Белый тигр

Александр Михайловский, 2019

Планета Склавения. Извечное противостояние Леса и Степи…Он должен был убить ее. Она пришла с войной на его землю, чтобы сеять смерть и разорение. Но, наделенный особым благословением богов, он поступил вопреки тому, что диктовал ему долг предводителя… Что приобретет светловолосый князь взамен своей свободы? Чем расплатится степная воительница за великодушие врага?Сны, предчувствия, порывы и влечения – как же сложно все у этих смертных в представлении тех всемогущих существ, которые, незаметно дергая за ниточки, манипулируют целыми народами и отдельными людьми…Вбоквел к роману "Рывок к звездам".

Глава IV. Выздоровление. Разговоры с ведуньей. Чаяну удается приручить диких зверенышей

Вейница торопилась. С холщовой сумой через плечо шла она через чащу. Порой лес становился настолько непролазным, что ей приходилось продираться через заросли, раздвигая ветки своим дубовым посохом. Порой останавливалась она, прикрывала глаза, пытаясь нащупать ускользающую нить, что вела ее по верному пути. Она знала, что юноша в беде, но не знала, что именно произошло с ним.

Сегодня утром вдруг она услышала голос: «Помоги Чаяну! Иди к нему! Я покажу дорогу…» Старуха подняла глаза вверх — и увидела средь легких облаков призрачный образ женщины с развевающимися волосами — тревога сквозила в ее глазах. «Мурава явилась мне из мира мертвых, чтобы сказать о том, что с ее сыном приключилась какая-то беда», — догадалась ведунья.

— Я помогу, — с готовностью ответила она, склонив голову.

— Иди туда, — указала призрачная женщина — и ворох едва заметных солнечных зайчиков рассыпался по земле из-под ее руки, образуя подобие тропинки. — Думай о нем, и ты придешь туда, куда надо. А я не могу больше здесь оставаться… Прошу, поспеши… Спаси моего сына… — Образ таял, голос затихал, и вскоре без следа растворился среди облаков.

Вейница быстро заскочила к себе в избушку и, побросав в суму разнообразные снадобья, отправилась в путь, который указывали ей пятна света. Однако вскоре солнечные зайчики исчезли. Точнее, они стали почти незаметными, и ведунье приходилось напрягать глаза, пытаясь разглядеть их среди деревьев. Тогда она, сосредоточившись, подумала о молодом княжиче, представила себе его, мысленно позвала по имени. И тут же пятна света тускло замерцали в траве, ведя старуху к цели. Ведунья знала, что на самом деле никаких этих солнечных зайчиков не существует. Она могла видеть их только своим духовным взором. Это и была та связь с юным княжичем, нить, что соединяла ее с ним, и которую нельзя было потерять. И потому Вейница старалась оставаться в состоянии частичного транса, зная, что только так она найдет Чаяна. И чем ближе была она к цели, тем острее чувствовала запах приключившейся беды, и понимала, что от той скорости, с которой она передвигается, зависит очень многое.

Около трех часов шла старуха по лесу, стараясь не думать о своих немолодых ногах. Наконец она остановилась, уперев свой посох в землю. То, что предстало перед ней, свидетельствовало об окончании ее нелегкого пути. Тяжело дыша, ведунья обводила взглядом это место — и картина случившегося вставала перед ее глазами так, словно она была ее свидетелем. Возле могучей лиственницы лежала мертвая рысь, из живота которой торчала рукоять ножа. Примятая трава средь деревьев была закапана каплями крови, и по ним становилось ясно, в каком направлении ушел тяжело раненый человек.

Бросив беглый взгляд на кроны деревьев, старуха поспешила туда.

* * *

Княжич пришел в себя на третьи сутки. Он озирался, с трудом вспоминая то, что ему довелось недавно пережить. В шалаше пахло по-другому, не так, как раньше — незнакомыми травами, медом, и еще чем-то горьковато-терпким. Юноша с удивлением обнаружил, что его грудь аккуратно перевязана чистой холстиной, а сам он лежит на мягком травяном ложе, застеленном светлым полотном. Полог был откинут, и в жилище проникал яркий солнечный свет. Веселые птичьи трели дополняли ощущение покоя, уюта и безопасности.

Послышались шаги — и через мгновение в шалаше появилась незнакомая старуха. Ее смуглое лицо, обрамленное белыми, легкими как пух, волосами, было испещрено глубокими морщинами; брови нависали над глазами, но сами эти светло-голубые глаза отличались редкостной яркостью и чистотой, словно принадлежали не старухе, а молодой девушке. Она подошла к Чаяну и склонилась над ним. Взгляд ее выражал радость и облегчение, и юноша понял, что это именно она взялась его выхаживать.

— Здравствуй, Чаян, добрый княжич, сын Имаша, князя Пеяросльского…

Голос ее оказался тоже молодым, без свойственной старым людям скрипучести, и в нем присутствовали такие глубокие, сильные нотки, что поневоле заставляли проникаться вниманием в каждому слову.

— Здравствуй, бабушка, — ответил юноша, попытавшись склонить голову в подобии почтительного поклона, как полагалось благовоспитанному молодому человеку перед старшими. — Благодарю тебя за доброту твою, за то, что спасла меня от неминуемой гибели… Скажи мне теперь, кто ты, чтоб знал я, как звать-величать тебя, добрая женщина…

— Вейница я, — старуха сверкнула своими пронзительными глазами и слегка улыбнулась тонкими губами. — Поди, слышал обо мне?

— Слышал, бабушка Вейница! — обрадовался юноша. — Тятя сказывал, что отшельница ты, ведунья великая и пророчица…

— А еще что тятя сказывал?

— Что увижу если тебя когда-нибудь, в ноги чтоб кланялся… — ответил княжич, глядя на старуху с благоговением. — Да вот только несподручно мне нынче, уж прости меня, бабушка… — грустно заключил он.

— Ничего, княжич, — усмехнулась старуха, — вот встанешь на ноги, успеешь еще поклониться-то…

— И то правда! — кивнул юноша и улыбнулся.

— Я буду врачевать тебя, и если Яхор будет благосклонен, ты быстро поправишься, — уверенно сказала Вейница. — Твои раны сами по себе не очень опасны, просто много кровушки повытекло…

Затем старуха дала ему какое-то горьковатое питье, после чего сняла с груди повязку и, смазав раны пахучим снадобьем, снова перевязала, теперь уже другим куском ткани. Когда ведунья прикасалась к груди, было больно, но княжич терпел и не издал ни звука, как и подобает мужчине. Во время перевязки он успел заметить, что края ран стянуты в нескольких местах чем-то вроде нити.

— Заячья жилка, — пояснила ведунья, проследив за его взглядом. — Пришлось зашить; теперь и заживет быстрее, и следов почти не останется. Повезло тебе, что зверь до живота не добрался… Тогда бы и я помочь не смогла.

Затем старуха накормила юношу ароматным бульоном и велела отдыхать. Чаян действительно чувствовал утомление. Тем не менее он ощущал, что силы постепенно возвращаются к нему, и это заставляло его испытывать радость. Спокойный, он уснул, чтобы вновь проснуться только к вечеру.

Старухины снадобья оказались поистине чудодейственными — и уже на следующий день юноша решил встать и совершить небольшую прогулку. При поддержке ведуньи он вышел на воздух. Голова все еще немного кружилась, но запахи леса, душистый ветерок, голубое небо — все это заставило его почувствовать себя бодрее. Беззаботные птицы щебетали в кронах деревьев, над поляной весело порхали бабочки и стрекозы, важно гудели степенные шмели. Цветы кивали своими головками из густой травы, словно приветствуя юного княжича.

И тут его взгляд увидел растянутую на палках шкуру рыси — той самой, что была убита его руками.

— Это я сняла шкуру, — сказала старуха. — Ведь ты непременно должен вернуться в поселок с трофеем — а этот трофей очень ценен. Я воспользовалась твоим ножом. Вот он, — ведунья вынула нож Чаяна из кожаного мешочка, висевшего у нее на поясе, и протянула законному хозяину.

— Спасибо, бабушка, — искренне поблагодарил Чаян. Разглядывая нож, он некоторое о чем-то сосредоточенно размышлял.

Острый глаз старухи приметил задумчивость княжича.

— Ты хочешь о чем-то спросить? — сказала она.

— Да… Я вот все думаю — почему рысь на меня напала? Они обычно не нападают на людей…

— Ты сейчас поймешь, почему она напала… — произнесла старуха, — пойдем-ка.

Она повела княжича на другой край поляны. Затем, остановившись, издала странный звук, похожий на звонкое шипение с присвистом. Зашуршали ветви — и из зарослей выбежали два звереныша. Юноша не мог поверить своим глазам — это были рысята! Пятнистые, широколапые, с кисточками на ушах. Однако они не стали подходить близко. Остановившись у кромки леса, настороженно смотрели они на Чаяна своими желтыми глазами и нервно подергивали ушами — было совершенно очевидно, что он внушает им опасение.

— Это… ее детеныши? — спросил потрясенный княжич. — У нее там, на дереве, были малыши — теперь понятно, почему она напала на меня… Подумала, что я им угрожаю. Но, бабушка Веюшка, как ты их достала оттуда? И как ты их зовешь?

— Добрый княжич, все то, что умею я, умеешь и ты… — ответила старуха, загадочно улыбаясь. — Когда я пришла на то место, сразу поняла, что там произошло. И догадалась, почему рысь на тебя бросилась. Там, на дереве, у нее дупло, где она вывела свое потомство. Ты слишком долго топтался возле ее дома, а эти хищники становятся слишком нервными, когда выкармливают малюток. Так что, дойдя до твоего шалаша и оказав тебе помощь, я вернулась назад, освежевала мертвого зверя, шкуру принесла сюда, а остальное отнесла подальше в лес. Затем я просто попросила этих малышей спуститься вниз… — Вейница внимательно посмотрела в глаза княжичу. — Я послала к ним свою мысль — и между нами возникла связь, так что я могла убедить их выполнить мою просьбу… А ты? Разве ты раньше не замечал в себе каких-то особенных способностей?

— Н-нет… — покачал юноша головой, — хотя… я все вспомнил, — он просиял и начал быстро говорить: — Я ведь в тот день за лосенком пошел. Он меня слушался, этот лосенок! Это было так странно… Да только не успел я к нему подойти, опасность какая-то рядом мне почудилась. Я ему, лосенку, молча приказал убегать, ну а потом эта рысь сразу на меня напала…

Он замолчал, глядя то на старуху, то на зверят, что жались друг к другу, недовольно урча. Ведунья выжидательно смотрела на него, и он понял, чего она ждет. Он сделал полшага вперед и вытянул перед собой руку. Затем издал такой же шипяще-свистящий звук, что слышал от Вейницы, и сказал:

— Не бойтесь! Я вас не обижу. Подойдите ко мне…

И дикие детеныши одного из самых опасных хищников послушно подошли к юноше. Они терлись о его ноги — маленькие, теплые, трогательные в своем детском очаровании. Чаян бросил на ведунью вопросительный взгляд; та ответила легким кивком. Княжич наклонился и потрепал малышей за шею, отчего они довольно зажмурились. Ощущение от прикосновения к теплой шерстке было настолько необычным, что княжич, потрясенный доселе неведомыми чувствами, выпрямился и тихо проговорил:

— Мне так жаль, что я убил их мать… Но она сама напала на меня.

— Все правильно, — успокоила его старуха. — Человек — господин над тварями, а не наоборот. Человек всегда должен побеждать. Главное — не убивать без нужды. Убивать ради развлечения — это предел человеческой низости, и такое злодеяние никогда не останется безнаказанным, — старуха воздела руки кверху, — боги накажут такого человека.

— Разве можно убивать ради развлечения? — изумился юноша.

— Поверь, добрый княжич, люди еще и не такое способны… — с горечью промолвила ведунья, — тебе еще предстоит столкнуться с разными проявлениями подлости и низости людской — и главное, чтобы ты сам при этом не потерял чистоту своей души… А еще вред душе человеческой приносит невежество… Люди судят по поверхности, не стараясь заглянуть вглубь. Поэтому мой тебе наказ, княжич — имей глубокий взгляд на все, что происходит в этом мире. Умей заглянуть туда, куда другие не в состоянии.

Юноша решил позже подумать над словами старухи; сейчас же его интересовало другое.

— Что же с ними делать? Они ведь погибнут, если останутся в лесу… — он с сожалением смотрел на рысят, что затеяли у его ног веселую возню.

— Возьмешь их с собой, — сказала Вейница, словно это было само собой разумеющееся, — пусть в тереме соорудят что-то вроде клетки. Теперь ты за них отвечаешь… — она помолчала, а затем добавила: — Я ведь их только днем отпускала в лес погулять. Ночью слишком опасно, поэтому они ночевали в твоем шалаше… Да-да, прямо у тебя под бочком, — она улыбнулась, видя, с каким недоверчивым удивлением смотрит Чаян на зверенышей. — Энергия животных целебна, знай это — твои раны будут заживать быстрее…

К тому времени, когда истекли три седмицы и настал срок возвращаться в поселение, юный княжич почти полностью восстановил свои силы, и его раны хорошо поджили — все благодаря чудодейственным снадобьям старой знахарки, которая продолжала ухаживать за ним. Часто юноша задавал себе вопрос — каким образом Вейница очутилась рядом с его жилищем как раз в тот момент, когда ему нужна была помощь, когда он находился на краю неминуемой гибели? Почему именно она? Много раз вопросы эти готовы были сорваться с его губ — но всякий раз что-то удерживало его от этого. Глядя на старую ведунью, видя ее поразительные глаза, в которых, казалось, жили тысячи древних тайн, он не решался обратиться к ней с тем, что его интересовало. А еще он хотел сам поразмышлять над этой загадкой. Но после. Сейчас он все еще выздоравливал после рысьих когтей, и от усиленных дум его голова начинала кружиться. Да и глаза ведуньи будто бы говорили ему: «Не спеши… Слушай, смотри, созерцай…»

Вейница не была многословна. Она произносила слова лишь в том случае, когда это было действительно важно. И Чаян, которого поначалу удивляло нежелание старухи разговаривать, постепенно стал понимать, что таким образом она учит его воспринимать мир всеми своими чувствами. А главное — находить ответ самому, прежде чем он будет дан в виде слов. Бывало, поднимала она к небу лицо и стояла так, закрыв глаза и слегка шевеля губами; и юноша, замирая в благоговении, понимал, что так общается она с богами или духами. И он тоже пытался разговаривать с небожителями; и очень часто они ему отвечали. Нет, ответы богов воспринимались им не как слова, но как снизошедшие откровения. Их нельзя было облечь в форму речи, но каждый раз после такого откровения княжич чувствовал себя другим, как будто немного повзрослевшим. И однажды он с необычайной ясностью понял, как Вейница нашла его. Понял — и возрадовался. И тепло стало на его сердце, и наполнился дух его любовью, покоем, уверенностью и готовностью выполнить то, что предначертали ему боги… Что это будет — он и сам пока не знал, но чувствовал, что когда-нибудь это непременно откроется ему…

— Ну что, княжич… — сказала Вейница в то утро, когда ему предстояло возвращаться. — Тебе пора. Возвращайся в селение. А я пойду к себе… Путь мой не близок.

— Спасибо тебе, бабушка Веюшка, — проникновенно произнес юноша. — Доброту твою вовек не забуду, жизнью обязан я тебе, теперь ты — моя вторая матушка…

И он со всем почтением поклонился в ноги старухе. А она смотрела на него, и глаза ее лучились материнской нежностью к этому мальчику, который уже сегодня к вечеру будет посвящен в воины — а следовательно, станет взрослым мужчиной. Знала она и то, что теперь связывает их навеки неразрывная нить…

Напоследок повесила она на его шею амулет — небольшой белый округлый камень, оплетенный шнурком; затем, едва шевеля губами, произнесла что-то, прикрывая амулет ладонью. И только после этого она, благословив княжича, отправилась к себе домой.