Событие

Александр Рудой

Конец света разворачивается прямо у них на глазах. Группа спецназа, имеющая особую миссию, вынуждена бороться за жизнь и со стихией, и с людьми, стремящимися выжить, пусть даже ценой жизни других людей. В самом недалёком будущем нашу планету ожидает глобальная катастрофа. Никаких зомби, Нибиру, и драконов. Стремительный и беспощадный, но совершенно природный Апокалипсис. Который, впрочем, оставляет надежду на выживание, так как кое-кто предполагал подобное Событие и даже успел подготовится. Офицер полиции Сергей Вакуленко оказывается на острие подготовки к выживанию в катастрофе, когда времени уже не осталось. Но волей случая он оказывается в группе людей, чья задача не просто выжить…

* * *

«Фи-и-ть, фи-и-ть», две пули пронеслись у головы заставив замереть на секунду от страха, словно прилетевшего вместе с этими пулями, но Вакуленко не мог себе позволить остановиться на открытом пространстве, поэтому заставил усилием воли окрепнуть, подкосившиеся было ноги, и всё-таки добежал до БТР. Приземлился на колени, благо пластиковые наколенники, так докучавшие ему своим тугим креплением при повседневном ношении, сейчас полностью поглотили удар о мелкий гравий обочины. Обычный микроавтобус «Рено», на переднем сиденье которого он до этого сидел и колдовал с навигатором, силясь понять где они с водителем свернули «не туда», сейчас стоял впереди раздираемый пулями противника, не знающего, что в нём нет для него целей. Водителю-то сразу не повезло. Первая же пуля пробившая лобовое стекло, заставила его охнуть, схватившись за грудь. Вакуленко понял, что пуля попала в область сердца и по тому, как закатились глаза товарища, можно было судить, что он уже без сознания и может даже мёртв. Но всё же не обращая внимания на вторую и третью пулю, предназначавшиеся уже ему, но попавшие в подголовник и спинку сиденья, схватился за капюшон и рукав камуфлированной куртки водителя. В отличии от водилы, привычно вывесившего свой бронежилет на оконный проём двери, Сергей свой не снимал. Это сейчас было важно конечно, но ужасно мешало быстро покинуть простреливаемый салон, и вытащить товарища. Воздух словно превратился в кисель, сквозь который приходилось буквально плыть. И едва покинув кабину, Вакуленко увидел, как тело товарища выпало на землю, а он сам завис в воздухе, и лишь беспомощно барахтался, взмахивая руками словно крыльями. Ну-же! Ещё несколько взмахов, и он сможет снова подлететь к открытой двери, и забрать автомат стоявший у ног. Без него в бою никак. И вообще, какого чёрта! Он ведь уже добежал, было, до относительно безопасного бэтэра! Опять эта фигня! Сергей злился на этот бестолковый, но всё же часто повторяющийся сон, который никогда не заканчивался «хэппи-эндом», и лишь отбирал у спящего человека так необходимый ему отдых.

* * *

Сквозь сон ворвалось раздражающее металлическое дребезжание, и Сергей усилием воли открыл глаза. Картинка из сновидения всё ещё стояла перед глазами, но постепенно размывалась заменяемая хорошо знакомыми видами рабочего кабинета, в котором он работал уже четвёртый год. Он смотрел на допотопный чёрный телефон с клавишами цвета слоновой кости в ряд, и пытался сообразить который час. Ночью по этому телефону могли звонить лишь из Дежурной Части, и основных варианта два: уже без 15 минут семь, что является хорошим вариантом — пора вниз в дежурку отбирать материалы за сутки для ОУР(отдел уголовного розыска) и готовиться к сдаче наряда, либо сбор опер. группы на выезд, что под утро не сулит ничего хорошего и чревато затянутой передачей смены, когда вместо того, чтобы уйти домой сразу после утренней оперативки, придётся дописывать первичные материалы по последнему происшествию. Но как бы там ни было, Сергей поднял трубку чёрного дискового монстра, возможно помнившего прокуренные голоса оперов ещё хрущёвского периода, и нарочито бодро ответил:

— Вакуленко, слушаю.

— Серёга, вводная по линии МНС, ты нужен здесь, — прозвучал в трубке голос помощника дежурного.

Невнятно, для самого себя, пробурчал какие-то ругательства, так как проспав около часа на кулаках сидя за письменным столом, отдохнувшим себя отнюдь не чувствовал. Посмотрел на часы — ну точно, спал чуть больше часа и сейчас ещё только пол шестого утра. Не думая, автоматически выжал кнопки на ручных часах Casio, чтобы посмотреть время восхода солнца. 05.40.17 высветилось на экране. За окном было ещё темно, и почему-то не хотелось, чтобы рассветало. Поднявшись зевнул, и подошёл к двери шкафа, на обратной стороне которого было зеркало. В нём отразилось усталое, помятое лицо 32-х летнего мужчины с суточной щетиной и следом пуговицы рукава кителя отпечатавшейся на лбу. Взбодрился похлопав ладонями по щекам по детской привычке. Одёрнул китель, поправил галстук, и причесав ладонью ежик коротких волос одел фуражку. «Пистолет одену по дороге в дежурку», подумал Сергей подхватывая ремень с притороченной кобурой, фонарём, наручниками и складным ножом. Закрыв свой кабинет, пошёл к лестнице, чтобы спуститься с четвёртого на первый этаж.

На ступенях, Сергей почувствовал лёгкий толчок под ногами, и инстинктивно схватился рукой за поручень, невольно вспомнив этот «третий вариант», о котором он спросонья не сообразил. Хотя за последние два месяца он стал довольно частым. Вариант «Вводная».

«Вводные» бывают разные. Иногда это когда ни свет, ни зоря прибывает комиссия от вышестоящего начальства, и рассаживаясь в фойе и кабинетах начальников подразделений, ждут прибытия личного состава к установленному вводной задачей времени. Затем либо нечто вроде строевого смотра с тревожными чемоданами у ног, либо опрос по методичкам на знание Закона Украины о Национальной Полиции в целом, и знании отдельных его частей в частности. Иной раз проверка личного оружия и проверка на знание каждым сотрудником его места обороны здания при введении плана «Крепость». В свете последних событий, когда жесточайший экономический кризис практически по всему миру взвинтил уровень уличной преступности, в его родном городе и других промышленных центрах страны районы, считавшиеся ранее «неблагополучными» в криминогенном плане, сейчас и вовсе превращались в аналог латиноамериканских фавел. Если не архитектурно, то уж по уровню совершения тяжких преступлений точно. И случаи вооружённых нападений не только на отдельных сотрудников полиции и экипажи, но даже на отделы полиции, перестали быть чем-то из ряда вон. В их городе такого ещё не было, но обрастающая всё новыми фотографиями доска «Погибли при исполнении долга» в фойе городского УВД, заставляла сотрудников и самого Вакуленко серьёзнее относиться и к личной и к общей безопасности. Тем не менее в отделе уголовного розыска (ОУР), этот вид утреннего времяпровождения по старой привычке называли «Зарница».

Бывало, что опер. группа выезжала в усиление бойцам гос. охраны, якобы выехавшим по сработке сигнализации какого-то банка, и столкнувшимся с вооружёнными грабителями. И конечно же опер. группа должна была «ни сном, ни духом», что это всего лишь вводная. Но ни руководству райотдела, ни даже комиссии УВД откровенно провальные показатели были не нужны, равно как и пальба по проверяющим имитирующим грабителей, поэтому на выходе к машине, дежурный лично с любовью раздавал бронежилеты, каски, автоматы, следя также, чтобы никто не «выскочил» в кроссовках или другой «неуставной безобразии», и шептал каждому в ухо, что сегодня сработала белая тревожная лампа на пульте. Так как тревожной белой лампы там отродясь не было, все понимающе кивали и выдыхали облегчённо, чего уж там.

Эти и другие сценарии вводных являлись частью службы, и были нелюбимы сотрудниками дежурившими в суточных нарядах, лишь потому, что почти всегда отсрочивали время ухода домой на заслуженные двое суток отсыпа. А так-то, ничего особенного — разнообразие в рутине повседневной работы.

В прошлые года, до кризиса, вводные случались приблизительно раз в квартал. Иногда чаще, а иногда и реже. Но война и экономический спад в стране поднял столько «мути» с дна человеческого, что необходимость постоянно держать в тонусе личные составы всех подразделений, стала жизненно необходимой. Поэтому всевозможные «перехваты», операции «мигрант», и даже несвойственная розыскникам работа по «выявлению и фиксации экстремистки настроенных лиц…» во время проведения массовых мероприятий, несколько помогали водке в деле снижении уровня накопления депрессии. Две длительные командировки в зону боевых действий на востоке страны также не добавили Сергею Вакуленко душевного равновесия. Хотя был и позитивный момент — во время «крайней» поездки от него, наконец, ушла жена Марина, закончив бесконечный сериал их семейной драмы — без любви, без детей, без будущего.

Однако несколько месяцев назад добавился ещё один повод для утреннего обзвона всего личного состава райотделов и УВД. Если МЧС ранее самостоятельно тренировались и развлекали себя всякого рода учениями, то теперь кто-то в министерстве решил, что необходимо «сращивать усилия». И совместные тренировки сил МВД, МЧС, ВСУ и приданных медиков военного госпиталя и городской больницы, стали происходить с нарастающей регулярностью. Только в этом, подходящем к концу месяце-апреле, это была третья вводная от МЧС.

Конечно, Сергей читал новости в интернете и изредка засыпал под телевизор, поэтому знал о чрезвычайных геологических и климатических событиях, ставящих буквально в ступор учёных всего мира. Ведь даже их город, стоящий на кристаллическом щите где теоретически не может быть сильных землетрясений, в прошлом году пережил серию толчков силой 4 бала, а в этом новом году уже два в 5,0. Но пожалуй, хуже всего то обстоятельство, что толчки стали постоянным явлением, и в редкий день они были слишком слабы, чтобы ощущаться. Это в его-то городе! Где ранее землетрясения были событием, о котором большинство горожан узнавало лишь от знакомых, которые жили на верхних этажах многоэтажек, и почему-то не проспавших это редчайшее явление. Впрочем, сейчас их город был отнюдь не уникален. Сейсмическая активность во всем мире каждый день била всё новые рекорды. Кроме того: смерчи, не типично обильные осадки, длительная жара протяжённостью в месяцы, и практическое отсутствие смены сезонов не оставляло места для скепсиса в реальности быстрых изменений климата планеты. При том, что ещё два года назад, подобные явления проходившие реже и в меньших масштабах, не вызывали особого беспокойства обычных людей, позволявших успокаивать себя всяческого рода экспертам, яростно отрицавшим наличие проблемы и даже высмеивавших «грантоедов, алармистов и паникёров».

Но вот проблема встала в полный рост, где-то отодвинув многие другие, а в Украине лишь усугубив и без того сложную криминогенную обстановку, а также косвенно обостряя противостояние на Востоке страны. Длящийся уже третий год всемирный финансовый кризис, стал самым грандиозным за всю историю современной цивилизации, и съел практически все, и до того скудные, финансовые ресурсы государства. Люди полностью утеряли уверенность в завтрашнем дне, а вместо этой уверенности приходит чувство апатии и злости, помноженной на страх. Животный страх на уровне «коллективного бессознательного» перед чем-то близким и ужасным. Словно у лесных зверей застывших в ужасе едва уловив, пока ещё очень слабые, запах и шум надвигающегося лесного пожара.

* * *

В фойе первого этажа райотдела было ярко и светло, как на новогоднем утреннике. Дежуривший при входе постовой, держа палец на списке личного состава райотдела подлежавших личному дозвону с подтверждением, другой рукой набирал чей-то очередной номер. На встречу Сергею из дверей Дежурной Части выбежал пом. деж с листом бумаги.

— О, а где ЭКОшник? — спросил он, как будто Сергей мог это знать. Но помощник дежурного Олег, не дожидаясь ответа продолжил: — Обзванивай своих и…и…, Олег задумавшись на секунду добавил, — В смысле розыск обзванивай, и своих домашних предупреди, пусть там вещи необходимые соберут, как для эвакуации.

Тут же отвернувшись от опешившего Сергея крикнул постовому:

— Автоматчик, розыск не обзванивай! — и быстрым шагом пошёл дальше по коридору.

Вакуленко толком ничего не поняв, хотел было открыть тяжёлые стальные двери дежурки, но та сама распахнулась, чуть не отбив кисть своей массивной ручкой. Из дверей выбежал начальник штаба полковник Гуреев, исполняющий обязанности оперативного дежурного по району, и чуть не врезавшись в Сергея, зачем-то протянул руку в приветствии, хотя они уже не раз сегодня виделись, и после приветствия сказал:

— Видишь Вакуленко, как получается…Никого не слушай, своим звони! — оттараторил Гуреев и практически побежал к межэтажной лестнице.

Это было очень странно для старого, матёрого милиционера (слово «Полицейский» совершенно не вязалось с образом их начштаба), так как Сергей не припоминал случая, когда бы тот так суетился по будь какому поводу, нарушая собственный «основной принцип Дежурной Части», озвучиваемый им во время инструктажа для каждого суточного наряда — «Милиция никогда, никуда не опаздывает». Вакуленко достав телефон из кармана, и на ходу выискивая в телефонной книге начальника ОУР — своего друга Андрея Карого, вошёл в дежурку.

Здесь уже была практически вся сегодняшняя опергруппа. Каждый сидел, кто где, и делали обзвон сотрудников — стандартная процедура при подобной ситуации, когда необходимо в кратчайшие сроки собрать весь личный состав.

— Иван Андреевич, СМС рассылка полностью прошла, — доложился кто-то за спиной.

— Вакуленко, это «боевая» тревога, а не учебная, так что бери на столе листок и обзванивай. Предупреждай, что это не вводная, всё серьёзно. Но и ужасов не нагоняй, просто скажи собирать свои семьи, как на эвакуацию. Без деталей, понял? — дежурный по райотделу едва приостановив свой быстрый шаг, прошёл в дежурную часть следом за Сергеем, выйдя у него из-за спины.

— Никак нет, ни хрена не понял. Какие детали? Я сам понять не могу — что происходит!? — вошёл следом Вакуленко.

Смахнув одним движением со стола ключи от оружейной комнаты, Иван Андреевич прошёл к тяжёлой зарешёченной двери. Не поворачивая головы к Вакуленко открыл дверь одновременно монотонно разъясняя, видимо говоря это уже десятый раз за последний час.

— Чрезвычайная ситуация по всем линиям, основная — МЧС. Начальник МЧС города получает полномочия на уровне мэра.

— Даже так!? — вырвалось у Вакуленко.

— Именно. — донёсся голос дежурного из глубин оружейки, куда любому смертному кроме него доступ строжайше запрещён. — Угроза катастрофических масштабов. Что делать — никто не знает, Содом, Гоморра и Апокалипсис в одном флаконе, — так же монотонно выдал Андреевич. — Стёпа, дежурный УВД в смысле, сказал, что будет эвакуация. Возможно всеобщая. Как, куда, на сколько, он не знает, но парень-то серьёзный, верить можно. Так что мой совет тебе Серёжа, буди семью — пусть собирают пожитки, документы, котиков-попугайчиков там, и ждут дальнейших указаний. То же можешь передать всем, кому дозвонишься из отдела. Официальное уведомление если и будет, то… Лучше перебдеть, одним словом.

Услышанное никак не хотело укладываться в голове, тем более такой минимум информации придавал сказанному дежурным оттенок некой недостоверности. Словно тот и сам, до конца, не верит в то, что говорит. Всё происходящее выглядело продолжением беспокойного сна на кулаках.

— Серёга! Вакуленко! Здесь ещё? Зайди сюда поможешь.

Войти в оружейку было форменным святотатством и прямым нарушением инструкций. Услышать такое приглашение от матёрого дежурного было делом куда более странным, чем тираду о Апокалипсисе. Но Сергей вошёл не колеблясь, и тут же получил в руки по автомату АКС74у без пристёгнутых магазинов.

— Складывай на столе под картой района, а ещё свистни сюда пом. дежа.

Помощник дежурного был возле блока камер, и эмоционально, с матом, убеждал задержанных находившихся в т. н. «комнатах для задержанных» немедленно покинуть здание райотдела «под подписку о невыезде». Конечно, составленный помощником дежурного «документ» не имел никакой юридической силы, но ситуация и правда была экстраординарной, и видимо это было единственное, что тот сумел придумать, чтобы хоть как-то придать действу вид законности и упорядоченности. Но если самые «опытные» сидельцы, знающие все надписи и пятна на стенах этих камер лучше рисунков на обоях своих жилищ, сразу же оценили возможность и не заставили себя упрашивать, то несколько не столь быстро соображающих задержанных всё ещё упирались освобождению, подозревая подвох.

Передав на ухо помдежу, что его ждут в оружейной, Сергей уже отходя слышал объявление, что «те, кто в течении минуты не смоется нахрен, будут снова закрыты в камерах с перспективой освобождения археологами инопланетян через пару тысяч лет». Подействовало это или нет, Вакуленко не знал, так как сразу же взял в руку список мобильных телефонов сотрудников ОУР и начал обзвон.

* * *

За этим занятием Сергей не заметил, как фойе райотдела и площадка перед входом буквально наполнились сотрудниками. Похоже, мало кто разошёлся по кабинетам, предпочтя ожидать объявлений внизу. И хотя за окном уже рассвело, все лампы по-прежнему светили, пока ещё перебивая жёлтый утренний свет солнца. Сейчас никому не было дела до надписей о важности экономии электроэнергии, распечатанных на листах и приклеенных на стены возле выключателей.

Вакуленко закончив обзвон по списку, сделал ещё звонок, едва уговорив своих отца с матерью собрать вещи и погрузить их в старенькую «Волгу» двадцать четвёртку. Неожиданно быстро согласилась мать, вспомнив что уже пора рыхлить почву подготавливая землю к весенней посадке и предложив отцу с пользой провести время на даче. По крайней мере, зная, что они находятся в своём уютном загородном домике, Сергею будет спокойнее. Телефон бывшей жены был отключен. Её родителей тоже. Поставили его в «Чёрный список» что-ли? Чёрт, она всегда была недоступна, когда Сергей хотел сказать ей что-то по настоящему важное. Что-ж, надеюсь она хотя бы прочтёт написанное им СМС.

В двери райотдела вошёл начальник РО и начальник розыска. Похоже приехали вместе.

— Так, внимание! — с порога объявил полковник Радченко. — Все слушаем! — перекрикивая гомон, скомандовал он. — Кто получает оружие, — обратился к очереди у окошка выдачи, — также слушаем. — Мы уже отрабатывали подобные ситуации не раз. Все слушали лекцию на пятничной общей оперативке месяц назад, поэтому не должно быть паники и… и (полковник подбирал слово) — несогласованности.

Вакуленко про себя отметил, что ни он, ни похоже другие сотрудники не испытывали какой-либо «паники». Скорее, какое-то странное возбуждение, смешанное с ощущением тревоги. Но это не паника.

— Вводится план «Катастрофа», продолжил Радченко. — План «Катастрофа»! — сделав паузу и убедившись, что разговоры затихли и все слушают, продолжил: — Кто забыл основные положения плана, напоминаю: Создаются мобильные группы из числа сотрудников оперативных служб и отдела общественной безопасности каждого из райотделов. ГСО и патрульные работают по своим планам, поэтому охрана объектов и общественного порядка не наша приоритетная задача. — на пару секунд задумавшись, полковник поправился: — Нет, это не значит, что мы ничего не делаем если видим грабёж магазина или уличную драку, но в тоже время все помнят свою первоочередную задачу и приоритет на ней. — Итак, задачи мобильных групп…

Сергей, как и наверное все присутствующие не сразу услышали и почувствовали нарастающий гул, который сложно с чем-то сравнить. Словно какой-то гигант дул в древнюю медную трубу, но начиная с самых тихих, едва уловимых звуков, постепенно увеличивая напор воздуха из лёгких. При этом гигант находился где-то глубоко в земле и звук шёл оттуда, снизу. И вот уже люди удивлённо огладываются друг на друга силясь понять, откуда исходит этот странный низкий, уже не просто гул, а какофония звуков совершенно неслаженного духового оркестра невидимых титанов.

Колени Вакуленко подкосились и качнувшийся пол заставил упереться рукой в колонну, возле которой он стоял. Вскрикнула стоявшая перед ним следователь, девушка лет двадцати-пяти, и ещё несколько криков и ойков раздались в фойе. Замолчавшему на середине фразы полковнику пришлось отступить в сторону, пропуская на выход нескольких офицеров, поспешивших выйти из здания. Ещё один такой-же по силе толчок снова заставил качнуться людей, и заставил выбежать ещё с десяток мужчин и женщин.

Сергей силой воли заставил себя оставаться на месте, хотя снова чувствовал этот необъяснимый первобытный страх, требующий немедленно бежать и спрятаться от непонятной, непостижимой опасности. Но в тоже время налёт цивилизации сделал этот страх слабее, позволив человеку контролировать его, уверил, что если сохранять спокойствие, то можно найти правильное и рациональное решение. Это, в своё время, уже спасло Вакуленко жизнь, когда в составе колонны попав в засаду, сумел за секунды оценить обстановку и не броситься, как его товарищ, из-за спасительного бэтэра в кювет. Укрывшись от пуль за защитой стального колеса, он вёл огонь пока противник не отступил. И в пылу боя не обратил особого внимания на взрыв за спиной. Взрыв противопехотной мины, которыми было усеяно дно кювета, в который впрыгнул товарищ, с которым успел подружиться буквально за неделю до этого, на подготовительных занятиях перед первой командировкой в зону антитеррористической операции. И когда перед капотом их джипа раздался взрыв, а по легкобронированному корпусу ударили первые пули, Сергей, пожалуй впервые в жизни, по настоящему почувствовал этот страх, как будто всё твоё тело пронизывает ток и остаётся лишь два решения — панически бежать или сжаться в комок, забиться, замереть и будь, что будет. Но усилием воли тогда открылась дверь, усилием воли тело выброшено на дорогу, усилием воли сделаны несколько глубоких вдохов-выдохов превратив в друга нахлынувший адреналин, этот электрический ток внутри тебя, теперь заставляющий делать всё правильно, быстро и осознано. Тот день дал первую острую боль утраты друга, когда между его светлым улыбающимся образом и видом истерзанного взрывом тела нет промежуточных месяцев и лет старения или долгой болезни, которые позволяют внутренне смириться с неизбежным. Поэтому умные люди на войне сторонятся дружбы, любви. Никто не желает боли утрат. Сергей после того случая стал «умным» человеком. А ещё приобрёл способность быстро распознавать этот страх и контролировать его, превращая адреналин в помощника. Ещё одним, правда сомнительным, приобретением стал этот повторяющийся сон, в котором перевраны ход событий и детали, и только липкий страх такой-же, как в реальности.

И вот сейчас Сергей внимательно смотрел на стены, отмечая про себя, что уже образовавшиеся ранее трещины не увеличиваются. Потолочные лампы и плиты «армстронга» подпрыгивают в своих нишах, но не выпадают. Оконные и дверные стёкла целы. А главное — бежать в панике на выход бессмысленно, оттеснив полковника к стене, в проёме уже скопились сотрудники, панически пытаясь выйти наружу, создавая толчею и тем самым не давая себе возможность покинуть здание. С оглядкой на это, быстрый выход реально возможен лишь через два запасных хода под лестничными клетками здания, но бежать к ним нет смысла. Да, это, пожалуй, самое сильное землетрясение из всех пережитых городом может и за всё время его существования, но здание устоит. Вакуленко почему-то был уверен в этом.

Наконец толчки прекратились. Стены, всё же, покрылись новыми крупными трещинами, из которых то тут, то там просыпались на пол тонкие жёлтые ручейки строительного песка. Одно из окон в фойе рассыпалось, и подвесной потолок коридора, так же сдавшись на последних секундах толчков, теперь лежал на полу в оседавших клубах пыли.

Почти все сотрудники были во дворе райотдела.

Полковник Радченко вместе с Андреем Карым, отряхивая одежду прошли в дежурку, где невозмутимый дежурный продолжал выдавать оружие тем, кто не захотел или не сумел сбежать из здания во время землетрясения. Остальные сотрудники не спешили возвращаться в здание опасаясь новых толчков.

Выйдя через несколько минут из помещения дежурной части, Радченко прошёл на крыльцо, попутно пригласив всех из фойе также выйти на улицу. Шедший за полковником начальник розыска подал Сергею руку для приветствия и сказал глядя на наручные часы:

— Сегодня ты со мной в группе, Вакула. Пойдём, послушаем пару минут, и двинем в мэрию на совещание. В 7.00 для нас. Там всю ночь всё совещаются, часов с трёх ночи.

— «Нас», это кого? — уточнил Сергей.

— Оперативников всех служб. У нас свои задачи. Кстати, ты конечно в форме красив неимоверно, но может заберёшь из кабинета одежду, а в машине или уже в мэрии переоденешься в гражданку?

— Угу.

— Жду на улице возле машины.

Сергей и сам не очень любил плотную уставную форму, поэтому выглянув в окно кабинета выходившее на фасад здания и убедившись, что полковник Радченко всё ещё не обращается ко всем, а о чём-то говорит со своими замами, решил переодеться сейчас. Спрятав пистолет в плечевую кобуру для скрытого ношения, как последний штрих превращения во внешне гражданского человека, затянул молнию любимой куртки неброского цвета хаки и зачем-то, словно прощаясь, осмотрел кабинет. — Ничего не забыто, сейф закрыт, свет потушен. — сам себе сказал вслух.

Закрыв дверь на ключи, бросил связку в висящую на плече сумку модного «тактического» кроя и быстро, перепрыгивая через две ступени, сбежал вниз.

В сквере перед фасадом райотдела находился почти весь его личный состав. Не меньше четырёхсот человек. Все они молча слушали, что говорил начальник райотдела. И первое мгновение Сергей буквально не слышал его, впечатлённый немного сюрреалистической картиной общего совещания райотдела в утренней дымке под открытым небом. Проезжавшие мимо по дороге редкие легковые автомобили сбрасывали скорость и двигались медленнее обычного — видимо их водители также почувствовали необычность происходящего и им было любопытно. Наконец Вакуленко вслушался. Радченко видимо продолжал постановку задач подразделениям и вызвал обиженный ропот сотрудников следственного отдела, объявив, что все они, без исключения, идут в усиление оперативных групп. Из толпы кто-то выкрикнул — «И до какого времени в наряде? У меня, между прочим, на сегодня следственные действия по двум делам, когда мне воспроизведение проводить, ночью?!». Одобрительные поддакивания из толпы прервал гневный окрик начальника следственного отдела, стоявшего рядом в Радченко:

— Москальчук, ты мляха дебил? Вы все дебилы?!

Вакуленко впервые видел милейшего интеллигента Фёдора Николаевича с побагровевшим от ярости лицом. Не, крепкие выражения в полиции употребляют все, даже самые милейшие, но вывести из себя старого, матёрого следака — обычно нужно было очень постараться.

— Вы слышали…вы, вы поняли? — казалось Фёдор Николаевич задыхается от возмущения, — Возможно это последние часы…Катастрофа! Мы на пороге катастрофы! — обычно очень красноречивый и легко подбирающий слова в сложных ситуациях следователь сбивался, от чего, похоже, нервничал ещё больше. — Мы все здесь стоим, хотя по человечески, по человечески, должны быть…

— Хватит! — перебил следователя Радченко и вполголоса стал что-то быстро выговаривать начальнику следствия рубя рукой воздух.

Так и не спустившийся с крыльца Вакуленко стоял в паре метров от Радченко, но не услышал что именно тот так эмоционально высказал начальнику следственного отдела. Но по видимому его речь возымела действие, и поджав губы Фёдор Николаевич отступил назад, снова уступив место полковнику.

— Итак, продолжил Радченко, мы все на службе и есть приказ который должен быть выполнен. Я лично вам гарантирую, что как только ситуация прояснится и характер угроз будет понятен, весь личный состав получит адекватные…э-э-э, задачи. — Поверьте, — смягчил он тон, — Если всё действительно повернётся так, что лучше каждому из нас будет оказаться дома с семьёй, вот поверьте — первый отдам приказ «По домам» не глядя на начальство, поверьте! — снова повторил полковник. — Но сейчас нужно выполнять план мероприятий. Некому больше! Через пару часов начнётся такой кавардак, что… — Радченко осёкся глядя за толпу, где на дальних лавочках уже было около десятка людей явно не являвшимися сотрудниками РО.

— Так, слушаем команду! Старшие групп согласно штатной расстановки по плану «Катастрофа» ко мне в кабинет на короткое совещание. Вторые номера групп в дежурной части получают оружие, спецсредства, радиостанции с позывными, и записываются в журналах. Остальные перемещаются во внутренний двор райотдела. В здание без необходимости не заходить, сами видели что было пол часа назад.

На несколько секунд задумавший, Радченко добавил — Те, кто не приписан к мобильным группам, всё же заходят в здание и поступают в распоряжение штаба и дежурной части. Кстати, чуть не забыл, всем без исключения ключи от кабинетов и сейфов сдать пом. дежу. С бирками само собой.

Услышав, как кто-то сказал обращаясь к товарищу «Зачем эти рации, пока в них докричишься, десять раз на мобильный дозвонишься» уже развернувшийся было к двери Радченко остановился и снова повернувшись к собравшимся громко объявил: — Рации обязательно! На каждую два заряженный аккумулятора, в дежурной части всё есть. Есть данные, что с мобильной связью могут быть перебои и даже не факт, что СМС будут проходить. Кто ещё не дозвонился домой — звоните сейчас.

— Так, а что говорить своим, нифига же непонятно? План «Катастрофа» им изложить? Так он же секретный. — полушутя выкрикнул один из участковых. — Я здесь уже час, — продолжил тот же парень, — и информации ноль. Что горит, где горит, тонем, взрываемся, или Нибиру наконец-то прилетела? — закончил он под смешки из толпы.

— Всё что я знаю, будете знать и вы через десять-пятнадцать минут, когда к вам выйдут старшие групп во внутренний двор. Так понятно?

— А мне не понятно! А я гражданин, налоги плачу на которые вы живёте! — группа людей, стоявших вначале поодаль, уже практически подошла к крыльцу и мужчина лет пятидесяти, видя что «начальство» вот-вот скроется за дверью, всё же решился спросить за всех. — Вы вот в курсе, что только от так трясло, что у меня шибки высыпало в доме, а в сарае крыша на курей обвалилась? И сколько их там подавило даже не знаю. И телевизор упал, и хрусталь и…но тут уже сложно было что-то дальше разобрать, так как практически одновременно заговорили и другие люди, которые уже собрались количеством в два-три десятка человек и постоянно с улицы подходили новые.

— От меня вы что хотите? — постарался перекричать многоголосый хор начальник райотдела. — Мы здесь преступления раскрываем и правопорядок обеспечиваем, а не за последствия стихийных действий отвечаем. В МЧС звоните и страховые компании, когда откроются. — Радченко механически посмотрел на часы.

— Да знаем мы чем вы занимаетесь и чем НЕ занимаетесь. — В МЧС вашу, как и к вам, не дозвонишься! — Почему интернет не работает?! — Кто охранять имущество будет, у меня пол стены рухнуло! — люди кричали, но по лицам были видны не гнев и решимость добиваться своих прав, а явственно читался страх. Страх от неопределённости помноженный на шок от последствий утреннего землетрясения — существенно более сильного и продолжительного, чем обычно.

— Идите Михайлович, — обратился к Радченко его заместитель по общественной безопасности, — Я здесь разберусь, поговорю с людьми.

— Вы же понимаете, что пока ещё нельзя…начал было говорить Радченко, но посмотрев в лицо своего зама, добавил: — Ну, да. Можете сказать, что пусть включат телевизоры, радиоприёмники и слушают сообщения, ну там, оповещения от мэрии, МЧС…

— Я разберусь и всё скажу, — также спокойно подтвердил зам.

* * *

Вакуленко уже было вошёл в фойе чтобы подняться в кабинет начальника, так как по плану мероприятий был старшим группы, но потерял из виду коллегу, который должен быть вторым в его группе из четырёх человек. Вот только что стоял рядом, и кивнул что понял, когда Сергей распорядился идти в оружейку получать средства, но вот в фойе Вадим Кацман точно не заходил. Сергей раздражённо вышел на улицу высматривая или Вадима или водителя их группы — Олега, с которым они вот только стояли рядом. Ни того, ни другого. Может всё же прошли мимо незаметно? Но тут Вакуленко обратил внимание, что на стоянке перед РО отсутствует машина Олега, на которой должна была выдвинуться группа. Пять минут назад ещё стояла — Сергей сразу обратил внимание на этот приметный Опель. Спутать он не мог, так как в этой машине ранее провёл не один час в переездах, командировках и засадах. Ведь оперативникам позволялось использовать в работе личный автотранспорт, так как служебного, мягко выражаясь, не хватает. Заправка, изредка расходники (с «чёрной кассы» отдела) и никем не высчитываемая, но оплачиваемая всеми эксплуатирующими операми «амортизация», были стимулом для владельцев использовать личную собственность в деле борьбы с преступностью, а также по другим сопутным и не очень задачам, постоянно возникающим в отделе. Ладно Кацман, тот всегда был мутным типом, но Олег не мог так просто уехать ничего не сказав. Телефон Кацмана не отвечал. Олег-же поднял трубку, и Сергей услыхал, как тот на кого-то недовольно шикнул «Тихо! Я сам скажу».

— Где ты Олег, — спросил Вакуленко уже догадываясь каким будет ответ.

— Серёга, привет. Понимаешь брат…ты извини конечно, но вся эта бодяга уже ни к чему. Я не знаю точно, что почём, но ты сам помнишь когда план этот, катастрофу эту, отрабатывали, было чётко сказано — если план введут, значит самое время молиться. Ну там, или дамба на Днепре рухнула, землетрясение катастрофическое или ещё что-то подобное. Я сильно не запоминал, но ещё тогда решил, что не буду я в этом колхозе участвовать. Вот без обид брат, без меня. У меня жена беременная, ты заешь. Поэтому я сегодня заболел и беру отгул. Даже справку из поликлиники принесу, если окажется, что это всё порожняковый кипиш.

— Ясно. Кацман с тобой?

— Ну, да. И Лёша Панков и Жорик.

— Тоже прихворали, бедолаги?

— Да ладно Серёга, не обижайся что тебя не подождали. Я хотел подойти, честно, но Кац сказал…В общем, шо там ловить? Кого защищать? Отех лымарей, что за кур своих подавленных кипишуют?

— Ладно, разберусь. Оружие получали?

В ответ Олег молчал секунд двадцать.

— Ну, у Каца на постоянке…

— Я за тебя и Лёшу спрашиваю, — Вакуленко и так знал ответ, догадался.

— Да получили конечно. Кто его знает, может пригодится. Ты же не будешь там по этому поводу волну поднимать? Ты же и сам можешь…

Вакуленко сбросил звонок и ещё около минуты задумчиво смотрел на сквер перед РО, где уже оставались только люди пришедшие с надеждой, что полиция знает что происходит и скажет, что им делать.

«Интересно, почему они сюда пошли, а не идут, скажем, к мэрии? Впрочем, наверное, ещё слишком рано, и пошли к нам просто потому, что сюда ближе. А оставаться дома невозможно из-за повисшей в воздухе неопределённости и тревоги» — размышлял Сергей. «Почему нет интернета?» — вспомнил он фразу несколько раз выкрикнутую из толпы людьми. Наличие, равно как и отсутствие интернета для жителей города уже стало своеобразным маркером. Есть интернет? Хорошо. Можно спокойно и отвлечено рассуждать о политике, финансах и мировых проблемах. Но если пропал, то это сигнал, что следует сконцентрироваться на более близких неприятностях. Кабель вырезали воры — ухудшение криминогенной обстановки. У провайдера нет света — проклятые коммунальщики совсем работать не хотят. Прошло землетрясение — …а вот тут возможны варианты, и почему бы не сходить в полицию и не спросить «Доколе?!». С другой стороны, людей можно было понять — на фоне испугавшего всех землетрясения, пропажа интернета действительно выглядела зловеще.

На экране телефона и правда вращался кружочек символизирующий поиск интернет-соединения. Значит не только кабельный, но и мобильный «лёг».

А от стоянки для служебного транспорта одна за одной отъезжали автомобили сотрудников. Может уже получили разнарядку, а может и по домам — к семьям.

Из раздумий Вакуленко вывел голос Андрея Карого — его друга и непосредственного начальника. — Пане капитан, а Вы почему проигнорировали оперативное совещание у начальника райотдела?

Но Сергей не поддержал шутливый тон и ответил вопросом на вопрос: — Андрей, моя группа разбежалась по домам полным составом, объясни, если знаешь, что происходит и чего ожидать?

— Хочешь знать не разбежаться ли и тебе полным составом? — хмыкнул Андрей.

— Нет, не хочу. Для себя я уже определился — буду работу работать до конца. Но знаешь…родители. За них беспокоюсь. Отправил их на дачу, там домик крепкий и вроде бы землетрясения, даже такие как сегодня, выдержит без проблем. Мы же о возможных землетрясениях говорим, верно? Или ждём разрушения дамб на реках с возможным подтоплением? Мне-то можешь сказать к чему готовится?

— Могу и скажу конечно, просто не было возможности поговорить, и никаких тайн. По крайней мере от тебя. Я с трёх ночи на ногах с Радченко и вместе были на ночном совещании в мэрии. От информации крыша едет и никак не укладывается в голове, что всё всерьёз. Наверх тебе уже не нужно, Радченко основное, что можно пока говорить, уже сказал. Сейчас задачи на группы расписывает, а ты поедешь со мной. Всё равно без группы остался, — Карый невесело улыбнулся. — По дороге всё что знаю и расскажу.

Они с Андреем почти одновременно пришли, в тогда ещё, милицию. Вакуленко сразу в отдел уголовного розыска, а Карый после школы милиции пошёл трудится участковым. Но не смотря на невысокий рост и общую «щуплость», как он сам шутил, достаточно быстро завоевал авторитет у одних сотрудников, и жгучую нелюбовь у других. В том числе и собственного начальства, невзлюбившего молодого, да рьяного белобрысого лейтёху, внешне и служебным рвением напоминавшим персонажа из фильма «Зелёный фургон». Герой фильма был начальником оперативного отдела, и не раз, в шутку, коллеги звали Карого «опером». А потом прозвище и вовсе приклеилось. Как бы там ни было, Андрей и сам понял, что оперативная работа нравится ему куда больше, чем возня с алкашами на бесконечных «семейных разборках» и перевёлся в ОУР. И попав в группу с Вакуленко, как-то сразу с ним сошёлся характерами. Может потому, что обычно спокойный и неконфликтный с коллегами Сергей, был единственным, с кем комфортно было работать в паре холерику Андрею. Впрочем, энергия тогда ещё «горящего» работой Карого давала результаты, и хорошие показатели по раскрываемости в группе, обеспечивали уважение начальства и относительно ровное продвижение по службе. Вместе получили старшего опера и капитанские звёзды. Но затем, когда встал вопрос о новом начальнике розыска в их райотделе, руководство решило отказаться от любезно, но навязчиво предлагаемой из УВД кандидатуры, в пользу своего. А так как Карый к тому моменту морально остепенился, так сказать, Радченко решил рискнуть и отдать розыск соседу по дому, которого знал с пелёнок.

Но карьерный рост никак не сказался на личных отношениях Карого и Вакуленко, и не допуская панибратства перед коллегами на службе, они всё же оставались друзьями и даже дружили семьями, до самого Сергеева развода.

— Уже уходите? — услышали окрик дежурного, приглушённый толстым стеклом дежурной части. Иван Андреевич обращался к ним и увидев, что его услышали, поманил Вакуленко и Карого к себе в дежурку.

— Так опера, получаем радиостанции, из «живых» последние две, и автоматы в количестве двух штук с боекомплектом. — и тут же отвернувшись к столу на котором рядком было выложено автоматическое оружие, быстрыми движениями перевернул несколько из них как будто выискивая особые. — Ага, эти ещё не раздал, — сам себе негромко сказал дежурный. — Так, паны офицеры, вот вам лично отобранные нашим героическим и всеми уважаемым старшиной райотдела прекрасные образчики советской оружейной промышленности. Сдавал он их мне со слезами на глазах и словами «Вот все бы так стреляли!». Я их номера-то и запомнил, на всякий случай. Вот он этот случай наступил, думаю, другого и не представится, — как-то сразу погрустневшим тоном закончил старый дежурный.

— Да ладно Андреевич, усмехнулся Карый. На кой нам это сейчас? — отмахнулся ладошкой от двух АКС74 в руках дежурного. — Тем более два. На экипаж одного хватит. Дай нам одну «Ксюху», а с этими длинными в салоне не развернёшься.

— Приклад складывать, Андрюша, надо. В армии не научили?

— Научили. А ещё научили тщательно вытирать автомат от обильной смазки. Вот жаль, Иван Андреевич, что в ваше время это считали лишним, а то не был бы у меня весь велюр в машине в масляных пятнах.

— Так вы-ж-ж сами, когда сдаёте…дежурный даже запнулся от возмущения, — я что, за каждым олухом ещё и протирать должен?

Вакуленко не стал спорить даже в шутку, так как с недавних пор перестал абсолютно доверять пистолету, как боевому оружию. Участие в боевых действиях наложило отпечаток на восприятие многих вещей. В том числе и пятнадцати зарядные пистолеты Форт-17, которые были у него и у Карого в плечевых кобурах, не вселяли былой уверенности в мгновенном результате, как принято показывать в кино. Всё же зная о всех недостатках автомата Калашникова в качестве оружия для «полицейского» использования, Сергей ценил то чувство защищённости и уверенности, которое давала тяжесть «калаша» лежащего на коленях. Поэтому не вслушиваясь в шуточное препирание коллег, молча достал шариковую ручку и подошёл к столу, где лежал открытым журнал учёта выданного вооружения.

— Так, а подствольник где? И этот, как его…коллиматор? — продолжал дурачиться Андрей.

— Выдал бы я тебе, Андрюша, и гранатомёт и коллиматор и ещё б гранат сверху насыпал, но чего нэма, того нэма, — посерьёзневшим тоном ответил дежурный. — Бери, что даю. Могу КС-23 выдать и «черёмухи» 1983 года выпуска к нему ведро, надо? Оно и понятно, что не надо. А вот оружие мне нужно раздать всё, не могу я райотдел покинуть, пока всё это в оружейке лежит. Передать не кому — мой сменщик Нечипоренко, жук хитрожопый, пришёл было, поздоровался, расспросил что к чему, и тихонько сбежал вместе со свои помдежем. И трубки оба не берут. Так что эта…, Андрей, хотел тебя попросить… Понимаешь, у меня ведь тоже семья, дочки, внучки. Знаю я от Михайловича, Радченко в смысле, что времени у нас до шести вечера, а может и меньше. То я, когда по времени подойдёт, закрою тут всё, а ключики, ключики под пингвинчика во дворе положу. Ну, знаешь — урна такая железная во дворе возле боксов? Поняли ребята? — дежурный, видя что Вакуленко тоже прислушивается к разговору, уже обращался к обоим операм.

— А пока забирайте что надо, и что не надо. Мне главное подпись в журнал оставьте. А то мало ли, вдруг таки обойдётся?

Вакуленко подхватил две чёрные разгрузки без бронеплит и спросил: — По сколько магазинов можно брать?

— Бери по четыре на автомат, больше дать не могу — другим может не хватить. И патроны. Сейчас выдам. — Иван Андреевич отвернулся к массивному деревянному ящику с ручками для переноса, который, по видимому, ранее хранился в оружейной комнате, и достал оттуда две картонные пачки из под какого-то печенья. — Вот, тут уже разложено по 120 штук 5.45. Снарядите сами. Больше дать не могу. «Семёрки» хоть дупой ешь, а пятёрка в обрез — на прошлых стрельбах весь лишак вылупили, а взамен так и не довёз Лёня, в отпуск ушёл.

Лёня был «старшиной» райотдела, как обычно называют завхоза. А ещё кумом и лучшим другом Ивана Андреевича. Поэтому не стоило и говорить, что дежурный переживал за своего друга — всегда весёлого, высокого, худого и усатого «Лёнчика полу-хохла полу-жида». Ни Андрей, ни Сергей не решились спросить: «Как он там?». Но Иван Андреевич и сам заговорил, как будто отвечая на незаданный вопрос.

— Звонил с утра, привет нам всем передаёт с солнечного берега экзотического Азовского моря. Говорит, отдыхает хорошо, загорел и он, и семейство. Вот только вчера весь берег телами дельфинов усеялся, а в паре сот метров воронка в воде образовалось такая, шо аж гуло. Свет по всему побережью пропал, мобильный, слава богу, пока работает. И смерч, говорит, прямо сейчас с моря такой заходит, что на момент разговора еле его слышал, а потом и вовсе перестал что-то разбирать. Расслышал только, что вещи уже погрузили в машину и срочно стартуют домой. Хотел перезвонить ему, сказать — пусть в поле или овраге встают и пережидают, но кто его знает — где оно лучше будет? Короче говоря — пусть бог за нас решает.

Иван Андреевич замолчал. Вакуленко уже разложил шесть бакелитовых магазинов по карманам разгрузочных жилетов и снарядив первый автомат уже заряженным магазином, стал совершенно автоматически набивать второй, внимательно слушая Андреевича.

— Но от Лёни у меня для вас всё-ж маленький гостинчик имеется.

— Ракушка с шумом моря? — улыбнулся Андрей.

— Лучше! Две пачки ракушек с шумом выстрела. — в тон Андрею ответил дежурный. — Две пачки неучтёнки, сэкономленной нашим полу-хохлом, полу-жидом.

Открыв ящик стола под пультом, недолго пошебуршил в нём и достал две квадратные картонные пачки ПМ-овских патронов.

— Вот вам ещё 32 штуки на прозапас. Правда это спортивные, без сердечников. Но думаю вы и от таких не откажетесь, — подмигнул оперативникам.

— Нифигасе, аттракцион невиданной щедрости! — удивлённо присвистнул вышедший из комнаты отдыха и видимо слышавший разговор помощник дежурного. — Вот прямо Новый Год и День Милиции в один день! — продолжал он хохмить. — Да-а-а, Андреич, для Вас же лучше, чтобы Апокалипсис таки случился сегодня, а то даже не знаю, как вы со своей служебной совестью помиритесь после всего этого!

И правда, всему РО был известна дотошность и скрупулёзность Ивана Андреевича во всех вопросах касающихся деятельности дежурной части. Но когда речь шла о оружии, здесь, бывало, доходило до откровенного формализма. Группа быстрого реагирования не могла выехать на вызов, пока в журнале учёта выдачи оружия не было соответствующих подписей, а патроны тщательно не пересчитаны…дважды. Принимая оружие на хранение, карточка-заместитель, без которой невозможно получить табельное оружие, не отдавалась на руки докуда не будут осмотрены донца всех патронов на однородность надписей и внешнего состояния. Был известен случай, когда дежурный не выдал оружие и написал рапорт на «аж целого начальника штаба», который пришёл к окошку выдачи, говоря официальным языком, «в состоянии опьянения средней степени тяжести». И тем удивительнее было помощнику наблюдать со стороны действия его начальника сейчас.

— Ты это, Олежик (обратился дежурный к своему помдежу), камеры освободил? — видя утвердительный кивок, продолжил, — Журналы в порядке? Поможешь мне здесь с выдачей ещё с пол часика, и можешь считать эту затянувшуюся суточную смену завершённой. Домой езжай, понял?

Помощник хотел было возразить, но дежурный отмахнулся одновременно подхватывая телефонную трубку с пульта. — Выполняй Олежик, не спорь. Некогда спорить, вишь — УВД за нас переживает, — указал пальцем на одну из засветившихся красным цветом подписанных кнопочек на пульте.

И тут же обычным деловым голосом привычно доложил в трубку «Заречный райотдел, дежурный по райотделу подполковник Сокира, слушаю вас».

* * *

Выйдя на улицу Вакуленко поискал глазами старенький КИА «Спортэйдж» Карого. Невзрачный джипик синего цвета стоял рядом с вишнёвым, припавшим росой «Ланосом» Вакуленко.

— Похоже, домой мы сегодня не едем, жди меня здесь, — ласково обратился Сергей к своему автомобилю.

— Говорят, что разговаривать с неживыми предметами, привычка глубоко одиноких людей, — словно ни к кому конкретно не обращаясь, сказала стоявшая рядом с КИА девушка, которую Вакуленко посчитал одной из тех, кто ни-свет ни зоря приходят к райотделу по своим нуждам — кто проведать непутёвого мужа устроившего дебош ночью и теперь с чувством глубокого раскаяния отсыпающегося в «обезьяннике», кто написать заявление на кражу стеклоочистителей с автомобиля обнаруженную с утра, кто с надеждой пораньше попасть к следователю по своему делу («иначе потом его уже не поймаешь») и т. д. и т. п. Люди начинают сходится ещё до рассвета и практически до самого вечера кто-то стоит у крыльца, что-то ждёт. Сергей за годы службы привык не обращать внимания на посетителей и проходил мимо не задерживая взгляд, не желая становиться невольным участником их жизненных драм, фабула которых, зачастую, была написана на лицах.

— Кто «говорят»? — машинально поинтересовался Сергей и внимательнее посмотрел на девушку лет двадцати пяти на вид.

— Психологи, — пожала плечами, словно констатируя общеизвестный факт довольно симпатичная брюнетка в деловом костюме и очках, квадратная но элегантная оправа которых, также должна была подчёркивать серьёзность стиля одежды. Сергей не хотел, чтобы она подумала, что он таращиться, но даже беглый взгляд позволил отметить красивую женскую фигуру и правильные, чувственные черты лица. Чем-то она ему напомнила девочку из далёкого детства. Первую любовь из пятого «В» класса. И Вакуленко захотелось поддержать разговор.

— Но Вы ведь не психолог, а журналист, верно? — вопрос звучал, как утверждение, потому что Вакуленко сделал вывод не задумываясь, интуитивно и удивился бы, ошибись он в оценке. Совокупность всех видимых деталей — чистого и опрятного демисезонного брючного костюма, но с едва видимыми следами повседневной носки; спортивные туфли почти не выбивающиеся из общего стиля, но дающие понять, что хозяйке приходится много ходить; сумка висящая на плече оставила едва видимую борозду на плечике двубортного жакета, что опять же свидетельствовало о частой ходьбе пешком, и несколько других мелочей. Каждая из которых может ничего и не сказать, но в совокупности и помноженные на многолетний опыт выискивания «говорящих» деталей, позволяли Вакуленко редко ошибаться в оценках профессии, основных черт характера, и иногда даже намерений отдельных людей. Как шутила его бывшая жена Марина: «Мне бы твою бабскую интуицию».

— Андрей уже сказал, что я еду с вами? — но увидев приподнятые от удивления брови Вакуленко, девушка посмотрела на подошедшего Карого. — А мне такой не положено? — тут же сменила тему указывая пальчиком на автомат и разгрузку в руках Андрея.

— Слюшай, забирай сыбе! Всо равно нэ мой размэрчик!. — шутливо Андрей попытался скопировать кавказский акцент и протянул девушке автомат.

— А я возьму, — с улыбкой, но с вызовом ответила та также протягивая руку.

— Бери, бери, подержишь. Мне как раз нужно ключи от машины из брюк достать, а руки заняты. — продолжал шутить Карый, но всё же положил автомат на локтевой изгиб руки, которой держал разгрузочный жилет, и нащупав в кармане ключи, снял машину с сигнализации.

Вакуленко рассчитывал, что во время поездки расспросит Андрея о том, что имел ввиду Иван Андреевич говоря о тот, что времени осталось до шести часов вечера и о том, что лучше встать в поле переждать. Переждать что?! Да и вообще, хотелось бы узнать всё, что знает его друг о ситуации. И появление журналистки, которая «едет с нами» нарушало этот план.

Девушка бойко запрыгнула на заднее сиденье и Сергей придержав за рукав Андрея, который уже было взялся за ручку водительской двери, спросил:

— Это кто?

— Соседка моя, — просто ответил Карый.

— Разверни-ка мысль. Что твоя соседка делает здесь и можно ли при ней говорить?

— Серёга, сейчас мы уже можем говорить с кем угодно и о чём угодно, но у нас совершенно нет времени. Давай, в машине по дороге поговорим. Там и познакомитесь.

Сложив приклады автоматов, Сергей поставил их себе в ноги и едва коснувшись спиной спинки сиденья почувствовал желание вытянуться в полный рост, только сейчас осознав — как он устал за этот суточный наряд, который никак не закончится. Зевнув два раза подряд, он решил что задаст вопросы чуть позже, буквально через минуточку — сейчас только чуть-чуть прикроет глаза. Голова налилась приятной тяжестью, пальцы рук разжались, позволив стволам автоматов завалиться на бок и упереться в бедро, сумка с вещами свалилась на пол, но Вакуленко не хотел этого замечать…

— Меня Алина зовут. — и через паузу в несколько секунд Вакуленко сквозь полудрёму снова услышал: — Вы не спите? Вас как зовут?

— Сейчас меня лучше вообще не звать, — пробурчал Сергей понимая, что вздремнуть даже минуту не удастся. Может и к лучшему. До мэрии ехать минут десять максимум, а всё таки нужно хотя бы вкратце прояснить обстановку.

— А я уж подумала, что Вы сейчас заснёте, — засмеялась девушка.

— Что Вы, какой сон! Уснёшь тут, когда Андрюха ещё ни одной ямы не пропустил. Всегда поражался его умению вскочить во все до единой щели в асфальте, даже если на первый взгляд это кажется невозможным. Андрей насуплено посмотрел на Вакуленко, но ничего не сказал. Машину он купил всего три месяца назад и до этого практически не водил. И как большинство начинающих водителей уже считал себя если и не асом, то уже достаточно умелым драйвером, поэтому воспринимал критику Сергей по этому поводу, предвзятой и несправедливой.

— Сейчас пойдёшь по ровному и гладкому тротуару, если проезжая часть для тебя недостаточно ровная.

— Это не дорога, а твоя манера езды недостаточно ровная.

— Вы так и не сказали, как Вас зовут, — напомнила Алина, не до конца понимавшая характер отношений парней, и не желавшая ссоры между ними.

— Сергей Олегович, старший оперуполномоченный уголовного розыска, капитан полиции и увлечённый филателист, — представился проснувшийся так и не заснув Вакуленко.

— Марки собираете? Серьёзно-о-о? — протяжно спросила Алина? А я думала, что таким увлекаются только…

— Соврал. На счёт марок — соврал. Всё остальное правда, — перебил Вакуленко. Они уже подъезжали к гор. исполкому и свернули на тенистую улицу с односторонним движением, с которой можно было заехать во внутренний двор мэрии, и Сергей боялся, что не успеет задать хотя бы парочку вопросов из громадья «что, как и почему» в голове.

Андрей довольно резко ударил по тормозам.

— Ну что ещё?! — вслух «подумал» Вакуленко.

Путь автомобилю преградил невзрачный, невысокий мужичок в джинсовой куртке родом из 90-х.

Во что он был одет ниже пояса увидеть было невозможно, так как мужчина упёрся руками в капот и тут же приложил руку к груди, как делают люди пытаясь отдышаться. Андрей приоткрыл своё окно и хотел было узнать в чём дело, но мужичок затараторил сам: — Слава богу, мужики, что хоть вы сюдой поехали! В «скорой» трубку не берут, в такси тоже не досвестишься, а у меня жена рожает! Вона, на лавочке сидит.

В метрах пятнадцати от дороги в глубь двора, со стороны Сергея сидела женщина, рассмотреть которую было сложно, так как сидела она спиной и одета была в какое-то серое пальто с меховым воротником, которое даже прохладным апрельским утром выглядело несуразно.

— Мужики, помогите! Я её сам не доведу — прихватило её, идти почти не может. А с вами мы её под мышки как-то доволокём.

Сергей, уже осмотревшийся вокруг, снял с предохранителя один из автоматов и передёрнув затвор передал его Андрею. Проведя такие же манипуляции со вторым, опустил стеклоподъёмником стекло и со своей стороны.

— Видишь двух красавцев с твоей стороны под каштаном?

Карый кивнул, — Уже вижу.

Двое довольно крепких с виду парней, стояли буквально в пяти метрах за машиной в тени каштана, который попадал в «мёртвую зону» бокового зеркала заднего вида водителя.

Манипуляции с оружием и то, как осматривался Андрей не прошли незамеченными для мужичка.

— Военные что ли? — Уже другим тоном поинтересовался он у Андрея.

— А что, ты уже рожать передумал?

— Нет конечно, роды, оно-ж такое, рано или поздно состоятся. Найдутся добрые люди, подвезут роженицу. А у вас, я смотрю, и места маловато для нас с супружницей. Она у меня барышня крупная, ещё раздавит вашу-то, — с ухмылкой добавил мужик.

Видя, что Андрей не улыбается ему в ответ, а лишь положил ствол автомата на рамку двери, чтобы одной рукой удерживать руль тихо урчащей двигателем машины, а другой оружие, мужичок, видимо принял решение. С деланной весёлостью поднял и снова приложил к капоту ладони, и тут-же отступил в сторону уступая дорогу.

— Спасибо товарищи, за вашу отзывчивость. Но вижу вы и сами спешите. Так что езжайте с богом. Думаю, Машка моя ещё немножко потерпит, пока я такся вызвоню. — и снова приподняв ладони, словно сдаваясь в плен, отступил ещё на пару шагов.

Андрей плавно тронулся не поднимая стёкол, а Сергей сел в пол оборота, чтобы лучше видеть обстановку вокруг автомобиля. Но ничего не произошло, все оставались на своих местах, и мужичок провожал их взглядом улыбаясь, так и не опустив руки.

Отъехав на пару сотен метров, Карый достал из нагрудного кармана уже одетой им разгрузки рацию. Эта модель была сложнее, чем обычные рации с фиксированными частотами на которые можно было переключаться вращением ручки, поэтому редко использовалась личным составом. Но и Андрей и Сергей умели с ней управляться, так как Карый с детства увлекался радиотехникой и в юности не раз получал награды на региональных соревнованиях «Охоты на лис», а в зрелом возрасте по-прежнему пополнял свои знания по тематике. Вакуленко же на войне приловчился. Имел дело с моделями оснащёнными сканерами, шифрованием, разнесёнными приёмом/передачей, и эта Моторола не вызывала ступор, как у коллег. Андрей продолжая удерживать руль, несколькими нажатиями перешёл с канала настроенного на общую полицейскую волну, на канал выделенный для ОУР райотдела.

— Всем кто слышит, Клайпеда 5, кто в районе магазина «Руна» и горисполкома? Приём.

— Клайпеда пять, я Клайпеда пять ноль шесть, стою прямо на магазине.

— Клайпеда пять, пять ноль второй, только что проехали исполком по Вернадского, в свободном полёте, могу развернуться.

— Пятому, я пять один ноль, могу подтянуться. Приём.

— Пять ноль второй, подтягивайся к остановке Исполком со стороны улицы Тимирязева. И вставай по направлению против движения. Как понял, приём. — дал команду Карый.

— Понял вас пятый.

— 506, 502 подходите от начала улицы и движетесь вместе, повторяю — только вместе в сторону исполкома. Как поняли, приём?

— 506, принял.

— 502, плюс.

Андрей продолжил: — в районе 12-го дома предположительно засада на отжим транспорта или разбой. Не менее четырёх человек. Работают под «жена рожает, помогите». Как поняли, приём?

Их КИА уже въезжал на территорию мэрии, минуя почему-то пустовавшую будку КПП, благо шлагбаум был поднят.

Андрей разъяснил задачу, дал установку попутно указав всё что сам знал и успел понять, и вставив в ухо гарнитуру, оставил рацию на одновременный приём по двум каналам.

К счастью, дежурный УВД по многоканальной радиостанции слушал их радиообмен и отправил в усиление и перекрытие ещё два экипажа ГСО охранявших поблизости закрытые двери вряд ли откроющихся сегодня банков.

Припарковав автомобиль, Карый посмотрел на наручные часы, — Без двух минут восемь. Отлично, успеваем. Алина, пойдёшь с нами.

Сергей уже понял, что «вечер вопросов и ответов» снова откладывается, и подогнав по фигуре разгрузку, механически убедившись, что автомат поставлен на предохранитель, закинул через плечо свою сумку и пошёл следом за Андреем и Алиной к служебному входу в исполком.

* * *

— Стоять! Вы кто и куда? — неприветно встретил их при входе боец Нацгвардии в полном боевом облачении.

Обычно этот ход не охранялся, так как пройти здесь мог только человек уже прошедший контрольно-пропускную систему на КПП. Но сейчас напротив двери стоял массивный письменный стол и качественное кожаное кресло, скорее всего позаимствованные в одном из кабинетов. На столе лежала рабочая тетрадь, мобильный телефон и рация.

Андрей, зашедший первым, не нашёлся что сразу сказать и в возникшую паузу решила ответить Алина: — Руководство оперативными группами Зареченского райотдела, — уверенным голосом заявила девушка и собиралась, не останавливаясь проследовать мимо охранника, но тот сделал шаг в её сторону, заставив буквально врезаться в него.

— Стоять! — снова гаркнул охранник, уже прямо в лицо Алине.

У него за спиной появились ещё двое гвардейцев так же плотно упакованные, но один из них с знаками различия подполковника.

— Кто вы? — взял ситуацию в свои руки подполковник.

— Начальник ОУР Зареченского РОВД, майор Карый. Прибыл на совещание оперативных служб в 211 кабинет. Это мои коллеги. Со мной.

Охранник преградивший им путь, не шевельнул ни одним мускулом, сохраняя то же угрюмое выражение лица. Подполковник также не спешил реагировать. Наконец, после полуминутного молчания приказал: Оружие, включая пистолеты, складываем на столе, становимся лицом к стене, готовимся к личному досмотру.

— А может вы просто наши удостоверения посмотрите? — всё ещё спокойным тоном спросил Карый.

— А может вы в жопу себе засунете ваши удостоверения? Я неясно сказал? Оружие на стол, сами мордами в стену! — в полный голос рявкнул багровеющий на глазах подполковник.

Оба его подчинённых отступили на шаг и взяли оружие на изготовку. В ту же секунду Сергей разложил приклад своего калашникова и сняв с предохранителя вложил его себе в плечо. Сделав два шага в сторону, добился, чтобы подполковник и один из бойцов находились на одной линии.

— Что?! Я ж тя щас…, — офицер-гвардеец полез в кобуру.

Андрей вскинул свой автомат как есть, не раскладывая и забыв, что патрон в патронник уже досылался в машине при встрече с «роженицей», передёрнул затвор. Звук цокающего по гранитному полу выпавшего патрона внёс особенную зловещесть в повисшую тишину. Ствол автомата покачивался перед лицом подполковника, а он застыл в позе ковбоя-дуэлянта из вестерна о диком западе схватившегося за револьвер.

Сергей заметил, что оба бойца с автоматами не оперировали затворами. А учитывая инструкции по правилам обращения с оружием, вряд ли они раньше досылали патроны. Следовательно сразу выстрелить они не могут, а передёрнуть боятся, понимая, что могут спровоцировать открытие огня. Глядя на разом переменившееся лицо здоровяка сержанта, который преградил им путь, Сергей практически не сомневался в выводах собственной интуиции. Здоровяк держал ствол направленным в грудь Алины, но если смотреть на их лица, то выглядело так, словно это Алина взяла гвардейца на мушку.

— Послушай полковник (Андрей решил повысить в звании бравого гвардейца-начальника), мы прибыли в помощь, как было договорено на утреннем совещании, где присутствовал и твой командир части. Если ты ничего об этом не знаешь, или есть другой приказ, то я с радостью пошлю вас тут всех на три буквы, и гребитесь с этой эвакуацией сами. Фэрштейн?

— У меня приказ никого с оружием не впускать, контролировать вход. Всех право-лево радикалов…

— Каких право-лево? Что ты несёшь, полковник? Я тебе удостоверение предлагал посмотреть. Своё оружие я никому не сдаю, разве что в обмен на карточку-заместитель.

Дальний от Сергея боец сменил опорную ногу и взялся рукой за ручку затвора.

— Передёрнешь, ляжешь на пол с дыркой в башке, понял? — предупредил Сергей.

Трое или четверо зевак, видимо подошедших поглазеть на причину грозных окриков, тут же скрылись за мраморными колонами фойе. Зато вместо них появились ещё трое нацгвардейцев уже с автоматами наперевес.

— Всё подполковник (снова был понижен в звании командир гвардейцев), обстановка накаляется и нам пора на выход. Объяснишь сам генералу Кудееву, почему от нашего райотдела не выставлена группа сопровождения. — Андрей отступил на шаг не сводя глаз с противника.

— Никуда вы не пойдёте! Ещё шаг, и мы откроем огонь! Нас больше, на нас бронежилеты и каски. — громко сказал подполковник, стараясь выдерживать всё тот же командный тон, но продолжая стоять в «ковбойской» стойке.

— Ой, не советую. — стоял кто-то стоящий за одной из колон за спинами нац. гвардейцев — В советские времена на убранство этого здания не поскупились, всё в мраморах и гранитах. Красота! Но вы в курсе, как от гранитного пола или стены рикошетит пуля из калашникова? А если вы все стрелять начнёте, то не то что в этом коридоре, и в фойе никого живого не останется. А ваши бронежилеты 2-го класса и каски, на такой дистанции держат пулю не лучше картонной коробки от цветного телевизора «Рекорд». Пан офицер Национальной Гвардии Украины, простите не помню вашей фамилии, а звания со спины не видно, — продолжил незнакомец за колонной, — Вас на кой хрен здесь поставили? У Вас был чёткий и понятный приказ и инструкции кого пускать, и кого не впускать. Устраивать войнушку с операми прибывшими к нам в подкрепление ни я, ни генерал Кудеев, ни даже наш мэр знаменитый своими неординарными решениями, приказа не давали. Верно?

Подполковник медленно повернулся на голос посмотреть на говорящего. И тут-же приняв новую стойку — «Смирно» извиняющимся тоном зачастил: — Откуда мне знать? Без формы с автоматами. Может бандиты? Сейчас такое время, бдительность не помешает. Я и говорю им, предъявите, пожалуйста документы, а они с автоматов целиться начали. А девка кто? Тоже опер? — было заметно, что полковник несказанно рад разрядившейся ситуации и теперь, пытаясь вернуть себе уверенность, будет ещё минут десять истекать красноречием.

— Господа хорошие, что вы столпились в прихожей? Проходите, будьте любезны. — поманил рукой оперов вышедший из-за колонны мужчина лет пятидесяти, одетый в куртку армейского кроя типа популярной в США м65, и потёртые джинсы заправленные в берцы высоких чёрных ботинок Коркоран Мародёр. Будучи рослым и крепким на вид, в своём франтоватом милитари-стайл, он выглядел «более военным», чем одутловатый подполковник в зелёном мешковатом костюме, выпирающий пузырями из под защитной «сбруи» бронежилета. Открытое, слегка смуглое лицо, короткий ёжик седеющих волос, и широкая улыбка — дополняли голливудский образ бывалого солдата на пенсии.

— Я видела этого мужика в кино. Называется фильм «Неудержимые». Он там играл Сильвестра Сталлоне. — в полголоса пошутила, в тоже время по журналистки точно подметила схожесть типажей Алина.

Андрей и Сергей опустили автоматы тут-же щёлкнув предохранителями, и не обращая внимание на всё ещё целящихся в них гвардейцев, прошли мимо них к улыбавшемуся мужчине.

— Константин Сергеевич, представился мужчина пожав руку Андрею. Я видел вас ночью на совещании в сессионном зале.

— Андрей Карый, можно без отчества. Странно, как вы запомнили меня среди стольких людей, с учётом того, что все были буквально раздавлены информацией и лично я вообще никого вокруг себя не видел.

— Вы сидели рядом с начальником Заречанского РОВД за табличками с фамилиями депутатов Ронин и Жапин, левое крыло практически на галёрке. — видя поползшие вверх брови Андрея, пояснил: — У меня хорошая память на лица, и запомнилась цепочка-ассоциаций из необычных фамилий Ронин-Япония-Джапан-Жапин.

— Сергей Вакуленко, в свою очередь представился Сергей, — Оперуполномоченный розыска. Старший, — зачем то уточнил.

— Алина Алабаш, штатный журналист местной газеты «Днепровские зори», — подала руку ладошкой вниз девушка, — И мне не терпится узнать аналогию на свою фамилию.

— Вы не опер? — вместо ответа делано удивился Константин Сергеевич. — Журналист?

— Во первых, я всё знаю. Во вторых всё что я знаю о ситуации сейчас, читатели нашей газеты и сами узнают в течении дня, кто раньше, кто позже из экстренных сообщений, которые готовятся на местном телеканале. Правильно? Так что вы можете меня не опасаться.

— Прямо гора с плеч, — снова улыбнулся мужчина. — Вы не представляете, как мне надоело опасаться! — он всё ещё держал её ладонь в своей и глядя девушке в глаза, слегка склонив голову, как бы не решаясь вместо рукопожатия поцеловать руку.

Вакуленко почувствовал неожиданно кольнувшее чувство ревности, заставившее его впервые за время знакомства, внимательнее присмотреться к внешности Алины.

Светло коричневые пряди волос блестели в лучах ламп дневного света (здесь, как и в РО никто не позаботился о экономии электроэнергии). Короткая стрижка с скошенной в правую сторону чёлкой, очень шла хозяйке, подчёркивая правильный овал лица, аккуратный носик и красивые, немного раскосые темные глаза.

«А ведь она совсем не накрашена», — отметил про себя Сергей. Он не знал как и во сколько она присоединилась к Карому, но вполне возможно, что у неё попросту не было времени на утренний марафет. Впрочем, выразительные глаза и чувственные губы вряд ли нуждались в каком-то особом обрамлении косметикой. Сергею было приятно смотреть на неё, но голос их нового знакомого заставил отвлечься от любования.

— Нам действительно сейчас нужен каждый экипаж, каждый человек и поверьте, мы очень ценим помощь полиции, — немного казённым языком начал было Константин Сергеевич, но затем словно опомнившись продолжил: — давайте отойдём от наших насупленных гвардейцев кардинала, которые всё ещё держаться за шпаги, и пройдём к кофемашине в фойе. Какой-то добрый человек, дай бог ему здоровья, взломал этот аппарат, и теперь можно наблюдать забавный аттракцион: вставляешь купюру в приёмник, выбираешь напиток, получаешь его, открываешь дверцу, достаёшь из коробочки свою же купюру и повторяешь цикл. Хотя бесплатный кофе можно получит в столовой в полуподвале, этот кофе с привкусом лёгкого криминала кажется мне гораздо вкуснее. Вот, приглашаю оценить.

— С удовольствием, — пробормотал Сергей действительно нуждавшийся в бодрящем напитке. Ему не нравился этот тип, он не доверял людям, предпочитающим нарочито-дурашливую манеру общения, но он чувствовал, что именно этот потёртый Джон Рембо расскажет всё, что знает о ситуации. А там уже Сергей сам для себя решит — помогать кому-то в чём-то или отправиться домой спать, в конце концов.

* * *

Взяв напитки у вендингового кофейного автомата, раньше всех очутившегося в коммунизме, все четверо стали с каким-то особым смаком, не спеша потягивать такой своевременный этим беспокойным утром напиток. Вокруг сновали люди перетаскивая картонные коробки и пластиковые чемоданы, или просто пробегая и не глядя по сторонам, поглощённые своими, наверняка, важнейшими задачами. Никто не кричал, скорее уместным был заговорщицкий, но громкий шепот. Как будто каждый нёс в себе тайну, которой можно было делиться со всеми, но только шепотом. Это выглядело действительно необычно.

— Сейчас мы пройдём ко мне, в так сказать «временный кабинет», где можно не только позавтракать, чем бог послал, но и послушать информацию по текущему положению дел. Как я уже сказал — нужна помощь. А помочь вы сможете только лишь целиком и полностью понимая ситуацию и… — несколько секунд Константин Сергеевич пытался подобрать слова: — и понимая ответственность перед самими собой и теми, кто вам дорог. — закончил он странно прозвучавшей фразой.

Последним допила свой латте Алина, и на удивление ловко с двух метров забросила стаканчик в урну. — Годы упорных тренировок в редакционном офисе, — подмигнула она Сергею. — Всё, можем идти на брифинг.

Вакуленко поймал себя на мысли, что возможно он подсознательно оттягивал время получения ответов. Не настаивал и не требовал немедленно всё рассказать и объяснить. В глубине души чувствуя, что привычный ему мир вот-вот рухнет, пытался вести себя так, словно впереди ещё вся жизнь с непременными атрибутами — долгими годами размеренной жизни и достойной старостью. Старался не обращать внимание на суету тех, кто уже «знал» или догадывался. На частый звук сирен спец. машин с улицы, на легковые автомобили гружённые каким-то домашним добром под самую крышу, совершенное отсутствие реакции окружающих на следы совсем недавнего землетрясения, словно теперь это не важнее, чем битая посуда в ресторане тонущего Титаника. Вокруг как-то по особенному светилось самое необычное утро в его жизни, и он проживал каждую его минуту, каждую секунду с необычайной чёткостью. Никуда не спеша.

Возможно его спутники были с ним «на одной волне» чувствуя что-то похожее. Потому на их лицах не было страха, напряжённости, агрессии. Хотя из всех четырёх входящих в довольно просторный кабинет, больше напоминавший комнату совещаний, похоже один Сергей не знал о ситуации ровным счётом ничего.

— Ну слава богу, вы вернулись! — услышали они от парня стоявшего посреди комнаты и сжавшего ладони на груди, как будто он молился. — Вы ушли ничего не сказав, — обращался парень к Константину Сергеевичу не глядя на других так, словно их и не было вовсе. — А я не знаю можно ли уже идти, или я могу быть полезен, а здесь все эти «штуки», — парень развёл руки указывая на несколько стоящих на полу пластиковых кофров опутанных чёрными кабелями, два компьютерных монитора на столе с какими-то постоянно обновляющимися данными, таблицами и графиками. Также на столе стояла большая аккумуляторная батарея, смотревшаяся уместней не на покрытой лаком деревянной столешнице, а под кабиной грузовика, — можно ли оставлять без присмотра? Вы же ушли ничего не сказав. — снова повторил парень, старательно избегая упрекающего тона.

— Паша, меня не было двадцать-максимум двадцать пять минут. Когда ты успел так соскучиться?

— У меня кот со вчерашнего утра не кормленный без присмотра. — как-то не к месту заметил парень, непонятно — отвечая на вопрос или наоборот — игнорируя его.

Вакуленко рассматривал парня с интересом. Тот как будто сошёл с экранов фильмов о диссидентах сталинских времён — худой, в очёчках с круглой оправой, брюках с двойными стрелками на каждой штанине, тёплом шерстяном свитере с новогодним принтом не очень уместном в конце апреля. Просительный, немного заискивающий тон, как у человека, привыкшего к незаслуженным побоям. Но в тоже время парень не выглядел жалко. Выглядел как человек, оказавшийся в совершенно несвойственной и непривычной ему обстановке, и оттого тушующийся.

— Паша, я задержу тебя до половины десятого, как и обещал. Остался час. Этот час ты продолжаешь мониторить ситуацию и докладывать. Кстати, что слышно от первой и второй групп?

— Возвращаются. Обе доложились с интервалом минут десять. Первая группа прибудет в течении часа. Должна, по крайней мере.

— Хорошо. Ретранслятор и тарелка?

— Работают штатно. Сигнал с тарелки неустойчивый, магнитные и атмосферные возмущения всё сильнее. Если и дальше пойдёт с такой динамикой ухудшения, через часа два останемся без связи. Радиосвязь также ухудшилась. Но пока качество 4 бала.

— А по всей этой светомузыке, — Константин Сергеевич обвёл рукой мониторы, — есть что сказать?

— Ничего нового, устойчивая тенденция плавного увеличения амплитуды и нарастания частоты толчков, но всё в рамках модели. А вот атмосферные явления уже выбиваются из тренда. Я попробовал просчитать…в общем, говоря простым языком, сингулярность атмосферной модели — вопрос ближайших двух часов.

— «Простым языком»? Паша, я просил тебя — самым-самым простым языком. Через пару часов будет как прежде светить солнце и петь птички, или на нас обрушаться небеса?

— 50 на 50. Но я бы всё же поставил на второй вариант.

— Ладно, время есть, но не будем его терять. — Константин Сергеевич подошёл к окну и потянув за шнур полностью открыл вертикальные жалюзи, наполнив комнату дневным светом. Тоже сделал и на других двух окнах. — Будем отслеживать атмосферные изменения очно, так сказать. Кстати Павел, эта трещина на стекле была до последнего землетрясения или нет? — парень в смешном свитере сдвинул плечами и ответил:

— Трясло здорово, всё что сейчас стоит на столах, я с пола поднимал. За стекло не скажу, жалюзи были закрыты всё время.

— Ну да, ну да. Были закрыты, — думая о чём-то своём согласился мужчина. — Кстати, мониторы и блоки мы вместе с тобой поднимали, мой наблюдательный коллега-наблюдатель. — но Павел уже уткнулся лицом в один из мониторов и шевеля губами считывал одну ему понятную абракадабру цифр и терминов.

— Итак. Зовут меня Константин Сергеевич, или «Наблюдатель первый» если наше общение происходит по рации. Я попробую вкратце рассказать вам то что знаю и чего не знаю, но догадываюсь по сегодняшней ситуации. Паша бесцеремонно влазит в разговор, как он это любит, исключительно по моей просьбе. Да Паша?

— Да, Константин Сергеевич. — ответил Паша, увлечённо вбивающий двумя руками какие-то данные с клавиатуры и, казалось, совершенно перестав воспринимать что-то, кроме происходившего на экране перед его глазами.

— Не знаю что вам известно, а что нет, но начну с начала. Потому как часок лишний, у нас таки есть.

* * *

— Все вы конечно смотрите телевизор, и/или читаете новости в интернете, поэтому не могли не слыхать о глобальных климатических изменениях. Проблема, которая возникла не сегодня, в той или иной мере проявлялась приблизительно с 50-х годов 20-го века. Изначально её, этой проблемы появление, связывали с т. н. «научно-технической революцией» начавшейся в тот же период времени практически по всему миру. Правда позже было доказано, что есть прямая зависимость глобальных изменений климатической структуры планеты от антропогенного фактора. По сути — планета менялась не только по причинах естественного хода времени и собственных физических процессов, но и в следствии деятельности человека на протяжении всей истории цивилизации. Таким образом вклад ноосферы — сферы человеческой деятельности, всё более возрастал по мере увеличения человеческой популяции и всё более весомого вклада промышленности и других видов деятельности.

Эта версия встретила много критики, но критики, как правило, неконструктивной. Поэтому оставалась спорной для основной массы людей и даже учёных. Но у людей достаточно глубоко вникнувших в суть проблемы, сомнений не оставалось — со временем именно цивилизация становится доминирующим фактором климатических изменений. И на нашей планете, и где бы то ни было также. Собственно, это определило вектор научных изысканий в этой области. Исследователи проделали колоссальную работу для понимания механизма изменения климата в следствии человеческой деятельности, но полноценной модели не получалось, так как всегда присутствовал иной, почти не предсказуемый фактор — назовём его «природный».

Конечно, смены климата постоянно происходили на протяжении всей истории планеты Земля и до появления Хомо Сапиенса. Причём изменения глобальные и зачастую довольно радикальные. Они приводили к фактической смене доминирующих видов флоры и фауны, и в конечном счёте эволюции видов. Геологи давно вывели некую цикличность подобных изменений, нарушаемую лишь под влиянием внешних факторов, таких как крупный метеорит подобный юкатанскому, или даже достаточно высокую популяцию так сказать — нецивилизованных и неразумных существ населявших ранее планету. Проблема в том, что высчитать смещение сроков очередного изменения в следствии этого влияния, пока что невозможно — слишком большое количество переменных, половину из которых (в лучшем случае) мы не знаем или не можем измерить. Как бы там ни было, в последние годы изменения были настолько явными и динамичными, что проблема привлекла внимание не только учёных, но и мощных финансовых и политических групп.

Конец ознакомительного фрагмента.