Великий Север. Хроники Паэтты. Книга VII

Александр Николаевич Федоров, 2023

Не каждая империя может пережить войну, но никакая не переживёт слишком долгого мира. Великие события, меняющие историю, зачастую состоят из небольших событий, меняющих жизнь отдельного человека. Кидуанская империя существует тысячи лет и кажется вечной, однако дни её уже сочтены. И даже если ничто не предвещает катастрофы – она всё равно произойдёт. И вовлечёт в смертоносную лавину всех, кому выпало жить в эту эпоху. Три разных судьбы сольются в одной точке истории – три личные драмы на фоне глобальной трагедии, после которой мир уже никогда не будет прежним.

Глава 9. Реввиал

Шервард правил парой оленей, впряжённых в повозку, а позади слегка побрякивали на ухабах мазанки, которые он вёз на продажу. На материке предпочитали использовать лошадей, и не только потому, что ездовые олени там почти не водились. Конечно же, лошадь сильнее, а может даже и выносливее оленя. Но здесь, на островах, остро вставал вопрос их содержания — почти половину года травы либо вовсе не было, либо было недостаточно, а сена эти животные сжирали просто немыслимое количество. И потому олени были просто незаменимы — неприхотливые, способные копытами выбить себе немного мёрзлых былинок из-под снега.

Островитяне частенько использовали также и собак, но собакам было нужно мясо. Раньше их кормили зайцами — в былые времена, когда в лесах было вдоволь крупной дичи, этих ушастых тварей и не почитали за добычу. Скорее это были мелкие вредители, обгрызающие кору на чахлых яблонях, да разоряющие огороды. Но в последнее время даже зайцы не слишком-то баловали охотников и не больно-то спешили в похлёбку, так что и речи не было, чтобы скармливать их своре собак.

Когда-то и у них была упряжка. Отличные псины, способные утащить что угодно. Но их пришлось продать прошлой зимой, хотя Шерварду было ужасно жаль расставаться с ними. Но делать было нечего — в противном случае, пришлось бы пробовать на вкус уже собачатину…

Дорога до Реввиала двигалась вдоль побережья, и когда стояла такая же прекрасная солнечная погода как теперь, она была весьма живописной. Стараясь огибать вездесущие скалы, поросшие кустарником и соснами, она изрядно петляла, иногда теряя из виду Серое море, но большую часть времени Шервард при желании мог бы любоваться бескрайней серебристой далью. Впрочем, для него этот пейзаж был совершенно обыденным, и он обращал на него не больше внимания, чем на куцые хвостики своих оленей.

Молодой охотник любил эти поездки. Реввиал был единственным городом, который он видел в своей жизни, и всё там было жутко интересно. На улицах всегда были люди, а особенно — у пристаней. Там всегда можно было потолкаться среди торговцев, рыбаков, да и просто зевак, добрую половину которых Шервард знал лично. Там было восхитительно шумно.

А особенно парню нравилось, когда на остров прибывал корабль из-за моря. Многие шеварцы (как называли здесь палатийцев) вели торговлю со «смирными» кланами, и в Реввиал нередко захаживали суда с юга. В свою очередь кланы решали вопросы безопасности с «буйными», чтобы не подвергать дорогих гостей риску.

Торговля с Шеваром была крайне важна для островитян. Здесь никогда особенно не процветало кузнечное дело — в скалах была руда, но её называли «тяжёлой», потому что выплавлялась она довольно трудно. Да и келлийские кузнецы не преуспели в своём мастерстве настолько, чтобы соперничать с южными собратьями. Чаще всего их умений хватало лишь на производство грубых орудий. Большинство же предметов из металла, включая оружие, островитяне предпочитали покупать у шеварцев.

Торговля мазанками приносила стабильный, не невысокий доход. Чаще всего этого хватало лишь для того, чтобы приобрести необходимые в хозяйстве вещи вроде того же серпа для сестры, наконечников для стрел, реже — посуды из обожжённой глины. Вообще островитяне старались производить всё, что было в их силах — меховую одежду, сети для рыбы, деревянные плошки и прочее. То, что не мог сделать сам, вполне можно было выменять на рыбу или мясо.

Вообще торговля на островах была развита гораздо слабее, чем на материке. Здесь не было собственных денег, а вместо них использовалось всё, что имело хоть какую-то ценность — монеты империи, украшения, те же наконечники для стрел. Например, мазанки Шервард частенько обменивал прямиком на необходимую ему вещь, если, конечно, владелец этой вещи был заинтересован в его товаре.

Но сейчас молодой человек ехал в город с особой радостью. Он хотел отыскать какой-нибудь подарок для своей Лойи, которая скоро должна была подарить ему первенца. Как и все мужчины, Шервард громко заявлял о том, что хотел бы получить сына, но в глубине души ему это было совершенно неважно. Они оба ещё молоды и сильны, и у них будет ещё много детей. Даже если сейчас родится дочка — неважно. Значит, сын появится позже. А сам он будет безумно рад и дочери.

Реввиал не походил на города империи. Островитяне не строили высоких домов — им не было нужды жить так тесно. Поэтому приезжие шеварцы между собой называли Реввиал селом, но делали это достаточно тихо, чтобы не услыхали болезненно гордые келлийцы.

Когда телега Шерварда въехала на широкие улицы, вдоль которых стояли добротные бревенчатые дома, он невольно заулыбался, как и всегда. Молодого человека окутал неповторимый запах, царивший лишь здесь. Пахло дёгтем, дымом, сушёной рыбой, навозом, но ко всему этому примешивались ещё десятки слабых запахов, которые и порождали тот чудесный букет, нехарактерный для прочих поселений острова.

То и дело ему встречались знакомые, которых он приветствовал то простым поднятием руки, то радостным возгласом. Иногда Шервард мечтал о том, чтобы переехать сюда, но отец был категорически против, а оставить его на Тробба юноша не мог. Может позже… Он без труда нашёл бы здесь работу, и, конечно, забрал бы с собой сестру, если к тому времени она ещё не найдёт себе мужа.

Течение его радужных мыслей было прервано внезапно.

— Опять привёз свои корзинки? — перед ним стоял немолодой бородатый мужчина, грозно уперев руки в бока. — Такие же дырявые, как в прошлый раз?

— Отчего это мои мазанки дырявые, Косма? — обиженно вскинулся Шервард. — Зачем говоришь это, да ещё так громко? Все знают, что мои мазанки — лучшие!

— То-то же несколько дней тому назад одна из них рассыпалась у меня! — не сдавался тот, кого назвали Космой. — Сперва трещинами пошла, а после и вовсе развалилась! Пересушили вы их, что ли? Или не досушили?

— Мой отец с ребячьего возраста мастерит мазанки! — Шервард пытался не потерять остатки уважительного тона, но обидные слова сильно задевали его. — Он сделал их столько, что из них можно сложить остров! И никто никогда не жаловался на его работу.

— А я говорю, что моя мазанка вся растрескалась! Я бы показал тебе её, да выбросил третьего дня. Но из уважения к твоему отцу я согласен принять от тебя новую за полцены.

Шервард хорошо знал Косму. Он был прижимистым и наглым скупердяем, всегда стремящимся урвать подешевле. Наверное, в Реввиале трудно было сыскать торговца, с которым у Космы ни разу не случилось свары. Молодой человек знал, что отец никогда не допустил бы отправку в город некачественного товара, но он также знал и то, что ругаться с этим прощелыгой — себе дороже. Тем более, что Косма имел неплохие связи на материке, и именно через него Шервард доставал лучшие наконечники.

— Хорошо, Косма, — выдохнув, заговорил он. — Я отдам тебе за полцены, но сверху накинь ещё два наконечника.

— Зачем тебе железные наконечники? — осклабился тот в ответ. — Говорят, крупного зверья в окрестностях не осталось.

— Места надо знать! — отрезал Шервард, стараясь, чтобы в голосе не слышалось слишком уж много раздражительности. — Ну так что?

— Ладно, — чуть подумав, кивнул Косма. — Две мазанки, каждая — в половину обычной цены, и два наконечника сверху.

— Одна за полцены, одна за две третьих, и четыре наконечника.

— По рукам! — легко согласился Косма, не желая испытывать судьбу дальше. — Я подойду позже. Смотри, отложи две для меня!

— Не беспокойся! — кивнул Шервард, думая про себя, как приятно было бы плюнуть в каждую из двух этих мазанок. Но он этого не сделает, потому что тем самым он может подвести не только себя, но и отца.

Однако настроение было подпорчено. Выходит, что одну мазанку он отдал фактически задаром. Шервард знал, что отец одобрил бы его действия — репутация прежде всего. Однако теперь он пытался подсчитать в уме — как сильно это скажется на том, сколько он сумеет выручить, и хватит ли ему средств, чтобы побаловать жену и сестру.

На торговой площади Реввиала у него было своё место, и это знали все. Шервард уже несколько зим занимался продажей мазанок, и хотя он был ещё молод, но уже успел снискать уважение среди других торговцев и покупателей. Парень был хорош собой, сильный и рослый, и к тому же имел ровный и открытый характер, так что за всё это время умудрился не поссориться ни с кем, даже с типами вроде Космы. Многие с удовольствием налили бы ему браги за свой счёт, но Шервард почти не пил; много местных красоток были бы рады отдаться ему, но он очень любил жену и был верен ей.

Шервард любил приехать пораньше — до того, как рыночная площадь наполнится людьми. Он неспешно расставлял мазанки, перекидываясь словами с прохожими, а затем по нескольку раз обходил лотки всё прибывающих торговцев, приглядываясь и прицениваясь к их товару. Так было и в этот раз — когда он остановился у своего привычного места, на площади было всего несколько торговцев, и продавали они, в основном, свежевыловленную рыбу.

Шервард уже знал, что в городе сейчас находятся шеварские купцы — он видел их корабль, стоящий недалеко от берега. И это была добрая новость — с материка обычно приходили самые лучшие товары. К примеру, те же наконечники для стрел он вполне мог бы выменять у заморских, наплевав на Косму. Но делать этого он, конечно, не будет — шеварцы приходят и уходят, а Косма останется здесь, и плевать на него — всё равно, что плевать в колодец. Однако, если торговля будет удачной, пожалуй, в этот раз он действительно найдёт какую-нибудь милую безделушку, чтобы подарить её Лойе.

Постепенно торговцы всё пребывали. Появились и шеварские, выделяясь на фоне островитян. Молодой человек пару раз уже прошёлся мимо их лотков, стараясь не проявлять излишнего интереса. Он хорошо знал эту братию — дай им только понять, что тебе что-то нужно, и они тут же сдерут с тебя втридорога! Шервард всё равно останется в Реввиале как минимум до завтра, вот тогда и наступит время поторговаться.

Ещё через пару часов площадь уже была заполнена людьми. Здесь были не только жители города — в дни, подобные этому, в Реввиал собирались островитяне изо всех окрестных деревень. Это было замечательное время — нельзя сказать, чтобы Шервард тяготился тишиной и малолюдьем родной деревни, но этот гомон и пестрота толпы нравились ему определённо больше.

Здесь он был в своей родной стихии, одинаково приветливо болтая и с покупателями, и с обычными прохожими, которые ничего у него покупать не собирались. Весёлый хохот гулял по всей площади, но в окрестностях лотка Шерварда он задерживался чаще и охотней.

— Ничего себе! — присвистнул вдруг Шервард. — Лебланд, ты что ль?

— Привет-привет, приятель, — лучась самодовольством, к нему подходил рослый молодой воин. — Я тебя издали услыхал ещё, вот решил подойти поздороваться.

Лебланд был давнишним знакомцем Шерварда — он был из другой деревни, но они частенько встречались во время ярмарок, где Лебланд торговал шкурками и вяленым мясом. Несмотря на то, что и сам Шервард иной раз привозил шкуры на продажу, конкуренция не сделала их недругами — напротив, они довольно быстро сошлись и стали хорошими приятелями. Оба были примерно одного возраста, оба имели лёгкий и общительный характер, да и на торговой площади они располагались неподалёку друг от друга. Кстати говоря, Шервард сегодня уже успел отметить, что место охотника пустует, и решил, что тот, должно быть, не приехал из-за того, что не сумел добыть достаточно шкур на продажу.

Увидеть этого балабола с боевым топором за спиной и с кожаным наручем, который могли носить лишь воины, стало огромной неожиданностью для Шерварда. Но, разумеется, он и не подумал о том, что Лебланд просто вырядился так, чтобы покрасоваться перед народом. За подобное его ждало бы весьма тяжкое наказание. Ношение наруча обычными людьми, не имеющими на это права, почиталось весьма тяжким преступлением на Баркхатти.

— Ты теперь воин?.. — всё ещё не вполне доверяя своим глазам, спросил Шервард, когда приятель подошёл вплотную и они смогли обменяться приветственными хлопками по плечам.

— Как видишь! — даже не пытаясь скрыть самодовольство, ответил Лебланд, поднимая руку, чтобы кожаный наруч с металлическими заклёпками оказался на уровне лица собеседника. — Я теперь на драккаре ярла Желтопуза.

— Как ты туда попал? — Шервард не знал такого ярла, но это было и неудивительно для простого селянина.

— А ты что же, не слыхал, что вокруг творится-то? — с видом полного превосходства над приятелем, поинтересовался Лебланд.

— Кое-что слыхал, — неопределённо дёрнул плечом Шервард, не знавший ровным счётом ничего, но не желавший ударить в грязь лицом. — Смотря про что ты говоришь.

— До вашей глухомани, я смотрю, новости не доходят! — хохотнул Лебланд. — Слушай, бросай ты это всё, да пойдём поболтаем.

— Я хотя и говорю всем, что мои мазанки сами себя продают, но ты же понимаешь, что это на самом деле это не так?

— Да ничего! — отмахнулся новоиспечённый воин. — Оставь, никуда они не денутся! После продашь! Потолкуем подальше от лишних ушей.

Шерварду показалось, или же Лебланд при этих словах как-то странно зыркнул глазами в сторону шеварцев? Надо сказать, что он был донельзя заинтригован, а ещё ему не терпелось узнать, как этот проныра вдруг умудрился сделать такую карьеру за столь недолгий срок. Сейчас, глядя на свои нераспроданные мазанки, Шервард не мог не ощутить укола досады. Ещё несколько лун назад они с Лебландом вместе стояли тут, пытаясь всучить покупателям свои товары, а теперь у того есть кожаный наруч!.. Да, ему было совершенно необходимо узнать все подробности!

Кивнув, он позволил приятелю повести себя через толпу к одному из кабаков, расположенному здесь же неподалёку. Шервард нисколько не переживал за свои мазанки, оставляя их без присмотра. Он точно знал, что здесь с ними ничего не случится. И не столько потому, что все обитатели Баркхатти были кристально честными — просто он понимал, что мазанку за пазуху не сунешь и тайком не утащишь. Здесь повсюду были его знакомые и приятели, и уж они бы не допустили, чтобы кто-то обокрал Шерварда.

Лебланд затащил товарища в свой излюбленный кабак, где первым делом отыскал взглядом место подальше от остальных посетителей. Впрочем, здесь были всё сплошь местные островитяне, и их он, похоже, не так таился, как заморских купцов. Новоиспечённый воин жестом попросил принести ему кружку эля. Шервард было мотнул головой — у него была нераспродана ещё добрая половина товара, так что нечего было мутить голову, но его приятель и слышать ничего не хотел, поэтому оттопырил два пальца. Трактирщик понимающе кивнул.

— Ты так и собираешься до конца дней продавать мазанки и гонять тощих косуль по лесам? — словно с укором проговорил Лебланд, будто пеняя другу за то, что тот отказывается выпить среди бела дня. — Это то, что тебе нужно?

— Нечасто мы выбираем свою долю, — чуть меланхолично отвечал Шервард, хотя на самом деле он горел нетерпением узнать, что же собирается поведать ему приятель. — Обычно это она выбирает нас.

— Восславь Воина, дурилка! — рассмеялся Лебланд в ответ. — Настали другие времена, и теперь любой, если он не губошлёп вроде тебя, может сам выбрать свой путь!

— Хочешь сказать, меня тоже могут принять в дружину? — против воли, глаза Шерварда загорелись огнём.

— Слыхал про ярла Враноока?

— Кто ж о нём не слыхал! — с почти благоговейным почтением ответил Шервард.

Ярл Враноок действительно довольно громко заявил о себе несколько зим назад, когда объявил на Совете ярлов, что хочет претендовать на титул конунга — верховного правителя Баркхатти. Это вызвало брожение в умах. Несколько раз за долгую историю вольного острова келлийцы избирали себе конунгов. Обычно это было во времена суровых испытаний или больших войн. И, как правило, отказывались от них, едва лишь наступали времена поспокойнее. Кланы не слишком-то охотно подчинялись кому-то постороннему, да и ярлы с трудом терпели даже чужих советов, не говоря уж о приказах.

Именно поэтому большинство обывателей полагали, что у Враноока ничего не получится. Он действительно был неординарным человеком — даже внешность его, казалось, давала ему право доминировать над прочими, а кроме внешности были ещё и ум, и воля. У него было всё, чтобы стать прославленным конунгом, но беда была в том, что добрая половина ярлов Баркхатти думала о себе точно так же. А потому, чтобы не сеять бурю, остров десятилетиями обходился без верховной власти.

Сам Шервард, естественно, ни разу не встречался с Вранооком, а потому благоговел перед ним вдвойне, наслушавшись баек и откровенных небылиц. Но он также не мог не знать, что ярл Вёслобородый, глава клана Гриммандов, то есть его непосредственный повелитель, терпеть не мог «этого выскочку». Впрочем, до сего дня это не имело никакого значения, поскольку все эти политические игры касались лишь дружинников, но никак не простых охотников.

— Враноок собирает людей и корабли для войны с Шеваром, — наклонившись вперёд, тихо, но внятно проговорил Лебланд.

Подошёл хозяин с двумя кружками эля, и Шервард машинально отметил, что тот стал явно почтительнее к своему старинному посетителю Лебланду. Кожаный наруч, хотя и почти скрытый рукавом, делал своё дело. Обладатель же наруча, лишь молча кивнув в благодарность, вновь заговорил, едва трактирщик отошёл.

— Он зовёт всех ярлов на эту войну. Нужно много людей. Сейчас парни вроде нас с тобой нужнее в дружине, чем здесь, на берегу.

— Но с чего ему воевать с шеварцами?.. — Шервард непонимающе поглядел на приятеля. — У нас же, вроде бы, всё наладилось… Кроме того, ведь за Шевар встанет вся империя…

— Тебя зовут топором махать, а не рассуждать! — усмехнулся Лебланд. — Говорят, Враноок хочет таким образом возвыситься до конунга. Да и тебе-то что за печаль? Вот, гляди! — и он, вновь подняв левую руку, закатал рукав, чтобы наруч воина был хорошо виден. — Неужто ты не мечтал о таком? Неужто не хочешь стать Шервардом Гриммандом по прозвищу Губошлёп?

— Сам ты губошлёп! — поморщился Шервард.

— Губошлёп и есть! — не сдавался Лебланд. — Ему предлагают стать ратником Воина, а он ещё и мнётся тут!.. Тебя что — даром что ли старик твой Шервардом¹⁰ нарёк?

— Ты что ли предлагаешь? — свою растерянность Шервард попытался скрыть за насмешкой. — Можно подумать, Враноок лично доверил тебе вербовать людей!

— Я сведу тебя с ярлом Желтопузом. Я самолично слыхал от него, что ему нужны ещё люди. У него три больших драккара, так что места всем хватит!

Крыть было нечем. Формально, конечно, Шервард принадлежал к клану Гриммандов, но неписанные законы Баркхатти не запрещали в подобных случаях примыкать к другим кланам, если они не находились в состоянии вражды с родственным. Ярл Вёслобородый, мягко говоря, не слишком жаловал Враноока, так что пойти в поход под его парусами представлялось маловероятным, а потому, говоря откровенно, ничто не мешало Шерварду пойти к Желтопузу.

— Через луну моя жена родит мне ребёнка, — признался наконец Шервард. — Не уверен, что именно сейчас я хочу покидать Баркхатти.

— Поздравляю! — Лебланд дружески пихнул его в плечо. — Это добрая весть! Но тем более — теперь самое время отправиться в поход. Не знаю, как у вас там вблизи Скьёвальда, а у нас зверя почти не осталось. Ни кабанов, ни оленей… Все ноги собьёшь, покуда отыщешь какого-нибудь доходягу… Чем сына кормить будешь? Мазанками много не наберёшь, да и семья у тебя велика… А здесь такой шанс! Только представь, сколько всего ты привезёшь из Шевара! Этого с лихвой хватит вам, чтобы перезимовать!

— Мне надо подумать… — буркнул Шервард, разрываясь между желанием согласиться и одновременным желанием оставить всё как есть. — Лойя скоро родит, отец уже стар… На Тробба надежды мало — он каждый вечер набирается элем…

— Это всё отговорки! — отмахнулся Лебланд. — Слышать их не хочу, тем более что твои глаза говорят совсем другое! Вот что: никуда до завтра не уезжай! Сегодня же я поговорю с кем-нибудь из людей Желтопуза. Если они заинтересуются — я тебе сообщу. Если ты сам не можешь решиться — доверим это жребию Воина! Как он решит, пусть так и будет!

Шерварда так и подмывало остановить друга, но он этого не сделал. В голове зашумело, но не от выпитого эля — он и половины кружки не опустошил, а от внезапного ощущения того, что жизнь его может круто перемениться. И пусть в этом чувстве была немалая доля страха, но куда больше в нём было восторга и нетерпения.

— Завтра я буду на том же месте! — срывающимся голосом пообещал он Лебланду.

Примечания

10

Шервард — имя, образованное от келлийского словосочетания «Шевар бьярд» — «Покоритель Шевара». Это довольно популярное имя среди островитян.