Призрак

Александр Рудазов, 2017

Алексей Данилюк – самый обыкновенный человек с совершенно обыкновенной внешностью, работой и биографией. Точнее, он был самым обыкновенным человеком до определенного момента. Но в один прекрасный день с ним произошло нечто… в общем-то тоже совершенно обыкновенное. Он просто умер. Это со всеми однажды происходит. Однако после смерти Данилюка ожидало… да то же самое, что ожидает всех остальных. Он покинул свое бренное тело и стал бестелесным духом. Рутина, повседневность.

Глава 2

Твари шли по пятам уже минут десять. Данилюк не уставал, но и они явно тоже. И двигались они быстрее улепетывающего призрака — самую чуточку, но все же быстрее. Их разделяло уже всего метров пятнадцать — и расстояние продолжало сокращаться!

— Да что вам надо-то?! — крикнул на бегу перепуганный Данилюк.

Твари не ответили. Но Данилюк догадывался, что им надо. Очень уж жадно они пялились, очень уж широко разевали пасти.

Как голодные собаки.

Конечно, они могут оказаться безобидными зверушками, которые просто хотят поиграть… но в это почему-то не верится.

При жизни Данилюк мало занимался спортом. Он раз в неделю посещал фитнес-центр, но больше из чувства долга. Бывшая убедила его приобрести годовой абонемент, и ему хотелось что-то получить за свои деньги. Но он в основном вышагивал там по кардиодорожке и плескался в бассейне.

Так что при жизни Данилюк никак не сумел бы удрать от этих уродов. У него давно бы уж закололо в боку — дыхалка всегда была ни к черту. К счастью, призрак от этой проблемы оказался избавлен… или нет?!

Странное дело. Как только Данилюк подумал, что должен уже выдохнуться, как только представил себе это воочию — так сразу почувствовал, что действительно начинает выдыхаться! Откуда-то поднялись ровно те же ощущения, что бывают после хорошей пробежки у неспортивного человека.

Очень неприятные ощущения.

Данилюк решил, что это психологическое. Воображение разыгралось. Он же теперь призрак — у него нет легких, он не дышит! Надо просто отбросить эти мысли, снова просто бежать, как бежится… но отбросить не получалось! Раз подумав об этом, Данилюк уже не мог расстаться с зудом в голове — он устал, он выдохся, он сейчас упадет…

А твари уже только что не хватали за пятки. Данилюк рискнул обернуться и вздрогнул — от жутких кривых клыков отделяло метров десять. Еще чуть-чуть, и… а что произойдет?.. Разве можно умереть во второй раз?

Похоже, сейчас он это узнает.

Данилюк пытался звать на помощь, но других призраков близко не было, а живые не видели ни его, ни преследователей. Да и было этих живых всего ничего — ночь ведь…

Данилюк совсем отчаялся, когда один из поздних прохожих привлек его внимание. Вроде бы обычный старичок — седенький, сутулый, — но как будто охваченный пламенем.

Хотя не пламенем, конечно, — просто вокруг разливалось странное марево. Мягкое такое, как от лампы дневного света.

Уже само по себе интересно. А когда Данилюк к нему приблизился — висящие на хвосте твари вдруг замедлили бег. Данилюк снова рискнул обернуться — и увидел, что те морщатся, фыркают, явно не желая подходить к этому человеку-факелу.

Данилюк решил, что хуже уже не станет, и подошел к старичку поближе. Ему это марево не причинило вреда — светит себе и светит. Но клыкастые бестии шарахались от него, как от огня, так что Данилюк решил прибиться пока к этому «островку безопасности».

Старичок неспешно семенил по ночной улице, кутаясь в… приглядевшись к затуманенному силуэту, Данилюк распознал рясу. Похоже, поп. Выходит, эти твари их боятся? Кто же они такие — черти, что ли? Или еще какая нечисть?

Как бы то ни было, Данилюку это на руку. Подладившись к довольно медленному шагу попика, он пошел рядом с ним. Твари продолжали ползти следом — но теперь все медленнее, боясь подступиться. Разрыв с каждой минутой увеличивался, и Данилюк стал успокаиваться.

К сожалению, совсем твари не ушли. Не подходили ближе чем на десяток шагов, но по-прежнему сверлили Данилюка жадными взглядами. Вид у них был… голодный.

А потом не подозревающий о призрачном попутчике поп достиг цели. Небольшой церквушки… или часовни. Данилюк не знал, чем они различаются.

Старичок пошарил в карманах, достал кольцо с ключами, отпер дверь и вошел. Данилюк двинул было за ним — но не смог. Ни сквозь стену, ни даже в открытую дверь — его просто не пускало внутрь. Отталкивало чем-то невидимым.

Твари издали довольное похрюкивание и стали красться к нему. Данилюк отчаянно заколотился в незримый барьер — нет, не пропускает.

— Не получится, юноша, — раздался негромкий голос. — Можете даже не стараться.

Данилюк повернул голову — и увидел другого призрака. Интеллигентного вида господина лет пятидесяти — лысоватого, с аккуратной бородкой клинышком и длинными, чуть заостренными усами. Одет он был в серый то ли пиджак, то ли мундир, а на груди алело кровавое пятно.

— Если хотите жить — бегите за мной, — спокойно сказал призрак, швыряя клыкастым тварям камень.

Те метнулись за ним, как собаки за мячиком, но тут же распознали обман и опять побежали к Данилюку. Но тот уже удирал в другую сторону, стараясь не отставать от этого доброго самаритянина. Данилюк не знал, кто он такой, почему помогает, но особого выбора у него не было.

— Шире шаг, молодой человек! — скомандовал незнакомец. — Ретируемся сломя голову!

Данилюк послушно бежал за ним. В боку уже совсем не кололо… но как только он об этом вспомнил, тут же снова начало колоть! Данилюк постарался не обращать на это внимания, а лучше — совсем забыть.

— Что это за монстры?! — спросил он на бегу, чтобы отвлечься.

— Голодные духи! — бросил в ответ незнакомец.

— Голодные духи?..

— Именно! А еще Пожиратели! Или Брошенные! Их по-разному называют… так, давайте-ка вон туда!

Голодные духи не отставали. Они гнали жертв, как охотящиеся волки. Данилюк очень надеялся, что его спутник знает, что делает, — иначе… он боялся думать о том, что будет иначе.

По счастью, тот знал. Довел Данилюка до ближайшего здания и пробежал вместе с ним в стену. На секунду мир вокруг исчез, перед глазами стало черным-черно, а потом они вывалились с другой стороны, уже в чьей-то квартире. С ужасно высокими потолками, диковинной мебелью…

— Приподнимитесь, — посоветовал другой призрак, как-то странно дергаясь кверху.

Данилюк опустил взгляд и сообразил, что квартира-то самая обычная, просто он по пояс погружен в пол. Ну правильно, ведь даже первый этаж обычно находится выше уровня земли.

Выдернуться с непривычки оказалось непросто. Данилюк пытался ухватиться за половицы, за мебель, но руки проскальзывали сквозь них. В конце концов спутник подал ему руку и подтянул кверху.

— Что это за место? — с любопытством огляделся Данилюк.

— Да просто чья-то квартира, — пожал плечами его спаситель. — Кажется, мы еще не представлены, молодой человек. Я, с вашего позволения, Тряпочкин, Порфирий Михайлович, весьма рад знакомству.

— Алексей Валерьевич… можно просто Алексей, — представился Данилюк. — Взаимно. Спасибо, что выручили, Порфирий Михалыч… а-а… эти голодные духи за нами следом-то не войдут? Они ведь тоже призраки… или кто они такие?..

— Нет-нет, насчет этого не беспокойтесь, — заверил его Тряпочкин. — Голодные духи, к нашей с вами удаче, не умеют проходить сквозь стены. Просто не понимают, что это возможно. Для них стена — это… ну, как красные флажки для волков. Не преграда совсем, но… они думают иначе.

— Ах вот оно как… — слегка успокоился Данилюк. — Значит, тут мы в безопасности?

— В полнейшей. Намотайте на ус, юноша, убегать от голодных духов бесполезно, они будут идти по пятам вечно. Прячьтесь от них в домах.

— Но просто войти сюда они могут, я верно понимаю? Не сквозь стену, а просто в дверь. Если будет открыта.

— Это они могут, вы правы. Но обычно не заходят — не любят закрытых пространств. А если голодный дух все-таки попадет в какое-нибудь помещение, то скорее всего уже не сможет найти дорогу обратно. Плохо ориентируются, понимаете?

— А кто они вообще такие? — спросил Данилюк. — Чего им от меня надо-то было?

— Да не от вас. То есть — не конкретно от вас. Голодные духи — это, молодой человек, наши же с вами собратья по несчастью. Такие же призраки, когда-то бывшие людьми. Только деградировавшие до скотского состояния. Теперь вся их жизнь, все их существование — ловить других духов и… кушать. Такая вот у них жизненная колея, простите за выражение.

— Ого, — только и смог произнести Данилюк. — Не позавидуешь.

— И не говорите, молодой человек. И не говорите.

— Это, выходит, они… какая-то нечистая сила? Или что? Священников они боятся, так?

— Не всех, к сожалению, далеко не всех, — покачал головой Тряпочкин. — В церкви люди тоже очень разные, и на большинство из них голодным духам начхать. Но встречаются иногда и такие, как отец Амвросий… подлинные старцы. От них нечисть действительно шарахается, как от огня. Но таких сейчас мало… да и всегда было мало.

Квартира, в которую вломились Данилюк и Тряпочкин, была обитаема. Хозяева сейчас, понятно, крепко спали — причем прямо здесь, в двух шагах от беседующих призраков. Тряпочкин их игнорировал, да и Данилюк уже привык не обращать на живых внимания. Из любопытства он просунул руку сквозь одеяло и сказал:

— Порфирий Михалыч, давайте проясним один момент. Мы ведь с вами мертвы, верно? Я ничего не путаю?

— Само собой, юноша, — доброжелательно ответил Тряпочкин. — Мертвы, как дронт. Я уже довольно давно, а вот вы, как я понимаю, совсем недавно.

— Всего несколько часов, — мрачно ответил Данилюк. — Этим вечером дуба дал.

— Что ж, сочувствую. В таком молодом возрасте это всегда печально.

— Да-да, разумеется. Но я что хочу спросить — если мы уже мертвы… что эти голодные духи нам могут сделать? Во второй раз же мы не умрем?

— Во второй раз, безусловно, не умрем.

— Тогда что произойдет? Если они нас… э-э-э… скушают.

— Не уверен точно, — задумчиво ответил Тряпочкин. — Сам я этого своими глазами не видел, а те, кто видел, — уже никому не расскажут. Мне доводилось встречать тех, кого они не доели, но, сами понимаете, не тех, кого сожрали целиком. Однако я слышал, что после этого все заканчивается.

— Что все? — не понял Данилюк.

— Все. Вот это. Наше с вами нынешнее существование.

— То есть… совсем?.. Исчезнешь окончательно?

— Нет-нет, не совсем окончательно, конечно… Просто перестанешь быть призраком и… отправишься на следующее рождение.

— То есть… реинкарнация? — уточнил Данилюк. — Это так называется?

— Ну… в общем, да. Родишься заново.

— Так это же хорошо. Хорошо ведь? — усомнился Данилюк.

— Ну кому как. Ты ведь не оживешь, а переродишься. И при этом потеряешь память. Снова придется учиться говорить и ходить на горшок. Если вообще родишься человеком, а не тараканом каким-нибудь. Лично я предпочитаю еще немного пошастать. В доле призрака есть свои приятности, знаете ли.

— И долго это шастанье будет продолжаться?

— Это уж как получится. Обычно быстро заканчивается. Но некоторым удается протянуть довольно долго.

— Насколько долго?

— Знаете, кем я был при жизни, юноша? — хитро прищурился Тряпочкин.

— Кем?

— Коллежским асессором.

— Кем?.. Кем-кем?! — дошло до Данилюка.

— Вот именно. Ваше высокоблагородие, так сказать. Я уже больше ста лет в таком вот виде.

— Ничего себе, — подивился Данилюк. — А много вообще на свете таких вот, как мы?

— Бродячих призраков-то?

— Ну да. Не все же после смерти вот так… шастают? Тогда бы призраков вокруг было больше, чем живых… а я за день видел всего нескольких.

— Вы правы, юноша, мы с вами и нам подобные — исключение из правила. Почти все умершие сразу или почти сразу уходят на ту сторону. В загробный мир. Либо кто-то за ними является, провожает, либо сами уносятся.

— А мы-то с вами почему здесь?

— Да кто ж его знает… — вздохнул Тряпочкин. — Я на той стороне ни разу не был, в этой механике толком не разбираюсь. Хотя вы, молодой человек, раньше времени не переживайте. Просто потерпите немножко. Некоторых забирают с задержкой. Через несколько часов, а то и дней. Вы ведь точно умерли, окончательно? Может, вас просто еще можно реанимировать? Такое случается.

— Не, там вообще все всмятку, — мотнул головой Данилюк.

— Ну тогда просто подождите. До похорон хотя бы. Вот если и к тому времени никто за вами не придет… тогда начинайте беспокоиться.

Тряпочкин предложил покинуть здание с другой стороны. Скорее всего, голодные духи уже ушли, но есть шанс, что они по-прежнему сидят там, подстерегают. Лучше не рисковать.

Данилюк пока не очень свыкся с тем, что он теперь дух. Огибал предметы мебели, сквозь двери и стены проходил осторожно, пробуя сначала рукой, как холодную воду. А вот Тряпочкин шел по прямой, безразличный к преградам.

Он даже не перебирал ногами. Просто плыл вперед, словно несомый ветром. Ступни его при этом то слегка погружались в пол, то чуть над ним приподнимались.

Настенные часы в одной из квартир сказали, что сейчас половина четвертого ночи. Самое глухое время суток — все «совы» уже уснули, никто из «жаворонков» еще не проснулся. Бодрствуют только «летучие мыши» — и одну такую Данилюк с Тряпочкиным по пути встретили. Худенькая конопатая девушка сидела перед компьютером, сосредоточенно щелкая мышкой. Данилюк, вышедший из стены прямо перед ее лицом, невольно опешил, но девушка, разумеется, даже не вздрогнула.

— Все еще не привык, что мы невидимы, — сказал Данилюк Тряпочкину.

— На самом деле не невидимы, — поправил тот. — Просто люди нас… игнорируют.

— Как это?

— Ну, техническую сторону вопроса я не знаю. Но слышал, что это как с носом.

— В смысле — с носом?

— Нос — он же у нас всех перед глазами, верно? Глаза постоянно на него смотрят. Но разве вы его видите?

— Хм… Да, и правда.

— Вот и с духами так же. Живые смотрят на нас, но не видят. Хотя мы — вот они.

Данилюк немного подумал, дважды обошел вокруг девушки, проходя прямо сквозь компьютер, и неуверенно сказал:

— Но я могу увидеть свой нос. Если сильно скошу глаза, он виден.

— И нас тоже живые могут видеть, — кивнул Тряпочкин. — Те, кто умеют правильно… скашивать глаза. Только такие умельцы встречаются дюже редко — я за всю послежизнь только раз одного и встретил.

— И что он? — заинтересовался Данилюк.

— Да ничего. Увидел меня, хмыкнул, да и мимо прошел. Я к нему было с разговорами, так и сяк, а он только глянул недобро и шаг ускорил. Ему-то, видно, призраки не в диковинку были.

— И давно это было?

— В тридцатые еще.

На улицу Тряпочкин выходил с осторожностью. Высунул сначала голову из стены, повертел по сторонам, поискал взглядом голодных духов — нет, все чисто. Махнул рукой Данилюку — можно выходить.

— Как, молодой человек, запомнили, как вести себя в случае чего? — спросил он. — Не теряйтесь в следующий раз.

— А их вообще много — духов этих голодных? — поинтересовался Данилюк.

— Много… ну как много?.. Смотря что считать за много. С ними туточки, в Тенях, примерно как при жизни с гопстопниками. Можно жизнь прожить и ни с кем из них не встретиться, а можно каждую неделю заточку у горла видеть. Смотря где живешь, где гуляешь, с кем знакомство водишь, да насколько счастлив по жизни. Вас вот, молодой человек, при жизни часто ли грабили?

— Грабить ни разу не грабили. Кошелек один раз вытащили, в автобусе, лет восемь назад. Но там почти пусто было.

— Ну это не так и плохо, в рубашке родились. А меня вот, было дело, ограбили. И ладно б просто ограбили, так еще ведь и ножом пырнули. Ни за что ни про что. Да скверно еще пырнули так — в грудь прямо. Легкое проткнули.

— Ого, — посочувствовал Данилюк. — И как же вы выжили?

— Так я и не выжил, — грустно усмехнулся Тряпочкин. — Извольте видеть — та самая рана, сотню лет уж при мне.

Данилюк понимающе поцокал языком. Кровавое пятно на груди Тряпочкина он заметил сразу же, да как-то неловко было спрашивать.

Но сам по себе этот момент его заинтересовал. Что же выходит — полученные перед смертью раны остаются с призраком навсегда? Тогда почему сам Данилюк выглядит нормально? Его в той аварии довольно сильно поуродовало.

Тряпочкин объяснил, что дело тут не в самих ранах, а в предсмертном страхе, боли и всяких других чувствах. В момент смерти все это впечатывается в подсознание и проявляет себя в виде увечья. Поэтому застреленные ходят с дыркой в теле, удавленные — с полосой на шее, утопленники — синие и водой каплют.

Конечно, при условии что призрак все это отчетливо помнит. Тряпочкин вот даже спустя сто лет так и не избавился от того скверного воспоминания. А если когда-нибудь избавится, если забудет о той злосчастной встрече в подворотне — тут и рана в груди пропадет.

Должна пропасть, по крайней мере.

Ну а Данилюк смерть принял мгновенную, боли почти не испытал, понять толком ничего не понял. Вот и нету на нем никаких следов аварии — каким себя помнил, таким и выглядит.

— А что насчет трупа? — спросил Данилюк.

— Какого трупа? — не понял Тряпочкин.

— Моего трупа. Если с ним что-нибудь сделают… на мне это отразится как-нибудь?

— Ровным счетом никак, — заверил Тряпочкин. — Мой вот труп уж сотню лет под могильной плитой обретается. Даже представить не берусь, во что он за это время превратился. Голый скелет уж давно, наверное, а мясо все черви сглодали. Но разве же я выгляжу скелетом? Как по-вашему, молодой человек?

— Да, верно, — согласился Данилюк.

— Правда, есть здесь один нюанс, — поднял палец Тряпочкин. — Некоторые духи и в самом деле выглядят в точности так, как их прежнее тело. Труп разлагается — и они разлагаются. Труп гниет — и они гниют. Я таких встречал.

— Надеюсь, я не из таких, — сказал Данилюк.

— Да нет, не волнуйтесь, не из таких. С такими, трупообразными, мы бы вот так занимательно не беседовали. Они и говорить-то толком не способны. По-моему, это те, кто уже начал превращаться в голодных духов… но точно я не уверен.

Данилюк еще раз поблагодарил Тряпочкина за спасение и спросил, как его можно найти, если вдруг что. Тряпочкин ответил, что определенного адреса у него нет — призраку жилье без надобности. Ночлег-то не нужен, вещей нет.

Однако его часто можно застать в театре драмы. Он и при жизни это дело любил, а теперь вовсе ни одной премьеры не пропускает.

— А вас где при надобности отыскать можно будет, юноша? — спросил Тряпочкин.

— На Советской Армии живу… жил. Пойду туда сейчас, наверное… не знаю зачем, но загляну все же.

Сообщив Тряпочкину номер дома и квартиры, Данилюк с ним распрощался.