Страна холодного солнца

Александр Саркисов, 2018

Это повесть о знаменательном походе гидрографических судов Черноморского флота, проходившем в то славное время, когда наш военно-морской флаг развевался на самых дальних широтах Мирового океана, а за нами была великая держава – Союз Советских Социалистических Республик.

Геркулесовы столбы

Командир «Фаддея Беллинсгаузена» капитан 3 ранга Ярин стоял на ходовом мостике, прислонившись лбом к иллюминатору, и наблюдал, как матросы под руководством боцмана собирают в ведра летучих рыб.

Вот уж воистину — «Чудны дела твои, Господи», ведь летучая рыба — это так же нелепо, как, например, подводная авиация. Удивительные эти рыбешки относятся к отряду сарганообразных, хотя больше смахивают на некрупную селедку, и от обычных рыб они ничем не отличаются до тех пор, пока не выскочат из воды и не расправят свои плавники-крылья, с помощью которых рыба парит над водой.

Ярин увлеченно разглядывал очередную рыбу, выскочившую из воды и развернувшую плавники, как два больших китайских веера. Разгоняясь, она отчаянно чертила хвостом на воде синусоиду, наконец, оторвавшись, она парила вдоль борта. Зрелище завораживало, Ярин не сдержал восторга:

— Ты только глянь! Не рыба — орел! И, главное, башкой пытается крутить по-птичьи!

Неожиданно порывом ветра рыбу подбросило и кинуло на палубу, где мозолистая матросская рука окончательно прервала полет, отправив отчаянно хлопавшую жабрами рыбу в ведро к таким же сбитым летчикам. Знатная уха будет на ужин.

Командир сел в кресло и закурил. В голову отчего-то лезли восторженные выражения о море известных людей: «Море и свобода — это синонимы», «Если море тебя печалит, ты безнадежен», «Море — великий примиритель», «Море тоже молитвенник, оно свидетельствует о Боге»…

Все это было произнесено отнюдь не моряками, а в лучшем случае пассажирами. Тут, как говорится, не нужно путать туризм с эмиграцией. Ярин, проведший в море половину жизни, давно определил свое отношение к нему, которое выражалось в простой формуле: «Море, как женщину, можно любить, можно ненавидеть, но доверять нельзя никогда!»

С погодой не везло с первого дня, Черное море отхлестало высокой короткой волной, турецкие проливы обволокли пеленой плотного тумана, а Эгейское море встретило свинцовым небом и шестибалльным штормом.

Ничего не поделаешь, чтобы иметь возможность провести океанографические исследования у берегов Антарктиды, необходимо попасть в Южный океан, пока там лето, а лето в Антарктике приходится на наши зимние месяцы. Вот и получается, чтоб попасть в Антарктиду летом, нужно испытать все прелести зимней погоды в Северном полушарии. После прохода Тунисского пролива погода начала улучшаться, на седьмые сутки похода пересекли Гринвичский меридиан и перешли в Западное полушарие. Судовые часы в очередной раз перевели на час назад.

Зимнее море неприветливое и скучное, встречи с судами происходят не часто и на больших расстояниях. В море Альборан разошлись с отрядом американских кораблей. «Фаддей» идет в десяти милях в кильватере за «Владимирским», с первого дня работают все лаборатории, ведется комплекс океанографических исследований.

Ярин подумал, что неплохо было бы взбодрить народец, и вызвал на мостик замполита.

Старший лейтенант Абзацев поднялся на ходовой мостик, в застегнутом на все пуговицы и крючки кителе и в пилотке он здорово смахивал на немецкого танкиста.

— Вызывали, товарищ командир?

— Абзацев, нужно народ расшевелить. Только в море вышли, а они уже как мухи сонные. Придумай что-нибудь интересное.

Зам задумался, набор инструментария у него был ограничен — радио, киноаппарат, подшивка газет и, собственно, речевой аппарат самого зама.

— Товарищ командир, вот если б событие какое или еще чего, ну, чтоб повод был.

— Завтра рано утром будем проходить Гибралтарский пролив, а в экспедиции есть люди, которые первый раз в море. Как думаешь, это для них событие?

Зам и сам впервые выходил за пределы Черного моря. Он согласно кивнул.

— Ну вот и дай интересную информацию, ну, например, про Геркулесовы столбы, чтоб память у людей осталась.

Абзацев, конечно, про Геркулесовы столбы слышал, но не более. Он зашел в штурманскую рубку, штурман колдовал над картой.

— Когда Гибралтар проходить будем?

— Ориентировочно завтра в пять часов по судовому времени. Проснетесь уже в Атлантике.

— А у тебя информация по проливу есть?

— Только то, что в лоции.

Абзацев открыл лоцию: «Гибралтарский пролив, или Гибралтар, — международный пролив между южной оконечностью Пиренейского полуострова и северо-западным побережьем Африки, соединяющий Средиземное море с Атлантическим океаном…» Далее шли координаты, описание берегов и режим гидрологии, а про столбы ни слова.

Самым большим авторитетом в экспедиции заслуженно был Марк Борисович Пятаков, к нему зам и обратился:

— Марк Борисыч, выручайте, вы про Геркулесовы столбы что-нибудь знаете?

Вопрос был обидным, но Пятаков виду не подал.

— Ты про подвиги Геракла в детстве читал?

Вопрос он задал не для того, чтоб унизить зама, ему просто нужно было понять, каков у того уровень знаний, чтоб определиться, с чего начать.

Абзацев ответил неуверенно:

— Ну, читал.

— А конкретнее?

— Конкретнее? Конюшни Авгиевы там, еще льва какого-то он убил…

— Понятно, первый класс, вторая четверть. Садись, записывай.

Пятаков терпеливо рассказывал заму про десятый подвиг Геракла, как он должен был пригнать в Микены коров великана Гермиона и как ему пришлось совершить путешествие на запад, дойдя до края Земли, где начинался безбрежный океан.

Как утверждал Платон, в честь своего подвига Геракл воздвиг две колонны, на которых была выбита надпись «NON PLUS ULTRA», что в переводе означает «ДАЛЬШЕ НИЧЕГО НЕТ».

Пятаков решил, что этого будет достаточно, и подвел итог:

— Вот, собственно, и вся история про Геркулесовы столбы.

Абзацев внимательно прочел все, что записал.

— Минуточку, Марк Борисыч, нестыковочка получается. Столбы Геракл ставил, а называются они Геркулесовы. Вы ничего не перепутали?

Пятаков такой дремучей неосведомленностью был несколько обескуражен, но все же пояснил:

— В римской мифологии Геракл зовется Геркулесом, это один и тот же человек. Кстати, посмотри на флаг Испании, там эти колонны изображены.

— А где они на местности стоят, где их увидеть можно?

Тут Пятаков уже не выдержал и решил зама подколоть. Он не стал ему разъяснять, что столбы — это миф и называют так гору Джебель-Муса в Марокко и Гибралтарскую скалу в британском владении Гибралтар, и выдал заму на голубом глазу:

— Что значит где? Так с тех пор в проливе и стоят, кстати, на их фоне можно сделать памятные фотографии.

Абзацев Марка Борисовича поблагодарил, но информацию все же решил проверить.

Он снова поднялся в штурманскую рубку.

— Флаг Испании есть?

Штурман опешил.

— Зачем?!

— Нужно.

С таким аргументом не поспоришь, штурман снял с полки справочник и показал испанский флаг.

Зам успокоился, не обманул Пятаков, меж красных полос на желтом фоне с обеих сторон герба стояли Геркулесовы столбы.

Удовлетворенный, он заперся в каюте и принялся, как мог, олитературивать полученную информацию.

После ужина Абзацев собрал экспедицию.

— Товарищи, завтра рано утром мы будем проходить Гибралтарский пролив, широко известный своими Геркулесовыми столбами. Прослушайте информацию о Геркулесовых столбах.

Далее он пересказал полученную от Пятакова информацию, обильно сдобренную междометиями и словами-паразитами.

Закончил он предложением, от которого трудно было отказаться:

— Желающим сфотографироваться на фоне Геркулесовых столбов сбор в пять утра на баке.

Слух о том, что зам собирает народ на фотосессию с Геркулесовыми столбами, быстро разлетелся по судну.

В половине пятого, наплевав на заслуженный отдых, люди стали собираться на сигнальном мостике, уж очень хотелось увидеть, как зам будет высматривать Геркулесовы столбы.

Сдав в 4.00 вахту, штурман остался на ходовом мостике, скоро к нему присоединились старший механик и Марк Борисович Пятаков. Они устроились у лобовых иллюминаторов в ожидании Абзацева с группой энтузиастов.

Пятаков нервничал, развязка ничего хорошего ему не сулила. На замовское чувство юмора надежды не было, да и какое чувство юмора в пять часов утра.

В судовом журнале появилась запись: «4.53 вошли в пролив Гибралтар», — а на палубе появился Абзацев с фотоаппаратом на шее.

За ним гуськом семенили пятеро доверчивых членов экспедиции. Они прошли на бак, приготовили фотоаппараты и внимательно вглядывались вдаль сквозь утренние сумерки и дымку.

За ними с пионерским задором наблюдали с сигнального и ходового мостиков.

Прошло полчаса, зам подбадривал начинающих подмерзать фотографов:

— Ничего, ничего, вы повнимательней давайте, скоро появятся!

Прошло еще минут двадцать, Абзацев занервничал. Пятаков ткнул локтем штурмана.

— Выйди на крыло, скажи, что уже прошли. Надо заканчивать эту комедию.

Штурман понимал, что с этой минуты становится соучастником, но отказать Марку Борисовичу не мог.

Он вышел на правое крыло мостика и замахал руками. Зам сложил у рта ладони трубочкой и крикнул:

— Ну что там, скоро?!

— Все прошли уже, столбы по корме остались! Ничего не поделаешь, видимости нет!

Зам зачехлил фотоаппарат.

— Расходимся, товарищи, может, на обратном пути повезет.

За завтраком старший механик в деталях рассказал командиру про фотографирование Геркулесовых столбов. Тот хохотал до слез.

— А все же молодец зам, расшевелил-таки народ!