Гавилан, охотник на чудищ

Александр Михайлович Игнатов, 2019

Гавилан, молодой парень, мечтает стать самым лучшим охотником на чудищ. Он только начинает свое путешествие по миру Телехии, сражаясь со множеством монстров, как известных ему по бестиариям, так и совершенно неизученных. Конечно, не все удается ему с первого раза, но благодаря поддержке друзей Гавилан преодолевает все трудности на своем пути. К сожалению, он не догадывается, что его действия мешают одному из самых страшных чудовищ Телехии…

Глава 1. Губитель книг

— Вон там шпили видишь? Это Верселлия. Тут недалеко — около получаса пешком. Ну все, давай, удачи, — с этими словами торговец помог мне слезть с телеги, оставив меня с моими вещами, а сам повернул на перекрестке в другую сторону от города.

Верселлия — огромный город с расписными башнями и величественными зданиями, украшенными лепниной — в первую очередь знаменит своими университетами и библиотеками. Телехия целиком состояла из городов-полисов, которые, несмотря на то, что имели общий свод законов и правил, были абсолютно самостоятельны. Мелкие поселки и деревни обычно стояли в окрестностях какого-либо такого города, и потому фактически принадлежали ему и относились к его области. Лишние товары, производимые в таких областях, продавались соседним городам. В общем, жизнь для всех полисов была удобной и счастливой, войну никто никогда никому не объявлял, и в таких условиях экономика росла как грибы после дождя.

Все города имели какую-то особенную специализацию. Та же Верселлия была городом знаний, здесь продавали книги, различные изобретения, сюда все полисы присылали молодежь обучаться разным наукам. Пироград известен своими продовольственными товарами и бакалеей, а Энтерберг, Лесное Убежище, регулярно направлял в другие поселения караваны с вкусным мясом диких животных, роскошными мехами и охотничьими приспособлениями.

Я же пришел в Верселлию не за тем, чтобы учиться. Все мое обучение прошло в детстве в Пирограде. Еще ребенком меня забрал из деревни мастер следователь Двиллий из следственной службы. Тогда я помог ему с ловлей псевдособаки, и, хоть все прошло не очень удачно, этот случай определил мое будущее. В деревне я с жадностью читал книги, которые мне привозили, в особенности бестиарии, а уж в Пирограде мне открылись целые сокровищницы в виде местных библиотек. Мастер Двиллий направил меня в пироградскую школу, которую я вскоре блестяще окончил, хотя тамошние предметы меня особенно не интересовали, и сразу же поступил в следственную службу Пирограда. Понятно, что Двиллий хотел сделать из меня первоклассного следователя, но я недолго проработал в службе. Большинство моих заданий было довольно скучным: найти потерявшегося мальчика, который на самом деле просто забежал в гости к друзьям; снять котенка с дерева в парке; собрать налог со старушки, которая из-за бедности не могла купить себе нормальной еды и за которую в итоге заплатил я сам. Но не зря же я читал бестиарии! В пироградских библиотеках я прогуливал школьные занятия, читая книги знаменитых в какой-то степени охотников и ловцов чудищ. Как раз задания такого плана я брал с интересом. Похищенный ребенок, рядом с колыбелью которого нашли следы когтей и клоки шерсти — вот что было мне по душе расследовать! Вскоре начальник следственной службы, заметив мое рвение в этом направлении, стал целенаправленно давать мне эти задания.

Но мои познания о чудовищах мало бы что давали без соответствующего снаряжения. Стандартного обмундирования следователя для таких нестандартных случаев мне не хватало, поэтому приходилось придумывать хитрые механизмы и карманное оружие, чтобы всегда быть наготове в любой ситуации. Того же стрекальника — низшего вампира, питающегося кровью мертвых людей — я бы вряд ли победил, не имея при себе бомбы со святой водой и тертым боярышником.

Своих родных я почти не видел с момента, как уехал в Пироград, и мало что знаю о них с тех пор. После дела с псевдособакой Двиллий направил просьбу о компенсации в Нижнюю Валушку и туда отправили пять коров и несколько золотых монет. Староста Агрилий, наверное, был сильно рад, но, к сожалению, он недолго прожил. В ту же зиму начала бушевать эпидемия оспы, и много крестьян умерло, особенно старики и дети. Не пережил зиму и мой младший брат, Гладий. Мать тогда с помощью старшего брата писала мне весной письмо, в котором все рассказала.

Сам старший брат, Януш, стал писаным красавцем и умелым работником. Он отделился от семьи и держал самое большое хозяйство в деревне. Младшую сестру Силлию отдали замуж за сына нового старосты. В общем, несмотря на то, что каждый год мне приходили письма и я сам пару раз заезжал домой, обратно в деревню мне хотелось все меньше и меньше. Меня влекли новые места, и обжиться где-то в одном точно не было в моих планах на ближайшее время.

Это влечение постоянно не давало мне покоя. За все недолгое время службы в Пирограде я познакомился с множеством людей из других полисов, которые предлагали мне хорошую работу у себя. Но я отказывался. Моей мечтой было стать охотником на чудищ, как те люди, чьи книги я читал.

Откуда взялись чудища, никто толком не знает. Будучи маленьким, я думал, что чудища существуют давно. Может, так оно и было, но только до недавнего времени они особенно себя не проявляли. Что-то побудило их вылезти из обсиженных гнезд, из обжитых пещер, вырасти и развиться, став страшнее и ужаснее. Чудища стали часто нападать на людей. Поэтому последние пару десятилетий некоторые люди, стремясь защитить своих родных, становились охотниками на чудищ — изучали их внешний вид, повадки, их оружие, способы атаки и выслеживания добычи. Они были теми, кто писал первые книги об охоте на чудищ, бестиарии, те самые книги, которыми я зачитывался в детстве и отрочестве. Благодаря этим людям я решил продолжить их дело, и втайне надеялся, что смогу разгадать тайну внезапного появления чудищ.

Во время одного из опасных заданий по поимке преступной банды Двиллия смертельно ранили, он впал в кому и спустя неделю скончался. Его комната в доме, где он жил вместе со мной, выставилась на продажу. Я мог бы ее выкупить, но вместо этого я бросил работу в службе, собрал все свои вещи — изобретенные мной механизмы и несколько бестиариев, мелкие инструменты, меч и пригоршню монет — и покинул Пироград. Многие товарищи по службе посчитали, что я не смог смириться со смертью наставника, и я не стал их разубеждать. Горечь от гибели Двиллия, конечно, оставалась в моей душе, но следователь был единственной нитью, удерживающей меня в Пирограде.

Незадолго до смерти Двиллия мне пришло письмо от товарища из Верселлии, Занзалама, ученика Университета Истории. Занзалам, как обычно, звал меня в гости; но в этот раз письмо меня заинтересовало. Занзалам писал, что в университетской библиотеке поселился какой-то неизвестный зверь, который по ночам рвет книги в труху. Занзалам просил приехать и разобраться с этим, так как знал, что я хорошо справляюсь с чудовищами, а это наверняка был какой-то монстр. Таким образом, я оказался на большом тракте, ведущему в Верселлию, с походной сумкой и весь перевязанный ремнями, по всей длине которых были закреплены инструменты.

На тракте я встретил торговца, который ехал мимо Верселлии в Ланир, большой портовый город, связывающий материк с Телехскими островами. С меня он не взял плату, взамен попросив лишь скрасить его скучную поездку. Мне это было только на руку, и я согласился.

И вот я уже добрался до Верселлии. Шпили перед глазами давно выросли выше моей головы. Башни, которым эти шпили принадлежали, так и не открылись мне полностью, так как их закрывали величественные каменные здания города, украшенные резными фигурами и оплетенные множеством труб и громоотводов. В отличие от Пирограда, в котором жители ходили размеренно и неторопливо, в Верселлии от каждого человека я чувствовал занятость, люди как муравьи сновали туда-сюда по своим делам, заполоняя узкие улицы.

— Эй, уважаемый! — окликнул я какого-то усатого мужичка с кучей бумаг под мышкой. Мужичок пробежал мимо, даже не оглянувшись. Я спросил еще какого-то паренька. Он испуганно шарахнулся от меня и скрылся в толпе. Я вздохнул. Похоже, поиск Университета Истории окажется куда более сложным, чем я себе это представлял.

Мимо меня вдруг пронеслась карета. Я еле успел отпрыгнуть с дороги и прижался к кирпичной стене дома. Поразительно, как эта карета вообще могла уместиться на такой улочке, не говоря уже о том, чтобы проехать здесь. Кучер грязно выругался куда-то в воздух — очевидно, я был не первый, кто чуть было не попал под колеса.

Я вздохнул второй раз. Что ж, надо хотя бы найти какой-нибудь трактир. Я устал и к тому же сильно проголодался с дороги. Тем более, если я сразу не нашел нужное мне место, то неизвестно, насколько долго затянется дело. Я поправил сумку на плече и свернул в переулок.

Внешний вид Верселлии был бесподобен. На улице, с которой я сошел, кругом стояла пыль, зато в переулке было тише и спокойнее. Из-под дорожной брусчатки пробивалась весенняя трава, стены домов окутывал мох, который недавно проснулся после долгого зимнего сна и продолжил свое победное шествие по городским постройкам. Откуда-то со стороны доносился запах сирени, распустившей свои бутоны. В воздухе кружили медоносные пчелы, ища сладкий нектар. Если бы не люди вокруг, Верселлию вполне можно было принять за брошенный город, настолько тесно сплелись здесь цивилизация и природа.

Идя по переулкам, мне приходилось вертеть головой из стороны в сторону. В Пирограде все трактиры, дома ремесленников и прочие заведения имели вывески, прибитые над дверью. Здесь же вывесок не было вообще, а на домах определенного назначения висели соответствующие таблички. Пока что я не нашел ни одной таблички с изображением еды, а шея уже начала болеть.

Неожиданный ветер со свистом пронесся рядом со мной. От внезапного холода меня даже передернуло. Наверное, зря я надел лишь легкую льняную рубашку. Лето еще не началось, и весенние заморозки могли застигнуть меня врасплох, ведь я не взял с собой никакой теплой одежды.

Под ногами пронеслись дети, игравшие в салки. Поистине этот город был идеальным местом для такой игры — прямые узкие улицы только и ждали того, что по ним будут бегать друг за другом ребятишки. Водящий, мальчик со светлыми волосами, остановился, удивленно разглядывая висящие на мне вещи. Сверху, с карниза ближайшего дома, на его голову свалилась зеленая гусеница, но мальчик, похоже, этого не заметил.

— Не знаешь, где тут Университет Истории? — спросил я, особенно не надеясь услышать ответ.

— Он тут, не очень далеко, — ответил ребенок, показывая мне в том направлении, откуда я пришел. Я вздохнул в третий раз. — Как эта улица кончится, надо повернуть направо, вниз по склону к побережью, и там будет Университет. Моя сестра там учится, — он улыбнулся. Я поблагодарил его и развернулся в ту сторону, куда мне показал паренек. В конце концов, поем уже в Университете. Главное, что я его нашел… Наверное, нашел…

Мальчик оказался прав. Я спустился по крутым ступенькам вниз. Напротив меня открывался прекрасный вид на море. Склон был весь покрыт зеленью, и от этого море представало еще более красивым, будто окруженным зеленой рамкой. Внизу, словно врезавшись в крутой склон, стояло огромнейшее здание. Подойдя к нему, я прочитал висящую железную табличку «Университет Истории. Главное здание. Часы работы — с пяти утра до полуночи». Обрадовавшись, я взялся за ручку двери с бойком и попытался открыть. Дверь была заперта. Пришлось постучать. Спустя минуту мне открыл какой-то дежурящий студент и пустил внутрь. Дежурный что-то буркнул про каникулы, но я пропустил это мимо ушей и спросил его, где находится общежитие. Получив ответ, что оно расположено на верхнем этаже Университета, я пошел к лестнице.

К счастью, Занзалам в письме написал, в какой комнате он живет, поэтому его каморку я нашел быстро. Обрадованный товарищ сперва даже не нашелся, что сказать.

— Ты пока сбрось вещи, — сказал он. — Я пойду сбегаю за вином.

Устроившись на простых деревянных стульях, мы с Занзаламом сидели до самого вечера. Он угощал меня вином и мясом со свежевыпеченным хлебом, и все расспрашивал про жизнь в Пирограде. Я вполне охотно отвечал ему, рассказывая, что произошло с того времени, как он последний раз был там. В свою очередь, я спросил его про Верселлию.

— Ох, ну ты и сам все знаешь, — отмахнулся Занзалам. — За те полгода, что прошли, как я написал тебе письмо, ничего не поменялось. В нашей библиотеке уже куча книг пришла в негодность. Представляешь, почти каждую ночь кто-то приходит в библиотеку, хотя все заперто, и грызет книги. Причем не просто грызет, как мыши или крысы, а в совершеннейшую труху, и от книги ничего не остается, кроме пыли. Пару раз нам удавалось заставать его врасплох. Тогда-то мы и узнали, что книги кто-то жрет, до этого думали, что их воруют. Вот только заметить мы никого не успели, потому что он быстро смотался. Я знаю, что ты любишь всякие расследования, где есть чудища, ты же собирался стать охотником…

— Как видишь, я уже, считай, им стал, — улыбнулся я. — Я теперь свободный, могу идти куда хочу.

— Ну так еще лучше! — рассмеялся Занзалам. — Ты много знаешь про чудовищ, я сам помню, как ты при мне разгадал дело с зубными феями. В общем, я посоветовал тебя нашей кафедре, и они дали добро. Все уже отчаялись, потому что никаких следов, кроме трухи от книг, нет, и никакие службы нам не могут помочь. Ох, что я все про работу, — он забеспокоился и вскочил со стула. — Тебя же обустроить надо где-нибудь. Хотя… Ты не против поселиться у меня? Правда, будешь спать на полу, но мы что-нибудь придумаем, я могу постелить одеяло…

— Да я и так не против, — ответил я. — Только учти, что мне надо будет и свои вещи разложить.

— Да нет, это меня не пугает, — возразил Занзалам. — Сейчас в Университете каникулы, и мне ничего учить не надо, поэтому места много не понадобится. В общем, решили! Ты тогда пока обживайся, а завтра пойдем к нашему кафедральному мастеру Тробнопу. Я ему уже все уши прожужжал про тебя, он сам давно ждал, когда ты к нам приедешь.

— А что охотники на чудищ? — спросил я. — Разве в области Верселлии нет ни одного? Мне кажется, любой бы уже давно мог взяться за это дело.

— Где уж там, — фыркнул товарищ. — Ты как будто чересчур начитался их книжек. Это только кажется, что охотников много, на самом деле найти даже одного — большая удача. Охотников же никто не считает, они не прикреплены официально бумагами к какому-либо определенному месту. Мы искали, конечно, но никого не нашли. Можно сказать, ты наша единственная надежда, — он улыбнулся во всю ширь своего рта, обнажив свои большие белоснежные зубы.

Занзалам был поразительной личностью. Кафедра летописи Университета Истории — это действительно было истинным призванием Занзалама. Его постоянно тянуло в разные места, он бесконечно записывал что-то в свои блокноты, тратя по несколько листов пергамента в считанные минуты. Его учеба, по сути, уже сильно пересекалась с работой — записью современной истории Телехии, хотя Занзалам умудрялся вполне самостоятельно влипать в истории, с помощью врожденного невезения и постоянной пустой болтовне. Открытый всему и каждому, Занзалам мог легко попасться на крючки аферистов или мог случайно упасть в колодец, оказавшийся на самом деле пещерой контрабандистов. Собственно, познакомился я с ним при похожих обстоятельствах — по приезду в Пироград для записи истории прошедшего года его ботинок отгрызла бездомная собака и убежала с ним в неизвестном направлении. Конечно, можно было бы просто купить новые ботинки, но в подошве именно того ботинка, который унесла собака, у Занзалама был зашит значок летописца (чтобы не украли), который давал ему разрешение на проход в любое место и скидку на услуги. Дабы Занзалам не возвращался в Верселлию ни с чем, мы перерыли весь город, прежде чем обнаружили облизанный и облеванный ботинок в одной из трущоб, в центре крысиного гнезда. После сражения с крысиным королем и возвращения значка Занзалам был бесконечно мне благодарен и, похоже, считал меня своим лучшим другом, хотя я в ответ столь же сильных чувств к нему не испытывал.

Я взял в руки свою сумку и открыл ее. Внутри были разложены по баночкам различные ингредиенты для снадобий, в небольших мехах находились масла, на дне гурьбой лежали кожаные заплатки и инструменты по отделке. Я осторожно вытащил содержимое сумки и стал раскладывать все на полу рядом с кроватью Занзалама. Занзалам сначала с интересом разглядывал мои вещи, потом ему надоело и он достал из шкафа учебник риторики и, со скрипом грохнувшись на кровать, стал внимательно его изучать. Тем временем я достал из другого отделения сумки пару бестиариев, блокнот для записей и письменные принадлежности.

— Знаешь, Занзалам, — сказал я, — на самом деле я не помню чудища с таким описанием, как у тебя. Нигде еще не читал, чтобы монстры сгрызали книги.

— И что делать? — испугался Занзалам.

— Возможно, я буду первым охотником, кто его опишет, — усмехнулся я. Разложив книги, я снял с себя ремни, удерживающие остальные приспособления для ремонта и ухода за своими вещами. С правой руки я снял щиток, который защищал мою кисть и запястье от внезапных нападений и рывков противника. С головы я снял защитные очки. Очки были моей гордостью. Мало того, что затемненное стекло, вставленное в толстую оправу с прорезиненной оторочкой, уберегало мои глаза от чересчур яркого света и искр огня, но я еще прикрутил сбоку настраиваемые линзы для того, чтобы заниматься мелкими механизмами, требующими ювелирной работы. Также я снял свой толстый пояс с множеством затяжек, кармашков и выдвижных клапанов для хранения мелочи, которая могла бы пригодиться в самый неожиданный момент.

— Ботинки снимать будешь? — хихикнул Занзалам.

Вместо ответа я вытащил шнурки из-за углубления в ботинках и развязал узлы. Ботинки, действительно, выглядели серьезно. Окаймление было сделано плотным, чтобы ни грязь, ни снег не могли попасть внутрь. Подошва была довольно высокая, с набойками. Цокать по камням такими набойками не получалось, зато я мог вполне свободно держаться на льду.

— Трусы я тебе не покажу, — пошутил я, и уселся на пол. Занзалам отвернулся к шкафу, порылся там и достал мне толстое шерстяное одеяло.

— На, ложись на него, — сказал он мне.

Я поблагодарил Занзалама и расстелил одеяло на полу. В ноги сразу же впилось множество иголок грубой шерсти, и я понял, что ночью замерзнуть у меня не получится.

Весь вечер мы болтали с Занзаламом на разные темы, попутно добивая вино, принесенное летописцем, а наутро мы, с немного звенящими от легкого похмелья головами, собрались и направились на кафедру летописи к мастеру Тробнопу. Пока мы шли по длинному узкому коридору, с левой стороны которого были расположены двери в учебные классы, а с правой — тонкие высокие окна с видом на море, Занзалам рассказал мне все про мастера-летописца. Когда мы, наконец, дошли до кафедры, я с облегчением вздохнул. В кабинете нас встретил высокий широкоплечий мужчина с ухоженной бородкой, в длинной темной мантии с оторочкой бронзового оттенка. Он жестом пригласил нас сесть на обитые пухом стулья, а сам уселся на массивное деревянное кресло.

— Значит, ты и есть Гавилан? — спросил он. — Занзалам рассказывал мне про тебя. Как бы для тебя это ни было странно, но ты первый охотник на чудищ, к которому мы обращаемся.

— Занзалам не был бы Занзаламом, если бы не рассказал про меня, мастер Тробноп, — ответил я. Тробноп внимательно разглядывал меня, изучая.

— Гавилан, — сказал он, перебирая каждый звук моего имени своими губами. — Имя звучит как городское, но, насколько мне известно, ты не из города?

— Нет, мастер Тробноп, я родился в деревне. Там же провел первую половину детства.

— Интересно, — пробормотал Тробноп. — А твои родители или более далекие предки не были случайно разорившимися купцами или обесчещенной знатью?

— Насколько мне известно, нет, — ответил я. — Весь мой род — это крестьяне.

— Значит, твои родители хотели для тебя лучшей жизни, чем в деревне, — заключил ученый. — Крестьяне имеют простые имена, чтобы было легко и быстро звать друг друга. К тому же, деревни обычно не достигают больших размеров, поэтому простые имена имеют не так уж и много людей, но между деревнями пересечение имен просто колоссальное. В городах такого нет, здесь слишком много людей, слишком много знакомых у каждого человека, поэтому имена детям придумывают вычурные, длинные. Может, такие имена труднее выговорить, но в городской жизни это не так уж и важно. Видишь, Гавилан, одно лишь имя способно рассказать мне судьбу человека, — продолжил Тробноп, улыбнувшись. — В этом и заключается суть летописи — не только записывать известные факты, но также логически выводить те моменты, которые уже утеряны. К сожалению, мы не всегда располагаем полным набором документов, что-то неизбежно теряется, поэтому приходится прибегать к таким методам. Надеюсь, — он вздохнул, — что мы не ошибаемся, или ошибаемся редко. И все-таки, Гавилан, наверняка у тебя в роду были городские жители…

— Мастер, расскажите лучше про чудище, — вмешался Занзалам, нервно топая ногой.

Тробноп вдрогнул, словно очнулся.

— Да-да, Занзалам, всему свое время, — ответил он и снова повернулся ко мне. — Ты уже наслышан о библиотечном чудище? Это проблема не покидает нас уже полгода. Мы бы не так сильно переживали, случись это в каком другом месте, но библиотека — важная часть нашего университета как святилища истории. Столько книг пропало в эти месяцы! Я даже не знаю, что делать. Книги пропадают из разных разделов, из разных шкафов. Исчезают книги не только с нижних полок — чудище достает их и с более высоких мест. Лишь книги под самым потолком остались нетронуты… Ох, ты не видел потолок!..

— Потолки в библиотеке очень высокие, — опять вставил свое слово Занзалам. — Представляешь, какой прыгучий этот монстр?

Тробноп продолжил свой монолог, одернув рукава своей мантии:

— Следственная служба Верселлии не помогает нам. Однажды мне удалось их привлечь, но они лишь осмотрели выходы, посмотрели на опилки, оставшиеся после утерянного альманаха, и сказали, что все это чушь, никаких таких чудищ не существует и мы сами рвем книги. Ты представляешь, Гавилан? После такой неслыханной дерзости я не могу заставить себя просить от них помощи еще раз. Итак, — мастер полностью повернулся ко мне, сложив пальцы рук друг с другом, и посмотрел исподлобья, — поможешь ли ты нам, юный охотник? Естественно, по окончании ты получишь награду.

— Конечно, помогу, — ответил я. — Мне даже очень интересно это дело, оно явно необычно. Но, если можно, сначала я хотел бы осмотреть библиотеку.

— Конечно, — согласился, кивнув, Тробноп, — мы можем отправиться прямо сейчас.

С этими словами он встал с кресла и проводил нас с Занзаламом к выходу из кабинета. К счастью, я заранее взял с собой свои инструменты, посчитав, что они мне сразу же пригодятся. Мы вышли из главного здания Университета и направились вверх по склону.

— Скажи, Гавилан, тебе действительно семнадцать лет? — спросил меня по дороге Тробноп.

— Да, — ответил я.

— Поразительно, — сказал летописец. — В таком молодом возрасте ты уже охотник. Обычно в это время городские подростки только заканчивают учебу в школе, а у тебя уже, насколько я помню из рассказов Занзалама, есть двухгодовой опыт работы в следственной службе Пирограда. Занзалам на пару лет тебя старше, но он не выглядит взрослее.

— Надеюсь, я не состарюсь так же быстро, как вырос, — пошутил я. Тробноп улыбнулся и показал рукой на огромнейшее каменное сооружение, украшенное большими резными статуями, подпирающими массивные стены. Честно говоря, внешний вид здания напомнил мне гигантский гроб с окошками.

— Вот библиотека Университета, — сказал он. — Сейчас она закрыта. Видишь ли, раньше библиотека была открыта круглосуточно, но после появления чудища мы стали закрывать ее на ночь. Ночных дежурных мы пока освободили от обязанностей.

— Чудище появляется только по ночам? — спросил я.

— Да, — ответил Тробноп. — Студенты, конечно, воспротивились, ибо им часто и любое время нужны учебники и фолианты старых времен, но, к моей глубокой печали, в данный момент я не могу им позволить встретиться с монстром. Кто знает, на что он способен… Сейчас, во время каникул, пока большинство студентов в разъездах, мы вообще держим библиотеку запертой.

Мы подошли к библиотеке. Морской бриз доходил до вершины утеса и окутывал нас ароматом свежей соленой воды. Тробноп достал из кармана мантии ключи и открыл дверь в библиотеку. Из недр библиотеки сразу же потянуло запахом пыли и старых книг. Примерно такой же запах, только во много раз слабее, царил в пироградских библиотеках. Конечно, никакая тамошняя библиотека не могла сравниться с огромными царствами библиотек верселльских.

Я зашел в библиотеку и огляделся. Несмотря на большие окна, в помещении было немного сумрачно. Практически сразу за столом учета, где должен был сидеть дежурный, начинались длинные линии книжных шкафов, иногда прерывающиеся столиками для читателей. Ко многим шкафам были приставлены лестницы, позволяющие достать книги с самых высоких полок. Занзалам с Тробнопом меня не обманули, потолки действительно были высокими, примерно в три-четыре человеческих роста. Я обошел весь этаж, особенно приглядываясь к углам между полом и стеной, но ничего не обнаружил.

— Не знаю, есть ли что-нибудь на этом этаже, но почему-то все преступления происходили наверху, — заметил Тробноп.

Мы поднялись по широкой лестнице на второй этаж. Других этажей не было, но мне бы хватило и этого. Второй этаж был еще выше первого, окна здесь были намного шире, все читательские столы стояли по периметру этажа, а огромные шкафы лабиринтом закрывали центр просторного зала.

— В библиотеке устроена довольно сложная система лампового освещения, — рассказал кафедральный мастер. — Все сделано для удобства студентов, которые могли без проблем пользоваться нашими книгами в любое время суток. Сейчас мы все равно включаем на ночь свет, но делаем это все реже и реже.

Я обошел и этот этаж, но около стен ничего не заметил. Зато у одного из шкафов я нашел нечто интересное. Это был кусок корешка от книги «История др… ира во времен… гии», ну или по крайней мере так мне говорил этот корешок. Рядом была разбросана белый порошок. Взяв немного порошка в руку, я понял, что это были страницы книги. Вернее, когда то были. Вряд ли я смог бы об этом догадаться, будь я не в библиотеке.

— Поразительно, — прошептал я. — Ни одно чудище так не перемалывает свою пищу. Обычно они сразу глотают. Но зачем чудищу понадобились именно книги? В чем польза от бумаги его организму? Старая бумага сухая и не содержит никаких питательных веществ.

Я посидел еще немного и поразмышлял. В этот момент ко мне подошли Занзалам с Тробнопом. Тробноп сильно расстроился, увидев груду мусора рядом со мной.

— О боги! — воскликнул он и в отчаянии прижал руки ко лбу. — Эра Драстагии утеряна для нас! Это была такая замечательная книга с полезными фактами.

— Мастер, — ответил Занзалам, пытаясь успокоить наставника, — возможно, кто-нибудь из наших студентов хорошо помнит эту книгу и сможет ее восстановить, пусть и не до конца, но хоть как-то…

Тробнопа это не сильно обрадовало. Было видно, как он горюет о потере, причем она была для него не первой, а возможно, и не последней.

Я достал из бокового кармана сумки пустой флакончик, откупорил крышку и ссыпал горсть перемолотой бумаги в него. Несколько бумажных пылинок достаточно заметно впились мне в руку, словно занозы, и это навело меня на мысль.

— Скажите, у вас в библиотеке все каменное? — спросил я.

— А что ты хочешь? — спросил Занзалам.

— Есть какие-нибудь деревянные части?

— Да, — ответил, шмыгнув носом, Тробноп. — Вентиляционные выходы делали из дерева, так как металл стоил слишком дорого во времена строительства, на этом решили сэкономить. Некоторые архитектурные украшения, к слову, так же сделаны из дерева.

— Вроде я не видел ни одно испорченное украшение, — сказал я. — Наверное, их чем-то обрабатывали.

— Все украшения обильно облиты лаком, — ответил мастер. — Поэтому они такие темные и гладкие. Вентиляцию не видно, поэтому, я так думаю, никто особенно не утруждался ее отделкой.

— Хорошо, — кивнул я. — Где на этом этаже находится вентиляция?

Когда мы подошли к вентиляционному люку, я понял, что мои догадки подтвердились. Люк был наполовину изрезан и выглядел так, будто из него выпилили круг, а потом края получившейся дырки хорошо отшлифовали. Все вокруг было покрыто тончайшем слоем крошечных опилок.

— Отлично, — сказал я. — Похоже, наше чудище обожает древесину.

— И что это дает? — спросил Тробноп.

— Пока не знаю, — ответил я. — Я читал про древней, дриад и других лесных чудищ, но чудищ, жрущих дерево, я не встречал нигде. Но, похоже, все-таки придется встретиться. Надо подготовиться к этому.

Я еще раз оглядел этаж библиотеки. Подняв глаза к потолку, я заметил рельсы, проходившие между огромными люстрами.

— А что это? — спросил я, показав на рельсы.

— Система транспортировки книг, — ответил Занзалам. — Тут где-то должен находиться подъемник. Новые книги кладутся в подъемник, все это тянется за трос и поднимается на нужную высоту, к той полке, на которой ты эти книги хочешь расположить. Это намного проще и быстрее, чем ставить книги на полки поодиночке с помощью лестницы.

— А подъемник выдержит меня? — спросил я.

Занзалам хитро прищурился.

— Подъемник выдерживает гору книг, — ответил он, ухмыляясь. — Как думаешь, выдержит ли он мелкого парня?

Мы нашли подъемник. Это была довольно большая клетка с узкими решетками, к верхушке которой был привязан трос, перевешенный через колесо, закрепленное на рельсе. Другой конец троса был привязан к крюку на стене.

Мы развязали трос и опустили подъемник. По размерам я вполне подходил, но сидеть там можно было, только согнувшись.

— Отлично, — сказал я, хлопнув Занзалама по плечу. — Я сяду сюда и посижу здесь ночью. Надеюсь, мне повезет, и я увижу монстра.

— Ты действительно хочешь просидеть всю ночь внутри? — удивился Тробноп. — Не слишком ли это опасно?

— Вряд ли, — ответил я. — К тому же, моя работа все равно предполагает наличие опасности.

Было решено в эту ночь оставить меня в подъемнике. Мы сходили в город пообедать, и ближе к вечеру снова пришли в библиотеку. Я сел в клетку, Тробноп и Занзалам потянули трос и подняли меня под потолок, выше шкафов, после чего привязали трос к еще одному крюку в стене библиотеки. Меня разместили примерно в центре этажа, напротив вентиляционного выхода, чтобы я мог заметить появление чудища и следить за ним, куда бы оно ни пошло. Тробноп пообещал оставить освещение в библиотеке и придти к утру. Когда они спустились, я услышал внизу щелчок, и вдруг все люстры разом вспыхнули ярким светом масляных ламп. Я достал блокнот и графитную палочку и стал ждать захода солнца.

Лучи задевали края библиотечных окон, выглядывая с западной стороны, но с каждой минутой их становилось все меньше и меньше. Над колышущимся вдалеке морем повис растущий месяц. Следом за ним появился еще один, убывающий, меньше размером, но не менее яркий. Каждую ночь жители Телехии наблюдали две луны. Они уменьшались и росли в противофазе, и именно под их размер были придуманы месяцы. Словно заколдованные, луны четко определяли время года и жизнь в мире. Еще давным-давно им приписывали странные события, происходившие в Телехии. Названы они были тоже странно, по крайней мере, для меня — Мачеха и Падчерица. Мачехой называлась бо́льшая луна, которая, по поверью, приносила несчастья, а Падчерицей — луна меньшая, предвещавшая добрые вести. Раз в месяц, когда Мачеха была полной, Падчерица полностью пропадала с неба, и люди старались сидеть дома, ибо в ту ночь совершались преступления. Говорили, что в ночь Мачехи демоны вылезали из глубин подземелий и забирали людей с собой в пылающие недра, где над несчастными издевались до скончания веков. В ночь Падчерицы, наоборот, народ выходил на улицы и праздновал полнолуние до наступления рассвета, отмечая победу доброй луны хлопушками, парадами, играми и, естественно, большим пиром. День равнолуния же, когда Мачеха и Падчерица одинаково светили на небе, означал смену месяца. Ночь Мачехи приходилась на середину первого месяца времени года, а ночь Падчерицы — на середину второго. Сейчас подходила к концу весна, и Мачеха начинала заметно расти, как росло сейчас мое напряжение.

Мои мысли о лунах прервал шорох, доносившийся, как и ожидалось, со стороны вентиляции. Я повернул голову в ту сторону и заметил какое-то мелкое существо золотисто-белого цвета, которое осторожно, но довольно резво бежало к книгам, причем как раз туда, где висел я. Я немного испугался, предположив, что меня обнаружили, но существо подбежало к соседнему от меня шкафу и стало ковыряться в книгах.

Я мог хорошо разглядеть это чудище, которое и чудищем-то не казалось. Внешне оно напоминало кролика с пушистым длинным лоснящимся мехом, только без ушей. Глаза были черные и сильно вытаращенные, практически вываливающиеся из орбит. Задние лапки были мощные, как у настоящего кролика, возможно, зверек умел хорошо бегать и прыгать. Передние лапы имели более развитые пальцы, явно не как у обычных животных — очевидно, что монстр владел мелкой моторикой. Я незамедлительно стал записывать свои наблюдения в блокнот, при этом «кролик» ка раз подтверждал мои мысли, взяв лапками книги и осматривая ее со всех сторон, переворачивая страницы и разглядывая обложку.

Пока что ничего не показывало на то, как крошечный монстр раздирал книги. Я решил не ждать и проверить слух животного. Я слегка постучал графитной палочкой по дну клетки, в которой сидел. Монстр отложил книгу и стал оглядываться, посматривая из стороны в сторону в поисках источника опасности. Я записал в блокнот «обладает средним слухом — может слышать звуки, но не может определить место, откуда они доносятся». Пока я это писал, мой наблюдаемый расслабился и снова взял книгу в лапы, принюхиваясь к ней своим маленьким черным носиком.

Я стал его зарисовывать, поглядывая то на страницу блокнота, то на чудище, заодно пытаясь придумать название для этого, безусловно, нового вида чудищ. Неожиданно для меня «кролик» распахнул пасть неестественно широко. От такого вида я даже перестал писать, полностью переключив внимание на сцену, происходящую внизу. Из раздвинутой пасти монстрика вылез длинный костяной язык, покрытый зубами, расположенными спиралью, словно странная круглая пила. Кончик языка был заметно расширен, в центре открылось какое-то отверстие, наверное, настоящая пасть. Язык стал делать поступающие движения, дергаясь туда-сюда из пасти чудища, все быстрее и быстрее, а потом начал с нарастающим треском крутиться. Монстр, не двигаясь, направил передними лапками книгу прямо к беснующемуся языку. Соприкоснувшись, книга издала жуткий визг, какой слышится, когда пилят дрова, и стала постепенно пропадать в пасти чудища. Крошки от остатков страниц сыпались из пасти вниз, образуя горочку. Оставив в лапах лишь часть обложки, монстр отбросил ее, и его язык стал замедляться, пока совсем не остановился. Его рот сладостно причмокнул и закрылся. Язык втянулся обратно вовнутрь чудища и его внешняя пасть тоже закрылась. «Кролик» еще раз огляделся вокруг и засеменил обратно к вентиляции.

Я ошеломленно смотрел ему вслед, пока он не свернул за угол, где я его уже не мог видеть. Ничего подобного я действительно никогда не видел и не читал ни в одной книге. Рука с графитом потянулась к верхней части исписанной страницы блокнота и написала там большими буквами название нового существа — «термитоид».

Пожалуй, такое название, хоть и никак не соответствовало внешнему виду чудища, вполне показывало его реальную природу. Я сделал еще несколько пометок, которые уместились только на другом развороте страниц, и сложил вещи на полу клетки. Устроившись поудобнее, насколько это было возможно в таком тесном пространстве, я задремал. Больше в эту ночь чудище не приходило, и в полудреме я провел остаток ночи, пока внизу не послышался звук отпираемых дверей.

Поднявшийся по лестнице Тробноп первым делом подбежал к свежей горке опилок. Схватив останки обложки, он с горечью воскликнул:

— О нет! Единственные в своем роде сочинения Деззидия Триумфального! Это же одна из гордостей нашей библиотеки! Пропала такая книга!..

— Что же ты не сохранил книгу, Гавилан? — спросил подоспевший Занзалам.

Я сначала было опешил, но потом ответил:

— Во-первых, это неизвестное чудище, не описанное ни в одном бестиарии, и неизвестно было, что от него ожидать. Ну а во-вторых, в любом случае я бы не смог спуститься вниз, потому что я заперт в подъемнике.

Занзалам ойкнул и поспешил к крюку с привязанным тросом. Тробноп все еще сокрушался над книгой, но, заметив краем глаза своего возящегося с узлом студента, быстро направился к нему. Ругать его за глупую самодостаточность, которая могла бы привести к разрушению подъемника вместе со мной, он не стал, и стал помогать. Он беззвучно шевелил губами, и нетрудно было догадаться, что это из-за уничтоженной книги и быстро это не пройдет.

Когда клетка опустилась и дверца отперлась, я вылез, на ходу доставая записи. От моего рисунка у обоих летописцев чуть глаза на лоб не полезли.

— Погоди, Гавилан! — то ли посмеиваясь, то ли ужасаясь, сказал Занзалам. — То есть ты хочешь сказать, что безухий кролик, которого ты назвал «термитоидом» — это и есть то самое чудище, поедающее книги?

— Именно так, Занзалам, — ответил я. — В принципе, ничего особо странного я не вижу. Кролики же грызут кору деревьев, стачивая ее в опилки, так и термитоид, внешне на него похожий, поедает книги, страницы которых изначально были деревьями.

— В словах Гавилана есть смысл, — вмешался Тробноп, додумывая мысль. — За все время пребывания в библиотеке чудище ело лишь бумажные книги, не трогая фолианты из пергамента или льна.

Я продолжил:

— Странным выглядит способ питания. Рот выглядит так, как будто совсем не относится к самому чудищу. Я надеюсь, что в следующую ночь термитоид снова придет в библиотеку, и я его убью. Тогда можно будет поподробнее рассмотреть строение его тела. Кроме длинного рта-дрели, атакующих частей я не увидел. Ноги, правда, у него сильные, поэтому в случае чего он наверняка будет пытаться убежать.

— Тебе нужна будет помощь, Гавилан? — спросил кафедральный мастер.

— Мне нужен весь день, — ответил я. — Я буду готовиться к следующей ночи. Возможно, мне понадобятся некоторые механические детали или обрезки тканей, возможно, какие-то травы. Я, конечно, многое взял с собой, но чего-то вполне может не оказаться.

— Хорошо, Гавилан, — кивнул Тробноп. — Если ты будешь в чем-либо нуждаться, спрашивай меня, я постараюсь помочь.

— Я тоже, — поддержал Занзалам.

— Спасибо, — ответил я, — спасибо за сотрудничество. А теперь, если позволите, я отправлюсь в трактир. Кстати, не подскажете, где находится ближайший?

Занзалам махнул рукой в сторону юго-запада.

— Вот там есть хорошая таверна, называется «Пухлый бочонок». Ты его ни с чем не перепутаешь, это здание отличается от других своей, так сказать, архитектурой.

Я посмотрел в сторону, указанную товарищем, заткнул вещи за ремни и пошел вдоль склона. Когда я уходил, ветер донес мне частичку разговора Занзалама со своим учителем:

— Мастер, почему вы не рассказали об охотнике ректорату?

— Ректорат нам с самого начала ничем не помогал. К тому же, если Гавилан не справится, то мы можем оказаться в еще более худшем положении, как ненадежные люди…

Занзалам не обманул меня, здание таверны я нашел сразу. В отличие от статных каменных домов Верселлии, таверна «Пухлый бочонок» при первом же взгляде напоминало не что иное, как пухлый деревянный бочонок пива. Я нащупал рукой карман с кошельком, оценивая его объем (я взял с собой не все деньги, которые привез — часть оставил в комнате Занзалама), и вошел в дверь, сопровождаемый ярким звоном колокольчиков, висящих на входе.

Нестандартный вид таверны был хозяевам только на руку. В центре стояла барная лавка, огибающая узкую винтовую лестницу, ведущую как наверх, на кухню, так и вниз, в погреб. Вокруг лавки стояли высокие стулья, за которыми сидели завсегдатаи таверны, сжав в кулаках большие берестяные кружки с пенящимся элем. Вокруг, несмотря на кажущееся небольшим пространство, стояло бессчетное количество столиков, рассчитанных на любую группу людей — от скучающих одиночек и влюбленных пар до огромнейших веселых компаний. С ребристого потолка свисали разноцветные стеклянные шары, выполняющие роль светильников. Благодаря им убранство таверны ежесекундно играло новыми красками.

Я сел в центре, заказав обед. Остальные посетители, занимавшие окружность лавки, с некоторым удивлением взглянули на меня, видимо, не ожидая, что человек, устроившийся за барной лавкой, будет заказывать что-то кроме выпивки. Однако они успокоились, когда увидели, что помимо первого и второго мне принесли бутылку рома, склянку с крапивной настойкой и маленькую рюмку местного самогона, и заодно яблоко на закуску.

— Надолго, — понимающе кивнул сидящий по соседству от меня дедок, глянув на мое меню. — Уважаю.

Больше внимания на меня никто не обращал. Суп с жарким, которое было мне подано, я съел, а вот алкоголь оставил, зажав все стеклянные емкости своими нагрудными ремнями так, чтобы они не свалились при ходьбе. Самогон из рюмки я аккуратно перелил в свою флягу, предварительно допив оставшуюся там воду. Поблагодарив хозяина таверны, я оставил ему плату вместе в порядочными чаевыми и, припрятав оставшееся яблоко за пазухой, вышел. Честно говоря, я ожидал какой-либо драки, ибо появление незнакомца, да еще и в нехарактерной для города одежде, легко могло спровоцировать самых активных и пьяных «жителей» таверны.

Занзалам сидел у себя в комнате, когда я вернулся. Было похоже, что он скучал, потому что он очень обрадовался, увидя меня в дверях.

— Быстро ты пришел, Гавилан! — воскликнул он, распахнув руки. — Ну, как тебе таверна? Извини, что с тобой не пошел, но я перед этим уже плотно позавтракал.

— Да ничего, — ответил я. — А теперь прости, но в твоей комнате будет вонять.

Занзалам рассмеялся во всю ширь своего рта.

— Не думаю, что ты провоняешь тут больше, чем это бывает после окончания сессии, — хихикая, сказал он и вытер слезы с уголков глаз. — А вообще мне интересно, чем ты собрался заняться?

— Перегонкой, — усмехнулся я, доставая бутылки из ремней.

Я придвинул к себе несколько трубок, которые лежали в груде моих вещей, и вытащил горелку. Спичками я поджег фитиль горелки, смоченный в масле. После этого я вскрыл бутылку с ромом, вставил в горлышко один конец трубки, а другой конец воткнул в мензурку. Саму бутылку я подставил над огнем. Спустя время ром закипел, и спирт начал выпариваться из него. Когда мензурка заполнялась, я моментально заменял ее новой. Таким образом, от рома у меня набралось шесть мензурок спирта. В роме осталось только очень густая сахарная патока. После выпаривания рома я проделал то же самое с настойкой, оставив на дне склянки лишь крапивную эссенцию.

Я надеялся на сходство термитоида с кроликом, поэтому и использовал ром. Кролики любят сахар — тростник, смородину, фрукты. Сахарная патока привлекла бы внимание кролика, а значит, может привлечь и термитоида. Среди своих ингредиентов я вытащил сухую толченую белену, высыпал ее на широкую посуду и смешал с патокой, после чего достал яблоко и выжал сок в получившийся порошок. В конце я собрал полученную сладкую массу в банку. Если все пройдет как задумано, то термитоид найдет смесь, наестся ее и потеряет сознание, или хотя бы перестанет ориентироваться в пространстве.

С крапивной настойкой все было немного по-другому. Я разбил склянку вместе с крапивной эссенцией в другой посуде и добавил туда немного пороха. Полученную смесь я равномерно закинул в свои бомбы, в довершение осторожно накапав туда мерку нитроглицерина.

Бомбы были в какой-то степени моей гордостью. Я сам придумал скромный ударный механизм, используя действие огнива. При нажатии на небольшую кнопку с небольшой задержкой отпускался кремневый рычажок, который, стуча по металлической наковальне, выбивал искру внутри бомбы. Обычно мои бомбы содержали порох и нитроглицерин, которые даже по отдельности могли неплохо бабахнуть, а вместе представляли собой опасную гремучую смесь. Для собственной безопасности стенки бомбы я придумал уплотнять мягкими амортизационными стенками, чтобы взрывная смесь не сработала от случайного движения. Таким образом, мои бомбы были очень маленького размера, но вместе с тем несли поистине разрушительную мощь.

Бомбу для термитоида я решил сделать особенной. Неизвестно, что ожидать от кроликообразного чудища, учитывая увиденную мной прыткость монстра, поэтому на всякий случай неплохо было бы убавить его резвость. Крапива обладает жгучим эффектом за счет веществ в своем соке, а в эссенции этот эффект многократно усилен. Но у самой крапивы есть острые иголки, наносящие маленькие ранки, куда может проникнуть сок, поэтому мне нужна была какая-то замена, например, битое стекло. К тому же, разлетаясь во время взрыва с огромной скоростью, стекло может не только просто поранить.

Конечно, я мог бы использовать обычные фрукты с рынка или крапиву, растущую вдоль дорог. Вот только это оказалось бы себе дороже — выжимать в концентрат свежие растения заняло бы больше времени, да и рынок был далеко не самым безопасным местом в городе. А так у меня получилось еще и сытно пообедать.

— А что ты будешь делать с перегонкой? — спросил Занзалам.

— Мне оно не нужно, — ответил я. У меня уже был самогон во фляге. Я не был уверен, что термитоид не окажется ядовитым, поэтому, если он меня ранит, необходимо иметь хоть какое-то противоядие. Самогон является универсальным дезинфицирующим средством против большинства слабых и некоторых сильных ядов. Конечно, от всех отрав он меня не спасет, но я не знаю конкретного яда термитоида, поэтому ничего лучшего мне не оставалось. Перегонка из рома и настойки, конечно, тоже сгодилась бы, но она была уж слишком вонючей. — Можешь взять себе, если хочешь. Как раз понадобится после следующей сессии, — я улыбнулся.

Занзалам взял пустую бутылку из-под рома.

— Можно? — спросил он.

— Бери, — ответил я.

Почти профессиональным движением он перелил спирт из моих мензурок в бутылку, закрыл ее и спрятал под кроватью.

Я распределил свои инструменты по ремням. Бомбы я подвесил за пояс, прикрыв кнопки специально приделанной защитной плашкой во избежание случайного нажатия. К правой руке я привязал щиток, закрыв руку до локтя. Потом я взял свой меч — метровый клинок, обернутый полотном, развязал, проверил лезвие, подправив остроту небольшим точильным камнем, и вытащил из сумки складные ножны. Ими я не часто пользовался, так как в длительном походе ножны только мешались, но в бою они были явно удобнее постоянно запутывающихся тряпок. Меч я повесил за спину, на правую сторону, чтобы его было легко доставать, но при этом он не мешался сумке. В карманах сумки уже лежали необходимые мне вещи, поэтому я просто повесил ее через плечо чуть позади левого бока. Я проверил все снаряжение, подергал меч, свободно ли он вынимается, после чего встал ровно перед Занзаламом.

— Я готов, — сказал я.

Занзалам обернулся к окну.

— Как раз вечереет, уже Падчерица видна, — согласился он. — Пошли, встретимся с мастером Тробнопом.

Тробноп уже ждал нас у дверей своей кафедры, постукивая каблуком туфли от нетерпения.

— Поразительно, Гавилан, — сказал он, глядя на мое обмундирование. — Признаться, правда, сначала я думал, что ты избавишься от чудища еще в первый день, но после этого разум вернулся ко мне, и я решил, что ты будешь разбираться с ним по крайней мере неделю. Хотя, если уж продолжать говорить правду, наши следователи решают дела еще дольше.

— Мастер-летописец, за день расправиться с неизвестным чудищем мне бы представилась возможность разве что благодаря огромной удаче, — ответил я. — Даже сейчас я не до конца уверен в своих силах, и все мои приготовления большей частью основаны на предположениях.

Тробноп задумался.

— Ну что ж, — наконец сказал он, задумчиво подперев рукой мохнатый подбородок. — Все-таки человек не всесилен. Даже такой, как охотник на чудищ.

Я слегка смутился и пробормотал:

— Ну, я отнюдь не силен… Однако я стараюсь.

— Это главное, Гавилан, — согласился с моими словами ученый. — В любом деле на первом месте всегда стоит стремление приложить все свои усилия на достижение цели. Даже если цель не будет достигнута именно тобой, твой след в истории все равно останется, яркий и заметный. Студентам такое стремление тоже важно, — он кивнул в сторону Занзалама. — Ведь учеба, хоть и кажется просто учебой, на самом деле тоже являет собой достижение высокой цели тем, кто учится, даже если цель уже достигнута человечеством.

Я выглянул в окно коридора. Уже по-летнему чистое небо заняли луны — уменьшающаяся Падчерица и растущая Мачеха, которая смотрелась больше своей соседки. Луны озарял оранжевый солнечный свет, предвещавший скорое наступление ночи. По виду уже было начало шестнадцатого часа. К лету день увеличивался, и совсем скоро темнеть начнет очень поздно, чуть ли не в полночь.

— Пора, — сказал я.

— Да, пора — кивнув, согласился Тробноп.

Библиотека была озарена лунами, отражающими солнечные лучи. Из-за того, что ее освещение было выключено, выглядело здание зловеще, еще больше навевая сходство с гробом. Дверь тихо скрипнула, поддавшись толчку Тробнопа, который, зайдя за учетный стол, нажал выключатель, и лампы моментально зажглись ровным уютным светом.

— В этот раз я обойдусь без клетки, — сказал я. — Спрячусь где-нибудь. У термитоида со слухом не очень хорошо, с обонянием, как я понял, тоже.

— Мы больше не нужны? — в голосе Занзалама звучали одновременно и огромное желание помочь или хоть как-то приобщиться к интересному делу, и страх перед неизвестным чудищем, которое вполне могло бы сгрызть студента как книгу.

— Нет, спасибо, дальше я справлюсь сам, — ответил я. На лице Занзалама промелькнуло облегчение. Нет, все-таки он — не тот человек, который мог бы встретиться с опасностью лицом к лицу, пусть даже работа летописца косвенно с этим связана.

Мастер-летописец Тробноп ничего у меня не спросил, он лишь кивнул мне в знак одобрения и вышел из библиотеки. Вслед за ним вышел и Занзалам. Послышался скрежет проворачивающегося в замке ключа и я снова остался заперт в библиотеке на целую ночь.

В этот раз времени было не так уж и много. Необходимо было расставить приманки по полу. Я вытащил банку с патокой. Решив, что слишком близко к вентиляции приманку лучше не разливать, чтобы не вызвать лишних подозрений у термитоида, я поднялся на второй этаж библиотеки и дошел до середины. Здесь я вылил немного сладкой смеси, чтобы образовалась небольшая лужица, далее прошел с банкой мимо шкафов к стене, создав узенькую сладкую тропинку. У самой стены я вытряс остатки. Надеюсь, зверь дойдет сюда, не отвлекаясь на книги.

Пустую банку я плотно закрыл крышкой и убрал обратно за ремень. Больше она мне не понадобится. Я вытащил меч из ножен, еще раз проверил лезвие и заодно оглядел бомбы. Теперь надо найти более-менее подходящее укрытие, чтобы спрятаться. Не найдя никакого укромного места, я просто взял читальный стол, сдвинул его немного поближе к помеченной стене и опрокинул набок, а сам присел за ним.

Внутри меня немного пробегал холодок. Не знаю чего именно, но я побаивался. Был ли это страх перед боем с неизвестным доселе чудищем, или страх возможной смерти? Возможно, хотя мне казалось, что самым большим страхом на тот момент была боязнь того, что термитоид сегодня вообще не появится в библиотеке.

Однако мои опасения, к счастью, не подтвердились. Едва город окутала тьма, из вентиляции послышался шорох. Я ждал, не выглядывая, чтобы не спугнуть монстра раньше времени. Похоже, что термитоид заинтересовался недоеденной канализационной крышкой. Это было плохо, подумал я. Термитоид может наесться этой самой крышкой и до книжных шкафов попросту не дойдет.

Внезапно умеренную ночную тишину прервало радостное верещание. Мне оставалось лишь догадываться, что чудище наткнулось на мою приманку. Действительно, судя по шуршанию и топоту маленьких пушистых лапок, зверь мчался по паточной дорожке прямо на стену, облитую отравленной смесью. Видимо, термитоид все-таки имел приблизительно то же происхождение, что и кролик. Интересная заметка, но записать ее сейчас у меня не было возможности.

От стены с гулким эхом раздалось жужжание. Я осторожно выглянул из-за стола. Термитоид сидел, повернувшись ко мне спиной в три четверти и высунув свой длинный безобразный рот. Он, весело и увлеченно жужжа зубами-буром, грыз сладкую кашицу. Решив, что он меня не заметит, я вышел из укрытия, держа меч наготове. Я почти было склонился над ним, занеся клинок, но тут термитоид моментально втащил рот обратно в свою пасть и быстро развернулся ко мне.

Я сразу же опустил меч на монстра, но тот резво отпрыгнул в сторону. Его немного качнуло, похоже, белена все же чуть-чуть подействовала на него. Термитоид яростно заверещал, его пасть снова распахнулась со всей силы, и оттуда, ужасно гудя, выскочил страшный коловорот. Термитоид понесся на меня со всей своей кроличьей прытью, но я успел отскочить от направления его рывка, попутно подсекая его мечом. Термитоид снова увернулся от удара, скользя по лакированному полу библиотеки. Он встал на задние лапы, и на его брюхе я заметил еще две маленькие лапы, оканчивающиеся широкими подушечками. Термитоид взвизгнул, и с этим визгом вскинул подушечки. Я скрылся за столом. С диким свистом, прорезая воздух, в стол вонзились две толстые иглы, выйдя с моей стороны на пару сантиметров.

— Ах ты, паршивец! — воскликнул я с досады. Такого я не ожидал. Теперь же я знал, что термитоид умеет метать иглы с силой, способной пробить хорошую броню. Правда, на мне вообще не было никаких доспехов, разве что щиток на руке, но здесь он явно был бесполезен.

Я присмотрелся к кончикам игл. Они были сухие, но с глубокими бороздками. Похоже, иглы не были ядовитыми, а бороздки были необходимы для уменьшения веса игл и увеличения скорости полета.

Все эти мысли пронеслись у меня в голове за миг. В следующее мгновение, убедившись, что больше игл на меня не полетит, я кувырком выпрыгнул из-за стола. Термитоид уже несся на своих мощных лапах к своему спасению — вентиляции. Я отдернул защитную планку на поясе, вытащил бомбу и, нажав кнопку, бросил ее в сторону вентиляционной крышки. Бомба ударилась об стену чуть выше выхода и отскочила прямо под подбежавшего монстра. Я снова спрятался за стол и тут же раздался взрыв.

Термитоид заверещал. Выглянув из укрытия, я увидел, как он катается по полу вдоль стены в неудержимой агонии. Множество стеклянных осколков врезалось в его тело, и весь белый пушистый мех термитоида порозовел от его собственной крови, собравшись во влажные комки. Крапива жгла его тело, причиняя невыносимые страдания чудищу. Катание не приносило никакой пользы, напротив, осколки только глубже впивались в мясо. Ужасный рот термитоида ходил взад-вперед, беспрестанно удлиняясь и укорачиваясь, зубы, расположенные на нем спиралью, шатались в разные стороны от гнева, безумия и беспомощности. Крик зверя переходил в рев, рев — в жалостливый визг, и все это смешивалось с шумом топота отталкивающихся от пола лап и скрежета стекол о библиотечную плитку. Пол, где катался термитоид, сам стал багряного цвета. Рефлекторно, в порыве ненависти, термитоид вытащил свои скрытые лапки. Я поспешно укрылся за ближайшим книжным шкафом, посчитав его более крепким, чем стол. Мимо меня прорезали воздух, синхронно звеня, две иглы. Потом еще две. Следующая пара врезалась в шкаф, за которым я стоял, с оглушительным стуком, будто в него со всей силы забили молотком длинные толстые гвозди.

Я поразился тому, сколько игл хранится в теле термитоида. Пока мимо меня свистели снаряды чудища, я старался насчитать их количество. Получилось, что за это время термитоид выпустил с двух лап порядка двадцати игл.

Наконец, выстрелы прекратились. Я осторожно выглянул из шкафа. Термитоид кое-как образумился и теперь еле-еле ковылял к спасительной дырке. Одурев от боли и жжения в ранах, усиленных опьянением от съеденной белены, он не обращал внимания ни на что вокруг, идя прямо к своей цели. Не видел он и меня, подбежавшего к нему. Быстрым и легким движением я снес термитоиду голову и тут же отпрыгнул от неожиданности, потому что все мышцы монстра после смерти расслабились и из пасти вылез во всю длину, конвульсивно дергаясь в разные стороны, ужасный зубастый рот-дрель чудища. Кровь потекла из шеи монстра, однако не слишком сильно, так как значительная часть уже вытекла из многочисленных ран на его тушке.

Я достал резиновую перчатку и, надев ее, обмакнул палец в образовавшуюся красную лужу. Ничего с перчаткой не произошло, значит, кровь термитоида не являлась кислотой. Но она все равно может быть ядовитой, поэтому я на всякий случай вытащил из сумки пробирку и забрал немного крови прямиком из раны. Также я взял с собой одну из игл, убрав ее за один из ремней. Вспомнив про иглы, я заглянул под тушку термитоида, осмотрев его внутренние лапы. Действительно, под подушечками скрывался целый мешок, где росли иголки. Чуть выше мешка находилось множество мелких мышц, очевидно, отвечавших за выстреливание этими самыми иглами. Сами лапки были довольно маленькими и компактными и в сложенном состоянии спокойно держались под брюхом чудища, не мешая его движению.

Я вытер перчатку, снял ее и убрал обратно в сумку, а потом сел за один из читательских столов. Я достал свой блокнот и начал записывать все, что узнал за сегодняшнюю ночь. К утру, когда снова послышался скрежет замков, у меня уже было готово несколько страниц с достаточно подробным описанием термитоида и способами охоты на него. Хотя сами записи еще требовали некоторых уточнений, я был доволен проделанной работой.

Когда Занзалам с Тробнопом зашли в библиотеку, я прочитал в их глазах некоторое удивление.

— И этот кролик жрал наши книги? — спросил Тробноп.

— Присмотритесь получше к кролику, мастер-летописец, — ответил я. — В особенности на голову «кролика».

Оглянувшись, летописцы ахнули.

— Ничего себе штуковина, — прошептал в ужасе Занзалам. — Как он так людей не ел…

— Чудище само по себе пугливое, и люди не входят в его рацион. Да и атакует оно совсем не пастью, — сказал я, показывая иглу.

Тробноп осторожно взял иглу из моих рук и внимательно ее осмотрел.

— Поразительно, — восхищенно сказал он. — Это коготь?

— Это снаряд, — возразил я, — термитоид метал такие иглы. Эту я оставлю себе для исследований, но в библиотеке на полу и в шкафах осталось еще полтора десятка таких.

— А что делать с самим чудищем? — спросил Занзалам, не столько меня, сколько Тробнопа.

Тробноп вопросительно взглянул на меня.

— Тебе нужно тело чудища? — спросил он.

— Нет, — сказал я, — все, что мне было нужно, я уже забрал.

Кафедрального мастера этот ответ более чем удовлетворил.

— Занзалам, иди в университет за мешком, — скомандовал он. Занзалам тут же понесся вниз по ступеням, громко стуча ботинками, и хлопнул за собой дверью.

— Тебе еще что-нибудь нужно? — спросил мастер-летописец.

— Мне осталось лишь дополнить мои записи, — ответил я. — Пожалуй, я попробую догнать Занзалама.

— Тогда не буду тебя задерживать, — кивнул Тробноп.

Я встал из-за стола, собрав все свои вещи, и спустился по лестнице. Оглянувшись назад, я увидел, что летописец пошел к шкафам и, сокрушаясь по поводу каких-то поврежденных фолиантов, начал ощупывать иглы, воткнутые в полки. Решив более не задерживаться в библиотеке, я вышел в вестибюль и направился к входной двери.

Открыв дверь, я немного отпрянул от внезапного порыва свежего воздуха, прилетевшего с моря. Стремительный солоноватый бриз прошиб мне нос, взбодрив меня после бессонной ночи. Вспоминая дорогу к университету, я пошел навстречу поднимающемуся солнцу, которое уже начало нагревать городскую дорожную плитку по-настоящему летним жаром.

Занзалам любезно предоставил мне свою комнату для моих исследований, уйдя гулять на целый день. За это время я успел убедиться с помощью нехитрых химических опытов в том, что термитоид не обладает никаким известным ядом. К тому же обнаружилось, что кровь чудища обладает плохой свертываемостью. Данное открытие меня вдохновило. Если кому-либо из охотников встретится еще термитоид, то для его убийства вполне хватит даже одной раны, которая станет смертельной для монстра.

Полученные знания я кропотливо записал в свои заметки, после чего правильно сложил все записи вместе. Рукопись я бережно упаковал в сумку, положив осторожно, чтобы не повредить тонкий и нежный пергамент.

— Что будешь дальше делать с записями? — спросил меня голос Занзалама, внезапно зашедшего в комнату. От неожиданности я вздрогнул и чуть было не упал на свою же сумку.

— Не пугай меня так, — сказал я. Занзалам рассмеялся.

— Да ты что! — гоготнул он. — Охотник на чудищ испугался студента-летописца? Никогда не поверю! Так что, — он наклонился ко мне, — что дальше-то, Гавилан? Вернешься обратно в Пироград или останешься в Верселлии? Отметить вместе каникулы или тебе уже пора отправляться?

— Не знаю, — честно признался я. — Я как-то не особо задумывался об этом. Но оставаться тут без дела я точно не буду. Знаешь, — я взял сумку в руки, открыл ее и стал доставать рукописи, — может, ты возьмешь себе на хранение? Я боюсь, что в моих странствиях с записями может что-то случиться.

Занзалам посмотрел на меня и мои листы и отодвинул мои руки.

— Нет, — ответил он, — я не возьму. Ты же меня знаешь, — он улыбнулся, подмигнув. — К тому же надо, чтобы ты написал свой собственный бестиарий. Пусть эти записи будут твоей первой главой в книге. Когда напишешь всю книгу, тогда я ее возьму и помещу в библиотеке, на самом видном месте, чтобы любой охотник на чудищ в будущем мог прочитать про удивительных монстров, встреченных Гавиланом, и узнать способы борьбы с ними.

— Спасибо, Занзи, — добродушно ответил я. Занзалам поморщился.

— Пожалуйста, не называй меня так, — сказал он. — Ты же знаешь, что мне не нравится, когда меня так называют, Гави.

Теперь настал мой черед морщиться. Занзалам усмехнулся и протянул руку.

— Больше никаких «Занзи» и «Гави», идет? — спросил он, улыбаясь.

— Идет! — рассмеялся я и пожал ему руку.

— Знаешь, — продолжил я, зевнув. — Что-то я давно уже не спал.

Занзалам забеспокоился.

— Ох, конечно! — воскликнул он. — Я, пожалуй, пойду еще прогуляюсь, а ты отсыпайся.

— Спасибо тебе еще раз, — сказал я товарищу. — Ты за это время столько всего для меня сделал.

— А уж как много ты сделал! — возразил Занзалам. — Причем не только мне, а всему Университету. Ладно, — он встал с кровати, на которую только недавно присел, — я пошел. Спокойной ночи… Или дня, как тебе там удобнее… — Он снова улыбнулся и вышел из комнаты.

Сколько я проспал, я сам не знал. Мне казалось, что я пролежал всего ничего, однако Занзалам, растормошивший меня, охрипшим голосом сказал мне, что я спал около полутора суток. Слипшимися от долгого сна глазами я взглянул на него. Похоже, что пока я спал, Занзалам неплохо погулял, попробовав все известные ему способы проведения досуга, такие как выпивка и драки, что четко отпечаталось на его лице.

Занзалам с грохотом упал на кровать, слегка постанывая от бурно проведенных часов. В это время я, потирая чешущийся правый глаз, упаковывал вещи обратно по сумкам и карманам. В конце концов, я собрал все свои пожитки и уставился на Занзалама.

— Ты что, уже уходишь? — простонал он, глядя на меня.

— Конечно, — ответил я. — Извини, но дальше наши пути расходятся. Тебе предстоит продолжить обучение, а я пойду путешествовать.

— Куда же ты собираешься? — спросил Занзалам, оперев рукой подбородок. Локоть соскользнул с кровати, и Занзалам полетел вслед за ним на пол.

— Я думаю посмотреть Энтерберг, — ответил я, поддерживая товарища под мышкой и помогая ему устроиться обратно на кровать.

— Лесное Убежище? Оно же глубоко в Энтеррском лесу, где полно всяких хищников и хрен знает чего еще! — удивился Занзалам.

— Именно поэтому я туда и хочу, — улыбнулся я. — В Энтеррском лесу наверняка полно чудищ. А где много чудищ, там много и работы для охотника.

— Вот оно как… Это… Гавилан… Можно мне тебя не провожать? — спросил Занзалам, пытаясь затащить свои ноги на кровать. Получалось у него не очень хорошо, но я был уверен, что к вечеру он как раз справится.

— Без проблем, — ответил я. — Я не обижусь.

— Куда мне писать, если вдруг что?

— Не переживай, я тебя сам найду, — сказал я и направился к выходу. Никогда не любил долгих прощаний, а наш разговор и так уже слишком затягивался.

— Счастливо, — сказал я довольно громким голосом и захлопнул дверь.

Немного подумав, я зашел на кафедру летописи. Как я и ожидал, Тробноп сидел там. Он был в окружении других профессоров, которые поздравляли его с убийством вредителя. Обезглавленная тушка термитоида лежала там же на столе, к ней подходили, осматривали и, цокая языком, снова шли к мастеру-летописцу. Заметив меня, Тробноп сразу же оставил своих коллег и подошел к двери.

— Спасибо тебе, Гавилан, за твою работу, — сказал он, роясь в карманах своей мантии. — Ты хорошо поработал, Университет будет вечно тебе благодарен, — с этими словами он вытащил из кармана позвякивающий мешочек и протянул его мне. — Вот. Здесь сто золотых монет. Конечно, это не стоит всех тех книг, которые были бы уничтожены, если бы ты не вмешался, но тем не менее такая сумма вполне серьезная.

Я старался не подавать излишней радости. Сто золотых — это сумма, на которую можно месяц питаться в дорогих ресторанах до отвала! Это жизнь в самых дорогих отелях, а не в дешевых общих лежанках! Это путешествия в карете, а не пешком! Наша семья, сколько я помню, в год зарабатывала порядка десяти золотых, и то мы считались зажиточными. Корова тогда стоила, наверное, монет семь…

— Спасибо, — только и мог сказать я.

Тробноп словно прочитал мои мысли.

— Конечно, может, для тебя такая сумма огромна, — ответил он. — Но не забудь также, что тебя ждет далекий путь странника. Не забудь также, что охотник — это профессия непостоянная, и тебе не всегда будет хватать денег на жизнь. Будь готов ко всему, юный Гавилан, и в первую очередь к лишениям. Университет может позволить себе потратить такие деньги, а вот крестьяне, которых ты можешь спасти от опасности похуже того термитоида — нет.

— Спасибо, — снова сказал я. — Спасибо большое, мастер Тробноп. Кстати, — замялся я.

— Да? — спросил кафедральный мастер.

Я вытащил из сумки свои записи про термитоида.

— Возьмите эти записи. Я сделал себе копию, но хочу, чтобы один экземпляр лежал у вас, в сохранности. Я уже просил Занзалама…

— Занзалам не принял и правильно сделал, — кивнул Тробноп. — В какой-то мере он понимает, что еще не научился хранить истинно драгоценные вещи. Хорошо, Гавилан, — он принял записки из моих рук, — я сохраню эти записи в Университете. Пусть Верселлия, а с ней и весь мир, будет помнить про охотника на чудищ Гавилана.

— Тробноп! — послышался крик из кабинета. — А что это за клыки? Ой!..

— Иду! — крикнул летописец внутрь комнаты и снова обратился ко мне. — Кажется, они переключились на голову, которую я им еще не показывал, — улыбнулся он. — Ну, Гавилан, счастливого тебе пути!

— Благодарю, — кивнул я в знак уважения.

Тробноп тепло улыбнулся.

— Не знаю, встретимся ли мы еще раз, но знаю одно — в Верселлию ты еще вернешься. Неизвестно когда, но, может, какой-нибудь кафедральный мастер Занзалам встретит тебя и примет твои бестиарии.

— Кафедральный мастер Занзалам?! Ты там с ума сходишь что ли?! — снова послышалось из кабинета.

Я рассмеялся.

— Счастливо вам всем, — сказал я.

Тробноп пожал мне руку.

— И тебе счастья, — ответил он.

На этих словах мы развернулись и ушли, каждый в свою сторону: я — из Университета, а мастер-летописец — в свой кабинет, к коллегам.

Я шел по горячим, обжигающим камням мостовой Верселлии, и думал. Несмотря на то, что я ненавидел долгие прощания, летописцам как-то удалось разговорить меня достаточно надолго. С другой стороны, на то они и летописцы, чтобы позволить людям высказать им все, что лежит на душе и хранится глубоко в голове. История не терпит искажений, и им надо узнать всю правду.

В моей фляге бултыхался так и не использованный самогон, а пить хотелось с каждым шагом все больше и больше. Я откупорил крышку фляги и вылил самогон на мостовую. Камни зашипели, от них моментально пошел пар. Я взглянул в сторону моря. Яркое солнце светило над ним, раскинув свои лучи по всему небосводу. Чайки не летали в это время, дожидаясь вечера, когда жара спадет. Люди тоже старались не находиться долгое время на улице, проводя полдень в тавернах с друзьями. Я решил последовать их примеру и заодно пополнить припасы еды и воды. Наступало лето, и меня ждал долгий путь в таинственный Энтерберг, Лесное Убежище.