Нервные люди

Александр Пономарев, 2022

Новый сборник юмористических рассказов «Нервные люди» – изысканно ограненный алмаз искрометной юмористической прозы. Автор воспевает быт маленького человека, жизнь которого балансирует между комическим и трагическим. Легкое перо, острый глаз и едкое словечко – вот нехитрая формула успеха этих поистине трогательных историй. Комментарий Редакции: Сборник «Нервные люди», как это ни парадоксально, мягкий бальзам для растревоженной души. Никакой драмы, только любовь и внимательное отношение ко всем проявлениям нашей многогранной жизни.

Нервные люди

Время нынче нервное. Люди вокруг все, как один, на взводе, «который час» спросить боязно. Оно ведь и, конечно, какое время — такие люди. Будешь спокойным и доброжелательным тут, когда экология ни к черту, коррупция вокруг, стабильности нигде нет. Форс-мажор один словом. За такие душевные мытарства всех нас по-хорошему нужно понять и простить. Хотя и не всегда. Потому как встречаются в нашей среде прямо — таки совершенно невыносимые и распущенные граждане. Особенно в очередях, в особенности, в аптеках. Такому совершенно на окружающих плевать. А чуть что не по нему, то он сразу начинает размахивать перед твоим носом руками и произносить разные нелицеприятные слова. Прямо так и тянет от всей души… открыть ему глаза на его моральное падение. Но я всегда стараюсь в подобных случаях держать себя в рамках приличия. Борюсь с собой изо всех сил, хотя внутри все так прямо кипит и лопается.

Очень, скажу вам, помогает в этом смысле антистрессовая профилактика. Прогулки там на свежем воздухе, позитивное мышление, физические нагрузки. Особенно — нагрузки. Вот вы, к примеру, что утром делаете, когда проснетесь? Лично я — гимнастику. Едва продрав глаза, начинаю лихорадочно приседать и отжиматься как сумасшедший от подоконника. Вот и на днях, как обычно: три отжимания, все по маслу, а на четвертом я, упершись подбородком в отопительную батарею, понимаю — приплыл, не сойти мне с этого места.

В голове шум, в глазах круги, руки какие-то ватные сделались и трясутся еще при этом. Натуральный упадок сил. Нехорошо. По правде сказать, мне по утрам частенько бывает нехорошо, но только если при условии, что чересчур хорошо было вечером накануне. И такое положение вещей в целом мне понятно, и я бы даже сказал, что оно меня устраивает. Но только не сейчас. Потому как сейчас я страдаю, можно сказать, ни за что. Не будете же вы всерьез утверждать, что три бутылки «Жигулевского» способны через десяток часов сделать из здорового мужика раскисший студень. Нет, я не переживаю, конечно, — я паникую. Как бы, думаю, не загнуться мне сейчас тут от чрезмерных физических нагрузок раньше времени. И тогда все мои устремления, искания и «планов громадье» останутся лежать мертвым грузом рядом с радиатором парового отопления.

Не помню уже, как оказался в гостиной, в кресле. Надеваю манжет тонометра. Прибор, жалобно пискнув, выдает мне какие-то цифры. Сквозь пелену в глазах пытаюсь определить, насколько все тут хреново. И с ужасом вижу — давления нет. Не сказать, чтоб совсем, разумеется, есть какое-то, но оно по сути мало чем отличается от атмосферного. — Ну что? — спрашиваю себя, — амба или, может, еще попробуешь пободаться? И еще я вспоминаю, что в таких случаях здорово настойка элеутерококка на ноги поднимает. В общем, надо через не могу дуть в аптеку, причем срочно. Времени и сил на сборы, понятно, в обрез, поэтому я, как есть в тельняхе и трениках, так туда и двигаю, а из приличного только вьетнамки на мне.

И вот я в аптеке, благо она находится рядом, в соседнем подъезде. Если бы стояла чуть подальше, я бы не дошел. Да и не пошел бы, если честно. Плюхнулся бы в листву, где помягче, и попросил бы прохожего вызвать 03. А там пусть уже профессионалы решают, что со мной делать. И стоит ли вообще заморачиваться.

Стою я едва живой, прислонившись всем телом к стенду «Информация», и мыслю. Мыслить, правда, получается только односложно и простыми оценочными категориями, навроде: «Три окошка — это хорошо. Работает из них только одно — это плохо. У окошка единственный покупатель — это хорошо». Тут покупатель на мгновенье оборачивается ко мне. Вижу, крупная такая женщина немалых лет и суровой мужественной наружности с длинным свитком в руках. Перед ней на прилавке лежит гора медикаментов. Это плохо, черт возьми, это очень, очень плохо.

До моего слуха доносится… «Но только, чтобы без побочек, дорогуша. Потом валидол, панкреатин по пятьдесят единиц, бинты эластичные…»

Аптекарша, симпатичная девица, едва только успевает носиться от ящиков к шкафчикам, от шкафчиков к кассе и потом снова к ящикам.

— Вдобавок еще супрастин. Или, может, лучше тавегил? — в ответ девица пожимает плечами. — …Тогда нистатин, и да, чуть не забыла — но-шпа, пирацетам…

— В таблетках или ампулах? — безразлично интересуется аптекарь.

— А что дешевле?

— В ампулах.

— Тогда в них.

Порывшись на полке, девушка кладет на стол упаковку.

— Шприцы брать будете?

— А это еще зачем, — недоумевает мадам, — разве это колоть надо?

Аптекарь в ответ молча смотрит на нее с сожалением.

— Тогда в таблетках…

А меня тем временем уже совсем развезло. Чувствую — не доживу. Собрав остатки сознания и повиснув на плаще оной дамы, я ей вежливо так намекаю. Хоть и заплетающимся языком, но вполне себе внятно.

— Гражданочка! — говорю, — ты, смотрю, тут уже давно и, судя по всему, надолго. Разреши лекарство взять Христа ради — плохо мне шибко — мне бы только настоечки пузырек, а то гляди, ведь прямо у тебя на глазах загнусь.

Она смотрит на меня с осуждением, и, я бы даже сказал, где-то с презрением:

— Еще чего, — едва цедит она стараясь не дышать в мою сторону, — ходит тут всякое. И брезгливо стряхивает меня со своей одежды.

— Так… помру ведь, — пищу изо всех сил я.

Но она, не обращая больше на меня ни малейшего внимания, поворачивает корпус к прилавку:

— А имеются ли у вас ватные… эээ…

— Тампоны? — подсказывает аптекарша. Дама в ответ мотает головой, как уставшая лошадь.

— Может, тогда диски или палочки?

— Да нее, забыла я. Сейчас позвоню — узнаю.

Пока она делает звонок другу или еще кому, я несмело пытаюсь обратить на себя внимание девушки:

— Мне бы, красавица, всего один пузырек элеутерококка, без сдачи, — подмигиваю ей я заговорщицки. Но суровая дама бдительно следит за порядком периферийным зрением и пресекает любые попытки несанкционированного контакта. Увидев вопиющую наглость, она молча отпихивает меня от окошка своим могучим торсом.

— Занято там что-то. Ну, пускай тогда уж палочки, впрочем, и диски тоже кладите, — просит она у аптекарши.

— А ты давай иди, задрыга, проспись! — это уже обращено ко мне. — Ну и культура у некоторых ваще.

И тут я впервые за последнее время ощущаю, как бы прилив тепла в голове.

— Чья бы корова мычала, — отвечаю ей негромко. Про себя, можно даже сказать, отвечаю.

Однако у этой заразы оказался хороший слух:

— Кто корова, это я корова? — чуть ли не на дыбы встала она. — Хам трамвайный, хороняка!

— Сама-то давно в зеркало смотрелась, хабалка? — возмутилось все в моей душе. — Лапотница!

На этом месте я замечаю за собой, что слова из меня извлекаются членораздельно и упруго. Я уже не плыву, как раньше по эфиру. И стою кстати при этом ровно, не прогибаясь в коленях. А ну-ка, была не была, может, еще попробовать?

— Как таких только земля носит! — выпаливаю я тогда, сделав глубокий вдох. А ведь действительно легче. — Чувырла болезная!

Но мадам к тому времени уже занята выбором ортопедических чулок и, увы, ничего не слышит или делает вид, что не слышит. Да мне это, если честно, и по барабану, главное, что внутри моего организма совсем уже все на места встало. Чувствую, как мышцы насыщаются кислородом и прочими полезными химическими элементами. И тонус такой. Хоть сейчас прямо от стойки отжимайся. Но неудобно. Не в том смысле, что комплексую. Вовсе даже нет. Просто там эта корова стоит и никак не может определиться, какой крем ей для десен выбрать — подешевле или с ароматом клубники.

Я даже потихоньку начинаю думать: «Может, бросить эту бодягу, что ли? Раз здоровье таким чудесным образом ко мне возвратилось. — Э, нет брат, шалишь. Зря, что ли, я тут полчаса кис!»

А гражданка тем временем продолжает свой шоппинг:

— А антибиотики у вас есть?

— Какие вам?

— Ну эти. Как их… а какие есть?

— Левомицетин, Ципролет, эритромицин… — монотонно перечисляет аптекарша.

— Не помню, а ты, дочка, покажи мне коробочки. Я по коробочкам завсегда узнаю. Девица покорно выкладывает на прилавок все имеющиеся у нее в арсенале коробочки. Женщина долго и пристально изучает каждую.

— Не, не. Вот эта вроде похожа, только там полоска на боку красная была… Пен. Пен…

— Может, Пенталгин? — печально произносит девица первое, что приходит ей на ум.

— Точно, Пенталгин!

— Так это же не антибиотик вовсе, — невозмутимо пожимает плечами она.

— Да какая разница, милая. Антибиотик — пробиотик. Я им от всего лечусь. Вот давеча после бани под правой лопаткой…

— Сколько брать будете? — аптекарша не очень вежливо направляет разговор в конструктивное русло.

— Чего?

— Пенталгина вашего.

— Одну пачку.

Продавщица, порывшись в ящичке, принесла одну упаковку.

— Какая-то она у вас маленькая, однако, — морщит нос покупательница. — Давайте-ка еще одну, нет, пожалуй, две. На прилавок легли еще две упаковки анальгетика.

— Это все? — с надеждой вопрошает аптекарша, стряхивая со лба капельки пота тыльной стороной поверхности ладони. Сейчас она напоминает хирурга, который только что провел сложнейшую операцию, — с вас тогда…

— Все… кажется, — женщина смотрит в список. — Ой, совсем забыла, тут еще обратная сторона…

И здесь я чувствую, что меня опять повело. Затылок раскалывается. В глазах круги, причем если до сих пор были зеленые, то теперь они какие-то фиолетовые. В общем — рецидив. Думаю, про себя, как правильно, что не ушел. Нельзя, что ты ни говори, принимать поспешных решений.

Не помню, сколько времени еще так простоял. Только очнулся от того, что аптекарша держит меня за рукав, а сзади целая очередь подпирает. И когда она успела собраться только.

— Мужчина,… мужчиина! Так что вы берете? Элеутерококка настойку? Таблетки? В какой дозировке?

А я уже сам не знаю, чего я беру. Стою в недоумении — качаюсь. Пытаюсь мысли в кучку собрать, только получается неважно.

Сзади уже вовсю орут.

— Что это в самом деле происходит такое, то одна прорва бездонная. Теперь этот малахольный бухарик, и когда только уже боярышник запретят!

— А можно я себе давление померяю? — спрашиваю. — Чтобы точно уж знать — сколько брать и в какой дозировке.

Хорошо, что сейчас в каждой аптеке тонометр есть. Удобно очень. Меряю. Батюшки святы — 180 на 100. Одним словом, вижу, что нет теперь мне в элеутерококке никакой надобности. Но зато появилась потребность иная.

— Ну так что брать будете, мужчина? — нервничает аптекарь.

— Мне что-нибудь от высокого давления, пожалуйста, — едва шевелю я деревянным языком, пытаясь проглотить слюну.

— Капотен, коринфар, андипал?

— Лучше все сразу, — протянул я ей пятитысячную купюру.

— С вас тысяча рублей… карта есть?

— А, впрочем, еще валерьянки… — я помедлил, — и знаете, что, давайте-ка без сдачи.

Закинув в себя пару колес, запив их взятыми тут же Ессентуками, я прикорнул на стульчике, возле тонометра. Через пару минут вернулась способность соображать.

— А ведь спасла ж тебя тетка, — думаю. — Так бы и остался ты лежать у прилавка в обнимку с пузырьком элеутерококка, кабы не она. А я ей нет чтоб спасибо сказать, давай ее во все места костерить — хабалка, лапотница… — накрыло меня запоздалым раскаянием.

Только я вышел на улицу, как сразу же стал искать ее глазами, ну чтобы извиниться и поблагодарить, конечно, за чудесное спасение — да где уж там. Небось в какой-нибудь галантерее шороху дает.

В общем, я так и не понял тогда, что со мной произошло. Съел, наверное, что-то. Зато уяснил я после этого случая две истины: во-первых, нервы, конечно, нервами, но давайте все же будем терпимей друг к другу. Может, тот негодяй хамоватой наружности, который нагло занял твое место на парковке, жизнь сейчас тебе спасает. И, во-вторых, стресс в небольших количествах, как оказывается, очень даже полезен, особенно если у тебя низкое давление, в особенности если нет под рукой элеутерококка.