Конец сказки

Александр Рудазов, 2019

Вслед за осенью и зимой на Русь пришла весна. Зачернели на полях проталины, вернулись с полудня перелетные птицы, проклюнулись почки на деревьях. Воротились домой и княжич Иван с Яромиром Серым Волком. Да не одни воротились, а с великой добычей – каменным яйцом, что смерть самого царя Кащея сберегает. Надежно очень сберегает, правда. Никак не разбить яйцо, не расколоть. Что есть оно, что нет вовсе. Быть может, в Кащеевом Царстве ответ скрывается – туда теперь путь друзей лежит, на восход, в черные леса и болота. Только и Кащей Бессмертный сиднем не сидит. Собравши войско несметное, силу громадную, идет он великой войной на закат, идет предать пожарам села и нивы. Погибель идет с восхода, горе для русского народа, для всего человечества. Близится смерть всего живого, и заканчивается добрая сказка. Хек. Хек. Хек.

Глава 12

С утра болела голова. Что было ночью, Иван помнил плохо. Куда его ведут — понимал плохо. Хотелось дрыхнуть и рассолу.

Но Яромир не слушал мычаний княжича. Не слушал их и старший брат. Князь Глеб и воевода Самсон провожали Ивана с Яромиром до городских ворот и дальше. На самом рассвете вышли, пока лишних глаз еще немного.

Уходили по-тихому, незаметно. Не нужно кому попало знать, куда княжич с оборотнем отправляются, что с собой везут. Воевода и без того ворчал, что не след этакую важную вещицу прямо навстречу Кащею везти — лучше в Тиборске оставить, под надежной охраной.

— Какая охрана его от Кащея убережет, воевода? — поморщился Глеб. — Он если распознает, где яйцо — так сразу и грянет с небес. Разгромит всю дружину, как в Ратиче. Заберет яйцо, как кота Баюна у тестя моего забрал. А вскрыть яйцо мы не можем, бесполезно оно нам сейчас.

— Может, на закат тогда его увезти, подальше? — предлагал Самсон. — Отдать Илье Иванычу хоть на сохранение.

— И дальше что — так и возить его туда-сюда? Нам оное яйцо вскрыть надо. Расколупать. Вот скажет великая баба-яга: ага, знаю нужный способ, сейчас зелье сварю ядовитое, яйцо в нем и раскроется. Давайте его сюда. А Иван ей: прости, бабушка, яйцо-то мы с собой и не прихватили. Ничего, сейчас живо обернемся… за месяц туда и обратно. Так предлагаешь?

— Ну коли так выйдет, то досадно будет, конечно, — согласился Самсон. — Но может, дружину тогда Иванушке придадим? Гридней хоть с пяток. Уберегут, коли что.

— От Кащея не уберегут, — угрюмо ответил Глеб. — От рати его не уберегут. А вот внимание зряшное привлечь могут.

— Ну хоть парочку-то, — увещевал Самсон. — Все надежнее.

— Да ничего с ним не случится, у него меч-кладенец! — поморщился князь. — На Буяне уцелел — и там уцелеет. Бог любит детей и дураков.

— Я не ребенок! — обиделся идущий рядом Иван.

— А я и не говорил, что ты ребенок.

— Да ну тебя, — еще сильней обиделся Иван. — Вечно меня все дразнят. Ну ладно, девоньки, пора мне, давайте прощаться.

Девицы залились слезами. Было их аж четыре — купеческая и боярская дочки, молодая холопка и половчанка с картинками на всяких местах. Одна другой краше — и все ревмя ревут. Так уж им было жалко расставаться с любимым Ванечкой.

— Ванька, вот сказано ж тебе было — не болтать языком, — зло процедил Глеб, слушая их причитания. — Не на охоту ж отправляетесь, а на задание тайное! А ты… эх, балахвост ты и пустобрёх.

Иван не слушал ворчаний брата. Лобызался с подружками. Он и сам не ведал, как так вышло, что те прознали, что сегодня он снова покидает город. Но вот — прознали как-то, явились аккурат в нужный час. Теперь они теребили Ивана, гладили, пытались прижаться покрепче, волчицами зыркая друг на друга.

Любили княжича красные девки.

С собой они надавали ему гостинцев. Подарочков, чтоб не забывал их. Рося пряник в карман сунула, Марушка ножичком одарила блестящим, Танюшка перстенек на палец надела, а Наталка ленту на лоб повязала. Чтоб волосы на ветру не развевались, в глаза не лезли.

Отогнать Ванькиных зазноб удалось уже только за посадом. Обзывая друг друга тетешками и толстухами, они разлетелись по домам. А братья Берендеичи, да Самсон с Яромиром пошли к лесу, что за околицей.

Там, на самой опушке, зимусь разместилось скромное капище. Пришлый волхв Даждьбога с дозволения князя поставил в нем жертвенник, возвел идола-чура. Был тот усат, бородат и увенчан высоченной шапкой с кругляшком в середке.

Рядом возился старик в белой рубахе. Точил огромный каменный нож, время от времени пластая им колбасу. Поодаль стоял привязанный к дереву бурый бык.

— Всегнев Радонежич, может, тебе тут настоящую церкву поставить? — предложил Глеб, подходя ближе. — Архиерей совсем взбесится, конечно, но уж сговорю его как-нибудь.

— Это под крышей, что ли? — пробурчал волхв, смазывая колбасный ломтик маслом и кладя на кусок каравая. — На кой бес? Боги не любят, когда от них крышами загораживаются. Здесь место священное, доброе — здесь и буду служить. Под открытым небом.

— Ну смотри, раз тебе тут хорошо.

— Хорошо мне тут, хорошо. Ну вон там, правда, еще б лучше было, — махнул рукой Всегнев. — Вон там прежде капище Сварога было, где стена изгибается. Старое, намоленное, с дубами вековыми. А теперь вот на его месте зачем-то очередной ваш храм.

— Помню я то капище, — проворчал Самсон. — Самое последнее у нас тут оно было. Я еще в детских ходил, когда его упразднили.

— Вот и зря упразднили-то, — попенял ему Всегнев. — Чем мешало-то?

— Да ну, позорное было капище, — недовольно ответил воевода. — Идолы грязные и вонючие, зимой от пердежа волхвов здания вокруг покрывались изморозью. А этот храм — одна из зодческих доминант Тиборска.

— Доминанта у вас тоже позорная, — фыркнул старый облакопрогонник. — Попы жирные и вороватые, круглый год от их блудоумства уши тиборчан покрываются плесенью. А капище Сварога было большое и красивое.

— Слышь, Филин, а ты чего тут с колбасой делаешь? — подошел ближе Яромир.

— Ничего! — поспешно прикрыл рукой кувшинчик Всегнев.

— Это у тебя живая вода там? — осклабился Яромир. — Что, проверяешь все-таки?

— Токмо смеху ради, — проворчал волхв, откусывая кусок. — Единой потехи для.

Молодильной колбасы он наготовил порядочно. Накопилась живая вода за зиму-то. Ручной филин чуть не каждую седмицу летал к заветному источнику, приносил ее хозяину. Тот даже ведрышко махонькое ему приспособил.

Но хоть и залил старый волхв ее в колбасу — та просто колбасой и осталась. Самой обычной бараньей кишкой, начиненной рубленым мясом. Вкусной, пахучей, но всего лишь колбасой.

— Да, только на кошек действует… — подытожил в конце концов Всегнев. — Обидно.

— Может, тадыть еще куда эту водицу натолкать? — пробасил Самсон, тоже откусив кусок. — С квасом там смешать, али поросенку жареному в глотку влить?

— Да не работает оно так! — огрызнулся волхв. — Я ж не дурак, наверное, пробовал уже! Это просто, видать, дело в том, что кот Баюн — он и сам по себе диво волшебное. Вот ему живая вода и сама по себе пользительна оказалась, без сопровождения. А колбаса там вообще ни при чем была.

— Ладно, не работает так и не работает, — пожал плечами Яромир. — Угостишь?

— Нарезай себе, бритоус. А я пока жертву богам приготовлю. Гадать буду! — важно поднял палец волхв.

Бык явно подозревал, что его ждет, и успел с этим смириться. Был он комол и немолод — князь, понятно, выделил на такое дело не лучшую скотину. Наточив нож, Всегнев Радонежич подступил к животному, сыпанул на темя муки с солью и быстрым, заученным взмахом полоснул по шее.

Воевода Самсон аж присвистнул — настолько умело волхв это сделал. Словно каждый день по быку забивал, да еще каменным ножом. Огромный зверь умер почти мгновенно и сразу завалился набок, изливая кровь на траву.

Впрочем, волхв сразу же подставил под нее посудину. Потом слегка надрезал кожу в нескольких местах, вытер нож о собственную рубаху и принялся гадать.

— Сейчас узнаем, что нам судьба-то сулит, — пробубнил он, подбрасывая три дощечки. — Всем нам. Узнаем сейчас, узнаем…

Одна сторона у каждой дощечки была черной, другая — белой. И сейчас все три упали черными сторонами вверх.

— Ну… случайность, — поспешно сказал Всегнев, тут же подбрасывая их снова.

Дощечки снова упали черными сторонами вверх. Снова все три.

— Темна вода во облацех… — пробормотал волхв. — Не сулит это хорошего…

— Может, еще разок попробуешь? — предложил Глеб. — Говорят же, что третий раз — самый верный.

— Нет уж, княже, незачем попусту богов допытывать, — отказался Всегнев. — Не любят они слишком назойливых. Если в третий раз спросить — могут еще и от себя мзды добавить. Так что прости, княже — больше помочь не могу.

Глеб невнятно что-то проворчал, окидывая капище недовольным взглядом. Его взяло сомнение, так ли уж стоило ради сего ругаться с архиереем.

— Слышь, Филин, а бык-то тебе зачем был? — вполголоса спросил Яромир, подойдя ближе.

— Дурак, что ли? — так же тихо ответил Всегнев, косясь на князя. — Не знаешь, зачем говядина человеку? Бог духовное тело жертвы призреет, а жрец плоть бренную пожрет, так спокон веку было. Я вам и с собой дам, поснедаете.

— За то благодарствую, но нам без нужды, у нас скатерть-самобранка есть.

— Иди ты, — завистливо прищурился волхв. — Тоже на Буяне добыл?

— Не, это человека доброго подарочек. Ты нам лучше еще водицы живой дай, коли не жалко.

— Да дам, дам, куда ж я денусь… — проворчал Всегнев. — Всю отдам, сколько осталось, вам в дороге-то куда ж без нее… Всю забирай, хитник…

— Наш тебе за то поклон низкий… о, поздорову, бабусь! Мы тебя уж заждались!

К капищу подходила изба на куриных ногах. На крылечке сидела крохотная старушонка в собачьей яге. Рядом пристроился толстый черный кот.

— Аюшки, касатики мои!.. — махнула рукой Овдотья Кузьминишна. — Успела, не опоздала?.. Ох, я аж перепугалась — думала, не дождетесь, без меня уйдете!

— Да куда ж мы без тебя уйдем, бабка? — хмыкнул Яромир. — Мы ж дороги-то не знаем.

— И то верно, — успокоилась баба-яга. — Ну, котики мои, не серчайте, что дожидать пришлось. Я, старая, расстаралась зато для милых дружков. Вот вам, голуби, клубочек зачарованный, с волосом сестрицы моей старшей вплетенным. Покатится он прямиком к ней, самой верной дорожкой — а вы следом ступайте. Так и сыщете ее.

— Ишь, какая волшба! — поразился Иван. — Бабушка Овдотья, а это так любого человека можно сыскать?!

— А то, — подмигнула ему старушка. — Ты, к слову, Ванюш, дай-ка мне и своих волосьев на всякий случай. Мало, вдруг да потеряетесь, подмогу вам отправлять придется?

Волосами княжич поделился. Чего жалеть? Вон их сколько, полная голова. Вырвал целую прядь, на добрую память.

— Вот и правильно, вот и молодец, — прибрала прядку баба-яга. — Вот тебе за это, Ванюша, отвар особенный, из адамовой головы сваренный. Он от нечистой силы убережет. А еще воткните-ка в пояски вот эти булавочки — они железные, на свече заветной закаленные. Пока они с вами, Кащей вас сыскать не сможет. А то в его-то царстве вы как на ладони будете — а колдовать мертвый царь не разучился покуда…

— Вот за это особенная благодарность, — поклонился Яромир. — Золотая ты бабуся.

— И-и-и, скажешь тоже! — отмахнулась зардевшаяся старушка. — До речи, я вам тут еще и покушать в дорожку-то собрала. Возьмите уж, не побрезгуйте.

— Бабусь, да у нас же скатерть-самобранка есть, — напомнил Яромир.

— И-и-и, милай!.. — всплеснула руками Овдотья Кузьминишна. — Да кто ж его знает, что она вам там настряпает? Тряпка — она тряпка и есть, у нее все небось неправильное, наколдованное. Магия сплошная. А тут домашнее, своими руками готовила. Из природных плодов.

— Ну ладно, бабусь, благодарствуем, — согласился Яромир. — Что там у тебя за харчи?

— Да вот же, вот, — захлопотала баба-яга, снимая скатерку с чугунка. — Щей вам похлебать, да пирог с грибами.

Иван с интересом заглянул внутрь и невольно скривился. Пирог-то был с виду хорош, но вот щи — явно не первой свежести.

— Я-то уж выбрасывать хотела, — радостно сказала бабка. — Третью седмицу стоят, дух уже тяжелый пошел. А вы-то молодые, небось стрескаете.

— Тут не дух тяжелый, тут плесень уже, — заметил Яромир.

— А ну-ка, не перечь бабушке, — строго сказала Овдотья Кузьминишна. — Ешьте молча.

Было проще взять харчи, чем спорить. Баба-яга сразу успокоилась и мелко перекрестила Ивана с Яромиром. Старая ворожея не служила ни старым богам, ни новым, но и враждовать ни с кем из них не враждовала. Применяла все, в чем пользу замечала.

— Может, заодно и подвезти мне вас немного? — предложила она, забираясь на крыльцо. — Избушка у меня не молодая уже, конечно, но до Кащеева-то Царства доковыляет как-нибудь…

— Не, бабусь, благодарствую, мы своим ходом, — отказался Яромир.

— Кстати, а кони-то у вас где? — вдруг спохватился Глеб. — Вы пешком идете, что ли? Вы с глузду-то не съехали часом? Ванька, где твой конь?

— Да не пешком, не пешком, — ухмыльнулся Яромир. — Я коней еще ночесь в лесок отвел, княже, дожидают они нас там. Чтобы поменьше внимания к нам сегодня, сам понимаешь.

— А, тогда ладно. Правильно надумал, хитро. А вот почему ты босой опять, дружка?! Ты куда мой подарок девал?!

— Бабусь, а как так вообще вышло, что у тебя с сестрами избушки самоходные? — поспешно переменил тему Яромир. — Вы где их такие раздобыли?

— Да оно известно как, яхонтовый, — ответила Овдотья Кузьминишна. — Подати-то в нашем царстве-государстве собираются с дыма. Сиречь — с жилья. Это еще с Олега-князя пошло — державу объезжать, да полюдьем дань собирать. Ну а моя избушка — она хоть и с дымом, да только не жилье, а средство передвижения. Телега под крышей.

— Это ты так сборщикам подати говоришь? — хмыкнул оборотень. — И что, верят?

— А и не знаю, верят или не верят, а только податей я, убогая, в жизни не платила, — подмигнула баба-яга.

— Правда? — нахмурился Глеб. — Вообще ни разу?

— Здорово, правда? — ухмыльнулась старуха. — Только ты уж, Глебушка, смотри, не трепись об этом. Я ж тебе по секрету сказала, как родному.

Князь нахмурился еще сильней, но смолчал. Какие уж там подати с дремучей старухи.

— Ладно, самобрат меньшой, — стиснул он плечо Ивана. — Ступай. И уж не оплошай там — весь Тиборск на тебя полагается. А я за тебя дни и ночи бога молить буду.

— Да я!.. Да у меня!.. — аж прослезился княжич. — Глебка, я…

— Ну-ну, нечего тут рассусоливать! — посуровел князь. — Ступай, сказано! Борзо, пребуйно!..

И отвесив напоследок отеческий подзатыльник, Глеб проводил брата в путь-дорогу.