Шепель «убит»!

Михаил сорвал с головы защитный шлем.

— Что значит «убит»? Сержант еле задел меня.

Харсон кивнул в сторону Луизы. Женщина пожала плечами:

— Вам, мистер Шепель, нанесен смертельный удар.

— Да какой, к черту, смертельный удар? — возмутился Михаил. — И вообще я имел в виду ваши костюмы… — Он толкнул Ларсена: — Снимай доспехи, сержант, давай схлестнемся в открытую.

Но генерал повысил голос:

— Майор Шепель! Вы проиграли. Покиньте место боя!

— Да черта с два я проиграл!

К нему подошел Тимохин:

— А ну прекратил базар! Проиграл — значит, проиграл. Снимай костюм и в строй! Быстро!

— Но, командир…

— Никаких «но», Шепель. Или я сегодня же заменю тебя на другого офицера.

Шепель сбросил костюм и отошел в конец зала.

Схватка закончилась. Бригадный генерал объявил:

— В паре полковник Тимохин — полковник Дак победил Тимохин, в паре подполковник Соловьев — майор Баринг Соловьев. В паре майор Гарин — сержант Спайк Гарин, в паре майор Шепель — сержант Ларсен Ларсен. В паре капитан Ким — сержант Копански Ким. В паре майор Каменев — сержант Флекеш Каменев. В паре капитан Дрозденко — сержант Шинлер Дрозденко. В паре старший лейтенант Колданов — лейтенант Крош Крош. В парах прапорщик Шматко — сержант Линке и прапорщик Санеев — сержант Ведлер соответственно Линке и Ведлер. Таким образом бойцы «Ориона» одержали шесть побед, «Ирбиса» — четыре. Группа «Орион» набирает два балла. Сейчас бойцам пятнадцать минут на переодевание в полевую форму и выход в тир.

В тире российские спецназовцы стреляли из пистолетов «ПММ», американцы из «беретты» «М-9». И показали одинаковые результаты. Все поразили цели, не выходя за центральный круг мишени, били в «десятку». То же самое и в метании ножей: мишени были поражены с первой попытки. В данном упражнении бригадный генерал не выставил баллов ни «Ориону», ни «Ирбису».

До обеда и двухчасового перерыва оставалось пройти полосу препятствий. И здесь американцы, не скрывая, рассчитывали не только отыграть баллы, проигранные в рукопашном бою, но и опередить российских коллег. Посему выходили к стартовой линии, уверенные в себе. Но уже после первых двух забегов стало ясно: русские не проигрывают. В этом упражнении отличился Шепель. Он бежал в паре с тем же Ларсеном и обошел его — кстати, на американском участке полосы, — почти вдвое превысив норматив. Это вызвало удивление морских пехотинцев и восторг спецов «Ориона». В итоге на полосе препятствий «Орион» заработал еще четыре балла. Американцы, заметно сникшие, первыми отправились в столовую. Зато торжествовал Шепель, он прошел с Кимом в комнату:

— Как я этого Ларсена сделал, а, Леня?

— Вчистую, слов нет! И как тебе удалось метеоритом пролететь через их участок?

— Мне зла рукопашка добавила. Нет, в натуре, что это за бой в каких-то костюмах с датчиками? Если драться, то драться в открытую, безо всяких там выкрутасов! А то придумал Харсон какую-то ерунду… Нет, америкосы точно повернуты на электронике. Как же они в Афгане воевать будут? Там не компьютеры нужны, а запас патронов. Или они собираются ноутбуками отбиваться от духов?

— Хрен их, Миша, знает, но я вот что подумал. Это не Ларсен задел датчик.

— А кто? Я же с ним дрался.

— Все сделала Крофт. Увидела, что Саныч опрокинул Дака, Соловьев срубил ихнего майора, а Гарин вырубил сержанта, — и решила изменить ситуацию.

— Ты на что, Леня, намекаешь?

— Я не намекаю, я уверен. Ларсен тебя не сделал. Просто Крофт на компьютере смухлевала и подала ложный сигнал Харсону. А тот объявил победу своего сержанта. Если бы и он проиграл, то получался бы разгром. И еще неизвестно, как закончилась бы схватка Колданова и прапорщиков… Короче, Крофт помогла американцам сохранить лицо, и ты не проиграл.

Шепель отрицательно покачал головой:

— Не-е, Лень, Крофт не могла пойти на обман.

— Почему?

— Не могла, и все. Просто мне не повезло, и Ларсену случайно удалось задеть датчик. Потому Крофт и подала сигнал Харсону.

— А чего же она не сигнализировала генералу, когда ты с самого начала отправил этого Ларсена в нокаут?

— Я не попал в датчик… Слушай, Лень, да пошло оно все к черту! Это все игры. Какая, в принципе, разница, кто окажется лучшим здесь — мы или америкосы? Главное, кто как будет воевать в Афгане. А «за речкой» америкосам придется нелегко.

— Как будто нам легче.

— Конечно, легче, — уверенно заявил Шепель. — Не знаю, как ты, а я в Афгане чувствую себя комфортно.

— Особенно на перевалах и в ущельях, да?

— И там тоже.

В коридоре раздался голос Тимохина:

— «Орион»! В столовую! Обед двадцать минут!

После обеда большинство офицеров обеих групп закрылись в комнатах, чтобы пару часов поспать. Шепель же вышел на улицу и у входа столкнулся с сержантом Крофт. Посторонился, пропуская женщину, но Луиза остановилась:

— Вы, майор, наверное, считаете, что поражение в рукопашном бою было подстроено мной?

— С чего вы это взяли, Лу?

— Вы так возмущались, словно по меньшей мере проиграли золото чемпионата мира.

— Это нормальная реакция. Я не привык проигрывать, да и в реальности проигрыш для меня, как и моих коллег, означает одно — смерть. Просто я считаю, что использование всякой электроники где ни попадя несерьезно и больше похоже на детские забавы, чем на боевую подготовку.

Крофт улыбнулась:

— Кажется, я начинаю понимать вас больше, чем другие. Вы человек, заряженный на успех, воин с мышлением победителя. Я видела, как вы преодолевали полосу препятствий. Вы бежали как сумасшедший.

— Я должен был сделать вашего Ларсена.

— Сделать? Что значит — сделать?

— Победить. И я победил!

— И рады этому?

— Удовлетворен, так будет правильнее. Но с этим Ларсеном, не будь я майор Шепель, мы еще схлестнемся и без ваших электронных штучек.

— Вы напрасно злитесь, Майкл, Пол хороший парень. Вы даже в чем-то похожи.

— Уж чего-чего, а сходства с ним я не заметил.

— Я говорю не о внешнем сходстве.

— Ну, может быть, со стороны виднее.

— Вы бы познакомились с ним поближе, тогда бы и поняли, что я права.

— Познакомлюсь еще! Для этого у нас в Афгане будет куча времени. И обстановка подходящая, чтобы разобраться, кто и что собой представляет.

Из-за угла вышел Ларсен.

— Во! — воскликнул Шепель. — И сержант тут как тут, легок на помине!

— Что вы сказали, майор? — спросил сержант, видимо, не поняв смысла последней фразы Михаила.

— Богатым будешь, сержант, — сказал Шепель. — Мы тут с миссис Крофт только что о тебе говорили.

— Да? Интересно.

Луиза взглянула на часики:

— Я вас оставлю, мне еще надо составить отчет генералу.

Помощница Харсона ушла.

Сержант предложил Шепелю сигарету. Михаил не отказался. Российский майор и американский сержант прикурили от зажигалки Ларсена.

— Должен признать, майор, в рукопашном бою моя победа была случайной, — улыбнулся американец. — Победить должны были вы.

— Да что теперь об этом? Нас рассудил компьютер.

— Не берите в голову. Позвольте задать вам вопрос.

— Спрашивай.

— Вам очень нравится миссис Крофт?

Шепель удивленно и одновременно недовольно посмотрел на американского сержанта.

— Послушай, Ларсен, а тебе не кажется, что ты задаешь, мягко говоря, нетактичные вопросы? Какое тебе дело до того, нравится она мне или нет?

— Извините, я видел, как вы разговаривали в курительной беседке. Это произошло случайно; поверьте, я не подглядывал и не подслушивал.

— Ну, говорили, и что? Тебе какое до этого дело? Сам, что ли, на нее глаз положил?

— Глаз?

— Твою мать, чему вас учили… Самому, спрашиваю, нравится Крофт?

— Да.

— Понятно… Тогда действуй, если нравится. Ей как раз сейчас не хватает мужского внимания. Да кому я это говорю? Она же из вашей команды. И ты должен гораздо лучше, чем я, знать помощника своего босса.

— К сожалению, — вздохнул сержант, — Луиза совершенно не обращает на меня внимания. А вот с вами общалась как с человеком, которому доверяет, которого знает. Но Луиза не может знать вас.

— Женщин, Пол, не поймешь. У нас нередко мужик пьет, жену свою смертным боем бьет, а она от него ни на шаг. Собачонкой послушной вокруг вертится, и лучше ее мужика для нее на всем свете нет! А есть такие, у которых мужики и непьющие, и хорошо зарабатывающие, и хозяйственные. Что только не делают, чтобы супруге любимой угодить, а та, сучка, гуляет напропалую, рога муженьку наставляет…

— Это мне, к сожалению, известно.

— Вот как?

— Да, майор. Я свою Хилли любил до беспамятства, вместе росли, учились в школе. Женились, дочь родили, жили душа в душу. Счастливей меня, казалось, не было никого на целом свете. А однажды вернулся из командировки раньше положенного срока да и застал жену с любовником в постели. И все мгновенно рухнуло. Рухнула иллюзия счастья. Хилли цинично играла в любовь, а я ей верил…

— Развелись?

— Да. Дочь осталась с ней. Я мог служить и в Штатах, мне предлагали неплохую должность, но я выбрал спецназ. Морскую пехоту. Только бы не видеть ее лживые глаза… А Луиза мне действительно нравится. Она не Хилли, она настоящая. Но Луиза закрыта, замкнута, никого к себе не подпускает…

— Любую крепость можно взять, было бы желание.

— Вы так считаете?

— Я уверен в этом!

— Скажите, майор, а вы часто бывали в Афганистане?

— Частенько.

— Ну и как там? Как в Ираке?

— В Ираке я не был, а в Афгане нормально. Воевать можно.

Шепель и Ларсен проговорили около часа, и этот разговор разрушил все преграды, существовавшие между российским спецназовцем и американским морским пехотинцем.