Пересвет

Александр Мынто

Видимо, то, что угодно Богу, всегда появляется с помощью людей, в ком жива эта вечная СИЛА, и кто верит, что он родился не для греха и погибели, а дабы жить с любовью и даровать жизнь другим людям!..

— Глава первая —

Сцена 1

Крещение Пересвета.

В церкви. Священник крестит младенца троекратным погружением в купель: «Во имя Отца. Аминь! И Сына. Аминь! И Святаго Духа. Аминь!»

В церковь заглянул Володимир, и Александр молча кивнул ему головой. Таинство крещения продолжается, а Александр, осторожно передав младенца Ивану, направился к выходу.

Выйдя из церкви, он перекрестился и подошел к явно озабоченному Володимиру.

Александр: «Ну что кажешь? Схоронили литвина?..»

Володимир: «Даже собаки подошли, обнюхали и с воем, яко от нечистого эфиопа, разбежалися. Вопчем, все, что молонья не спалила, что осталося от его облачения, сожгли в кузне. А его смердящую тушку закопали на останках, тама, где прошлым летом побитую мором скотину хоронили».

Александр: «А что ты баял про его сумицу?»

Володимир: «Сумицу тоже сожгли. А в ней была вот ента грамота».

Показывает грамоту.

Александр: «Запечатанная была?»

Володимир: «Да! Но печать довелось срезать, егда толмачу показывали». Они присели на скамейку возле храма. Толмач сказывал, что эта грамота страшная из Орды в тайности к самому Ольгерду посылалася!..»

Александр: «А кем писана?»

Володимир: «Да ты подивись, и сам таки узришь».

Хочет передать грамоту, но Александр жестом показал: «Погоди…»

Александр: «Не стоит ее здеся казать!…»

Зазвонили колокола.

Из храма с крещеным младенцем выходит семья и гости.

Володимир и Александр встали, перекрестились, и колокола стихли.

Александр: «Грамоту повезем с обозом, дабы показать самому

митрополиту нашему Алексию. Он ныне с володычным

объездом у князя Стародубского пребываеть».

Они подходят к семье. Дядя (Александр) берет крещеного младенца на руки и спрашивает его мать Наталью: «Свершилось?!»

Наталья: «Олександром окрестили, аки батьку его крестного».

Александр поднимает малыша на руки и торжественно восклицает:

«Александр Пересвет!..»

«Бум-м-м!» — казалось сам по себе одиноко ударил большой колокол. Все при этом переглянулись, не ведая, как понимать сие знамение. Александр загадочно посмотрел в небо, тихо улыбнулся и вернул младенца матери…

Александр: «Сам поведу обоз ко князю Стародубскому. У него гостит митрополит Алексий». Взглянул на вспыхнувшего радостью Ивана.

Да и Ваньшу с собой возьмем. Пущай сам владыке поведает, яко батьку его поганый литвин погубил…»

На озарившиеся было радостью глаза Ивана вдруг навалились тяжелые, мальчишеские слезы…

Сцена 2

В тишине раздался сильный свист.

Большая стая диких гусей с шумом поднялась из камышей.

Вазир натянул тетиву и прицелился, но не стал стрелять из лука, ибо увидел на прибрежной мели то, от чего он, тревожно сощурив глаза, как кот, приготовился к прыжку.

На берегу реки. На прибрежной мели лежит Степан.

На шее у него деревянная колодка. В колодке торчит стрела.

Всадники подъезжают к Степану. Один из них соскочил с коня, подбежал и вытащил из колодки стрелу. Взглянув на нее, он сказал Вазиру (на кыпчакском языке): «Такие стрелы бывают у воинов Белды-бея».

Вазир одобрительно кивнул головой.

Воин ткнул стрелой в плечо Степану, и в этом месте мгновенно проступила кровь, а он, не приходя в себя, чуть вздрогнул и застонал.

Вазир (скомандовал): «Заберите его! Если выживет, подарим моему брату, Челумхану. У него сегодня большой праздник, молодая жена родила ему единственного сына!..»

Всадники не спеша едут по берегу реки.

Степана привязали к лошади. Они разговаривают…

Первый: «Неужели ты хочешь подарить этого доходягу Челумхану?»

Вазир: «Это не доходяга, я хорошо разглядел его руки…

Такие руки бывают у мастеров, делающих оружие».

Первый: «Думаешь, он кузнец?»

Вазир: «Да, я уверен, что он хороший кузнец».

Второй: «Тогда Челумхан будет рад такому подарку.

Он ведь готовит поход на Кунгур-бея!..»

Третий: «О да! В его кузне нужны мастера, там сейчас очень жарко!..»

Всадники, обвешенные дикими гусями, подъезжают к шатрам Челумхана, где готовятся к празднику, режут баранов и везде заметна суета.

Челумхан выходит из шатра. Они приветствуют друг друга.

Вазир поздравляет Челумхана с рождением сына и спрашивает, как назвал, а тот говорит, что назвал сына Челубей, и что он будет сильным воином — богатырем! Вазир дает указание, и его воины кладут к ногам Челумхана несколько крупных птиц.

Челумхан посмотрел на Степана, который уже оклемался и, переминаясь с ноги на ногу, с колодкой на шее, жалкий и дрожащий стоял, держась за стремя лошади.

Челумхан: «А эту птицу где вы поймали?»

Вазир: «Эту птицу мы подобрали на берегу реки. Видимо, она улетела, а может, и уплыла от Белды-бея. Только этот тупой баран мог заковать в колоду русича, у которого золотые руки кузнеца!..»

Степан вздрогнул при этих словах и перестал дрожать от холода.

Челумхан: «Да! К тому же этот русич понимает наш язык».

Спросил Степана (на кыпчакском): «Кто такой? Откуда бежал?»

Степан (на кыпчакском): «Был в рабах у Белды-бея. Мочи не было терпеть его издевательства. Прыгнул в Волгу, хотел утопиться, но не смог, ибо сухая колода помешала и сработала как поплавок. Так и унесло течением к вашему берегу…»

Челумхан: «Что умеешь делать?»

Степан: «У Белды-бея делал стрелы. А вообще, я кузнец и даже родился в кузне. Моя мать пришла отца проведать да покормить, а там и я на свет попросился. Так она и родила меня прямо в кузне…

Степаном нарекли. Меня и в плен забрали из нашей кузни во время Хаджибеева набега на Рязань. Рязанские мы!..»

Вазир: «Я дарю тебе его, Челумхан. Думаю, что здесь он будет нужнее».

Челумхан благодарит Вазира и приглашает вечером на пир.

Сцена 3

Запряженные в дорогой возок лошади потряхивают гривами и, готовые отправиться в путь, бьют кованными копытами по мостовой.

Мальчуган лет трех от роду с деревянным мечом убегает от такого же рыцаря, но чуть постарше. Он прячется за возок, а старшенький налетает на него с другой стороны.

Рядом с экипажем прощаются мамаши юных воинов, а чуть поодаль стоит еще одна женщина с годовалым ребенком на руках.

Бирута (на литовском): «Витовт, оставь Ягайлу в покое!»

Ульяния (на русском): «Ягайло, не поддавайси!

А ну дай ему сдачи аки следоват!..»

Бирута (на литовском): «Надо же, сражаются как воины!..»

Из замка выходят Ольгерд и Кейстут. Они прощаются.

Кейстут (обратил внимание на женщину с ребенком на руках и спросил ее на литовском): «Это и есть сын Юста?»

Женщина (на литовском): «Да, господин Кейстут! Это Езас — сын Юстаса.

Он тоже очень ждет, когда вернется его отец!..»

Кейстут (вскочив верхом на коня): «Ольгерд, сообщи мне сразу же,

как только Юст прибудет в Вильну!..»

Ольгерд кивает головой и прощально помахивает рукой всему экипажу.

Ольгерд: (отвечая на безмолвный вопрос Ульянии и ласково поглаживая ее по плечу): «Вот ужо две седмицы, аки Юст должон был доставить мне зело важную грамоту из Орды…»

Ульяния с нескрываемым беспокойством, сочувственно покачала ему головой в ответ.

Сцена 4

Звонят колокола.

Митрополит Алексий, князь Стародубский и бояре выходят из храма. Митрополит благословляет всех богомольцев и нищих у храма.

В митрополичьей свите мы видим Александра (дядю Пересвета), Ваньшу (брата) и знакомого боярина Володимира (родного брата Александра). Неотлучно за митрополитом следуют его слуги Леонтий и Илья.

Митрополит (дяде): «Каков днесь лепый день. Спаси Христос, Александр, что свой обоз нам отдаешь! С кем обоз на Москву пойдет?»

Дядя (показывает на боярина): «Мой брат Володимир поведет. Ему не впервой на Москву ходить. Да и Ваньша с ними просится, дюже хочет он Москву узреть!..»

Митрополит: «Зело потребна нам подмога ваша брянская!..

Леонтию говорит: Выпиши проездную грамоту на Володимира.

Дяде: Ехать лучше с обозом княза Стародубского. А на Москве опосля пожара и зрети не на что, ибо выгорела она аж до самого посада!..

Одолели нас пожары, ну вточь одолели!.. Дык, мысли ужо такие, что може нам, хотя бы церквы из белого камня созидать, да и кремник каменный был бы защитою доброй от гарей и от ворога незваного.

Слава Богу, на Москве белого камня вдоволь!»

Дядя: «У нас тоже, владыко, беда пожарная. Хочь и леса много, и рубят мужики наши складно и лепо, а все одно — гари слизывают точно корова языком. Може и нам, владыко, на камень заложиться, ибо, у нас его много изведано. На Брянском холме и на Свенском, и на Трубчевском тоже имеется!.. (Наклонился под благословение) Благослови, владыко, из белого камня созидать хотя бы церквы для начала».

Митрополит: «Бог благословит. Белый камень для русских градов ныне и есть одно спасение от гарей. Митрополит обратил внимание на Ваньшу и, улыбнувшись, спросил: Так ты и есть старшой сын Борислава?»

Ваньша: «Да, батько Алексий. Я теперича в семье за старшого осталси!..»

Митрополит: «Помогай тебе Господь. Не урони славу рода вашего!.. Батька твой был добрый воин и боярин был добрый. (Крестится)

Упокой, Господи, душу невинно убиенного раба твоего Борислава.

Илье: Занеси в синодик об упокоении, чтобы поминали во всех церквах.

А каково же младеня назвали?» Оглянулся на Леонтия.

Ваньша: «Пересветом назвали».

Митрополит: «А в Крещении?»

Ваньша: «Александром, тако же, яко и дядю нашего.

Он нам и крестный, и батька теперича наш!..»

Леонтий (записывает): «А в Крещении Александр».

Подошел князь Стародубский.

Кн. Стародубский: «Прошу, Владыко, отведать, чем Бог послал».

Митрополит: «Да, сейчас идем».

Все направились за князем Стародубским, а митрополит придержал Александра за руку.

Митрополит: «Про грамоту, что мне передал, забудь. Нет ее и не было!..

А тебе поведаю, ибо, сия грамота страшной бедой для всей Руси могла обернуться. Тайная хазария и доныне жива, но тольки она перерядилася в одежды генуэсские, да папские шпионы-католики прижилися в Орде ужо давно. Мы ведаем про эту блудню хазарскую, но тольки ныне все у них обретает дюже опасный разбег… Генуэссцы хитрые и фряги стравливают между собой ордынских князьков и делят улусы. Так что кровавой резни между собой басурменам не миновать!

А нам бы надо забыть про раздоры, да все эти наши споры и тяжбы великокняжеские прекратить навсегда!

Объединиться надобно вокруг Церкви, чтобы все крещеные в Русской Церкви русичи, под каким бы князем они ни пребывали, могли осознать себя единым народом! А Великим князем этой новой Руси будет тот, кто превзойдет свои личные побуждения и сможет узреть совсем иные дали!»

Зазвонили колокола.

Митрополит и Александр перекрестились и вошли в трапезную.

Сцена 5

На пиру у Челумхана.

Гости пьют и жрут. Перед ними извивается полуобнаженная девица. Она обходит гостей с серебряным блюдом, на которое все бросают монеты и драгоценные украшения. Вазир сидит справа от Челумхана, а за их спинами восседают его многочисленные жены. Среди них своим бледным лицом выделяется одна очень красивая русская женщина.

Челумхан (Вазиру на кыпчакском): «То, что ты мне поведал, дорогой брат, я и сам давно знаю. Мне известно все про грызню Бек Пулад-оглана с Куке Бугом и про их заговор против Тимурхана. Надеюсь, ты понимаешь, куда приведет вся эта хитрая генуэсская возня вокруг них?..

Вазир: «Мамай сорвется, а там и Тохтамыш вонзит свои клыки в

раздираемое этими шакалами ордынское тело».

Челумхан: «Вот тогда и настанет наше время. Пусть они сами перережут

друг друга до того, что им некого будет ханом ставить!..»

Вазир: «Ты как всегда прав, мой дорогой брат. Наши отцы были

братьями, да и нам сейчас вместе надо укрепляться и вооружаться».

Челумхан: «А теперь давай веселиться».

Гости кричат Челумхану: «Покажи сына! Верно, что богатырь?»

Он дает знак слуге принести сына, а сам выходит на середину шатра.

Слуга выносит и передает ему крупного, мордатого младенца.

Челумхан (поднимает его над головой и восклицает): «Это Челубей — сын

Челумхана! Челубей будет самым сильным воином, и он прославит наше

племя Бон-по!» Все кричат, пьют и жрут.

Появился лекарь. Он подходит и говорит Челумхану на ухо.

Лекарь: «Челумхан, твоя молодая жена, мать Челубея, умерла…»

На мгновение Челумхан вздрогнул и, скрипнув зубами, процедил.

Челумхан: «На все воля хозяина мира. Она уже исполнила то, для чего

родилась. Он посмотрел на свой гарем и добавил:

А Челубея есть кому выкормить».

Челумхан задержал свой хитрый взгляд на русской жене, а она заметила это и печально опустила вниз свои роскошные глаза.