Камыши

Александр Олексюк, 2020

Перед вами сборник коротких рассказов журналиста из Челябинска Александра Олексюка. Его миниатюры посвящены тем, кого мы обычно не замечаем: кассиру из сетевого магазина, водителю фуникулера, охраннику в офисе «Горводоканала», дворнику, продавцу в электричке – незаметным жителям большого города. «Камыши» – это откровение малых вещей и малых людей. Их будничное, совершенно негероическое, даже, пожалуй, скучное бытие, тем не менее, является настоящим чудом, о котором можно рассказать интересную историю. В сборник вошли 95 рассказов.

Вавилон

Когда я работал сборщиком тележек в торгово-развлекательном комплексе “Вавилон”, то часто наблюдал за тем, как ведут себя папы, мамы, дочки и сыновья. По субботам они появлялись в ТРК ближе к обеду, немного разминались, оглядывались и начинали потреблять. К делу подходили основательно, засучив рукава, но как-то хаотично: так дилетанты ломают старые избы. Взял кувалду — туда ударил, сюда ударил, захотел — подоконник выломал, потом перевел дух и сорвал дверь с ржавых петель. Посетители “Вавилона” чем-то напоминали этих горе-ломателей: они бегали по ТРК, как частицы в броуновском движении — натыкались на прозрачные двери, заходили в случайные магазины, пялились на витрины, пока наконец где-то не оседали. Например, в специальных детских центрах.

Чада дрались и кувыркались в мягких загончиках с горками, батутами и волчьими ямами, наполненными разноцветными шариками, а их родители сидели на диванчиках и молча ждали окончания сеанса, уставившись в телефоны. Все это происходило в полном, погребальном молчании. В таком же молчании, они вставали и шли в сторону 3D-кинотеатра, где подрастающее поколение смотрело гадкие блокбастеры про супер-героев, давая возможность взрослым купить йогуртницы и мужские угги.

У меня складывалось впечатление, будто даже эти угги и йогуртницы они покупали молча, не советуясь, лишь делая редкие жесты руками, что-то недовольно мыча с раздраженными, злыми лицами. Потом семьи выходили из магазинов. Представители среднего — более зажиточного класса — носили экологически чистые, бумажные пакеты по-модному — на сгибе локтя, а люди попроще — несли их по старинке, сжав ручки в ладонях. Обычно женщина шла впереди, оглядываясь на витрины, ее супруг — плелся сзади с каменным лицом. Такой скорбной процессией они доходили до дверей кинотеатра, забирали своих ошалевших от спецэффектов отпрысков и отправлялись в кафе на трапезу.

Семьи, как капельки ртути катились бок о бок, боясь соприкоснуться, поднять друг на друга глаза, ведь тогда они рисковали соединяться в одну большую каплю. Я всегда думал, что именно такой каплей и должна являться настоящая семья, однако семьи из “Вавилона” считали иначе. Они были расщеплены на отдельные уродилвые кусочки, и каждый неотрывно носился со своими пакостным параллелепипедом — волшебным зеркалом, отражающим черные чудеса.

За обедом такие компании тоже не беседовали, а что-то лениво жевали, уткнувшись телефоны. Бестолковая йогуртница, которую они используют всего один раз и которая обречена вечно пылиться где-нибудь на шкафу под потолком, ждала, когда мама прекратит жевать и скажет что-то вроде: “А какой йогурт мы сегодня приготовим? Давайте из персиков”. Но она ничего не говорила. Угги тоже надеялись, будто отец семейства кинет на них взгляд и строго спросит: “А с какими штанами я буду носить эти чертовым угги? Или их дома нужно надевать вместо тапочек?”. Но и отец молчал — крутил брелок от машины, водил пальцем по экрану смартфона. Ему было плевать на угги и йогуртницу.

По моим наблюдениями какое-никакое общение начиналось лишь в финале “вавилонского паломничества”, на парковке, где я лавировал между машинами, собирая тележки в огромную железную гусеницу, а семьи грузили покупки и рассаживались, чтобы ехать домой. В большинстве случаев посетители “Вавилона”, если и общались на стоянке, то не особо приветливо: 40-летние мужчины с животами людей, которые крепко стоят на ногах, недовольно хмурились, их жены кривили лисьи мордочки, ворчали и срывались на детей: “Ты что, дурак? Смотри куда идешь!”, — истерично кричала барышня с пухлыми, похожими на пельмени, губами своему сыну — парнишке лет 12. Он, в самом деле, не смотрел куда шел, а еле волочил ноги, барабаня пухлыми пальцами по сенсору телефона. “Ты чего на него орешь? Не ори на него, курица!”, — громыхнул отец. Мальчик выслушал это молча и сделал страдальческое лицо, закатив глаза очень хитроумным способом: его веки остались открытыми, обнажив зловещие белки. Ребенок стал похож на живого покойника. “Я тебе говорила так больше не делай!”, — продолжила скандал мама. “Отвали от него, я сказал!”, — крикнул папа. Это типичный пример, я видел сотни подобных случаев. Потом свара переругиваясь, рассаживалась в каком-нибудь корейском кроссовере и укатывала в свои районы с приторными “продающими” названиями, от которых всегда немного подташнивает: “Солнечный остров”, “Подсолнушки”, “Рябина-плаза”, “Зябликово” и так далее.

Вот так проходила каждая суббота. Обычно, наслушавшись семейных скандалов, я в расстроенных чувствах гнал свою металлическую гусеницу по парковке, цепляя к нашему поезду все новые и новые тележки. Я здорово научился управлять такими конструкциями: достаточно иметь сильные кисти, и можно собрать локомотив из сорока вагонов. Тележки, разбросанные по парковке, напоминали мне этих несчастных людей со смартфонами: такие же одинокие, потерянные, грустно стоящие в полумраке.

Цепляя тележки, я размышлял так: современная семья остро нуждается в таком же как я — сборщике тележек — без него она обречена на тотальное отчуждение. Нужен кто-то, кто бы ее сцепил. Но кто? В Бога они не верят, государство от решения проблемы самоустранилось, а если и полезет — то сделает только хуже, среди народных авторитетов — перверты и педерасты. Некому сцепить тележки. Что же делать? Так я думал каждую субботу, пока работал в “Вавилоне” и каждую субботу печалился и не находил ответа.