Тайны Проксимы

Александр Романов

Около 12 миллиардов лет назад появилась Вселенная. Она стала общим домом для материи, полей и всех живых существ. В основу строения Вселенной был заложен простой принцип Гравитации и двойственной природы мироздания. Были созданы галактики и чёрные дыры, звёзды и планеты, ядра и частицы, мужское и женское начало. На протяжении сотен тысяч лет люди, появившиеся на планете Земля, были окружены магией таинственных знаков и самого главного из них – числа 12. Долгое время человечество не могло понять истинного смысла и важности этого числа. Ему придавали божественное значение, использовали в системах отсчёта времени и календарях. Однако, очень скоро всем живым существам во Вселенной придётся осознать истинную важность этого числа… Ключевая и самая масштабная работа Александра Романова трилогия “Гравитация” – высококачественная научная фантастика, не уступающая творчеству братьев Стругацких по полету философской мысли, а по художественному изложению и по масштабу даже превосходящая их.

/Солнечная система. Сатурн. Спутник Энцелад/

— Встаньте, подсудимый! — прогремел мужской голос. — Принципал высшего гражданского суда Солнечной системы рассмотрел вашу апелляцию об уменьшении срока заключения, однако, счел представленные вами доводы неубедительными. Согласно двадцать первого статута Основного кодекса Солнечной системы вы приговариваетесь к пятидесяти годам лишения свободы. Тем не менее, режим вашего нахождения в «Бастионе-21» все же будет изменен с гипокарцера на обычную камеру. Данный приговор является окончательным и обжалованию не подлежит.

Ударив палочкой с прозрачным кристаллом по специальной, лежавшей перед ним на столе подставке, судья встал и приказал вооруженной охране, все это время молча стоявшей у клетки с лазерными прутьями, увести Владимира Баррета. Яркие вертикальные лучи стали медленно растворяться в воздухе, пока окончательно не пропали, и два сержанта, грубо взяв заключенного под руки, вывели его из зала заседания.

— Вы еще пожалеете о том, что так обошлись со мной! — пробормотал Баррет словно самому себе. Едва ли судья или даже конвоиры могли услышать эту фразу.

Охранники уводили его все дальше, в крайний блок тюремного коридора на четвертом этаже. Специально отведенный для преступников особой планетарной важности. Эта часть тюрьмы охранялась особенно тщательно.

— Дайте хотя бы лазерный карандаш! — отрывисто заговорил Баррет, оказавшись в камере.

— Может быть, тебе еще гранатомет принести? — фыркнул рыжеволосый сержант, посмотрев на него сквозь раздвинувшееся небольшое окошко в двери.

— Хоть что-нибудь, чем можно писать… — понимая, что жесткость в общении с охранниками никак ему не поможет, Баррет сменил тон на более мягкий.

Лейтенант Стивенсон бросил на него уничижительный взгляд. В его глазах чересчур быстро состарившийся, седой и сгорбившийся ученый не представлял какой-либо угрозы. Лоб, щеки и подбородок Владимира покрылись морщинами; давно ушедшая молодость забрала с собой еще недавно курчавившиеся волосы, кожа на шее одрябла, а на правом виске был заметен большой след от ожога. Линзы на его очках поросли маленькими трещинами, но никому здесь не было до этого дела.

Оглядевшись вокруг, Баррет обнаружил значительное улучшение условий своего содержания. В этой небольшой по размеру комнате хотя бы было окно. В камере отсутствовали какие-либо источники искусственного освещения, и поэтому это крошечное, едва ли больше чем двадцать сантиметров в диаметре окошко, казалось невероятно щедрым подарком. Он подошел ближе, и открывшаяся картина ошеломила даже его весьма бурное воображение. «Перевернутые вверх дном водопады», — прошептал он. Несмотря на то, что пару раз ему уже приходилось слышать истории бывших заключенных Энцелада, он и представить себе не мог, что окажется здесь сам и увидит это необычное природное явление. Огромные столпы воды вырывались не вниз, а вверх на невероятную высоту, и затем все та же гигантская водная масса падала обратно, и процесс повторялся заново. Едва ли где еще в Солнечной системе можно было бы увидеть столь удивительное зрелище.

В этот момент маленькая задвижка в двери камеры отворилась, и охранник, не сказав ни слова, бросил продолговатый предмет. Владимир подобрал с пола карандаш и внимательно осмотрел его.

— Естественно… Пористая оболочка с размягченным автозатачивающимся графитом, — прошептал он, и, сжав карандаш в двух кулаках, попробовал сломать его, но тот лишь гнулся подобно резиновой палке. — Таким даже с собой не покончишь…

И все же, как любой ученый, он не мог сидеть без дела, и белые стены вскоре превратились в огромные подобия белых листов для его чертежей. Остаток дня он провел в полной тишине, не вымолвив ни слова.

Утро следующего дня выдалось необычайно холодным. Жаловавшимся на озноб заключенным было решено включить дополнительный обогрев камер. Тем временем, всего в нескольких сотнях метров от тюремных блоков на главный космодром осуществлял посадку большой межпланетный круизер с представителями Гражданской администрации.

— Господа! Добро пожаловать в «Бастион-21». Самую надежную и непреступную тюрьму во всей Солнечной системе! — поприветствовал важных гостей директор тюрьмы. — Для нас большая честь принимать столь представительную делегацию. — Прошу Вас, господин Отто.

— Директор Колман любит официальность, — улыбнулся Герберт Отто. — Мы же с тобой уже как десять лет знакомы, Виталий. Помню тебя еще сержантом. Подходи поближе, я представлю тебе коллег. Это лейб-генерал Тим Полсон, секретарь по вопросам безопасности и его заместитель, полковник Руперт Нортберг. Так же с нами сегодня мисс Лара Геинс, директор департамента юстиции. Все по вашей части, как видите. А перед, дами и господа, как вы уже поняли, директор этого заведения полковник Виталий Колман.

— Очень рад… О-о-очень рад, — с чрезмерной учтивостью ответил директор тюрьмы, улыбаясь каждому из гостей и в особенности симпатичной Ларе. — Редко к нам прилетают столь важные персоны, тем более дамы. Место у нас не очень-то уж романтичное. Хотя очень надеюсь, что вам у нас понравится. Стараюсь, как могу, чтобы поддерживать имидж образцового места заключения опаснейших преступников всех обитаемых планет. Всегда рады гостям!

Однако директор департамента юстиции оказалась вовсе не такой, каким рисовало ее его воображение.

— Типун вам на язык, директор Колман. Не хотелось бы оказаться под вашим попечением, — без единого намека на улыбку, по-военному ответила длинноволосая шатенка. — Мы здесь только с одной целью — провести плановую проверку вверенного вам объекта планетарной важности.

— Конечно. Конечно. Я непременно предоставлю вам подробный отчет и ознакомлю со всеми необходимыми вам данными, пройдемте! — сожалея в сердцах о том, что госпожа Геинс оказалась столь не женственной, четко отрапортовал Колман и жестом пригласил проследовать за ним по длинному коридору.

Проходя внутрь комплекса, директор тюрьмы, горячо жестикулируя, повествовал историю «Бастиона-21»:

— После того, как тридцать лет назад, тюрьма была реконструирована, «Бастион-21» по праву может считаться самой неприступной крепостью во всей нашей звездной системе. Уникальное местоположение в самом центре круговой гейзерной активности Энцелада. Тройная система контроля периметра. Вживленные датчики движения…

— Вот с последним у нас как раз очень много проблем, — моментально отреагировала Лара Геинс. — Ассамблея считает, что эту дикую процедуру необходимо отменить. Одно дело языковые датчики — это придает людям дополнительные удобства при коммуникации, и совсем другое — датчики движения, служащие только одной цели — определять местоположение людей, и тем самым ограничивать свободу их перемещения. Представители либерального крыла Ассамблеи считают, что таким образом попираются права граждан Солнечной системы.

— И все же вето Ассамблеи до сих пор не применено, а, значит, пока мы можем использовать эти датчики! — со значительной долей упорства парировал директор тюрьмы. — Не знаю, как на других планетах, но в нашем деле эти устройства являются крайне необходимыми. В конце концов, это место содержания самых опасных преступников.

— Но ведь вы вживляете не только датчики, но и программные агенты, позволяющие подавлять активность мозга, — строго констатировала хорошо информированная в этих вопросах, Лара.

Директор Колман замялся, понимая, что разговор поворачивается в не очень выгодное для него русло и через несколько секунд сказал: — Ведь главное не это, правда? Главное, что за последние восемьдесят лет еще ни одному заключенному не удалось осуществить побег. Ни одна сила не способна сокрушить бастион, охраняемый моими элитными отрядами. Я сам тренировал каждого. Каждый из них — мой сын. Во всей Солнечной системе не найти лучших воинов.

— Мы зарыли топор войны на планетах, Виталий, не так ли?! — заговорил председатель Отто. — Ты ведь знаешь, что у нас больше нет понятия «воин». Все это осталось в прошлом. А звания, которые носят вооруженные люди, не больше чем атавизм. Возможно, пришло время заменить их новыми. Уж слишком сильно влияние этих слов на людей. Как заслышат «полковник», «лейтенант», «капитан», так сразу думают об армии. А последние регулярные военные формирования были распущены более полувека назад.

— Что верно, то верно. Но в нашем деле без оружия нельзя. Сами понимаете, с кем имеем дело, — ехидно заулыбался директор «Бастиона-21». — Не хотите ли пройти и посмотреть на блок, специально спроектированный для тренировок наших офицеров?

— Мы бы предпочли проследовать в сектор содержания заключенных, — не прибегая к намекам, заявила Лара Геинс. — Цель нашего визита — не смотреть на ваши упражнения с оружием, а понять, в какой мере соблюдаются права заключенных.

— Как вам будет угодно, — учтиво ответил директор тюрьмы, в очередной раз удивленный ее жесткостью.

Прибывшие с инспекцией гости зашагали по длинным коридорам и вскоре увидели большой четырехъярусный зал. Многочисленные лестницы были переплетены подобно паутине, и каждая из них вела к отдельной камере. Пройдя по этажам, представительная делегация с вниманием ознакомилась с условиями содержания заключенных.

— На втором этаже у нас по крупным грабежам. Те, кто отказался от исправительных работ на Тефее и Дионе, — пояснил директор Колман.

— Вон тот, в двести двенадцатой камере, два года назад стащил самый большой алмаз, из всех найденных на спутниках Сатурна.

— Ох уж эти алмазы, — улыбнулся Герберт Отто, посмотрев на блестящие серьги Лары, — люди за тысячи лет так и не утратили любви к ним. Иногда мне кажется, что у некоторых женщин она сильнее, чем любовь к мужчине и детям.

Лара бросила неодобрительный взгляд на председателя, но из уважения к его статусу не решилась комментировать его высказывание. Стоявший неподалеку от Лары, секретарь по вопросам безопасности, Полсон, тоже весьма заинтересовался высказыванием Герберта, но искусно носимая им маска, характерная почти для всех людей в погонах, не оставляла возможности для хотя бы частичного прочтения его мыслей.

К третьему этажу сил у них поубавилось, и председатель Гражданской администрации обратил внимание на три черные двери, находившиеся наверху.

— А что там? — с присущей ему любознательностью уточнил Отто.

— Черные двери на четвертом этаже — это для тех, у кого пожизненное. Те две слева пустуют, а вот в центре тот самый, как его… — задумался Виталий Колман, вспоминая фамилию заключенного, — Баррет. Точно Баррет. В карцер его хотели, но потом все же сжалились. На днях вот судья к нам приезжал. Из-за боязни что сбежит, устраивали выездное заседание прямо у нас.

— Баррет, конечно же… — поддержал Отто. — Хотя у меня нет голоса в Межпланетном суде, я его помню. По-моему, он проводил запрещенные эксперименты с фотонной активностью.

— Фотонная активность? — заинтересовался Полсон, все это время не обронивший ни слова. — Я думал, все эксперименты в этой области были прекращены уже много десятилетий назад.

— Да, но у этого Эйнштейна, кажется, поехала крыша, он решил, что знает секрет межзвездных перемещений, — ответил директор тюрьмы. — Его сначала хотели к «психам» определить, да в той истории еще какие-то мокрые дела примешались.

— Межзвездные перемещения?! Бред какой-то… Все и так знают, что до ближайшей к нам звезды даже на самых быстрых кораблях лететь более пятисот лет. Так что ни один экипаж живым туда не доберется. А коли так, что пятьсот лет, что сто. Все равно в таких полетах смысла нет, — с изрядной долей скепсиса заявила Лара.

— Ну, уж не знаю, бред или не бред, а по слухам, ему все же удалось создать некую установку для перемещения материи, только что-то пошло не так, и его самого вместе с коллегами чуть не разнесло на части. Вы же знаете этих чокнутых ученых.

— Можем ли мы увидеть и его камеру? Я бы хотел посмотреть в глаза этому человеку, — уточнил Полсон, поглаживая черные усы, которые вместе с небольшими кудрями на висках были всем, что осталось у него от волосяного покрова на голове. Подергивающееся веко правого глаза красноречивым отпечатком являло нервные тяготы прошлого, а вечно всем недовольный взгляд — иллюстрировал его неудовлетворенность настоящим. Тот, кто привык находиться в гуще горячих событий, уже никогда не сможет успокоить жаждущую бравых сражений душу. А душа его требовала боев и сражений, но никак не инспекций и унизительной бумажной работы.

— Его камера находится под особой охраной. Мне понадобится пара минут, чтобы дать соответствующие распоряжения, — ответил Колман.

Не прошло и пяти минут, как директор «Бастиона-21» пригласил всех подняться на четвертый этаж, и в сопровождении усиленной охраны все они оказались у камеры Владимира Баррета. Титановая задвижка скользнула вверх, и им открылось затемненное стекло с небольшими отверстиями, через которое можно было рассмотреть камеру для пожизненных заключенных.

К удивлению председателя и его помощников, Баррет неподвижно сидел на полу у дальней стены, уставившись в нарисованные перед собой записи и чертежи.

— Да, этот человек — фанатик! Даже здесь пытается что-то чертить и планировать.

— Надеюсь, не план побега… — впервые за все время улыбнулась Лара.

— Поверьте мне, мисс Геинс! Это невозможно. Он может рисовать все, что угодно, но это ему не поможет. Согласно уставу, приговоренные к пожизненному сроку не могут даже общаться с другими заключенными.

— Что ж, я вижу, здесь все в полном порядке. У кого-нибудь есть желание посмотреть что-то еще? — осведомился Герберт Отто, переведя взгляд на коллег.

— Разве что столовую, — с довольством в голосе предложила Лара.

— Почему бы и нет. Я как раз распорядился на этот счет… — ответил директор тюрьмы, ни на минуту не сбрасывая маску удовлетворения результатами проверки.

Только лишь один лейб-генерал Полсон все еще продолжал смотреть на Баррета сквозь затемненное окошко, делая вид, что не слышит коллег. В этот момент Владимир бросил на него пронзающий взгляд, от которого бравому офицеру даже стало немного не по себе, и он слегка отклонил голову.

— Не бойтесь, господин Полсон, эти стекла не только бронированные, но и зеркальные — он не видит вас изнутри. — Удобное приспособление, не правда ли?

— Да, я знаю. Я прочел это в отчете, — ответил секретарь по вопросам безопасности. Однако его сознание занимала совсем иная мысль. Взгляд, как они заявляли сумасшедшего ученого, совсем не был похож на взгляд психопата. За свою жизнь он видел такие глаза всего два раза, и в обоих случаях его обладатели были люди, не только не лишенные рассудка, но и отличавшиеся особыми дарами разума. Еще больше его занимали покрывавшие почти весь пол чертежи. Они были сделаны с невероятной четкостью, рукой если не профессионального конструктора, то уж точно предельно увлеченного и верующего в свои идеи человека.

— Господин Полсон! Вы с нами? Могу я приказать снова повысить безопасность этажа до штатного уровня? — обращался к нему директор тюрьмы, но тот словно не замечал и не слышал его.

— Тим! — окликнул полковника председатель и только тогда Полсон оторвал взгляд от Баррета, посмотрел на коллег и, отойдя от увлекших его мыслей, закивал головой и проследовал вниз по лестнице.