Чаепитие за горизонтом событий

Александр Стоянов, 2023

Автор приглашает читателя на совместное чаепитие за парой житейских историй, для которых неважно время, оно лишь обрисовывает контекст конца XIX – первой половины XX века. Это сборник историй об очень человеческом, о вечных вопросах, о совпадениях и случайностях, о любви, о смерти и жизни. Сборник о разных и одновременно очень похожих людях, которых можно найти вокруг себя и в самом себе в любую эпоху. Что там за горизонтом событий? Кто знает… Но почему бы не поговорить об этом, потягивая любимый чай или кофе.

Золото

Потрескивали угли. Маленькое чудо — коротенькая жизнь, созданная, чтобы украсить этот мир, отдать тепло и исчезнуть. Прекрасная роза со всеми переливами золота, солнечных лучистых тонов и алых губ. Такоё тёплое и маленькое существо, которое в холодный зимний вечер согревает закостеневшие от холода сердца. Сердце, которому суждено биться совсем чуть-чуть, но отдавать неимоверно много.

Месье Реми сидел рядом и ни о чём подобном не думал. Он пил крепкий кофе в «Кафе де ля Пэ» на углу площади Оперы и бульвара Капуцинок, мельком поглядывая на новостную сводку в «Фигаро». За окном спешно проносились экипажи, а не слишком богатые люди, что не могли позволить себе такую роскошь, старались как можно скорее добраться до тёплого очага. Зима 1885 года выдалась очень холодной.

В этот день у месье должна была состояться встреча с представителем Французского географического общества. Планировалось обсудить условия финансирования экспедиции в северные широты, в которой был заинтересован месье Реми. Дело в том, что новые золотые месторождения в северной части бывшей Новой Франции, обнаруженные местными трапперами, давали серьёзную для волнений среди банкиров по всему миру, и наш герой не хотел оказаться не у дел. Ведь кусок золотого пирога никогда не бывает лишним. Поэтому, ожидая месье Тиро, он нервно поглядывал на часы, которые не решался спрятать в карман своего тёмно-бурого жилета. Но время не шло быстрее — оно с ужасным упорством отказывалось ускориться хоть на мгновенье.

Вдруг он почему-то абсолютно случайно посмотрел в сторону соседнего столика. Прошла какая-то секунда, даже меньше, он положил несколько франков возле чашки кофе — достаточно, чтобы оплатить заказ и заодно порадовать услужливого официанта. Спешно накинул своё пальто, головной убор и вышел быстрым шагом, почти выбежал. Поймав первого попавшегося возницу, он только сказал: «На Аустерлицкий вокзал, как можно скорее!» А затем в ошеломлении стал всматриваться в проплывающие вокруг пейзажи.

Он верил, что должен успеть, иначе и быть не могло. Через десять с лишним минут месье Реми уже прибыл на вокзал, рассчитал извозчика и полетел к кассам.

— Один билет до Тулузы, ближайший! — сказал он полусонному замёрзшему кассиру. — Багажа нет, класс — какой остался. Несколько удивлённый кассир выдал соответствующий билет на поезд, который вот-вот должен был отойти и спешно выпускал пары.

Ещё мгновение и локомотив дрогнул, лёгкий толчок пронёсся по всему составу от головы до хвоста, заскрежетали колёса — огромный дремлющий огнедышащий дракон отошёл, едва наш герой успел подняться в вагон.

Дорога была долгой. Казалось, огромное чудовище, проглотившее всех несчастных людей, движется намеренно медленно, как будто после обеда, чтобы успеть переварить свою добычу. Месье Реми попал в очень простой вагон, чуть ли не для самых бедных пассажиров, но ему повезло: вокруг не было почти никого, поэтому он уставился в зимнюю серовато-белую даль, нервно покусывая губу и поминутно вынимая и отправляя обратно свои карманные часы.

Спустя полчаса ему надоело, рука устала, и он просто безжизненно опёрся на стенку. Голод — эта противная человеческая слабость — начинал давать о себе знать, ведь, кроме получашки кофе, месье Реми ничего не приходилось потреблять в это утро.

Так прошло около девяти часов. Наконец поезд прибыл на перрон вокзала Матабио. Месье Реми поспешно сошёл. Увидев одинокого скрипача, который переводил дух, закончив играть Концерт №4 фа-минор «Зима» Антонио Вивальди, герой немедленно направился к нему:

— Добрый день! Прошу прощения, месье, не подскажете, на бульваре де Страсбур до сих пор продают лучшие цветы в городе? — вымолвил он, приближаясь к замерзающему музыканту.

— Добрый день, месье! Хотя он был бы ещё добрее, если бы не такой ужасный холод, — хриплым голосом ответствовал Жак Бугро. — Так и есть, там уже многие годы находится лавка с цветами, но Вам придётся поторопиться до закрытия — в такой мороз они не будут слишком долго ждать покупателей.

— Благодарю! — сказал тулузец. — Возьмите эти часы. Продав их, Вы сможете отогреться и сберечь свой талант для более погожих деньков, — дополнил месье Реми, протягивая свой карманный счётчик, неумолимо сокращавший его жизненное время.

— Благодарю Вас, месье, но не стоит, я ведь не сделал ничего существенного! — с неподдельным удивлением в голосе воскликнул бы Жак, но голос его уже не слушался, и поэтому вышло так, что он едва просипел эти слова.

— Вы сделали для меня так много! Просто пока этого не понимаете… Не глупите, такие предложения однозначно каждый день не поступают, к тому же я надеюсь Вас послушать в следующий свой приезд, а это едва ли произойдет, если Вы замёрзнете от холода, — ответил месье Реми.

В ответ скрипач только кивнул, и на его лице проступила тёплая, несколько поблекшая от мороза улыбка.

Затем банкир остановил проезжавший мимо пустой экипаж и направился в цветочную лавку. Там он купил букет из лучших роз, что можно было сыскать не только в Тулузе, но даже сам Париж позавидовал бы красоте и нежности этих цветов в такую ненасытную стужу.

А оттуда пешком, сквозь снежную сарабанду и бесчисленные кадрили метели, месье Реми дошёл до кладбища Тер-Кабад. Там он с большим трудом отыскал полузабытую могильную плиту, изрядно потемневшую, местами осыпавшуюся. Он опустился перед ней на колени и положил цветы.

— Дорогая мама, здравствуйте и простите меня! Я так виноват, ведь сегодня Ваш День Рождения, а я совсем забыл… Я забыл о том, что вы с отцом сделали для меня, а ведь только благодаря вам я достиг всего. Простите, мама, я забыл о настоящем счастье и всю свою жизнь хотел только достигать большего. Простите меня, я подвёл Вас, разучившись любить…

Снежинки, гонимые разъярённым ветром, били его по лицу, а он стоял на коленях и рассказывал о своей жизни последних лет самому дорогому человеку, которого, как оказалась, ему так не хватало. И тяжёлые капли, не то выбитые ветром, не то собранные теплом и печалью, заискрились в лунном свете и опали, словно осенние листья, на снег.

Прошёл год. Жак Бугро стоял на вокзале, и, вкладывая всю свою душу, играл на вокзале Матабио. Звуки этой скрипки тревожили сердца даже самых чёрствых прохожих, мелодия невообразимо выразительно переливалась тысячами тонов, мастерски сплетённых в трогательные переходы.

Стояла солнечная погода с лёгким морозом. В лучах небесного светила так тепло и нежно, словно капли на лепестках весенней розы, сверкали снежинки, укрывшие всю округу плотным покрывалом.

Прибыл утренний поезд из Парижа, из которого высыпали тревожные толпы спешащих домой людей. Только один мужчина со своей супругой на всем вокзале стояли и никуда не спешили. Он улыбался — и она тоже — такой доброй искренней улыбкой, которая могла бы растопить даже самые многовековые полярные льды.

Морис Кярне, официант «Кафе де ля Пэ», когда я спрашивал его о том, что же увидел тогда месье Реми за соседним столиком, ответил мне: «Какая-то из наших посетительниц забыла там букет белых роз, больше там не было ничего».

А большего и не надо было, — подумал я. — Ведь матушка моего друга больше всего любила именно белые розы, как и теперь его замечательная жена.