Ковчег
Я люблю разглядывать лица людей в пробках. Часто они хмурые, недовольные, со вздутыми желваками, как будто из водителей и пассажиров достают осколки гранаты, а они терпят, закусив зубами ремни. Сегодня я снова уперся в затор на дороге и по привычке начал озираться по сторонам: ничего нового — уныние и надутые губы из каждой второй машины. Но в этой скорбной реке — пыхтящей и воняющей бензином — был островок радости.
Рабочие в желтых жилетах, огородив кусок дороги флажками и лентами, отдыхали. Пробка образовалась частично из-за них, частично из-за аварии на светофоре. Мужики отбойными молотками разломали асфальт, в который дорожники закатали канализационный люк, а пока их товарищи возились в колодце, дядьки бланженствовали на своем чудо-острове. Пили “Буратино” из полторашки, курили, смеялись. Смотреть на них было приятно: нормальные лица, у многих морщины, седые усы, некоторые безусые — молодые. Человек шесть.
Самый бравый мужик активно жестикулировал, что-то доказывая курчавому парню, похожему на цыгана. Тот сидел на синем баллоне, курил, кивал и улыбался как бы извиняясь перед собравшимися. Наверное, натворили что-то. Потом дядька похлопал его по плечу, да с такой любовью и поддержкой, что цыган просиял, а все остальные заулыбались и загалдели, подкурили новые сигареты. Я задумался, а хлопал ли меня кто-то так по плечу? Сейчас по плечу хлопают за деньги, на специальных курсах, или в специфических группах взаимной поддержки, там это принято. А иначе к нам не подойти: личное пространство, вечная опаска показаться наивным и добродушным, подозрительность, нежелание увидеть в человеке брата. “Почему он меня по плечу похлопал? Кинуть хочет,или так свое превосходство демонстрирует?” — подумает парень в синей рубашке, нервно ёрзая на крутящемся стуле.
А рабочие, видимо, привыкли к душевному отношению в коллективе: они не ерзали. Их остров в этой вонючей реке казался ковчегом. Река медленно текла, сигналя и шипя дурной музыкой и идиотскими прибаутками радиодиджеев. Она уносила надутые рожи куда-то во тьму кромешную, а остров стоял и улыбался. Мужик средних лет отложил лом, на который опирался, как на посох, и начал изображать руками какие-то окружности. Я подумал, что он показывает вертель или нечто такое. Через мгновение его коллеги взорвались от хохота. Мне захотелось сделать пробку еще страшнее — остановить машину, переплыть на остров, сесть рядом с цыганом на синий баллон и тоже слушать про вертель.
Но меня унес грязный поток вместе со всеми. Я объехал аварию и встал на светофоре. На соседней полосе тарахтел дизельный мотор большого японского внедорожника. За рулем сидела женщина с пухлыми губами. Очевидно, она накачала их силиконом и по случаю пробки — надула, отчего казалось, будто беднягу покусали осы. А на заднем сиденье вертелись дети, тоже смотрели по сторонам и когда ловили на себе чей-то взгляд — смеялись и приветственно махали руками. Их глаза и улыбки были похожи на глаза и улыбки мужиков из ковчега.
