Палеоконтакты

Александр Руджа

Наша история полна мифов о таинственных божествах, пришедших с небес и одаривших человечество невероятными знаниями. Впрочем, иногда они появлялись не с неба и никого ничем не одаривали, а совсем даже наоборот… Пришло время объяснить, чем занимались на нашей Земле те парни в сверкающих скафандрах много-много лет назад!

Не убий

— История эта, — сказал доктор Керри, останавливаясь у большого окна, — скорее трагическая. Удивительно, что в вашей, я бы сказал, довольно легкомысленной газетке ей заинтересовались.

— Мы стараемся расширить круг своих читателей за счет интеллектуальной публики, — пояснил журналист. Зажатый в его руке диктофон прилежно записывал каждый звук. Впрочем, сейчас в коридоре Межпланетного исследовательского центра было совсем тихо. Доктор Керри недоверчиво хмыкнул и бросил взгляд за стекло.

В окне виднелась небольшая комната, залитая приятным желтоватым светом. Кровать, стол, стул, умывальник. В углу находилась закрытая кабинка, внутри которой то и дело плескалась по матовым стенам вода — кто-то принимал душ. Все чистое, блестящее, нетронутое старением. Подопытных содержали в хороших условиях.

— То, что я сейчас расскажу, — продолжил после паузы доктор Керри, — показывает, что, как бы мы ни старались, ни продумывали и просчитывали, последствия контактов с менее развитыми цивилизациями всегда оказываются непредсказуемыми и очень редко соответствуют нашим надеждам и вычислениям. Что, к слову, многое говорит об обоснованности тех и других.

Журналист изобразил лицом понимание, хотя про себя подумал, что в репортаже эту фразу нужно будет сдвинуть ближе к концу истории. Пока что для него (и будущих читателей) она не несла ни малейшего смысла.

— Это началось во время Второй Экспансии, около трехсот лет назад, — начал доктор. — Поисковика-волонтера звали Баако Умми. Перед приземлением на очередную планету он обнаружил, что большую ее часть занимает океан; суши оказалось что-то около десяти процентов, и она вся приходилась на архипелаги. Представьте: бескрайняя синь воды до самого горизонта, куда ни глянь, и только зелено-желтые точки островов тут и там…

Журналист представил и спохватился, что уж это-то обязательно должно попасть в итоговый текст.

— На одном из крупных обитаемых островов найденной планеты (поисковик назвал ее Новой Лагуной) жило племя — в точности, знаете ли, как когда-то у нас в Австралазии. Почти первобытный уровень, общение с духами огня и сидящими на облаках богами, в плане хозяйствования так и не поднялись выше каменных орудий…

— Примитивный коммунизм, — усмехнулся его собеседник.

— Вероятно, да. Но вполне рабочий и агрессивный, с эдаким диковатым тропическим шармом — кокосовые пальмы, банановые заросли, садки из лозы, рыба на ужин, скалящие в улыбке зубы загорелые туземцы… м-да, и туземки, вероятно, тоже. Может быть, этот шарм ударил в голову Баако, напомнил о далекой исторической родине — сам он был родом из Конго. А может быть, имелись другие причины, о которых мы никогда не узнаем. Ясно одно: поисковику пришла в голову крайне опасная прогрессорская мысль — помочь аборигенам. Спасти их от, как он сам выразился в аудиодневнике, проклятия «стрелы Аримана».

— Кого?

Дверь кабинки сдвинулась в сторону, и оттуда выбрался худощавый загорелый мужчина лет тридцати. С длинных черных волос стекала на пол вода, вокруг бедер было обернуто бледно-зеленое полотенце. Мужчина равнодушно скользнул взглядом по окну и уселся на пол, подобрав под себя ноги. Его глаза были устремлены прямо вперед, в никуда, расфокусированные и спокойные. Журналисту отчего-то стало не по себе.

— Аримана, — пояснил доктор Керри. — Так называется жесткий стресс, обрушивающийся на людей, находящимися под пятой репрессивного государства. Иными словами, Баако собрался устранить на Новой Лагуне возможность появления централизованного аппарата насилия — иерархического государства, дав туземцам возможность всю свою историю прожить в ласковом тропическом коммунизме. Так сказать, добавить щепотку гуманности в суровое первобытное общество. Превратить только что снявших звериные шкуры дикарей в коммунаров двадцать первого века.

— Но как?

— Баако находился в затруднении. С одной стороны, поисковикам никогда не возбранялось оставить аборигенам какой-нибудь мелкий подарок — кресало или стальной нож. Лет через пятьдесят они все равно развалятся в труху, но перед этим могут спасти жизни бессчетных туземцев. С другой же — задуманное Баако выглядело куда масштабнее этих детских подарков. Изменение жизненного уклада целой планеты, произведенное с помощью идей! В случае успеха его действия изучали бы в университетах, как сейчас поступают с Христом, Лениным и этим, как его… Лао Янем. А уж какая блестящая карьера его ждала бы на Земле, в нашем институте, или в Департаменте психоистории, или даже в мерзкой лаборатории Мак-Кейра, в секции медицины и крови…

— Что же произошло на самом деле? — напомнил о своем существовании журналист.

— Он явился туземцам ночью, в ореоле плазменных двигателей и брызгах химического топлива. Представился одним из богов — человеческая мифология незамысловата на всех планетах и обязательно выводит родословную от каких-нибудь сынов неба — и сообщил, что был послан принести им небесный завет. Попросту говоря, правила, по которым аборигены должны жить, если не хотят испытать на себе гнев всевышнего.

— Выглядело это, должно быть, крайне убедительно…

— Да, наш парень хорошо понимал в психологии и спецэффектах — отличное качество для фокусника. Он объяснил новолагунцам правила, которые продумал заранее, заставил их поклясться блюсти их до последней буквы, и с большим ревом, в огненном столбе отбыл наверх, к своему солнечному дому.

Журналист поморщился. Услышанное тянуло пока лишь на скромную заметку: «Безответственность прогрессора: когда прекратятся глупые шутки над развивающимися планетами?» Гаданиями же в его газете занимался совершенно другой отдел.

— А теперь, — сказал доктор Керри, — несколько слов о правилах, которые Баако оставил предкам нашего подопытного экземпляра. Он был убежденным пацифистом и исходил из того, что человеческую агрессию можно и нужно поставить под контроль. Поэтому первой и главной его заповедью было категоричное: «Не убий человека». Никаких исключений, никаких компромиссов: человеческая жизнь провозглашалась главной и безусловной ценностью Новой лагуны. Неоказание помощи трактовалось как убийство, оставление на растерзание зверям или отравление — то же самое. Отныне туземцам предписывалось бороться за каждую жизнь, используя любую возможность излечения. По замыслу Баако, это должно было уменьшить количество смертей в племени и тем самым дать ему преимущество перед врагами из других племен.

— Весьма наивный подход.

— Можно сказать и так. Однако, наш поисковик давно миновал подростковый возраст и сознавал, что мир не создан из розовых пони и сахарных облаков. Вторая его заповедь гласила: «Врагов своих, желающих убить или поработить тебя, или поработить родных твоих, или близких, или друзей, или соплеменников, ты можешь калечить и не заботиться о них более. Ибо сохранение жизни — большой дар, и мало мудрости в заботе о тех, кто сам его не ценит».

— Вот это уже звучит реалистично, — признал журналист. — Видно, этот ваш Баако понимал, что островитянам придется воевать, и тут их пацифизм может сыграть злую шутку — противник, не имеющий подобных ограничений, одержит легкую победу.

— Именно так. Третья заповедь была и того проще: «Тех, кто тебе неприятен, бей словами и криками без жалости. Ибо слова — не камни и палки, и мало вреда принесут сами по себе». Как видим, Баако Умми намеревался установить своими правилами минимальный уровень насилия, необходимый для выживания племени, а также создать предпосылки для роста интеллектуального уровня туземцев. Судя по записям корабельного самописца, наш парень потратил много времени, подыскивая нужные формулировки и избегая двусмысленностей в правилах. Те же записи свидетельствуют, что он оказался очень доволен итоговым результатам.

Доктор с каким-то мечтательным выражением покачал головой.

— Меня до сих пор восхищает смелость этой задумки… Только подумайте, какой интересный эксперимент мог бы получиться, увенчайся вся эта затея успехом! Мир без убийств, цивилизация без насилия, и все это сотворено чистой идеей гостя с далеких небес — до чего изящной концепцией это могло бы стать!

— Будь я простодушным новичком, только что из университета, — сказал журналист, — я бы вам, вероятно, поверил. Но опыт подсказывает, что лет через пять после чудесного исчезновения бога все непременно вернулось бы на круги своя. Убивать всегда легче, чем договариваться, а наш мозг ленив и ищет простых решений. Затея Баако никак не могла закончиться успехом.

— Вы правы, — согласился доктор Керри. — Ленивый человеческий мозг любит работать с шаблонами, и в любой незнакомой ситуации ищет подобие тому, с чем уже когда-либо имел дело. Инстинктивно мы всегда сравниваем новые события с прошлыми, выискивая общие черты и устанавливая точку отсчета. То же и с идеями: всегда удобнее и лучше воспринимается те, которые совпадают с уже усвоенными концепциями — а вот оригинальным мыслям нужно потрудиться, чтобы пробить себе путь в неподатливые головы аудитории. Судьба первопроходцев трудна и часто незавидна. Впрочем, это не повод не быть первопроходцем.

— Кажется, — заметил журналист, — в этот раз ваш пионер выступил не лучшим образом: как я помню, в результате его деятельности новолагунцы полностью вымерли…

— Если не считать последнего экземпляра за этим стеклом, — уточнил доктор Керри. — Благо, аборигены оказались знакомы с письменностью, да и наш друг в изоляторе поделился кое-какими древними преданиями. Это не исторические хроники, конечно, скорее — полные логических дыр легенды полоумных стариков, но зачатки того кошмара, который воцарился на планете после отбытия Баако, прослеживаются уже там.

Журналист кивнул и приготовился слушать — история помимо воли захватила его.

— Поначалу, видимо, все шло неплохо — стремление во что бы то ни стало сохранять жизни соплеменников работало скорее в плюс, и количество аборигенов на острове… хм, мы назвали его Альфа… росло достаточно быстро. Даже слишком быстро. Понимаете, о чем я?

— Появилась нужда в экспансии?

— Да, разумеется! Определенная территория способна прокормить только фиксированное количество особей… хм… туземцев. Если их становится больше, нужны более обширные земли, которых нет, ибо речь идет об острове. Имеются, правда, соседние острова, но они заселены другими племенами, трогать которые настрого запрещено инструкциями Баако.

— Возникла трудность, — кивнул журналист. Доктор Керри засмеялся.

— Трудность? Нет, больше, чем трудность — кризис! Как вы думаете, чем он мог завершиться?

— Ну, — сказал журналист, подумав, — я вижу два варианта. Первый: религиозный пыл аборигенов оказывается сильнее человеческой натуры. Они продолжают свой изоляционистский, пацифистский образ жизни, постепенно деградируют и вымирают. Но ранее вы сказали, что вымер весь архипелаг целиком: отсюда я делаю вывод, что они каким-то хитрым манером истолковали свои заповеди и вывели из них предпосылки к дальнейшей экспансии.

— Отлично! — похвалил его доктор Керри. — Именно так все и было. Поскольку вторую заповедь переосмыслить никак не получалось, слишком уж она четкая… кстати, о второй заповеди. Один раз Альфу пытались захватить. Хотите послушать эту историю?

Журналисту хотелось быстрее покончить с историей вымирания новолагунцев и покинуть исследовательский центр навсегда, но вряд ли это было возможно без рассказа доктора Керри. Поэтому он только кивнул и улыбнулся.

— Первая попытка захвата случилась лет через пятьдесят после отлета Баако, — начал доктор. — В легендах упоминаются мудрые старики, видевшие бога. Но, по всей видимости, «пришедшие с худыми помыслами чужаки» были просто случайной компанией морских разбойников, а не централизованным и продуманным рейдом. Тем не менее, этот эпизод важен для нас потому, что позволяет понять, как развивалась мысль новолагунцев с Альфы в области творческой интерпретации второй заповеди.

— «Врагов, желающих поработить тебя, можно калечить», — по памяти процитировал журналист. — Я помню.

Конец ознакомительного фрагмента.