Прах к праху, а история к истории. О том, что в каждом обиженном ребенке скрывается монстр. О том, что Дед Мороз – не тот, кем кажется. О кровавых играх на выживание и демоническом кинотеатре. Об ужасах, таящихся в метро, под землей, под толщей воды, в стенах старых домов, в русских народных сказках, японском фольклоре, в степях Казахстана, в Южной Америке, на тибетском высокогорье и где-то далеко-далеко за пределами нашего мира… Прах к праху, история к истории – страшные, странные, удивительные, фантастические. Добро пожаловать в «Колумбарий» Александра Подольского.
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Колумбарий предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других
Ветки
Иван Данилович любил чистоту и порядок. Он жил многолетними привычками и верил, что у каждой вещи должно быть свое место. Если кто-то из коллег по смене забывал вернуть заварочный чайник на полку или оставлял в раковине посуду, Ивану Даниловичу кусок не лез в горло. Стол в бытовке был сколочен из деревянных поддонов, и Иван Данилович, прежде чем выложить бутерброды с сыром и докторской колбасой, всегда стелил на него разворот «Советского спорта». Потому что по столу, когда в помещении никого не оставалось, бегали крысы. На глазах у людей они не позволяли себе такого непотребства, но кубики рафинада из общей упаковки пропадали исправно. Крысы воровали вообще все, что надолго оставалось без присмотра, а будь их чуточку больше, наверное, унесли бы и саму бытовку.
Иван Данилович тщательно вымывал руки до и после туалета, постоянно возвращал на место передвинутое мусорное ведро и за четыре года использования телефона так и не снял с экрана защитную пленку. Над его бзиками подшучивали, не задумываясь о том, что именно такие люди наделены обостренным чувством неправильности. Там, где какой-нибудь Даниил Иванович прошел бы мимо складского ангара и ничего не заметил, Иван Данилович сразу понял: что-то не в порядке. Не так, как всегда. Неправильно.
На территорию складов ночь спустилась вместе с дождем. Повозилась на главной площадке у гаража с погрузчиками да и расползлась по закромам базы. Зажглись прожекторы, в бытовке желтым пятном вспыхнуло окошко. За последней фурой запечатали ворота, проводили кладовщиков и спустили собак. Ждать утра здесь остались три охранника и пять дворняжек, с которыми даже на крыс ходить было бессмысленно. Но собаки лаяли так громко и дружно, что в глазах начальства выглядели самыми настоящими сторожевыми псами и обеспечивали себе неплохое довольствие.
Одним из охранников и был Иван Данилович. Он стоял перед вытянутым ангаром, в котором поместилось сразу три склада, и осматривал крышу. Дождь шуршал в морщинах его плаща, разбивался о козырек кепки с эмблемой ЦСКА и брызгами размазывался по стеклам старых очков. Иван Данилович глядел вверх и прислушивался к чувству неправильности. Двойные прожекторы высились над каждыми воротами и бурили тьму в обоих направлениях. Конструировали ангар отъявленные садисты — летом металлический корпус нагревался и пытал внутренности смертельной духотой, а зимой промерзал так, что не спасали никакие батареи. Сейчас же с выгнутой крыши, точно с горки, по стене катилась вода. В луже под козырьком третьего склада плавали пятна света. Но не только они. Там шевелились тонкие длинные тени, словно очертания веток, сбросивших листву. Иван Данилович протер очки и присмотрелся, потому как доподлинно знал, что на обшивке ангара нет и не может быть никаких растений. Однако теперь у прожектора на ветру что-то шевелилось.
Мощная лампа слепила глаза, пряча неясные контуры за электрической завесой. Иван Данилович искал лучшую точку обзора, когда прожектор сморгнул и на земле мелькнула паучья тень. Клубок веток, черное отражение того, что колыхалось сверху. Небо разразилось громом, и по металлической шкуре ангара с двойной силой затопали дождевые капли. «Или же, — подумалось Ивану Даниловичу, — чьи-то маленькие ножки».
Будучи человеком въедливым и рациональным, Иван Данилович не мог просто так оставить странное происшествие. Ему требовалось объяснение. По ангару иногда гуляли птицы, кошки, забирались туда и крысы, но чтобы ветки? Какой силы нужен ветер, чтобы закинуть туда целый куст? Иван Данилович зашел в бытовку и снял с гвоздя мощный фонарь — почти что ручной прожектор. За столом на его месте сидел Пал Палыч и в разложенной скатерти-газете читал о подготовке ЦСКА к дерби со «Спартаком». На «Советском спорте» виднелись мокрые следы чашки, отчего Иван Данилович сжимал ручку фонаря сильнее, чем того требовала ситуация.
Пал Палыч ему не нравился не только из-за красно-белых болельщицких пристрастий. Он, Пал Палыч, работал здесь уже пятнадцать лет, и этот факт, как ему, наверное, казалось, давал право нарушать личное пространство других (в основном, конечно, Ивана Даниловича), забывать о всяческих приличиях и вообще вести себя как хозяин квартиры с нерадивыми съемщиками. В середине смены Пал Палыч добавлял в кофе коньяк, благодаря чему становился чересчур активным и веселым, поэтому от его инициатив стоило держаться подальше.
Иван Данилович поправил кепку и вышел из бытовки. Он отправился к третьему складу и осветил крышу над прожекторами. Никакого облезлого куста, никаких веток там не было. Как и странных теней на земле. Иван Данилович шагал вдоль ангара и изучал крышу на предмет непонятных наростов. С плаща текло так же, как и с неба. В жирном луче фонаря капли сменяли друг друга так быстро, что казалось, будто они висят в воздухе. Всполохи молний подсвечивали ночь, вылавливая силуэты собак из темноты. У главных ворот под козырьком сторожки, покуривая сигарету, стоял Сашок.
Из-за нагромождения деревянных контейнеров залаяла Альма. Иван Данилович поспешил туда и уперся взглядом в плиту забора. Альма рычала и смотрела на самый верх, в переплетения колючей проволоки.
— Тише, девочка, тише. Не шуми.
Иван Данилович потрепал собаку по голове и поднял фонарь. В проволоке запутались ветки. Десятки тонких, с человеческий палец, но длинных, с полруки, прутиков, соединенных в одной крохотной точке. Иван Данилович вспомнил внука, Олежку. Тот примерно так рисовал солнце: кружок, от которого к земле тянется много-много лучей. Вверх лучи у Олежки никогда не тянулись, все тепло он дарил людям.
Листьев на ветках не было, зато имелись почки — в одной из них, самой большой, и сходились все лучи неведомого солнца. Эта штука напоминала чучело гигантского паука, слепленное из оборванных сучков.
Иван Данилович любил засыпать под одну телепередачу по кабельному каналу. Там всклокоченный ведущий рассказывал о различных тайнах и мистификациях: рептилоиды среди нас, база НЛО на дне Бермудского треугольника, могущественные секты правят миром. В одном эпизоде речь шла о крупных свалках и их обитателях. Это целые помойные континенты, и крысы размером с собаку там дело привычное. Ивану Даниловичу запомнился одноухий бомж, который утверждал, что его цапнула метровая многоножка толщиной с батон колбасы. Якобы на отшибе большого города еще и не такие чудовища водятся. Когда ведущий с выпученными глазами начал во всем обвинять секретные эксперименты масонов, Иван Данилович отключился.
Альма продолжала лаять. Иван Данилович взял лопату и осторожно подцепил ветки. Что-то в них ему категорически не нравилось. По счастью, ничего не произошло. Иван Данилович подцепил их с другой стороны и вздрогнул. Почки открылись. Одна ветка обвилась вокруг полотна, остальные оперлись на нее и вмиг высвободились из проволоки. Иван Данилович отбросил лопату и приставшую к ней паукообразную тварь. Ударил светом вниз, почки моргнули. Альма прыгнула прямо на ветки, защелкали челюсти. Существо согнулось в многочисленных суставах-узелках, выбросило вперед пару конечностей и забралось на собаку. Альма зарычала, пытаясь скинуть тварь. Ветки шевелились, дергались — они залезали под шкуру. Альма упала на землю, завыла. Раздался хруст. Ветки вползли в нее целиком, под собакой растекалось черное пятно. Альма несколько мгновений хрипела и кашляла, а потом ветки вышли из нее сквозь плоть. Прицепились к кирпичной стене котельной, в две секунды взобрались наверх и исчезли в темноте.
Когда подоспел напарник, Иван Данилович не помнил.
— Как она попала-то сюда, зверюга эта гребаная? — спрашивал Пал Палыч, пока катил тачку с разорванным трупом Альмы к воротам. — Что за порода? Мать вашу, нужно дыру искать, псина ж небось бешеная.
Иван Данилович не стал рассказывать о ветках. Просто не смог. Соврал, что услышал грызню, а потом нашел Альму у котельной.
— Не знаю я, Пал Палыч. Ничего не знаю.
— Слышь, Данилыч, а это точно не из наших кто?
— Да точно, точно. Они в другой части базы бегали.
— И что делать-то теперь?
— Да не знаю я! Для начала Альму похоронить надо.
Сашок открыл одну воротину и принял у Пал Палыча тачку. На базу он только устроился и в свои сорок шесть для коллег-пенсионеров был салабоном, поэтому без лишнего ворчания брал на себя грязную работу.
— Ёптыть, ее как будто топором порубали. Мясо вон кусками, шкура… Чикатила напала?
— Собачила, — сказал Пал Палыч, — из-под заборчила.
— Так это, — заволновался Сашок, — а если она там меня и встретит?! Не, я все понимаю, но когда такое дело…
Пал Палыч свистнул, и к воротам сбежались собаки.
— Вот тебе конвой, бери кого хошь.
Сашок в компании Джека и Лорда скрылся из виду, а Пал Палыч шепнул:
— Пойдем помянем, что ли.
Иван Данилович никогда не пил на работе и делать исключений не собирался. Хотя после увиденного выпить ему хотелось чрезвычайно. Не каждый день наблюдаешь смерть так близко, особенно столь страшную.
— А на воротах тогда кто? Закрывать нельзя, пока Сашок там.
— Ну, не хочешь — как хочешь. Наше дело — предложить.
Пал Палыч побрел в сторону бытовки, озираясь вокруг. Дождь кончился. В густой черноте над головой возникали прорехи. Иван Данилович подошел к открытой воротине и посмотрел на разбитую дорогу. Слева — ряды полузаброшенных гаражей, пустырь и лента железной дороги, справа — склады, еще склады, замороженные стройки. Их база располагалась в промзоне неподалеку от метро «Нагорная», можно сказать, на отшибе. И что-то вроде свалки рядом имелось. Значит, масоны виноваты?..
Иван Данилович устало приземлился на лавочку и только теперь, в свете лампы под козырьком сторожки, увидел, что покрыт бурыми пятнами. Он дернулся, вспрыгнул, будто оторвавшись от раскаленной сковороды, и скинул плащ. Сердце ухало, давило на ребра. Пальцы дрожали, между ними подсыхала кровь. Иван Данилович стал тереть ее, скрести ногтями, выцарапывать из морщин. Он всхлипнул, во рту сделалось горько. Медленно-медленно, ворочая внутренности, подкатывала горячая тошнота.
— В-вылезло… Что… — захлебываясь воздухом, шептал Иван Данилович. Он упал на колени и опустил руки в лужу. По щекам катились слезы, рядом, виляя хвостами, кружили собаки. — Откуд-да… В-вылезло…
Он поднял голову к деревьям. Ветер перебирал ветки, шумела листва.
— Где? Где?!
Вернулся Сашок и, подхватив Ивана Даниловича под мышки, усадил того на лавку. Спустя двадцать минут они пили чай за столом в бытовке и слушали сбивчивый рассказ о ветках. Ближайшая машина ожидалась через два часа, а рабочие — через час, так что о дежурстве у ворот временно позабыли. Иван Данилович привел себя в порядок в туалете и все-таки отхлебнул коньяку. К его удивлению, безумная история не вызвала смеха и подколок. Ровно наоборот.
— На той неделе перед сдачей смены убирался у котельной, — заговорил Сашок. — Гляжу, короче, у контейнеров хрень какая-то валяется. Типа как прутья из метлы вытащили и пучком бросили. Ну, я струей из шланга грязь по площадке гоняю, листья, туда-сюда, оборачиваюсь, а хрени уже нету. Сдристнула, ёптыть. А потом в углу нахожу разорванного вдрызг кошака. Свеженького. Вот и думайте.
Пал Палыч тоже видел ветки. Еще месяц назад.
— Когда крыс травил во втором ангаре. Разбросал эту дрянь по углам, а потом смотрю: крыса, жирная такая, прям на меня пялится с ящиков. Сидит и натурально пялится! Вот, думаю, совсем оборзели, и тут крыса эта напополам раскрывается, а из-под нее ветки во все стороны. И шмыг-шмыг по стене в дыру на потолке, помнишь, Данилыч, где в прошлом годе ласточкины гнезда разоряли? Вот там. Не то насекомое на полметра, не то растение живое, поди ты разбери, етиху мать.
Пал Палыч плеснул коньяку в крышку от термоса, жестом предложил коллегам и, когда те отказались, махнул одним глотком.
— Я потому и бухать тут начал! Когда знаешь, что где-то по территории ползает такая кракозябра, свихнуться можно. Причем я-то думал, что она по мелким гадам специалист. А тут — собаку задрала!
Иван Данилович был в полнейшей растерянности. Ветки никак не укладывались в его видение мира, сформированное годами, людьми и правилами. Их просто не могло существовать в его системе координат. Обычно Иван Данилович нехотя впускал в свою жизнь что-то новое, а тут новое влезло само. Грубо, через боль, сквозь смерть.
— Так. Если пойдем к начальству, в лучшем случае засмеют, — рассуждал он вслух. — В худшем, что скорее всего, спишут на пенсию. Этим только повод дай. Выходит, работу менять?
Пал Палыч хмыкнул:
— Нужны мы кому-то с тобой в таком возрасте.
— А вы чего, — сказал Сашок, — реально думаете, что эта хрень может и человека завалить?
Вспомнив, как ветки секунд за пять разорвали взрослую собаку, Иван Данилович кивнул. С котом и крысой было то же самое, и ведь они, в отличие от Альмы, вряд ли представляли угрозу. Эта жестокость казалась бессмысленной, неправильной. Ветки не ели, они убивали ради убийства.
Сменщикам сказали, что Альма убежала. Сашок ляпнул что-то про ветки, хотел проверить реакцию, но ребята виду не подали. Может, и не встречались они с этой напастью.
После смены Пал Палыч с Сашком потопали через железнодорожные пути в сторону Варшавского шоссе и автобусных остановок, а Иван Данилович поплелся по Электролитному проезду к «Нагорной». Он вернулся в привычный мир, в персональную зону комфорта, где все расписано по минутам и разложено по полочкам. Раннее утро, люди спешат на работу, а он идет домой. Знакомые лица, знакомые машины, знакомые запахи: газовая заправка, свежая выпечка у метро, духи толстухи-собачницы… Чувство неправильности кольнуло вновь, и Иван Данилович замер. Толстуха-собачница уже вторую неделю ходила без свиты. Обычно дворняги поджидали ее у выхода из метро и провожали до проходной офисно-складского здания, а женщина оделяла их приготовленными заранее гостинцами. Если Иван Данилович встречал собачницу на полпути к метро, то переходил на противоположную сторону дороги, чтобы не пробираться через ее плешивое войско. Но в последнее время собак не было. Ни у подземки, ни в переходе у обогревателей, да и, похоже, нигде в районе. Сейчас толстуха шагала навстречу и что-то оживленно рассказывала такой же пышной брюнетке:
–…эти догхантеры, кто еще. Потравили, поубивали. Без ошейников, чтоб ты понимала, собачки бегали — вот и все, сразу виноваты…
Иван Данилович спустился в переход и купил свежий номер «Советского спорта». Он жил неподалеку, поэтому всегда ходил пешком. По пути заглянул в магазин, где взял блинчиков со сгущенкой, сока и два киндер-сюрприза. Сегодня к Ивану Даниловичу приезжал любимый внук.
Пяти часов сна хватало Ивану Даниловичу с запасом. В тринадцать ноль-ноль, одновременно с будильником, он проснулся бодрым и отдохнувшим. Ночной кошмар и последующая истерика казались какой-то нелепостью, даже теоретически невозможной в его размеренной жизни. Он принял душ, приготовил бутерброды с сыром и докторской колбасой, заварил чаю. Футбольная трансляция была намечена на половину второго. Обычно Иван Данилович смотрел игры ЦСКА с пивом, селедочкой и чесночными сухариками, но только не в день няньки. За шустрым Олежкой нужен был глаз да глаз — разумеется, трезвый. И эти полные смеха и открытий часы наедине с внуком не способно было заменить никакое дерби.
ЦСКА проиграл со счетом ноль — три. Иван Данилович снял с плеч шарф «армейцев», вздохнул и выключил телевизор, на экране которого довольные спартаковцы поздравляли друг друга.
— Куплено все. Сдали матч, паршивцы.
Следующие полчаса Иван Данилович превращал смертельно опасную квартиру в худо-бедно пригодное для ребенка место. Проверял резиновые нашлепки на углах столов и тумбочек, запирал ящики, заново связывал ручки по обе стороны дверей, чтобы они, двери, полностью не закрывались, и Олежка ничего себе не прищемил. После футбола расположение духа было прескверным, а тут еще в окно застучал дождь. Значит, на горку сходить не получится.
Иван Данилович пожарил первую партию блинчиков и достал сок из холодильника. Расставил Олежкиных динозавров на столе, снял с верхней полки книжного шкафа сказки. Но внука не привезли ни в четыре, как обещали, ни в пять.
Дождь усиливался. Квартира Ивана Даниловича располагалась на первом этаже, и росшая под окнами береза при сильном ветре скребла стекло. Скребла ветками, точно паучьими лапами.
Иван Данилович смотрел во двор и слушал шум капель, что плясали на карнизе. Под лавкой у подъезда жались друг к другу кошки. Они выглядели довольными.
Ветки. Могли ли они стать причиной исчезновения собак? Иван Данилович слышал о догхантерах, но никогда их не видел, потому не очень-то и представлял, как те работают. А вот ветки он видел.
Олежка не приехал и в шесть. Иван Данилович со стационарного телефона позвонил себе на мобильный — все работало. Звонить первым и теребить кого-то он не любил, считал, что навязывается, да и неинтересно никому слушать стариковское ворчание. Иван Данилович покрутил в руках телефон и вновь подошел к окну. Зятек был парнем необязательным, всегда опаздывал, мог даже из кровати сонным голосом соврать, что уже подъезжает. Такой вот человек, ничего не попишешь. Говорят, женщины подсознательно выбирают мужчин, похожих на своих отцов. Иринка отчего-то выбрала полную противоположность Ивану Даниловичу.
Ветер подул в сторону дома, и в окно уперлись ветки. Нужно спилить. Они же не должны так близко к дому расти. Раньше эта неправильность Ивана Даниловича не раздражала. Он даже подумывал примостить там кормушку для птиц. Выглянешь за окно, а на расстоянии вытянутой руки — жизнь, синички чирикают, семечки клюют. Но после ночной смены многое поменялось.
Телефон запиликал стандартной мелодией, но звонила не дочка, а один из сменщиков. Он как раз сегодня в ночь заступал, а тут вдруг попросил подойти. Иван Данилович сослался на то, что обещал посидеть с внуком, но сменщик, тоже, кстати, Олежка, не отстал. Дело касалось гаражей — начальство наконец-то дало команду на снос, поэтому нужно было что-то решать. Желательно, поскорее. Иван Данилович сказал, что посмотрит по обстоятельствам, и повесил трубку.
Свет включать не хотелось. В квартире совсем потемнело, динозавры на столе перестали отбрасывать тени. Иван Данилович посмотрел на часы, секундная стрелка которых разгоняла тишину. Все правильно, раз звонил Олег, значит, он уже на базе. Начало восьмого. Иван Данилович собрал динозавров в коробку и спрятал в ящике. Снял с турника в коридоре самодельные качели, и тогда зазвонил телефон.
— Пап! Ну прости, прости, пожалуйста! Совсем из головы вылетело, хотела же позвонить!
— Да ничего, Ирин, все нормально. Как вы?
— Нас тут в гости пригласили, за город. Большой компанией поехали, с детьми, на трех машинах. Как стали мужики футбол обсуждать, так я и вспомнила, что не предупредила, блин!
— Все нормально. Жаль, конечно, но чего уж теперь.
— Как твои-то сыграли?
— Никак, дочка. Никак.
— Ну ладно, пап, я тебе на неделе позвоню еще. А то тут шумят, сам слышишь. Пока, целую! От Олежки привет!
Дождь закончился, ветер стих, но ветки по-прежнему царапали окно.
Иван Данилович осмотрел дерево, двор. Все как обычно. Он плотно закрыл форточку, задвинул шторы, но звук не исчез. Скрёб-скрёб-скрёб.
Он накинул плащ, кепку и вышел из дома. Влажные улицы блестели в огнях фонарей, грузовики, точно поливальные машины, рассыпали брызги по тротуарам. У метро играла музыка, слышались пьяные смешки, гремела ругань на ближнезарубежном наречии. В девять часов вечера в Москве все только начинается.
Иван Данилович шагал по Электролитному проезду в сторону железной дороги и присматривался к кронам тополей, стараясь обходить их по дуге. Ветки могли забраться куда угодно, а деревья вдоль тротуара — отличное прикрытие. По левую руку за забором высился скелет недостроя, брошенный года полтора назад. Справа, за двумя стальными листами с табличкой «Территория охраняется собаками», ржавыми балками топорщился другой объект-призрак. Первый ярус давно накрыло кустами, стальные кости оплели растения. Природа пожирала промзону, перерабатывала все ненужное, и прямо сейчас Иван Данилович чувствовал себя таким же ненужным.
Возле гаражей Ивана Даниловича встретил Олег. Давно ходили разговоры, что все постройки в низине у путей будут сносить. У городского начальства были свои виды на эту территорию. А если процесс пошел, значит, через годик-другой не станет и складской базы.
— Короче, расклад такой, — объяснял Олег. — Гаражей тут шестнадцать штук, как раз на четыре смены поровну. Отдельных людей для этой работы нанимать не будут, денег-то жалко. Вот, стало быть, весь хлам из них выгребать нам. Дневники прямо во время смены свою часть могут раскидать, а нам либо уже после на два-три часа задерживаться, либо кто как может. Не впотьмах же тут ползать с фонариком. Спешки нет, главное — до зимы управиться. С владельцами, где они есть, вопросы улажены.
Здешние гаражи были обычными контейнерами, чуть приличнее гаражей-ракушек. Гробами из металлолома с таким же металлоломом внутри. Большая часть не использовалась уже много лет.
— А поздоровее найти они никого не могли? Вон ребята со складов за пару дней бы тут и управились.
— Господь с тобой, Иван Данилыч! Они же делом занимаются, деньги для фирмы добывают денно и нощно. Это мы, нахлебники, чаи гоняем и дрыхнем на посту.
— И то верно.
— Короче, когда вычистим все, свалку забьем, техника придет гаражи эти забирать. Ломать вроде как не планируют. Покрасят да и поставят еще где-нибудь. Хотя это уже не наше дело.
— Вопрос-то в чем?
— А вопрос в том, как их по сменам распределить. Там ведь где пусто, где густо, а платят за каждый одинаково — аж штуку на всех. Мы с мужиками уже взяли первые четыре от ворот, они полупустые. Тут уж извиняй, повезло, что приказ пришел под нашу смену. А вот из остальных — выбирай любые. Кое-где среди хлама можно и полезного чего для себя урвать, просто покопаться надо. Погляди, короче, и мне скажи. Я вроде как главным по этой части назначен. Даже ключи от запертых выдали. — Олег протянул Ивану Даниловичу связку. — Иди, ознакомься. Тебе, как местному, преференции, ну и ночная смена за ночную горой. А то завтра с утра набегут дневники, не до выборов будет.
Кто-то махнул бы рукой в сторону первых попавшихся гаражей, не забитых под завязку, и отправился домой отдыхать. Или просто-напросто убежал бы, памятуя о здешнем обитателе. Но только не Иван Данилович, у которого с детства чувство ответственности было сильнее чувства страха. Он попросил у Олега фонарик и перчатки, взял ключи и начал осмотр. Дело касалось не только его, но и коллег по смене. И раз уж ему выпала возможность облегчить всем работу, он должен сделать все четко и правильно. К тому же не так страшен черт…
Иван Данилович, обходя гаражи, убеждал себя, что ветки не нападут на человека. В конце концов, крысы, кошки и даже собаки — это одно, а тут совсем другой разговор. Главное, шуметь. Греметь мусором, хлопать воротами, кашлять. Чтобы ветки услышали издалека, не сунулись. Они ведь все время убегали, значит, опасались. Иван Данилович считал, что такое поведение вызвано обычным животным страхом перед более крупным существом.
На каждый гараж он тратил от силы пару минут. Отворил дверь или воротину, быстренько прикинул фронт работ, мысленно записал результат в кондуит и двинулся дальше. Мусора хватало. Кое-что можно было сдать на цветмет, но с таким количеством больше мороки, чем прибыли.
Внутри одного из гаражей луч фонаря упал на эмблему ЦСКА. Иван Данилович улыбнулся, осветил флаг армейцев на стене и решил тут задержаться. Гараж, несмотря на захламленность, был довольно уютным. В дальнем углу пылились стол с табуреткой и креслом, а чуть правее на коротких ножках стояла «буржуйка», врастая дымоходом в крышу. К одной из стен были привинчены полки, на которых под слоями паутины хранились запчасти, консервы, аптечка и даже игрушки. Иван Данилович снял оттуда пластмассового медведя, тряхнул его, и медведь закатил глаза. Коробки с пожелтевшими фотографиями, футбольный мяч с росписями-закорючками, дипломы и благодарности в рамках — здесь уместилась чья-то жизнь.
По крыше от стены до стены что-то простучало. Пробежало. Звукопроводимость была прекрасная — все равно что выйти под град с кастрюлей на голове. Тук-тук-тук. Иван Данилович посветил наверх — дыр не обнаружилось. Он сглотнул, поправил козырек кепки и обернулся к двери. В еле заметных отсветах уличных фонарей на изгибах ворот плясали причудливые тени. По земле, точно призрачный кисель, стелился туман.
«Нужно шуметь», — думалось Ивану Даниловичу, пока стук приближался к воротам, а тени вырисовывались в облезлые ветки. Стены этой железной коробки тут же разнесут любой звук, нужно как следует пнуть, громыхнуть что есть силы… Но силы покинули Ивана Даниловича. Их хватало ровно на то, чтобы светить в участок над воротами, где шевелилась тьма, где ее щупальца складывались в пальцы с бесконечным числом фаланг.
Со стороны пустыря донесся кошачий визг. Следом еще один. Похоже, самцы делили территорию. Тени дрогнули, стук прошелся вниз по стене и растворился в шепоте ветра в дымоходе.
Иван Данилович выбрался наружу и закрыл гараж, попав ключом в замочную скважину лишь с третьего раза. Туман загустел и оплел землю молочной паутиной. Осматривать последний гараж совершенно не хотелось.
— Ну что, Иван Данилыч, выбрал?
Из-за громыхания поезда он не услышал, как подошел Олег. Сердце в груди отстукивало тот же танец, что и ветки на крыше несколько минут назад. Быстро и противно.
— Да, Олежа, можешь записывать. Этот вот только не успел проглядеть.
— Ну так давай посмотрим, какие проблемы.
Олег забрал связку ключей и ловко скинул навесной замок. Скрипнул проделанной в воротах дверцей, шагнул внутрь и тут же вылетел обратно.
— Матерь божья, ну и вонища! Крыса, видать, сдохла. А то и не одна. — Он прикрыл дверь и состроил брезгливую рожу. — Тьфу. Не хватало нам еще падаль разгребать.
Последний гараж оставили на откуп дневным сменам, пусть между собой делят такое богатство. Олег зафиксировал в блокнотике выбор Ивана Даниловича и ушел на территорию. Иван Данилович заговорил было о странностях на базе, о звуках и тенях, но, увидев недоумение на лице Олега, перевел все в шутку. Ветки остались только их проблемой.
Олег забрал и фонарь, и связку ключей, но последний гараж запирать не стал. Иван Данилович поднял с земли кусок арматуры и от души постучал по стенкам. Нужно было проверить догадку. Когда гараж перестал гудеть, он включил фонарик на телефоне и шагнул в смрадную коробку. Дышалось с трудом, но задерживаться тут Иван Данилович не собирался.
В покореженной стене на уровне потолка была дыра. Ее рваные края загибались внутрь, напоминая ржавые челюсти. Иван Данилович вспомнил, что во время урагана два года назад на один из гаражей завалился столб. Он прошел чуть дальше и обнаружил закладку. За горой старых покрышек располагалось крохотное кладбище. Тела были в разной стадии разложения, поэтому не все можно было так сразу распознать. Пара голубей, собака, то ли гигантская крыса, то ли кошка с облезлым хвостом, а еще… Иван Данилович дернулся, ударившись коленом о мотоциклетную коляску, и взвыл. На полу покоился трупик ребенка.
Когда в дыре что-то завозилось, Иван Данилович вылетел прочь. До следующей смены ему предстояло многое обдумать.
Они собрались в бытовке. Пал Палыч налегал на коньяк, Сашок курил, пуская кольца дыма под потолок.
— Падальщик, значит. Ну тогда это многое объясняет, етиху мать.
— А не должны мы полицию вызвать, не? Или МЧС? — спросил Сашок. — Ребенок же, это тебе не пес чихнул, я извиняюсь. Пускай разбираются, ищут убийцу, а там, может, наткнутся на ветки эти чертовы.
— Дело говорит Сашок. Ты вообще уверен, что именно ребенка видел? Вдруг кукла какая?
Иван Данилович задумался. Было темно, он нервничал, задыхался от запаха, прислушивался к каждому шороху. Мог и напутать, нафантазировать. Но трупик этот до сих пор стоял у него перед глазами. Слишком реальный, чтобы быть выдумкой. Как бы ни хотелось обратного.
Закрыв ворота и оставив собак за главных, они двинулись к гаражам. Сашок прихватил с собой алюминиевый прут, Пал Палыч обновил батарейки в фонаре-прожекторе и теперь нервно гонял электрический кружок по всей округе. По путям буквально в паре десятков шагов то и дело грохотали составы, по направлению к метро светились огоньки, но в промзону спустилась непроглядная тьма, едва разбавленная подслеповатыми уличными фонарями. Цивилизация была рядом и одновременно бесконечно далеко отсюда.
Воняло так же, но трупов не было. Ни одного. Фонарный луч облизал каждый закуток гаража и уперся в лицо Ивана Даниловича.
— Перепрятал… Учуял, значит, опасность. Засуетился, паразит.
Пал Палыч опустил фонарь.
— Умная срань.
— Так делать-то чего теперь? — спросил Сашок, проводя прутом по краям дыры. По входу в нору. — Идеи есть?
Иван Данилович сжал в кармане ключ от гаража с «буржуйкой». Идея была.
Пока Пал Палыч ходил за канистрой, Иван Данилович собрал сушняка у гаража, подготовил старых газет на растопку. Тщательнейшим образом проверил печь — особенно засов на дверце и заслонку. Похоже, ветки затаскивали добычу по стене, но хватит ли им сил выбраться из «буржуйки»? Иван Данилович надеялся, что нет. Одно дело — тащить, как те же муравьи, и совсем другое — выламывать железо. Дымоход был достаточно широким, но веткам хватило бы и мелкой щели. Главное, чтобы они учуяли запах.
На вид корпус гаража был целым, без дыр и лазеек, куда можно протиснуться — Пал Палыч прошелся с фонарем от и до. Снаружи крикнул Сашок, и ему открыли ворота. Он закатил внутрь тачку, вытер лоб и сплюнул.
— Последний раз я такой херней занимаюсь! Нашли, ёптыть, разорителя могил!
Альма выглядела — и пахла — ужасно. Она больше не напоминала собаку. В тачке лежал комок из грязной шерсти, сломанных костей и мяса, в котором что-то копошилось. Останки Альмы облили бензином и уложили в печь на сушняк, газеты и обломки деревянного манежа. Пал Палыч подцепил лопатой выпавший из «буржуйки» шмат и, выйдя из гаража, закинул его на крышу. Поближе к трубе.
Они заперлись на все засовы и стали ждать.
Фонарем по-прежнему руководил Пал Палыч, так что луч света беспрерывно гулял по гаражу и откликался на любой шорох снаружи. Запах бил в нос, норовил свалить, но они терпели.
Через три часа они сроднились и с запахом, и с темнотой. Сашок откинулся в кресле, сжимая в руке прут и зевая, как заведенный. Пал Палыч зафиксировал фонарь на столе и направил свет на печку. Иван Данилович крутил колесико зажигалки, наблюдая, как от коротких вспышек раскалывается мрак.
По корпусу с той стороны что-то царапнуло. Труба шевельнулась. Сверху понеслось знакомое «тук-тук-тук». Сашок вскочил с места, Иван Данилович поджег свернутую в трубочку газету.
— Ну, с богом… — прошептал Пал Палыч, хватаясь за заслонку.
По дымоходу вниз заскользило, поползло, зашипело. Ветки опустились в Альму, засопели, будто внутри включился насос. Чавкнула гнилая плоть. Пал Палыч скрежетнул заслонкой, отрезая твари путь наверх. Глаза-почки раскрылись и уставились на Ивана Даниловича.
— Не спи!
Иван Данилович почувствовал жар на пальцах и пришел в себя. Он бросил горящий комок в печь, и огонь накинулся на добычу. Сашок тут же захлопнул дверцу, дернул ручку засова. В печи с жутким воем заворочалось нечто.
«Буржуйку» трясло, дым валил в гараж. На крыше загрохотал дождь. Пламя в печи пожирало ветки, но тварь ломилась наружу. Одна паучья лапа сумела пролезть под дверцу. Сашок охаживал ее прутом, когда петли не выдержали. Дверца отлетела, и из «буржуйки» в снопе искр вывалилось обугленное существо. Состоящая из одних только конечностей тварь шарахнулась в сторону и воткнулась в угол гаража. Многочисленные лапы перебирали в воздухе, цеплялись за стены и вскоре оказались на потолке.
— Ёптыть… — выдохнул Сашок.
Ветки упали на него и ввинтились внутрь. Сашок рухнул на колени, изо рта брызнула кровь. Через дыру в спине торчали черные лапы. Тварь зарывалась глубже. Пал Палыч шагнул к Сашку, но тот дернулся всем телом, заорал. На руках лопалась одежда, а с ней и кожа.
— С-с-с… — прошелестел Сашок, из последних сил указывая на канистру. — С-спал-лите…
Из его горла вырвалась ветка, и Сашок повалился на спину. Он умер. У Ивана Даниловича все плыло перед глазами, но он сообразил, что ветки оказались в ловушке. Им не хватало сил, чтобы выбраться из тела.
— Срань такая, гореть тебе, сука, с потрохами!
Пал Палыч опорожнил канистру на Сашка и придавленную его телом тварь. Росшие сквозь плоть ветки шевелись все медленнее.
— Сука!
Иван Данилович нащупал зажигалку. Он посмотрел на Пал Палыча, тот кивнул. Свет сдвинутого в суматохе фонаря разрубал гаражную тьму по диагонали, отсекая фрагмент с Сашком и ветками. В печи до сих пор полыхало, крошечные островки огня были и на полу. Барабанная дробь дождя стала оглушительной.
— Неправильно это… — прошептал Иван Данилович.
— Поджигай.
Иван Данилович присел и крутанул колесико над лужей бензина. Пламя волной прошлось до Сашка и принялось жевать труп. Ветки задергались, почуяв огонь. Зашипели. Тело Сашка шевельнулось, будто пытаясь подняться.
Иван Данилович сполз по стене и зажал уши, стараясь заглушить предсмертные крики твари. Ветки беспорядочно вырастали из тела Сашка и колотились об пол. Брызгами разлеталась кровь. Вокруг в каком-то страшном танце наползали друг на друга тени.
«Все это неправильно, — подумалось Ивану Даниловичу. — Жутко». Смрад горелой плоти подгонял тошноту. Дым заволакивал гараж, мешал дышать. Нужно было выбираться. На свежий воздух. Под дождь.
И только когда Пал Палыч освободил ворота от запоров, Иван Данилович опомнился. Чувство неправильности проснулось в последний раз. Он слышал только удары дождевых капель о крышу, но не характерный шум. Не стелющееся по земле «ш-ш-ш»… Это понимание пришло за долю секунды. Так же быстро, как в Пал Палыча перебралось паукообразное существо с двери. Так же быстро, как оно протянуло внутри свои ветки и вырвалось сквозь кости, мышцы и одежду. Так же быстро, как живой человек превратился в разорванный на части труп, ожидающий «дозревания».
Не было дождя.
Не было догхантеров.
Не было одной неведомой твари на отшибе города.
Иван Данилович пытался подсчитать количество вползающих в гараж существ. На своих бесконечных ножках они двигались по полу, по стенам, по потолку. Спешили к нему.
Он бросил считать, когда ветки проткнули кожу сзади. Казалось, позвоночник пробирается вглубь тела. Извивается, роет ход. Внутри лопалось и рвалось. Иван Данилович упал на колени и заметил свою тень на стене. Он напоминал динозавра с большим спинным гребнем. Олежка таких очень любил.
Вспомнить название динозавра он не успел. Ветки вошли в мозг, и Иван Данилович умер.
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Колумбарий предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других