Словарь корне/монадного первоязыка. Первоэтнический словарь брабанта

Александр Михайлович Житников

Публикуя «Словарь корне/монадного первоязыка», автор пытается привлечь внимание к первоистокам происхождения человеческого говорения буквогеноизными корнемонадами, благодаря чему прямоходящая обезьяна стала человеком, думной мыслью буквогеноизных богов одарённая. Благодаря словам, буквогеноизными корнемонадами сформированными, человек, буквогеноизными богами окрылённый, создал протоцивилизационные предпосылки формирования человеческой цивилизации.

© Александр Михайлович Житников, 2016

ISBN 978-5-4483-4766-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Словарь первоязыка по буквогеноизному корнемоделированию

Реконструкция думных смыслов

Андропософия

Каждый здравомыслящий человек понимает, что из «ничего» «нечто сущее» возникнуть не может; чтобы это «нечто сущее» возникло, необходимы определённые для этого проявления предпосылки, то есть определённые условия для его возникновения. Ко времени завершения формирования, «готового» в био/анатомическом плане, человека, то есть к периоду, когда на метаисторическую сцену вошел кроманьонский человек (палестинский палеонтроп), у него уже были сформированы все предпосылки для того, чтобы он мог приступить к усвоению «второй сигнальной системы», то есть членораздельной речи, звукознаковой (семиотической) структуры праязыка.

Кроманьонец обладал классическим человеческим телосложением, прямохождением, развитым мозгом с развитой зоной Брока, — речеуправляемого мозгового образования и развитой структурой лобных долей больших полушарий мозга; рост 170—180 см, формы лицевого черепа и горло/языковой области, очень важных для быстрой речевой артикуляции, надбровные дуги и подбородочный выступ были близки к современному типу Homo Sapienc, Человеку Разумному.

Кроманьонский человек был превосходно развит во всех отношениях: пять его чувственных анализаторов — зрения, слуха, осязания, обоняния и вкуса, то есть органы кожно/визуального осязания, как внутренне/органической среды человека, так и внешней среды обитания его, давали ему возможность легко адаптироваться к любым условиям своего бытия в природном социуме земли. Шестое чувство — интуиция, изначально бессознательно синтезирующая аналитические показания первых пяти датчиков чувствознания, интуитивно руководила рефлекторно/инстинктивными, по кодификации русского физиолога И. Павлова «первой сигнальной системой», направляемыми пятью органами чувств и интуитивно/рефлекторными инстинктами. Инстинктивно/бессознательная потребность в пище, воде, тепле, безопасности и поло/родовом воспроизводстве, совершенствовали интуитивно/чувственную структуру тела палестинских палеоантропов; то, что было полезно человеческому виду в целом, закреплялось естественным отбором, воспроизводилось а последующих поколениях, помогало выжить в межвидовой борьбе, сохранялось в архетипах генетической памяти.

звуковая коммуникативность прямоходящих обезьян

Переход от «первой сигнальной системы» ко «второй сигнальной системе» стал возможным только с возникновением кроманьонского человека; каким образом происходили мутационные преобразования прямоходящей обезьяны в кроманьонского человека, человека разумно думающего, — оставим для исследования специалистам, то есть эволюционным генетикам. Сами же устремимся к исследованию причин, приведших к образованию «второй сигнальной системы», то есть праязыческого языка богов Тильмун-Етена (Цзюлин/Таотана, Дуатана и Атлантитана и Ахура-Маздана) и постпраязыческого языка человека Большой Земли.

Во времена господства прямоходящих обезьян среди гоминоидов, когда о разумно думающем человеке и речи не могло быть, — звуковые крики обезьян, представляли из себя звуковые сигналы (фонемы), выражавшие удовлетворение нахождением пищи; или испуганно/тревожные крики при возникновении серьёзной опасности, появлении хищников, огня… Односложно/звуковые фонемы, в форме зазывающе/предупреждающего крика/клича, целенаправленно рассчитаны были на привлечение внимания, к определённому явлению или предмету, со стороны других членов общинной стаи сородичей; они стали служить средством межличностного, меж/общинного общения и обмена информацией, информационно/коммуникативным средством передачи информации на расстоянии, вне пределов прямой видимости, что, естественно, увеличивало их шансы на выживание в жестоком мире меж/видовой борьбы.

Со временем, этих кодирующих, информационно/коммуникационное поле реальной действительности, звуковых сигналов становилось всё больше; и где-то, на изломе эпох от раннего к среднему палеолиту, количество стало преобразовываться в качество. Неосознанно стала возникать «вторая сигнальная система» рефлектирущих связей на уровне звуко/семиотической структуры односложных звуковых сигналов, рассчитанных на привлечение внимания других особей к предмету внимания закликающего крикуна. Так возникла система первичных звуковых элементов, состоящих из различных согласовочных звуков на базе единого огласовочного звука, гласного по своей природе, но пока не вокализованного по понятийной осмысленности применения и поэтому единого во всех вокальных воплощениях. Есть предположение, что таким огласовочным первозвуком, был гласный звук «А…а…а…а». Однако воплотиться в членораздельную речь всё это не могло по причине отсутствия био/анатомических предпосылок у архантропов; их горло/ротовая анатомия не позволяла архантропам членораздельно произносит много сложные сочетания звуков, — могли они произносит только односложные кричащие кличи.

Вполне возможно, что такой формой односложного кодирования реального бытия, обладали уже архантропы; вполне допустимо это предполагать по причине того, что уже на этой стадии формирования человеческого мозга, появляются мозговые образования зоны Брока и фрагменты лобных долей больших полушарий мозга, ответственных за речь. Видимо будет правильным считать, что потребность в кодификации действительности звуко/информационной коммуникации в меж/общинном взаимодействии, способствовала формированию специального органа в отделах мозга, ответственного за взаимодействие «первой сигнальной системы», — чувственно/воспринимающей (интуитивно/инстинктивной) и звуковыражающей эти чувства, «второй сигнальной системой», ответственной за звуко/семиотическое, адекватное кодирование.

мутации и кроманьонский человек

Шло время, среди прямоходящих обезьян возникла мутированная особь, которая могла членораздельно озвучивать огромное количество звуков, имевшихся на земле, копировать их, думно осмысливать звуковые формы мысли и кодифицировать их в корне/субстанциональные классы языческих понятий, координируемых в праязыческую понятийную доктрину с протоязыческим алфавитом и корне/тетроидным архисловарём.

Именно об этом элементарно/первичном звукоряде человеческого праязыка пойдёт далее речь, а именно о первично/огласовочном звуке, — гласе божием; и проявившихся позднее, на более поздних стадиях формирования праязыка, согласовочных звуков. Дифференциация голоса по звукам, что-то значащим для прямоходящей обезьяны или проточеловека, заняла не так уж много времени по историческим меркам, не более 700 000 солнечных годков; и ограничивалась, по всей вероятности, однослоговыми кличами и указующими жестами. Однослоговые клики выражали определённые понятия, очень важные для всей общины: вода, огонь, тьма, свет, пища; а указующие жесты, и модуляционно/голосовые интонации, конкретизировали объект внимания. Способность предчеловека к интуиционному абстрагированию, то есть отделению ментального понятия от реального предмета или явления, — уже есть само по себе явление ментально/абстрагированного мышления, то есть мышления не самими предметами и явлениями, данными по природе и картинно/статуарно, а мышления, — через понятийно понятые, ментальные образы конкретных предметов и явлений, воплощённых в звук, в клик, клич этого предмета или явления, выкликания его через звукообразную форму, имя его, понятое, как абстрактное отторжение от его естественно/природного образа.

Всё это, вместе взятое, то есть био/анатомическая эволюция самого предчеловека, мутационный прорыв из царства животных, конкретно из царства прямоходящих обезьян в царство кроманьонского человека, овладение слого/корневой речью, позволило человеку выделиться из царства неразумных животных и занять особое место в мире животных, — место богочеловека или человека, наделённого богом способностью владеть «второй сигнальной системой».

вторая сигнальная система

«Вторая сигнальная система», по определению И. Павлова, есть система условных знаков, то есть таких знаков, которые для человека абстрагируют статуарно/внешний мир и мир собственных думно/чувственных переживаний, всеобщинно понятных и принятых; «первая сигнальная система» по определению И. Павлова, есть система безусловных знаков, то есть таких знаков, которые непосредственно и, безусловно, на инстинктивно/интуитивном уровне индивидуума воздействуют на его психо/эмоциональные центры, вынуждая его действовать в соответствии с понудительными актами собственного организма и окружающей среды обитания (голод, жажда, страх, агрессия…).

В процессе эволюционного абстрагирования реальной действительности элементами мыслеоформления «второй сигнальной системы», была отформатирована стройная система языкового структурирования слого/корневых тетроидов в пять кодифицированных классов, проявляющих реальную действительность: 1) корне/субстанциональный класс ноуменальных (наименовальных) прообразов Бытия, выявленных из доязыческого Небытия, когда нигде и ничего из существующего проявлено быть не могло, по причине отсутствия этих самых языковых проявителей; 2) корне/субстанциональный класс ноуменальных прообразов Ума или умопостижения умопостигаемых прообразов Бытия (феноменов бытия), выявляемых из безымянно/доязыческого безмыслия; 3) корне/субстанциональный класс ноуменальных прообразов Инмира, то есть мира физических элементов природы, проявляемых наименованиями ноуменов Ума; мира иного, мира материального, относительно первых двух, божественно/интеллигибельных, классов; 4) корне/субстанциональный класс ноуменальных прообразов Времени, выявленных из доязыческой вечности; 5) корне/субстанциональный класс ноуменальных прообразов космогеноизного Пространства, выявленного из доязыческой пустотности Вселенной.

буквогеноизное корнемоделирование наименовальных прообразов первосущностного Бытия

Бифуркационно/перекрёстные центры слого/корневых тетроидов.

Всем известно, что Вселенная, олицетворяемая в языческой философии вселинейной точкой, то есть той точкой, где потенциально находятся все линейные вектора актуального распространения энерго/материальных потоков Бытия, Ума, Инмира, Времени и Пространства, — способна, дробя перпендикулярные друг другу линии, эманировать эти потоки в родо-и-видовые точки, проявляющиеся в точках пересечения перпендикулярных друг другу линий, как центрах пресечения бифуркационно/линейного напряжения и разрядки этого напряжения в корне/точечном тетроиде. Однако, — так выходит из линейно/точечной или точечно/волновой природы бифуркационного поля, каждая бифуркационная точка, как по природе, так и по уму, проявляет затухание в себе бифуркационно/линейной энергии, явив корневую точку думного смысла, проявляющую в свете явленного смысла предметно явленную вещь; проявившись, как точка думного смысла и проявленной мыследумой вещи по природе, данная точка думно/смыслового напряжения генерирует новую бифуркационно/линейную волну, которая встречая на своём пути новые, по свойствам и характеристикам, элементарные точки, вступает с ними в контакт и порождает совершенно другие корне/сущностные тетроиды. Так, вселинейная точка, распоковываясь из единого центра бифуркационного поля напряжения, известной как Вселенная, креацинирует в родо—видовых точках напряжённости, новые рода и виды, как по природе, так и по уму.

буквогеноизно/слоговые поля взаимодействия

Любой из существующих во Вселенной элементов, первичных самих по себе, изменяться сам по себе не может, не вступая во взаимодействие с другими элементарными единицами; в принципе они, конечно, видоизменятся могут, но только на уровне микроволновом, где взвимодействие силовых волн и микрочастиц, может порождать новые элементарные частицы, где материальные частицы могут порождать своим взаимодействием силовые поля, а силовые поля, разгоняя частицы — кванты, могут порождать новые частицы и, даже, видоизменять их. В материально/физическом плане нужно взаимодействие элементарных частиц — атомов друг с другом; это и происходит на атомно/молекулярном уровне.

Химические элементы, вступая в атомно/молекулярные связи, могут порождать новые химические соединения. Это общеизвестно, как общеизвестно и другое; на уровне одних букв, не сводя их в определённые связи друг с другом, человек говорить не сможет. Процесс говорения есть процесс словотворения, или процесс сведения сослоганием букв (буквосложение в слога) в определённые, смыслопонятийные связи, в результате чего только и может быть понятной речь. Без этого, буквы есть просто нерасчленимые элементы видородной структуры языка, проявляющейся через слова. Вступая в языковые связи (морфемы), буквы порождают родовые группы единородных видо-образов, пока ещё бестелесных, мыслеформирующихся сущностей; чтобы стать телесно оформленными, бытийными сущностями, они должны стать оформленными поимённо именами предметно явленных вещей, отражающих поимённо мир, явленных визуальному созерцанию, вещей, — а также и бестелесных сущностей сознания — смысло/думных понятий об этих вещах.

Таким вот образом, сами буквы предстают перед нами в форме элементарных частиц, — этаких думных квантов сознания, знаковыми узелками повязанными на линейно/нитянных клубочках узелкового письма времён позднего палеолита.

пракосмическое веретено

«И сказал Господь Бог: вот, Адам стал как один из Нас (т. е. елохимов пантеона Богов), зная добро и зло; и теперь как бы не простёр он руки своей, и не взял также от дерева жизни, и не вкусил, и не стал жить вечно… И изгнал Адама, и поставил на востоке у сада Едемского херувима и пламенный меч обращающийся, чтобы охранять путь к дереву жизни». («Библия: Бытие», гл. 3, $ 22 и 24).

Эту цитата из библейского «Бытие» приведена здесь не случайно, а вполне продумано; она, почему-то всплыла в памяти, когда исследовалась проблема протокосмического веретена, и его прообраза, — праязыческого веретена, то есть нечто такого, вокруг которого всё накручивается, в прядении — это нити пряжи, благодаря которой будут созданы, методами вязания и ткачества всевозможные образы в искусстве ковроткачества и одежды; в протоязыке — это лайя/центровая основа, так сказать, осевой хребёт всей координатной конструкции праязыка, на который нанизан будет весь каркас родови-довых корне/субстанциональных тетроидов; в космогеноизе — это солнечное веретено, вокруг которого вращается вся планетарная система.

Прообразом космо/языческого веретена служила гора мудрости Мандара (Дар-Мана, Ярко/пламенистый Дар Нана, Тал Нана, Тал-Ману, Абллан-Анас-Асат, Атллан-Анат… Нань-шань, Болинцзе… Бранта…), гора поля познания добра и зла, гнездо восхода (Да) Ра-Амона. Именно эта гора служила «мутовкой» или космо/языческим веретеном, с помощью которой Асуры с Богами пахтали про-океан (Маркондея или мардукиана, Море-да-Океан времён язычества неолита и веков бронзы) с целью получения основопологающих символов язычества: молока, масла, месяца-сина-луны-нанна, Лакшми (Була-Куш-шима — царица амазонок), Рамбха, Сура, конь Уччайх-шравас, Каустубха — волшебный камень, слон Айравата, Париджата — чудесное дерево, Дханвантари — бог искусства исцеления с напитком бессмертия амритой и яд калакута, который выпил, ради спасения вселенной от гибели, бог Шива.

Само веретенообразное пахтание прото-океана в индуистком мифе представлено в кратком изложении так: в середине земли есть гора Меру; собрались там боги и возмечтали о бессмертии, которым они в те времена не обладали, то есть жили как обычные люди позднее стали жить, когда боги, покинув землю, устремились для жизни вечной в небо. Вишну посоветовал идти всем, богам и асурам идти к пра-океану, и там на месте, путём пахтания океана, добыть напиток пламеродного бессмертия — амриту. Веретеном или «мутовкой» стала гора Мандару, а вращающей веретено верёвкой стал царь змей — Васуки. Змей Шешу из породы нагов вырвал гору и переместил её в центр океана. Пракосмическая черепаха, державшая мир земли на своей спине, превратилась в опорный фундамент для горы Мандару; вокруг горы обернули змея Васуки, — за голову которого ухватились асуры, а за хвост — весь пантеон богов. Всем хотелось бессмертия. И длилась эта борьба за желанное бессмертие, то есть Амриту, многие сотни лет.

По истечении многих веков, воды океана превратились в молоко, затем в масло; первым возник из океанского потока светлоокий Месяц (Нанна, луна, син…); за ним появилась могучая богиня прядения Макош-Лакшми, прильнувшая к груди Вишну (Пре-вышнего Перуна) и презревшая асуров; затем из вод вышла Рамбха, ставшая владычицей апсар, небесных певиц; возникла Сура, богиня хмельных напитков и вина, отвергнутая потомками Дану и Дити — асурами, но принятая богами-сурами; выскочил из вод океана белый конь Уччайх-шравас, молниеподобный, как сама мысль Индру, которому конь стал служить с тех пор; затем из вод возник солнцеподобный камень — Каустубха, украсивший грудь Вишну; подобно облаку, возник над водами слон Айравата, который с тех пор служит Индре, царю богов; из тех же вод возросло дерево — Париджата, древо Индры; из тех океанских вод вышел Дханвантари, бог исцеления с чашей бессмертия — амритой; и завершая все исхождения, на поверхность излился яд Калакута, который выпил Шива, получивший за этот подвиг почётное звание Нила-кантха (Синяя шея).

Из-за обладания чашей с амритой между асурами и богами произошло настоящее побоище; Вишну похитил чашу с амритой у асуров, обернувшись женщиной. Но один из асуров, дракон Раху, сын Випрачитти, владыки данавов, успел отведать напитка, за что Вишну отсек ему голову. Голова Раху осталась бессмертной, вознеслась на небо, а тело рухнуло на землю, ибо амрита дальше горла не успела пройти. От падения вулканоподобного Раху (Бугорок Атану, Беррега донные, Барахат-тан, Перекат донный, Проход донный) сотряслась земля.

Асуры настигли богов и на берегу океана произошла решающая битва между богами; диск Вишну с всеистребляющим пламенем способствовал победе богов над потомками Дити и Дану, которые после поражения сокрылись под землёй, внутри потоков реки океана. А победоносные божества (Елохимы) вернули гору Мандару на прежнее место, змея Васуки отпустили на своё царство, и разошлись по своим царствам, поручив Наре (Морю), сыну Дхармы (Духу Рамы) охранять сосуд с амритой — напитком бессмертия богов.

***

энеада Плотина «о числах» с комментариями Аристотеля и Лосева

Плотин представляет умный предмет, выражаемый через нумерологическое число, «неким смысловым изваянием предстоящим как бы после выхождения из глубин самого себя или проявления в самом себе». Местоприсутствие этого смыслового изваяния, место которого застолблёно нумерологическим числом, кодирующим местоположение букв и корне/сущностных эйдосов в координатной структуре праязыка, есть местонахождение корне/сущностного эйдоса, как некоего видуализированного языческого лика, визуально проявляющего природно явленную вещь через ноуменальный идео/видовой образ. «Ибо видящее имманентно видимому… В своём восхождении придёт он сначала к уму и увидит там все прекрасные лики и назовёт это красотой и идеями. Ибо всё в них прекрасно, как в творениях ума и в сущности».

«Диалектика «есть установка, способная о каждой вещи сказать в логосе, что она есть и чем отличается от других вещей, что такое общность, и тут же — где место каждой из них, и существует ли как сущность, и сколько сущих, и, в свою очередь — о несущих, отличных от сущих» (Плотин, 1 — 3, 4; здесь и далее перевод А. Ф. Лосева).

Замечания в скобках к тексту написаны А. Житниковым.

Диалектические формулы языческой философии Плотина с комментариями А. Ф. Лосева

Диалектическая формула Плотина: диалектика — это «способность, могущая в мысли о каждом сказать, что есть каждое, и чем отличается от иных, и какова общность (с иными)».

«Каждая вещь мыслимая умом, должна быть и тождественна с ним, и отлична от него, а кроме того и сама в себе должна содержать как тождество, так и различие» (Плотин, 5. 3. 10.)

От первого начала происходят различные порядки прообразов бытия; ведь «прежде и выше всего существующего есть начало, отличное от всего прочего, которое всегда пребывая в самом себе, в то же присуще всему, не смешиваясь ни с чем, которое есть единство абсолютное, которое выше самого бытия и сущности… То (же), что не есть первое, всегда нуждается в том, что ему предшествует, как равно и то, что не есть простое, а сложное, нуждается в том простом, из которого оно могло бы составиться. Итак, первое начало всегда только одно, и оно по существу своему есть единое…» вселенское начало. Всякое (последующее) тело, происхождением своим обязанное первоединому, становится во времени и по этой причине никак не может быть первым началом всего сущего, которое по сути своей есть начало верховное, бестелесное, абсолютно (безродно) — единое, то есть то, что не есть от чего-либо происшедшее или рождённое. Первоединое эманирует из себя едино/многое (множественность относительных единств или пресущностных корне/эйдосов, индивидуальных атманов); «бытие, следующее непосредственно после Первого, должно быть после него самым совершенным, как потому, что оно уже производит всё остальное существующее, так и потому, что, происходя непосредственно от первого и занимая второе место, оно должно превосходить всё остальное, занимающее более низкие ступени бытия».

Первоединое как первое начало всего, в том числе и самого ума, стоит поэтому выше самого Ума. Спрашивается: а почему первое начало само не есть ум? На это Плотин отвечает так: «энергия, или актуальность, ума состоит в мышлении, а мышление состоит в созерцании мыслимого, ибо получает полноту и завершение лишь тогда, когда обращено на мыслимое, а без этого оно представляет собой простую неопределённую возможность, подобно зрению (не имеющего, на что смотреть); оно становится определённым и актуальным лишь в акте созерцания мыслимого. Вот почему говорится, что от неопределённой двоицы и единого (классообразующего начала) произошли все идеи и числа, то есть ум. Ум, таким образом, есть бытие не простое и единое, а множественное, есть синтез, хотя, конечно, ноуменальный синтез, так как он созерцает многое. Он, кроме того, и сам есть ноумен (наименование), но такой, который мыслит и, значит, представляет в себе двойственность (В данном случае, двойственность выражается через слово изречённое, публичное, слово высказанное для всех и слово внутреннее, слово для себя, мыслительное слово)».

Первейший ноумен, ноумен Первоединого (ноумен Вселенной), имея «раздельное разумение себя, которое, пожалуй, есть мышление, но мышление, находящееся в вечном покое и совсем отличное от мышления ума», «пребывает в самом себе неизменно даже тогда, когда производит другое бытие; производит же он другое именно потому, что сам при этом остаётся, так сказать, ещё более тем, что он есть. А так как он остаётся ноуменом, вообще — мыслимым, то произойти от него может не что иное, как мышление и только мышление, и тогда это мышление, существуя и мысля то начало, от которого произошло (другого предмета для себя оно и не может иметь), становится вместе и мыслящим умом, мыслимым ноуменом. Но это второй ноумен отличается от первого и есть лишь копия его, образ

Первое начало, значит, выше самой сущности; оно есть только потенция, всемогущая причина всего существующего, и уже рождённое им есть это всё существующее.

Ум нераздельно соединён с сущим, ибо истинно/сущее не что-либо мертвое, лишённое жизни и мысли. Но такое, в котором бытие и ум нераздельны и составляют одно. Ноумены ведь не существуют прежде ума, который их мыслит, как чувственные вещи существуют прежде ощущения, которое их воспринимает, но ум сам есть совокупность всех ноуменов, так как идеи их он воспринимает не откуда-либо извне (а содержит в самом себе)… Ум существует совместно со своими ноуменами; он тождествен им и составляет с ними одно, как и наоборот, ноумены не существуют без своего субстрата (ума)» (5. 4. 1—2).

А. Ф. Лосев: резюме на труды античных. мудролюбов

Учение об эйдосе как об умной картине, подразумевает связанность слова с самотождественным ему предметом, что позволяет выразить идеи диалектики в законах тождества в различии, и различия в тождестве, в которых открывается самое главное правило диалектики — антиномическое противопоставление «одного» — «иному».

При всей противоположности методов диалектического и мифологического мышления неоплатоников, они умело вскрывали диалектическую сущность древних мифов. Неоплатоники ведали, что диалектика, в мысли своей, конструирует любой жизненный опыт, а миф — жизненное восприятие, трактующее древне/языческое со-бытие, равным происхождением своим, из онтологического Бытия.

Припоминание — не просто мистический опыт умной интуитивности идей, но и диалектический опыт построения ноуменальной конструкции самой идеи.

плотин: резюме с комментариями

ПЛОТИН: 5 — 3, 4. Два рода самопознания: 1. самопознание с помощью дискурсивного познания (дискурсивного разума), то есть познание с помощью природы психологического размышления, уступающему по качеству; 2) познанию в соответствии с умом, когда мы создаём в уме то, что мы мыслим, как чистую мысль, не замутнённую чувственно/психологическими аффектами

5 — 3, 5. Чистый ум сам себя мыслит целиком, а не так, чтобы одна часть ума мыслила другую; чистый ум может мыслить сам себя и нечто иное; иное же здесь и есть чувственно/природное, которое познаваемо, как с помощью интуитивного ума, так и с помощью чувственных анализаторов: зрения, слуха, осязания, обоняния и вкуса. Выходит так, что ум должен одновременно быть для себя мыслящим и мыслимым, то есть в полном объёме мыслить себя самого в целости, и, уже, пропустив всё праязыческое через себя, мыслить иное, как Иной Мир, мир физических величин природы. Таким образом получается, что умственное созерцание тождественно созерцаемому, будь оно сам ум, или нечто иное ему в форме инмировских величин физической природы, где сам по себе думно/смысловой, иноприродный, ум отождествляется с вещами, явленными уму, как нечто ему иное, природное, внедумное. Ум, мыслимое и сущее формируют собою первое сущее, первосущностного отца, — «АБАБА».

Мышление объемлет мыслимое, ведь всё мыслимое содержится в головном мозгу человека, мыслящего субъекта, объемлющего своим мышлением весь мир, как телесный, так и бестелесный, всю вселенную. Спрашивается, если мыслящее субъекта и его мыслимое содержание ума есть одно и то же, то как может происходит мышление, каким образом самотождественный ум мыслит самого себя? Причина в том, что «ум есть не только потенция мысли, но и энергия её, то есть ум — не что-нибудь, данное только в принципе, но и в завершении, в некоей координированной раздельности данное… Отсюда ясно, как ум, мышление и мыслимое — одно и то же и нечто раздельное. Мышление его видит мыслимое, а мыслимое — он сам; поэтому и мыслит он самого себя» (Ф. Ф Лосев, Резюме на Плотина, «Эннеады» 5 — 3, 5).

5 — 3, 6. Высший принцип умопостигающего ума есть самопознание ума, которое более совершенно чем самопознание души, ибо сама-то душа познаёт себя, получая бытие своё через постижение ума. Плотин пишет, опираясь на неизвестные нам памятники письменности, возможно, на платоновскую атлантиду, следующее свидетельство в пользу существования прародины протоцивилизации, откуда они, античные мудролюбы, вынесли свои сокровенные знания о Первоединстве, уме, душе и космогенезе; Плотин пишет «Пока мы находились в мире горнем, мы довольствовались пребыванием в лоне ума, — мы тогда мыслили и созерцали мыслимое, сводя всё к одному уму; душа наша тогда, сама оставаясь в полном покое, предоставляла всю деятельность уму. А с того времени, как мы обитаем здесь, мы в поисках истины стараемся довести свою душу, по крайней мере, до некоторой степени убеждения, томимые желанием созерцать первообраз, по крайней мере, в его отражении».

Аристотель: самомышление ума и мышление дискурсивное

К этому можно присовокупить краткий обзор учения о созерцании ума в аристотелизме.

«Ум мыслит; мыслить он может либо в зависимости от чего-либо другого по отношению к себе и тогда он не мышление в собственном смысле, но всего лишь потенция мысли, возможность мысли от первопричины мысли, первоединого единства Вселенной; либо ум будет мыслить от самого себя, от собственной сущности. Мысля от себя, ум может мыслить о самом себе, либо об ином. Иное изменчиво и непостоянно, явлено как вещное изменение, то есть нечто движимое иным по отношению к уму. Думно/смысловая же энергия неизменно покоится в самой себе, есть энергия мышления, и ни в коем случае не есть вещное движение; следовательно, ум мыслит самотождественное, самого себя. «Мышление его есть мышление мышления» (Аристотель, «Метафизика», 12 — 9).

Аристотель пытается разрешить недорешённые проблемы самомышления ума;

«быть мышлением и быть предметом мышления — не одно и то же», — считает он. — «В некоторых предметах, — разъясняет Аристотель, — знание и есть сама вещь. В творческих знаниях вне-материальная сущность и чтойность («Что это? — «Это имя существительное». ) есть сама вещь, в теоретических же знаниях смысл и мышление есть также сама вещь. А так как мыслимое и ум не различны в том, что не имеет материи, то они тождественны, так что мышление с мыслимым одно» (12—9).

«Поскольку они вне материи и поскольку они есть чисто смысловая сфера, они есть одно и то же, — разъясняет Аристотеля Лосев, — так как умная энергия есть некая самообращённость, самоотнесённость смысла с самим собой, и как таковая она едина и единична. Поскольку же мыслимое и мыслящее находятся в материи, они раздельны и друг другу противостоят, их два, а не одно. Чтойность мира, поскольку она не есть факт мира, есть абсолютное тождество мыслимого и мыслящего. (Всё моё ношу с собой). Факт же мира, поскольку он не есть чистая чтойность, а только является её носителем, отличен от смысла и от мыслящего и создаёт то, что для мыслящего оказывается мыслимым. Во-вторых, „является ли мыслимое чем-нибудь сложным“? Если бы это было так, то мышление должно было бы изменяться, рассматривая части сложного целого. Но это не так, потому что лишённое материи есть нечто нераздельное. Ведь только материя и вносит в смысл фактическое изменение его и, следовательно, разделение. Но, будучи лишён материи, ум не нуждается и во времени для рассматривания самого себя. Он сразу мыслит себя как целое, не переходя от одной части к другой. Это и есть причина вечного совершенства умного мышления» (12—9).

мыслимое

Истинный ум должен быть всецелым и абсолютным, чтобы обладая полным знанием, мог отличать присущее уму знание самого себя от привходящего в него знания извне; чтобы мог отличить реальный предмет в чувственном ощущении от ментального образа его, данного в мыслимом вне чувственного ощущения; ведь мыслимое вне ума есть уже чувственное ощущение, в достоверности которого не может быть абсолютной уверенности, поскольку видит око, да зуб неймёт. «Мыслимое — не вне, а в самом уме», утверждают Плотин и Лосев, величайшие диалектики мира людей. Поэтому содержа всё в самом себе, ум и обладает способностью охватывать одним взором всю вселенную, пронзая мыслью её беспредельность.

имя и идея

А. Ф. Лосев считает, что диалектика и формальная логика — два разных метода, дополняющих друг друга. Это оправдывает Аристотеля, утверждавшего приоритет формалогистической аподейктики против неприемлемой для него диалектики. Диалектику Аристотель отождествлял с софистикой, противополагал диалектику, как мнимое знание, относительно силлогистики как знания истинного. Платонизм — есть в основе своей диалектика; аристотелизм — это формально/логическая аподейктика. Удалив из платонизма диалектику, получите аристотелизм. Отождествляя «имя» и «идею» (в платоническом понимании), «Идея» «не есть ни логос, ни усия, ни вещь, ни сущность, но выражение сущности, энергия и символ сущности, смысловое тождество логического и алогического» (А. Ф. Лосев).

Самое главное в диалектике — это общение идей. «Мышление создаёт основания для бытия» (Коген). «Аполлон есть начало единства, сущность его — монада, тогда как Дионис знаменует собою начало множественности» (В. Иванов»). «Орфей противопоставляет царю Дионису (Чжуансюю, Шан-нису) аполлонийскую монаду, отвращающую его от нисхождения в титаническую множественность и от ухода с трона и берегущего его чистым и непорочным в единстве» (Прокл).

Неоплатоники: самораздробление Дион-нис=Там-муза=Дум-музи=Атан-Анас (дня-ночи) и собрания (соединения) Дионниса Аполлоном (Абал-Алан-Анас) в образе двенадцати лунных месяцев-лет (змея Апопа рассечённых мечём Кота-Хута) объединённых Аполлоном в один солнечно/аполлонийский год (Хот). У ханцев Китая, Чжуан-нис вынуждает Чжуна поднять небо, а Ли (Сен-лиана, зем-лиана) опустить землю, тем самым отделив землю от неб-бес. У Прокла, «в страстях Дионисовых промыслом Афины ум остаётся неделимым, а делится душа (Лосев)». Опять же у Прокла, «о седмерице и триаде в связи с растерзанием Диониса (титанами) на семь частей и воссоединения их Аполлоном». Всё это «древнее мифическое и мистическое лоно позднейшей диалектики» (Лосев). Орфическая космогония как лоно диалектики: Аристофана памятные метки — ночь, хаос, «чёрный эреб» и «широкий тартар (вулкан Таркалима, Калин царь Руссов), эрос, уран, океан, земля; «теогония Иеронима и Гелланика, пересказанная Дамаскием — вначале вода и земля, третий принцип — Дракон с головами быка и льва и посредине — лицо бога, с крыльями на плечах, по имени «нестареющее Время и Геракл; с ним «одноприродная необходимость и бестелесная Адрастея, распростёртая по всему миру, охватывающая его границы», другая триада — нестареющее Время, Эфира и Хаоса отец, то есть Эфир, Хаос и Эреб; Дамаский — время, эфир, Хаос, Яйцо, Хитон, или облако, Фанет, Метис, Эрикапей»; «Фанет в смысле умной демиурги» (Лосев). Всё это языческие метки начальной натурфилософии, философии корне/сущностных эйдосов, философия мудрого слова Языческой Праматери.

Греки «под Зевсом понимали ум мировой», который держит мир демиургийно. (Порфирий).

лик эйдоса

«Плотин называет умный предмет, даже когда он — число (или буква тож), «неким смысловым изваянием, предстоящим как бы после выхождения из глубин самого себя или проявления в самом себе»… Число (тож и буква, или корне/сущностный эйдос, закодированный числом) для Плотина есть именно такой чёткий, строго оформленный, как бы художественно изваянный лик. Этот лик и есть эйдос» (Лосев). Агалмати (греческое) — кумир, статуя? Мудролюб «придёт сначала к уму и увидит там все прекрасные лики и назовёт это красотой и идеями. Ибо всё в них прекрасно, как в творениях ума и в (корне/эйдетической) сущности». Необходимо видеть в понятиях (корне/сущностного) эйдоса и (именной) идеи у Плотина моменты видения умом, действительного умозрения (третьим глазом умосозерцания ирреальной и реальной действительности), «изваяния не нарисованные (в природной своей естественности), но — сущие (умозрительно, в уме, как именные идеи природных образов). Поэтому древние и называли идеи сущим и сущностями (именами существительными)» (Прокл).

«Мне известно, что и египетские мудрецы, опираясь ли на точное узрение или на инстинкт (интуицию), если хотят обнаружить свою мудрость о том или другом предмете, пользуются не буквенными знаками, выражающими слова и предложения и обозначающими звуки и произносимые суждения, но рисуют изображения (агалмата) и, напечатлевши (запечатлевши) для каждого предмета одно специальное изображение, давали объяснение его в святилищах так, что каждое такое изображение было или узрением, или мудростью, и именно — в своей существенной цельности, не в качестве дискурсивного мышления или убеждения. Затем от этого цельного (умного узрения) воспроизводилось, при помощи других знаков, уже частичное изображение (ейболон?), которое его истолковывало и выражало причины, по которым оно было так, а не иначе, создано, так что удивляться нужно было такой красоте созданного. Кто видел эти изображения, говорил, что удивляется (языческой) мудрости, как она, не зная причин сущности, благодаря которым вещи созданы именно так, могла изобразить вещи созданными по законам сущности». Плотин считает эти «изображения» первичными, а формально/логические «логосы» производными от первичных (эйдосных) «изображений».

о сущности диалектики

Первоначальное определение диалектики заключается в том, что «она есть установка, способная о каждой вещи сказать в логосе, (в мысли), что она есть и чем отличается от других вещей, что такое общность, и тут же — где место каждой из них, и существует ли как сущность. И сколько сущих, и, в свою очередь — о не-сущих, отличных от сущих» (Прокл).

Содержание диалектики, то есть то, что она может себе позволить в себе содержать, буквально есть всё, что может содержать в себе Вселенная, от бестелесных сущностей до телесных, от не-сущего до сущего, от Не-бытия (А-сата) до Бытия (Сата)… Содержит она всё это в себе при помощи сущностно/эйдетического узрения умного мира, конструируя его в сетевых системах координации корне/сущностных эйдосов в координатной структуре праязыка, укрепляя его словотворением, избегая при этом изменчиво/спекулятивного мнения и лжи. Так вот, как ниже изображено:

А Б

Б АБ+АБ

о методах диалектики

Исследовательский метод диалектики заключается по Плотину в том, что диалектика «пользуется Платоновой Диэрезой, разделением в целях расчленения эйдосов, равно как и для того, с другой стороны, чтобы определить смысловую единичность каждой вещи (тождественной присущему ей различённому от других эйдосу); диалектика, далее, имеет также установление первых родов и смысловое соплетение отдельных (сущностно/эйдетических) моментов, пока не пройдёт всю область умного, разрешая опять то самое, к чему продвигалась впервые; тут она пребывает в молчании (доязыческого мира), поскольку, по крайней мере, пребывает в молчании всё, дошедшее до тамошнего мира, и не занимаясь уже многообразно, но пребывая в едином, зрит, поручая так называемое логическое знание посылок и силлогизмов, как бы умение писать, — другой науке; выбирая из всего этого необходимое и науке предшествующее, она (диалектика) всё это анализирует, равно как и прочее, конструируя всё в качестве потребного для этого и всё отметая излишнее для этого, изучая равно и путь, приводящий ко всем этим конструкциям».

философия есть часть диалектики (корне/субстанционального богопознания)

«1. Но откуда это узрение черпает свои исходные принципы? Конечно, ум даёт эти очевидные принципы, поскольку та или иная душа способна их принять. Душа затем полагает их как некую совокупность, соплетает и разделяет, пока не сконцентрирует совершенной сферы ума… И Платон сказал, что диалектика есть чистейшее произведение ума и реального мышления… о сущем и также ума — в его суждениях о сверх/сущем».

2. « Но что такое философия? Она есть нечто ценнейшее. Но тождественна ли она с диалектикой (богопознанием)? Нет, она есть только ценнейшая её часть. Не следует думать, что диалектика есть только орудие смысловых конструкций, или орган философа. Она не есть совокупность пустых теорем и правил, законов; она, наоборот, есть знание о вещах; и сущее, которое содержит в себе фактическую реальность, так как вместе с теоремами она имеет и вещи».

3. Формально/логическими «ошибками и софизмами она (диалектика) занимается лишь при случае, обсуждая их — как чуждую ложь при помощи имманентных ей самой истин — тогда, когда кто-нибудь другой их совершит, производя дознание, если кто-нибудь введёт их вопреки требованию истины. Стало быть не занимаются они суждениями, ибо они — буквы. (Лосев: «из соединения которых создаются слова, уже ничего не имеющие общего по смыслу с этими буквами, из которых они получаются; а этими цельными словами, собственно, и занимается диалектика». И от себя добавлю — мифология тоже). Разумеется, обладая знанием истины, диалектика знает то, что называется суждением; в общей форме знает она и те душевные движения, в результате которых полагается и вывод в зависимости от утверждения, то ли, или иное, и то ли и иное ли утверждение в зависимости от восприятия. Однако точный анализ (формально/логических структур) диалектика предоставляет другой науке — специально этим занятой (формальной Логике)» (Плотин: 1 — 3, 5).

От себя добавлю: да, буквы, как и кодирующие их местопребывание в структуре координат, числа, не есть суждения, но без буквенно/числовых принципов корне/сущностного конструирования эйдосов, которые конструируются из буквенных элементов (стойхейонов) сцепляемых в слога, а слога креацинируют чудеса оборотничества в корне/сущностном словотворении, когда пара слогов, меняясь слогами, создают думно/смысловые субстанционално/диалектические суждения, не было бы и думного языка. Для доказательности данного суждения можно показать опытный образец конструктивного формирования Первичной субстанции в праязыке: это, — Абал-Алаб или Алаб-Абал (прорва пал-лав-вления), послужившая матрично/корневым прообразом для всех последующих чудес субстанциального оборотничества слогов в корнях противостояния думно/морфных смыслов.

Выражением диалектики в народном сознании стала мифология. Мифология и фольклор есть по сущности своей остаточные осколки, в сознании людей, утерянных истин язычески/доктринальной диалектики (богопознания).

тайна безродно/вселеннского первоединства

Неоплатонизм есть ничто иное как более развитое (более осмысленное) постижение мироузрения Платона в его философских сочинениях, особенно «Тимея» и «Парменида».

«Диалектика „Парменида“ есть несомненно смысловой скелет цельного и глубочайшего миросозерцания и мироощущения, и её в этом смысле весьма легко дополнить, что и находим в комментариях неоплатоников… Признаём также и то, что, поскольку сам Платон не связал свои антилогии с цельным мироощущением и мифологией (по крайней мере, в „Пармениде“), весьма позволительно использовать отсюда те или другие конструкции для разных моментов философской системы платонизма вообще» (Ф. Ф. Лосев).

бытие одного и раздвоение его в двоице

По Плотину, единство мыслимого и мыслящего, объединённого умом, требует сверх/умного единства, которое уже не может мыслить и быть мыслимым, поскольку является сверхсущей потенцией, которая по безродности своей выше рождаемого ею покоя материи и движущей всё энергии, в том числе и энергии мышления. Энергия мышления порождает числа, кодирующие местообитание букв и корне/сущностных эйдосов в координатно/структурированных таблицах праязыка, являющихся результатом вторичности мышления. Всё последующее в ментальном мире, а через него и в мире физических величин природы, проявлено было через число/буквенную иерархию видопроявления, начавшись от воздействия перво/единого на протоматерию (родительницу), проявившую себя через двойственность (дуальность), раздвоение первосущего на два аспекта вселенского бытия, — родоматериальный и энерговидовой (Смотри: А. М. Житников, «Корневые основы праязыка).

«Резюмируя учение Платона — Плотина — Ямвлиха — Прокла — Дамаския об одном, надо сказать следующею 1) Одно есть чистая немыслимость, чистое «сверх», абсолютная немыслимость. 2) Одно есть относительная немыслимость, как начало диалектического пути, абсолютная единичность. 3) Одно, далее, вступая во взаимоопределение с иным, даёт потенцию сущего, или число, множество, чистое «как» сущности, или сферу «пресущественных единств», чисел. 4) Одно, далее, берётся как осуществивщаяся потенция, то есть как самостоятельный эйдос, или число как эйдос. 5) Наконец, одно, (как эйдетическое число) получает существенное заполнение и становится одним чего-нибудь; это и есть переход «одного» через «множество» к «сущему» (А. Ф. Лосев).

Одним словом, по моему разумению, сверхсущностное Ничто олицетворяет собою доязыческую безымянность абсолютной немыслимости вселенского бытия; далее, произошел «манвантарный толчок», «как начало диалектического пути» относительной немыслимости класса проявления прообразов Бытия, когда энерго/потенциальная сущность «Первоединства Вселенной», проявив Класс прообразов Бытия, проявил актуальную энергетику сферы множества «пресущественных единств», сперва букв и слогов, нумерологически кодирующих их чисел, а затем и корне/сущностных эйдосов, сплетающих через словотворение человеческую речь.

Дамаский: Единое — принцип всех принципов, причина объединения всего со всем, символ простоты, выше потенции, энергии, субстанции, жизни, нуса, монады и диады, присутствует в каждой ипостаси, производит границу и безграничное, предел и беспредельное; Единое — раньше целого, есть принцип происхождения всего энерго/материального прстроения самого космоса.

Епаркис (тезис умной триады). Прокл: «цельная душа разделяется на усию (сущность), потенцию, энергию; а усия на гипарксис, гармонию и эйдос» (Лосев). Разделение в связи с эманацией.

Аристотель: «Единое есть общее понятие, а всё общее не имеет самостоятельной субстанции». Плотин: «Единое — есть потенция всего смыслового и внесмыслового… потенция всех вещей… энергия жизни… истекает словно из источника… Мысли источник, (как) жизнь огромного растения (дерева), обнимающего собою всё, в то время как принцип его пребывает везде неизменным и нерассеянным в целом и как бы водруженным в корне… (Единое) не сводится на иное… Единое растение… есть пребывающий принцип единого, — единое живого существа, единое души, единое Всего… Одно мыслится как единство структурных отношений к некоему центру, движущихся вокруг него…». Единое как целостный организм: вселенная, животное, растение.

происхождение от всеродности родов и видов сущего

Учение Плотина об антиномии родов и видов; и Прокла, — об множественности эйдосов. Плотин: 6 — 2, 19. «Первые четыре рода — образуют ли эйдосы каждый самостоятельно? Например, может ли делится „сущее“ уже само по себе, без других? Нет. Ибо различия необходимо брать вне рода, и хотя различия „сущего“ будут существовать, поскольку оно — сущее, всё-таки различия эти не будут самим сущим. Откуда же будет их (внеродных, видовых) иметь? Разумеется, также и не из не-существующего (не из Не-сущего). Если же, стало быть, — из сущего, а остальное есть три рода (каждый из родов дуально формирует близнячные для него видородные элементы и рода „по виду единые, а по родам разные“), то ясно, что от этих и с этими, когда последние присоединяются к нему (как к первому роду, формирующего первый видородный эйдос, с помощью которого и доформировывается родовой эйдос) и связываются с ним, возникая одновременно. Но, возникая одновременно, они, стало быть, как раз создают это (буквенные принципы родо-и-видопроявления: родовой слог в корне/сущностном эйдосе стоит всегда первым, а видовой слог — завсегда вторым, тем самым формируя сущностно/корневой эйдос. (Например: Абал, Алаб, Анаб, Асаб, Абас…, Ахал, Ашар…), из всех. Но как может существовать прочее после того, что состоит из всех? Каким образом роды, будучи всем, создают эйдосы? Как движение создаёт эйдосы движения? (при помощи буквенно/слоговых принципов умного эйдосотворения). И также — покой и прочее? Ведь нужно ещё и о том стараться, чтобы каждый не исчез в эйдосах, а также, с другой стороны, чтобы род не оказывался простым предикатом, как бы в них созерцаемым, но — чтобы он одновременно был и в них, и в самом себе, оставаясь чистым, хотя также и в смешении (с другими принципами формирования корне/сущностных эйдосов), чтобы он наличествовал вне смешения (сам по себе, как кодируемая числом буква) и не уничтожал себя самого, способствуя другому стать сущностью. Мы говорим, что каждая вещь есть ум (отождествляемая с умопостигающим именем этой вещи) из всех сущих, утверждая, что сущее и сущность в качестве ума — ранее всех, как эйдосов и частей, то мы уже говорим, что ум есть позднейшее», относительно рассмотренного (слого/буквенного формирования по родам и видам имён сущих).

Резюмируя эти очень важные для понимания корне/сущностного эйдосотворения тексты Плотина, А. Ф. Лосев, почти приближаясь к истинному пониманию, этого довольно искажённого переписываниями и переводами текста, объясняет их так:

«1. Ни один род, взятый самостоятельно от других родов, не сможет образовать индивидуального эйдоса, так как всё индивидуальное есть именно вне/родовое. И род даст различия не как индивидуальности, но как различия рода же (в видорождении; буквенные принципы родопроявления продублированы буквенными принципами видопроявления, сопряжение которых позволяет формировать множество родо-и-видо проявленных эйдосов для словотворения). 2. Индивидуальный эйдос есть совокупное обстояние всех родов одновременно, — так, что, во-первых, роды не исчезают в эйдосах, а остаются в своей полной нетронутости, и, во-вторых, определяя эйдосы, они не превращаются в их простые предикаты, существующие только в зависимости от предуцируемого. 3. Опорой решения проблемы родов и эйдосов является следующая антиномия: с одной стороны, родовой ум есть общее, и эйдетические умы суть частное, из него появляющееся; с другой же — эйдетические умы, как содержащие в себе родовой ум, имеют его своею частью, а сами суть общее для него, поскольку в них он везде один и тот же (проявляясь в первом слоге»»

учение Плотина: класс, род, вид, индивид

«Бытие того, чему свойственно бытие вместе с материей, не пребывает в уме… Для нематериальных предметов бытие есть пребывание в мысли… В процессе мысли, стало быть, заключается энергия и движение, в мышлении же самого себя — сущность и сущее, так как мыслит тем, что он существует, и мыслит и себя самого как сущего и как то, во что он словно упирается (материю), — как сущее. Ибо направленная на него самого энергия не есть сущность; то же, на что и от чего, есть сущее… Видимое есть сущее, а не видение. Но и видение содержит бытие, если то, от чего и к чему оно отправляется, есть сущее. Но так как сущее есть энергийно/сущее, а не потенциально/сущее, то вновь объединяет то и другое, и не разделяет, но превращает себя в него, а его в себя. Будучи сущим, он — крепчайшее всего и есть то, в сфере чего и всё прочее получает для себя устойчивое положение, и что обладает, беря не из вне, но из самого себя и в самом себе.

Цель, к которой устремляется мышление, есть покой (класс Ума), не начавший проявлять себя в движении (в классе Инмира); и исходный пункт мышления есть покой (Класс прообразов Ума), не устремившийся в движение (в Инмир), так как движение не возникает из движения и не устремляется к движению. Далее, идея (idea), взятая в покое (в уме), есть граница ума, ум же есть движение этой (идеи, вида), так что всё — одно; и движение (класс Инмира) и покой (класс Ума), существуя во всём, суть роды (наполняющие класс бытийной Сушности, класс покоящегося Ума и класс подвижно/текучего Инмира), и каждая вещь из позднейших (проявленная к умному, и тождественному ему, физическому бытию) есть индивидуально/сущее, индивидуальный покой и индивидуальное движение…

Если кто-нибудь увидит эти три рода (три категории: сущее — прообразы Бытия, покой — прообразы Ума и движение — прообразы физических величин природы, проявленные в Умном Бытии), пребывая в чётком узрении природы сущего… расчленивши их, пребудет в различении увиденных им родов сущего, покоя и движения трёх и каждого в отдельности, — не назовёт ли он их иными друг в отношении друга и не расчленит он их в инаковости, увидя эту инаковость в сущем, раз уж полагает три рода и каждый в отдельности?… Так как эти роды… всё — одно… сводят к тому же… возникло и есть тождество…

К тем трём родам необходимо прибавить эти два — тождество (тождество по времени) и различие (в космическом пространстве), так что всего родов (категориальных классов миропроявления) — пять, и они заставляют все последующее бытие быть раздельным и тождественным, так что каждая вещь есть некое индивидуальноданное тождество и индивидуальноданное различие, а вне индивидуации, самостоятельно, тождество и различие должны быть отнесены к сфере родов. К тому же это — первые роды, потому что ни одному из них нельзя приписать предиката и из сферы индивидуального. Конечно, мы припишем им предикат сущего, так как они — сущие; но это — не в виде рода, так как они не суть нечто индивидуально/сущее. Не поступим так мы и в отношении движения и покоя, так как они — не эйдосы сущего. Ведь сущие вещи, с одной стороны, суть как бы эйдосы, с другой же стороны, только участвуют в нём (по тождеству имени с вещью). В свою очередь, и сущее только участвует в нём (в вещи, в форме имени)). В свою очередь, и сущее участвует в эйдосах не как в своих родах, ибо (роды) не подчинёны сущему и не раньше сущего (ибо корне/сущностные эйдосы начинают возникать уже в формирующейся структуре праязыка)».

Резюмируя этот пассаж Плотина, А. Ф. Лосев объясняет выводы Плотина так:

«1. Для нематериальных вещей быть — значит быть в уме, то есть быть помысленным. Поэтому, чтобы нечто было в уме, необходимо, чтобы ум мыслил, имел мышление. Но мышление ума есть энергия ума и движение его. Следовательно, чтобы нечто было в уме, необходима для ума категория движения (физических величин Инмира).

2. Раз есть умное движение (Инмира), — должен быть и умный покой (Ума), так как: а) и цель движения, и его исходный пункт, то есть то, с точки зрения чего происходит движение, уже не может быть опять все тем же движением; оно именно есть покой; б) идея, поскольку она есть строго и резко определённое, отличается от всего прочего и имеет, значит, резкую границу со всем прочим, но пребывание идеи в неизменных границах и есть пребывание её в покое (Ума).

3. Категория покоя (Ума) и движения (Инмира) возникают рядом с категорией сущего (прообразов Бытия сущее/идеальных имён) и в силу энергийной (энергия мышления) природы сущего. Если бы сущее было бы только потенцией, оно было бы не сущим, но лишь принципом сущего, законом сущего, и не возникал бы вопрос о строении такого сущего. Но так как сущее есть ещё и энергия, то оно получает определённую структуру (Класса корне/сущностных прообразов Бытия). Сущее, во-первых, утверждает и полагает себя как нечто незыблемое; во-вторых же, на почве этой незыблемости оно разрисовывает многоразличные контуры и рисунки сущего. Значит, энергийность сущего необходимым образом ведёт к категориям покоя (Ума) и движения (физических величин природы).

4. Однако если мы утвердили три различных рода умного мира — сущее, покой и движение, — тем самым мы постулировали необходимость ещё двух родов, а именно, — различия (космического пространства) и тождества (циклов времени в вечности), так как, не будь тождественны, они уничтожили и разрушили бы ту единичность, на лоне которой они вырастают, то перво/сущее, энергией которого они являются.

5. Эти пять родов умного мира противостоят каждой умной индивидуальности, или эйдосу, как нечто везде одинаковое и общее, и ничто индивидуально/эйдетическое не может быть им приписано, кроме взаимной их предикации друг о друге, предикации, разумеется, чисто родовой же, а не эйдетической».

Эти пять категорий имеют универсальное (уникальное) значение для всего смыслового мира.

Прокл и Дамаский полагали, что эйдосы и роды возникли раньше демиурга; демиург же у Прокла возникает «уже в результате соотнесения умного с материально/чувственным, так что, пребывая в покое в себе, он обращён к материи (текуче/движимой), и имеет отношение уже к третьему основному (категориальному) началу, думает, что они не только в диакосмосе (ноетос-ноерос?), но и впервой умной триаде (ноетон)» (Плотин (6 — 2, 15).

эйдос

«Одно — сущее» есть не что иное, как эйдос, ибо только эйдос сам в себе самотождествен и саморазличен, то есть каждая часть его есть он сам, находясь, кроме того, и в собственном смысловом подвижном покое… Целое объемлет все свои части, но не содержится в каждой из них в качестве одного элемента наряду с другими…. Понятие — пары: один есть один, другой есть тоже только другой, но два вместе уже пара (слог). А между тем, где момент парности у одного и у другого. Значит, зрение и слух содержат прекрасное не от себя, но от иной сущности, которая прчастна им обоим… Целое, состоящее из множества, не есть сумма этих многих элементов… «Слог есть одно идеирующее целое, составившееся из отдельных друг к другу приспособленных звуков» («Теэтет»), то есть целое (олон) не есть всё (панта, пан), потому что, «будучи всеми частями, оно было бы всем». Целое есть идеальное (видовое, индивидуальное) единство… и только это целое, понимаемое как идеальное единство, и может иметь части. Разумеется, это не те части, которые составляют явление вещи, но — смысловые части. «Стало быть, часть есть всегда часть не многого и не всего, а некоторой одной идеи и чего-то одного (телесного или бестелесного), что мы называем целым, которое из всего стало совершенно одним». (Пара: цельность — порождённая частями (пара букв — — один целостный слог, несущий квант ментальной информации). Объект-субъект. Полнота-пустота. Два гнезда происхождения всего сущего во вселенной: отец — мать)… Вот это целое и общее, хотя в то же время и единичное, и простое, непосредственно являющее энергию вещи и именуемое, бесплотное и невесомое, но факт, но смысл, не безликая мощь бытия, но оформленный лик предмета, и есть то, что мы должны называть платоновской идеей или эйдосом. Это и есть основание идеализма (визуализации видуализма) на всю историю фидософии». (Резюме А. Ф. Лосева на эннеаду 3—8,10, Плотина).

«Третья диалектическая ступень — становление… Это учение Плотин излагает во многих местах. Это учение о меонизированном эйдосе (о эйдосе воплотившемся, самоотождествившемся с явленным визуально мыслимым предметом) совпадает (у Плотина) с учением о движении, и в частности о душе… Мыслимо ли беспредельное в качестве инаковости эйдоса. Плотин: оно мыслимо, как (предельное) становление эйдоса».

Душа: становление, движение, самоощущение, самосознание, самопознание (самоотождествление чувства и ума в едином теле; тело гибнет и уходит в тайники Плутона, позднее переродившегося в Сатану, хозяина Инмира, — а чувства и ум возвращаются к своему первоисточнику, Мировой Душе Вселенной или к Святому Духу Троицы, к могучей (Мокош) Праматери Нут (На-тер=Ма-тер).

«Пока умные категории не будут утверждены в виде природного факта, пока они не будут положены, они останутся лишь достоянием ума, в котором сущее есть только различенность в мысли, но никак не эмпирический факт. Необходимо, чтобы целокупная идея телесно/инаковой самотождественности стала бы фактом, существованием. Усия… то есть сущность в смысле существования, фактического обстояния и бытия» (в поименовано/ноуменальной вещи). (с. 379).

Проблема родов и видов, энергийное происхождение видов (смысло/думных мыслеоформленных идей) Плотином осмысляется так: «Существует сам по себе великий ум, и существуют, в свою очередь, отдельные умы — сами в себе; и частичные умы охватываются опять-таки цельным, и цельный содержится в частичных, каждый отдельный ум сам по себе…. Поскольку же подчиняются единому, они уже подчиняются (нумерологическому) числу… Ум, имеет то, что за ним следует, в качестве души, так что и душа до последней содержится в числе, в то время как последняя её уже всецело в бесконечности (во времени и пространстве)… Когда ум энергийно действует в самом себе, то энергизированное есть другие умы; когда же он энергийно действует из себя самого, возникает душа. Когда энергийно действует душа, как (в качестве) рода, так и эйдоса (родового эйдоса), возникают другие души в качестве (родовых или видовых) эйдосов, причём энергии этих душ двоякие (родовая и видовая): энергия ввысь есть ум, энергия же долу — другие потенции (материя, душа, время, пространство), в соответствии с осмыслением, причём последняя уже соприкасается с материей и оформляет её, и низшая сфера её не препятствует другому всему быть в вышине. К тому же так называемая низшая сфера её есть мнимый образ её, не отрезанный, однако, но подобный зеркальному отображению (в умном мире эйдосов. отождествляющих с собою материальные вещи), поскольку первообраз его — вне его (в Первоедином)» (Плотин, 6—2, 20, 22).

Резюме А. Ф. Лосева на текст 6 — 2, 20:

«1.Индивидуально/эйдетическое появляется как смысловой результат потенции родового, общего ума.

2.Родовой ум есть неисчерпаемая потенция бесконечных осмыслений, и в нём, как в потенции, заложены все и всяческие отдельные умы.

3.Индивидуальные же умы и эйдосы появляются как энергия родового ума, в которой все они даны одновременно и сразу.

4.С другой стороны, каждый индивидуальный эйдос, будучи энергийно самим собою, есть смысловая потенция родового ума. Родовой же ум, как самостоятельная смысловая энергия,, находится вне индивидуального эйдоса.

5.Другими словами: род как родовая энергия есть родовая осмысленность; род как родовая потенция есть осмысленность индивидуального эйдоса, точно так же и индивидуальный эйдос энергийно (по родам-и-видам) есть эйдетическое осмысление, потенциально же (исходящее из безымянного Ни-что) — родовое осмысление.

6.Это значит, что род, оставаясь энергийно ненарушимым в себе, потенциально присутствует во всех своих эйдосах и эйдос, оставаясь энергийно нерушимым в себе, потенциально присутствует в роде и через него, стало быть, потенциально во всех прочих эйдосах».

Резюме А. Ф. Лосева на текст 6 — 2, 21:

1. «Как родовой ум — потенция индивидуальных эйдосов, а в себе — энергия над-индивидуального рода, так и индивидуальный эйдос (каждый в отдельности и все вместе) есть в себе эйдетическая энергия, а для другого, подчинённого, — потенция низших эйдосов; первая такая потенция — жизнь (думно/чувственной души).

2. Ум и есть созерцание идей, имманентных жизни, взятой в своём пределе, причём тут ум созерцает также и факт своего созерцания. Душа не созерцает факта своего созерцания, но созерцает то, откуда она произошла в виде энергии, то есть ума.

3.Когда ум проявляет энергии в своей сфере, он — рождает эйдосы; когда же он проявляет энергии вне себя, то есть в материи, он — рождает жизнь, душу (проявляет вещи сущностно/эйдетическими идеями). Душа, значит, есть внешняя энергия ума.

4.Наконец, душа также подчиняется этому закону потенций и энергий, а именно: поскольку она проявляет (умно/чувственную) энергию внутри себя, она рождает отдельные души, поскольку — вне, она рождает все прочие потенции вплоть до физической материи.

5. Таким образом, начиная с родового ума и кончая физической энергией, через умные эйдосы и жизнь (эйдосов в ментально/физических мирах, где происходит отождествление вещей с их эйдотическими именами), — с их потенциями и энергиями, мы получаем иерархию индивидуального, в которой, чем ближе к общности, тем полнее, совершенней и объединённей бытие, и, чем оно — более индивидуально, тем оно — более бессодержательно, слабо и рассеяно.

6.Основной закон этой иерархии — подобие и отображённость низшего в отношении высшего; это — разные степени отображения одного и того же (иерархия всеединства — классы, рода, виды и индивиды). Поэтому низшее не мешает высшему, но все слито в едино/раздельную вечность мировой жизни, и если низшее так или иначе подражает высшему (а без этого оно само не существует), то на всем индивидуальном, что есть, почиёт энергия и смысл всеединой и бесконечной мировой жизни».

Плотин, проблема родов и видов (6 — 2, 21). Ум, «пребывая в качестве единого по смыслу, производит частное (частичное)…. Во всех отношениях содержит он в том, что он видит, число; он един и множествен; и это есть потенции… беспредельны они… как сущее в уме… качество… тут налично и одно, и два, и три, величина как нечто тройное и количество; количество и качество сходятся в одно, становясь одним, то увидишь и фигуру. С появлением различия, которое расчленяет и количество и качество, возникают различия фигур и другие качества. Присоединяясь к различению, тождество вызывает к бытию равенство, инаковость же — неравенство в количестве, как в числе, так и в величине, откуда и — круги, и квадраты, и неравносторонние фигуры, подобные и неподобные числа, нечётные и чётные. Ум содержит всё это как в мышлении, но это не значит, что в дискурсивном мышлении. Ничто не остаётся вне того, что есть сфера смыслов».

Резюме А. Ф. Лосева на данный фрагмент Плотина:

«1.Индивидуално/эйдетическое появляется в недрах родового ума в результате того, что он содержит число в созерцаемых им потенциях; то есть число есть как бы первая индивидуальность в сфере рода, первый эйдос родовой потенции, а именно, чисто категориальный (в специфическом смысле 5 категорий: сущность (класс прообразов Бытия), покой (класс Ума), движение (класс Инмира), тождество (класс Времени) и различие (класс Пространства) эйдос, от которого как от потенции, пойдёт энергизация и всех прочих эйдосов.

2.Индивидуально/эйдетическое, появившееся как расчленение родового ума, тем не менее, пребывает в полном и абсолютном единении с ним, как с целым, и если оно — в результате узрения умом своих числовых потенций, то надо сказать, что это узрение — не дискурсивное, но такое, что там зрится один вечный и неистощимый смысл.

3.В качестве созерцающего и тем творящего раздельное единство родовой ум, вечно созерцая и творя, создаёт и бесконечное число эйдосов, являющихся основанием и для столь же бесконечной и совершенной жизни, ибо каждая жизнь есть только непрестанное становление во времени соответствующего эйдоса».

А, Ф. Лосев, резюме диалектики становления языка с моими добавлениями из классификации по классам прообразов Бытия, Ума, Инмира, Времени и Пространства:

1) Одно, с него начинается диалектика, мыслимо в пяти типах: как (1) доязыческая безымянность Одного, абсолютная немыслимость;

2) Одно, как начало диалектического пути, относительная немыслимость, категориальный Класс ноуменальных прообразов корне/сущностного Бытия;

3) Одно, вступая в диалектическое взаимодействие с иным, даёт потенцию сущего, или число, множество, чистое «как» сущности, или сферу «пресущественных единиц» умного покоя, эйдетических чисел;

4) Одно, далее, есть осуществившаяся потенция, прошедшая становление в актуальность корне/сущностных эйдосов инмира, то есть прошедших становление в самостоятельный эйдос инмира, или число как эйдос, число при эйдосе, нумерологический местоблюститель и местоуказатель местонахождения корне/сущностного эйдоса в координатно/диалектической структуре праязыка;

5) Одно, как эйдетическое число (по иерархии едининичностей), становится одним чего-нибудь мироустроительного; таким образом осуществляется «переход «одного» через «множество» к «сущему»; а до этого развёртывания в ноуменальное множество, Одно есть «неразвёрнутая абсолютная точка и нуль, содержащая в себе всё в бесконечной степени доязыческой слитости и тождественности».

Диалектическая триада для Одного, в диалектно/триадическом раскладе Прокла, есть,

— 1. Линейно/круговая Беспредельность Первоединства;

2. Точечно/числовая предельность в недрах линейно/круговой беспредельности первоединства;

3. и субстанциональную «смесь» корне/сущностных эйдосов, кодируемых числами, нумерологическими местоблюстителями, координируемую в сетевой структуре праязыка.

Диалектический толчок, произошедший при выходе из доязыческого состояния в протоязыческое, породил числа, — нумерологических местоблюстителей букв и корне/сущностных эйдосов, упакованных в протоязыческой, координатно/диалектической, структуре языка, предшественниках слов.

2) «Число, как категориальная структура сущего» есть… «равнодушная к своей определённости» (Гегель) нумерологически/кодовая структура сущего имени, устрояемого из кодируемых числами букв, слогов и корне/сущностных эйдосов пяти категориальных классов:

1) класса ноуменальных прообразов Бытия корне/сущностных эйдосов;

2) класса ноуменальных прообразов покоящегося Думного Ума;

3. Класса ноуменальных прообразов Инмира, мира физически/подвижных величин природы и космоса;

4) класса ноуменальных прообразов самотождественного с вечностью Времени;

5) и класса ноуменальных прообразов пространства, саморазличающихся в космосе Вселенной.

«Триадность, применённая к числу (сущее, жизнь, ум), приводит его к противопоставлению с таким «иным», которое есть уже «неравнодушие к своей неопределённости», то есть с некой сущной содержательностью, что в синтезе дает категории бытия, или сущего одного, то есть положенного числа, числа как эйдоса, а следовательно, просто эйдоса (в то время как чистое число было только потенцией сущего, «принципом ипостасийности», (Plotin, 6 — 6, 9, 15).

3) Диалектно/триадическое определение прилагаемое к бытию как «сущему одному» или сущностно/корневому эйдосу, кодифицируемого числом, конструирует тем самым категориально/классовое «иное» себе, «которое производя раздельность в недрах самого бытия», позволяет вылиться в некое распыленное становление бытия из небытия, сущего из несущего, мыслимо/имянного из безымянно/немыслимого, предметно явленного из неявленного предметно, времени из вечности и пространства из пустотности Вселенной.

Это новое усложнение категориально/классических взаимоотношений ведёт, в одном случае, к третьему диалектическому сдвигу (лайя-толчку), выражаемое через сущее, которое « не выходя в становление и пребывая в сфере чистого смысла, становится новым смыслом, а именно, не смыслом просто одного, или сущим, но смыслом вечности (не вечностью) и в конечном итоге, стало быть, и смыслом времени. Это то, что Прокл называет специально Нусом (триада: сущее, жизнь ноуменов, ум или нус). Нус, ум есть становление смысла в недрах самого же смысла (что в дальнейшей диалектической обработке даёт категорию символа, или, имени… Чистое становление есть становление смысла вне себя самого (как тождество логического и алогического, идеально/смыслового и материально/природного).

В другом случае, следующий диалектический, категориально/классный, сдвиг (после «первоединства Одного», «прообразов Бытия», «прообразов Ума» и «прообразов Инмира) приведёт к проявлению прообразов Времени, возникающих из Вечности, и пространства, порождаемого из Пустотности, простой вневременности чистого корне/сущностного эйдоса.

Изучив смысл, будем размышлять «о полагании этого смысла как цельности, то есть перейдём в область материи, чувственного меона. Если мы воистину диалектики, мы должны учить, что в материи нет ничего иного, чего не было бы в эйдосе, в смысле. Материя никакого нового момента не привносит в эйдос. Материя и идея — абсолютно одно и то же (тождество вещи с именем вещи; в имени вещи — душа вещи, идеальная одухотворённость её в природном миру, инмире). Правда, диалектика требует также, чтобы они и различались (различение по субстрату: идеально/думный, элементарно/ноуменальный субстрат — материально/природный, элементарно/химический субстрат)… Смысл и материя — одно и то же… Материя есть (текущая, текучая) неопределённость и абсолютная инаковость эйдоса». Так ли это, проверим углублённым погружением в материю, как «принимающее начало, несущее на себе эйдос». По Плотину, «для тел должен существовать некий субстрат, отличный от них самих, это доказывает взаимная трансформация (химических) элементов». Что для материальных тел существует химическая трансформация на атомно/молекулярном уровне, — это нам наглядно показал в своих таблицах химических элементов незабвенный Д. И. Менделеев. В данном же случае мудролюб Плотин имеет в виду нечто совсем иное, а именно, — «переход одного (сущностно/корневого) эйдоса из другого», когда то, телесно явленное, «что приняло на себя эйдос возникшего предмета» и потеряло его, в силу трансформации, то ли своего субстратного качества, то ли телесной формы предмета, возникает другой, корне/сущностный, эйдос, который новым именем выразительно означивает новый вид изменившейся формы или изменившееся качество старой формы.

«Каждая вещь состоит из материи и эйдоса», — утверждает Плотин (Плотин, 2 — 4, 6—16). «Необходимо, — пишет он далее, — чтобы элементы разложения были либо эйдосом, либо первой материей (химический субстрат) или состояли из материи и эйдоса (где именная идея вещи отождествляется с самой вещью). Но одним эйдосом, без материальной телесности вещи, они (ментально/бестелесные элементы) не в состоянии быть, ибо как без материи они могли бы иметь массу и величину? Но также не в состоянии они быть и первой материей, ибо они (материально/химические элементы, обладая вечно меняющейся текучестью) подвержены (эволюционному) разрушению. Стало быть, они должны состоять из материи и эйдоса, а именно, эйдос (конструирует элементы) по качеству и форме, материя же — по субстрату, который не имеет определения, так как он — не эйдос». Четвёртое начало диалектики есть «осмысленный факт», то есть явленная чувственному сознанию как думно/осмысленная и поименованная вещь, предмет категориальных классов Инмира, Времени и Пространства.

«Имена (у неоплатоников) мыслятся как „таинственно внедрённые в самих богах“, причём имеется в виду исконная апофатика… О необходимости быть диалектиком для распознания „правильности имён“… требуется, подобно „Пармениду“, не голая диалектика, но, чтобы учение о „правильности имён“ происходило с „узрением вещей“… О целях диалектики „явить вещи“… Только диалектику и приличествует „правильное пользование именами“… Диалектик подобен Монаде-Кроносу, ибо „величайший Кронос свыше преподаёт начала мысленных постижений демиургу и начальствует над всей демиургией“ (Примеч. 63)».

о двух родах материи: умной и чувственной

Языческая доктрина изначально утверждала дуализм Бытия:

1) плотскую телесность, чувственно воспринимаемого алхимизма материи, материи как химизма субстратного вещества, праха земного и звёздного;

2) и энерго/ноуменальную бестелесность, духовно воспринимаемую как идеализация материи, материи как идеи.

А между ними слово Бога, устрояивающее как материально/чувственный химизм вещи, так и энерго/духовный аспект корне/сущностного эйдоса, проявляющего словотворение. Так нам видится дуальность (двойственность) двух родов материи: во-первых, как энерго/думные, и во-вторых, как материально/чувственные основы Бытия. Слово Бога есть то, что проявляет к бытию то и другое, идеализм думной духовности и материализм плотской вещи, отождествляемой с думной идеей, одушевляющей эту вещь для проявления в умном мире чувственного тела.

Плотин рассуждает о том, что бытие материи есть нечто неопределённое и бесформенное, а в умном бытии, где нет ничего неопределённого и бесформенного, выходит так, что материи в думном мире не существует. Умный предмет прост, он не нуждается в материи, химическом субстрате материи. Когда же возникает нечто сложенное из материального субстрата и другого, умного, начала, тогда «становящееся нуждается в материи, равно как и создающее из одного другое, в отношении чего и мыслится чувственная материя» То же, что есть не-становящееся (думный атум), — в материи не нуждается. Вещь, проявляемая именем корне/сущностного идейдоса, в материи нуждается, поскольку вещь предметно и телесно явлена визуальному зрению, то идейдос безвиден и бестелесен, и отождествляя с собою вещь, он даёт ей только имя, тем самым проявляя её к бытию в человеческом сознании.

Однако, в отличие от неоплатоников, нужно признать, что как материи химический субстрат, так и физическая энергия, приводящая в движение химический субстрат материи, в том числе и энергию мышления, есть по сути своей нечто двойственное и, изначально безродное, а значит и бессмертное, а всё бессмертное есть вечное и по этой причине абсолютно беспредельное и безвременное; а всё абсолютно беспредельное, согласно языческой доктрине, принадлежит первичной первопричине всяческого бытия, — Вселенной.

Конец ознакомительного фрагмента.