Душа наизнанку

Александр Ольский, 2021

Перед вами дебютный роман автора, известного под псевдонимом Александр Ольский, который по воле случая стал эмигрантом. Преуспевающий журналист из Сан-Франциско, Майк, находит в салоне самолета кожаную папку иностранки, в которой обнаруживает стопку листов, исписанных неразборчивым почерком. Он начинает искать загадочную незнакомку, несмотря на то что эта затея кажется авантюрной и недостижимой, ведь ни ее фамилия, ни адрес ему не известны. Что заставляет этого крайне занятого человека пуститься на поиски неизвестной ему женщины? Дело не только в профессиональном любопытстве. О чем пишет незнакомка, и удастся ли Майку найти ее? Неожиданная развязка удивит самых искушенных читателей. В основе книги – реальные события из жизни самого писателя. Эта история будет интересна широкой аудитории: романтичным девушкам, зрелым женщинам и даже мужчинам.

Глава 5

Я так привык к командировкам, что собирался в дорогу за полчаса и редко скучал в самолете. Обычно я читал, редактировал статьи или предавался размышлениям о жизни.

Рейс в Чикаго не был исключением. Садясь на свое место, я окинул взглядом попутчиков: пассажиры говорили по мобильным телефонам, посылали сообщения, быстро печатали что-то на лэптопах, и только после просьбы стюардессы отключить все электронные приборы мои спутники ненадолго оставили свои «игрушки».

Удивительно, но в двадцать первом столетии — веке супертехнологий и сверхскоростных коммуникаций, — при наличии сотовых, интернета и скайпа, у нас нет времени на обычную человеческую беседу tête-à-tête^[2], потому что время каким-то образом перешло в разряд дефицита и превратилось в своего рода стратегический ресурс, как нефть и газ. Да, в двадцать первом веке время стало на вес золота: его катастрофически не хватает и с каждым годом становится все меньше и меньше.

Вошло в моду влюбляться, ссориться и даже разводиться по интернету и сотовому, а писать письма, отправлять по почте открытки и навещать друзей теперь старомодно.

Парадокс нашего времени в том, что мы много говорим, часто ненавидим и очень редко любим. Мы зарабатываем на жизнь, но не понимаем ее истинного смысла. Добрались до Луны, но не знаем своих соседей. Гордимся, что покорили внешний мир, но наш внутренний мир остался до сих пор не познан. Мы стали жить дольше, но жизнь перестала биться в наших сердцах.

В наших городах больше широких магистралей и высоких небоскребов, но узкий кругозор и ограниченное мировоззрение стоят на пути духовного прогресса, не позволяя двигаться вперед. Стало возможным расщепление атома, но предрассудки и отсутствие терпимости — по-прежнему камень преткновения.

У нас просторнее дома́, но меньше семьи. Мы получаем хорошее образование, но лишены здравого смысла. В мире тысячи экспертов, но значительно больше проблем; много врачей и сотни лекарств, но меньше здоровья. Мы увеличили свои доходы, но предали забвению нравственность и культурные ценности.

Мы все делаем наоборот. Спешим повзрослеть, а после сожалеем о безвозвратном детстве. Гробим здоровье ради денег — и потом тратим их, чтобы вылечиться. Постоянно строим планы на будущее, игнорируя настоящее, в результате лишаемся и того и другого. Живем так, будто мы бессмертны, а умираем, словно никогда не жили. Мы приходим в этот мир в гости, а ведем себя как хозяева. Берем у природы в долг, но редко его возвращаем.

Размышляя о нашем прагматичном веке, я задумался о чувствах: есть ли в наше время место для настоящей любви? Есть ли желание и силы любить? Готовы ли мы страдать, жертвовать, идти на риск во имя великой любви?

Отчего мы стремимся познать ее? Почему нас влечет испытать это безумное чувство вновь? Быть может, втайне мы желаем, чтобы нас заново открывали, словно загадочную планету? Хотим слышать, видеть и чувствовать все то, что уже сказано, увидено и прожито, только иначе? В душе мы верим, что каждый из нас слышит только ему понятный мотив любви, пишет свою историю любви, и давно прочитанная кем-то книга сулит радостное предвкушение для другого — того, кто ее еще не читал.

Откровенно говоря, мои отношения с женщинами были далеки от идеала. За сорок шесть земных лет судьба была крайне благосклонна ко мне и дарила незабываемые встречи, яркие путешествия и другие радости жизни, за исключением любви в истинном ее понимании. Любви, чьи приметы и сигналы совсем не сложно распознать. Эта неизбежная встреча душ, устроенная задолго до их рождения, столкновение двух галактик, способных навсегда слиться воедино или уничтожить другую и пройти этот бесконечный путь за двоих. Когда сделаны самые откровенные признания, взяты невыполнимые обеты и рушатся последние преграды. Когда вы заново открываете свою ранимую, уязвимую душу, впервые осознавая ее боль, страдания и безграничную, безусловную любовь, которая возвращает вас к Богу.

Да, я бы хотел испытать это волшебное, божественное чувство беспричинного счастья и сладкой сердечной истомы, какой-то чудесной опустошенности и невесомости, когда хочется улыбаться каждому встречному и быть вместе сутки напролет, когда неделя разлуки кажется вечностью, и любые слова лишние, и ты понимаешь, что самое прекрасное в мире — любовь.

В молодости я больше следовал мужскому инстинкту. Именно он диктовал условия моих отношений с женщинами. Для меня был важен хороший доступный секс без ответственности и обязательств. Мне хотелось разнообразия, веселья, легкости. До моего сорокалетия женщины представлялись мне соблазнительными сладостями из кондитерской, и мне не терпелось отведать разные сорта, но при этом не сделать ни один из них моим любимым, с которым я буду пить чай или кофе каждый день. Я хотел попробовать горький черный шоколад и сладкие леденцы, заморскую халву и воздушный зефир, молочный шоколад с изюмом и классическое безе. Моя «десертная коллекция» включала капризных брюнеток, миловидных блондинок, стройных шатенок и страстных рыжих. Мои пристрастия «сладкоежки» не имели жестких критериев и в буквальном смысле слова не знали границ. Я встречался с женщинами, которые родились и выросли за тысячи миль от Калифорнии. Ко мне на свидание приходили француженки, итальянки, африканки, англичанки. Привлекательность и взаимная симпатия были главными условиями.

Годы «обжорства» пролетели быстро, и я не заметил, как мне стукнуло сорок. И вдруг со мной произошла странная метаморфоза, будто я наконец удовлетворил свою страсть к «сладкому». На какое-то время у меня даже пропал «аппетит», так что мои знакомые и в шутку и всерьез предлагали мне обратиться к доктору за лекарством от импотенции. К сожалению, они не знали, что если мне и нужен врач, то не кто иной, как специалист по лечению духа.

Сожалел ли я о своей бурной молодости? Пожалуй, нет. Хотел ли изменить что-нибудь в своем прошлом? Пожалуй, да. Думаю, мне следовало «сесть на диету» раньше, чем я увидел в зеркале солидные сорок. Я забыл об одном из важных законов мироздания — законе бумеранга, известном как закон причины и следствия, согласно которому за выбором следует определенный результат.

Я принял решение упорядочить свою личную жизнь, стать более требовательным в выборе женщин и полностью изменить стиль отношений с ними. Возможно, Сомерсет Моэм был прав, что «дух свободнее всего тогда, когда тело пресыщено наслаждением». Впервые в жизни я хотел не просто удовлетворить необузданные желания плоти, но встретить родственную душу, не искать захватывающую интригу, а найти настоящего друга и, возможно, жену — будущую мать моих детей.

Так в моей судьбе появилась очаровательная Лиз — эмоциональная, полная жизни и движения. Я встретил ее на конференции в Сан-Франциско, где она работала ассистентом редактора довольно популярного женского журнала. Возможно, этот роман не закончился бы так быстро, если бы не категоричность Лиз, сводившая нас обоих с ума. Мир Лиз делился на черное и белое и не допускал полутонов. Мне с моей дипломатией и желанием войти в чужое положение, как я ни старался, не было места в этой гамме строгих красок.

Потом я познакомился с Натали — изящной блондинкой с удивительно нежной кожей и вьющимися волосами цвета спелой пшеницы. По-детски непосредственная, веселая и беззаботная — невозможно было не влюбиться в ее легкость, наивность, необыкновенную теплоту и мягкость. Эта хрупкая девушка была похожа на солнышко в первый весенний день, радугу после дождя, пушистого котенка, которого хотелось ласкать и гладить. Два месяца мы жили с Натали как в раю, но после праздника наступило похмелье. Расстались мы по вполне очевидной причине: поняли, что кроме радости бытия (то есть потрясающего секса) у нас вряд ли будут другие.

Расставшись с Лиз и Натали, я впал в депрессию и серьезно подумывал, не найти ли мне хорошего психолога. Я никак не мог понять, то ли я родился моральным уродом и никогда ни с кем не уживусь, то ли мне чертовски не везет и любовная карма, как бумеранг, будет преследовать меня всю оставшуюся жизнь. Или я просто до сих пор не встретил свою вторую половинку?

В поисках ответов я стал смотреть по сторонам — на друзей, знакомых, родителей, сестру. Большинство состояли в браке. Все они либо были счастливы, либо искусно притворялись.

Мои родители, Том и Джулия, живут вместе вечность — пятьдесят лет! Моя сестра Нэнси замужем за Джеффри вот уже двенадцать лет. Когда я интересовался секретом их благополучной семейной жизни, то получал весьма туманные ответы. Правда, в один День благодарения мой отец, обычно крайне молчаливый и сдержанный, на какое-то недовольное замечание мамы посмотрел на нее с такой нежностью и сказал: «Джули, прожить с тобой столько лет мог только сумасшедший или без памяти в тебя влюбленный!» На что мама, кокетливо улыбнувшись, ответила: «Я знаю, Том».

Я уже совсем отчаялся стать счастливым и встретить любовь, когда совершенно неожиданно в мою жизнь вошла Софи. Неземная красота этой женщины очаровала меня с первого взгляда, но я боялся заглянуть ей в душу, будто предвидел неминуемое крушение надежд. Я изо всех сил старался убедить себя, что счастлив и что Софи — именно та женщина, которую я всю жизнь искал. Увы, лгать другим легко, но обманывать себя — невозможно.

Безусловно, люди врут на каждом шагу: суды и присяжные продажны, друзья и знакомые часто лукавят, близкие полны сочувствия и боятся обидеть, потому шансы найти в нашем мире истину равносильны изобретению машины времени.

Мне кажется, что единственная возможность узнать правду — поговорить со своей совестью. Люди от природы обладают уникальным арсеналом правосудия, и все, что от нас требуется, — это внимание и терпение. Нужно только на минуту прислушаться к биению своего сердца и шепоту души, внять робкому голосу интуиции, указывающему, в какую сторону идти.

«Стыд», «страх», «сердечная боль» — не просто красивые слова на разных языках мира. На самом деле это наши самые объективные судьи и самые справедливые законы Вселенной. Это наше самое откровенное отражение по ту сторону зеркала и, возможно, самый большой божественный дар, ведь разум часто обманывает нас, а совесть — никогда.

Итак, после очередного разговора со своей совестью я снова остался ни с чем. Я понимал, что, если продолжу встречаться с бесчисленными Лиз и Натали, ничего хорошего из этого не выйдет. Вероятно, чтобы стать счастливым, мне придется выбрать вариант неисправимого романтика и отвергнуть компромиссы.

В таком незавидном душевном состоянии я прилетел в Чикаго работать над статьей о Бараке Обаме, представителе Демократической партии и, возможно, будущем президенте США.

Примечания

2

Tête-à-tête (франц.) — беседа с глазу на глаз.