Чаепитие за горизонтом событий

Александр Стоянов, 2023

Автор приглашает читателя на совместное чаепитие за парой житейских историй, для которых неважно время, оно лишь обрисовывает контекст конца XIX – первой половины XX века. Это сборник историй об очень человеческом, о вечных вопросах, о совпадениях и случайностях, о любви, о смерти и жизни. Сборник о разных и одновременно очень похожих людях, которых можно найти вокруг себя и в самом себе в любую эпоху. Что там за горизонтом событий? Кто знает… Но почему бы не поговорить об этом, потягивая любимый чай или кофе.

Тепло

Удар за ударом вокруг раздавался,

Клубился и бился над просекой…

Отзвуком тихим и низким, и близко

К колосьям дышал.

На поле нескошенном,

Ветром подёрнуты, гнутся, молчат…

Пелёнкою застланный,

Ей строками отданный,

Красный алеющий смотрит…

Где думы белеют… Под шёпот

И шелест внимают с небес короли,

Волчица пока не завоет…

Взлетит и опустится, крыльями скроет,

Вернёт восвояси,

Где пена, и соли, и тополь, и вербы

Склонившись к Вальхалле взовут…

И снова дыхание близко к колосьям,

И вторят неверному вздоху…

Садилось закатное солнце, лёгкими нежными ладонями обнимая лица усталых крестьян. В воздухе носились запахи скошенного сена, мёда и подкрадывающейся осени. Полевая живность, лишаемая с каждым днём крова и пропитания, копошилась на ещё не убранных окраинах поля. Вокруг постепенно смолкали звуки старинных народных песен, с которыми спорилась работа и жизнь наполнялась очарованием звуков, таивших силы и мудрость предков.

Сирко, подобно многим молодым, с добродушной улыбкой человека, выполнившего добрую работу, стоял, подперев косу своими могучими руками, и смотрел, как исчезал за горизонтом хранитель жизни. В душе горело счастье без мыслей и любовь к миру, который так щедро одарял человека богатствами — от этого невообразимого чувства перехватывало дыхание.

Шло время, а хлопец всё стоял, созерцая эту картину, пока последний краешек светила не ушёл озарять своей благодатью других. Тогда он неожиданно вспомнил, что отец просил его поспеть пораньше, чтобы потолковать о завтрем. Юноша быстро очнулся и лихим бегом пустился к хутору. Ветер, свистя в ушах и играя волосами, вещал, поминутно перескакивая с события на событие в своём ежедневном повествовании. Мощная фигура атлета уже через несколько минут показалась из окошка хаты, вдыхая вечерний воздух и последние слова смеркающегося дня. Он как раз успел к началу ужина.

После ужина разошлись все, кроме отца, который курил люльку¹, матери, которая прибирала последние тарелки со стола, и Сирко, стоявшего возле и намеревавшегося извиниться перед отцом, прежде чем поговорить о том, что хотел донести до него Василь этим вечером.

— Отец, прости меня, слишком красно было в поле — засмотрелся, — виновато вымолвил хлопец.

— Это ничего — молодость, помню себя в эти годы. Пройди, присядь рядом, нам есть, о чём поговорить, — ответствовал отец. — Ты знаешь, Сирко, я давно хочу потолковать с тобой. Ты уже достаточно взрослый, чтобы говорить о женитьбе. Я понимаю, что ты старательно избегаешь этого вопроса, трудясь на благо семейства и живя миром вокруг. Но тебе пора жениться, посмотри на своих братьев — в твоём возрасте они уже давно нашли себе невест, и тебе пора присмотреть наречену.

Сирко, внимательно слушавший отца, беспокоился, ожидая дальнейшего, но его волнение выдавал лишь румянец на щеках, который легко можно было списать на многое другое.

— Ты думал что об этом, или так и будешь в девках ходить до конца жизни? — подытожил Василь.

— Отец, я думал, но нигде дотоле не случалось мне найти тую особую дивчину, которую мог бы я назвать своею невестой. Много красивых и умных, да не те.

Василь молчал, вдыхая дым из трубки и медленно выпуская его. В очаге мирно пылали угли, лица становились всё темнее, пора было отправляться ко сну, но хозяин медлил, явно над чем-то крепко задумавшись.

— Завтра ты уедешь, сыну, и дорога у тебя будет долгой. Твоя матушка-земля будет ждать тебя, а мы с матерью — молиться за твоё здравие. Но ты инший², и место тебе с равными, так что назавтра возьмёшь Хустку и поедешь на ней в академию до Киева. Не упрямься, — дополнил отец, видя протесты сына, — это уже решённый вопрос. Уедешь с рассветом — вот тебе немного карбованцев, чтобы ты смог жить, а когда доберёшься, тебя встретит дядя Павло — он там преподаёт. Возьми грощи и иди, не спорь с отцом.

— Отец, я благодарен вам за всё, но я не заслужил — это скопленные вашим тяжким трудом деньги! Я не готов.

— Всё сын, пора спать, идём. Добранич.

— Добранич, отец.

Василь ушёл спать. А хлопец посидел ещё немного за столом, и, думая, что всё происшедшее ему только привиделось, ушёл также спать. Тем временем догорали последние угли в печи, медленно, как будто живые, они уходили один за другим в мир теней. Паук в углу, сытно поужинав домашними паразитами, тоже укладывался спать. В этом доме, таком тёплом и уютном, иначе редко случалось.

Кир — полноправный член семейства, хоть и пёс, грелся у гаснущего огня, шумно вдыхая воздух посреди тишины погружённого в сон дома. Он как настоящий хранитель оберегал покой сердца этого дома — очага. За окном исполняли свои ночные песни сверчки, а месяц одарял их волшебным светом. Завтрашний день будет совсем другим, но никто и ничто об этом ещё не догадывалось.

Наутро пришли серые, будто тени, люди. И потушили очаг, и загасили свечи многих в этот мрачный день. Ударила гроза, холодные капли мешались с кровью, грязью и землёй, омывая восковые фигуры. Сирко лежал подле хаты и глазами, полными надежды, подёрнутой последними нотками страха, смотрел вечным пронзающим взглядом в небо. Пришла весна и пришли зелёные люди, а Сирко так и лежал, взирая глазами червоных маков в небесную глубину. Маки тянулись по весне к солнечному свету.

В тех местах и поныне, говорят, волшебные закаты, а земля дарит тепло, которое вобрала в себя от людей, отдавших свою душу.

Примечания

1

Люлька (укр.) — вид курительной трубки, пришедшей в Украину из Османской империи.

2

Инший (укр.) — дословно «другой».