Паруса «Надежды». Морской дневник сухопутного человека

Александр Рыбин, 2021

Роман «Паруса „Надежды“» ростовского писателя А. Рыбина – это в первую очередь детективная история, которая разворачивается на фоне увлекательного путешествия по морским просторам. Молодой журналист и мажор, волею случая попавший на учебное парусное судно, пытается решить несколько трудновыполнимых задач, чтобы отстоять свое доброе имя и сохранить жизнь своим близким. Так как роман о молодых, не обошлось, конечно, и без любви. Страницы о путешествии, длившемся несколько месяцев, написаны с тонкой иронией, с таким азартом и непосредственностью, что читатель невольно начинает переживать за главного героя. Книга рассчитана на широкий круг читателей, но первую очередь будет интересна тем, кто бредит морями и океанами.

Тупик в конце тоннеля

Хоть стрижено, хоть брито — все голо.

Народная пословица

В гостиной собрались все.

— Что случилось, Илья? — Мать сидела в одной ночнушке, нерасчесанная, постаревшая.

— Арсена убили!

Бабушка ойкнула, схватилась за руку сидевшего у окна в глубоком старинном кресле тяжело дышавшего деда. Евгений Васильевич сверкнул глазами.

— Илья! Ты… что же… — он стал стучать кулаком по крышке стоявшего рядом с креслом кабинетного рояля, — ты что же… подозре… — Он умолк на полуслове и чуть обмяк…

— Нет! Нет! Вы что, с ума сошли все? Я просто приехал, черт мен я дернул… туда, где его… Ну, в общем, я видел их… тех, кто его убил.

— Какой ужас! — Мать заметалась по комнате.

— Полина, сядь! Не кричи на весь дом, соседей разбудишь. — Слова старика были сухими, хлесткими, как выстрелы.

Полина Евгеньевна тут же послушно бухнулась на стул.

— Я очень устал, прошу меня к телефону не звать, кто бы это ни был.

— Ты там совсем ни при чем? — Дед из своего кресла сверлил внука глазами.

— Я думаю, что нет.

— Ты нам всё сказал? — Мать стала вдруг говорить испуганно шепотом.

— Конечно мои дорогие родственники! А тебе мама, я напоминаю, — Илья тоже перешел на шёпот, — уже восемь утра, и тебе пора на работу.

Илья закрылся в своей комнате. Звонок домашнего телефона сбросил его с кровати, он подбежал к двери спальни.

— Нет его дома, — в голосе бабушки звучал какой-то необычный для нее металл. — Что вы сказали? Я вас не понимаю. Что вы сказали? Вам не стыдно говорить такие вещи пожилой женщине?

Клацнула брошенная на аппарат телефонная трубка. В дверь постучали. Илья, весь покрытый капельками пота, тут же открыл.

— Илья, — бабушкин голос дрожал от возмущения и страха, — Илья, я ничего не понимаю. Я в жизни не слышала таких слов. Я не понимаю, что они хотят, но они требуют тебя. Они говорят, что они родственники Арсена.

— Прости, бабушка. Больше звонков не будет. Я постараюсь всё разрулить.

Илья тихонько прикрыл дверь перед носом оторопевшей старухи.

— Ты не видел моей броши? Я ее не могу найти.

Илья прислонился к стенке и закрыл глаза. В дверь опять, словно мышь, поскреблась бабушка.

— Ты меня слышишь?

— Нет! — почти заорал Илья. — Нет, нет!

Он вытащил из кармана джинсов сотовый телефон. Долго крутил его в ладони, уставившись в лепнину на потолке, будто видел ее впервые. Потом нажал кнопку активирования. Экран сотового замерцал зеленым светом, и тут же посыпались тревожные сигналы эсэмэсок и неотвеченных вызовов.

Катерина так сжала его в объятиях, будто бы они не виделись тысячу лет.

— А я думала, ты не появишься уже. Почему без звонка? Вдруг мой был бы дома?

Илья уселся в кресло, потом вскочил как ошпаренный, увидав, что из этой уютности хорошо просматривается крыша сосед него жилого дома. Забившись в угол, он присел там на краешек стула и прошипел со злостью:

— Придумал бы что-нибудь. Ошибся дверью, например… сан техник, электрик… Да мало ли что.

— Он же тебя знает. Помнишь, тогда в аэропорту, как вы познакомились?

История была и вправду не очень хорошая тогда, еще в пору их романтических букетно — конфетных отношений. Он, не предупредив ее, хотел сделать сюрприз. В томлении, с охапкой алых роз, ждал в толпе встречающих в аэропорту.

Сюрприз на этот раз решил преподнести не только Илья. Капитан вернулся из рейса раньше и собирался свою благоверную поцеловать и заключить в объятия, как только та спустится с небес на землю. Петя, капитан сухогруза типа река — море, пришел тоже с розами, кроваво — красными и не в таком количестве. Три розочки капитана, упакованные в дешевенький целлофан, упали на каменный пол Ростовского аэропорта: на глазах у моряка какой-то щенок целовал его любимую. У Катерины глаза стали круглые, как иллюминаторы на Петином корабле, когда она увидела маячившую в толпе монументальную фигуру мужа. Немая сцена длилась недолго. Капитан был огромен, свиреп и кровожаден. Он схватил Илью за ухо. Тот заверещал, вывернулся. Потом была маленькая погоня. Победила молодость. Спринтер легко ушел от тяжеловеса.

Катерина устроила взбешенному капитану истерику; сказала, чтобы тот уматывал на свой сухогруз на всю оставшуюся жизнь, что это был нужный клиент, который покупал для банка дорогую картину Веласкеса, и что из-за этого позорного инцидента она потеряла пятьдесят штук баксов. Она трясла перед растерянным лицом супруга дорогими глянцевыми буклетами, рыдала, заламывая руки. И Петя сдался. Статридцатикилограммовая туша валялась у нее в ногах и лепетала что-то о море и о грёбаной светской жизни, в которой он ничего не понимает по причине своего полного умственного отсутствия.

— Делай что хочешь, только не плачь, я этого не переношу! — просил он, покрываясь потом и потупив глаза, как нашкодивший школьник.

Потом она ушла в спальню. Он пережидал в темноте кухни громы и молнии, которые всё реже и реже протуберанцами доносились до его ушей, и, опустив свою буйную головушку, шумно и прерывисто, как ребенок, вздыхал. Наконец стало по-настоящему тихо. Почему-то воровато оглядываясь, капитан проглотил залпом фужер «Хеннесси». Тихим зайчиком пробрался в альков и, устроившись под бочком у жены, уснул счастливый.

Илье совсем не хотелось окунаться в воспоминания. Почти грубо прервав ее, он начал без преамбулы:

— У меня опять проблемы.

Он сначала хотел поведать ей всё без утайки, как на исповеди, но потом решил, что хватит ей и нескольких голых фактов из его жизни за последние два дня.

Глаза у Катерины расширялись от ужаса, вызванного даже этой дозированной правдой любовника. Она бегала в черном с золотыми драконами халатике вокруг сидящего на стуле неестественно прямо, как статуя, гостя, вздыхала и по-бабьи охала.

— У тебя на даче в случае чего можно будет схорониться? Это, конечно, крайний случай.

Она утвердительно закачала головой и попыталась его поцеловать. Но он вывернулся.

— Вот что, купи мне на свое имя новую симкарту, чтобы знали этот номер только я и ты.

Пятница, 13 июня

Вчера поздно вечером покинули остров Лемнос. Прощай, Греция! Огни острова, тихая ласковая волна… Днем волна была пронзительно голубой и напоминала куски желе, лениво поднимающиеся и опускающиеся на гигантской тарелке океана. Идем, ползем, тащимся. 38 градусов. За сутки пройдены 94 морские мили, глубина 274 метра. Идем со скоростью 4 узла.

На траверзе с левого борта — остров Андрос в семи милях от нас. На траверзе с правого борта — остров Эвбея в четырех с половиной милях.

На паруснике вырисовывается интересный сказочный сюжет. Одиннадцатого числа решил, что Баба Яга, как сказочный персонаж, все — таки летает. А как тогда объяснить этакое? Одновременно человек не может находиться в разных местах: только что ее видели на верхней палубе, а секунд через двадцать она уже выходила из каюты капитана. Было это так. Я был захвачен ею на палубе, в районе бака, рядом с носовой рубкой, где принародно она пыталась научить меня, как надо и как не надо писать репортажи. А спустя эти самые двадцать секунд в районе капитанского мостика она же налетела на зазевавшегося курсанта и устроила ему головомойку за «неприличный» вид.

Злые языки поговаривают, что по ночам ее иногда видят сидящей на грот-бом-брам-рее или на выстрелах фок-брасов. Но в это я не верю. Хотя кто его знает… Глаза у Бабы Яги зеленые, с прищуром, смотрят они и вправду как-то нехорошо. Кажется, она сейчас мягкой лапкой с коготками раскрасит твою физиономию, скажет «мяу» и убежит. Баба Яга — это в первую очередь, конечно, помощник капитана по УВР, а потом уже женщина. Не знаю, какой она ему помощник, но мне иногда кажется, что капитан ее тоже чуть побаивается. Или мне это показалось.

Любовь Ивановна, крашеная рыжая бабенка лет пятидесяти пяти, гоняет курсантов за несоответствие формы одежды, за неопрятный вид, за то, что вообще появился не там и не в том месте. Курсанты ее боятся, экипаж не связывается — в общем, злюка та еще. И к тому же мне приходится все материалы посылать в контору через нее. А когда выяснилось, что она любит поупражняться в красноречии, а ее сентенции надо обязательно слушать открыв рот, то у меня уже после второй встречи отпало желание с ней общаться.

Баба Яга — фигура, конечно, колоритная. Я уже примеривался, куда ее вставить в романе, а после нескольких довольно бурных ссор стал подумывать о том, чтобы по ходу сюжета ее пристрелить, но потом опомнился: ну что же я с женщиной так — то! Есть же разные способы устранить неугодного. Пока решил повременить, присмотреться. Но это пока. До удобного случая. Наваждение, одним словом.

Теперь о Лемносе.

Уютная, домашняя Мирина… Городок расположился на берегах двух бухточек, разделенных скалистой горой, на которой горделиво возвышаются останки византийской крепости. Остров стал для экипажа на три дня маленьким, тихим раем на земле. Жители Мирины часто голубоглазы и светловолосы; как рассказывал нам местный священник, это привет от славных моряков — флотоводцев графа Орлова и вице — адмирала Сенявина, избавивших местных греков от турецкого ига.

Видно, что здесь нет туристических троп и городок живет тихой провинциальной жизнью. Зубцы опустевшей, полуразрушенной крепости, охраняющие его покой, придают ночному городу сказочный вид. Я с курсантами поднимался к ее стенам, познакомились с нынешними обитателями крепости. Это дикие козы и косули. А еще говорят, что там живут совы.

Священник и представители муниципалитета по нашей просьбе отвезли экипаж на мыс Пунда, где покоится прах казаков с Дона и Кубани.