Призрак

Александр Рудазов, 2017

Алексей Данилюк – самый обыкновенный человек с совершенно обыкновенной внешностью, работой и биографией. Точнее, он был самым обыкновенным человеком до определенного момента. Но в один прекрасный день с ним произошло нечто… в общем-то тоже совершенно обыкновенное. Он просто умер. Это со всеми однажды происходит. Однако после смерти Данилюка ожидало… да то же самое, что ожидает всех остальных. Он покинул свое бренное тело и стал бестелесным духом. Рутина, повседневность.

Глава 7

Удрать от этой призрачной гидры у Данилюка не вышло. Он метнулся было назад, но голодный дух оказался быстрее. Растянулся гармошкой и преградил путь.

Данилюк отчаянно вертелся, но его со всех сторон окружали клыкастые бошки и когтистые руки. Двадцать с лишним голов глумливо скалились, облизывались длиннющими языками.

Данилюк глянул вверх — голодный дух сразу вытянулся, смыкаясь над головой куполом. Посмотрел вниз — от твари выметнулся десяток хвостов, хватая жертву за ноги.

— Нет уж, от нас не уйдешь! — внезапно рыкнул голодный дух. — Лучше и не пытайся!

Данилюк изумленно вскинул брови. Прежде эти твари не произносили ни слова.

Может, это и не голодный дух вовсе? Что-то другое?

Хотя настроено оно тоже явно недружелюбно.

— Ты… кто? — медленно спросил Данилюк.

— А не важно, — пробормотало создание сразу несколькими глотками. — Не важно, не важно. Зачем тебе знать? Незачем тебе знать. Тебя же не будет сейчас. Не будет, не будет. Больше не будет.

— Почему меня не будет? — спросил Данилюк, боясь услышать ответ.

— Съедим мы тебя сейчас. Съедим, съедим. Сожрем. Жрать хотим. Хотим жрать, жратеньки. Жрать-жрать-жрать.

Данилюк вздохнул. Похоже, все-таки голодный дух. Только какой-то особенный. Мутант, что ли?

— Мы можем это обсудить? — без особой надежды спросил он.

— Можем, обсудим. Обсудим, но потом. Обсудим. Потом, когда съедим. Жрать хотим, очень хотим, — забормотал голодный дух.

Данилюка схватили сразу десятком рук. Хватка другого призрака оказалась очень даже осязаемой. Данилюк не знал, что будет, если эта жуть реально его сожрет… но ему стало страшно.

Он принялся отбиваться, попытался вырваться, но где уж там! Вокруг сомкнулась настоящая стена из монстров — голодных полубезумных тварей, призраков-каннибалов. Бормоча всякую чушь, они тянули добычу в разные стороны, стискивали, точно клещами… и Данилюк почувствовал боль!

Вероятно, не настоящую боль. Фантомную. У призрака же нет нервов, нет рецепторов… но легче от этого не было! Данилюк заметался еще сильнее, но голодный дух обволакивал его многоголовой тушей!

Вот одна из голов цапнула за плечо. Другая. Вонзили зубы, точно бешеные псы, заставив Данилюка издать отчаянный крик.

Кровь, правда, не пошла. Но вместо нее в пасти твари хлынуло что-то… что-то… Данилюк понятия не имел, что там они из него высасывают, но ему это решительно не нравилось.

— Помогите!.. Кто-нибудь!.. — в ужасе возопил он.

И тут раздался выстрел.

Голодный дух яростно зашипел и разомкнул хватку. Еще два выстрела — и в его мерзкой туше появились дырки. Точь-в-точь пулевые отверстия. Только полилась из них опять-таки не кровь, а… свет. Слепящие белые лучи.

— Иванов, Марков, Чугуев, Сергиевский!.. — раздался гневный окрик. — Я вас, [цензура], предупреждал, нет?!

Данилюк торопливо вырвался из ослабшей хватки, отскочил как можно дальше. Его нежданный спаситель стоял в десятке шагов и целился из пистолета.

Это, несомненно, тоже был призрак. Хмурый немолодой дядька в потрепанной милицейской форме старого образца. Голодный дух при виде его зашипел, злобно огрызнулся, дернулся навстречу — но получил еще пулю и отшатнулся.

— Вы у меня уже вот где сидите, уроды! — рявкнул милиционер, проводя ладонью по горлу.

— Начальник, мы жрать хотим!.. — издал многоголосый вой монстр. — Жрать, жрать, хотим жрать!.. Дай, дай, еды, хотим, хотим!..

Милиционер в ответ выстрелил еще раз. Кошмарный дух вздрогнул, зарокотал, выпустил несколько десятков ног и боком-боком уполз в заросли. Походил он при этом на огромного фантасмагоричного краба.

— Жив, цел? — коротко спросил милиционер, убирая пушку. — Подрать не успели?

— Вроде не сильно, — с сомнением ответил Данилюк, ощупывая покусанные места. Те странным образом ныли, и было холодно.

— Жить будешь, — вынес вердикт милиционер, тоже осмотрев укусы. — Хотя нет, жить-то, конечно, не будешь, но… ну ты понял. Фамилия твоя как?

— Данилюк я, Алексей.

— Черкасский, Арсений, — сунул руку милиционер. — Дата и причина смерти?

— Двадцать четвертого… нет, двадцать пятого февраля. ДТП.

— Это уж три месяца почти, — присвистнул милиционер. — Почему здесь до сих пор?

— Дык… а где мне быть-то? — растерянно ответил Данилюк.

— Ясненько. Не пришел за тобой никто?

— Не пришел вот…

— Проблема. Что делать планируешь?

— Да… пока не решил.

— Не решил, значит… Но ты сам вообще как хочешь — уйти или остаться?

— А что лучше?

— Лучше, хуже… тут дело вкуса, старичок. Я на той стороне сам не был, что там и как, не знаю. Но большинство уходит.

Милиционер уселся на скамеечку и достал пачку сигарет. Вытряхнул одну, сунул в зубы — на кончике сам собой зажегся огонек. Данилюк, раньше не видевший курящих призраков, смотрел на это с интересом.

Удивиться, разумеется, не удивился. Если есть призрачная еда, почему не быть призрачным сигаретам? Данилюк, в свою очередь, кинул в рот жвачку, предложил и Черкасскому, но тот мотнул головой.

— Не куришь? — спросил он.

— Нет, спасибо, — ответил Данилюк.

— Правильно, вредная привычка… хотя теперь не вредная, конечно. Ладно. Ты смотри, старичок, уходить или оставаться — это тебе самому решать, конечно. Но если останешься — по улицам внимательней ходи. Банда Иванова и Маркова здесь не единственная. И даже не самая опасная.

— Они тоже голодные духи? — уточнил Данилюк.

— Духи. Голодные. Они… оно, скорее, а не они. Их как бы много… но как бы и один. Суперпожиратель. Если снова завидишь такого хоть издали — беги сразу же.

Данилюк кивнул. Он от души надеялся, что больше с таким монстром не встретится. Ему хватало и обычных голодных духов.

— Учту. Но я бы все-таки предпочел уйти… куда там все уходят, — высказался Данилюк.

— Ясненько. Законное желание. Что именно тебе мешает?

— Э-э-э… да вот кабы знать.

— Ясненько, — затянулся сигаретой милиционер. — Ну смотри, старичок. Призракам тут быть не положено. Для них другие места предназначены. И по эту сторону люди остаются в трех случаях. Первый, самый частый — отказники. Эти уйти могут, но не хотят. Их держит какое-то сильное чувство. Они что-то тут оставили, что-то не закончили… или просто очень боятся идти дальше. Вот именно такие становятся блуждающими призраками, шляются везде, ноют, портят жизнь себе и другим. Иногда перерождаются в голодных духов.

— Не, я не из таких, — поспешил заверить Данилюк. — Надеюсь…

— Да, у тебя скорее второй вариант. Ошибка в системе. Никто за тобой не пришел, врата не открылись, и ты… застрял. Такое пореже бывает, но бывает. У них там, иже еси на небеси, тоже, как я понял, накладки всякие бывают, сбои, а то и просто косяки. Потерял кто-нибудь твою бумажку, не в том месте галочку поставили, вот про тебя и забыли.

— Обидно, — вздохнул Данилюк. — А третий случай какой?

— А третий — мой, — ткнул себя в грудь милиционер. — Остаться добровольно, чтобы… ну, типа работать. Называется — бодхисатва.

— Чего?.. — не понял Данилюк.

— Чего-чего… Не тупи. Бодхисатва я. Есть такое слово.

— Э-э-э… а вы что, буддист?

— Почему?

— Ну… это же из буддизма что-то, нет?.. — почесал в затылке Данилюк. — Я слышал где-то…

— Да нет, не буддист. Я… а фиг его знает. В юности коммунистом был, потом… потом никем, наверное. Особо не задумывался, работал много.

— А кем вы работали?

— А что, по мне не видно? — хмыкнул Черкасский. — Ментом я работал. С семьдесят восьмого по девяносто девятый служил, панимашь, в органах, криминальный отдел, капитан. А потом возле Казанского попал под раздачу… ну меня и того. Громкое было дело… слышал, может?

— Не, не слышал…

— Ну еще бы, ты тогда еще школьником был…

— Да не, я вообще не москвич.

— А, понаехавший. Ну бывает.

— Да я не… ладно. И как это вообще у вас получилось?

— Что?

— Ну… бодхисатвой стать. Как ими становятся?

— За всех не скажу, — затянулся в последний раз Черкасский. Окурок вспыхнул и рассыпался искрящейся пылью. — Но вот возьми меня. В жизни мне не нужно было ничего. Машина, мебель, шмотки… плевать я на них хотел. Спортом заниматься лень. Книжки читать скучно. Я даже не бухал — не хотелось. Питался одними сосисками с макаронами. После работы просто лежал, смотрел в потолок и размышлял о всякой фигне. Как Обломов. С точки зрения классиков я был лишним человеком и вел бесцельное существование. А с точки зрения буддизма я освобожден от страстей и близок к просветлению… Такая вот фигня, старичок.

— Да ладно, — усомнился Данилюк. — И что, этого достаточно?

— Ну правда, я еще работу свою любил, — добавил Черкасский. — Горячо. Нравилось, панимашь, порядок наводить. Поэтому, может быть, и остался в таком вот виде. Такой типа астральный мент.

— А как это у вас вообще было? Вас кто-то назначил… за вами приходили?..

— Да нет, — поморщился милиционер. — Это не так происходит. У нас, в Сумраке, с этим попроще. Думаешь, голодных духов кто-нибудь приговаривает стать такими вот? Сами превращаются, паскуды. Так и у меня было. Просто как-то изнутри понимание пришло — вот это мое, буду это делать.

— И вы не против были?

— Так я ж тебе говорю — это не сверху откуда-то назначение. Это призвание твое… типа. Если б я против был, ничего б и не случилось, панимашь. Я первое время и не задумывался особо — просто как при жизни порядок наводил, так и после смерти продолжил… Это уж потом поговорил с прошаренными людьми… духами, они мне и растолковали, что я теперь типа бодхисатва. Такие дела, старичок.

Черкасский поднялся со скамейки, вздохнул и сказал:

— Но ты явно не бодхисатва, раз болтаешься без определенных занятий. Ты — ошибка в системе. Косяк.

— И что мне делать теперь?

— Вот что, старичок, — хлопнул Данилюка по плечу милиционер. — Я тебя поставлю на учет. Если кто снова будет наезжать — обращайся. Этот район — он мой, я тут на сигналы быстро реагирую. Слышу далеко, езжу быстро. Но вот эти все дела с миграцией — они не по моей части. Я даже не знаю, как там оно — на том свете. Никогда не бывал. Зато знаю, кто тебе поможет.

— Кто? — заинтересовался Данилюк.

— Известно кто. Специалисты. Проводники. Про ангелов смерти слышал? Туда, на тот свет, многие идут своим ходом. Но многих провожают. И вот мой тебе совет — найди такого провожатого и попроси помочь. Он если сам и не проведет, так по крайней мере скажет, куда обратиться. Понял?

— Чего ж не понять…

Милиционер приложил два пальца к околышу фуражки и уселся на мотоцикл. Данилюк мог поклясться, что еще секунду назад его тут не было, но теперь он стоял рядом — тоже устаревшей модели, явно еще советского производства, с треснувшей рамой. Однако при этом выглядел он каким-то удивительно надежным — словно бывалый боевой конь, много лет возивший своего человека.

— Кстати! — вспомнил милиционер. — Еще есть такой вариант. Можешь наведаться в парк Горького и подождать Корабль Умерших. Он каждый год там появляется в конце мая, возит духов на тот свет. Не помню точную дату, но вроде уже должен быть.

— Блин! Так я же его только сегодня видел! — выпучил глаза Данилюк.

— А чего ж не зашел?

— Да я ж не знал!

— Ну… тогда жди до следующего года. Или все-таки вылавливай ангела смерти.

— Спасибо, буду вылавливать… а как его вылавливать?

— Да известно как. Жди, пока кто-нибудь умрет.

Черкасский кивнул Данилюку, надавил на газ и поехал по аллее. Потом свернул вправо, спустился по набережной, пронесся по реке и поднялся в ночное небо. Данилюк проводил его взглядом и неторопливо зашагал в противоположную сторону.

Искать ангела смерти.