Дороги Богов

Александр Соловьёв, 2013

На кашатера Расина объявлена охота. Ему нет места в нашей вселенной – Мегафаре. Между тем, Расину уготовано стать Мастером Справедливости, но для этого он должен пройти дорогами богов, пролегающими через три сферы – Время, Пространство и Сознание. Как это сделать, если в миг появления в Мегафаре он будет тотчас уничтожен?..

© ЭИ «@элита» 2013

* * *

Неумолимое, как судьба. Хлёсткое, как пощечина…

Только что виденные отблески костра, дальний берег озера и лица друзей — всё, как в воду кануло. Воспоминания темны, разум пытается воскресить образы, но не может. Сама ткань мысли превращается в рубище.

— Доэ?

Погружаясь в черноту, Вадим ещё чувствовал её теплую руку. Затем всё исчезло.

Внезапно окутал мрак. Какой прожорливый… Не просто отсутствие света, — потерялось всё, кроме этих отрепьев мыслевой материи: они медленно перемещались, как предметы в невесомости.

— Доэ!

Если умер, и это загробный мир, то почему не изменился голос? Эхом разносится по просторному вместилищу, границы которого невидимы.

Попытался что-то нащупать, но не было рук; захотел идти, но и ноги исчезли. Весь мир утонул в черном масле.

— До-о-э-э!..

Миг перехода от жизни к смерти — то, что всегда представлялось таким ужасающим и вместе с тем загадочным, должно быть, уже миновал. Как это странно… Пустота в душе не пугает. Видно, так и должно быть. А может, чувств больше не осталось?

Кажется, собирался кого-то позвать…

В памяти мелькают рыжие волосы, зелёные глаза, и тут же исчезают. И уже не вспомнить. Память — бесконечная линия черных строк.

Всё вязнет…

Мысли останавливаются…

Глава 1

Несколько последних дней Милену Гааль не покидало скверное предчувствие. Ей казалось: вот-вот должен позвонить Сикорский с предложением прервать отпуск. К несчастью, у начальника была такая вот дурацкая привычка неожиданно нарушать все её планы. Что поделать, работа — есть работа. Чем лучше и успешней шли дела Милены, тем больше надежд и ответственности на нее возлагал начальник.

После возвращения из Беару прошло почти два месяца. Бесплодные попытки добиться возобновления экспедиции, увеличения бюджета, привлечения к раскопкам тяжелой машинной техники довели Милену до нервного истощения.

Что случилось с дядей, по-прежнему оставалось загадкой. Гид-калаец не сказал ни слова. С вещами дяди Ромуальда в руках он успел выскочить до того, как пещера закрылась, но ему словно память отшибло.

Это не был оползень или землетрясение, просто края входа сомкнулись — так, по крайней мере, это выглядело. Никаких груд щебня и камней, никакой пыли и абсолютно никакого шума.

С каждым днем Милена становилась тревожней и рассеянней. Что-то и с её памятью сделалось не так. Начали теряться разные мелкие вещи. Ей даже пришлось пройти курс лечения мнемоном. Да толку-то. О, двадцать третий век, ну когда же ты изобретешь панацею от всех бед?

В конце концов, Милена вынуждена была просить об отпуске.

Слетав на две недели по туристической путёвке на Гуланос, она вернулась в Каллиону. Как будто, немного попустило, но внезапно обуявшая лень привела к тому, что отпускной быт упростился до трёх составляющих: сон, пища и приобретение ненужных вещей.

В доме образовался беспорядок. Приступить к генеральной уборке Милена никак не решалась, и это угнетало ещё больше. Она пыталась понять причину своего бездействия, но чутье подсказывало, что не нужно торопиться: ответ придет сам.

Все эти дни Милене на память приходил Виктор Жарро, её алуанский приятель, лингвист: судьба свела их минувшим летом на Юрзане на раскопках того самого подвального помещения храма мау, вокруг которого тогда было столько шума.

В то время она работала над сбором материала по эгианской культуре: Сикорский готовил статью для нового учебного издания. Присоединиться к экспедиции Милене удалось не без помощи дяди Ромуальда. Благодаря его связям с китами археологического мира и личной дружбе с Виктором девушка примкнула к группе ещё в Йорканте, за день до отправки на полуостров. В экспедиции Милена планировала пробыть около трех недель.

Виктор был помощником шефа. В первый же день знакомства Милена узнала, что его считают одним из лучших специалистов по древним языкам народов Южной Таранты.

Поначалу светловолосый красавчик её нисколько не впечатлил. Чересчур был он правильный, самоуверенный, не в меру улыбчивый, до предела пунктуальный и ко всему скептик. Но со временем Милену заинтриговала его потрясающая эрудиция, к тому же он был достаточно мягок и оказался хорошим гидом.

Милена трудилась над изучением искусства племен эгиа за пятьсот лет до Катастры — в общем — и культурой народа мау — в частности. Кроме того, её интересовал новый взгляд на обряды, связанные с эгианскими жертвоприношениями в свете последних открытий витальной тотем-биологии.

С тех пор, как жертвоприношения перестали казаться цивилизованному миру варварскими и зловещими, в истории, философии, социологии, этике и других гуманитарных науках образовалась огромная ниша, которую ученые всех стран пытались заполнить. Даже умирающая археология переживала теперь свое второе рождение.

Когда при раскопках было обнаружено, что вся северная стена подземного святилища покрыта таинственными петроглифами, и Виктор по мере освобождения стены от обломков, грунта и пыли начал их расшифровывать, Милена немедленно изменила рабочее название статьи. Поскольку Виктор среди всей группы оказался единственным специалистом, способным тотчас создать рациональную систему исследования, Милена сочла необходимым как можно больше времени проводить с ним рядом.

Узнав о неожиданной находке, руководство по телефону продлило её командировку на две недели.

Тексты мау касались кремации и погребальной практики. Материал, из которого были изготовлены символы, инкрустированные в стену, был необычен для Юрзана, как и сам стиль написания знаков. Находясь в дремучих лесах, экспедиция не располагала возможностью быстро улучшить свое оснащение, и Виктор стал использовать подручные средства. Метод определения источника материала представлял собой подсчет соотношения изотопов водорода и меди установленной масс-спектрометрией вторичных ионов. Метод стар (его применяли уже более двух веков) и не совсем надежен, к тому же в базе данных нашлось единственное место на планете, где залегал кремнистый песчаник с подобным химическим составом. Это была Земля Льдов. Но использование материала, залегающего на отдаленном материке под километровой толщей льда, казалось маловероятным.

Когда стена была полностью освобождена, Виктор начал составление перевода. Уже первый его вариант даже у искушенных археологов вызвал шок. Письмена явно намекали на связь мау с возникшей позже цивилизацией калахая: в них упоминалась триада богов — держатель вселенной по имени Передарама-га, Мать-Земля Адитима и Бог-Неба-и-Огня-Творящий-Время-и-Пространство. Также говорилось о возможности сообщения мау с другими цивилизациями и мирами и, наоборот, о вероятности изоляции одних племен и народов от других.

Тогда же Милена обнаружила пристрастие Виктора к загадкам цивилизации калахая, которые называли себя сыновьями Солнца.

Перевод и фотоснимки петроглифов были направлены на экспертизу в Северную Ассоциацию историков и археологов, где их перехватили органы Службы БЗЕРА. Бзерашники, беспокоясь о Безопасности Западного полушария и Трехстороннего союза, немедленно взяли раскопки под свой тотальный контроль и на следующий же день направили к месту раскопок агентов.

Материалы, собранные Миленой, прошли тщательнейшую цензуру. Из них была изъята львиная доля текстов и все фотографии. Милена была вынуждена дать расписку о неразглашении научной тайны. Несмотря на все протесты Виктора, ее, как недостаточно квалифицированного работника, отстранили от раскопок и отправили в Батильман, а оттуда в Каллиону.

С тех пор Милена возненавидела агентов Службы БЗЕРА.

Вернувшись, она действительно попыталась все забыть. Но, кроме злости и неудовлетворенного азарта, все же остались теплые воспоминания о новом приятеле.

Какое-то время Милена с Виктором переписывались. Должно быть, Виктор поначалу не мог отделаться от чувство вины за случившееся: наверняка, он думал, что мог повременить с экспертизой, тем самым продлив срок пребывания Милены на Юрзане. Но потом писем стало меньше, и, в конце концов, связь оборвалась. Единственным живым воспоминанием от той прошлогодней экспедиции остался их первый и последний поцелуй на прощание.

Однако, возможно, именно эта незавершённая работа вдохновила Милену на последнее путешествие в Беару. На сей раз её постигла трагическая неудача. Больше всего её мучило то, что обстоятельства случая, происшедшего с дядей Ромуальдом, были безнадёжно погружены в туман.

В конце концов, внутренний рационализм стал побеждать. Прежде всего, Милена тщательно застелила постель и проветрила квартиру. Собрав волосы в узел, она принялась за уборку. Выбросила в утилизатор использованную посуду, освободила холодильник от просроченных продуктов, стёрла пыль, прошлась по комнатам. Сколько же здесь ненужного тряпья, невозможно даже припомнить, где и когда она всё это купила. То, что хоть раз надевала, — в утилизатор! Милена запустила автоуборщики, но через минуту один из них тревожно засигналил. Оказалось, в пылесос втянулись лямки рюкзака, который среди других грязных вещей лежал за диваном. Он пробыл здесь два месяца и до сих пор не был разобран.

Среди походных мелочей, которые Милена вытряхнула на пол, выскользнула небольшая серебристая пластина. Это был маленький цифровой фотомейкер для микросъёмок и сканирования грунта, какими обычно пользуются археологи.

— Какая же я дура! — искренне поразилась Милена.

Она повертела аппарат в руках и почувствовала, как тревожно забилось сердце. Все, что так тяготило её в последнее время, имело шанс найти немедленное разрешение.

Заглянув на кухню и стребовав у автомата большой молочно-манговый коктейль, она взяла в руку холодный пластиковый стакан и направилась в кабинет. Там Милена удобно уселась в кресле и, подключив фотомейкер к голографическому слайдеру, принялась изучать материалы.

После того, как правительство Новой Амадонии создало в руслах трёх великих рек Укайи, Уальи и Марайи национальный заповедник и запретило там все виды транспорта, проникнуть к восточным склонам Южной гряды со стороны Стели представлялось затруднительным как по времени, так и в связи с опасностями, которые таили влажные амадонские леса. Поэтому путь к месту раскопок пролегал через хребты.

Вначале шли снимки перехода по пустынным береговым равнинам.

Имея пристрастие к художественной съёмке, профессор Ена даже в таком унылом деле, как путь по засушливым местам, находил плюсы. Скудная растительность западных предгорий, называемых «жаркой землей» — кактусы, стелющиеся кустарники, лишайники — все было подмечено с профессиональным вкусом и с самых неожиданных ракурсов. Далее следовали склоны холмов и гор, поросшие карликовыми деревцами, берега ручьев и дальние вершины, покрытые вечными снегами. Эти места напомнили ей о двух трудных перевалах, на которые ушла почти неделя.

Потом начались высокогорные тропические луга.

Милена листала дальше, и вот природные этюды сменились фотографиями людей на фоне густой растительности горного тропического леса. Отсюда и дальше на восток простиралась Стель.

Среди экспедиторов и калайцев-носильщиков Милена узнала мрачного и тощего Аденора Гальдоха. С каждого снимка он смотрел из-под своей широкополой шляпы неизменным взглядом филина.

Далее последовала серия снимков, на которых была она — Милена. Вот она по пояс в воде, в другом месте — рядом с хмурым Аденором на фоне стволов гевея. Здесь она на ветке хинного дерева, а тут в гуще огромного древовидного папоротника, и ещё на фоне огненно-красных орхидей. На некоторых снимках был дядя Ромуальд. Она сама его снимала во время разбивки лагеря на перевале.

А вот вход в пещеру — ту самую, куда она так и не успела войти и где оказался замурован дядя.

И вдруг Милена ахнула: на снимке взволнованно улыбающийся профессор стоял на фоне большого постамента из гладкого темного материала — не то мрамора, не то гранита — на поверхности которого высечены письмена. Вверху — фрагмент могучего подбородка какого-то божества явно в калахайском стиле. В самом основании постамента неглубокая ниша. В ней что-то поблескивало — продолговатое, вроде скипетра.

Больше снимков в памяти не было.

Таращась в экран, Милена задумчиво погрызла костяшку кулака.

Снимок делал, разумеется, калаец, дядя ещё не пришел в себя, никто ещё толком ничего не разглядел: просто первое фото — миг обнаружения.

— Письмена, — прошептала Милена и отпила коктейль.

Она отключила фотомейкер от слайдера, запустила большой потолочный компьютер и выгрузила на него все фото. Надев очки с оптической лапой, она легла на планшетку и дождалась, пока датчики найдут нужные места на руках и ногах.

Подвигав лапой, Милена открыла последнее фото и вошла в виртуалку.

Она могла видеть ту часть пещеры, которая попала в объектив и, естественно, все «обратные стороны», такие, как спина профессора, боковые и задняя поверхности пьедестала и голеней статуи были созданы самой программой и не имели информативного значения.

Подойдя к дяде, Милена заглянула ему в лицо.

Свойственная дяде Ромуальду манера немного кичиться своим общественным положением даже в эту минуту была выражена в его грубоватых чертах. Быть может, он успел на какой-то миг представить себя выступающим на съезде археологов или пресс-конференции в окружении учёных и журналистов. Взгляд и улыбка подчеркивали важность и историческое значение находки: это было лицо полководца, выигравшего решающий бой.

— Что же здесь случилось, дядя Ромуальд?

Подойдя к нише в постаменте, Милена присела и стала внимательно рассматривать предмет.

Пыль, недостаточное освещение и резкий отблеск от вспышки не давали возможности установить сплав, но совершенно определенно можно было заключить, что это в самом деле как минимум одна из копий скипетра Верховного Калахая, украшенный рубином размером с яблоко.

Милена подошла к той части постамента, где виднелись письмена. Символы были не похожи на всё, что она знала. В памяти всплыли ткани с узорами, вписанными в квадраты по кайме — те, что она видела несколько лет назад в национальном музее беаруанской культуры.

Милена шевельнула лапой, выделила текст и, скопировав его, послала на анализ. Ответ тут же показал отсутствие аналогов в базе данных всех языков мира. Милена разделила панораму на две части и в одной из них открыла атлас древних языков Северной и Южной Таранты. Потратив около часа, она не нашла ничего, за что можно было бы уцепиться. Вывод напрашивался сам: перед ней уникальный снимок фрагмента сакрального письма калахая. Да только вот в чем проблема: любой первокурсник знает, что письменность калахая запрещена их же жрецами и уничтожена!

И опять вспомнился Виктор.

Не выходя из виртуалки, Милена открыла адресную книгу, кликнула изображение Виктора и постучала в развернувшееся окно. Как и следовало ожидать, Виктора в сети не оказалось. Этого парня вообще нелегко было застать дома.

Выйдя из виртуалки, Милена отключила датчики, сняла устройства и села за клавиатуру.

«Привет, Вик! В Андах найдены руины пещерного храма калахая. Профессор Ена исчез. Высылаю его последнее фото. Если можешь, посмотри знаки. Милена».

Отправив письмо, она попыталась продолжить уборку, но все валилось из рук, и она, чтобы как-то развеяться, отправилась заказывать продукты.

Спустя два часа, когда Милена вернулась и активировала компьютер. В почтовом ящике оказалось сразу четыре послания от Виктора.

«Привет, Милена! То, что случилось с профессором Еной — очень неприятно. Только что узнал подробности от коллег. Изображение получил. Работаю».

Следующее письмо было прислано через пять минут.

«Привет, Милена! А тебе самой это что-нибудь напоминает?»

Почти сразу ещё одно.

«Привет, Милена! Почитай Гарсила Делавеху!»

Еще через сорок две минуты пришло последнее.

«Милена! Надо немедленно встретиться!»

Девушка проворно нацепила устройства и, войдя в виртуалку, вновь постучала в окно к Виктору. Ставни тотчас распахнулись.

— Ты сменила лицо! — поразился Виктор.

— Это не пластика, — фыркнула Милена. — Просто такой… образ.

В последнее время она иногда подрабатывала для прессы, и ей часто приходилось бывать на различного рода конференциях и форумах, где её персональное лицо могли узнать. Но нет! — она не из тех дур, которые до тридцати успевают полностью сменить внешность.

— Понятно, — с облегчением кивнул Виктор. Он лихо прошел сквозь подоконник, стал рядом с Миленой и развернул большую физическую карту Южной Таранты. Над Стелью и равниной Монталия нависли облака, и Виктор их разогнал.

— Показывай! — возбуждённо сказал он. — Где это?

Милена неуверенно поводила рукой.

— Где-то здесь.

Виктор почесал затылок.

— Можешь взять отпуск на несколько дней? — спросил он. — Надо встретиться. Там, в Беару. Все расходы беру на себя.

Милена пожала плечами.

— Я и так в отпуске. И у меня осталось ровно двадцать дней.

Он выжидающе посмотрел на нее, потом вдруг стушевался.

— Знаешь что?.. Я давно не писал… Столько работы навалилось, понимаешь…

— Вик, оставим это. Разве ты обязан был мне писать? Меня интересуют письмена и то, что случилось с дядей. Тебе удалось хоть что-нибудь расшифровать? И что там насчет Делавехи?

— Делавеха… — бодро подхватил Виктор, явно обрадованный её деловому тону. — Он — автор одной древней книги. «История государства Калахая», наверняка слыхала…. Так вот, надпись на снимке сделана на неизвестном языке. То есть, я хочу сказать: неизвестном современным лингвистам. Как-то во время чтения «Истории…» ко мне пришла мысль сопоставить разные образцы прикладного и декоративного искусства калахая с узелковым письмом «киу». Тебе, наверное, известно, что язык «киу» разработан на основе семибитного двоичного кода?

Милена кивнула.

— Так вот, — продолжал он, — проследив закономерность расположения вертикальных, горизонтальных и наклонных линий узоров, а также соотношение половинчатых, четвертных и шестнадцатых отрезков, из которых созданы узоры калахая… Короче, я обнаружил прямую взаимосвязь между письмом «киу» и стилем построения декоративных узоров на тканях, а также внешних и внутренних стенах некоторых зданий. Я проанализировал около двух тысяч различных рисунков, в том числе и таких, которые относятся к до — и послетаусуйскому периоду…

Он сделал продолжительную паузу и торжественно объявил:

— Результат превзошёл все ожидания! Передо мной открылись совершенно новые просторы! И сегодня, когда ты прислала эти знаки, я смог прикоснуться к одной из самых великих загадок истории!

— Господи, Вик… Да говори же, наконец! Что они тебе сказали, эти знаки?

— Милена, речь идет о сокровищах.

— Что?

— Письмена говорят о сорока корзинах золота и драгоценностей, которые калахая спрятали от катастранцев. Когда Корсадо со своим отрядом завоевал империю и стал правителем, небольшая группа воинов калахая перенесла весь основной запас сокровищ в надежное место.

— Что это за место?

Виктор как-то неопределенно развёл руками.

— Милена, похоже, нам придётся уточнять это прямо на месте.

— Как так? Ты можешь сказать, что тебе удалось прочитать?

— Калахая отнесли свои сокровища «в другую вселенную». Именно так и написано. И вход туда открывается через «вневременные ворота». Что это значит, понятия не имею. Может, дальше есть объяснение? На фото видна часть текста, остальное в объектив не попало. Вот почему я говорю, что разбираться надо на месте.

— А как тебе самому кажется, что это значит? — Милена почувствовала уже как начинает в ней зудить азарт.

— Ну, если отбросить то, что все мы знаем об альтернативных мирах и всевозможных порталах из фантастических тиви-сериалов, это может быть поэтическое название одного из подземных ходов, оборудованных калахая.

— Да, Вик… Но, Вик… вход в пещеру закрыт. Мы бы могли хоть сейчас, но там нужна серьёзная техника. Нас двое. Как мы справимся?

Виктор улыбнулся.

— Отыщи мне это место. Если понадобится, я любую технику раздобуду. Только покажи, где эта пещера.

Милена не любила заставлять себя упрашивать.

— Ладно, когда сможешь прилететь в Лимен?

— В четверг. — Виктор уже был готов к вопросу. — Только перешли подробное письмо, ладно? Все обстоятельства экспедиции.

— Хорошо. Итак, через два дня в Лимене. Нам понадобится транспорт. И ещё… Я буду с друзьями. Встречаемся возле музея антропологии и археологии. Время я сообщу в письме.

— Заметано!

В Лимене стоял плотный влажный туман, по-местному называемый гаруа. Дома и улицы буквально тонули в нем. Это форс-мажорное обстоятельство нисколько не останавливало туристов, желающих посетить руины Марании и Хаджиана.

Опустившись по трапу, Милена остановилась, поджидая приятелей.

Лана Урси была её давней подругой. В Беару она согласилась лететь без колебаний, лишь только почувствовав, что пахнет приключениями. Лана была девушка прямая, темпераментная и практичная. Познакомились они ещё в школе. Надо заметить, кроме регулярных занятий спортом подруг на протяжении всей их дружбы объединяло неотступное желание прививать друг другу свои собственные привычки. Как ни странно, больше уступала Лана. В угоду Милене одно время она даже пыталась читать книги по истории и археологии, хотя это занятие давалось ей с трудом. Прежде она восхищалась умственными способностями Милены и её успехами. Когда-то она сама намеревалась получить хорошее образование. Но, будучи по природе человеком непоседливым, Лана, в конце концов, выбрала профессию, связанную с тяжелой физической нагрузкой, да ещё с работой на высоте: она была контролером вакуумных линий — тех паутин, что располагаются на крышах многоэтажек. Её страстью были все виды экстрима — от лазанья по стенам небоскребов до прыжков с парашютом.

Милене нравилось в подруге её умение правильно оценивать ситуацию и делать логические выводы, а также её спокойствие и немногословность: это не так часто встречается у девушек. Хотя порой жажда острых ощущений могла привести Лану к безрассудству, чувство меры в постановке цели всегда помогало ей выходить сухой из воды.

Лана ступила на трап, откинула с лица каштановую челку и помахала Милене рукой. Кроме приветствия это значило ещё и вот что: всё в порядке, мы с Максом помирились (в самолёте они неожиданно заспорили о высоте Южной гряды в районе Лимена).

Вслед за Ланой вышел её великан. Макс Бинч был симпатичным молодым человеком с улыбкой, не сходившей с мужественного лица. Наверняка Макс мог бы легко посадить обеих девушек себе на плечи, взять в руки багаж, да так и топать в горы, к месту назначения, ни на минуту не останавливаясь.

Бинч расправил плечи, широко улыбнулся, застегнул черную кожаную куртку и стал спускаться, на ходу что-то шепча Лане на ухо.

Этот парень считал себя настоящим авантюристом. Жизнь в нём била ключом. Большую часть времени он пребывал в возбужденном настроении. Увы, несмотря на аналогичное пристрастие ко всякого рода экстриму, он совершенно не подходил Лане. На самом деле они были как собака с кошкой. Объединяли их не общие увлечения, а какие-то случайные обстоятельства. Даже познакомились они из-за аварии на перекрестке. Макс и Лана напоминали Милене двоих людей, запертых в одном лифте. Похоже, этим лифтом была бездоказательная вера Макса в их совместное безоблачное будущее. Макс неизменно старался отстоять право на своенравную девушку, но это вызывало между ними новые стычки.

Приглашая эксцентричную пару, Милена вполне давала себе отчет, что минусы этого милого эскорта могут запросто перекрыть все плюсы, но в настоящее время других кандидатур не было, а идти в горы с Виктором один на один её предостерегала задетая гордость.

Сойдя вниз, компаньоны посмотрели по сторонам.

— Ого, туманище! — не то вздохнул, не то восхитился Макс. Он попытался отобрать у девушек сумки, но те решительно отказались.

— Вперед! — скомандовала Милена.

Покинув аэропорт, компания поймала ржавое такси и сквозь клубящееся желтоватое марево двинулась к музею.

Добравшись до места, они расплатились с таксистом и, взвалив на плечи сумки, с изумлением уставились на бесформенные контуры здания.

— Это и есть музей? — недоверчиво спросил Макс.

В эту минуту от стены отделился силуэт.

— Милена! — раздался знакомый голос.

Виктор подошел ближе.

— Бог мой! Ты стала ещё красивее!

Он попытался обнять Милену, но она нахмурилась, аккуратно отстранилась. Виктор сделал вид, что не заметил этого, он улыбнулся Лане, затем на Максу.

— Ну… Как перелет?

— Отлично, Вик! — сказала за всех Милена. — Знакомьтесь! Виктор Жарро. Напомню: он, преподаватель Алуанского университета, один из лучших в мире специалистов по древним языкам.

Изобразив смущение, Виктор поклонился.

— Моя подруга Лана Урси, скалолазка, — представила Милена. — А это Макс Бинч, он о-очень сильный.

Мужчины пожали друг другу руки.

— Рад знакомству! — От Милены не ускользнуло, как ловко Виктор стряхнул с себя цепкий взгляд Макса. — Вот наш «фольксваген». Арендован на целый день. Для начала стоит кое-что утрясти в Лимене.

— А именно? — поинтересовался Макс.

— Прежде всего, предлагаю навестить одного моего старого дружка. Когда-то вместе учились, правда на разных факультетах… Зато играли в одной футбольной команде. Его зовут Альфред Таурес, работает в министерстве рыбной промышленности.

— Зачем он нам? — спросила Милена.

— Таурес — человек со связями. Я попросил его разузнать о том калайце, который последним видел профессора.

— Этот калаец молчун! — сказала Милена. — И он единственный человек, который мог бы пролить свет… Мне так и не удалось поговорить с этим истуканом. Доктор сказал, это из-за шока.

— За два с половиной месяца ситуация могла измениться, — заметил Виктор и двинулся к «фольксвагену».

— Верно! — поддержала Лана. — Надо проверить все варианты.

Забросив сумки в багажник, они уселись в машину.

— Так что мы собираемся искать, господин Жарро? — деловым тоном спросила Лана.

Виктор ответил не сразу:

— Пока точно неизвестно. Снимок видели все? Похоже на одно из типичных мест, где калахая поклонялись своим божествам. Что-то вроде пещерного храма…

Он достал и развернул увеличенную голографию петроглифов.

— Это часть карты. Здесь указан путь, который проделали калахая, чтобы спрятать свой груз. Если я не ошибся в переводе, в пересчете на наши кредиты речь идет о миллиардах.

Макс присвистнул и не проронил ни слова.

Первой молчание нарушила Лана:

— Так чего же мы ждем, чёрт побери?!

Альфред Таурес носил тонкие усики и очки в роговой оправе. Он был похож одновременно как на нынешнего жителя Беару, так и на коренного калайца.

Слащаво улыбнувшись, Таурес предложил гостям перейти на террасу, но друзья, сославшись на дефицит времени, отказались.

Виктор пообещал Тауресу непременно заехать на обратном пути. Тот только развел руками и, попросив прощения, удалился, а компаньоны остались ждать на крыльце.

Через минуту Таурес вернулся.

— Человек, которого вы ищете, получил сильное нервное потрясение, — сказал он. — Аденор Гальдох долгое время работал гидом в государственной организации туризма, поэтому он уважаемый в Беару гражданин. Поскольку он пострадал, находясь в международной экспедиции, то был госпитализирован в самую лучшую в Лимене клинику. Там ему была оказана квалифицированная помощь, после чего Аденору стало немного лучше.

— Мы можем с ним поговорить? — спросила Милена.

— Безусловно. Теперь он выписан и уехал домой, в родную деревню, она называется Сепала, это в трех часах езды от Лимена. — Таурес протянул листок с информацией и адресом. — Недалеко от Серого Паска.

Добраться до Серого Паска, а затем до Сепалы и отыскать там домик Аденора Гальдоха не стоило особого труда. Гораздо трудней было пробить оборону жены Гальдоха — Имакулы, женщины, весившей не меньше ста пятидесяти килограммов.

— Мой муж больше не хочет общаться с белыми! — закричала она на языке кшача. — Оставьте нас в покое! Ищите себе других проводников! Он и так уже достаточно поработал на таких как вы! И что мы от этого имеем, кроме того, что теперь бедный Аденор не может спать ни ночью, ни днем? Стоит ему только заснуть, как он тут же с криком просыпается, ибо во сне к нему приходят калайские духи, чтобы забрать его с собой в нижний мир…

Она перекрестилась и, уперев толстые руки в бока, выпятила грудь.

— Но, уважаемая миссис, нам с ним обязательно надо поговорить, — дипломатичным тоном произнес Виктор, доставая из кармана купюру. — У нас к нему очень важное дело.

В эту минуту из-за её широкой спины показалась заспанная физиономия калайца.

— Хе-хе… Госпожа Милена!.. По-прежнему ищете проблемы? Стало быть, происшествие в перевале не вразумило вас! — Он зыркнул на жену, и его брови спаялись в одну линию. — Имакула, оставь нас.

Сердито вырвав из руки Виктора купюру, Имакула удалилась.

— Что надо, господа? — поинтересовался калаец.

— Здравствуй, Аденор! — дружелюбно сказала Милена. Ей показалось, что за время, что они не виделись, его худое лицо еще больше вытянулось. — Как поживаешь?

Калаец скорчил презрительную гримасу.

— Поживал бы лучше, кабы союзники и северотаранцы вместо того, чтобы ворошить чужое прошлое, занялись чем-нибудь по-настоящему полезным.

— Например, осели бы в маленьких деревушках и прятались за спинами своих жёнушек? — съязвил Макс.

Аденор сверкнул глазами филина.

— А ты ещё что за фрукт, чтобы меня судить?

— Простите его, — сказал Виктор. — Мы знаем, что вам пришлось пережить очень неприятные моменты. Вероятно, и я бы на вашем месте постарался как можно дальше отойти от дел и коротать время в такой вот, — он глянул по сторонам, — небольшой, но уютной деревеньке.

— Вы мне зубы не заговаривайте? — раздражённо перебил Аденор. — Чего надо?

— Мы хотим предложить вам не очень сложную, но весьма высокооплачиваемую работу, — сказал Виктор.

— Единственной работой, которую я выполнял последние тридцать лет, было вождение таких, как вы, по Стели да по горам. Но с того дня, как духи подали мне знак, я со всем этим завязал.

— Вы — человек верующий, — Виктор указал на символ на груди калайца. — Разве духи, живущие в скалах, могут иметь власть над праведником?

— Боги калахая нашли способ ужиться с нашим богом, — убеждённым тоном сказал Аденор.

— В таком случае и мы найдем способ с ними не ссориться! — улыбнулся Виктор. Наклонившись к калайцу, он что-то шепнул ему на ухо.

В ответ тот многозначительно скривился.

— Правительство назначило мне пенсию по справедливости, дабы я сидел дома, — сказал он. — Стану я рисковать собственной жизнью ради нескольких кредитов?

Виктор вновь наклонился к нему, но и на этот раз калаец недовольно заворчал.

Виктору пришлось ещё трижды шептать Аденору на ухо, пока недовольство на лице калайца не сменилось хитрой, отвратительной ухмылкой.