Паргоронские байки. Том 1

Александр Рудазов, 2020

В черном-черном городе, где вечно идет дождь, есть ресторан, принадлежащий старому демону Янгфанхофену. Большой любитель выпить, закусить и поболтать, он целыми днями чешет языком со своими гостями. Кажется, он знает миллион занятных историй – и все они абсолютно правдивы! Историй о Паргороне, о Парифате, о иных мирах, о великих и малых их обитателях, о глубокой древности и о совсем свежих событиях… присаживайтесь, выпейте. Паргоронский Корчмарь любит новых слушателей.

Великая охота

1519 год Н.Э., где-то на стыке Кромок.

Небеса цвели огнями. Гремела вразнобой музыка, трубили охотничьи рога, лаяли паргоронские псы.

Вексилларий Тасварксезен проводил очередную охоту.

На самом деле не очень правомочно звать его вексилларием. Тасварксезен — один из тех немногих, кто сложил с себя чин. Ушел в отставку по собственному желанию. Не стал дожидаться, пока его проткнет кто-то из молодых гохерримов.

Но поскольку был он на тот момент чуть ли не самым сильным из вексиллариев и считался почти непобедимым — за ним оставили почетное звание. Тасварксезен более не числится ни в одном легионе и не участвует в набегах и войнах — зато регулярно проводит свои знаменитые охоты. В популярности это зрелище уступает разве что представлениям Хальтрекарока… и как раз сегодня Хальтрекарок присутствовал среди почетных Тасварксезена гостей.

Он был не в духе. Все прочие охотники скакали на паргоронских конях — Хальтрекарок возлежал на вехоте, обернувшемся комфортабельным летучим ландо. Приглашение Тасварксезена он принял только чтобы развеяться, отвлечься от черных мыслей — но у него не получалось.

Буквально несколько дней назад его обскакали в рейтинге демолордов. И кто?! Родной брат! Фурундарок внезапно поднялся на две сотых процента — и Хальтрекарок догадывался, как.

Теперь придется немало потрудиться, чтобы снова с ним сравняться — а Хальтрекарок не любил трудиться. Любые активные действия вызывали у него жгучее отвращение.

Кроме секса, конечно.

— Абхилагаша, разомни мне плечи, — лениво потребовал он. — Лахджа, подай виноград. Ассантея, мне надо вытянуть ноги. Сидзука, прекрати болтать с Тасварксезеном, ты не его наложница.

— Господин, я просто веду светскую беседу!.. — надула губы Сидзука, продолжая строить глазки скачущему рядом вексилларию.

— Веди ее со мной. Хотя нет, не веди, мне лень говорить. Просто заткнись и сиди рядом.

Тасварксезен неодобрительно хмыкнул. Он не понимал такую барственную охоту. Хальтрекарок, кажется, вовсе не испытывал азарта, хоть какого-то воодушевления. Будет добыча, не будет — ему и дела нет. Даже если сама рухнет к нему в коляску — он, поди, просто выпихнет ее из ландо и продолжит жрать виноград.

И как он обращается со своими наложницами?.. Отвратительно. Гохерримы тоже зачастую имеют множество любовниц, в том числе из смертных, но презрительного к ним отношения себе не позволяют.

Этим ты унижаешь не их, а себя. Словно открыто заявляешь, что связался с кем-то недостойным.

— С твоих слов получается, что гохерримы — просто образец для подражания, — заметил Бельзедор. — Все доблести и добродетели, настоящие рыцарственные демоны.

— Ну что поделать, уж такие мы существа… — скромно произнес Янгфанхофен, протирая чашку.

Сидзуке Хальтрекарок ничего не поручил, и она просто сидела, надувшись. Ассантея, на спину которой Хальтрекарок положил ноги, недовольно сказала:

— Сидзука, если тебе скучно, мы можем поменяться.

— Там мне тоже будет скучно, — отказалась Сидзука. — Делай то, для чего ты предназначена.

И тоже положила ноги на Ассантею.

Хальтрекарок ничего не заметил. Он вообще мало что замечал вокруг — ему массировали плечи и кормили виноградом. Он закрыл глаза и размышлял о том, как ослепительно сияет его персона.

Она буквально затмевает все мироздание.

— Пс-с-ст!.. — прошептала Лахджа Сидзуке. — Хочешь прикол?..

Ландо как раз пролетало над сосновым бором. Лахджа удлинила руку, на лету сорвала шишку и ласково вложила ее в губы Хальтрекароку. Тот съел ее, не меняя блаженного выражения лица.

У Сидзуки разгорелись глаза. Она подвинулась к столику, ломящемуся от яств и принялась подавать Хальтрекароку всякую гадость. Вложила кильку в эклер, намазала пирожное горчицей, окунула рыбу в мед. Достала из своих бездонных карманов бледную поганку и даже кусок кирпича.

Все это Хальтрекарок съел с искренним удовольствием. А наложницы тихонько хихикали.

— Сидзука, дай и мне пироженку, — попросила Лахджа. — И водки.

— Ты же беременная, — укоризненно сказала Сидзука. — Тебе нельзя пирожные.

— А водку, значит, можно?

— Можно.

— Дай угадаю. Это потому что водку ты не любишь?

— Вы, беременные, странные. В фом вовика? — торопливо запихнула в рот последнее пирожное Сидзука.

— Ладно, — вздохнула Лахджа. — Ладно. Тогда я сама сделаю пирожное. По рецепту моей бабуленьки.

Она отрезала кусок ржаного хлеба, положила на него несколько килек и хороший шмат сала, прикрыла сверху другим куском хлеба — и аж зажмурилась от удовольствия, откусывая кусок.

— Ну и странная же у тебя была бабуленька, — с отвращением произнесла Сидзука, делая себе такой же бутерброд.

Ей не понравилось. Ее почти что затошнило. Но Сидзука не была бы Сидзукой, если бы не собезьянничала.

— Лахджа, почему ты перестала меня кормить? — приоткрыл один глаз Хальтрекарок.

— Увлеклась видами, мой господин, — кротко ответила Лахджа.

— Глупышка, зачем тебе еще какие-то виды, если ты можешь любоваться мной? — снисходительно улыбнулся демолорд.

— Просто чтобы убедиться, насколько все остальное ничтожно в сравнении с тобой, мой господин.

Абхилагаша и Ассантея аж застонали от зависти, а Сидзука сунула пальцы в рот и показала, что думает о такой жалкой лести.

Зато Хальтрекарок милостиво кивнул. Он принял слова Лахджи за чистую монету. Любую похвалу Хальтрекарок принимал за чистую монету — даже если та была насквозь фальшива.

А Лахджа вздохнула и отвернулась, продолжая машинально пихать Хальтрекароку виноград. Она давно уже не надеялась найти в супруге и повелителе эмоциональный отклик. Даже не то что на нее или ее действия — а просто хоть на что-нибудь.

В первое время после перерождения она к нему тянулась. Да и сейчас еще иногда делала попытки. Возможно, это был стокгольмский синдром — ведь он ее похитил в бытность смертной. Сделал наложницей. Не дал выбора. Но она все равно пыталась найти какие-то светлые стороны в новом положении — даже стала ради этого демоном.

Увы, все светлые стороны приходится создавать самой. Хальтрекарок — он… ну, Хальтрекарок. Вряд ли он в принципе способен… даже не любить, а просто хотя бы привязываться. Сферический мудак в вакууме.

Жены для него — просто ходячие игрушки.

Иногда Лахджа подумывала о том, чтобы сменить хозяина и покровителя. Просто сбежать от Хальтрекарока — вариант плохой. У него память золотой рыбки и он фантастически ленив, но если все-таки узнает, если вспомнит… судьба будет страшной. Тем более, что уж Лахджу-то, как своего любимого агента, он помнит хорошо.

Демолорд — это стократ хуже любого мафиози и даже диктатора. Найдет где угодно, не защитит никто.

Кроме… другого демолорда. Наложницы иногда перебегают из гарема в гарем. Необязательно даже к демолорду — можно к титулованному аристократу помельче. Барону, вексилларию… даже банкиру, хотя женой бушука Лахджа себя не представляла.

А вот, скажем, гохеррим — вариант интересный. Лахджа с интересом посмотрела на скачущего рядом Тасварксезена. На редкость видный идальго. Молочно-белая кожа, завитые в косу русые волосы, шесть витых рогов цвета меди, алые глаза без зрачков, тяжелая шпага на поясе…

В Паргороне считается моветоном силой возвращать переметнувшуюся наложницу. Сбежала к другому, тот ее принял — все, кончено, забыто. Демоны из-за этого даже не ругаются. Если Лахджа уйдет к Тасварксезену или, например, тому очаровательному демолорду, что держит лучший в Паргороне и большинстве окрестных миров ресторан, в котором еще и такие приемлемые цены…

— Янгфанхофен! — укоризненно покачал головой Бельзедор.

— Что?.. Ты думаешь, я не замечал, как она на меня смотрит?

— Тебя послушаешь — на тебя все так смотрят!

— Что поделаешь, никак не могу справиться со своим мужским обаянием…

Конечно, Лахджа обдумывала это не всерьез. До недавнего времени она еще могла попытаться, но сейчас, когда носит будущего Хальтрекарока ребенка… воспитывать бастарда ни один демолорд не захочет. Несмотря даже на то, что самому Хальтрекароку на свое потомство наплевать — наложницы регулярно рожают ему детенышей, во дворце есть специальные ясли… надо будет наведаться туда, кстати. Посмотреть, в каких условиях они там вообще растут.

Загудел охотничий рог. Спереди донесся шум, и к ландо подлетела старообразная гохерримка с боевыми спицами на поясе и псом на поводке. Остановив коня в воздухе, она каркнула:

— Выследили голубчика! За мной!

Лицо Тасварксезена озарилось хищной радостью. Отставной вексилларий уже давно получал удовольствие только от охоты. Пришпорив жеребца, он помчался за Сунгурамулой — а следом понеслись другие гохерримы и ландо с жрущим виноград демолордом.

— Экая толпа, — лениво произнесла Лахджа. — Этак они сами там передерутся.

— А я бы охотно на это посмотрела, — прокряхтела Ассантея, все еще стоя на корточках. — Я бы охотно посмотрела… на что угодно.

— Я бы тебя подменила, но мне не стоит сейчас напрягаться, — погладила живот Лахджа.

На самом деле, пока что ничего не заметно. Всего-то третий месяц пошел. Превращения, правда, сильно затруднились — ее лучшее Ме будто частично заморозилось. Теперь работает только на конечностях, и то не слишком хорошо.

Наверное, дальше будет еще хуже. Пока не родит.

— Мой господин, может, вам лучше пуфик какой-нибудь под ноги? — все же спросила она Хальтрекарока.

— Да нет, спасибо, мне и так удобно, — поблагодарил тот. — Незачем так уж заботиться о моих удобствах, мы же сейчас на охоте. Приходится чем-то жертвовать.

Ассантея скривилась.

Тем временем впереди становилось все шумнее. Великая охота успела пересечь девять разных миров — началась в Паргороне, а сейчас скакала уже… Лахджа понятия не имела. Вроде недавно был сосновый бор, потом огромное озеро или вообще море, за ним раскаленная пустыня с фиолетовым песком, а теперь… лес гигантских грибов.

Интересно, куда их занесло?

И добыча была уже хорошо видна. В какой-то сотне шагов от авангарда гохерримов несся галопом конь — серый в яблоках, тонконогий, с великолепной гривой. В седле восседал человек… хотя как восседал? Он то и дело оглядывался, взмахивал мечом, выкрикивал оскорбления. Один раз даже вспрыгнул на коня, как цирковой акробат, метнул какое-то заклинание и тут же кувыркнулся обратно.

— Выделывается, — фыркнула Абхилагаша. — Жалкое зрелище.

— Ты его знаешь? — спросила Лахджа.

— Конечно, знаю, — загадочно улыбнулась Абхилагаша.

— Откуда? — приоткрыл глаз Хальтрекарок.

— А… да его же все знают, мой господин, — быстро ответила Абхилагаша. — Это же Дегатти, парифатский волшебник. Редкий проходимец. Он уже несколько раз обносил сейфы и бесчестил демониц.

— Тебя обесчестишь, пожалуй, — ухмыльнулась Лахджа. — И так пробы негде ставить.

— Называл куржуй свинью жирной, — с презрением поглядела Абхилагаша. — Смертнорожденная.

— Меня хотя бы избрали и признали достойной, — выкинула подгнившую виноградинку за борт Лахджа. — Сознательно. А тебе просто повезло удачно родиться.

— Теперь мы знаем, какими словами ты себя утешаешь, глядя на нормальных аристократок, — насмешливо улыбнулась Абхилагаша.

Лахджа ничего на это не ответила, но еще одну зарубку в памяти сделала. Хотя Абхилагаша никогда не скрывала, что в грош не ставит Лахджу… да и вообще почти всех других наложниц.

Но особенно ее злят, конечно, ближайшие соперницы. Они четверо — любимые жены Хальтрекарока. Но при этом Лахджа — бывший человек, Ассантея — вайли, смешанная кровь, а Сидзука — вообще обычная смертная с нюансом.

Другое дело — Абхилагаша! Чистокровный гхьетшедарий! Родная дочь Совиты, Владычицы Пороков. И не от какого-то случайного любовника, а от самого Гариадолла, Великого Шутника.

Дочь двух демолордов! Генеалогия такая, что голова кругом идет!

И вынуждена делить общество со всяким сбродом.

А Лахдже теперь стало интересно, что это за Дегатти такой. Она передвинулась поближе к запряженным в ландо коням и попросила вехота чуть прибавить шагу. Выдвинуться во главу колонны — а то из-за этой толпы гохерримов толком и не видно ничего.

Вехот опередил паргоронских коней без труда. Тем более, что охотники особо их и не понукали — жертву травили со вкусом, по всем правилам. Увидев ускорившегося вехота и пересевшую на переднего коня Лахджу, они одобрительно загомонили, кто-то даже кинул ей плеть.

Ленивые зрители их явно раздражали.

Теперь добычу стало видно еще лучше. Волшебник Дегатти все еще сохранял дистанцию, все еще опережал погоню. Его конь несся живой бурей — и Лахджа невольно восхитилась. Этот зверь держался на равных с вехотом и скакунами гохерримов — а это немалого стоит!

Мир в очередной раз сменился. Лес грибов перешел в чистое поле. Внизу все стало оранжевым, далеко впереди шумела полноводная река. Какой-то смертный в оборванном армяке уставился на процессию и с ужасом отбросил бутылку.

Дегатти продолжал мчать без продыху, но расстояние сокращалось. Гохерримы гоготали, осыпали его насмешками — и вдоволь получали их в ответ. То один, то другой вырывались вперед, почти настигали волшебника — и натыкались на удары меча. Тот вьюжил, точно живой, умудряясь отбивать даже гохерримские клинки.

Но атаки становились все чаще, все быстрее. Гохерримы давно могли уничтожить добычу, но специально растягивали удовольствие. Со всех сторон лаяли паргоронские псы.

Однако азарт нарастал. Глаза разгорались. Каждому хотелось стать тем, кто нанесет ключевой удар и поглотит душу добычи. Все меньше сдерживаясь, гохерримы набрасывались со всех сторон, как стая воронья — и Дегатти уже только чудом успевал обороняться.

Теперь он не козырял, не красовался. Свесившись с коня в бешеной скачке, волшебник ожесточенно работал мечом. Плащ за его спиной тоже ожил, вздулся пузырем — и вместе с ним вздулось защитное поле. Оно прикрыло Дегатти и его коня от вспышек — а то некоторые гохерримы уже начали в азарте метать «шлейфы» с клинков.

Один гохеррим подлетел совсем близко, пришпорил коня, замахнулся с неприкрытой стороны — и вылетел из седла. Из левого рукава Дегатти что-то высунулось… змея?.. она плюнула таким ядом, что обожгло даже демона! Незадачливый охотник зашипел и отшатнулся, держась за раненое плечо.

Его тут же оттолкнули другие. Сразу три атаки! Пропущенный укол! Чье-то копье вошло Дегатти в подмышку! Тот тут же отшатнулся, не дал себя поглотить, но кровь залила плащ, а рука повисла плетью. Выползшая из рукава змея исторгла ядовитое облако — и гохерримы раздались, чуть поотстали.

Лахджа смотрела с чуть болезненным интересом. Ей стало жалко этого волшебника, которого через минуту-другую очевидно убьют, затравят всей сворой. Его уже ранили второй раз… третий… и это в дело еще не вступили ни Тасварксезен, ни Сунгурамула, ни Демкельдегрор. Вексилларии наверняка добили бы добычу одним махом, но они хотели потешить молодых охотников.

Еще один гохеррим саданул серпом на цепи!.. Его перехватил взвившийся плащ Дегатти — но в нем осталась глубокая дыра. Мечом он едва успел отбросить другого гохеррима — тот ударил по волшебнику шипованными наручами. Дегатти оставил ему рану на локте, но та уже срасталась — с шипением, пузырясь.

— Какой же неравный бой, — покачала головой Лахджа.

— Даю ему еще полминуты, — равнодушно сказала Абхилагаша. — Хотя для смертного он хорошо держался.

— Мой господин, как великодушно с вашей стороны не участвовать в этом варварском развлечении! — льстиво пропыхтела Ассантея.

— Да-да, это недостойно моего величия, — зевнул Хальтрекарок.

Зато Сидзука была в восторге. Она возбужденно пищала, подпрыгивала и громко подбадривала самых смазливых охотников.

— Демкельдегрор, давай-давай!.. — орала она. — Проткни его насквозь! Мы все за тебя горой!

Демкельдегрор, кажется, услышал. Во всяком случае, он очень картинно тряхнул волосами — длинными, платинового оттенка. Сын Тасварксезена не слишком-то любил отцовские развлечения, зато обожал рисоваться. Особенно перед поклонницами.

И чтобы оправдать ожидания публики, он рванул вперед. Шпага, точь-в-точь как отцовская, вылетела из ножен, со свистом устремилась к добыче…

Он целил не в Дегатти. Он целил в его коня. Хотел перерубить тому ноги. Но в последний миг… Дегатти подпрыгнул. Взлетел в воздух, над клинками гохерримов, выхватил что-то из-за пазухи, и его конь… исчез. Втянулся будто в пасть гхьетшедария.

Сам же Дегатти кувыркнулся в воздухе, описал пируэт и приземлился на коня… точнее, на вехота.

Прямо за спиной Лахджи.

Та даже не испугалась. Ну что он сделает — меч ей к горлу приставит?.. а, ну да, приставил. Ну и что? Она демон. Вокруг такие же демоны. В ландо ее муж. Демолорд. Хальтрекарок просто откроет рот — и нет никакого волшебника. Вот уже и открывает… а, нет, он снова зевнул.

Впрочем, охотники зато чуть отпрянули. Задеть наложницу Хальтрекарока они не хотели. Тасварксезен пустил коня ввысь, замер так, что копыта почти касались лиц Дегатти и Лахджи, и гаркнул сверху:

— Отпусти благородную даму, и мы снова дадим тебе фору!

— Уже… давали… — прохрипел Дегатти, затравленно озираясь.

Он обливался кровью. Лицо быстро бледнело. Из оставленных демоническими клинками ран струился дымок. Даже для волшебника его уровня это было чересчур.

— Лахджа, чем ты там занята? — лениво почесал шею Хальтрекарок. — Прекрати это.

— Мой господин, кажется, я в заложниках, — извинилась Лахджа. — Я бы освободилась сама, но я сейчас… не в лучшей форме…

— Лахджа, ну опять, ну от тебя вечно одни проблемы! — закатила глаза Абхилагаша.

Дегатти тем временем посмотрел вниз. Процессия неслась над рекой. Из его рукава плюнула ядом змея — и конь Тасварксезена встал на дыбы. Плащ Дегатти взвился, он резко зажал шею Лахджи локтем — и вместе с ней вывалился из седла.

Его меч по-прежнему прижимался к ее горлу. А гохерримы не знали, что такое ее не убьет… хотя она и сама точно не знала. Клинок-то явно не простой, мало ли какие в нем чары.

Правда, Хальтрекарок наконец-то соизволил оторвать задницу, высунуться из ландо, даже начал взлетать… но было уже поздно.

Дегатти метнул вниз какую-то штуку. Что-то вроде кожаного кошеля со шнурком. Тот раскрылся прямо в воздухе — и их затянуло внутрь!..

А сам кошель упал в реку. И пошел ко дну, словно был набит камнями.

Гохерримы остановились над водой. Паргоронские кони замерли в воздухе, паргоронские псы недоуменно принюхивались. Хальтрекарок вышел из ландо и начал было втягивать воду вместе с рыбами — но тут же смекнул, что так сделает только хуже.

— М-да, — произнес Тасварксезен. — Так мои охоты еще не заканчивались. Неудобно вышло.

— Мои песики эту штуку не чуют, — сказала Сунгурамула. — И аура волшебника пропала. Что это вообще было, кто-нибудь успел заметить? Переносной портал?..

— Что бы это ни было — оно утонуло, — сказал Демкельдегрор. — Вместе с твоей прекрасной женушкой, Балаганщик. Будем разыскивать?

Гохерримы замялись. В поисках неизвестно чего на речном дне они не видели ничего увлекательного. Тем более, что это действительно может быть просто портальный артефакт, который им ничего не даст.

Все ожидали решения Хальтрекарока. Именно ему хотелось напрягаться меньше всех, но сейчас было задето его самолюбие. И он в конце концов неохотно сказал:

— Будем искать.

— Ладно, благородные гохерримы, охота на сегодня закончена! — хлопнул в ладоши Тасварксезен. — Вместо нее начинается рыбалка! Кто-нибудь, позовите Хаварпагона, он такое любит!

Полет по черной трубе был недолгим, а падение — мягким. Собственно, Лахджу вообще опустило так нежно, что она ничего не почувствовала.

И оказалась она… в уютной гостиной. С мебелью из красного дерева, заставленными книгами полками, дорогим ковром… заляпанным кровью.

Рядом валялся ее похититель. Волшебник. Похоже, еще в полете он потерял сознание — и теперь быстро испускал дух.

Лахджа слегка растерянно поднялась на ноги. Шагнула было к Дегатти — сама еще не зная, помочь или добить. Но подойти не успела — между ними как из-под земли выросла собака. Похожая на овчарку, только еще крупнее, с угольно-черной шерстью… и оскаленной пастью.

Собак Лахджа недолюбливала с детства. Она слегка вытянула руки, превращая их в костяные лезвия… но тут и собака исказилась. Увеличилась раза в полтора и отрастила еще две головы.

Не зная, чего еще ждать от этого Цербера, Лахджа попятилась. А у Дегатти уже хлопотали другие два животных — крупный белый кот и стоящий на задних лапах енот-полоскун.

— Человек, ты опять перепачкал все ковры! — всплеснул лапками енот. — А ты что медлишь?!

— Ищу место, где не запачкаюсь, — ответил кот, брезгливо обнюхивая Дегатти.

— Быстрее! — пихнул его енот.

Лахджа отстраненно наблюдала, как говорящий кот укладывается на волшебника, и тот сразу начинает дышать ровнее. Его раны на глазах затягивались, хотя дымиться не переставали до последнего.

— Опять демонические клинки, — проворчал кот. — Работать придется долго. Тупой человек ничему не учится.

Енот тем временем приволок швабру, приволок ведро, приволок странное устройство, похожее на огромную флейту — и ожесточенно чистил ковер.

Лахджа плюхнулась на диван. Змея выползла из рукава Дегатти, поднялась на спину собаки, и уставилась на демоницу.

В дверь заглянула конская морда. И еще влетел попугай, похожий на крупного ара.

Енот снял с Дегатти плащ. Тот сам уполз на вешалку.

— Уверена, меня вытащат, — кивнула Лахджа, с интересом крутя головой.

— Не двигайся, — прорычала собака.

— Это очень жесткое требование, — спокойно сказала Лахджа. — Даже когда я дышу, моя грудная клетка немного вздымается. К тому же теперь, когда ты это сказала, у меня зачесалась коленка. И ухо. Почесать можно?

— Сказал, — рыкнула собака.

— Что?..

— Сказал, а не сказала. Я кобель.

— Извини, не было случая заглянуть тебе туда. Почесаться-то можно? Хотя ладно.

Она удлинила руку так, что ладонь унеслась в другой конец гостиной. А когда пес невольно туда обернулся — ударила в морды ногами. Те резко увеличились и покрылись роговой тканью.

Пес отшатнулся, даже взвизгнул от боли — но тут же бросился. Он вырос еще сильнее, пасти разверзлись… и разорвали на три части диван. Сама Лахджа успела перекатиться назад через спинку.

— Только не устрой снова пожар! — крикнул псу енот.

Лахджа пустила в оскаленные пасти ядовитых пчел и бросилась наутек. Из гостиной было два выхода, но один загораживала лошадь — и она выбрала другой.

Сзади уже слышался лай и взвизгивания. В своих нынешних размерах пес не пролезал в дверь, так что он торопливо уменьшался — и у Лахджи появилась небольшая фора.

— Где тут выход-то?.. — бормотала она, распахивая все двери по пути.

Те вели куда попало. В какие-то кладовые, гардеробные, два раза в спальню, мастерскую, лабораторию, кухню… ого, какая огромная кухня!..

Куда угодно, только не наружу.

А потом Лахджа едва не врезалась в лошадиный круп. Она описала полный круг и вернулась на прежнее место. Конь лягнул — и она еле-еле успела отшатнуться. В коридор медленно вышел пес — от укусов пчел у него раздулся нос, но от этого он стал только злее.

— Твой побег зар-ранее был обр-речен на неудачу, — сказал попугай, паря у Лахджи над головой.

Она повернулась — и увидела змею. Ярко-зеленую, неизвестной породы, но страшно опасную — в этом она успела убедиться. Сейчас та стояла почти на кончике хвоста, да еще и как-то странно мерцала.

— Вы меня лучше не трогайте! — предупредила Лахджа, готовясь шарахнуть Электрошоком. — Я кровь кому угодно попортить могу! И меня будут искать!

— Здесь не найдут, — донесся из гостиной слабый голос. — Иди сюда. Поговорим.

Лахджа неохотно протиснулась мимо коня. Дегатти уже сидел в кресле — все еще бледный как смерть, все еще чуть дымящийся в местах ранений, но уже сидел, уже был в сознании. На коленях у него устроился кот — он так громко урчал, что слышно было с другого конца гостиной.

Только теперь Лахджа смогла как следует рассмотреть своего похитителя. Он выглядел уже не молодым, но еще не старым. Лет сорока пяти, может быть…

— Посмотрел бы я на вас после стольких ранений, — сухо заметил Дегатти. — Конечно, я казался немного старше.

— А сколько вам на самом деле лет, мэтр Дегатти? — уточнил Янгфанхофен.

— Восемьдесят два, — неохотно ответил волшебник. — Но я уже давно практически не старею.

…Лет сорока пяти, может быть. Ну или все-таки тридцати пяти, если сделать скидку на то, что ему пришлось пережить. Волосы темно-русые, довольно длинные. Черты лица строгие, правильные. Не то чтобы красавец, но довольно обаятелен. И взгляд умный, с хитрецой, хотя и усталый.

— Так-то лучше. Хотя насчет «не то чтобы красавец» я бы поспорил.

— Бери уж, что дают, — сказал Бельзедор.

— Где тут выход? — сразу взяла быка за рога Лахджа.

— Прямо над головой, — указал Дегатти. — Но он не откроется, если я не позволю.

— Ну так позволь! Выпусти меня!

— Не могу.

— Можешь, просто не хочешь. А ты захоти. А то я тебе тут все раздолбаю, — сказала Лахджа, пинком переворачивая журнальный столик.

Тот аж подлетел. Стоявшая на нем вазочка шваркнулась об стену — и разбилась вдребезги.

Даже беременная, Лахджа оставалась демоном четвертого сословия. Титулованным аристократом. Силы ей и безо всяких Ме было не занимать.

— Святые небеса, — вздохнул енот, семеня за совком, чтобы собрать осколки.

— Ну и к чему эта экспрессия? — мрачно спросил Дегатти. — Прекрати. А то…

Он не сказал ни слова. Даже не шевельнул пальцем. Но Лахджа внезапно обнаружила, что на бедре сомкнулись собачьи зубы. И хотя кожу пока даже не оцарапало, она буквально чувствовала, какие эти зубы острые.

Нога потом отрастет. И довольно быстро. Но в своем нынешнем положении она не хотела лишний раз рисковать.

— Ладно, — сказала она. — Так почему ты меня не выпустишь? Выкупа хочешь?

— Не… хотя хорошая мысль, — вскинул палец Дегатти.

— Хальтрекарок не даст, — сразу предупредила Лахджа. — Ему проще новую жену найти.

— Э, демоны… — поморщился Дегатти. — Но дело не в этом. Просто сейчас я тебя выпустить не могу. Мой кошель, видишь ли, сейчас где-то на дне реки… должен быть. Я чувствую вокруг него воду. И понемногу сдвигаю по течению. Но он все равно пока недалеко от места, где упал. Демоны тоже наверняка где-то неподалеку. Они не могут почувствовать кошель, но если я тебя сейчас выпущу — меня найдут. Да и что помешает тебе самой просто взять меня вместе с кошелем и преподнести своему… Хальтрекарок твой муж, так ведь?..

— Да… а если я пообещаю, что этого не сделаю?

— Я тебе, извини, не поверю. Я давно вырос из возраста, когда верят демонам.

— Я могу поклясться! Есть клятвы, которые мы не можем нарушить!

— М-м-м… нет. Надежнее все-таки подержать тебя тут.

— Надежнее ли?.. — прищурилась Лахджа. — Они же ищут в первую очередь меня. Отпустишь — станет меньше причин тебя искать.

— Они гнались за мной целой ватагой задолго до того, как я с тобой познакомился, — напомнил Дегатти. — Кстати, как тебя зовут?

— Лахджа, — плюхнулась в другое кресло демоница. — Только не думай, что знание моего имени даст тебе надо мной власть. И у тебя тут есть что-нибудь выпить? Я бы тяпнула водки.

— Есть виски, ром и гарийское вино, — сказал Дегатти. — Я тоже буду.

Енот неохотно приволок поднос с большой бутылкой и двумя рюмками. Рядом была тарелка с нарезанным сыром и копченостями. Лахджа выпила, заела ломтиком сыра, угостила пса кружком колбасы и закинула ногу на ногу.

Ситуация начинала налаживаться.

— Как тебя самого зовут-то, кстати? — спросила она, нервно постукивая по столу. — Не фамильничать же мне.

— Майно Дегатти, — представился волшебник. — Из Мистерии.

— Я уже поняла, ты у нас чародей. Парифатский?.. Бывала я у вас, красивый мирок. Что заканчивали, мэтр Дегатти?

— Унионис.

— А, фамиллиары… ну да, могла и сама догадаться. Магистр?.. Профессор?.. Не меньше уж, судя по всему.

— Лауреат премии Бриара, — с затаенной гордостью произнес Дегатти. — Правда, только третьей степени.

— Все равно очень неплохо! — одобрила Лахджа, наливая еще виски. — За знакомство!

— Тебе вообще можно настолько крепкое? — спросил волшебник, пристально глядя на ее живот. — Ты же… хм… ну да, точно…

— Можно, можно, — отмахнулась демоница. — Если хочется бухать — значит, ребенок просит. Наверное, мое дитя будет алкашом.

— Ладно, я в демонической физиологии не спец, — пожал плечами Дегатти. — Тебе виднее.

— Ага, мне виднее. Ну раз уж мы тут вынужденно застряли и ждем, пока мой муж и повелитель найдет твой кошель и оторвет тебе башку… расскажите немного о себе, мэтр Дегатти. Как так вышло, что за вами гоняется половина Паргорона? Тасварксезену, конечно, много поводов не нужно, но все-таки.

— Просто пара инцидентов, — отвел взгляд Дегатти. — Перешел дорогу кое-кому из вашей верхушки.

— Это-то понятно. Но я надеялась на какие-нибудь пикантные подробности.

— Позаимствовал пару мелочей, которые их хозяевам все равно не были нужны. Возможно, слегка задел самолюбие парочки демолордов.

— Да уж слегка, — фыркнула Лахджа. — И как ты его задел? Рога им наставил?

Дегатти ничего не ответил. Но судя по тому, как он стушевался, Лахджа попала в точку.

Она даже невольно восхитилась своим собеседником. Экий отбитый. Наставить рога даже не одному, а двум демолордам… редкостный сорвиголова.

Хотя это смотря кому. Хальтрекароку рогов только ленивый не наставлял. Ему все равно. Он сам своих наложниц гостям предлагает. Угощает, как трубочкой табаку.

Но кто-то вроде Гаштардарона, Янгфанхофена и других более пуританских демолордов сразу открутит башку обоим любовникам.

— И кому ты наставил рога, если не секрет? — спросила демоница, наливая себе еще виски.

— Гариадоллу. Кошленнахтуму. И троим баронам… или четверым, — неохотно перечислил Дегатти.

— Ишь ты, сплошные гхьетшедарии. Ты что-то против них имеешь?

— Нет, просто у них гаремы самые большие. Проще наладить контакт.

— Рисковый ты парень… но ты бы хоть у простых гхьетшедариев тогда. Не у демолордов же.

— Ты не понимаешь, — покачал головой Дегатти. — У простых как раз сложнее. У них тоже гаремы, но не настолько большие. Там каждая наложница на глазах господина, так что пристроиться трудно. А вот у баронов и особенно демолордов гаремы такие огромные, что за всеми уследить трудно. Вот я и совершаю иногда на них набеги.

— Ничего себе ты прошаренный. А зачем? Попроще-то никак? Ну там со смертными шашни завести. С небожительницами, с духами. С демоницами в свободных отношениях. Или просто трахнуть ламу. Почему обязательно жены демолордов?

— Зачем… зачем люди вот на горы карабкаются? Ради духа приключений. Риск. Азарт. Я люблю азарт.

— А пытки? — с интересом спросила Лахджа. — Ты любишь пытки? Вот Хальтрекарок любит.

Дегатти вздохнул. Помрачнел. Он и сам уже жалел, что так дерзко играл со смертью. Воспоминания, конечно, бесценные — но чем это для него закончилось? Он так всех достал, что устроили показательную порку — сделали целью великой охоты Тасварксезена.

Такой чести удостаиваются немногие смертные.

— Вор. Прелюбодей. Государственный преступник, — покачала головой Лахджа. — Грешно-то как. Вы ужасный человек, мэтр Дегатти. Просто отвратительный. Я демон, но даже мне противно на вас смотреть.

— Неправда! — возмутился Дегатти, приняв ее слова за чистую монету. — Я хороший человек!

— Ты почему в этом так уверен-то?

— Ну… Плохой человек не может любить животных…

— Знаешь, я как-то раз встречала одного парня — он очень любил свою собаку и двух персидских котов. Но еще больше он любил резать глотки.

— Для Паргорона это норма, полагаю, — заметил Дегатти.

— О, я его не в Паргороне встречала, — покачала пальцем Лахджа. — Давно, еще когда была человеком.

— Ты была человеком?..

— Давно. Семь лет назад.

— Да не так уж давно… Ты тоже с Парифата?

— Люди живут не только на вашем Парифате. Из другого мира.

— И много у Темного Балаганщика жен из других миров?

— Да минимум половина, — откинулась в кресле Лахджа. — Он тырит баб откуда ни попадя. С вашего Парифата у него тоже полно.

— И всех превращает в демонов? — заинтересовался Дегатти.

— Не, мне просто повезло… или не повезло. Смотря как ты к этому относишься.

— Но он тебя заставил?

— Да не, это я его попросила. Когда у него хорошее настроение было.

Дегатти окинул ее странным взглядом.

— А что?! — вспыхнула Лахджа. — Ты сам посмотри. Халявное бессмертие. Удачный дизайн тела. Возможность летать. Куча крутых способностей. Уважуха от местных.

— Ну если тебя все устраивает… Родных-то навещаешь хоть? Или ты сирота?

— Папу с мамой. Раз в год. Я им наврала, что вышла замуж за инопланетянина.

— Кого?..

— Ну жителя другой звезды.

— Зачем?

— Про демона они не поняли бы. А как-то объяснить же надо, куда я делась.

— А почему не сказать, что просто переехала очень далеко? На другой континент? Или в твоем мире повсюду порталы?

— Порталов нет. Но если я переехала — почему я тогда не звоню? Почему мне позвонить нельзя?

— Позвонить?.. В колокол, что ли?

— У нас там есть дистанционные средства связи. Широко доступные.

— А, понял. Как дальнозеркала.

Енот убрал остатки дивана. Необычайно сильный для зверя его размеров, он очень демонстративно кряхтел и тужился.

— Ему там помощь не нужна? — спросила Лахджа.

— Нет, он просто прибедняется. Всегда так делает перед новыми людьми.

Енот повернулся и пристально посмотрел на Дегатти. Отряхнул лапки и недовольно засопел. Несколько секунд они с Дегатти словно вели мысленный разговор, а Лахджа переводила взгляд с одного на другого.

— Ну и все, — неожиданно сказал Дегатти, и енот вернулся к уборке.

— Телепатический сеанс?.. — уточнила Лахджа. — Как у вас это все, у фамиллиарных магов?

— По-разному, — ответил Дегатти.

— Я пару раз встречала фамиллиарных, — поделилась Лахджа. — Но у них было только по одному зверьку — белка, кажется, и… забыла, еще кто-то. И они не разговаривали. А у тебя их сколько?

— Вместе с неодушевленными — десять.

— Неодушевленными?.. — удивилась Лахджа.

— Меч. Плащ. Кошель. Они тоже фамиллиары.

— А так разве бывает?..

— Бывает, как видишь. Фамиллиар — это что? Это существо или предмет, с которым я поделился частичкой души. Обычно существо. Но предмет тоже можно, только труднее.

— Надо же, как интересно. А одушевленные — это конь, пес, кот, енот, змея, попугай… и?.. — поискала глазами Лахджа. — Еще кто-то?

— Еще рыбка есть. Она в аквариуме.

Кот спрыгнул с его коленей. Волшебник поднялся на ноги и смахнул со лба испарину. Был он все еще бледен, но выглядел на удивление бодро.

Словно и не пронзили несколько раз гохерримскими клинками.

Дегатти напряженно размышлял, как поступить в сложившейся ситуации. Украдкой подглядывая из кошеля, он видел только темную воду — значит, демоны его все еще не нашли. Этот крохотный фамиллиар специально создавался, чтобы скрывать хозяина даже от очень могущественных врагов, так что прятаться тут можно долго.

Но не бесконечно. Так что лучше всего начать смещение к другой точке привязки. «Запасному выходу». Этим Дегатти и занялся, войдя с кошелем в полную синхронность и плавно настраивая его координаты в пространстве.

Для Лахджи это выглядело, как если бы волшебник обожрался веществ и ушел в нирвану. Он по-прежнему сидел в кресле, но руки безвольно свесились, губы беззвучно шевелились, глаза мелко дрожали под веками.

Но продлилось это совсем недолго. Уже через минуту волшебник очнулся, довольно потер руки и заявил:

— Ну все, теперь демоны нас не найдут. Я переместил кошель в безопасное место.

— Ой, как замечательно! — обрадовалась Лахджа. — Значит, я могу идти, да?

— Нет-нет, ты погоди, — покачал пальцем Дегатти. — Во-первых, если я тебя выпущу, ты узнаешь, где моя запасная точка привязки. А во-вторых, должна же у меня остаться какая-то компенсация? За перенесенные страдания.

— Я тебе не компенсация! Ты меня похитил!

— Вы пытались меня убить, — напомнил Дегатти. — Вы все.

— Конкретно я — нет. Я была просто зрителем.

— Ну да, просто смотрела, как меня травят псами. Еще и в ладоши, поди, хлопала.

— Да всего-то пару раз… Но это не очень-то гуманно — рассматривать как компенсацию живое разумное существо.

— Да кто бы говорил! — искренне возмутился Дегатти. — Вы, демоны, нас вообще рабами делаете! Жрете! Пытаете! Души поглощаете! Даже посмертия нам не оставляете!

— Я! Ничего! Из этого! Ни разу! В жизни! Не делала! — аж запрыгала на месте Лахджа. — Отпусти меня! Или я снова начну тебе хату разносить!

И ее руки резко удлинились, разветвились, закрутились пропеллером. Сразу три кулака врезались в сервант, расколотили стекло, принялись крушить посуду. Другие хватали книги, швыряли их во все стороны.

— Не надо-о-о!.. — в отчаянии завопил енот.

Фамиллиары набросились на нее всей кучей. Навалился сам Дегатти, кинулся сзади пес, а горло захлестнул оживший плащ. Даже попугай бил ее по лицу крыльями и клевал в ухо.

— Я вас тут всех порешу! — разозлилась Лахджа.

Теперь ее руки обратились костяными лезвиями. Она снова выпустила ядовитых пчел и раскидала фамиллиаров, как горох. Отшатнулась к одной стене — шарахнулась к другой. Метнула палец-копье точно в глаз Дегатти — и только благодаря взметнувшемуся плащу тот остался жив.

Бунтовала Лахджа где-то с минуту. Потом ее окутала странная слабость. Дегатти применил какие-то сковывающие чары — все-таки они были прямо внутри одного из его фамиллиаров.

— Мудак, — вяло сказала Лахджа. — Чего ты от меня хочешь? Выкупа Хальтрекарок не даст. А я демон юный и мало что умею. Своего имущества у меня нет.

— Мало что — это не совсем ничего… — пробормотал Дегатти, обходя вокруг нее. — Особенно когда речь о демоне… Расскажи, что ты умеешь.

Лахджа неохотно перечислила свои способности и Ме. Призыв Дождя, Землевладелец, Защита Разума, Зов Еды, Электрошок, Пятиминутная Копия, Закрытие Портала, Ядовитые Пчелы, Создание Ложки, Отслеживание, Флора, Регенерация и Метаморфизм.

— Итого тринадцать? — быстро сосчитал Дегатти. — А говоришь, что ничего не умеешь.

— Кое-что умею, конечно. Хочешь ложку? — сотворила ложку Лахджа.

Дегатти продолжил въедливо ее расспрашивать и рассматривать ауру. Даже вырвал волосок, тут же погрузив в светящуюся жидкость.

— Это зачем? — с подозрением спросила Лахджа.

— Просто пытаюсь установить, какой у тебя класс по шкале ПОСС.

— Шестнадцатый, — тут же ответила демоница.

— По-моему, все-таки пятнадцатый, — усомнился Дегатти, разглядывая отблески в жидкости.

— Отвали, шестнадцатый. Я просто не в форме сейчас. Ну сам понимаешь.

— Не, прямо сейчас я бы тебе больше десятого и не дал бы. Но когда вернешься в норму… да, думаю, пятнадцатый…

— И зачем тебе это знать? Думаешь, за сколько меня продать, что ли?

Дегатти отвел взгляд. И Лахдже не понравилась такая реакция. Она часто слышала о волшебниках, что похищают демонов, сажают в разные сосуды, глумятся, используют для всякого, иногда делают частью артефактов или еще как-то пристегивают к работе…

Они еще удивляются потом, что демоны платят той же монетой.

И Дегатти оправдал ее худшие опасения. Достал из развороченного серванта что-то вроде вазы, заткнутой пробкой, поднес ее к Лахдже…

— Прекрати… — запротестовала она, тщетно борясь с парализующими чарами. — Я тебя сейчас…

И шарахнула Электрошоком. Это ей сделать удалось — и Дегатти упал навзничь. Разряд оказался хорошим, крепким… но большую его часть принял плащ-фамиллиар. Когда волшебник поднялся, у него слегка тряслись руки, и волосы чуток встали дыбом, но не более того.

И на этот раз он пробку открыл.

Лахджу втянуло в вазу с противным хлюпаньем. Она только понадеялась, что это не повредит в ее положении.

— Мудак, — повторила она, глядя на Дегатти сквозь стекло.

— Да уж, справился с беременной женщиной… — покачал головой Бельзедор. — Да ты герой, Дегатти. Такого себе даже я не позволял.

— Она не оставила мне выбора! — запротестовал волшебник. — И она была не просто женщиной — она была демоном! Титулованным аристократом! Кто знал, чего от нее ждать?!

Чувствовала Лахджа себя странно. Ее еще никогда не запечатывали в такие вот сосуды. Она словно… размазалась по нескольким измерениям. Заняла в вазе все пространство, стала то ли жидкой, то ли газообразной.

Говорить это не мешало. Видеть не мешало. Но сделать она не могла ровным счетом ничего. Даже Ме перестали слушаться.

Хотелось сесть и разреветься.

— Без обид, — отвел взгляд Дегатти. — У меня сейчас очень плохо с деньгами. А существо пятнадцатого класса стоит дорого.

Лахджа ничего не сказала.

Пока енот ожесточенно убирал разгромленную гостиную, а кот рассматривал Лахджу сквозь стекло, Дегатти сходил куда-то умыться и переодеться.

— Пс-с-ст!.. — прошипела Лахджа. — Эй, кот!..

— Что? — лениво спросил фамиллиар.

— Ты пидор.

Кошачьи глаза возмущенно расширились, и он ударил вазу лапкой. Лахджа еще раз его обозвала — и кот снова толкнул вазу. Та была уже почти на краю стола, уже почти… но тут как раз вернулся Дегатти.

— Нет!.. — воскликнул он.

Кот посмотрел на него… и столкнул вазу со стола. Фамиллиар волшебника, разумное существо, он все равно оставался котом.

— Не слишком ли тупой у тебя кот? — спросил Бельзедор.

— Он просто играл, — ответил Дегатти. — Стол все равно был низкий, а на полу мягкий ковер. Ваза не разбилась.

Ваза не разбилась. Шикарный был план, но на его пути встала объективная реальность. Дегатти подобрал Лахджу, изучил ее сосуд и поднял руку.

На потолке будто расстегнулась молния. Оттуда пролился свет — не очень яркий, но явно дневной. Прижав вазу к груди, волшебник подпрыгнул — и через секунду Лахджа уже смотрела на кошель снаружи.

Они больше не были на дне реки. И вообще перенеслись в совсем другое место. Крошечная комнатенка без меблировки — пустой пол и стены. Единственное окошко грязноватое, места совсем мало. Почти что чулан.

— Добро пожаловать в Валестру, — сказал Дегатти.

Он открыл дверь и вышел в полутемный коридор. Здесь тянулись целые вереницы таких дверей — малюсеньких квартирок, в которых живут волшебники, тем или иным способом расширяющие пространство или создающие порталы. Земля в Валестре дорогая, большое жилище многим не по карману, но к чему оно, если можно просто купить места ровно столько, чтобы поместилась дверь?

А потом… сооружай за ней хоть целый дворец.

Главное, что точка привязки находится в столице Мистерии. Самом волшебном городе на планете.

Для Лахджи это не предвещало ничего хорошего. Сначала она еще не понимала, куда их занесло, но когда Дегатти вышел на улицу, и она увидела все эти причудливые башни, то сразу поняла — Мистерия. Лахджа тут раньше не бывала, но многое о ней слышала.

Это плохо, что Мистерия. Тут безопасность на высшем уровне, демоны без спросу не суются. Войну ради нее Паргорон точно не начнет, да и группу коммандос вряд ли отправит.

Дегатти тоже явно чувствовал себя в безопасности. Шагал себе, насвистывал.

— Куда мы идем? — подала голос Лахджа.

— К одному моему знакомому. Тут недалеко.

Это оказался магазинчик. Похожий на алкогольный — вдоль полок громоздились бутылки и банки с… хм, в некоторых что-то шевелилось. Почти во всех. Какие-то искаженные рожи, крошечные уродцы… интересно, Лахджа сейчас так же выглядит со стороны?

— Добро пожаловать!.. — повернулся к посетителю хозяин — долгобородый гном. — У нас сегодня скидки на аппонцев и духов зависти!.. а, это ты, Майно. Денег не дам.

— Мир тебе, Артубба, — произнес Дегатти. — Я на этот раз не в долг просить.

— А как насчет погасить старый? — прищурился гном.

— Ну вот сейчас и разочтемся. Ты мне еще и сверху доплатишь, — поставил на стойку вазу Дегатти. — Смотри, какой экземпляр.

Гном уставился на Лахджу. Лахджа уставилась на гнома. Артубба обнюхал вазу, постучал по стеклу и деловито спросил:

— Вид, мир, класс?

— Паргорон, пятнадцатый класс. А вид… какой у тебя вид?

— Уникальный, — гордо ответила Лахджа. — Но вам с этого проку не будет, ублюдки.

— Дворняга, понятно, — кивнул Артубба. — Аж пятнадцатый класс, не врешь?.. Титулованная, что ли?.. Барон, вексилларий?..

— Жена демолорда. Любимая.

— Ого! — аж отшатнулся Артубба. — Опасно играешь, Майно. И сколько хочешь за нее?

Они начали обсуждать цену. Дегатти особо нажимал на то, что демонов тут фактически два — внутри зреет еще один, причем не от кого-нибудь, а от самого Темного Балаганщика.

— Ну это еще вилами на воде писано… — с сомнением протянул Артубба. — Я даже насчет беременности не уверен, через стекло ауру плохо видно… но тут поверю уж тебе на слово. Но что от Балаганщика… да он от кого угодно может быть. Хоть от тебя самого.

— Ты это на что намекаешь, сморчок?! — возмутилась Лахджа.

Волшебники снова принялись торговаться. Демоница уныло рассматривала окружение. Бесчисленные бутылки и банки. В тех, что стояли рядом с ней, пузырилась какая-то зеленая мерзость. Почти переливалась через край.

— А в этих банках тоже демоны? — спросила она. — Они сейчас сбегут, кажется.

— Нет, там корм для демонов, — ответил Артубба. — Хотите?

И он хлебосольно зачерпнул целый половник и отправил в вазу. Пробку при этом как-то ухитрился поднять так, что она словно и не сдвинулась с места. Лахджа вообще не поняла, как у него так вышло, но гном, похоже, крепко разбирался в консервировании демонов.

— Меня потом тоже на полку поставят? — уныло спросила она, поглощая зеленую дрянь. Та оказалась безвкусной, но не противной.

— Конечно, — кивнул Артубба. — Причем вот в этот шкафчик, особый. Тут я держу высших демонов.

— Поэтому он заперт на ключ? Чтоб не сбежали?

— Нет, чтоб не крали. Знаете, сколько несунов развелось? И все тянут руки именно к самым лучшим демонам! Кстати, Майно, убери-ка руки.

— Да не трогаю я ничего! — возмутился Дегатти.

— Слушай, Янгфанхофен, а тебе не кажется, что ты повторяешься? — спросил Бельзедор. — В предыдущей истории Пазузу продавали, тут вот Лахджу…

— Ну что поделать, если в обществе процветает работорговля? — пожал плечами Янгфанхофен. — Поневоле будешь повторяться. Я же ничего не выдумываю.

— Насчет той истории не знаю, но в этой он пока ничего не выдумал, — подтвердил Дегатти. — Только приукрасил кое-где.

Дегатти и Артубба не сошлись в цене. Первый хотел двойную или хотя бы полуторную ставку. Второй соглашался надбавить процентов десять — причем большую часть собирался просто зачесть в счет долга. Майно Дегатти был в кредитах по самые уши.

–…А насчет пятнадцатого класса — это еще проверить надо! — махал сморщенным пальчиком Артубба. — Ты, Майно, ушлый!.. Ты мне один раз уже пытался шука за бушука всучить!

— Да это шутка была! Шутка!

— Шутки ему все. Шуточки. Я твоих шуток, Майно, не понимаю. В Карцерике, может, и поймут, а я не понимаю. Я старый гном, Майно, я…

— Тебе шестьсот лет с хвостиком! — перебил Дегатти. — Для гнома это вообще не возраст! У тебя седых волос еще нет!

— От общения с тобой они прибавляются, Майно, они каждый раз прибавляются! Твое последнее слово!

— Короче, — рубанул ладонью Дегатти. — Тысяча орбов. И забирай.

— Майно, я не дам тебе тысячу орбов, — потер переносицу Артубба. — Я дам тебе… шестьсот. Сколько мне лет, столько орбов тебе и дам. Причем на руки только двести, потому что ты уже должен мне четыреста!

— Да ты же ее в своей лавке выставишь минимум тысячи за полторы! — возмутился Дегатти.

— Ну и выставлю. И будет она стоять на полке годами. Ты думаешь, на такой товар легко найти покупателей? Она же у тебя не покоренная, нет?..

— Нет…

— Ну и?.. Список ее способностей я посмотрел, хорошие способности. Но ее же усмирять надо! Или договариваться! У меня такие веками иногда стоят непроданными, потому что не нужны они никому! Бери шестьсот, пока я добрый.

— А, ну тебя! — разозлился Дегатти. — Найду кого посговорчивей!

Он схватил вазу — и Лахджа чуть приободрилась. Она с опаской поглядела на гнома — но тот, кажется, не слишком расстроился. Даже не подумал прибавить еще хоть полсотни.

Это Лахджу почему-то задело.

— Продашь — не забудь должок занести! — крикнул им вслед Артубба.

Снова мрачный волшебник шагал по улицам Валестры. Лахджа тихонько сидела в вазе. Ее обуревали смешанные чувства — в основном жажда убийства, но и отчасти сочувствие. Ей стало чуточку жалко Дегатти… хотя он сам, конечно, виноват во всех своих проблемах. Никто его не заставлял совать голову в пасть демонам и делать непомерные долги… кстати, почему он их наделал столько, интересно? Не на прокорм же зверью.

— Если дело только в деньгах… — осторожно сказала Лахджа. — Знаешь, есть один бушук… думаю, он меня выкупит…

Дегатти ничего не ответил. Он толкнул очередную дверь — и вошел в просторный офис. Декорированный в пещерном стиле, с растущими на потолке сталактитами, но при этом мягкими диванами. Все стены были увешаны портретами — от них просто рябило в глазах. Самые разные люди, эльфы, тролли, демоны, драконы, великаны, другие разумные индивиды и вообще непонятные существа.

— Вератор!.. — окликнул Дегатти. — Где ты, храков орчара?!

Хозяин заведения отыскался в самом дальнем конце, за огромным письменным столом. Сидел там, писал что-то в толстой тетради — а на него орал какой-то разодетый толстяк.

— Это мой сын, ярыть! — стукнул он по столу. — Какого кира ты меня не известил?!

— Ваш сын совершеннолетний, мессир Арми, — холодно сказал Вератор. — Он заключил со мной контракт. Теперь мы с ним друзья. Извините уж.

— Разорви его, тупой недоносок!

— Почему?

— Потому что… потому что я так сказал!

— Мессир Арми, я понимаю, у себя на родине вы привыкли так решать вопросы, но здесь Мистерия. Договоры важны. Ваш сын — дееспособное лицо, я дал ему перстень, он его принял. Если он сам пожелает разорвать договор — мы это обсудим. С ним. А с вами мне говорить не о чем.

Толстяк аж побагровел от ярости. Он схватил Вератора за воротник, дернул из-за стола — но тот шевельнул бровью, и рядом вырос огромного роста тролль. Кажется, его оторвали от чего-то важного — портки были спущены ниже колен.

— Ы!.. — рявкнул он. — Мир те, Вератор!.. Што мне сдерлать?! Кого избить?!

— Вот его, — указал Вератор. — Только сперва надень штаны. И не бей его — просто покажи выход.

Мессира Арми проволокли к выходу в весьма унизительной позе. Вератор поправил воротник и приветливо улыбнулся Дегатти. Тот уселся напротив и поставил на стол вазу.

— Спасибо, — кивнул тот. — Хотя не совсем в моем вкусе. Я не люблю абстракции.

— Это не подарок, — ответил Дегатти. — Просто решил, что ты заинтересуешься.

Лахджа с напряженным любопытством разглядывала этого Вератора. Одет он был куда лучше Дегатти. В отутюженном костюме с иголочки — очень дорогая на вид ткань, прекрасный покрой. Идеальный пробор, удивительно ровные ногти, аккуратно расчесанные усы.

Орк-метросексуал. Удивительное зрелище.

Хотя… он, кажется, и не орк вовсе. Или не совсем орк. Слишком бледный для орка, слишком тонкие черты лица. Словно его матушка согрешила с человеком… или даже эльфом, судя по ушам.

— Кстати, не успел поздравить, — сказал Дегатти, пока Вератор наливал ему чай. — Ты же вторую степень в том году получил.

— Было дело, спасибо, — скромно кивнул Вератор.

— Ого, у вас премия Бриара второй степени? — удивилась Лахджа.

— Честно говоря, не очень заслуженная, — чуть ревниво сказал Дегатти. — Просто у Вератора очень много друзей.

— Ты оскорбил меня сейчас, Майно Дегатти, — печально сказал Вератор. — Обидел до глубины души. Но я не держу зла, потому что мы с тобой друзья. И можем стать еще более близкими друзьями, если захочешь.

— Нет, не хочу, — быстро отказался Дегатти. — А вот она, может быть, захочет.

Лахджа в вазе невнятно заворочалась и буркнула:

— Единственное, что я захочу — это разодрать тебе хлебало, когда вырвусь. И разговор у вас гейский какой-то.

— Нет-нет, ты неправильно поняла, — хмыкнул Дегатти. — Просто Вератор — дружбомаг.

— Звучит как диагноз. Это что вообще?..

— Магия дружбы, — учтиво ответил Вератор. — Все очень просто — мы становимся друзьями, между нами образуется магическая связь, и мы помогаем друг другу.

— Я тебе, а ты мне?

— А также все остальные мои друзья. Если проблема у тебя — я прихожу на помощь или присылаю кого-то из друзей. Если проблема у меня или кого-то из других друзей — на помощь приходишь ты.

— Кажется удобным.

— Это удобно. Но это палка о двух концах, — сказал Дегатти. — Ты сможешь вызывать себе на помощь друзей Вератора, да. Но тебе тоже придется ходить на вызовы. Тебя в любой момент смогут дергать. Заставлять делать всякое. Вератор жадный, он все подсчитывает и за каждый вызов потом заставит расплачиваться. И еще свой процент содрать не забудет.

— Знаешь, обидно, — заметил Вератор.

— Но у него все-таки крупнейшая дружбосеть в мире, поэтому там многие состоят. На любой вкус — от боевых драконов до ландшафтных дизайнеров. Даже из нашего ученого совета кое-кто есть.

— И ты решил меня ему заложить? — вздохнула Лахджа.

— Именно. Что, Вератор, дашь за нее тысячу орбов?

Дружбомаг поднялся из-за стола и наклонился над вазой с демоницей. Осмотрел ее примерно так же, как до этого Артубба.

— Тысячу… — медленно повторил он. — Это должно быть нечто впечатляющее, раз ты столько запрашиваешь.

— Титулованная, из Паргорона, — заявил Дегатти. — Метаморф. Тринадцать мощнейших Сущностей.

— Видел бы ты, какие я ложки создаю! — похвасталась Лахджа.

— Цыц мне там, — щелкнул вазу Дегатти. — Берешь?

— Ложки — это, конечно, соблазнительно, — покивал Вератор. — Но ты слишком заламываешь, Майно. Тысяча орбов… Ты подвергаешь нашу дружбу суровому испытанию. Сколько лет она будет потом это отрабатывать?

— Ну и напрягай ее по-всякому. Она много чего умеет. В самых разных областях.

— Врет, как дышит! — подала голос Лахджа. — Я жена Темного Балаганщика! Мы там все избалованные дуры — только жрать умеем, да на диване валяться!

— Да не порть ты сама себе! — взвыл Дегатти. — Мы все останемся в выигрыше!

— Это как? — не поняла демоница.

— Я получу деньги. Ты получишь свободу. А Вератор получит нового друга. Он просто будет время от времени поручать тебе ну вот совсем ни капли не обременительные задачки.

— А, как тому троллю, который даже задницу подтереть не успел? — догадалась Лахджа. — Нет уж, спасибо. Как-нибудь без вашей дружбы обойдусь, мэтр Вератор.

— Майно, она не хочет со мной дружить, — пожал плечами Вератор. — Да и я не очень хочу — за такую цену. Я понятия не имею, что от нее ждать. Вдруг она не отработает и десятой части? Майно, я дам тебе двести… ну, двести пятьдесят.

— Да это же еще меньше, чем Артубба! — разозлился Дегатти.

Лахджа тихонько хрюкала от смеха.

— Майно, ты лучше сам давай руку на дружбу, — протянул ладонь Вератор. — Ну что ты ломаешься? В четвертый раз предлагаю.

— А я в четвертый раз отказываюсь, — отрубил Дегатти. — Мне своего зверинца хватит.

До вечера Дегатти обошел еще нескольких торговцев живым товаром. Везде он запрашивал всю ту же тысячу орбов — и везде получал отказ. Кто-то предлагал ему три сотни, кто-то — четыре, но даже шестьсот орбов Артуббы больше никто не предложил. Да и тот, как поняла Лахджа, посулил так много только потому, что не чаял иначе вернуть ту гору бабла, что Дегатти ему задолжал.

За этот день Лахджа усвоила две вещи. Первое: у демонов в Мистерии нет собственных прав. Пленных демонов можно продавать и покупать, как животных. Это нормально, преступлением не считается.

В то же время любой демон может такие права заиметь. Для этого достаточно найти волшебника-поручителя, зарегистрироваться и получить паспорт волшебного существа. После этого ходи по Мистерии, как по своему огороду, никто косого взгляда не кинет. Но поручитель теперь за тебя отвечает, и если что-то нарушишь ты — расплачиваться будете оба.

Второе, что она поняла: курс мистерийского орба чрезвычайно высок. Лахджа не уверена была, чему он равен в паргоронских условках или деньгах ее родного мира, но тысяча орбов — это громадные деньги. В одной лавке она видела первоклассного мультифункционального голема — тот стоил всего пятьдесят орбов. В другой продавалась загнанная в колбу живая ларитра — и цена ей была двести орбов.

Так что на запрашиваемую Дегатти тысячу не соглашался никто. А он упрямо отказывался сбавить хоть орб.

Они вернулись в кошель только поздно вечером. Енот подал ужин, Дегатти мрачно ел, а Лахджа тихонько скреблась в стекло.

Ей тоже хотелось кушать.

Дегатти посмотрел в ее жалобные глаза, вздохнул и спросил:

— Если я тебя выпущу, не будешь больше мебель ломать?

— Да, пожалуйста, не надо! — взмолился енот.

Похоже, он весь день горбатился, наводя порядок. И все равно стекла в серванте заменить не успел.

— Не буду, — виновато сказала Лахджа.

— А меня убивать не будешь? И под «меня» я имею в виду и фамиллиаров тоже.

— Не буду. Выпусти.

Дегатти снова вздохнул и вытащил пробку.

Следующие десять минут за столом царило напряженное молчание. Лахджа ела, Дегатти ел, фамиллиары тоже ели. У кота и енота оказались собственные высокие стульчики, попугай устроился на специальной жердочке, а змея высовывалась иногда из рукава Дегатти. Псу хватало роста, чтобы сидеть на полу, а коня кормили отдельно — у него было собственное стойло где-то в недрах квартиры.

— Может, не надо меня продавать? — наконец попросила Лахджа.

— Не надо, — вяло согласился Дегатти. — Все равно тысячу никто не даст, а пара сотен меня не выручит…

— Ну и отпусти меня тогда просто, а?..

— Хм… — поднял голову волшебник. У него вдруг задорно заблестели глаза. — А как насчет… сделки?..

— Сделки?..

— Пари, если хочешь. Мы сейчас… сыграем на твою свободу. Побеждаешь ты — идешь куда хочешь. Побеждаю я — ты моя собственность и сбежать больше не пытаешься.

— Мне не нравится ход твоих мыслей, — прищурилась Лахджа. — А что за игра?

— Можно в манору. Умеешь?

— Нет. Даже не знаю такой игры.

— А какие знаешь? Из таких, чтоб для двоих и в помещении.

— Шахматы. Шашки. Покер. Скрэббл. «Скажи иначе». «Звезда Африки»… хотя вряд ли у тебя найдутся доски и фишки… — сказала Лахджа, разглядывая сервант. — Еще «Съедобное и несъедобное»… это такая паргоронская игра, тебе не понравится. Дженгу знаю…

— Что за дженга?

— Такая игра с маленькими дощечками. Строим из них башенку, а потом по очереди вынимаем по одной из середины и кладем на самый верх. У кого башенка развалится, тот и проиграл.

— А, башенка! — обрадовался Дегатти. — В моем мире ее тоже знают. Только у нас играют не дощечками, а специальными жетонами. Иногда монетами.

Енот уже вытащил из серванта коробку. Лахджа открыла ее и пошевелила пальцем жетоны. Они выглядели иначе, чем бруски для дженги. Металлические, все немного разной формы, но в целом почти круглые.

— То есть их надо просто класть друг на друга? — спросила она.

— Да, по очереди. У кого упало, тот проиграл.

— Примитивно как-то.

— Так детская игра же. Еще пьяные ее почему-то любят. Играем?

— Давай. Только если я проиграю, договор не безвременный. Один день.

— Один день?! Э, ну нет! — запротестовал Дегатти. — Я рассчитывал хотя бы на десять лет!

— Ты вот так годами чужой жизни раскидываешься? Десять лет отдать тебе на служение?

— Так ты же бессмертная.

— Это да, но молодость ума, знаешь ли, вечно не продлится.

— Дури кого-нибудь другого, а? — устало сказал Дегатти. — Ну не десять лет, так хотя бы три.

— Без обид, но мне рожать через полгода. Я не хочу, чтобы мой ребенок родился в рабстве у какого-то хмыря. Я согласна на один месяц, но это все.

— Месяц — это сколько?

— Одну луну.

— То есть двадцать шесть дней. Не, несерьезно. Давай полгода. Как раз пока не родишь.

— Тогда я сама найду выход из твоей халупы! Вентиляция же у тебя тут есть откуда-то! Вот ее я и найду!

— Можешь не искать, она под ковром, — насмешливо ответил Дегатти.

Лахджа тут же откинула край ковра и уставилась на испещренный рунами пол.

— Обновляющая воздух гексаграмма, — пояснил волшебник. — Мне один приятель недорого сделал. В замкнутых подпространствах такие часто ставят.

— Туше, — признала Лахджа. — Ладно, согласна на три месяца… луны. И только если проиграю. И ты все равно от меня ничего полезного не получишь.

— Хм…

— Может, лучше не на время, а на желания? Давай три желания — и в расчете?

— Идет, — подумав, согласился Дегатти. — Условия какие-нибудь выставишь?

— Да. Спасибо, что спросил. Никакого интима, никакого закабаления, никакого насилия по отношению ко мне и ничего такого, после чего вся Мистерия захочет моей крови. Ну сам понимаешь.

— Справедливо. Как даме — тебе первый ход.

Это оказалась не дженга. Вообще не дженга. Жетоны не надо было вынимать — просто ставить друг на друга, строя все более высокую колонну. В коробке их было полным-полно, но сразу стало понятно — без клея или магии башенка рухнет задолго до того, как те закончатся.

— Это не дженга, — мрачно сказала Лахджа, когда после очередного ее хода башенка рухнула.

— С тебя три желания, — довольно сгреб жетоны в коробку Дегатти.

— Ладно, только ты сразу учти — я не так уж много могу исполнить. Я не бушук и не гхьетшедарий. Я не могу просто щелкнуть пальцами и наколдовать что захочешь. Я… ну, я ближе к гохерримам. Больше по грубой силе.

— Это я уже понял, — кивнул Дегатти.

Он напряженно думал.

Енот пихнул ноги Лахджи шваброй. Ему не нужно было убирать именно в этом месте, но его раздражала разрушительная демоница.

Лахджа переместилась на диван и подобрала ноги. Но енот продолжал недовольно пыхтеть.

С ним отношения как-то не заладились. И это очень жаль, потому что он тут — главный податель еды.

А Дегатти ходил по гостиной и размышлял. Даже если бы Лахджа была бушуком или гхьетшедарием — наколдованное золото ему бы не помогло. Ни один его кредитор такое не примет.

В общем-то, станет только хуже — могут и в магиозы записать.

А нормальных денег у демоницы с собой нет. И отпускать ее за ними в Паргорон опасно — даже с заключенным договором.

— Пошли, — наконец сказал волшебник. — Только оденься во что-нибудь.

Лахджа не видела в этом особой нужды, но безропотно согласилась. У Дегатти нашлось неплохое шелковое сари — он признался, что покупал его в подарок одной девушке, но… не пригодилось.

— А куда мы идем? — спросила демоница, когда они снова покинули как кошель, так и дом с квартирами-чуланами.

— Туда, где ты исполнишь мое первое желание.

— Это какое?

— Помочь мне выиграть денег.

— Выиграть?.. В казино?..

— В игорный дом.

— Ага… ну, у меня есть Ме Отслеживания… — медленно кивнула Лахджа. — В принципе, я могу находить так карты или…

Дегатти глянул так, словно услышал плохую шутку. А когда они вошли в игорный дом, стало ясно, почему.

Здесь играли не в карты, не в кости и не в рулетку. Вообще ни в одну из обывательских игр. Волшебники играли в манору — логическую игру, в которой сплетались мановые узоры. В просторном, но полутемном помещении сидело с полсотни пар, из рук в руки переходили монеты, по проходам расхаживали девушки с напитками, и поднимался в воздух дым.

Курили очень многие.

— Правила знаешь? — спросил Дегатти.

— Разумеется… нет.

— А, точно, ты же говорила… Тогда сыграем пробный кон, — сел за свободный стол Дегатти. — В первый раз все проигрывают, так что не переживай.

Большая часть стола была пуста. Но перед каждым игроком было шесть выемок — в одной лежала земля, в другой плескалась вода, в третьей горела свечка, четвертая пустовала, в пятой рос цветок, а шестую заполнял могильный прах.

— Земля, вода, воздух, огонь, жизнь и смерть, — провел рукой Дегатти. — Шесть самых распространенных видов маны. Использовать можно любую. Ходы делаем по очереди.

— Так. Пока все понятно. Только… я не умею использовать ману.

Дегатти запнулся и растерянно посмотрел на Лахджу. Кажется, сам он колдовал так давно, что уже плохо представлял, как это — не уметь использовать ману.

— Я демон, — участливо напомнила Лахджа. — Я использую демоническую силу. Мне не нужна мана, я просто… желаю чего-то, вот и все.

— Да я знаю, как она работает… — поморщился Дегатти. — Ладно, ладно. Сейчас что-нибудь придумаю…

Он принялся ожесточенно тереть виски. А затем достал трубку и нервно закурил.

— Слушай, откуда у тебя вообще проблемы с деньгами? — спросила Лахджа. — Ты же волшебник. И не из последних. Вы все чудные и богатые, я слышала.

— Не все, к сожалению…

— О, Дегатти! — остановился у стола какой-то пузатый орк. — Вернулся за реваншем? Мэтресс, вы с ним лучше не играйте.

— А что такое? — заинтересовалась Лахджа.

— Так это ж Дегатти. Жулик он. Отчаявшийся человек. Он тут уже всем задолжал, с ним больше никто не играет. Ему и поставить-то больше нечего.

— Звиркудын, отвяжись! — огрызнулся Дегатти. — Я еще отыграюсь!

— Дегатти, ты всегда так говоришь. Прими уже: манора — это не твое. Ты даже моей внучке проиграл, а ей двенадцать лет.

Лахджа изумленно посмотрела на Дегатти. Так он лудоман. Что ж, это объясняет вечные проблемы с деньгами.

Орк, посмеиваясь, двинулся дальше — искать партнера получше. А демоница вздохнула, положила осунувшемуся Дегатти ладонь на руку и сказала:

— Если ты лудоман, я могу попробовать тебя вылечить. Хочешь сеанс психотерапии? Я умею.

— Нет, — отказался Дегатти. — Я поставлю на кон… тебя.

— Э, чего ты начинаешь-то сразу?!

— А если я проиграю — ты от него сбежишь и вернешься ко мне.

— Если получится, то сбегу, конечно… но с чего ты решил, что я к тебе потом вернусь?

— Так теперь ты принадлежишь мне, пока не исполнишь последнее желание.

— Принести стакан воды к твоему смертному одру? Это долго ждать…

Дегатти вздохнул. Его обуревали сомнения.

А к столу подошел еще один типчик. На этот раз гном… а, нет, лепрекон. Попыхивая пеньковой трубочкой, он уже шагал к выходу — но резко повернул, услышав обрывок разговора.

— Мир вам, мэтр Дегатти, — вкрадчиво произнес он. — Я правильно понимаю, что вы хотите поставить на кон этого демона?

— Фу, лепрекон, — невольно отстранилась Лахджа. — Уйди. Уйди отсюда.

Она почему-то недолюбливала лепреконов. Какие-то они неприятные. Обманчиво похожие на бушуков, болезненно жадные до золота, но при этом не демоны… формально.

Презренные существа.

— Я согласен сыграть против пятисот орбов, — аж облизнулся на нее лепрекон.

— Она стоит тысячу, — по привычке сказал Дегатти.

— Согласен и против тысячи!

— Что?..

— Давайте сыграем, мэтр Дегатти! Чем вы рискуете?

— А зачем она вам, мэтр Сталеклык?

— А это уж мое дело, — хищно ухмыльнулся лепрекон. — Играем?

— Не надо, — попросила Лахджа. — Ты же проиграешь.

— Но вдруг нет! — поспешил сказать лепрекон.

— Слушай, давай я просто тебе кучу денег найду! — заспешила Лахджа. — Легально! Без всяких «вдруг»! Я знаю, где затонул один клад!

— Так-так… — заинтересовался Сталеклык. — А где?..

— А это уже не твое дело, — встал из-за стола Дегатти. — Это уже наши дела.

Лепрекон потом еще полквартала тащился за ними и уговаривал взять в долю. Но Лахдже иметь с ним дело не хотелось, и Дегатти, похоже, тоже. Явно же мутный тип.

— Так что там насчет клада? — спросил Дегатти, когда разочарованный Сталеклык наконец отвязался. — Ты же не солгала, надеюсь?

— Это будет первым желанием? — осведомилась Лахджа. — Просто не хочу неясностей.

— Да-да, это будет первым желанием, — поморщился Дегатти. — Давай без формальностей.

— Ты уже пытался меня и продать, и на кон поставить. Формальности будут.

— Хорошо. Где клад?

— Строго говоря, это не клад…

Дегатти закатил глаза и застонал.

–…Это затонувший корабль. Но золото там есть, лично видела.

— Хорошо… — медленно сказал Дегатти. — Я не стану спрашивать, как затонул этот корабль и откуда ты о нем знаешь. Если там достаточно золота — мы будем в расчете.

Они отправились уже наутро. Лахдже не терпелось развязаться с этой мелкой проблемкой, да и Дегатти хотел побыстрее запустить руки в золотые монеты. Настоящие. Не наколдованные, не призванные, не иллюзорные, ни у кого не украденные.

Легитимные с точки зрения Мистерии.

В обычное время демоница сама по себе могла перемещаться быстрее почти любого существа. Но из-за чужеродного организма внутри превратиться полностью не получалось, отрастить нормальные действующие крылья не выходило. Пришлось лететь с Дегатти — либо сзади на коне, либо внутри кошеля, пока Дегатти… опять же на коне.

Хороший конь оказался. Быстрый. Лахджа уже убедилась в этом во время охоты, а теперь оценила повторно. С легкой толикой хвастовства, явно гордясь своим фамиллиаром, Дегатти рассказал, что это и прежде был один из самых резвых рысаков, а теперь он бегает быстрее ветра, движется по воздуху и даже перемещается между мирами.

Сейчас он скакал среди волн. Прямо по бушующему океану, отталкиваясь от бурунов, как от холмиков. Вокруг пенилась вода, хвост и грива развевались, в лицо летели брызги, и волшебник почти что танцевал на конской спине.

Поводьев он не держал. Их тут и не было — Дегатти вошел со своим конем в унисон, они слышали даже не слова, а мысли друг друга.

Потому и сбруя почти не использовалась. Только седло, чтобы удобней сидеть.

Причем в данный момент — двойное. Лахджа и не знала, что такие существуют — а поди ж ты. О своих фамиллиарах Дегатти заботился с трогательной нежностью, не жалел для них ничего — и у коня скопилась целая коллекция украшений. Какие-то шнуры, цепочки, кисти, вплетаемые в гриву и хвост жетоны, цветные ленты, султаны…

И полный комплект седел. На все случаи жизни, в том числе — и если придется везти двоих. Вынослив был фамиллиар чудовищно, а поднять мог, кажется, целого слона.

— А что умеют остальные фамиллиары? — спросила Лахджа, когда они остановились пообедать. Дегатти дождался небольшого островка, спрятал в дупле дерева свой кошель — и нырнул туда вместе с конем и демоницей. Енот уже накрывал на стол.

— Рад, что ты спросила! — оживился Дегатти.

Кажется, ему страшно хотелось рассказать подробнее.

Енот оказался так называемым бытовым фамиллиаром. Он работал по дому. Стряпал, стирал, драил все до блеска, обслуживал своего человека и остальных фамиллиаров. Магия у него была соответствующая, бытовая. Мелкая в основном, но очень полезная.

Пес, напротив, был боевым фамиллиаром. Он мог довольно сильно увеличиваться, отращивать дополнительные головы, изрыгать огонь и мороз, покрываться броней или иглами. Обладал страшной остроты клыками, мог растягивать пасти, перегрызать даже сталь.

Кот был фамиллиаром целительным. Своими мелодичными вибрациями он производил настройку и очистку организма своего человека и тех, за кого тот просил. Сращивал раны, выводил скверну, убивал заразу, лечил отравления. Мог даже воскресить, если смерть случилась только что.

Попугай был фамиллиаром-справочником. Он хранил в голове настоящую бездну информации и помнил все, что когда-либо видели и слышали сам Дегатти и остальные фамиллиары.

Рыбка служила так называемым фамиллиаром-накопителем — постоянно собирала извне ману и передавала ее своему человеку. Также она подменяла коня, если Дегатти вдруг путешествовал под водой.

Змея была секретным оружием Дегатти. Он носил ее в рукаве и использовал в крайних ситуациях. Ее яд, как Лахджа уже убедилась, выводил из строя даже бессмертных, хотя и не навсегда. Любого смертного же она легко могла парализовать, усыпить… и, конечно, убить.

— Секретное оружие? — с иронией переспросила Лахджа. — А ты каждому встречному о нем рассказываешь? Знаешь, секреты работают немного не так.

— Да ты все равно ее уже видела, — поджал губы Дегатти.

— Все равно тебе бы стоило так-то уж не болтать. Мало ли — вдруг я ужасная сплетница и всем теперь этот секрет расскажу? Будем мы вместе на балу, а я начну людям в уши шептать: видите, у Дегатти в рукаве выпуклость? Вы не думайте, что он опять столовое серебро крадет. Просто он там прячет своего змея.

— В тебе яда больше, чем в этом крохотном создании, — недовольно отпарировал Дегатти. — И почему «опять»? Я в жизни столового серебра не крал.

— Ты это не мне рассказывай, а агентам Кустодиана.

Про неодушевленных фамиллиаров Дегатти после этого говорил уже неохотно. Впрочем, они и в целом были попроще, да и по сути мало отличались от артефактов. Их всего лишь не мог использовать никто другой — они тоже обладали толикой разума.

Меч сам сражался и мог перерубить почти что угодно. Первоклассный клинок, не уступающий гохерримским.

Плащ исполнял защитные функции. От мороза, от зноя, от непогоды — и от порчи, от вредных заклинаний. Мог отбить и удар клинка — был прочней любой кольчуги. Мог и невидимым тоже сделать.

Ну а про кошель Лахджа уже все поняла.

— Ничего себе у вас тут большая семья, — подивилась она. — А как их всех зовут?

— Кота — Снежок, — пожал плечами Дегатти. — А остальных — никак.

— Почему?

— А зачем фамиллиарам имена?

— Э-э… а нам с тобой зачем?

— Так мы-то люди… человек и демон. А они фамиллиары.

— И?..

— Имя нужно для того, чтобы кого-то позвать. Вербально. Голосом. А мне достаточно отдать мысленную команду. Я могу общаться отдельно с каждым из своих фамиллиаров, и могу общаться сразу со всеми — и каждый будет понимать, к кому я обращаюсь.

— А у кота тогда почему имя есть?

— Он очень настаивал.

— А остальным нельзя дать, что ли?

— Зачем? Фамиллиарам обычно не дают имен.

— Но я-то не могу общаться с ними мысленно, — возразила Лахджа. — Я им тогда сама имена придумаю. Можно?

— Делай, что хочешь, — отмахнулся Дегатти.

После обеда он продолжил скачку — но теперь один. Лахдже поднадоело трястись в седле и она осталась внутри кошеля. Сначала как следует вздремнула, потом осмотрела квартиру, не обращая внимания на ходящего по пятам енота. Тот следил, чтоб демоница ничего не украла и не сломала.

А когда Лахджа снова плюхнулась в кресло, ее колена коснулся мокрый нос.

— Есть хочешь? — спросила Лахджа.

Она-то уже хотела.

— Нет, — ответил пес. — Можно мне первому?

— Что? — не поняла Лахджа.

— Имя. Я хочу имя.

— У хозяина-то стеснялся попросить? — с пониманием посмотрела Лахджа. — Ладно. Хочешь быть Пончиком?

— Нет! — возмутился пес, чуть увеличиваясь в размерах.

— Зря, красивое имя. Ладно, тогда Цербер… хотя нет, банально. Тифон. Будешь Тифоном?

Пес подумал, покатал имя во рту и кивнул. И даже позволил Лахдже почесать себя за ухом.

— А ты совсем и не злой, — с легким удивлением заметила та, расчесывая густую шерсть. — А чего хозяина не защищал, пока его гохерримы рубили?

— Я не такой быстрый, как конь, — стыдливо ответил пес. — Человек меня сразу в кошель отправил.

— Кстати о коне, — нависла над плечом Лахджи лошадиная морда. — Если у пса есть имя, я тоже хочу.

— А вы разве уже вернулись? — удивилась демоница.

— Я вернулся, — ответил конь. — Человек остановился в караван-сарае. Играет в манору.

— Да чтоб его!.. — возмутилась Лахджа. — Я тут, понимаешь, имена его зверинцу придумываю, а он там опять играть сел!

— А зачем им всем имена? — ревниво спросил кот Снежок. — Они же не люди и не коты.

— Ладно… ладно… — задумалась демоница.

Она вспоминала все конские клички, которые когда-либо слышала. Буцефал, Пегас, Слейпнир, Черный Красавчик… в животе бурчало, мешая думать. Вот вроде и недавно ела, а опять хочется.

— Я назову тебя… Чеснок, — сказала она.

— Нет! — возмутился конь.

— Ладно, тогда… Сельдерей.

— Нет!

— Тогда… Огурец. Быстроногий скакун Огурец.

— Ты издеваешься? — обиделся конь. — Давай нормальное. И без овощей.

У Лахджи снова заурчало в животе.

— Ладно, — покорно сказала она. — Буран?.. Тайфун?..

— Слишком банально, — отказался конь. — Я хочу что-нибудь… такое… необычное.

— Необычное ты сам давно мог бы себе придумать. Или хозяин твой. А теперь бери, что дают.

— Ну пожалуйста!..

— Ладно… Как насчет… Сервелат?

— Вот, — медленно кивнул конь. — Красивое имя. Мне нравится. Что оно означает?

— Ну… в моем родном мире так называют коней… заслуженных… которые… уходят в отпуск…

— Мне нравится.

— Мне тоже, — сказал пес. — Мир тебе, Сервелат.

— Мир тебе, Тифон, — кивнул конь.

Лахдже стало чуть-чуть неловко. Она понадеялась, что свалит отсюда до того, как Сервелат выяснит, что на самом деле означает его новое имя.

Но Дегатти все еще был снаружи. А есть хотелось все сильнее. Она снова попыталась применить Зов Еды, но внутри кошеля-фамиллиара это Ме по-прежнему не действовало.

Вздохнув, демоница посмотрела на енота и попросила:

— А можно мне что-нибудь покушать? Только нормальное. Не сырную нарезку. Супчика или мяса. Я бы сейчас лошадь съела…

Сервелат осторожно отступил в коридор. А енот вздохнул и поплелся на кухню. Лахджа решила пока что придумать ему особенно красивое имя. Поддерживать хорошие отношения с поваром — это всегда мудро.

Рыбку в аквариуме она пока так и не увидела. Неодушевленным фамиллиарам имена явно не нужны. Так что остаются только змея и попугай… и попугай как раз уселся на подлокотник кресла. Повертел головой, глядя очень умными, совершенно не птичьими глазами, и предупредил:

— Учти, я знаю, что такое сер-рвелат.

— А что ж ты коню не сказал?

— А зачем? Ему же понр-равилось. Но мне ты имя пр-ридумаешь получше.

Вот теперь Лахджа особенно надолго задумалась. Взгляд бегал по фамиллиарам, по мебели, по книжным полкам… она встала и принялась рассматривать корешки. Дегатти собрал у себя в кошеле неплохую коллекцию — исторические труды, научно-магические, классическая литература… причем не только парифатская, было кое-что и из других миров.

Нашлась даже книжка про Паргорон. Очень старая, с выцветшей обложкой. Лахджа полистала ее, хрюкнула несколько раз от смеха и поставила обратно. Клюква же. Тот, кто это писал, в Паргороне точно ни разу не был и знал о нем в лучшем случае понаслышке.

— Имя, — напомнил о себе попугай. — Пр-ридумай имя для птицы.

— А ты самец или самка? — спросила Лахджа.

— Мы все тут самцы, — ответил попугай. — Даже мамба.

— Кто?..

— Змея. Пор-рода — зеленая мамба.

— Ясно, сугубо мужская компания… Джентльменский клуб… Ладно… как насчет… Коршун?..

— Называть птицу названием др-ругой птицы — дур-рной вкус, кр-ра-а!..

— Ишь ты, какие мы важные. Тогда… не знаю… Люцифер?..

— Имя вер-рховного владыки одного из близлежащих Темных мир-ров. Нежелательно. Нежелательно.

— Ну так придумай сам, если такой умный!

— Я фамиллиар-р-спр-равочник. Я не умею пр-ридумывать.

— Ну хорошо. Карл?.. Коко?.. Тапани?.. Матти?..

— Мне нр-равится Матти, — милостиво кивнул попугай.

Енот вернулся, когда уже стало подводить живот. Принес жареную яичницу с беконом.

Лахджа просила суп или мясо. Она думала, что он все это время варил, парил, запекал в духовке… короче, с толком проводил время.

А он, похоже, просто пошел по своим делам, и где-то на обратном пути смастрячил яичницу. Вкусную… да, очень вкусную. Но почему так долго? Это же дело пяти минут.

— Я придумала тебе имя, — сказала Лахджа, наматывая бекон на вилку. — Ты будешь Ихалайнен.

Енот Ихалайнен посмотрел на нее так, как умеют смотреть только еноты. Подозрительно и с неприязнью.

Но новое имя принял стоически.

Теперь осталась только змея, которая зеленая мамба. Но она, кажется, не была заинтересована. Фамиллиар-рептилия вообще не стремилась общаться с демоницей.

— А тебе надо имя? — окликнула ее Лахджа, когда Дегатти наконец вернулся и начал ее кормить.

— Не надо, — отказалась змея.

— Ну ладно. Перестанешь стесняться — я тут… пока что.

Они достигли прибрежных вод Фантарии только на пятый день. От Мистерии это очень далеко, почти на другом конце мира. Именно здесь, в открытом море, приютился Тхай-Тхий-Тхагекаш — маленькая страна бллрков, жидких разумных существ. Лет пять назад у Лахджи были тут приключения, во время которых она нечаянно потопила один корабль… пиратский! Он был пиратским!

Хотя как нечаянно… Она там устроила резню. И корабль утопила сама, ладно.

Но это были пираты. Пиратов можно.

— Это сейчас мысли Лахджи, или ты сам ее оправдываешь? — осведомился Дегатти.

— В ее мысли я залезть не могу, сам понимаешь, — объяснил Янгфанхофен. — Но, думаю, я близок к истине. Она у нас, видишь ли, немного с приветом. Совестливый демон. Бывает такое у обращенных, когда остается что-то от прежней личности. Со временем обычно проходит.

— Ты говоришь про совесть, как про какой-то прыщ, — мрачно сказал Дегатти.

Клад пришлось поискать. С тех пор минуло пять лет, Лахджа помнила место только приблизительно, да корабль еще и угодил в расщелину. В Тхай-Тхий-Тхагекаше дно ими просто испещрено — кругом сплошные трещины и гейзеры.

Бллрки любят тепло. Они потому и встречаются так редко, что в холодной воде им некомфортно. Жить еще могут, а вот растить детей уже никак.

Кошель оставили на острове в самом центре Тхай-Тхий-Тхагекаша и начали подводные вылазки. Дегатти напялил дыхатель и предложил второй Лахдже, но та вежливо отказалась. Свободно дышать она могла в любой стихии.

Вместо коня волшебник в этот раз приспособил рыбку. В аквариуме та выглядела крохотной, размером с аквариумную, но когда ее выпустили в океан — выросла размером с белугу. Дегатти ухватился за нее, как за подводный скутер, и пошел за Лахджой в глубину.

Процесс затянулся. Первые дни они бороздили дно усердно, но потом стали все больше отлынивать. Причем оба, как-то не сговариваясь. Почти все фамиллиары тоже выбрались из кошеля, обустроили на пляже временный лагерь. Конь пасся на свежей травке, енот варил уху и жарил барбекю на открытом огне, а кот и пес дожидались, пока он отвернется, чтобы слямзить очередной кусок.

— Ох, даже не знаю, что сделаю, если ты меня обманула, — лениво говорил Дегатти, лежа в гамаке и кормя попугая орешками. — Упаси тебя Кто-То-Там мне солгать.

— Да зачем мне тебе врать-то? — хмыкала Лахджа, лежа в соседнем гамаке. — У меня Ме Отслеживания тогда еще не было, так что я просто запомнила примерную область и этот остров. Передай кокос.

— А может, ты просто не хочешь отдавать мне свои сокровища, демон?

— Ну да, специально на дне припрятала, чтоб возвращаться иногда и жадно потирать ручки. Не хотела бы отдавать — так и не рассказала б тебе ничего.

— Логично, — признал Дегатти. — Давай-ка еще разок нырнем перед сном.

Лахджа с кряхтением вывалилась из гамака. Демоническая беременность протекала на удивление легко, но двигаться все же стало труднее. А ведь это еще только третий месяц… или уже четвертый? Она сбилась, сколько уже провела с Дегатти.

Тем более, что она теперь демон, так что насчет человеческих девяти месяцев даже и не факт. Она может родить и через месяц, и через десять лет.

Последний вариант нежелателен, конечно.

— Какой срок беременности у паргоронских демонов? — спросила она попугая. — Высших.

— Кр-ра-а!.. — открыл клюв попугай. — У гхьетшедар-риев — десять лун!.. У гохер-римов — двенадцать лун!.. У бушуков — семь лун!.. Лар-ритр-ры и кэ-миало не вынашивают живых детенышей!.. Насчет кульминатов достовер-рных сведений нет!

— Кажется, у кульминатов лет семь, — наморщила лоб Лахджа. — Или даже больше. По ним не поймешь ничего, они с гору размером.

— Я запомню, кр-ра-а!..

По мере того, как сменялись дни и ночи, это все больше напоминало какой-то курортный роман. Дегатти и Лахджа общались все свободнее и дружелюбнее, уже не вспоминая, как неудачно началось их знакомство.

Бллрки их почти не беспокоили. В воде иногда подплывали, с удивлением разглядывали твердых сухопутных. На сушу выбирались редко, сразу теряя форму, кое-как ползая в виде разноцветных луж. Лахджа пробовала найти тех бллрков, с которыми имела дело пять лет назад, но те не понимали ее, а она — их. В прошлый-то раз перевод осуществлял один Морской Епископ, но его отыскать тоже не удалось.

По вечерам играли в карты. Дегатти пытался научить Лахджу своей любимой маноре, но это оказалось невозможным. Так что играли обычно в «Зодиак» — ему Лахджа научилась быстро.

Когда нашлась нужная расщелина, енот уже расчерчивал площадку для постройки бунгало. Но в один прекрасный день Лахджа и Дегатти выволокли на пляж увесистый сундучок.

Пиратский корабль не был полон сокровищ. Просто личная капитанская нычка — где-то пол-овцы золота. Но и это стоило очень немало.

— На тысячу орбов это не потянет, — подытожил Дегатти, запустив пальцы в монеты. — Но шестьсот-семьсот выручить можно.

— Но первое желание мы засчитываем? — уточнила Лахджа. — Я старалась.

— Засчитываем.

— Тогда загадывай второе желание, — кивнула Лахджа, помогая скинуть добычу в кошель. — Только я больше кладов не знаю.

— Точно?..

— Точно, точно… хотя погоди-ка! Есть у меня один знакомый дракон… у него точно есть гора золота, он сам говорил!

— Драконы сокровищами обычно не делятся.

— Этот поделится, будь спок. Он мне по гроб жизни обязан.

–…Чем это я тебе обязан?! — гневно взревел Орказарок.

— Я спасла тебя от гнева демолорда! — уперла руки в бока Лахджа.

— Так ты его сама и вызвала, дура!

— Потому что ты плохо себя вел. Пытался меня сожрать просто из-за фотки.

Дегатти стоял поодаль и готовился запахнуться в плащ. Сразу стать невидимым и огнеупорным. Дракон и демоница так орали друг на друга, что было удивительно: почему все еще не дерутся?

Добирались они сюда довольно долго. У Дегатти теперь завелись деньги, так что путь до Джарии они сократили порталом. Но где находится пещера Орказарока, Лахджа точно не знала, пришлось искать с помощью Ме Отслеживания. К счастью, с царем-драконом она познакомилась уже после того, как ту заполучила.

А когда они эту пещеру нашли — та оказалась пуста. Дракон еще в прошлом году перебрался в другое место. На старом не оставил ни одной монетки — пусть даже самой завалящей.

— Слушай, ну как же наша дружба?! — вопила Лахджа. — Как же все то, что мы вместе пережили?! Разве это ничего не стоит?!

— Меркантильный демон! Почему вообще дружба должна что-то стоить?! Она не измеряется в золотых монетах!

У Дегатти с самого начала не было надежд на эту авантюру. Драконы болезненно жадны до золота. Жаднее цвергов, жаднее лепреконов. Проще забрать первенца у матери, чем горсть монет у дракона.

При том, что сами они не делают с золотом вообще ничего. Просто спят на нем.

— Ладно, Орказарок, значит, правду о тебе говорил твой племяш… — вздохнула Лахджа. — Извини, что побеспокоили. Пока.

— Что он говорил? — изогнул шею гигантский черный дракон.

— Да так, ничего…

— Что он говорил?!

Дегатти дернули за штанину. Улыбающаяся кобольдша протянула поднос с грибным кофе и канапе. Другой кобольд предложил принять плащ — но его Дегатти снимать отказался.

Кобольды вообще здесь кишмя кишели. Как-то так вышло, что они теперь служили дракону. Лахджа этому тоже удивилась.

— Да ничего он не говорил, успокойся уже! — раздраженно сказала Лахджа. — Ладно, давай будем деловыми людьми… демоном и драконом. Есть что-нибудь, что ты хотел бы купить?

— О, начинается, — закатил глаза Орказарок. — Демон предлагает мне сделку. Только это же обычно как раз вы покупаете, разве нет?

— Сейчас не та ситуация, мне срочно нужно бабло. А у меня на Парифате не так много богатых знакомых.

— А в Паргороне деньги закончились? — фыркнул Орказарок.

— Я туда пока не могу вернуться, — поджала губы Лахджа. — Короче. Денег не дашь?

— Не дам, — отрубил Орказарок.

— А если в обмен на право призыва? Однократное.

— А зачем мне однократное? Зачем ты мне вообще нужна?

— Затем, что ты — не метаморф. Ты здоровый и жирный. Не везде сможешь пролезть.

— Мне и не нужно никуда пролезать. А если что — у меня теперь слуг столько, что я могу ими питаться.

Кобольды при этих словах невольно сжались. Но Орказарок, кажется, просто пошутил. Еще немного поорав для острастки, он слегка дохнул пламенем, грохнул об пол хвостом — и выгнал волшебника с демоницей взашей.

Спасибо, что хоть не убил.

Но в коридоре их уже ждали. Совсем маленький кобольд с толстенной папкой под мышкой. Лахдже показалось, что она его уже видела раньше… но она может и ошибаться. Кобольды все почти одинаковые, их легко перепутать.

— Это ведь ты был там?.. у того портала?.. — уточнила она.

— Возьмите, госпожа, — вместо ответа протянул кобольд мешочек.

Там лежали алмазы. Целая горсть алмазов идеальной чистоты. Настоящих, природных. Не наколдованных.

Дегатти бросил на них быстрый взгляд и кивнул. За такие можно выручить орбов пятьсот, если не больше.

— Спасибо, — чуть растерянно кивнула Лахджа. — А это за что?

— Мы очень много должны вам, госпожа, — тихо сказал кобольд. — Я очень много вам должен. Это лишь малая часть моего долга.

— Ничего себе ты разбогател, раз такие подарки делаешь…

— Это по распоряжению его величества, из его личной казны, — пояснил кобольд. — Он ненавидит расставаться даже с крохотной толикой богатств, поэтому запретил рассказывать ему, сколько из нее берется.

— Надо же, как тесен мир, — заметил Бельзедор. — Это ведь даже не шесть рукопожатий, а всего три.

— Рукопожатий?.. — не понял Дегатти.

— Ты знаешь Лахджу. Лахджа знает Орказарока. Орказарок знает меня. Мы с тобой знакомы всего через три рукопожатия.

— Мы с тобой знакомы напрямую и довольно давно, — мрачно ответил Дегатти. — Только до рукопожатий дело как-то не доходило.

После исполненного второго желания оказалось, что третье Дегатти пока что не придумал. И он пригласил Лахджу вместе отметить. На остров Шайх, мировую столицу развлечений. Туда, где сплошные курорты, театры, парки развлечений, казино…

Дегатти интересовали в основном казино.

Лахджа не хотела, чтобы он обнулил все ее старания, поэтому из казино выволакивала волшебника за шкирку. Тот немного протестовал, но больше для проформы. Даже испытывал облегчение, потому что прекрасно понимал: у него реальная проблема, с ней нужно что-то делать.

Фамиллиары принимали это с одобрением. Лахджу они уже считали за свою, и даже енот почти простил ей раздолбанный сервант.

И если не считать обилия игорных соблазнов, на Шайхе оказалось здорово. Развлечения на любой вкус. Возвращаться в Паргорон демоница уже не особо торопилась — тут было ничем не хуже.

— Ну и что теперь будешь делать? — спросила Лахджа, когда они сидели в кафе на морском берегу. — Долги раздашь?

— Первым делом, как вернусь в Мистерию, — кивнул Дегатти. — Еще и останется. Начну с чистого листа.

— Как ты вообще до этого дошел? Ты же могучий маг. Разве тебя не обязаны везде с руками отрывать?

— Обязаны. Отрывали, — мрачно кивнул Дегатти. — Я уже несколько раз зарабатывал не меньше, чем вот мы с тобой сейчас. Но каждый раз снова все спускал.

— О-о-о, мэтр Дегатти, как все запущено-то… Ну ладно, у тебя все равно еще третье желание не загадано. Побуду уж с тобой, проконтролирую. Пока с долгами не расплатишься хотя бы.

— Спасибо.

Они еще посидели и помолчали. Дегатти крутил в руках чашку, Лахджа задумчиво грызла куриный окорочок.

— Как думаешь, Хальтрекарок тебя ищет? — вдруг спросил волшебник. — Тебя уже довольно долго нет…

— Возможно, он уже забыл о моем существовании, — пожала плечами Лахджа. — А возможно, нет.

Лахджа не была уверена. Хальтрекарок — личность вроде бы и простая, но угадать, что ему взбредет в следующий момент, часто бывает непросто. Он непредсказуемый дурак.

И она не уверена была, что вообще хочет возвращаться.

Проблема в том, что она от него беременна. Лахджа подозревала, что Хальтрекарок — ужасный папаша, но в точности этого не знала. И понятия не имела, как он отнесется к пропаже не только жены, но и ребенка. Если повезет — поверхностно… но наверняка-то не скажешь.

— Почему ты вообще с Хальтрекароком? — спросил Дегатти.

— Ну он красивый… богатый… могущественный… знаменитый… а еще есть шанс, что он меня сожрет, если я его брошу.

— Довольно много причин.

— Возможно, если бы я все еще была смертной, он бы даже не заметил моей пропажи. Но он в меня вложился. Вылепил… вот это все.

Лахджа провела руками вдоль тела — и взгляд Дегатти следовал за ними.

Она была красива. Она была очень красива. Серебристая кожа, платиновые волосы, длинный гибкий хвост. Сложенные за спиной крылья — такие тонкие, ажурные. Почти паутинные.

И сияющая улыбка.

Они выпили еще немного. Солнце садилось в море, и то стало оранжевым. Пляж почти опустел, только несколько детей кидали мяч через сетку, да играл на флейте беловолосый эльф. Вдали колыхалась на волнах рыбацкая лодочка.

Ну а потом случилось то, к чему давно уже шло. Демоница и волшебник поцеловались. И хотя оба они давно сбились со счету в своих партнерах, этот поцелуй стал каким-то особенным. Нежным и осторожным, с боязнью спугнуть.

Как у подростков в первый раз.

— Янгфанхофен, давай не будем, — поморщился чуть покрасневший Дегатти. — Ты откуда вообще знаешь такие подробности?

— Слухами земля полнится, — подлил ему виски Янгфанхофен. — Но ладно, я опущу слишком интимные детали. Я их в точности и не знаю, конечно. Меня же там не было.

— Эх, что ж ты как, — хмыкнул Бельзедор. — Самое интересное — и опускаешь.

О третьем желании они после этого долго не заговаривали. Что Дегатти, что Лахджа. После Шайха они вернулись в Мистерию, волшебник расплатился с долгами, и у него еще осталось больше сотни орбов. А это огромные деньги. Обычный человек на обычной работе за год зарабатывает орбов десять, не больше.

— И все-таки тебе нужно загадать третье желание, — наконец сказала демоница, когда игнорировать размер живота стало уже невозможно.

— Зачем? — спросил Дегатти, поглаживая ее волосы. Лахджа положила голову ему на колени. — Меня и так все устраивает.

— Майно, извини, конечно, но я беременна не от тебя, а от Хальтрекарока. Он захочет вернуть свое. Когда ему напомнят. Ты знаешь, кого он за тобой пошлет?

— Кого?

— Ну… в обычной ситуации послал бы меня. Он меня вечно припахивает к чему-то такому. А сейчас… честно, я даже и не знаю. Но кого-то он точно пошлет — и ты не обрадуешься.

— Почему ты вообще решила стать демоном? Только честно на этот раз.

— Знаешь… я не знаю. Я уже не очень хорошо помню свою смертную жизнь… это все как сон теперь. Кажется, в последний момент я даже хотела передумать… но не передумала. Я была сильно не в ладах с собой…

— Кстати, а что думал на этот счет сам Хальтрекарок? — спросил Бельзедор. — Он кого-то отправил на розыски любимой жены? Или действительно махнул на нее рукой?

— Терпение, я как раз к этому перехожу, — загадочно улыбнулся Янгфанхофен. — Этому эпизоду я как раз лично был свидетелем.

Хальтрекарок сидел в малом зале «Соелу», смотрел на своего доброго друга Янгфанхофена, что смешивал в хрустальном кубке очередной шедевр… а на него орал Гаштардарон. Рыцарь Паргорона навис над Темным Балаганщиком, тыкал его пальцем в грудь и спрашивал, есть ли в этом комке дерьма хребет.

— Я все понимаю, — цедил сквозь зубы величайший гохеррим. — Ты гхьетшедарий. Убогий, ничтожный гхьетшедарий, умеющий только жрать и трахаться. Я многого от вас и не жду. Но у тебя похитили любимую жену. Прямо у тебя на глазах. Прямо на глазах у доброй сотни свидетелей! Некоторые из них были из других миров! И я тоже это потом увидел — в записи по кэ-оку! Весь Паргорон знает о твоем сраме! О тебе анекдоты в народе ходят! Презренные храки над тобой смеются! Тебе до этого и дела нет, каналья?!

— Ты преувеличиваешь, — отмахнулся Хальтрекарок. — И да, мне нет дела до смеха храков. Гаштардарон, успокойся. Выпей лучше со мной. Ну похитили и похитили. По-твоему, у меня мало жен? Я ее вообще-то разыскивал. Мы там целый день провели, дно обшаривали… и ты не представляешь, как это было скучно. Я чуть не помер со скуки — до этого тебе нет дела?! Зачем ты вообще вспоминаешь эту старую историю?

— Это было ровно сто дней назад! — рявкнул Гаштардарон. — Я потому и вспомнил, что сегодня в кэ-оке мне предложили посмотреть повтор! Это позор, что какой-то смертный похитил Лахджу, а ты…

— Кого?.. — перебил Хальтрекарок.

— Лахджу! Это твоя любимая жена!

— Правда?.. — наморщил лоб Хальтрекарок.

— С твоих слов! И она еще и беременна, если я правильно помню! Носит твоего наследника! У тебя вообще нет чувства собственного достоинства, раз ты такое спускаешь?!

— Да что тут такого-то? — отмахнулся Хальтрекарок. — Суть Древнейшего, Гаштардарон, да у меня двести жен! А наследников еще больше! Одним больше, одним меньше… да хоть бы они все затерялись!

— Ты позоришь Паргорон своим бездействием, — тихо произнес Гаштардарон. — Ты демолорд. Один из двадцати семи владык нашего мира. Тебя прилюдно оскорбили и обокрали, а ты делаешь вид, что ничего не произошло. Ты роняешь наш престиж. Ладно бы еще тому не было свидетелей — но они есть. Поэтому ты либо позаботишься о том, чтобы исправить ситуацию, либо…

— Либо?.. — поднялся со стула Хальтрекарок. — Договаривай, Рыцарь.

— Не выбирай второй вариант, Балаганщик, — снова ткнул его в грудь Гаштардарон. — Он тебе не понравится.

Хальтрекарок запрокинул голову и тоскливо застонал.

Был вечер, и было лето. Мистерия со всем остальным Парифатом справляла Игнедис, Огненный День. Праздник в честь Солары, дарующей солнце на небе и огонь в очагах. Волшебники в большинстве своем не севигисты и богов особо не славят, но календарем они пользуются тем же самым, а факельные шествия и огненные феерии очень даже любят.

А в том, что касается фейерверков, Мистерия кому угодно даст сто очков вперед.

Лахджа и Дегатти любовались пляшущим в небе огненным колесом. У обоих в руках были сладкие огоньки — удивительные пылающие палочки, сделанные волшебниками-кулинарами. Они горят, но не обжигают, а холодное пламя долго еще скачет по языку и зубам, заставляя детей визжать от восторга.

И в этот момент рядом появился демолорд.

Хальтрекарок возник из ниоткуда. Просто вышел из воздуха. Лахджа от неожиданности остолбенела, а Дегатти… Дегатти выхватил меч.

— Надеешься одолеть меня этой штукой? — злобно спросил Хальтрекарок.

— У меня премия Бриара, — напряженно ответил Дегатти. — Пару минут продержусь, думаю. А потом… мы в Валестре. Тут найдутся волшебники и посильней меня.

Хальтрекарок огляделся и скривился. Самый центр Мистерии. Не Клеверный Ансамбль, но близко. Волшебников действительно пруд пруди, настоящее средоточие.

Некоторые из них не испугаются и демолорда.

— Я пришел за своей женой, — процедил Хальтрекарок. — Я здесь в законном праве. Верни ее — и никто не пострадает.

Лахджа сглотнула. Она, как никто, оценила, насколько немыслимый для себя подвиг совершил Хальтрекарок. Оторвал задницу от дивана, лично отправился в другой мир, чтобы качать там права.

Любо-дорого поглядеть.

И на них уже поглядывали. Гхьетшедарий, разумеется, был без одежды. А его аура… о, ее он приглушил, конечно. Снизил накал до минимума. Но даже так демолорд остается демолордом — и прохожие останавливались, недоверчиво глядели на Хальтрекарока. Детей уводили прочь, а кое-кто из чародеев, наоборот, придвинулся…

— Не перейти ли нам в укромное место, мой господин? — спросила Лахджа, касаясь плеча Хальтрекарока. — Я… я не хотела бы, чтобы тебе пришлось утруждаться, уничтожая всю Мистерию.

Хальтрекарок чуть нахмурился — и скрыл ауру совсем. А у зевак затуманило рассудок, образ обнаженного демона стерся из памяти. Настолько сильных магов, чтоб с этим совладать, рядом не оказалось.

Кроме, конечно, Майно Дегатти. Его воля поборола импульс Хальтрекарока, и только меч в руке чуть заметно дрогнул.

— Вон там не занятая беседка, — торопливо указала Лахджа.

В главном парке Валестры такие стояли на каждом шагу. Большие, на целую компанию, и совсем маленькие, на двоих. На каждой лежали чары уединения: пока внутри никого — беседка видна, а если кто-то вошел — исчезает.

— Заказать тебе что-нибудь, мой господин? — с беспокойством спросила Лахджа, когда в воздухе проявилось лицо духа-служителя. Бесстрастный ко всему, он и глазом не моргнул при виде демолорда.

— Нет, — словно плюнул Хальтрекарок. — Какой у вас договор?

— Договор, господин?..

— Раз ты все еще таскаешься за этим смертным — у вас договор. Какой?

Лахджа глянула на Хальтрекарока с удивлением. Такой догадливости она от него не ожидала.

Хотя демоны, наверное, впитывают подобные вещи с молоком матери…

— Она должна мне три желания, — ответил вместо нее Дегатти. — Осталось одно.

— Загадывай его, — приказал Хальтрекарок. — Здесь и сейчас, при мне.

— А что если нет? — оперся на столик Дегатти.

Он смотрел прямо в глаза демону. Дерзко так, с вызовом.

Хальтрекарок на секунду задумался. Он мог просто сожрать этого волшебника или превратить в кучку праха. Тот посильнее обычных колдунцов, но демолорду не ровня, долго сопротивляться не сумеет.

Но тогда у его жены останется незакрытый контракт. А это всегда проблема. Не слишком большая и в общем-то даже мелкая — но все-таки лучше сначала его закрыть, а уж потом превращать смертного в прах.

— Загадывай желание, или я сожгу дотла этот парк и всех, кто в нем есть, — буднично сказал Хальтрекарок, складывая пальцы в щепоть.

В Паргороне эта угроза не сработала бы. Но смертные обычно не любят, когда дохнут другие смертные. Дегатти вздохнул, пристукнул пальцами по столу, болезненно покривился и произнес, не глядя на Лахджу:

— Мне нужны гарантии.

— Какие? — осведомился Хальтрекарок.

— Что ты не убьешь меня… и вообще никого здесь, когда договор будет аннулирован.

Хальтрекарок несколько секунд молчал. Потом медленно сказал:

— Надо внести тебя в список существ, которых я ненавижу.

— У тебя есть такой список?.. — удивился Дегатти.

— Нет. Ты будешь в нем первым.

— Хорошо, это я как-нибудь переживу. Что насчет гарантий?

— У тебя они есть, — процедил демолорд. — Загадывай последнее желание — и я клянусь, что не стану тебе мстить. Ни прямо, ни косвенно. Ни сейчас, ни потом.

Лахджа с беспокойством смотрела на своего мужа и повелителя. Сейчас он выглядел не так, как обычно. Хальтрекарок большую часть времени проводит как будто под кайфом — расслабленный-расслабленный, даже слегка одуревший.

Но сейчас… в таком состоянии Лахджа видела его всего пару раз.

— Третье желание, — мрачно сказал Дегатти. — Хорошо. Но проблема в том, что твоя жена не так уж много умеет, Хальтрекарок. Я потому и продержал ее так долго, что никак не мог придумать, к чему это никчемное создание приспособить.

Глаза Лахджи запылали гневом… но он тут же угас. Демоница поняла, зачем Дегатти это говорит, зачем нарочно смотрит на нее с таким отвращением.

— Загадывай любое желание, — раздраженно ответил Хальтрекарок. — Я исполню вместо нее. И поспеши, пока у меня не лопнуло терпение!

— В таком случае я хочу, чтобы за мной больше не охотились, — заявил Дегатти. — Хочу снова посещать Паргорон, если мне захочется.

— Всего-то? — фыркнул Хальтрекарок. — Глупец, награда за твою голову была снята сразу после великой охоты Тасварксезена. Всратый кодекс гохерримов гласит, что если добыча сумела спастись — ее перестают преследовать.

— Но ты же не гохеррим.

— Гохерримы навязали это правило всему Паргорону. Если жертва каким-то образом ускользнула — ее больше не трогают. Это идиотское правило, но его соблюдают все, даже я. Так что ты впустую потратил свое желание.

— И я могу посещать Паргорон? — спросил Дегатти.

— Хоть поселись там, — отмахнулся Хальтрекарок. — Только к моему гхьету не суйся.

— Мне нужно материальное подтверждение, — потребовал Дегатти. — Бумага с подписью и печатью.

— А моего слова тебе недостаточно?! — возмутился демон.

— Я хочу гарантий.

Хальтрекарок закатил глаза, щелкнул пальцами — и в руках волшебника появился светящийся лист пергамента. Прямо на его глазах там вспыхнули огненные буквы, под ними — роспись с завитушками, а в углу — алое пятно сургуча.

— Доволен теперь? — процедил Хальтрекарок.

— Да, — кивнул Дегатти, рассматривая страницу. — Подтверждаю. Мое третье желание выполнено.

— Надеюсь, теперь ты счастлив, — фыркнул Хальтрекарок.

Он схватил Лахджу за руку и растворился с ней в воздухе. Демоница только еще успела шевельнуть губами, но все слова остались невысказанными.

Оставшийся один Дегатти посмотрел на духа-служителя и попросил принести виски.