Пропуск к звёздам

Александр Михайлович Дружинин, 2019

На международной космической станции происходит необъяснимое. Что нужно предпринять командиру, чтобы спасти экипаж?

Что-то пошло не так.

Юпитер вторую неделю сходит с ума. Плюётся радиацией, как взбесившийся верблюд. Помехи такие, что связи с Землёй и Европой 2 практически нет.

«Скоро домой», — набрал на клавиатуре Серёгин.

С Юпитером такое бывало и раньше. Дело привычное. Вот только, чтобы так сильно и долго…

Вчера они потеряли одну из двух автономных субмарин. Потеряли необъяснимо и глупо. Её просто что-то утянуло на глубину, где она благополучно исчезла, будто в кислоте растворилась. Что же, чёрт возьми, могло её утянуть?

«Гарри, как слышишь? Приём».

В ответ только треск.

Бог с ней, с субмариной. Она своё почти отработала — миссия подходит к концу. Сны беспокоили Серёгина гораздо сильнее. Вернее, сон. Один и тот же. Который, каждую, с позволения сказать, ночь, кто-то приносит Серёгину, словно платок Булгаковской Фриде. А в этом сне Верка, слегка хмельная, со своими сверкающими глазищами, томными и огромными, с декольте, открывающим половину груди, сидит на стуле вполоборота. Будто бы невзначай, её рука задевает юбку на колене. Ткань опадает, и в разрез выныривает ножка, такая ладненькая и стройная, такая гладкая, что кажется будто она из фарфора. «У меня дома есть твой любимый бурбон. Продегустируем?», — говорит Верка грудным, с очаровательной хрипотцой, голосом. Больше всего на свете Серёгину, хочется заорать: «Нет!» Но какая-то сила снова и снова заставляет сказать: «С удовольствием!»

«И гитара у меня есть, — Верка кивает на висящий на стене инструмент. Сыграешь мне после?»

«Конечно».

А потом…

«Виктор, всё в норме. Через полчаса будем на базе. От Яна тебе привет».

Серёгин выдохнул.

«Накрываю на стол».

Но было ещё нечто, что напрягало Серёгина куда больше отвратительной связи, остервеневшего Юпитера с его радиацией, исчезнувшей субмарины и даже проклятых снов. Он видел это. Позавчера, вчера. Вот и сегодня тоже. Сразу после того, как лендер с Гарри и Яном скрылся за шипастым гребнем торосов.

Фигура в чёрном, до пят, балахоне. На голове капюшон. Когда она повернулась лицом к Серёгину, тот увидел, что лица-то и нет. За окном иллюминатора, в какой-то полусотни метров, посереди ледяного поля, стояла пустота, вакуум, облачённый в плотную ткань. Ткань развевалась, реяла на ветру.

«Мать твою, откуда здесь ветер?», — подумал Серёгин. Откуда взяться ветру в атмосфере, которая разряжена до предела? Ясно. Дошёл до ручки. Вчера и позавчера он галлюцинировал только фигуру. Сегодня ещё и ветер. Держаться. Не долго осталось. Только бы ребята ничего не заметили. Негоже командиру со съехавшей крышей…

«Всё не так плохо». Серёгин продолжал набирать текст на клавиатуре. Это его успокаивало. «Всего лишь сенсорная депривация. Чего ты хотел? Больше года в этом аду из льда. Хотя…» Серёгин поглядел в иллюминатор. «…разве может быть ад столь прекрасен!»

Огромный, в половину усеянного звёздами чернильного неба, полосатый Юпитер, бурлящий далёкими штормами, мерцающий грандиозной короной полярных сияний, лил мягкий оранжевый свет на бескрайнее море причудливо замерших замков из льда. Далёкое солнце — яркое голубоватое пятно за плечом планеты-гиганта, добавляло в палитру широкие иссиня-молочные полосы, и ледяные глыбы в этом свете мерцали точно алмазы на фоне чёрного бархата неба. Величественная неподвижность, летящая сквозь пространство и время. Застывшая сказочная красота. Планета Европа.

В уже далёком 2022-м году был дан старт программе Europa Clipper, призванной изучить планетоид при помощи максимального с ним сближения. Беспилотный разведчик оценил состояние льда, радиационный фон и геологическую активность.

Спустя 10 лет на поверхность Европы опустился первый космический аппарат, оснащённый буровой установкой и глубоководными модулями. Спутник Юпитера — ледяной шар, размером с Луну. Средняя температура на его поверхности минус 163 по Цельсию. Подо льдом — океан, глубиною до 100 километров. Толщина европейского льда невообразима, местами она достигает 30-ти километров. Но в местах разломов, под трещинами, жидкий океан подступает к поверхности совсем близко. Если пробурить скважину, то…

Миниатюрные подлодки-роботы принесли человечеству долгожданную весть — внеземная жизнь существует. В водах океана Европы были обнаружены два вида бактерий.

Результаты третьей миссии ошеломили ещё больше. Найдена новая форма жизни — необычайный фитопланктон — водоросли, окисляющие соединения серы. Таких организмов нет и не было на Земле; в океане Европы их количество казалось неизмеримым. Но самым поразительным оказалось то, что эти микроскопические растения синтезировали полноценный белок, содержащий все незаменимые аминокислоты. Это означало, что океан планетоида теоретически мог бы прокормить всё человечество.

Открытие дало толчок грандиозным прожектам. Под толщей льда можно проплавить огромные полости. Построить под их сводами плавучие города, надёжно защищённые от юпитерианской радиации многими километрами замёрзшей воды. Из той же воды, методом электролиза добывать кислород. С источниками энергии тоже всё выглядело привлекательно. Сверху Юпитер с его бешеной радиацией, снизу геотермальная активность коры. Кислород, вода, пища, энергия — что ещё нужно для жизни? Из всего этого следовало: колонизация Европы лишь вопрос денег и времени.

Час Х наступил в 2083-м году. На Европу направлена первая экспедиция в составе трёх человек. Командир — лётчик-космонавт Виктор Серёгин. Гарри Вилсон — инженер-физик. Биолог Ли Ян.

Задачи миссии. Посадка на планетоид. Оборудование первой станции (жилым блоком которой будет служить посадочный модуль). Дальнейшее исследование океана Европы (для этого экспедиция оснащена двумя автономными субмаринами и одной пилотируемой). Изучение способов и условий адаптации человека к существованию на поверхности спутника.

Последняя задача с деликатной формулировкой была основной. Проверьте, ребята, можно ли там вообще выжить?

Через год после старта команды Серёгина, с Земли на планетоид отправилась межпланетная станция Европа 2. Её экипаж должен заменить группу Серёгина, а первые колонисты лететь домой. Живыми или в пластиковых саркофагах. Как повезёт…

Из-под мерцающего горба ледяной горы выполз похожий на гигантского жука агрегат. Трудяга-лендер, переваливаясь с бока на бок, тащил в своём брюхе Гарри и Яна, пару баллонов со сжиженным кислородом, контейнер с пробами воды, и конечно, улов, или бульон, как его здесь называли — ёмкость, набитую кисло-солёным фитопланктоном. Инженер и биолог возвращались со скважины.

— Явились, голубчики! — Серёгин удалил набранный текст и принялся выполнять обещание — накрывать на стол.

Тюбики с паштетом и плавленым сыром, три плошки с супом из концентрата, графин с порошковым компотом.

Ребята, сняв скафандры в «предбаннике», ввалились в маленькую кают-компанию. Весёлые, раскрасневшиеся, будто с мороза.

— Как там? — бросил Серёгин.

— Всё о кей, — подмигнул ему Гарри. — Командир, а ты чего такой хмурый?

— Да, — махнул рукой Серёгин, — опять Верка снилась, налево звала.

— Забудь уже, командир, — Гарри хлопнул его по плечу.

— Витя, хорош, — поддержал Ян, — ты мужчина. Имеешь право.

— Домой через десять дней летим. Вернёшься и простит тебя Лена, — Гарри сиял как на Земле солнце.

— Не простит, — покачал головой Серёгин.

— Знаешь что, командир? А давай по рюмочке? Спирт-то остался ещё у нас.

Серёгин пожал плечами.

— Ян, нажарь-ка лепёшечек из бульона! — Гарри теперь подмигнул биологу. — Ну, по-вашему, по-китайски, со специями твоими. А то эта баланда, — он кивнул на разложенные на столе концентраты, — задолбала уже. Устроим праздник, а? Домой скоро. Мой бог! Я думал не доживу.

Мужчины выпили. Серёгин продолжал смотреть в стол.

— Ну-у-у, — протянул Гарри, — командир, ладно. Допустим, жена тебя не простит. Так ты о дочке подумай. Сколько ей будет, когда вернёшься?

Мистер Вилсон попал в нужную точку. Серёгин оторвал глаза от стола. Улыбнулся.

— Четырнадцать.

Настя. Их последняя встреча накануне отлёта. Серёгин помнил всё в мельчайших подробностях, его мозг воспроизводил её, словно видеозапись, безо всякой потери качества.

Стояла роскошная летняя ночь, пропитанная пряным запахом трав, стрекочущая многоголосьем сверчков, развернувшая над головой величественный шатёр неба полного мерцающих звёзд.

— Папа, а отсюда видно планету, на которую ты улетаешь? — спросила рыжеволосая девочка.

— Европу нет. Это маленькая планетка. Её без телескопа или бинокля не увидать. А Юпитер, вокруг которого она вращается, это можно. — Серёгин присел, приобняв дочь за плечо, указывая другой рукой в небо. — Гляди. Видишь три звёздочки, образующие треугольник?

— Угу.

— Левее их, большая яркая точка. Это и есть Юпитер.

— Папа, а можно улететь ещё дальше, вон до тех трёх звёздочек?

— Нет, доча. Они очень уж далеко.

— Неужели никак нельзя? — расстроилась Настя.

— Только если мы научимся делать норы в пространстве и времени.

— Как?

— Как кроты.

— Всё бы тебе шутить, папа, — обиделась Настя, — я же серьёзно спрашиваю.

— А я серьёзно отвечаю. Штуки, с помощью которых мы могли бы быстро переместиться в любую точку нашей вселенной, а то и в какую-нибудь другую вселенную, так и называются — кротовые норы.

— Расскажи мне про них.

— М-м-м, — Серёгин задумался, — учёные считают, что кротовые норы — это проекция пятого измерения в нашем трёхмерном мире.

— Чего? — не поняла Настя.

— Ну, смотри. Мы живём в третьем измерении. А если бы мы могли переместиться в четвёртое, то пространство превратилось бы для нас во время, а время в пространство.

— Это как?

— В четвёртом измерении ты видела бы свою жизнь, от рожденья до старости в форме длинной змеи. Сделала вдоль неё пару шагов назад — и ты в прошлом. Сделала пару шагов вперёд — в будущем.

— Классно! А что бы было если бы я попала в пятое измерение?

Конец ознакомительного фрагмента.