Вынужденная посадка Ми-17

Александр Тамоников, 2017

Экстремисты разработали план захвата российского военного вертолета, который должен проследовать из Пакистана в Россию. По их замыслу, летчики, взятые в плен, будут содержаться на территории Афганистана. Разумеется, очень скоро российский спецназ попытается вызволить экипаж. Расправа над спецназовцами и стала главной целью теракта. Первую часть плана бандитам удалось осуществить, а вот вторую… Группа майора Скоробогатова, отправленная на помощь пилотам, сумела разгадать хитрость боевиков и навязала им жесткую игру по своим правилам.

Глава 3

В субботу, первого августа, во дворе перед главным домом усадьбы Хабитуллу ожидали его помощник и командир кандагарского отряда. Водитель-телохранитель подогнал к входу сияющий «Лексус».

Хабитулла переоделся в полевую форму и собрался выйти, как браслет дистанционного сигнализатора спутниковой станции завибрировал.

— Шайтан! — проговорил главарь банды.

Ему пришлось ставить кейс на стол, открывать его, включать станцию.

— Салам, дорогой Абдул! — услышал он знакомый голос Мухтана.

— Салам, Саджад.

— Ты получил все, что должен был?

— Да, получил.

— Почему же не оповестил меня еще вчера? Или деньги тебе доставили сегодня?

Дабы избежать ненужных вопросов, Хабитулла солгал:

— Да, я получил деньги сегодня и собирался связаться с тобой перед выездом из Кандагара.

— Хорошо. Могу ли я знать, как продвигаются у тебя дела?

— Я обязан отчитываться перед тобой?

— Конечно, ведь задачу ты получил через меня. Да и деньги, очень большие, тоже.

— Но ведь их придется отрабатывать. Захват вертолетов — сущий пустяк по сравнению с тем, с чем я столкнусь позже.

— Это так. Однако ты взялся за дело.

— А у меня был выбор?

— Конечно. Но тогда тебе пришлось бы отказаться от денег. А этого ты никогда не сделаешь. Я же прав?

— Не важно. По делу. Позавчера мои люди посмотрели Дашерское плато, определились с местом рассредоточения двух подгрупп захвата…

Мухтан прервал Хабитуллу вопросом:

— Ты решил разделить штурмовую группу?

— Да. План работы по вертолету я тебе вышлю, как только приму окончательное решение по всем его деталям. Тебя это устроит?

— Вполне. А далеко ли сейчас собрался?

Тон Мухтана возмутил Хабитуллу.

— Я должен отчитываться перед тобой о каждом своем шаге?

— Извини, друг, спросил просто так. Вот я, например, планирую проехать в одно селение. Мой человек подобрал там девчушку, с его слов, очень хорошенькую. Решил посмотреть.

— Ну а я занимаюсь делом. Планирую лично осмотреть аэродром у Панджи и проехать в свою усадьбу, в Густ.

— Понял. Зачем ты нервничал? Ответил бы, да и все. Не надо ссориться, Абдул. Мы же как братья.

— Ладно, ты тоже извини за резкость. Слишком плотный график у меня. Вроде задача не из самых сложных, а как коснулся подробностей, то навалилось столько вопросов, которые надо решить за ближайшие сутки, что приходится метаться туда-сюда.

— Но ведь есть за что, не так ли, Абдул? — Мухтан усмехнулся.

— Мне-то есть, но думаю, что и ты, совершенно ничем не рискуя, наверняка сорвешь на этой операции неплохой куш.

— Ты заблуждаешься. — На этот раз бессовестно лгал уже Мухтан. — Я всего лишь куратор или, если хочешь, посредник. Моя роль в операции под названием «Вынужденная посадка» руководством организации еще не определена. Но вполне возможно, что мне придется какое-то время быть твоим непосредственным начальником. Это не изменит наших отношений, не так ли?

Хабитулла вспомнил о Зайне, смягчился и заявил:

— Не изменит.

Мухтан словно читал его мысли.

— Зайна еще не разочаровала тебя? — спросил он.

— Напротив, она все больше привлекает меня. Ты преподнес мне отменный подарок.

— Я рад, что тебе есть с кем полностью расслабиться без всяких ответных обязательств. Рабыня тем и хороша, что она обычная вещь. Нравится — купил, надоела — выбросил.

— У меня не так много времени, Саджад. Во дворе уже ждут люди. Ты позвонил только из-за того, чтобы узнать о деньгах?

— Нет. Хочу передать тебе, что в вертолетном полку все идет по плану. Экипажи, день и время вылета утверждены.

— А информацию насчет штатного оружия экипажей твой человек не уточнил?

— Уточнил, хотя я это не запрашивал. Подполковник Хамад тоже хочет заработать кругленькую сумму, поэтому проявляет инициативу.

— И что по оружию?

— Пистолеты. Больше ничего.

— Хорошо, я понял. Извини, я вынужден завершить разговор.

— Не беспокойся. Удачи тебе. Отбой. — Мухтан выключил станцию.

То же самое сделал Хабитулла. Он уложил аппарат в кейс, вышел во двор.

Подчиненные почтительно поздоровались с ним.

Главарь ответил им, затем взглянул на «Лексус» и заявил:

— Слишком примечательно и вызывающе. — Он повернулся к Берани и распорядился: — Мутабар, поставь «Лексус» под навес и выгони поддержанную «Тойоту». Поедем на ней.

— Слушаюсь, — ответил водитель-телохранитель.

В девять утра «Тойота» выехала за пределы города. Двадцать четыре километра до опустевшего селения Панджи и разрушенного аэродрома внедорожник прошел за двадцать две минуты. Он остановился у бывшего пункта управления полетами, так называемой вышки, от которой осталась лишь нижняя часть.

За вышкой и валом, у которого раньше стояли самолеты афганских ВВС, виднелся барак.

От него, обходя завалы из бетона и металлической арматуры, к машине шагал Дувани.

— Что тут у нас? — спросил его Хабитулла.

— Ничего.

— В смысле?

— В прямом, господин Хабитулла. Поселок пуст, дома офицерского состава полностью разрушены. Сохранились глинобитные здания в селении, больше на западе, но и там никто не живет. Здесь не только людей, но и собак нет. Тут им жрать нечего, вот они и ушли. Единственное, что представляет какую-то ценность, — это ангар за технико-эксплуатационной частью, тоже разрушенной. Он подземный, туда раньше ставили самолет. Есть еще часть вышки и барак, в котором раньше размещался штаб полка. Взлетно-посадочная полоса, сами видите, разбита почти полностью, но вертолет сможет сесть как минимум на двух площадках. Электричества нет. Как начинаются сумерки, здесь словно на кладбище. Проволочное заграждение сохранилось лишь кое-где. На большей части периметра его просто нет.

— Ангар можно использовать для укрытия вертолета?

— Да. Места хватит. В ангарах раньше стояли советские штурмовики «Су-25», машины довольно крупные. Размах крыльев у них составляет почти тридцать метров.

Хабитулла посмотрел на Дувани.

— Ты говоришь «ангары». Значит, их здесь много?

— Всего на территории аэродрома, по всей площади — двенадцать. Но десять из них разрушены полностью. Еще у одного отсутствуют ворота. Только тот, который находится за технико-эксплуатационной частью, сохранился в нормальном состоянии. Из-за отсутствия электричества ворота открываются с помощью ручного механизма. Надо двух человек, чтобы сдвинуть с места эти сплошные бронированные створки.

— Давай-ка посмотрим этот ангар. Садись в машину.

Дувани усмехнулся и заявил:

— Мы к нему быстрее пешком дойдем.

— Почему?

— Потому что на пути огромная воронка. Рядом другая, чуть поменьше. Придется объезжать весь аэродром. А пешком здесь метров сто.

— Хорошо, — согласился Хабитулла. — Пойдем пешком.

Касари и Гурбар двинулись было следом за ними, но главарь остановил их.

— Побудьте здесь. Я сам осмотрю ангар, — сказал он, прошел немного вперед и заявил: — Никак не могу решить, надо ли устанавливать здесь электрогенератор.

— Для чего?

— Сюда прибудет пакистанский «Ми-17». Его надо будет загнать в ангар и организовать охрану, при необходимости и оборону. Поэтому на аэродроме и будет находиться твой отряд.

Хабитулла стал рассказывать о скором захвате пакистанского вертолета. Он закончил монолог, когда они вышли к холму, поросшему травой. Ангар угадывался только с небольшого расстояния по створкам массивных ворот.

— В опасную игру ты ввязался, Абдул, — заметил Карим. — Мне представляется, что Мухтан попросту подставляет не только тебя самого, но и всю нашу группировку.

— А он и не скрывает этого. Основная цель операции — выманить к нам подразделение российского спецназа. Думаю, что это будет та же группа, которая в свое время уничтожила формирования Абдуллы Мирзади и Мохаммада Фарди.

— Это когда кое-кто из наших полевых командиров присягнул на верность ИГИЛ? В том числе и люди, названные тобой, да?

— Уже покойники. Да, это произошло именно тогда. При поддержке племени хату.

— Я наслышан об этом племени. Главная ошибка Мирзади состояла в том, что он использовал одежду племени при нападении на госпиталь. Фарди погиб, когда решил завладеть золотым прииском, расположенным на плато Барми. С хату надо договариваться. Никак нельзя громить их торговые караваны и уводить людей в рабство. Вождь племени — личность серьезная. Да и народ этот сплоченный, свободолюбивый, не терпящий не только насилия, но и даже угроз. Они отменные воины. С вождем хату Бани Арданом многие пытались сторговаться, но все бесполезно.

— Правильно, что пытались. Особенно после того, что натворили Мирзади и Фарди. А русским Ардан благодарен. Их совместные действия и обеспечили разгром отрядов Фарди. Хату помнят добро и не прощают обид. Теперь русские их союзники, братья. Я удивляюсь, Абдул, недальновидности руководства крыла ИГИЛ в Афганистане. Неужели им не было понятно, что если они хотят уничтожить все племя хату, то это надо делать, сосредоточив крупные силы, полностью блокировав плато, а главное, отрезав все пути подхода русским? Что, сложно было выставить заслон из расчетов ПЗРК? Или закрыть всего-то пару-тройку маршрутов, по которым к хату мог подойти русский спецназ? Нет, решили поиграть с Арданом. Вот вам результат. Теперь русские, по сути дела, имеют свою потенциальную базу в центре территории, контролируемой нами. Конечно, им можно поаплодировать за их умение поворачивать любую ситуацию в свою пользу, чего напрочь лишены не только те же американцы. В ИГИЛ тоже не просчитали последствия. Но наше-то руководство могло повлиять на развитие событий.

Хабитулла вздохнул и заявил:

— Значит, уже не могло. Впрочем, я тоже считаю, что мы проморгали ситуацию с хату. Но теперь об этом нет смысла говорить. У нас другая задача. Заманить русский спецназ в ловушку.

— Ты считаешь, это тебе под силу?

— А ты полагаешь, что нет?

— Пойми меня правильно, Абдул. Русские — очень сильный противник. Их спецназ подготовлен так, что способен преодолевать практически любые преграды ради решения задач, поставленных ему. Боевые группы имеют огромный практический опыт противостояния и с нами, и с ИГИЛ, и с многими другими формированиями, представляющими потенциальную угрозу для России. Возьми нынешний пример. Мы захватим вертолет, это несложно, перегоним его сюда. Возьмем русских штурманов, спрячем их. Сбросим информацию, где находится вертолет и штурманы. Организуем засады, задействуем все наши силы. А что дальше?

— А дальше мы выставим русским заведомо невыполнимые условия, вынудим их выслать сюда группу спецназа для освобождения штурманов. Вертолет им не нужен, это собственность ВВС Пакистана.

— Да, русские направят к нам свой спецназ. Ты прав, сюда прибудет та же самая группа, которая и раньше работала здесь совместно с хату. Но как именно будут действовать русские?

— Для начала они должны перебросить группу на плато Барми. Мы не станем препятствовать этому.

Дувани усмехнулся и спросил:

— А как ты воспрепятствуешь? Выставишь расчеты ПЗРК вокруг плато Барми? Это сейчас бесполезно. Русские прекрасно знают обстановку в регионе. Вертолет подойдет к плато на высоте в четыре с лишним тысяч метров, а хату возьмут под контроль территории вокруг Барми, дабы лишить расчеты возможности поразить русский вертолет при посадке. Но дело, Абдул, совершенно в другом.

— В чем же, по-твоему?

— Ты что же, серьезно считаешь, что русские не просчитают истинную цель операции? В Москве не поймут, что пилоты — приманка? Что твоя задача — уничтожение группы спецназа, которая должна выйти к нам для спасения своих офицеров? Во всем этом они разберутся и будут действовать соответственно. Как конкретно? Этого кроме них не знает никто. Но русские принесут с собой не один неприятный подарок, если не сказать большего. Будь уверен, они найдут способ спасти пилотов и нам нанести серьезный урон. Тебе не стоило браться за это дело, Абдул.

Правоту Дувани не признать было невозможно.

Хабитулла скривился и заявил:

— По-моему, ты, Карим, преувеличиваешь возможности русских. Да, конечно, их спецназ — это серьезно. Но и они не всемогущи. Сколько их групп нам удалось перехватить и уничтожить в районе Джелалабада? Три. Все они состояли из крутых профессионалов.

— Когда это было, Абдул? И какие группы удалось нейтрализовать? Разведывательные. Те, которые занимались сбором информации. Я не слышал, чтобы нам удалось хоть что-то противопоставить тем людям, которые буквально распотрошили сперва довольно крупный отряд Мирзади, а затем и целую группировку, которой командовал Фарди. Я не слышал, чтобы те русские бойцы понесли потери.

— Я взялся за это дело. Значит, оно будет доведено до конца. А то, что случилось с Мирзади и Фарди, к нашей операции отношения не имеет. Там было напрямую задето племя хату. Мы же оставим их без внимания. Нам нужно, чтобы русские вышли к месту засады.

— Понятно. Тебе хорошо заплатили, — проговорил Дувани.

— По-моему, ты начинаешь наглеть, Карим. Мы друзья, но я не потерплю подобных безосновательных обвинений.

— Ладно, Абдул. Не будем о деньгах. Вот ангар. Я должен приказать открыть ворота? На это уйдет минуты три.

— Где твои люди?

— Не видишь? А между тем они в нескольких десятках метрах от нас, практически напротив.

— На куполе ангара?

— Пара в кустах над воротами. Еще двое по сторонам. Растительность надежно скрывает их. Так приказать открыть ворота?

— Потом. Сейчас посмотрим ангар с вашей стороны, подходы к нему.

— Ты еще не решил, где держать русских штурманов и куда конкретно заманивать их спецназ?

— Ты угадал.

— Тут не нужно угадывать. Ты не стал бы так усердно осматривать аэродром, если бы планировал упрятать здесь только вертолет, никому, в принципе, не нужный, не считая командования ВВС Пакистана.

Хабитулла повернулся к Дувани.

— Если тебе все ясно, то подскажи, можно ли здесь устроить засаду?

Тот кивнул и ответил:

— Можно. Но не нужно.

— Почему?

— Местность, Абдул. Для того чтобы заблокировать аэродром — а без этого засады не устроить, — потребуется вся наша группировка, три отряда. За исключением тех двадцати человек, которые сосредоточатся в районе ангара. Сюда надо будет перебросить генераторы, прожекторы, колючку, видеоаппаратуру, разрушить все строения, включая казарму. Но даже это не даст стопроцентной гарантии успеха операции.

— Блокада аэродрома так необходима? Мы выставим шестьдесят воинов, чтобы только отследить проникновение вражеской группы, состоящей из десяти-пятнадцати человек? — Хабитулла повысил голос. — Что с тобой, Карим? Откуда такие панические настроения?

— Я не паникую, Абдул, а всего лишь реально оцениваю возможности и методы работы русского спецназа. Если штурманов разместить здесь, в ангаре, а наверху, сбоку, с тыла организовать позиции засады, то мы ничего не добьемся.

— Но спецназ должен вытащить своих соотечественников. Это значит, что он обязан действовать.

— Ты называешь меня паникером, а сам, похоже, сильно недооцениваешь русских. Не пойдут они на ангар, поймут, что это бесполезно.

— Почему бесполезно? Подавить охрану, открыть ворота.

— Ты совершаешь ту же ошибку, которую допустил и Фарди. Пока русские не будут точно знать, что их пленные офицеры находятся в этом самом месте, они просто никак не проявят себя. Еще, Абдул, не забывай о том, что русские практически никогда не получают задачи по одной цели. Если их спецназ придет сюда, чтобы вытащить пленников, то его командир наверняка будет иметь задачу и по уничтожению тех, кто захватил штурманов. Внешняя разведка России имеет в Афганистане обширную агентурную сеть. Она узнает о тебе и твоем формировании даже больше того, что известно тебе самому.

Хабитулла посмотрел на Дувани, затем обвел взглядом местность, увидел бетонный столб, лежавший в траве в тени старой чинары.

— А ну-ка пройдем туда, Карим.

— Ты же собирался посмотреть ангар.

— Пойдем. У нас есть время.

— Как скажешь.

Они прошли в тень дерева, присели на столб.

Хабитулла повернулся к Дувани и заявил:

— А теперь, друг мой, давай, объясняй, что с тобой?

— Ничего. Я же говорю…

— Что с тобой, Карим? Только честно. Я пойму. Помогу.

— Честно?

— Только так!

— Хорошо. Буду честен. Устал я, друг. Не знаю, когда это произошло, но я понял, что наша борьба бессмысленна. Нами манипулируют как марионетками. Нет, не руководство нашей организации, а американцы. Они кукловоды. Только им нужна дестабилизация в регионе. Они взорвали мир в Ливии, Сирии, Йемене, до этого в Ираке и здесь, в Афганистане, создали наше движение. Когда нас стало мало, появилось ИГИЛ. В результате мы, мусульмане, убиваем не неверных, а друг друга, уничтожаем сами себя. Я больше не могу в этом участвовать. Не хочу. Собирался поговорить с тобой раньше, но как-то не получалось. Потом я попытался успокоиться, убеждал себя в том, что это временное состояние. Оно пройдет, и все будет как прежде. Не прошло, не стало. Я разочаровался, потерял всякое желание воевать. Я хочу умереть спокойно, пусть в бедности, в своем старом доме. Отпусти меня, Абдул. Ты знаешь, я умею держать язык за зубами. А сам, если считаешь нужным, продолжай войну. Ты хотел правду и услышал ее. Теперь решение за тобой. Ух, даже легче стало!

— Я услышал и понял тебя, брат. Давно надо было сказать, — проговорил Хабитулла.

— Не смог.

— Да что теперь об этом. Конечно, я отпущу тебя. Ты очень много сделал для нашего движения. Проливал кровь врагов, терял свою и заслужил отдых. Я отвезу тебя в Кандагар, дам денег. Но не сегодня. Ты сможешь еще пару дней здесь поработать?

— Да, конечно.

— Человека вместо себя подобрал?

— Да, это Алим Добур. Он справится. Воины слушаются его.

— Хорошо. Пусть будет Добур.

— Спасибо тебе, Абдул.

— Ну что ты, друг, не за что. Мы ж как братья, даже ближе. Помнишь, как начинали вместе?

Дувани усмехнулся и ответил:

— Помню, конечно. Тогда мы были молоды, амбициозны. Нам хотелось испытать себя. Мы искренне верили в идею и готовы были за нее жизнь отдать. Мы наступали, занимали один город за другим и только крепли. У нас было все: власть, женщины, повиновение мирных жителей. Это было золотое время. Я никогда не забуду его.

— Ладно, Карим. Сейчас посмотрим ангар и подходы к нему. Потом я уеду. Ты до третьего числа все здесь подготовишь и введешь в курс Добура. Тогда же, в понедельник, я прибуду с проверкой, увезу тебя в Кандагар и улажу все формальности. Ты получишь деньги и уйдешь домой, в семью.

— Я рад, что мы смогли договориться.

— А иначе и быть не могло. Теперь идем.

От подавленного состояния у Дувани не осталось и следа. Он вновь был прежним полевым командиром. Умным, опытным, хитрым и безжалостным.

Хабитулла поднялся на крышу ангара, в настоящее время представляющую собой ровный участок в виде квадрата размерами двадцать на двадцать метров. Здесь был густой кустарник. Толщина земли составляла метр с лишним. Тут вполне можно было выкопать траншеи и обустроить довольно крепкий оборонительный пункт, хорошо замаскированный высокой растительностью.

— Здесь надо вырыть траншеи по периметру, глубиной до бетона, с огневыми точками, по углам установить держатели прожекторов. Воины, которые займут эти позиции, должны иметь возможность вести наблюдение днем и ночью во всех направлениях. С каждой стороны, исключая фронтальную, внизу поставить растяжки, противопехотные мины. Создать полосу минновзрывных заграждений в три метра шириной вокруг основания ангара, на удалении от него в пять метров. Особой насыщенности не требуется. Надо только обеспечить, чтобы в этой полосе не было ни одного свободного прохода, — распорядился Хабитулла.

— Я понял, — сказал Дувани. — Перекрестная схема.

— Да.

— А с фронта?

— У ворот оборудовать укрытие для пулеметного расчета. Мешки найдешь, камней кругом много, работников хватит. С сегодняшнего дня вся твоя группа должна быть здесь, до особой моей команды находиться в бывшем штабе, оборудовать позиции на крыше ангара, делать все остальное, о чем я сейчас сказал. Но это уже будет выполнять Добур.

— Абдул, может, ты сам переговоришь с ним, объявишь о моем отстранении и выходе из формирования по причине ухудшения здоровья от ранее полученных ранений? Хочется, чтобы все выглядело достойно. Я попросил освободить и отпустить меня. Ты разрешил, понимая, что я не в состоянии быть не только командиром отряда, но и простым воином. Раны дают о себе знать.

— Хорошо. Я поговорю с Добуром сейчас же. Ты останешься здесь до третьего августа. Вводи нового командира в курс дела, объясни ему обстановку. В общем, передавай полномочия.

— Да, конечно, Абдул.

— Приказ же о твоем увольнении я доведу до наших людей позже, непосредственно перед захватом вертолета и экипажа.

— Разумно.

— Ты отправишься в Кандагар, а оттуда сможешь уехать к своей семье с вознаграждением за немалые заслуги.

— Да, благодарю.

— Не за что, друг. Где мне найти Добура? В Густе?

— Нет, он здесь. Я вызову его.

— Пусть подойдет к воротам. Ты не распространяйся пока о скорой отставке. Об этом должны знать мы с тобой и Добур.

— Конечно, Абдул. — Дувани, всецело доверявший своему другу и начальнику, по портативной станции вызвал помощника.

— Да, командир?! — тут же ответил тот.

— С тобой хочет поговорить господин Хабитулла.

— Вот как? А о чем?

— Это узнаешь от него. Ты сейчас где?

— Иду к ангару.

— Выходи к воротам, всех убери оттуда. Разговор у вас будет один на один, так что обеспечь, чтобы рядом никого не было.

— Я что-то сделал не так? — В голосе помощника Дувани явно проступали нотки испуга.

Впервые с ним желал говорить сам Хабитулла.

— Нет, не беспокойся. Разговор приятно удивит тебя. Надеюсь, ты примешь правильное решение.

— Вот как? Бегу!

Дувани отключил станцию, взглянул на главаря.

Тот кивнул и сказал:

— Хорошо. Я иду вниз, а ты тут проведи разметку, где и как протянуть траншею, прикрыть прожектора. Можно еще и низкий блиндаж для отдыха бойцов здесь сделать, чтобы они не покидали позиций.

— Да, я подумаю и все размечу как надо.

— Я пошел.

Когда Хабитулла спустился к воротам, на площадке перед ним уже стоял Добур.

— Салам, господин Хабитулла.

— Салам, Алим. Посторонних нет?

— Нет, господин, я проверил.

— Тогда ответь мне на простой вопрос. Ты хочешь стать командиром отряда?

Добур открыл рот от удивления и неожиданности предложения, сулившего ему большие выгоды:

— Я командир отряда?

— Что, неужели не справишься?

— Справлюсь, но у нас есть командир. Карим Дувани — весьма достойный, заслуженный человек.

— Ты не ответил на вопрос. Хочешь быть командиром отряда?

— Да, очень хочу.

— На что готов ради получения этой должности?

— На все!

— Так уж и на все? — спросил Хабитулла, прищурившись.

— На все! — твердо ответил Добур.

— Даже на устранение Карима?

— Что? — Изумление боевика достигло предела.

— Ты плохо слышишь?

— Я хорошо слышу, но…

Хабитулла прервал Добура:

— У меня нет времени на долгий разговор с тобой. В общем, так. Чтобы стать командиром отряда, тебе надо убрать Карима Дувани. Мне трудно было принять подобное решение. Мы с Каримом давно воюем вместе, он мой друг, но не оставляет мне выбора. Дело в том, что Дувани недоволен тем, чем мы занимаемся. Он не хочет больше воевать с неверными. Желает жить в покое, в семье. Я отпустил бы его с миром, но, к моему величайшему сожалению, Карим слишком много знает. Если ты хочешь занять его место, то я возражать не буду. За это ты должен убрать Дувани. Но не сейчас, не сегодня и не напрямую пристрелить или зарезать. Убрать Карима надо тихо, третьего числа. Лучше с утра. Самый подходящий вариант — выдать все за самоубийство. В этом нет ничего особенного. Человек разочаровался в наших идеях, не желает воевать с неверными, ему постоянно снятся трупы людей, убитых им. Думаю, от этого вполне можно сойти с ума и покончить с собой. Как считаешь?

— Это так, господин Хабитулла. Но если уж Дувани не жить, то не проще ли сделать так, что он погибнет по дороге от аэродрома в Кандагар? У него, как и у каждого из нас, много друзей, но хватает и врагов. Я слышал, что брат жены Дувани поклялся убить его. Он служит в правительственной армии. Этот самый брат вполне мог нанять убийц. Сейчас за деньги многие готовы лишить человека жизни.

Хабитулла хмыкнул и заявил:

— А ты умнее, чем я думал. Значит, принимаем твой вариант. Дувани выезжает с аэродрома. Где-то у Кандагара или раньше неизвестные негодяи совершают покушение на него и убивают. Кто и что, узнать и проверить невозможно. Для всех Дувани останется в памяти как заслуженный человек, погибший от рук врагов нашего движения, а не жалкий самоубийца.

— Да, именно так, господин Хабитулла.

— Очень хороший вариант. Тем более что напасть на Дувани могли и бродяги, которых сейчас полно у Кандагара. Просто ради того, чтобы завладеть имуществом этого человека. Хорошо, я согласен принять твой план. Но кто будет стрелять в Дувани?

— Я, — кратко ответил Добур.

— Где?

— Найду место.

— А ты уверен, что сможешь убить Дувани?

— Я обучался в снайперской школе.

— Так ты профессиональный стрелок?

— Я не осмелюсь так сказать о себе, однако из автомата попадаю в голову ростовой мишени с двухсот пятидесяти метров одиночным выстрелом.

— Прекрасно. Вижу, что не ошибся, выбрав тебя на место командира отряда.

— Я не подведу вас, господин.

— Хоп. Значит, до третьего числа ты беспрекословно выполняешь все команды и указания Дувани. Он действительно попросил, чтобы я отпустил его. Я приказал ему без спешки и шума ввести тебя в курс дела. Не спрашивай ничего, Карим все объяснит. А третьего числа осуществляй свой план. Как только уберешь Дувани, сообщи мне.

— Каким образом?

— Тоже правильный вопрос. Другой ответил бы, мол, передам по радиостанции, и это было бы ошибкой. Позвонишь мне на сотовый телефон, благо мобильная связь у нас действует. Скажи только одно слово — «все»! Я буду знать, что у меня новый командир отряда.

— Ваш номер?

— Его следует запомнить.

— Конечно. Память у меня хорошая.

Хабитулла продиктовал цифры и приказал:

— Повтори!

Добур сделал это четко, без ошибки.

— Молодец. Четвертого августа или немногим позже я издам официальный приказ о твоем назначении и ежемесячном вознаграждении, которое на первое время составит пять тысяч долларов. За отдельные поручения и акции предусмотрена дополнительная плата.

Добур выдохнул.

— Пять тысяч долларов? Это для меня целое состояние.

— В месяц, Алим. Позже будешь получать больше. Кто знает, не станешь ли ты со временем моим заместителем, которым когда-то был Дувани. Это уже совсем другой уровень и положение.

Конец ознакомительного фрагмента.