Два Дневника – Два Лейтенанта

Александр Рубченко

В основе документальной повести – дневник ст. лейтенанта, дошедшего до Берлина, и дневник молодого лейтенанта Морской Авиации, стоявшего у истоков создания РВСН на Балтике, в самой западной области России. Великая Отечественная война глазами пятилетнего мальчугана с берегов Донца и, как создавался надежный щит Родины после войны.

Глава 1

Скорый поезд «Белые Ночи» летел без остановок. Соловьев жадно вглядывался в пролетающие мимо полустанки, но все было напрасно. Ночь, огни и перестук колес и больше ничего. Но всплывали воспоминания о первых днях лейтенантской жизни. Сданы последние экзамены. Первые его офицерские погоны, прощальный вечер

Тот вечер, вероятно, надолго останется у него в памяти. Он впервые сказал заветные слова. Той, самой дорогой ему, единственной на свете Иришке. Той Иришке, которую давно любил, но не решался ей об этом сказать.

Она давно ему нравилась. Это случилось еще на третьем курсе. В училище проводили день открытых дверей. Славка Гордин давно встречался с Галей из педагогического и в этот раз она пришла ещё и с подругой.

— Ириша, подруга Гали. Живу с ней по соседству, на одной улице, — сказала она Алексею, когда тот взял в свою руку маленькую ладонь этого обворожительного создания. С той встречи он потерял покой. А Иришка как будто этого не чувствовала и не обращала на него внимания. Она каждую субботу приходила с подругами на танцы в училище. Вокруг нее кружились курсанты, а Алексей боялся даже подойти к ней!

Даже сейчас, вглядываясь с верхней полки в набегающую темноту, Соловьев удивлялся и снова спрашивал себя: как? Как это он решился? Как решился открыть ей свои чувства? Она ничего не сказала в ответ. Просто, выскользнула из его крепких, тренированных рук и побежала вдоль берега моря. Потом они еще долго сидели рядом. Иришка была так близко, что Алексей боялся пошевелиться, и только шум морской волны и аромат южной июльской ночи рождали ощущение счастья.

Все это навсегда осталось в памяти. Алексею приятно было вспоминать каждый день, проведенный с Иришкой. А сейчас — куда мчит его поезд? Что ждет впереди? Дальний, закрытый гарнизон. Нужно подниматься, скоро остановка и ему выходить.

Алексей еле успел снять свои вещи. Поезд тронулся. Такое впечатление, что скорый остановился лишь для того, чтобы высадить только его, лейтенанта Алексея Соловьева, на этом глухом полустанке, окруженном со всех сторон вековыми соснами

Соловьев не успел осмотреться, как сзади его окликнул голос:

— Товарищ лейтенант?

Алексей оглянулся. Кругом никого. Кромешная тьма и приближающееся цоканье подков на каблуках солдатских сапог. К нему из темноты спешил невысокого роста боец, сержант, с кучей значков на груди.

— Товарищ лейтенант? — уже тише повторил сержант, — вас ждет машина.

— А почему меня? — удивился Соловьев.

— А потому! Это остановка для нас, — стал объяснять сержант. — Здесь вообще больше никого нет кроме нас. Все военные приезжают только к нам. Вот даже временно остановку сделали для всех проходящих поездов.

Они прошли мимо старого пакгауза и направились к огромному каштану, где стоял армейский «газик». За баранкой сидел ефрейтор с вздернутым носом и в гимнастерке, напоминающей полотно. Алексей обратил внимание на гимнастерку и спросил:

— А почему она у вас такая белая?

— Да в бэнзине постирав, она тож и стала такой, — с украинским акцентом, нараспев, протянул ефрейтор.

— Они все, кто увольняется, делают так, чтоб выделяться, — сказал сержант.

— Да ниии, яжь хотив як лучше. А Вы цеж тоже флотцку форму одилы, щоб покрасуватыся? — продолжал ефрейтор.

— Да нет, — ответил смущенно Алексей, — я, действительно, закончил военное морское училище.

— А почему сюда по-па-ли? — как бы по слогам растянул свой вопрос сержант, так как «газик» запрыгал по кочкам и корням лесной дороги.

— Штанько! — громко произнес сержант, — не дрова везешь.

— Да по цим корягам тильки по воздуху можно.

— Потому ты и летишь по воздуху? Товарищ лейтенант, так как же вы сюда попали? — опять спросил сержант.

— Как попал? А просто. По окончании училища с каждым из нас беседовали. Спросили: где желаете служить. Вот я и пожелал.

— Ну-у, я б не согласился, зачем тогда было учиться в морском училище?

— Когда я поступал, не то что техники, но даже и войск-то таких не было! Вот только сейчас они и появились! Это меня сильно интересовало. Я много об этом читал. Космос, Циолковский, первые полеты и, конечно, я мечтал попасть именно в эти войска. В Ракетные войска.

— Вот и попалы, ха-га-га! В таку глухомань попалы, ха-га-га! — Штанько смеялся и слегка подсвистывал, или даже подвизгивал. — Теперь будытэ по ночам глухарив пугаты, да сов.

— Почему? — удивился лейтенант.

— Да потому, что про нас уже поговорку сложили, — сержант настороженно посмотрел на лейтенанта, как бы присматриваясь, говорить или не говорить.

— Ну, что за поговорка? — спросил Соловьев.

— Да так, ничего особенного. Нас тут местные прозвали лесными и ночными братьями. И поговорка у них такая: Кому не спится в ночь глухую? Коту, ракетчику и… — Сержант запнулся, а потом громко выпалил, — Ежу-у.

— Ха-га-га-га! — Кабина наполнилась общим громким хохотом и повизгиванием Штанько.

— Вы, товарищ лейтенант, его не слухайтэ, вин Вам набалакае.

— Ты лучше смотри за дорогой, а то еще не хватало, чтоб мы куда-нибудь свалились, — недовольно проговорил сержант.