Боевой устав гнома

Александр Сивинских, 2020

Когда в городе появляются Безликие Жнецы, главным правилом выживания становится «Беги»! Однако нашим людям в мире дроу – Федору Стволову и Заку Маггуту – не впервой менять правила. Несгибаемый Дуумвират не только заглянет в лицо Безликим и спровадит их в жуткие глубины Ядра, но и двинется на боевой черепахе следом! Вершить правосудие, принуждать некромантов к миру и, конечно, учить «ядерных» гномов Боевому Уставу. Третья и заключительная часть приключений Стволова и Маггута. Новые и старые враги и друзья, новые чудовища, места и артефакты. Скучно не будет.

Глава 4

Веселые отзвуки разрывов и грохота падающих обломков недолго метались между небом и землей. Да и всполохи почти сразу сошли на нет. Гореть в порту было нечему, кроме матрасов и кучи угля, но его разбросало по распадку. Ни дерева, ни тканей, ни тем более пластика, только камень и металл.

Хорошо смазанные колеса платформы и цистерны бодро катились по рельсам, почти не требуя усилий черепахи. Федор, который с помощью Прозерпины изучил книжную страницу с картой местности, подготовился к смене маршрута и заблаговременно отправил Боксугра и Отожа перевести стрелку, чтобы направить Чемош на окольный путь. Экспедиция мстителей сходила с проторенного маршрута Безликих Жнецов, сворачивая на север по старой, совсем не использующейся узкоколейке. Двигаться прямиком на столицу через густонаселенные земли было смертельно опасно и грозило крахом всего предприятия.

По сторонам от дороги потянулась глухая провинция. Ни одного погоста, только высокие, слабо мерцающие кристаллы, полянки нетронутой травы, участки лишайников да желтые отблески от далеких световых колодцев на небесной антрацитовой глазури.

— Внимание, солдаты, сейчас по графику политинформация! — объявил комиссар.

Гоблины уже расположились кто как, чтобы вздремнуть под мерный стук колес, и недовольно заворчали. Пришлось им подвинуться, чтобы Прозерпина и Федор могли также разместиться на платформе.

— Сегодня слушаем историю Ядра в изложении коренного жителя.

Гномелла уселась на чей-то походный рюкзак и раскрыла том. Стволов придвинул к книге фонарь.

— Попроще давай, солдаты у нас не слишком образованные… Бойцы, никто не спит, я все вижу! Потом спрошу кого попало, о чем был рассказ. Не сможете ответить — два наряда на чистку черепахи вне очереди.

Воины обреченно уставились на докладчицу.

— История Ядра берет начало в далекие легендарные времена, когда первые гномы пробурили сюда из Нижнего мира гезенки, бремсберги и рудоспуски, — принялась с выражением читать Прозерпина. — Первопроходцы нашли тут огромные пустоты с непуганой живностью — гигантскими червями, стрекозами, хвощами и прочими травами. Сверху поступала пресная вода, имелись свои озера, полные пиявок и рачков, реки с жирными лягушками и водными ящерицами…

Гоблины дружно принялись тереть глаза, чтобы не уснуть, Рож вообще завалился на бок и всхрапнул. Даже ответственный Боксугр начал клевать носом.

— Не спать! — рассердился Федор.

— Так не годится, сир комиссар, — заступился за солдат комдив, как и прежде, занимавший место внутри бронепанциря черепахи, но следящий помимо дороги еще и за личным составом. — Бранью и угрозами настроение не поднимешь. Только походная песня взбодрит усталого воина. Прозерпина, доставай свой поэтический сборник, будем разучивать гномье народное творчество.

— Есть идея получше, — улыбнулась она. — Совместим урок истории с музыкальным. Давайте сюда сундучок с инструментами и свою букцину.

Солдаты немного оживились. Прозерпина взяла из сундука арфу и стала проверять звучание струн, пока Федор по одному вызывал гоблинов и вручал им инструменты, спрашивая предварительно названия у гномеллы и проверяя собственноручно.

— Боксугр, ты на своей букцине играешь! Рож, держи шаркунок, да не сломай! Квакваса, тебе маракасы, Нуггар, получи гуиро! Ничего сложного, только попадайте в ритм. Цаво, держи ахоко. Онибабо, будешь хлопать руками по своей доске, не пропадать же ей. Клюш, вот тебе шекере, Пунай — бери аюнга. Цепляй на ногу, зазвучит когда танцевать начнешь.

— Можно мне тоже такую? — насупилась Клюш.

— Второй нет. Для двоих плясуний мало места, потом поменяетесь… Сир Минджуку, вам достался дамару, самый ценный инструмент.

— Целиком сделан из черепных костей гнома и гномеллы, — пояснила Прозерпина и показала плоский двухсторонний барабанчик, формой похожий на ручное зеркало, с ручкой и шнурком, обвязанным вокруг его узкой части. — Играть вот так. — Она покрутила кистью, так что шарики на концах шнурков звонко постучали по мембранам.

Капеллан с уважением принял костяной барабан. Гоблины принялись издавать нестройные звуки своими инструментами и громко им радоваться. Фенриц тоже подключился, подвывая и гавкая в меру способностей.

— Сначала я одна спою, а вы подыгрывайте. Но негромко, чтобы слова не заглушать. И запоминайте их! Это запрещенная песня гномов-подпольщиков, в которой содержится вся историческая правда о Ядре, без прикрас и умолчаний. И без фальсификаций, конечно.

Прозерпина поглубже вздохнула, ударила по струнам арфы и приступила:

— Для обретенья дома и чтоб добыть добро,

Старательные гномы пробили путь в Ядро.

Трудились что есть силы, и вскоре грянул пир —

Стал радостным и милым пустынный прежде мир.

Но счастье не продлилось на долгие века,

В Ядре беда случилась, вскипела, как река.

Ворвались орды зомби и стаи упырей,

Чтоб слопать гномьих деток, отцов и матерей!

И вскоре, хоть и бился бесстрашно каждый гном,

Лежал живой на мертвом, а мертвый на живом.

А кто не пал в сраженье по прихоти судьбы,

Рабом стал в услуженье у вражеской толпы.

Но знаем — недалече урочный грозный час,

Ядро расправит плечи, сплотит для битвы нас.

Восстанем как гиганты, гномеллы и гномы́ —

Пинками некромантов прогоним в Пекло мы!

Во время ее исполнения Евронимус с испуганно-удрученным видом смотрел в пол и порывался открыть свой баул. Но заметил это только комиссар, все прочие с удовольствием подыгрывали или прихлопывали, а Пунай еще и пританцовывала, крутила могучей задницей прямо перед Стволовым.

— Такое впечатление, что ты хочешь присоединиться, — с усмешкой сказала гномелла бывшему начальнику, закончив песню и переждав ликование солдат, которые все как один обнаружили в себе исполнительский дар. — Не боишься? Кимерис за такие песни на угольные рудники ссылает пожизненно.

— Мне как дезертиру и так смерть полагается. — Принц смерти бережно извлек из баула заверный в тряпку предмет. — Можно сыграть? Это мой любимый инструмент, называется «плачущий гном». Я тоже хочу с оркестром выступать.

— Валяй, — разрешил афроорк. — Оркестр народных инструментов, un-fucking-credible!

— Имени героев Подтеменья! — льстиво подхватил Квакваса.

И «плачущий гном» Евронимуса привнес в исполнение так недостававший песне драматизм. Бывший чиновник с упоение работал каменной палочкой с накрученной на нее жилой, извлекая из маленького барабанчика стонущие трагические звуки. Нравилось всем, особенно гоблиншам, которые даже пустили слезу на куплете с описанием гибели гномов. Фенриц, правда, недовольно взрыкивал из-за конкуренции и стучал хвостом, однако держал себя в лапах и песню не испортил.

* * *

Федор сам вызвался дежурить во время ночного привала. Обычно эту обязанность исполнял Зак, как и все орки, легко переносивший ночное бодрствование, но комиссар заметил, что тот выглядит усталым, и предложил хорошенько выспаться. Для порядка немного посопротивлявшись, Маггут согласился.

Компанию во время дежурства составил верный Фенриц. Как любая из собак Самата, он считал Стволова великим вожаком еще с тех пор, когда Федор посетил их город заколдованным, в облике псоглавца.

Не дожидаясь, пока все улягутся, караульные отправились в обход. Сначала удалились на несколько сотен шагов вперед, вдоль рельсового пути, затем развернулись и пошли обратно, забирая влево. Обогнули лагерь по широкой дуге, и вновь вперед. Так и ходили, то расширяя зону патрулирования, то сужая. К счастью, рельеф в этом месте был сглаженным, крупная растительность отсутствовала, видимости ничто не мешало. Сначала Федор держался настороженно, но мало-помалу расслабился. То и дело посматривал в недалекие каменные небеса, гадая, что сейчас над ними располагается в Подтеменье, а что в Даггоше. Пса не заботили географические размышления, он ловил среди густых трав какую-то живность и с удовольствием поедал. Но и обязанности сторожевой овчарки не забывал — периодически замирал с высоко поднятой головой, принюхивался и прислушивался.

Когда время караула уже близилось к завершению, вернулись в лагерь. Фенриц, взглядом испросив разрешения и получив его, тут же запрыгнул внутрь панциря черепахи, а комиссар решил проверить, как отдыхает личный состав. Не стянул ли кто одеяло с товарища, не сунул ли потные ноги под самый нос. Да мало ли что могут учудить солдаты на привале?

Уставшие воины посапывали и похрапывали, и лишь в дальнем углу платформы теплился желтый огонек. Там кто-то сидел, согнувшись. Плечи бодрствующего экспедиционера еле заметно двигались.

— Боец, — громким шепотом позвал Федор, — ты там что, блох ловишь?

Фигура вздрогнула и выпрямилась. Это оказался Евронимус. В одной руке он держал стило, в другой — раскрытый блокнот. К корешку блокнота на изогнутой пружинной державке был прикреплен маленький световой кристалл. А рядом с пружинкой — крошечная чернильница-«непроливайка». Походный набор бюрократа!

— Ах ты, скотина, донесение про нас строчишь Кимерису? — с недобрым изумлением прошипел комиссар и потянулся к висящему на поясе боевому жезлу.

— Нет, нет, — бурно запротестовал принц смерти, также шепотом. — Я взял на себя смелость вести летопись похода. Ведь он обещает стать судьбоносным. Такое великое историческое событие нельзя оставлять без увековечивания!

— Гм, если разобраться, ты прав, — начал остывать Федор, коря себя за излишнюю подозрительность. — Хорошо придумал, хвалю. Но сразу видно, что ты не военный. Любые документы в боевом походе должны подшиваться, шнуроваться, нумероваться и опечатываться. Каждый день! Тебе самому такое дело доверить нельзя, это обязанность контрразведчика.

Он осмотрелся в поисках Дмузга, но мстители в полумраке были слишком похожи друг на друга, а расталкивать всех подряд комиссар счел жестоким. Как говорили в Даггоше, не тревожь спящего крокодила, собаку и гоблина.

— Ладно, утром скажу ему. А ты давай уже спи, нечего после отбоя хрониками заниматься. Я тебе для этого отдельное время выделю…

Впрочем, отдыхать бывшему кюбернету оставалось всего ничего. До подъема час, а то и меньше.

Пора было готовиться к дневному переходу. Будить Чемош и гремлина, затем — всю команду кашеваров. Комиссар прошел в голову колонны и растолкал Отожа, прикорнувшего под боком бронечерепахи.

— Подъем, — сказал он. — Запускай свою скотинку, скоро выдвигаемся дальше. Когда управишься, разбуди Нуггара и маркитанток.

Бодро, словно и не спал, Отож вскочил, кивнул и отправился за партией фуража и воды, а Федор полез под панцирь, мечтая передать вахту комдиву. Тот уже и сам проснулся, сидел перед маленьким серебряным зеркальцем, подарком Хино, и сбривал щетину. Вместо мыльной пены афроорк использовал пиявочную слизь, а вместо бритвы — старый добрый траншейный кинжал, родом еще из Даггоша. У Федора когда-то тоже был такой, но пропал во время набега некромантов на покои Дуумвирата.

Комиссар доложил Заку, что за время дежурства происшествий не случилось, вкратце рассказал о назначении Евронимуса хроникером похода и о том, что надо дать поручение Дмузгу следить за секретностью записей, завернулся в плащ и мгновенно заснул.

* * *

Разбудил его Фенриц — тыкался мокрым носом в щеку и тихонько дружелюбно порыкивал.

— Что такое? — зевнув спросил Федор. — Подъезжаем?

Из раскрытой пасти пса вывалился язык, но ответил не Фенриц, а Пунай.

— Никуда не подъезжаем, сир комиссар. Просто вам покушать надо. А то завтрак проспали уже и обед проспите. А на обед — очень вкусная каша-размазня из перетертых корневищ лопуха и жаркое из пернатых ящериц. Они такие глупые, целой стаей прямо на дорогу выбежали, их колесами и подавило.

— Зачем выбежали? Спасались от кого-то? — насторожился Стволов.

— Ой, нет! Сир Евронимус говорил зачем, но я плохо запомнила. Слово мудреное. Грация, что ли?

— Миграция?

— Да-да, так. Но теперь они в наш котел мигрировали, хи-хи. Вот, попробуйте.

Хлебосольная гоблинша придвинула миску, полную густой белесой пульпы, из которой выглядывали аппетитные ломтики ярко-розового мяса. Все было полито грибным соусом. Федор взялся за ложку. Каша и впрямь оказалась отменной, а мясо нежным. Косточки комиссар отдавал Фенрицу. Запив трапезу кружкой травяного отвара, Стволов почувствовал себя готовым на любые подвиги.

— Вкусно было? — спросила Пунай и страстно задышала, глядя Федору в глаза. Шнурки походного платья на ее груди были ослаблены, в вырезе чуть ли не целиком виднелись объемистые полушария. — Не хотите отблагодарить маркитантку, сир комиссар? Я лучшие кусочки мяса выбирала, старалась для вас.

— М-м-м, хочу, конечно… Объявляю благодарность!

Стараясь не смотреть на обиженную гоблиншу, Федор поднялся на ноги, поправил как мог мятую одежду и пригладил руками волосы. Места внутри панциря боевой черепахи было примерно столько же, сколько внутри земного бронетранспортера. Там, где панцирь примыкал к бронированной шее, за рычагами, вживленными прямиком в мозг животного, сидел Отож. К нему комиссар и направился.

— Сколько успели проехать? Какие были происшествия? — спросил он, чувствуя спиной печальный, но не утративший надежды на более приятную «благодарность» взгляд Пунай.

— Происшествий не было, только стаю вкусных ящериц переехали. Да еще контрразведчик приходил с каким-то блокнотом, взял у меня моток бечевки, чтобы прошнуровать его. Сказал, приказ сира Маггута. А проехать много успели. Тысяч пятнадцать шагов, а то и все семнадцать.

— Отож, дружище, посмотри назад, — вполголоса сказал Федор. — Только не слишком откровенно. Что там Пунай делает?

Гремлин хмыкнул и потянулся к зеркалу заднего обзора, якобы поправить.

— Платье зашнуровывает. Все, зашнуровала. Пошла в кормовую часть. Села там, собаку гладит.

— В нашу сторону смотрит?

— Не-а… — сказал Отож и вернул зеркало в прежнее состояние. — Женщина ведь, управлением биотехники не интересуется. Или, думаете, в меня влюбилась?

Федор хохотнул и похлопал гремлина по плечу. Тот засвистел на мотив игривой песенки дроу «У жрицы тонкие ключицы» и вновь сосредоточился на управлении.

Комиссар прошел в корму, смущенно отводя глаза от Пунай, вскарабкался на стоящие пирамидой ящики со взрывчаткой, запасными частями и прочими особо ценными вещами. Преремахнул борт бронепанциря и запрыгнул на платформу, отметив, что неплохо бы здесь установить приставную лесенку и временный мостик.

Там шла обычная походная жизнь. Гоблины травили байки и латали обмундирование под присмотром десятника Боксугра, Жрадк и Минджуку обсуждали свойства лечебных ингредиентов и ядов, Евронимус писал свою хронику, а Дмузг внимательно следил за ним и всеми остальными. Прозерпина о чем-то шепталась с Клюш. Зак стоял возле переднего борта и зорко всматривался в окружающие темные пейзажи.

— Выспался? — со скупой командирской заботой спросил он Федора. — Храпел как раптор. Я уж думал водой облить, но решил сначала направить маркитантку с обедом. Знал, что запах доброй еды тебя по-любому разбудит. Да и воду экономить надо. Неизвестно, как тут с нею.

— Нам вообще мало что известно о Ядре, брат. Пора исправить упущение, как думаешь?

Комдив кивнул.

— Евронимуса позовем?

— Да ну его, зануду. Пусть лучше летопись ведет. Прозерпина, подойди-ка сюда. И книжку по истории Ядра захвати.

Гномелла хихикнула напоследок в волосатое ухо Клюш, вытащила из короба с книгами один том и подошла к Дуумвирату. Протянула книгу Заку, но тот небрежно мотнул головой, переадресовывая ее комиссару. Федор обреченно взял том, раскрыл и уставился на гномьи знаки. За прошедшее время они не стали понятней, и картинок не прибавилось. Да и откуда им взяться? Все-таки это был серьезный академический труд, а не учебник для детишек.

— Что-то я скверно вижу в этом вашем полумраке, — сообщил он, возвращая книгу гномелле. — Глаза этрусков созданы для солнечного света. Прочитай сама, любезная. Все подряд не нужно, хватит и дайджеста о важнейших событиях.

Та нахмурилась, полистала плотные страницы, и вдруг просветлела. Видимо, отыскала подходящую главу. Начала читать, то и дело прерываясь, чтобы пропустить малозначительные эпизоды. В ее изложении дело обстояло следующим образом.

История появления гномов в Ядре практически ничем не отличалась от той, что была изложена в запрещенной балладе. Спустились из Подтеменья, устав от общества заносчивых дроу, начали осваивать пространства и разрабатывать недра. За две с половиной сотни лет расселились достаточно широко, настроили рудничных погостов, торговых городков, обычных и железных дорог. Плодились и богатели. Соседями их были немногочисленные хоббиты, занимавшиеся сельским хозяйством, а единственными врагами — демоны, встречающиеся в Ядре чаще, чем в других местах. Демонов, впрочем, водилось не так много, чтобы это стало проблемой, да и навредить гномам они могли только по мелочи. Магия демонов, как и любая другая, на гномов действует очень слабо.

Господство маленького трудолюбивого народа над Ядром закончилось, когда прибыли некроманты. В основном, эльфы-дроу, но не только. Хватало и людей, и полукровок всех мастей, и даже гоблинов. Почитатели Смерти были изгнаны из Подтеменья после поражения в Войнах Паучьей королевы.

Сначала гномы приняли пришельцев доброжелательно, ведь те пообещали вытеснить в Пекло докучливых демонов. Их скоро и впрямь поубавилось, однако некромантам мало было простого добрососедства. Им требовалась власть. Начался долгий период кровавых столкновений, о котором и поется в балладе. Сражения не приносили победы никому. В конце концов, порабощение удалось, однако не при помощи силы, а подлой хитростью. Победная идея пришла в голову Кимерису — тогда еще не принцу смерти, а рядовому некромагу. Пусть магия не действует на гномов, но некромагия действует на всех мертвых одинаково! Кимерис, знавший, что гномы бесконечно уважают пращуров, предложил оживлять их — с тем, чтобы превращать в собственных марионеток. И вскоре к рудничным погостам потянулись цепочки восставших предков, несущих в мертвых устах вражеские приказы. Гномы покорились, осознавая подлог, но не смея противиться словам прародителей.

В то же время вдруг выяснилось, что и демоны-то изгнаны в Пекло далеко не все. Часть этих порождений Хаоса некроманты также сманили на свою сторону. В основном тех, кто прежде соблазнял живых на плотские грехи. Ибо власть круче похоти даже для демонов. Инкубы после перехода к некромантам становились вампирами, суккубы — бестелесными духами-умертвиями. А никчемная демонская мелочь вроде бесов — упырями. Они исполняли роль жандармов и охранников, а если понадобится, то и палачей.

— С тех пор все остается неизменным. Уже скоро полвека, — закончила Прозерпина грустное чтение и вздохнула.

— Хорошая книга, не зря ты ее прихватила, — похвалил гномеллу Федор. — Не пойму только, почему некроманты не уничтожили ее.

— Так ведь они интеллектуалы. Поборники учености и ценители любого знания, даже вредного. Вместо того, чтобы сжечь, отправили книги к нам. Знали — это лучше, чем на десять локтей в землю закопать. Никто по своей воле в порт перевалки трупов не отправится, а мы с Евронимусом и без того все знаем. Он ведь когда-то был правой рукой Кимериса, да только разошелся во взглядах. Вот его и назначили кюбернетом в нашу провинцию. Но сперва, конечно, лишили всех званий и возможности творить магию.

— Это как?

— Зашили под кожу анти-магическую «мину». Проклятую сильнейшими магами косточку из фаланги его собственного мизинца с ноги. Если начнет колдовать, умрет в страшных мучениях, а после восстанет омерзительным вурдалаком.

— Жестоко, — пожалел бывшего кюбернета Зак, и Федор кивнул, соглашаясь.

— Ну, ему пообещали, что если будет доблестно трудиться, то ссылку отменят и «мину» извлекут. Вроде бы уже готовился такой указ. А тут вы…

— Вот и пусть будет благодарен, — сказал Федор. — Избавили его от участи быть побежденным вместе с Кимерисом и прочей мразью.

— Так он и благодарен по-своему. — Гномелла улыбнулась. — Не козни строит, как видите, а хронику славного похода пишет.

— А твоя-то история какая? — поинтересовался Стволов.

Выяснилось, что отец Прозерпины издавна работал в порту и нередко брал дочь с собой. И она играла где придется, частенько общалась со старой бухгалтершей людского рода, переняла у нее мастерство. На погосте у нее с парнями совсем не ладилось, те ее слишком умной для гномеллы почитали. А потом отец умер, старушка бухгалтерша тоже… Так Прозерпина и стала сотрудницей у Евронимуса.

— Спасибо, что не взорвали нас, добрые сиры, — подытожила девушка. — Может, мамашу повидаю, если еще жива.

* * *

Ближе к концу дневного перехода наконец-то произошел контакт с аборигенами.

Первым возможную опасность заметил контрразведчик. Огорченный отсутствием битв, козней и прочих знаменательных событий, Евронимус сдал записки Дмузгу, и тот остался без занятия. Чтобы контрразведчик не расслаблялся, Федор назначил его впередсмотрящим. Благо, подзорная труба у мастера тайных операций имелась.

— Шухер, босяки! — воскликнул Дмузг звенящим от напряжения голосом. — То есть, тревога, отряд!

— В чем дело?

Дремавший внутри бронепанциря Зак мигом вскочил и припал к спаренному посоху. Федор находился на платформе. Не теряя ни секунды, он громкими и четкими командами приказал бойцам занять места согласно боевого расчета. Те сперва засуетились, демонстрируя не самую хорошую выучку, но комиссарские тумаки и брань быстро помогли им успокоиться. Воины выстроились вдоль бортов платформы с оружием в руках, Жрадк извлек из запасника колбу с ядом, а капеллан приготовился исторгать боевые заклятия. Гражданские залегли в черепахе.

— Вижу впереди какое-то строение, — доложил контрразведчик.

— Крепость? Форт? Долговременная огневая точка? — потребовал уточнить сведения Маггут.

— Вряд ли. Маленькая и невзрачная хибара. Рядом огородик.

— Что значит «вряд ли»? Разбираешься в фортификации и полевых укреплениях?

— Нет. — Дмузг втянул голову в плечи.

— Вот и не умничай. Дай сюда окуляр.

Пристыженный босяк протянул трубу комдиву.

— Действительно, на военные позиции не походит, — сообщил комдив, изучив обстановку. — Больше на старую хибару.

— Может, сторожка путевого обходчика? — подал голос Евронимус, приподняв голову над полом. — Живет в этих краях один надоедливый гном. Заштатный стрелочник, но воображает себя чуть ли не ученым. Долго мне свои дурацкие прожекты предлагал, за что и загремел в ссылку.

— Сейчас выясним, — сказал Зак. — Отож, самый малый вперед. Веди Чемош плавнее, чтобы прицел не сбивался. Комиссар, бери Кваквасу и Фенрица, ступайте разнюхать что там и как. Без присмотра их отправлять нельзя, а то опять вместо разведки перекур на рельсах устроят. Я буду прикрывать огнем в случае чего. Остальным быть настороже, вдруг это засада?

Пригибаясь, используя складки местности и совершая короткие перебежки от укрытия к укрытию, передовой отряд подобрался к сторожке. Федор показал Кваквасе знаками, чтобы тот охранял окошечко, псу велел действовать по обстановке, а сам с разбега вышиб хлипкую дверь плечом. Внутри перекатился в сторону, уходя с возможной линии огня и давая Фенрицу простор для атаки. Чолльсинец влетел в домик белым неудержимым снарядом. Завертелся на месте, отыскивая жертву для оскаленных клыков.

Сторожка, однако, была пуста. Обставлена по-спартански: стол, табурет, низкий топчан, несколько полок на стене. Металлическая жаровня с закопченным чайником. Все грубое, основательное. Топчан застелен тонким одеяльцем, на полках стопки бумаг, на столе — масляный светильник и остатки скудной трапезы. Федор внимательно осмотрел пол, но люка, ведущего под землю, тоже не оказалось. Он ухватился за топчан, чтобы приподнять, но в это время снаружи зашумели.

— Стой! — зычно орал Зак. — Стой, коротышка, стрелять буду!

— Он между грядками прятался! — верещала какая-то из гоблинш. — Я видела!

— Не стреляйте! — кричала Прозерпина. — Это же Глоно, он не опасен.

Комиссар выскочил наружу. Вдоль железной дороги, сильно косолапя, чесал гном. Одной рукой он придерживал головной убор, а другой размахивал, помогая себе бежать. Получалось не очень — ноги у бегущего были коротковаты, а вес велик. Федор бросился вдогонку. Рядом мчался Фенриц.

Настигли беглеца возле развилки дорог. Шумно пыхтя, человечек подскочил к железнодорожной стрелке, ухватился за рукоятку переведения путей обеими руками и вытянулся, словно по команде «смирно».

— Никуда не отлучаюсь, следую инструкции, — густым басом, часто делая паузы из-за одышки, забубнил он. — Дорога под присмотром, все механизмы смазаны, костыли везде забиты и проверены. Гайки и болты затянуты. Семафор на профилактике. Доклад завершил, младший стрелочник Глоно.

Соображая, как реагировать на ситуацию, Федор придерживал за холку рычащего Фенрица и рассматривал младшего стрелочника. Это был гном средних лет, широкоплечий, коренастый, с умным, хоть и слегка напуганным лицом. Борода густая, разделенная на три пучка, увязанных шнурками в подобие «конских хвостов», одежда бедная, с заплатами, но чистая и опрятная. На голове — форменный колпак с кокардой, из-под которого торчат редкие черные волосы. На ногах — стоптанные кирзовые сапоги.

— Доклад принял, — наконец сказал комиссар. — Ты почему от нас убегал, борода?

— Никуда не убегал, стою тут вторую смену, — забубнил Глоно, уставившись вниз. — Такой приказ, я не нарушаю. Не заносите больше выговоров в личное дело, господин новый начальник.

Сзади подоспели еще экспедиционеры — Зак, Квакваса и Прозерпина.

— Говорила же, это он, — сказала гномелла. — Обходчик здешний. Хорошо, что не выстрелили, сир комдив. Глоно, можешь не бояться, это отряд из Подтеменья. Они здесь, чтобы освободить наш народ от некромантов. Это комдив Маггут, это комиссар Стволлут, а это разведчик Кряк… Квак… Короче, разведчики — гоблин и белый пес.

Федор, Зак и Квакваса ошарашенно уставились на нее. Внезапное превращение из мстителей в освободителей всего Ядра изрядно удивило всех, кроме Фенрица. Чолльсинец интересовался более приземленными материями.

— М-м-м… в общем да, мы такие, — нехотя подключился Федор.

Как называться среди местных, значения не имело, а версия с «освобождением» могла способствовать успеху экспедиции. Например, в части добычи фуража и воды у местных гномов.

— Долой коррумпированную власть некромантов! Даешь новую Конституцию Ядра! Шахты — гномам, Пекло — демонам, все такое…

— Но сперва я лично накручу кишки Кимериса и лже-Вэйруна на вот этот кулак, — внушительно пообещал афроорк, далекий от политики.

— Не бесплатно, конечно! — встрял Квакваса, но осекся под строгим взглядом комиссара.

— Отпускай рукоятку, Глоно, — мягко попросила Прозерпина. — Пойдем, поговорим за кружкой чая.

— А меня точно не накажут? — хмуро спросил младший стрелочник.

— Точно! — пообещали члены Дуумвирата. Квакваса торопливо закивал, а Фенриц в ознаменование добрых намерений перестал рычать.

* * *

Дневной переход все равно пора было заканчивать, поэтому на ночлег разместились возле сторожки стрелочника. Вскоре задымила походная кухня, Отож занялся черепахой, а Фенриц — охотой на мелких грызунов и пресмыкающихся. Гоблины под руководством Боксугра принялись отрабатывать действия по команде «Тревога» — сначала на платформе, а затем на земле. Недовольный тем, как бойцы действовали в недавней ситуации, Федор пригрозил, что ужин они получат только после того, как научатся быстро готовиться к бою. Дмузг напрасно надеялся, что контрразведчика этот приказ не касается, как и Жрадк с Минджуку. Тренировались все, включая маркитанток — их задачей было резво скрываться в бронечерепахе.

Руководство, прихватив с собой только Евронимуса и Прозерпину, отправились в избушку, где их уже поджидал Глоно. Гном заварил густой ароматный отвар из каких-то личинок, но на закуску смог выставить лишь сухари, вяленую морковь да солонину непонятного происхождения.

— Простите за скудость стола, — прогудел он. — Передвижная лавка давно не заезжала, а самому мне запрещено покидать разъезд.

Говоря это, гном то и дело хмуро зыркал на Евронимуса, но бывший кюбернет делал вид, что не замечает его взглядов, полностью занятый изучением «Журнала отчетности о происшествиях на объекте».

— Почему это запрещено? Ссыльный, что ли? — спросил Зак. — Карманник, бомбист, фальшивомонетчик? Может, убийца хоббитов? Если так, признавайся сразу, мы с маньяками переговоров не ведем.

— Ты, сир комдив, говори да не заговаривайся! — вспылил Глоно. — Какой я тебе маньяк-убийца? Я картограф и изобретатель, притом изрядный. И это не хвастовство! Все гномье «Общество механиков и землепроходцев» так считает. То есть считало, — пригорюнился он.

— Открыл или изобрел что-то не то? — с сочувствием спросил Федор.

— Можно и так сказать. Земли наши исследованы только поблизости от населенных мест, а ведь мир Ядра обширен. Я долго думал, как составить подробные карты всех территорий, когда в ремесленном на маркшейдера учился, в столице. Сперва хотел полететь на меганевре — стрекозле по-просторечному, но после первых опытов понял, что насекомое это капризно и слабосильно. Тогда и пришла мне в голову идея построить летающий аппарат. Вроде воздушного шара, но чтобы не зависел от направления ветра, и мог работать на мускульной силе. Для работы над ним уехал сюда, подальше от конкурентов, начал строить.

— Сюда? — удивился Федор. — Тут же нету никаких условий.

— Не прямо в эту дыру, конечно, а на мой родной рудничный погост. Он примерно в двух днях быстрого пути отсюда. Там у меня и помощники были, и инструменты, и материалы. Управился за полгода. Мягкую оболочку в виде капли наполнил легкими газами, снизу прикрепил гондолу для экипажа, на ней — рули и ходовые винты с паровым приводом оригинальной конструкции. Педалями тоже можно управлять, если уголь кончился.

— Короче, дирижабль, — сказал Федор. — Так на этрусском языке называется.

— Короче, «Глоноцци», — ворчливо возразил гном. — Так в патенте записано! А вашего языка я не знаю. Но слово мне нравится, звучное, — немного подумав, великодушно изрек изобретатель. — Запомню. В общем, аппарат получился отменный, большой и прочный. Я облетел на нем все обитаемое Ядро и за пределы удалялся. Выполнил подробные карты, путевые заметки составил. С триумфом вернулся, известил депешей «Общество механиков и землепроходцев». Устроил праздник, три дня всем погостом гуляли. Карты нужно было кому-то передать, чтобы начальство утвердило и размножило, а меня по итогам наградило. Ну, я и вспомнил себе на беду, что в перевалочном порту служит важный чиновник, целый принц смерти! — В голосе гнома зазвучало злое ехидство. — Господин Евронимус, ни дна ему ни покрышки. Что отворачиваешь морду, кюбернет, стыдно небось?

— Мне нечего стыдиться, я честно выполнял инструкции!

— Это в каких инструкциях написано, что труд всей жизни надо отобрать, а на его составителя жалобу составить, а?

— В каких надо, — высокомерно процедил Евронимус. — Гномам об этом не положено знать. А на меня ты напрасно сердишься. Я показал твои карты инспектору из столицы. Он все забраковал и прочие приказы тоже он отдал! Простолюдинам не положено географию знать, к твоему сведению.

Глоно сверкнул исподлобья глазами. Оправданиям кюбернета он, похоже, не поверил.

— А дальше-то что? — спросил Зак. — Дирижабля я не видел ни в порту, ни здесь.

— И не увидишь. «Глоноцци» у меня инспектор с Евронимусом отобрали. Думаю в столицу отогнали для начальственных нужд. Посадили внутрь своих гровелов и прочих бестолочей, а поскольку те управлять аппаратом не умели, привязали его к упряжке из стрекозлов и куда-то выслали. А меня в наказание за несанкционированную картографию запихнули на этот разъезд, младшим стрелочником. «Так ты лучше послужишь путникам, долбаный умник!» — вот что я услышал от нашего кюбернета. Угрожали еще всякими карами, если сбегу, помнишь? Я бы не испугался, но некромант пригрозил за нарушение режима самоизоляции младшего брата в АТО забрать. А у него жена, дети…

Глоно покачал головой и тоскливым невидящим взглядом вперился в кружку с отваром.

— Где «Глоноцци», мужик? — Зак надвинулся на Евронимуса с явной угрозой. — Живо колись, куда спрятали, он нам пригодится.

Кюбернет сжался.

— Боюсь, его уже нет… Инспектор приказал разломать и сбросить вредоносное изобретение в Пекло.

Услышав такое известие, картограф яростно взревел и, опрокинув стол, со сжатыми кулаками ринулся к Евронимусу. Лишь вдвоем Зак с Федором сумели остановить рассвирепевшего гнома. И то неизвестно, как обернулось бы дело, если бы на помощь не пришла Прозерпина. Заговорила что-то быстро и успокоительно ему на ухо, и Глоно немного остыл.

— Некроманты же интеллектуалы, любое знание ценят. Почему тогда дирижабль уничтожили? — спросил Федор у напуганного кюбернета.

— Знание, разумеется, ценят. Но «Глоноцци» — это опасное для государства изделие. Разница существенная! А если бы завелись бунтовщики и принялись бросать с него бомбы на головы простых некромантов? Кстати, о важнейших философских и онтологических различиях между чистым знанием и предметами, сиречь изделиями а такоже рукотворными устройствами, много говорится в параграфе…

— Заткнись, вандал, нам это не интересно, — сурово прервал его афроорк, после чего обернулся к гному. — Глоно, вот что я тебе предложу. Присоединяйся к нашему отряду, мужик. Нам нужен проводник, а лучше тебя никто не знает Ядро. К тому же ты смелый как гоблин, не побоялся на врага с кулаками накинуться. С первого же дня ставим тебя на довольствие в звании капрала и в должности картографа.

— Ты наверняка будешь рад вернуться к своему ремеслу. Ведь карты твои у нас, — добавил комиссар. — Мы, конечно, и сами сможем их прочесть когда-нибудь, но автор всяко лучше ориентируется. А за брата не волнуйся. Все равно некому будет доложить в столицу, что ты покинул пост, потому как все гномы с перевалки разбежались. Да и вообще там посерьезнее проблемы — разруха.

— Тот чиновник уже и забыл про тебя, — негромко добавила Прозерпина. — Нет гнома — нет проблемы. А ты на этом разъезде все равно, что похоронен. Знаешь, какие лихие дела нынче в стране творятся? Не время для самоизоляции.

— А как же странники на вагонетках и дрезинах? — Заметно было, что Глоно колеблется. — Хоть это и заброшенная ветка, но вдруг кто-нибудь поедет. Вот в прошлом месяце одного негоцианта с ремонтом выручил… На развилке как дорогу узнают?

— А мы указатели повесим! — нашелся Федор. — Евронимус нам их начертит. Должен же он свою вину перед тобой искупить.

Стрелочник тяжело и надолго задумался, впившись крепкими зубами в сухарь, который подобрал с полу. Наконец принял решение и махнул рукой.

— Тунрида с вами, поехали.