Великий Север. Хроники Паэтты. Книга VII

Александр Николаевич Федоров, 2023

Не каждая империя может пережить войну, но никакая не переживёт слишком долгого мира. Великие события, меняющие историю, зачастую состоят из небольших событий, меняющих жизнь отдельного человека. Кидуанская империя существует тысячи лет и кажется вечной, однако дни её уже сочтены. И даже если ничто не предвещает катастрофы – она всё равно произойдёт. И вовлечёт в смертоносную лавину всех, кому выпало жить в эту эпоху. Три разных судьбы сольются в одной точке истории – три личные драмы на фоне глобальной трагедии, после которой мир уже никогда не будет прежним.

Глава 12. Лойя

Он шёл так быстро, как только мог, не обращая внимания на натужно пыхтящего позади Тробба. Шервард был охотником почитай с самого детства, и для него не было проблемой прошагать те шесть-семь миль, что разделяли Реввиал и Скьёвальд, в таком же темпе. Тробб — другое дело. Для него такие переходы были делом нечастым, и сейчас он всё больше изнемогал, пытаясь не отстать от младшего брата.

Но Шерварду было плевать — он спешил домой. Он понятия не имел — разрешилась ли Лойя от бремени, или ещё нет. Срок подошёл, и это могло бы случиться в любой день. Шервард было смирился уже с тем, что пропустит этот важный момент, но теперь, когда у него появился шанс успеть, он постарался им воспользоваться.

Вообще келлийские мужчины не присутствовали при родах — это было не принято. Но по преданиям Отец самолично перерезал пуповину Матери, когда она рождала Пузырь жизни¹⁷, и потому считалось правильным, чтобы то же самое сделал и отец новорождённого. Шервард очень ждал этого момента, и сейчас молился Матери, чтобы она позволила Лойе немного обождать.

— Я передохну… — сдался наконец Тробб. — Иди один, я подойду позже.

Шервард лишь кивнул и, не сбавляя шага, отправился дальше. Брат — не ребёнок, так что нянчится с ним нужны не было. Так будет лучше для них обоих — один избавился от обузы, другой — от опасности разрыва сердца.

Наконец появилась родная деревня, а вскоре он уже был у калитки отчего дома. Первым он увидал отца — тот ловко обмазывал глиной недавно сплетённые корзинки.

— Здравствуй, отец! — Шервард поздоровался издали, чтобы случайно не напугать старика. — Как вы тут?

— Шервард? — отец поднял подслеповатые глаза, но ему не нужно было видеть гостя, чтобы узнать его. — Почему ты здесь? Что случилось?

— Не тревожься, отец, — юноша подошёл к насторожившемуся старику и обнял его. — Всё в порядке. Поход отложили на время, и нам разрешили навестить родных.

— А где Тробб? — тревожно спросил отец.

— Он поотстал немного. Скоро догонит. Я очень спешил. Как там Лойя?

— Ещё не разрешилась, — облегчённо вздохнул старик, осознавая, что с обоими его сыновьями всё хорошо. — Сурга приходит каждый день, говорит, что вот-вот родит.

— Отлично, значит я успел! — не помня себя от счастья, воскликнул Шервард. — Она дома?

— Где ж ей быть? И Генейра с ней, она теперь почти и не отходит от Лойи.

— Я пойду к ним!

— Ну конечно ступай! — ласково усмехнулся отец. — Я сейчас тоже подойду, только вот закончу.

Шервард толкнул дверь и оказался в сумраке дома, окутанный привычными запахами, такими родными и знакомыми с самого детства. Он тут же увидел свою беременную жену на лежанке, а рядом — сидящую сестру. Девушки радостно вскрикнули, завидев его. Генейра тут же вскочила, но не для того, чтобы броситься на шею брату, а чтобы помочь подняться невестке.

Шервард не стал дожидаться, пока Лойя поднимется — он видел, как тяжело ей вставать, и потому сам бросился к ней.

— Лежи, козочка! — нежно сказал он, наклоняясь, чтобы обнять жену. — Какой большой у тебя живот! Похоже, там настоящий богатырь!

— Сурга говорит, что будет девочка… — будто бы извиняясь, проговорила Лойя, но лишь после того, как ответила на поцелуй мужа.

— Так это же просто замечательно! — не лукавя, воскликнул Шервард. — Признаюсь, в душе я и хотел девочку! Вижу, сестрёнка заботится о тебе!

— Мне это в радость! — чмокнув брата в щёку, прощебетала Генейра. — Лойе стало тяжело ходить.

— Ничего подобного! — запротестовала та, но Шервард отметил, что жена действительно выглядит неважно.

— Что ещё говорит Сурга? Когда срок?

— Ждём со дня на день, — чуть нахмурилась Лойя. — Она уже несколько дней ко мне приходит, и всё обещает, что вот-вот.

— Что, малявка, понравилось тебе тут? — нежно поглаживая раздувшийся живот жены, проговорил Шервард. — Так, что даже вылезать не хочется?

— Ох! — внезапно судорога прошла по телу Лойи.

— Что случилось? — вскричал испуганный юноша.

— Схватки, — пояснила Генейра, хватая Лойю за руку и помогая лечь в удобное положение. — Иногда случаются.

— Я за Сургой! — Шервард ломанулся к двери.

— Не надо! — остановили его обе девушки. — Ничего особенного — они уже пару дней повторяются. Пока что ещё не пора.

— Вам виднее, — успокаиваясь, ответил Шервард, видя, что сестра и жена не сильно взволновались. — Бедняжка моя… — он ласково утёр потный лоб Лойи. — Потерпи ещё немного. Скоро всё закончится.

— Ты голоден? — спохватилась наконец Генейра. — Я сейчас приготовлю. А где Тробб? — она лишь сейчас заметила отсутствие самого старшего из братьев.

— Он скоро будет. Как раз поспеет к обеду.

— Но почему ты здесь? — лишь сейчас девушки осознали странность его присутствия.

— Поход отложили, — также, как и в случае с отцом, Шервард не стал пускаться в пространные объяснения. — Я пробуду здесь до конца лета, а затем уеду до будущей весны.

Лойя не опечалилась, услыхав эти слова. Она радовалась тому, что её муж неожиданно вернулся в столь важный момент, и не думала о том, что он покинет её. Она ещё пару раз болезненно вскрикивала, пока Генейра накрывала на стол, но всякий раз качала головой, давая понять, что роды ещё не начинаются. Шервард, не понимавший в этом решительно ничего, мог лишь довериться жене и сестре.

Наконец появился Тробб, а также и отец, закончивший работу над очередной мазанкой. Через некоторое время мужчины уселись за стол, чтобы хорошенько отобедать. Лойя осталась на своём ложе — похоже, она вообще мало вставала теперь, а Генейра прислуживала за столом, и сама села поесть лишь тогда, когда отец и оба брата насытились.

Тробб был непривычно счастлив и воодушевлён. Его довольно брюзгливое обычно выражение лица сейчас светилось радостью. Отчасти, наверное, этому способствовала и добрая кружка браги, которую он успел опрокинуть в себя, но главное, конечно, было то, что для него этот поход полностью завершился. Он не снимал свой наруч, и Шервард подозревал, что он станет таскать его даже в море на ловлю. Впрочем, он тоже не спешил пока снять свой, но чувствовал за собой право на это. Брат же начинал раздражать его.

Однако сейчас мало что могло омрачить радость юного воина. Он дома, любуется своей женой, которая вот-вот подарит ему ребёнка, а впереди его ждёт интересная и почётная служба. Шервард мысленно возблагодарил Хозяина и Воина, что так ладно справили его судьбу. И, вновь взглянув на притихшую Лойю, попросил Мать о помощи.

***

Старая Сурга теперь почти что жила в их доме. Она иногда уходила, но гораздо чаще сидела у постели Лойи. Генейра тоже старалась остаться, чтобы хлопотать о роженице, но пора была горячей — вот-вот настанет время жать овёс и ячмень, и потому ей приходилось отвлекаться на поле.

Впрочем, на этот случай поблизости всегда был сам Шервард. Если Тробб едва ли не на следующий же день вернулся к своей рыбной ловле, то брат его не спешил вновь превращаться в охотника. Будь с Лойей всё в порядке, он, наверное, тоже не стал бы сидеть без дела, но…

Что-то явно было не так. Это было легко прочесть по хмурому и раздражённому лицу старухи Сурги. Обычно повитуха напускала на себя спесиво-безразличный вид, и общалась со всеми свысока, будто делая одолжение. Она лениво цедила слова, растягивая их почти на южный манер, так что, говори она по-имперски, вполне сошла бы не то что за шеварку, но даже и за кидуанку.

Теперь же Сурга отбрасывалась от встревоженных расспросов Шерварда какими-то рваными суетливыми фразами, а на лице можно было прочесть нечто похожее на растерянность. Но было в этом лице ещё что-то такое, чего будущий отец всеми силами пытался не замечать…

Он уже знал, что дела у жены не очень-то хороши. Как объясняла старуха, ребёнок лежит в утробе неправильно, а потому никак не может выйти. Да и организм Лойи, похоже, оказался не очень-то приспособлен к нормальным родам — она словно не хотела расставаться с плодом.

Сурга то и дело проводила какие-то манипуляции с несчастной роженицей — то массировала ей живот, то заставляла ворочаться, или вовсе подымала на ноги и заставляла долго-долго стоять, широко расставив ноги. Однажды она даже велела Шерварду подойти к жене сзади и несколько раз резко тряхнуть. Тот безропотно выполнял требования повивальной бабки, но не мог не замечать, что все усилия тщетны, и лишь заставляют бедняжку Лойю ещё больше страдать.

Под надзором Сурги Генейра готовили какие-то мерзкие отвары, добавляя в них то рыбные головы, то еловую кору, то ещё какие-то отвратительные ингредиенты, принесённые старухой. Запах в доме от них был столь омерзительный, что Лойю то и дело тошнило. Однако же старая ведьма заставляла её глотать это варево, которое почти сразу же извергалось обратно наружу. Впрочем, пользы от отваров было не больше, чем от всего остального.

Шервард находился словно в каком-то горячечном бреду. Он плохо осознавал, что происходит вокруг. Он то и дело вздрагивал, слыша надрывные стоны и крики жены, вновь бросался заниматься каким-то делом, которым озадачивала его Сурга, не слишком-то понимая, что именно он делает. Впрочем, это было и неважно — похоже, старая карга намеренно загружала его постоянными и ненужными хлопотами, лишь бы он не нависал постоянно над нею и роженицей.

Вот он услыхал горловой вскрик старой повитухи. Подскочив, он понял, что Лойя исторгла воды.

— Это же хорошо? — едва ли не хватая Сургу за костлявую руку, прокричал он. — Теперь всё будет хорошо?

Но по выражению лица её он видел, что ничего хорошего в этом старуха не видит.

— Если она не разродится до завтрашней зари… — пробормотала Сурга и, не закончив, зашамкала губами, не переставая пальцами надавливать на живот Лойи.

Шерварда затрясло. Впервые ему кто-то обозначил предельный срок, когда, похоже, что-то ещё можно было изменить. Он внезапно осознал, что же произойдёт, «если она не разродится до завтрашней зари». Измученная Лойя лежала, раздвинув ноги, старая Сурга засовывала свои костлявые пальцы в её испачканное мокрой слизью лоно, но, похоже, не находила никаких добрых признаков.

— Надо резать живот! — наконец проговорила она. — Ребёнок не выйдет сам.

— Нет! — вскричал Шервард. — Я не позволю!

— Надо резать! — жёстко повторила Сурга, и лицо её внезапно вновь стало собранным и суровым. — Так мы сможем спасти хотя бы дитя.

— Я согласна!.. — рыдая от страха и боли, простонала Лойя.

— Уйди, старая ведьма! — взревел Шервард, бросаясь к повитухе. Ему показалось, что она уже вынула нож и готовится располосовать раздутый живот его жены. — Если тронешь её — убью!

Похоже, старуха испугалась всерьёз. Она почти выскочила из дома, на ходу вытирая испачканные руки о подол.

— Позволь ей, любимый! — взмолилась Лойя, заливаясь слезами. — Ты же видишь, что всё очень плохо. Если я умру — у тебя останется хотя бы дочь!..

— Никто не умрёт! — Шервард рухнул на колени перед своей женой, простирая руки над её животом, словно защищая его от опасности. — Всё будет хорошо! В Лекьянде живёт знахарь — настоящий знахарь, не то что эта ведьма! Через час я добегу туда, и ещё через пару часов он будет здесь! Он поможет!

Не желая слушать никаких возражений, он тут же бросился наружу. В дверях столкнулся с отцом — тот сейчас старался почти не входить в дом, особенно в последние пару дней, когда всё стало сильно ухудшаться.

— Не подпускай к ней Сургу! — проорал Шервард ему в лицо, и стремглав бросился по тропинке, едва не сорвав калитку с грубых петель.

Никогда в жизни ещё Шервард так не бегал. Когда он оказался в Лекьянде — небольшой деревушке по соседству — его сердце билось уже где-то в горле, грозясь вырваться наружу. Он быстро отыскал хижину знахаря, и также быстро уговорил его отправиться на помощь. По счастью, у того была повозка и олень, поэтому обратный путь оказался почти столь же быстрым, но зато куда менее изматывающим.

Немолодой лекарь долго и тщательно осматривал пациентку и, в общем-то, делал всё то же самое, что до этого делала Сурга, да и выражение лица у него сделалось вполне сходным.

— Дитя перевёрнуто и само не выйдет, — произнёс он. — И лоно роженицы не раскрывается должным образом. Чтобы извлечь дитя, придётся вскрыть живот.

— Но что же будет с Лойей?.. — изо всех сил сдерживаясь, чтобы не закричать диким истерическим криком, спросил Шервард.

— Если повезёт, она поправится.

— Велики ли шансы?..

— На всё воля Великой Матери… — отвернувшись к стонущей роженице, буркнул лекарь. — Но если ничего не делать, они умрут оба.

— Прошу тебя, любимый!.. — взмолилась Лойя. — Позволь ему сделать это! Спаси нашу дочь!

В хижине сейчас не было никого кроме самого Шерварда, Лойи и лекаря. Тробб был в море, сестра — в поле, а отец, наверное, где-то во дворе. Они сейчас были не нужны здесь, а потому старались держаться подальше. Даже Генейра, которая особенно любила невестку и всей душой болела за неё, понимала, что происходящее здесь касается лишь мужа и жены. Это был тот груз, который никто не мог снять с Шерварда.

— Хорошо, — наконец сдался он. — Что вам нужно?

— Горячая вода, по возможности чистая ветошь и соль.

Шервард бросился исполнять, а сам лекарь принялся вынимать свои инструменты из мешка. Безутешный юноша старался не глядеть на эти страшные принадлежности, также, как он старался не думать о том, что будет дальше.

— Нужны помощники, — бросил лекарь через плечо.

— Я помогу, — тут же вызвался Шервард.

— Вы будете держать её, а мне нужен кто-то, кто будет подавать и принимать то, что я попрошу.

— Здесь, в Скьёвальде, есть повитуха.

— Позовите её.

Шервард вышел во двор и стал окликать отца. Тот вышел из небольшого сарайчика, где хранились мазанки, глина и лоза. Вид у старика был совершенно потерянный.

— Отец, приведи Сургу! — попросил Шервард и вернулся в дом.

Через некоторое время дверь приоткрылась, и старая повитуха вошла внутрь. К тому времени вода уже закипела, и лекарь велел бросить в неё холщовые отрезы и ветошь. Туда же он бросил и странный чуть изогнутый нож, и другие инструменты, которые принёс с собой.

— Сейчас начнём, — закатывая рукава, объявил он. — Дайте это роженице.

Он протянул Шерварду небольшой сосуд. Тот принял его, выковырнул пробку и поднёс к губам жены. Та, захлёбываясь, сделала несколько глотков. Это был отвар жероники — ядовитой ягоды, что росла по отрогам гор. Отваром из жероники островитяне приглушали боль. Однако же он не был столь силён, как, к примеру, отвар дурной травы, который использовали жители Кидуи, поэтому во время операции Шервард должен был держать Лойю, чтобы она не дёргалась от боли.

Тем временем лекарь вынул из кипятка ткань и, шипя от боли, быстро раскинул её на лежанке отца Шерварда. Затем они с Сургой помогли Лойе подняться и осторожно отвели её на это парящее ложе. Старуха тщательно обмыла вскипячённой ветошью и горячей водой низ живота роженицы, стараясь, чтобы там не осталось ни следа от околоплодных вод, грязи и пота.

— Сунь это ей в рот и потом держи крепко! — лекарь протянул Шерварду сложенный вдвое кожаный ремень.

Чувствуя тошноту от подкатывающего ужаса, парень, тем не менее, сделал всё, что ему велели — он дал Лойе закусить ремень, а затем сильно, но по возможности нежно прижал её тело к ложу. Ему хотелось отвести глаза, но он не мог. Как заворожённый, глядел он на нож в руках лекаря.

Тот же, не тратя времени на переживания, быстрым ловким ударом рассёк нижнюю часть живота Лойи. Кровь тут же залила всё, но Сурга была наготове — она оттирала её там, где она могла помешать работе знахаря. Было видно, что старик не в первый раз делал подобное — он действовал вполне уверенно. Ещё несколько осторожных разрезов — и Шервард впервые увидел измазанную слизью и кровью кожу младенца. Лекарь стал аккуратно пытаться извлечь младенца, но тот лежал в весьма неудобной позе.

— Он обвит пуповиной… — сообщил старик, запуская пальцы всё глубже в разверстую рану.

Лойя мычала и извивалась, несмотря на то что её держали два человека — Сурга помогала в этом бледному как снег юноше. Роженица неистово кусала кусок кожи, что был у неё во рту. Увы, отвар жероники не слишком-то помогал… Шервард чувствовал боль жены почти как свою — ему действительно казалось, что в его кишках копошатся раскалённые черви.

Знахарь, уже не слишком-то церемонясь, вытащил наконец синюшнее тельце, покрытое слизью и кровью Лойи. Младенец, похоже, не подавал никаких признаков жизни. Наплевав на древний обычай, старик быстро перерезал пуповину своим ножом — она действительно обвивала дитя.

— Займись им, — передав новорождённую в руки повитухи, лекарь тут же сосредоточился на всё ещё истекающей кровью роженице.

Он взял большую миску с тёплой круто просоленной водой и принялся лить на рану. Несчастная Лойя испустила нечеловеческий крик.

— Держи её, гули тебя дери! — рявкнул старик Шерварду, едва увернувшись от её ноги.

Промыв рану соляным раствором, он, не мешкая, принялся сшивать сперва матку, а затем и сам живот Лойи. Время от времени он плескал на рану солёной водой, чтобы смыть набегавшую кровь. Было видно, что старый знахарь поднаторел в зашивании ран — у него это получалось быстро и ловко. Наконец он закончил и наложил на шов пропитанную солёным раствором ветошь.

— Что с ребёнком? — наконец обернулся он к Сурге, хлопотавшей над младенцем.

— Жив, — ответила та. — Но очень слаб.

— Затянули вы! — бросив осуждающий взгляд на Шерварда, проворчал знахарь. — Раньше надо было резать!

— Но всё теперь будет хорошо? — умоляюще спросил тот. — С ними всё будет в порядке?

— Всё будет так, как решит Великая Матерь, — ополаскивая руки, ответил знахарь. — Мы сделали всё, что в наших силах. Теперь — очередь богов.

Примечания

17

Пузырь жизни — дословный перевод с келлийского, и означает он рыбий пузырь, в котором, согласно легендам, и заключались все первые живые существа на земле, включая также и людей, когда их родила Великая Мать. После рождения Пузырь жизни лопнул, и все животные разбрелись по миру.