Конец сказки

Александр Рудазов, 2019

Вслед за осенью и зимой на Русь пришла весна. Зачернели на полях проталины, вернулись с полудня перелетные птицы, проклюнулись почки на деревьях. Воротились домой и княжич Иван с Яромиром Серым Волком. Да не одни воротились, а с великой добычей – каменным яйцом, что смерть самого царя Кащея сберегает. Надежно очень сберегает, правда. Никак не разбить яйцо, не расколоть. Что есть оно, что нет вовсе. Быть может, в Кащеевом Царстве ответ скрывается – туда теперь путь друзей лежит, на восход, в черные леса и болота. Только и Кащей Бессмертный сиднем не сидит. Собравши войско несметное, силу громадную, идет он великой войной на закат, идет предать пожарам села и нивы. Погибель идет с восхода, горе для русского народа, для всего человечества. Близится смерть всего живого, и заканчивается добрая сказка. Хек. Хек. Хек.

Глава 3

Вьюга мела за окном. Сильная, бурная, но мягкая, даже как бы не ласковая. Снежный владыка Карачун не давал зиме яриться, не позволял больших холодов, а главное — не впускал в Кащеево Царство своего единокровного брата, Мороза-Студенца.

Тот-то бы уж как раз охотно обратил тут все в лед, жестоко покарал Кащея за сотворенное с дочерью. Но ему в эти земли ходу нет. А скоро уж и в закатные земли ходу не будет — лютень заканчивается, весна на дворе. Еще несколько дней, и запрется старый Мороз на Холголе, да и Карачун заляжет в очередную спячку.

Зато кое-кто иной уже проснулся. Цокая копытами, в тронную залу Костяного Дворца вошел Полисун.

Был Волчий Пастырь еще вял и взъерошен, сонливо зевал на каждом шагу. На черном мехе лежал снежок, окровавленная плеть тащилась поникшим хвостом. Подойдя ближе, он сумрачно уставился на позицию.

Кащей и Вий играли в тавлеи. Только вместо обычной расчерченной на квадраты доски они двигали костяные диски по земному чертежу.

Полисун заметил знакомые очертания. Со стороны Кащея, вон, реки Печора и Вычегда, леса дремучие да топи непролазные, а в самом углу — стена Каменного Пояса. А со стороны Вия — тоже реки, да озера, да леса, да степи.

И городки. Множество малых и больших городков. Княжества молодого народа русь, что появился в этих краях всего-то несколько веков назад, но успел засесть у Полисуна в печенках. Леса выжигают, зверье истребляют, все застраивают своими норами-коробами. Старых богов с насиженных мест прогнали. Святобора уйти вынудили. Сгинул невесть куда и Велес-батюшка, издревле покровитель леших.

Игра Кащея и Вия шла не по обычным, известным Полисуну правилам. Диски двигались как-то странно, но счет пока вроде был ничейный. Кащей вошел в Тиборское княжество и надвигался на Владимиро-Суздальское.

Три его диска смотрели прямо на Тиборск. Подперши огромную, похожую на котел башку, Вий прогудел:

— Думай как следует, сын мой… Не спеши… Поспешишь — людей насмешишь…

— Тиборск хорошо укреплен, — ответил размеренно Кащей. — Форпост Руси на закате ее и на полуночи. Тяжело будет его взять обычными способами.

— Змей Горыныч сожжет любые ворота… В пепел обратит терема…

— Каменные кремли не обратит. Тиборчане уже сотню лет глядят мне в лицо. Я тревожил их очень мало, чтобы они утратили бдительность, но они все равно не прониклись ко мне доверием. Мои подданные — слишком буйная вольница, они постоянно делали набеги на границы русов. Так что Тиборск готов меня встретить.

— Подсылов тогда заслать… Пусть ворота отопрут изнутри…

— Пытался. У меня было там много лембоев, но они не сумели достойно мне послужить. Им не удалось устранить ни князя, ни старшего Волховича. Большую их часть в результате разоблачили и прикончили. А те мои глаза и уши, что еще сохранились там, могут только подглядывать и наушничать — для серьезной работы не годны.

— Что ж… Я понимаю, к чему ты ведешь… — кивнул Вий, делая ход. — Что ответишь?

Кащей тоже передвинул тавлею, на которой был вырезан полумесяц. Вий усмехнулся под железной личиной и щелчком пальца отправил другую за доску.

— Принимается, — сказал он. — А дальше?

— Дальше Владимир, — передвинул еще несколько тавлей Кащей. — Главный город русов. Киев давно в прошлом, Русь сейчас — Владимирская. Сковырнем его — остальные сами повалятся.

— Владимир… — пробормотал Вий. — Владимир на возвышенности… Стены у него не слишком высоки, но дополнительно его защищают холмы…

— Холмы — преграда только для обычных войск, — отмахнулся Кащей. — Владимир не готов к тому, что могу устроить я. Если прорваться вот здесь — город будет взят одним ударом. Уцелевшие смогут закрепиться во внутренней части, но продержатся они там недолго.

Кащей и Вий передвинули еще несколько тавлей. Полисун в нетерпении переминался с ноги на ногу. Призванный пред царевы очи, он явился незамедлительно, в несколько часов прошел больше, чем лось пройдет за три дни, хотя только сегодня поднялся с постели.

Так что теперь он ожидал хоть небольшого к себе уважения. Тем более, что был Полисун вспыльчив, горяч и резок, как многие его сородичи. Древнее создание, он умер и стал лешим тысячи лет назад, а до того жил сатиром, хвостатым и козлоногим. В те времена его племя хоть и стало уже редким, но встречалось еще в здешних лесах.

— Волчий Пастырь, — вдруг произнес Кащей. — Как спалось?

— Поздорову, батюшка, — хмуро ответил леший. — Зима прошла — и слава Велесу.

— Много ли других уже проснулось?

— Я первый. Но остальные будут со дня на день. В этом году у нас пробуждение-то раннее.

— Это хорошо. Пока остальные лешие еще спят, а снег еще не сошел — сделай кое-что для меня.

— Что смогу — сделаю, — пожал мохнатыми плечами Полисун.

— Вот и молодец. Волков-то много еще в русских лесах осталось?

— Остались, куда они денутся. За зиму поменее стало, конечно, но ничего, не жалуемся. Вот закончу тут, пойду им перекличку проводить.

— Проведи обязательно. Они же, наверное, оголодали за зиму-то?

— Ясный день. Так спокон веку заведено, что зимой голодней всего. Ничего, отъедятся.

— Конечно, отъедятся. И я тебе даже подскажу, на чем. Отправь-ка их вот сюда, — указал на земельный чертеж Кащей. — Погуляй там со своими стадами, попасись на тучных пажитях.

— Стаи у волков, не стада, — поправил Полисун, почесывая бок. — Отправить-то можно, да что другие скажут? Лесная братия еще осенью собиралась — уговорились не встревать. Оно как, можно вообще?

— Можно, не волнуйся. Пущевик тебе пособит, и другие восходные. А если закатные слова поперек говорить будут — на меня все вали. Принудил, мол. В драку не лезь — они потом еще поймут, что я им не враг. Им враги — как раз те, кого они защищают. Так и скажи.

— Да говорил я уж им всем, — поморщился Полисун. — И Пущевик говорил. И другие.

— Сызнова скажи. И Пущевик пусть сызнова скажет. И другие. Может, со второго раза прислушаются. А не прислушаются — так и не надо. Когда людей повыведем, в лесах гораздо привольней станет — тогда-то уж всяко и до самых неразумных дойдет. Хек. Хек. Хек.

— Слушаю, батюшка, — кивнул Полисун. — Все исполню в точности. Дозволишь ступать?

— Ступай, Волчий Пастырь. Дорога тебе скатертью.

Выходя из залы, Полисун едва не столкнулся с человеком в белом плаще. Был он не то юн, не то стар, сухопар и костист, волосом бел, а глазами мертв. Волчий Пастырь при его виде вздрогнул — давно, очень давно он не слышал ничего о Великом Тодоре. Думал, что уже покинул тот людской мир.

Выходит, здесь. Видимо, этой зимой вернулся, тоже присоединился к Кащею.

Интересно, один ли он или со своими тодорами, чертями-китоврасами? Эти четвероногие юроды Полисуну не по нутру, но если они теперь на правой стороне — это хорошо. Силы им не занимать, в сече равных мало.

А уж их коноводу — особенно. Хотя Великий Тодор сам и не тодор вовсе, а… один Числобог знает, кто он такой вообще.

Человек, возможно. А то еще какая нечисть.

— Проходи, старый приятель, — подозвал Великого Тодора Кащей. — С отцом моим ты знаком?

— Наслышан, но раньше не пересекались, — гулко произнес демон. — А тот сатир — то Полисун был?

— Он. Знаешь его?

Великий Тодор неопределенно повел плечами. На Вия он старался не смотреть, да и тот сидел так, словно это не о нем только что шла речь.

Ибо силен и могуч Великий Тодор, среди далеко не последних демонов ходит. Но Вий во времена былой своей славы одним бы ногтем его подцепил, другим придавил — вот и нет больше Великого Тодора. Так уж громогласен был Отец Богов Кумарби, такой нестерпимый свет излучал.

Конечно, сейчас он рядом с собой прежним — что обгоревшее полено рядом с величественным дубом. Но Великий Тодор все равно уступает ему на две головы.

— Хорошо ли устроились твои дружинные? — спросил Кащей, перебирая в пальцах тавлею.

— Не жалуюсь, — коротко ответил Великий Тодор. — Ждут начала похода. Надеюсь, он скоро? Мы не навсегда с тобой, Кащей. Я помогу тебе только по первому времени, в самых трудных битвах, а потом уже сам справляйся. Твои беды — не наши беды, мы просто любим хорошую охоту.

— Вот как раз об охоте я и хотел поговорить. Тебе тут не очень скучно ждать выступления? Не хочешь немного растрясти кости?

— Можно. Кого нам тебе добыть? Хочешь, чтобы мы сделали налет на твоих врагов? Для целого города моей малой дружины не хватит, но если стоптать заставу или пройтись по деревням смертных…

— Пройдитесь по деревням, — кивнул Кащей. — И заставы там потопчите. Немного страха лишним не будет. Но главное, чего я хочу — доставьте мне один труп.

— Труп?.. — удивился Великий Тодор. — Чей?..

— Топорогрудого сатира по имени Очокочи. На границе Смоленского и Полоцкого княжеств есть старое капище — где-то рядом с ним лежат его кости. Привези их.

— Гонять Великого Тодора за гнилыми мощами… — цыкнул зубом демон. — Не слишком ты расчетливо используешь меня, Кащей.

— Это довольно ценные мощи, и понадобятся они мне уже скоро. Нет времени слать татаровьев или подымать тамошних лембоев. А навьи доберутся быстро, да принести не смогут.

— Ну как скажешь, — пожал плечами Великий Тодор. — Коли я обещал тебе помогать, так уж буду помогать. Только скажи уж сразу, много ли там будет опасностей. А то, может, просто пару дружинных послать, кости эти выкопать?

— Ничего быть не должно, — ответил Кащей. — Ничего и никого. Но если вдруг кто-нибудь там окажется — сумей уж разобраться. Твоим тодорам кровь лить не в тяготу, я чаю.

Великий Тодор колко рассмеялся. Он с дружинными только потому все еще не покинул этого мира, что в закатных землях все еще проводится иногда Дикая Охота. Жарко любил это развлечение Великий Тодор. Не единожды участвовал в нем, а случалось — даже и возглавлял.

Недурственно будет провести напоследок Дикую Охоту здесь, в дикой Русландии.

— Дай-ка мне пару дюжин навьев в свиту, — попросил он. — Для большего шума и тарарама.

— Ты получишь их, — кивнул Кащей. — Ни в чем себе не отказывай.

Немало еще бояр явилось сегодня Кащею на поклон. Уважение высказать, донесение принести, повеление получить. Один за другим они входили в тронную залу и представали пред царем нежити, мирно игравшим в тавлеи.

Был среди них Калин-хан. Явился сказать, что псоглавцы Репрева разыскали второй семиверстный сапог и он, верный Кащея слуга, повторно благодарит за щедрый подарочек.

Был и Тугарин, каган людоящеров. Доложил, что его разъезды взяли двоих подсылов из Тиборска и одного — из Булгарии. Этот пытался прикидываться татаровьином, но его разоблачили.

Были гонцы от шуликунов. Правда, чего они хотели, осталось непонятным. Язык, на котором они лопотали, не разбирал ни Кащей, ни Вий. А единственный у шуликунов толмач как раз слег с некой хворью.

О хворях же явилась доложить Моровая Дева. Невея-Мертвящая несколько минут увлеченно перечисляла села и веси, что опустошили ее сестры-чумодейки. Сама она сотворила своим белым платом еще добрую тысячу навьев.

А под самый конец дня пришли четыре угрюмых самоядина. Шамкая ртами на темени, они уставились на Кащея, точно безразличные ко всему быки.

Самоядь — народ странный, неразвитый. Невесть откуда взялись, невесть чем живут, невесть о чем думают. Ходят со своими нартами по берегам Печоры, воюют с ненцами и людоящерами. Кащею служат верно, но проку от них особого нет — малочисленны самоядины, небогаты, да и в драке мало чем знамениты.

Дивьи люди, одно слово.

А ведь эти четверо еще из самых толковых. К Кащею явились самояди шаманы. Царь нежити видел над их верхними ртами словно клубящиеся смерчики, крохотные вихорьки.

Тоже себя кудесниками считают, поди.

— Гыр-ыы ар-ракх ы-ых, — прогудел один из них. — Бы-ых мы а-агх э-эстэ-эд а-агус а гей-ээдх.

— Да, пришло время вам мне послужить, — подтвердил Кащей.

— Ы-кы ыа-ракх ог-го то-э.

— На закат. Все вы пойдете на закат с моим войском. Но это погодя, весной. А пока — ступайте к Кромешной Житнице и сотворите там обряд. Сами знаете, какой.

— Ы-ыра?! Ыкхы?! — ужаснулся самоядин.

— Да. Разбудите Кобалога.

Пятясь и кланяясь, самоядь убралась восвояси. Вий же передвинул последнюю из своих тавлей и гулко произнес:

— Даже Кобалога решил поднять, сын? Мало было тебе Врыколака?

— Врыколак не оправдал своей грозной славы, — холодно ответил Кащей, делая ход. — К тому же Жердяй поднял его без моего дозволения. Я хотел приберечь его на потом, пустить вперед войска. Рано или поздно его бы все равно одолели, но он немало сокрушил бы русов. А раз Врыколака больше нет — пустим вместо него Кобалога. Хек. Хек. Хек.

Вий поглядел на доску. Кащей смахнул его последнюю тавлею, заняв последний город на этой карте — Теребовль. Черные костяные диски стояли поверх Тиборска и Владимира, Рязани и Мурома, Твери и Торжка, Козельска и Курска, Киева и Переяславля, Чернигова и Смоленска, Полоцка и Великого Новгорода. Всю Русь пожег-разорил Кащей Бессмертный. Дальше ему лежала торная дорога в закатные земли, в европейские царства и княжества.

Пока что, правда, только на чертеже.

— Играешь ты хорошо… — подытожил Вий. — Ладно… Своего старого отца одолел… Сумел… Хорошо… Посмотрим, таков ли будешь в живом бою… В схватке… Посмотрим… Я же… я пока что вернусь к себе в Навь… Посплю еще… Подремлю… Сил наберусь… Тяжек мне воздух Яви… Но когда я понадоблюсь — просто покличь, и я приду… Помогу, чем смогу…

За окном поднималось солнце. День и ночь играли Кащей и Вий. День и ночь обсуждали грядущие дела. И теперь, с рассветом, Вий тяжело поднялся на ноги, сделал несколько шагов и… ухнул сквозь пол. Провалился в бездну — да так, что даже дыры не осталось.

Кащей с минуту еще смотрел на это место. Он шевелил мысленно ключ-камень. Чувствовал, как укрепляется с ним связь.

Было бы хорошо провести этот ритуал загодя. До того, как он убил князя Игоря и разрушил Ратич. Но нужные знания пришли к Кащею лишь после прикосновения к ключ-камню. Многие года он искал, отчаялся уже найти — и вот, обнаружил наконец.

Только война к тому времени уже считай началась. Назад не отыграешь, прощения у Тиборского князя не попросишь.

Значит, придется двигаться дальше.