Любовь «по расчету»

Александр Майлер, 2018

Случайная встреча с девушкой круто меняет судьбу Алексея через много лет после этой встречи. Алексей расследует исчезновение русского математика, работающего в американской генетической компании. Алексею удаётся найти беглеца, оказавшегося то ли гением, то ли сумасшедшим. Его открытие поражает своим планетарным масштабом и даёт Алексею захватывающую возможность исправить двадцатилетней давности трагическую случайность в его семье. Алексей становиться центральной фигурой в проверке достоверности открытия.

Глава 3

Семейное счастье

Алексей в раннем возрасте почувствовал интерес к противоположному полу. Еще пятилетним мальчиком он играл с соседской девочкой «в доктора», когда они по очереди снимали штанишки и показывали друг другу свои такие интересные различия.

В четвертом классе школьный друг Серега показывал ему неведомо откуда раздобытые фотографии голых женщин.

— Лёха, смотри, что у меня есть! — шипел в ухо Серега и, оглядываясь по сторонам, не выпуская из рук, показывал несколько довольно плохого качества картинок. Алексей чувствовал обжигающий интерес к этим фотографиям. А по прошествии нескольких лет отец в одной из доверительных бесед объяснил, что этот почти болезненный интерес к женскому телу носит вполне естественный характер.

Отец рано объяснил Алексею значение и роль секса в жизни мужчины. Алексею было лет двенадцать, когда он задал какой-то вопрос на эту захватывающую тему. У них с отцом сложились чрезвычайно товарищеские отношения, которые могли конкурировать даже с отношениями между ближайшими друзьями-сверстниками. Конечно, Алексей имел некоторое представление об интимных взаимоотношениях между мужчинами и женщинами в основном по информации, полученной от общения с такими же или чуть постарше мальчиками. Реакция отца на его вопрос его удивила.

— Это огромная и очень важная сфера в жизни каждого нормального мужчины, — сказал отец.

Затем последовал обстоятельный и весьма информативный разговор, из которого Алексей почерпнул много нового и очень интересного.

Уже будучи взрослым юношей, а затем и зрелым мужчиной, Алексей с благодарностью вспоминал беседы с отцом на интимные темы, понимая, каким благом для ребенка были эти тщательно выстроенные отцом доверительные отношения. Нагромождения всей грязи на эту популярную для детей тему, почерпнутые во дворе и в школе, рассеивались, и Алексей с изумлением осознавал, что отношения мужчин и женщин занимают большую и очень важную часть жизни людей.

После летнего лагеря, где Алексей проводил такие сладостные минуты, а иногда и часы с Валентиной, их отношения продолжились в Москве, но жизнь жестко поставила перед ними чисто технические препятствия. Эти препятствия без настоящей любви, которой, как показал результат, не было, преодолеть было практически невозможно. Валентина была замужней женщиной за хотя и не очень любимым, но вполне нормальным, а значит, ревнивым мужем. У Алексея был такой плотный график жизни в интернате, что он был не в состоянии подстраиваться под расписание Валентины. Трудно организуемые встречи у Валиной подруги становились всё реже и реже. А тут еще Алексей познакомился с двумя симпатичными девушками, студентками института иностранных языков. Собственно, познакомился сначала не он, а его школьный друг Серега, у которого общительность была, наверное, главной чертой характера. В единственный свободный для Алексея день недели, в воскресенье, они договорились с Серегой пойти в кафе, где и состоялось знакомство. Серега, гордый и какой-то серьезный до неузнаваемости, пришел с двумя симпатичными девушками.

— Познакомьтесь, это Лида и Света, а это мой друг Лёха. Ты учти, Лёха, с Лидой меня познакомила моя мама, а Света — подруга Лиды, они учатся на переводчиков, — произнес Серега солидно.

— Очень приятно. Я чего-то не понял, что я должен учесть, — ответил Алексей, прекрасно понимая, что Лида предназначена Сереге, а он может завоевывать Свету.

Вечер бежал быстро. Алексею нужно было возвратиться в интернат до отбоя, и он понимал, что на романтические прогулки времени у него просто нет. Ему понравилась Светлана, девушка маленького роста с густыми красивыми распущенными волосами и большими голубыми глазами.

«Хорошо, что встретились рано, — подумал он, — сейчас кофе допьем, и я успею её проводить и не опоздаю в интернат».

Отношения со Светой носили какой-то неровный и нестабильный характер. Она была старше Алёши на четыре года. Когда обстоятельства позволили им остаться вдвоем на даче у подруги Светланы, Алексей немедленно предпринял попытку физического сближения и не без удивления обнаружил полное отсутствие сопротивления Светы, с одной стороны, и полное отсутствие у неё соответствующего опыта, с другой. После Валентины Алексей считал себя умудренным огромным опытом зрелым мужчиной, и это его внутреннее убеждение в какой-то мере помогло ему добиться желаемого результата при полной пассивности и неумелости партнерши. Нечастые встречи то в компании общих друзей, то вдвоем иногда прерывались надолго, на недели, а иногда на месяцы, без каких-либо видимых причин. Просто Алексей переставал звонить, а затем при встрече объяснял это жуткой занятостью учебой. Это был период окончания учебы в интернате, поступления и начала учёбы в училище, и действительно Алёша, как он сам любил говорить, «света белого не видел». Правда, это не мешало ему в течение ряда лет завести несколько ничего не значащих любовных связей с девушками, воспоминания о которых таяли моментально по прошествии нескольких дней после окончания их отношений. Таким образом, эти незначительные перерывы в общении со Светой Алёша как бы заполнял общением с другими девушками, каждый раз не выдерживавшими его внутренний экзамен на пригодность к настоящей любви.

Алексей благодаря природным данным и интенсивной физической подготовке в интернате был чрезвычайно привлекательным юношей. Высокий рост, волевое лицо, нос с едва заметной горбинкой, серые глаза, чуть полноватые губы, спортивная фигура с крупными мужскими формами — широкими плечами, плоским животом, узкими бедрами — всё это бросалось в глаза и притягивало женские взгляды. Многомесячные тренировки по акробатике и рукопашному бою придали Алешиной походке какую-то особую мужскую грацию, напоминающую движения большой, сильной кошки. В сочетании с живостью ума и природным чувством юмора всё это делало Алексея завидным объектом женского внимания. Он отдавал себе в этом отчет, но внутренние нравственные начала, привитые родителями и специфической учебой в интернате, не позволяли ему, что называется, «пойти по рукам».

В какой-то момент уже на втором курсе училища он осознал, что его постоянно тянет к Светлане и что она сама видит в нем того первого, единственного и неповторимого мужчину, с которым хотела бы пойти по жизни. Его несколько смущала некоторая легкость Светланы в общении с окружающими мужчинами. Это была какая-то смесь доверчивости и восторженности. Как-то на одном из обычных молодежных застолий она так разговорилась с совершенно незнакомым новым парнем Димой, что Алексей почувствовал какую-то неловкость ситуации. Дима был высокий остроумный блондин, поющий под гитару походные песни, рассказывающий какие-то смешные истории и анекдоты. Он пришел со своей бывшей женой, с которой они, по его словам, постоянно в стадии развода.

— А мы как раз в стадии романтической любви, — весело сообщила Светлана, глядя на Алексея.

Дима всем понравился, но разговаривал он только со Светланой, которая с энтузиазмом поддерживала с ним беседу. Конечно, все было в рамках приличий, но какая-то излишняя, по мнению Алексея, информационная доступность Светы для совершенно незнакомого мужчины оставляла неприятное впечатление. Закончился вечер прилюдным приглашением Димы на день рождения Светланы, что, по мнению Алеши, несколько выходило за рамки формата только что познакомившихся людей. Конечно же, никакого Димы на дне рождения Светы не было и в помине, однако осадок остался.

Алеша понимал, что жениться в девятнадцать лет для мужчины очень рано, что еще не решена куча базовых жизненных проблем от «где жить» до «на что жить», но сладкое чувство подарка любимой женщине себя как необыкновенной ценности не оставляло его.

Отец, сказав все обычные слова, которые мог бы сказать любой любящий отец, о том, что рано, что нужно не торопиться, что неизвестно, куда Алексея занесет его необычная специфическая будущая профессия, закончил неожиданно философским выводом, что браки совершаются на небесах. Алексей это воспринял как благословение и осчастливил Светлану предложением руки и сердца.

Под влиянием отца у Алеши сложился определенный стереотип семейных отношений. Конечно, главой семьи должен был стать Алексей. Он считал себя умным и волевым человеком, в меру консервативным, но в каких-то вопросах весьма свободных взглядов, в частности касающихся сферы любовных отношений. Мимолетные физические измены жене Алексей полагал не только вполне допустимыми, но и почти полезными для брака. Он любил провести время в дружеской мужской компании, но делал это не часто. Материальное положение семьи оставляло желать лучшего — они едва дотягивали до стипендии Алеши и получки Светланы. Родившаяся через год после свадьбы маленькая дочь Леночка требовала постоянного внимания, а жена часто ездила в командировки, являвшиеся предметом зависти всех знакомых. Она после иняза работала в МИДе переводчиком. Денег как таковых это давало мало, зато одно перечисление стран и городов, в которых она постоянно бывала, могло привести к легкому головокружению современников эпохи развитого постбрежневского застоя.

Буквально через полгода после свадьбы Алексей почувствовал, как далека действительность от мечтаний. Они постоянно ссорились с женой. Алексей не чувствовал себя хозяином в семье, что создавало ощущение некоего унижения. Переходящие изо дня в день, из месяца в месяц материальные затруднения, усугублявшиеся высокими запросами насмотревшейся заграничного лоска Светланы, создавали негативное напряжение в семье. Даже прямая помощь отца, просто дававшего Алексею время от времени деньги, не в долг, а просто на жизнь, не могла сколько-нибудь серьезно поправить их бедственное материальное положение.

Фундаментально все было не так плохо. У них была двухкомнатная квартира, хоть и маленькая, но в хорошем районе и в хорошем доме. Эта квартира появилась исключительно благодаря усилиям и возможностям Алешиного отца, который через министерство сделал из огромной «адмиральской» квартиры две приличных двух — и трехкомнатные. Света до замужества жила с родителями в комнате коммунальной квартиры, и поначалу переезд с Алешей в отдельную двухкомнатную квартиру казался просто волшебным чудом. Однако к хорошему быстро привыкают, а кроме базовых проблем в жизни существуют повседневные. Постоянные загранкомандировки и участие в переговорах требовали для Светланы соответствующей одежды и украшений, на что денег совершенно не хватало.

Алексей понимал, что единственным вариантом хоть как-то решить их текущие материальные проблемы при полнейшей невозможности каких-либо подработок, несовместимых с учебой в училище, является сокращение затрат. Иными словами, жесткая экономия во всем, во всех повседневных тратах может дать хоть какой-то эффект и даст возможность не залезать в непомерные долги. Алеша так и поступал, не позволяя себе ничего лишнего ни в одежде, ни в еде. Этот принцип резко расходился с умонастроениями Светы, которая не хотела даже обсуждать, где взять деньги, а просто тратила все, что получала на своей работе только на себя, в основном, на свою одежду. Это не могло не вызывать раздражения Алексея, который из фруктов мог себе позволить яблочные очистки, получаемые после приготовления тертого яблока для доченьки.

Да и в межличностных отношениях появились серьезные проблемы. Трудно было найти вещь, на которую бы их взгляды совпадали. Это касалось как мелочей, так и глобальных вопросов жизни. Алексей удивлялся чрезвычайно жесткому отпору со стороны жены по всему спектру жизненно важных вопросов — от «кто должен стирать» до «надо ли вступать в партию и почему». Единственным, но весьма прочным цементирующим звеном была их маленькая Леночка. Но даже она, а её Алексей любил просто животной любовью, не могла удержать их от почти постоянных скандалов.

Много позже Алексей понял, что они с женой попросту не любили друг друга и будучи весьма разными по мировосприятию людьми были фактически обречены на разрыв. Эту неизбежность разрыва отношений, возникшую очень скоро после свадьбы, сдерживала и откладывала любовь к дочке. Кто знает, сколько бы еще тянулся этот определенно неудачный брак, если бы не страшные события, перевернувшие всю жизнь этой семьи, произошедшие, когда Леночке было всего три года.

Тяжелая и неотвязная мысль пульсировала в голове Алексея почти ежедневно после того, как всё это случилось. Ему казалось, что буквально одно единственное мгновение, один микрон отделяли нормальную жизнь от того ужаса, который свалился на них в то злополучное воскресенье, когда он (сам! по своей инициативе!) позвал дочь гулять во двор. Он хорошо помнил, как накануне, в субботу, он купил ей маленькие роликовые коньки. Потом много раз он вспоминал этот холодный октябрьский день, этот магазин и эти ролики, лежавшие на полке. Денег, как всегда, было в обрез, и он уже думал воздержаться от покупки, но разбитной продавец почему-то решил употребить свое необычное в те времена умение навязать товар покупателю и уговорил Алексея все-таки купить ролики. Удивительно врезались в память Алексея и этот спортивный магазин со специфическим запахом спортивных товаров, и продавец, напоминавший какого-то спортивного обозревателя. Алексей тогда и не подозревал, каким необычным образом он будет использовать эти яркие воспоминания в своей будущей жизни.

На следующий день ему самому не терпелось, чтобы доченька научилась устойчиво держаться на роликовых коньках. Почему они забыли надеть наколенники, какого черта они пошли гулять именно в этот раз, когда кто-то бросил проклятую железяку на асфальт, а не в помойку, почему ни Алексей, ни Леночка не заметили эту чертову железяку?! Она споткнулась, упала и сильно ударила коленку. Было много слёз и крика. Алексей взял на руки плачущую Леночку, отнес домой, осмотрел ножку, понял, что переломов, вывихов и растяжений нет. Просто сильный ушиб. Они оба получили взбучку от мамы, дочка перестала плакать, и все закончилось легким испугом, как подумал Алексей.

Как же он ошибался!

Леночка вот уже вторую неделю жаловалась на боль в правой ножке. Она немного прихрамывала, и Светлана решила показать её во второй раз врачу. В первый раз, когда Лена упала, споткнувшись роликовыми коньками о железяку, они получили первую помощь в своей детской поликлинике в виде обработки ссадины, ощупывания коленного сустава и рецепта на успокаивающую мазь. Теперь ссадина и синяк прошли, а ножка продолжала болеть.

— Погоди, дай-ка я позвоню брательнику, он хотя и не педиатр и не травматолог, но вполне квалифицированный врач, — сказал Алексей и позвонил брату.

Коротко рассказав о Леночкиных жалобах на ножку и внимательно выслушав брата, Алексей спросил:

— А где лучше сделать рентген? В ЦИТО? Ты перезвонишь?

Алексей повесил трубку и сообщил Светлане и Леночке:

— Сергей говорит, надо сделать рентген, чтобы стало все понятно, сделать это надо в ЦИТО. У него там кто-то есть, он созвонится и перезвонит нам.

— Что такое ЦИТО? — спросила Светлана.

— ЦИТО — это Центральный институт травматологии и ортопедии, лучшее заведение нужного нам профиля.

Увидев испуганные дочкины глаза, он спохватился:

— Рентген — это совершенно не больно, ну совсем не больно!

Леночка знала, что папа всегда говорит только правду, и тут же успокоилась.

В ЦИТО они поехали на следующий день. Очень симпатичный дядя доктор действительно делал все совершенно не больно. Он шумно балагурил, смеялся, восхищался красивым ребенком. Однако, выйдя в коридор из рентгеновского кабинета, держа в одной руке Леночкину руку, а в другой рентгеновский снимок, он не улыбался. Передав Леночку маме, он глубоко вздохнул и начал говорить. Весь его облик выражал тяжелое сопротивление тем словам, которые он произносил.

— На большой бедренной кости — опухоль. Это может быть и не связано с травмой. Но я обязан вас предупредить, что это может быть и очень серьезной проблемой. На мой взгляд, необходима срочная госпитализация для выяснения характера опухоли.

Слова доктора, как обухом по голове, ударили Алексея и Светлану.

— Какая опухоль? Откуда она взялась? При чем здесь травма? — перебивая друг друга, воскликнули родители.

— Возьмите снимок, покажете его при госпитализации, извините, меня ждут пациенты. Огромный привет Сергею Николаевичу, — доктор откланялся и быстрым, как казалось, убегающим шагом удалился.

Очнувшись от шока, вызванного словами доктора, Алексей бросился было вслед за ним, потом передумал, поняв, что лучше проконсультироваться с братом, и вспомнив телефонный автомат, висевший в вестибюле ЦИТО.

Телефонный автомат, конечно же, не работал. Они вышли из здания института и направились к троллейбусной остановке. Алексей нес Леночку на руках, Светлана шла рядом, а Леночка щебетала про то, как интересно было у дяди в кабинете.

— Ножка меньше болит, наверное, от лучей, о которых дядя рассказывал, — глубокомысленно заявила Леночка.

— Так, давай я поймаю такси, и поедем к Сергею, покажем снимок и спросим, что делать, — сказал Алексей.

Светлана забрала Леночку от Алексея, который пошел быстрым шагом с поднятой в сторону проезжающих машин рукой. После серии неудачных попыток Алексей уговорил очередного таксиста, и через двадцать минут они подъезжали к больнице, в которой трудился Сергей в качестве заведующего терапевтическим отделением.

Увидев в коридоре абсолютно неожиданную картину в виде семейства брата в полном составе, Сергей понял, что случилось нечто экстраординарное. В маленьком, заваленном огромным количеством документов кабинетике, выслушав рассказ Алексея и посмотрев снимок, он погладил по головке Леночку и сказал:

— Вот чайник, вот чай в пакетиках, а я пойду, посоветуюсь.

Сергей ушел, захватив снимок. Они прождали его долго, может быть, больше часа. Наконец, он появился и сообщил:

— Главврач созвонился с лучшей детской больницей Москвы и договорился о госпитализации. Завтра к восьми утра вы должны быть в приемном покое, вот на бумажке адрес больницы, телефон приемной главврача, с которым договорился мой главный.

— Так что это, какой диагноз? — почти закричал Алексей.

— Лёшенька, спокойно, спокойно. Диагноз будет только после гистологии, — тяжело вздохнув, ответил Сергей.

— Что такое гистология? — спросила перепуганная насмерть Светлана.

— Ребята, я не буду от вас скрывать, что весьма вероятный диагноз — онкология, — произнес Сергей, оглядываясь на задремавшую в кресле Леночку, — а что касается гистологии, то это самое достоверное исследование клеток на злокачественность, придется делать костный укол, это очень болезненная процедура.

Из глаз Светланы полились крупные слезы, она молча плакала, с трудом сдерживаясь от громкого плача навзрыд. Лицо Алексея стало какого-то серого цвета, он смотрел только на Леночку, не отрывая взгляд и не произнося ни звука.

— Я договорюсь с завхозом, чтобы вас отвезли домой, я быстро, — выпалил Сергей и выскочил из кабинета.

Дома, покормив и уложив Леночку, Светлана принялась плакать и, похоже, проплакала всю ночь. Алексей, забыв про всё на свете, включая учебу на последнем курсе училища, не мог думать ни о чем, кроме свалившейся на них беды. Вечером он часа два проговорил с Сергеем по телефону, выяснил, что может быть в худшем и лучшем вариантах развития событий. Сергей жестко, по-мужски, объяснил, что скорее всего их ждет самый тяжелый вариант — саркома — злокачественная костная опухоль, часто возникающая у детей после сильного удара конечности. Исход страшный: либо, в лучшем случае, ампутация ноги от бедра, либо еще страшнее.

Приняв снотворное, Алексей провалился в тяжкий нездоровый сон.

Больница оказалась на редкость современной, чистой, с вежливым и доброжелательным персоналом. Позже Алексей понял, такое доброжелательное отношение диктовалось несколькими факторами. Во-первых, сам возможный диагноз предполагал самое внимательное отношение, во-вторых, главврач больницы, кроме того, что он оказался очень профессиональным и одновременно добрым человеком, довел до сведения персонала, что дело касается близкой родственницы чрезвычайно уважаемого коллеги.

Леночке выделили, что само по себе казалось чудом, отдельную палату в хирургическом отделении. Маме или папе было разрешено находиться в палате круглосуточно. Леночка, поначалу испугавшись, но затем, поняв, что она будет все время с родителями, быстро освоилась на новом месте, восприняв все происходящее как интересное приключение. В палате, кроме кровати, стоял медицинский топчан, который при несложном улучшении путем добавления матраца и пледа легко превращался в спальное место для одного из родителей.

Второй день в больнице принес первое тяжелое испытание. Костный укол оказался таким болезненным, что Леночка от боли чуть не потеряла сознание. Рыдающую дочку Светлана на руках перенесла из процедурного кабинета в палату. Приехавший вечером Алексей, увидев опухшее от непрекращающегося плача лицо доченьки, бросился к ней, пытаясь утешить и чувствуя, что, если его сердце будет так разрываться ежедневно, он не доживет даже до постановки точного диагноза.

«Нужно собраться, полностью сосредоточиться на Леночке, отбросив все лишнее, все остальные проблемы. Нужно быть рациональным и жестким для того, чтобы облегчить доченьке все её проблемы», — думал Алеша, нежно пожимая ручку успокаивающейся дочки.

Сначала они ночевали в больнице по очереди. Через несколько дней Светлана сказала, что, если она попробует взять внеочередной отпуск, она может потерять работу вовсе, а ночевки в больнице несовместимы с её работой, где надо хорошо выглядеть, быть внимательной и сосредоточенной.

— Ты ведь сможешь оформить академический отпуск в училище, они же очень толковые люди, все поймут, — полуутвердительно спросила Света.

— Делай, что хочешь, я её не оставлю, пока все не образуется. Я смогу здесь жить, пока здесь живет она, а с училищем я разберусь, — ответил Алексей.

Через полторы недели пришел грозный результат гистологии — одна из самых злокачественных разновидностей саркомы.

В больницу приехал Сережа, пообщался с Леночкой, которая бодро бегала по палате, перемещаясь с помощью маленьких детских костылей, и вызвал Алешу в коридор.

— Результат гистологии очень плохой. Нужно срочно ампутировать ножку, иначе конец. Ты держись, без тебя вообще всё рухнет. Мы еще поборемся, сейчас есть такие современные протезы, что в футбол можно играть, — говорил Сергей, то отводя взгляд, то смотря прямо в глаза Алексея.

Алеша спокойно спросил:

— Кто, где и когда будет делать операцию?

— Мы всё решим, я уже поговорил с главным, он обещал всё устроить очень оперативно. Как только всё это определится, я тебе сообщу. А где Светлана-то?

— На работе.

— А-а. Как старики-то? Матери я дал сильные успокаивающие капельки, отец весь почернел.

— Светкины родители тоже приезжают, — не совсем впопад сообщил Алексей.

— Ты чего, закурил?! — изумился Сергей, не отводя глаз от пачки «Явы», которую держал в руках Алеша.

— Да тут не то что закуришь… — рассеянно отреагировал Алеша, явно находясь мысленно где-то далеко.

Оперировал один из лучших хирургов страны. Всё прошло штатно. Всю ночь перед операцией Алексей и Светлана не сомкнули глаз. После операции Леночку поместили в реанимационное отделение, куда не пускали никого, даже родителей. Алексей впервые за две недели уехал из больницы домой. Ощущение было такое, как будто часть его организма осталась там, в больнице.

Через два дня Леночку перевели обратно в её одноместную палату. Она заплакала, когда увидела папу, который сам чуть не заплакал.

— Я знала, что ты первый придешь, — произнесла сквозь слезы загадочную фразу Леночка.

— Мама сейчас приедет, а вечером приедут бабушка с дедушкой. Все будет хорошо, скоро все заживет, будешь как новенькая.

— А мне тетя медсестра сказала, что мне новую ножку сделают, еще лучше старой, — тихо сказала Леночка.

— Ну да, медсестра-то знает! — бодро согласился Алексей.

Начались будни заживления раны, перевязок, вставания на костыли, прогулок сначала по коридору, а потом и по больничному двору.

Много позже Алексей вспоминал этот период как самый счастливый период всей этой трагической эпопеи. Он очень хорошо помнил свои ощущения, каждодневные пробуждения с переходом от тяжелого, без сновидений, скорее похожего на глубокий обморок сна к бодрствованию. Сначала первые признаки обычного пробуждения, а затем резкий, как удар хлыста, внутренний голос, скорее вскрик: «Леночка», и вся действительность наваливалась на него.

Серьезно омрачила процесс выздоровления необходимость химеотерапии. Эта гадость, которая предназначена для замедления и остановки роста злокачественных клеток и которую было необходимо принимать, имела отвратительные побочные эффекты. Во-первых, тяжелый токсикоз, приводящий к рвоте и неприятию пищи, а во-вторых, к обильному выпадению волос. Все это Леночка стоически переносила, видимо, подсознательно понимая необходимость всего этого ради выживания.

Еще один тяжелый удар обрушился в виде общего пожелтения и, как показал анализ крови, гепатита, занесенного некачественной кровью при переливании во время операции. Тяжесть этой новости воплотилась в необходимость перевода Леночки в инфекционное отделение, нахождение в котором родственников запрещалось. Все это выматывало до умопомрачения, но на этом испытания Алеши на прочность не кончились.

То, что при обычных обстоятельствах взорвало бы жизнь Алексея, было им сейчас воспринято как нечто не очень существенное. Алексей, приехав очередной раз домой, чтобы принять душ, сделать необходимые звонки и решить другие неотложные мелкие хозяйственные вопросы, случайно наткнулся на обрывок записки, часть которой Светлана по небрежности не выбросила. Эта бумажка застряла в ковше мусоропровода, и Алексей мог не обратить на нее никакого внимания, но он обратил. Из хотя и неполного текста записки следовало, что Светлана находится в любовной связи со своим начальником, причем довольно давно. Алексей попробовал применить к найденному тексту другие толкования, но ничего не получилось. Такие обороты, как «целую тебя в своё любимое местечко — в ***еньку», а также «…в рабочее время твои коллеги, а мои подчиненные нас не поймут, а в не рабочее ты теперь себе не принадлежишь», не оставляли места для других толкований.

«Ну и слава Богу, черт с ней, пусть катится к своему МИДовцу высокопоставленному. Сейчас не время, вот доченьке получше станет, тогда и разберемся», — думал Алеша, сам удивляясь своему спокойному равнодушию по поводу обнаруженного.

Алексей был собран и сосредоточен на Леночке, как он и велел себе. Он жил как бы на автопилоте, все мелкие и крупные вопросы и проблемы, которые непосредственно не касались Леночки, его не затрагивали. Время от времени возникал друг Серега с предложениями помочь в любом вопросе, но оба понимали, что он помочь не в силах, и, когда Алексей мог отлучиться из больницы, просто распивали бутылку, выкуривали пачку сигарет, разговаривая ни о чем. Тогда Алексей не знал еще, что самое страшное впереди.

Звонок брата застал Алешу дома. Он только что принял душ и сел пить чай перед возвращением в больницу. Резкий телефонный звонок неприятно прервал спокойное чаепитие, Алексей взял трубку и услышал голос брата.

— Привет, хорошо, что я тебя застал. Плохие новости, брательник.

— Что может быть еще плохого в и без того отвратительной жизни, — ответил Алеша, еще не чувствуя, что брат не шутит.

— У нее метастазы в легких, рентген показал, их главный сразу позвонил моему главному, а он позвонил мне.

— Какие метастазы, чего ты плетешь, у нее уже желтуха прошла, её вот-вот переведут в обычную палату, — взревел Алексей.

— Лёшенька, успокойся, милый мой братан, держись, нужно подумать, как облегчить ей дальнейшее… — запнулся Сережа.

— Господи, что мне делать, что нам делать? — прошептал Алексей и почувствовал, что разговаривать больше не может.

Он услышал, как брат кричал в трубку, что он сейчас приедет. Медленно, хватаясь за стены и двери, он добрел до кровати, упал на кровать и зарыдал, сотрясаясь всем телом.

Брат примчался минут через сорок, дал каких-то капель, видимо, успокаивающих, спросил, кто с Леночкой в больнице.

— Светлана, она наконец-то взяла отпуск, — ответил Алексей.

— Ну и хорошо, ты хоть отдохни немного, соберись, впереди самое тяжелое, — безжалостно произнес Сергей.

— Скажи мне, как это будет, я должен знать, должен подготовиться, — в голосе Алеши чувствовалась какая-то еле теплящаяся надежда на чудо.

— Господи, Лёшенька, на тебя свалилось самое большое несчастье из всех возможных. Что я могу сказать, держись, крепись, братан, нам только не хватает, чтобы с тобой что-нибудь случилось! Готовься к самому ужасному, тут медицина абсолютно бессильна.

— А может, какие-нибудь экстрасенсы, а может, в Штатах медики уже продвинулись, мы ведь можем её отвезти в Штаты, — бормотал Алексей.

— Выкинь из головы, только мучить себя да и её тоже. Нет реально лечащих экстрасенсов, не могут в Штатах лечить рак на такой стадии. Выспись, как следует, а завтра с новыми силами поезжай в больницу. По-моему, она тебя любит больше, чем Светку, я завтра тоже приеду, поговорю с лечащим врачом, может, какие суперлекарства нужны. Слушай, а что у тебя с училищем, ты оформил академотпуск?

— Написал рапорт, а что там дальше, не знаю. Да мне до лампочки училище, учеба, карьера, неужели не понятно. Мне теперь всё до лампочки.

— Понимаю, братан, понимаю.

— Слушай, неужели вся эта жуть от простого падения и удара, пусть и сильного? Неужели после того, как человек просто споткнется и упадет, сильно ударится, у него разовьется самая тяжелая в мире болезнь? Так же не бывает! Рак бывает у пожилых людей, но не у детей же!

— Лешенька, дорогой мой братан, я изучил мировую статистику и обнаружил, что феномен развития костного рака после сильного ушиба как раз и характерен для детского и подросткового возраста. Это ужасно, но это факт.

Через несколько дней у Леночки началась дыхательная недостаточность. Подключили неприятно шипящий кислород. Она перестала разговаривать и только часто-часто дышала. Алексей брал её на руки, держал в левой руке, а правой поддерживал кислородный шланг. Ему казалось, что на руках ей легче, чем в кровати. День и ночь слились в один непрекращающийся ужас. Он через каждый час выходил из палаты на лестницу курить, и эти перекуры были некоторым отвлечением от того, что происходило в палате. Светлана, чувствуя, что всё кончено, упросила врача разрешить ей ночевать в отделении. Теперь Алексей спал, если это можно назвать сном, на топчане в палате, а Светлана на топчане в процедурной.

В половине третьего ночи Алексей, привычно держа Леночку в своей левой руке, ощутил какое-то непонятное происшедшее изменение. Прислушиваясь к равномерному свисту кислорода, он понял, что произошло. Доченька перестала дышать. Алеша осторожно подошел к кровати, бережно положил дочку, тщательно поправил бесполезный и бессмысленный кислородный шланг и вышел в коридор. Он подошел к посту дежурной медсестры, которая сидя дремала, облокотившись на спинку высокого стула, и громко и четко произнес:

— Она перестала дышать.

Медсестра вздрогнула, открыла глаза, узнала Алексея, поняла ужасный смысл сказанного и, перекрестившись, нажала на кнопку экстренного вызова дежурного врача.

— Господи, — прошептала она и, как бы опомнившись, вскочила и бегом побежала в палату.

Алесей закурил, посмотрел в сторону приближавшегося по длинному коридору быстрым шагом врача и пошел на лестницу. Врач, молодая некрасивая женщина, через некоторое время вышла на лестницу, посмотрела внимательно на Алексея, поняла, что он в нормальном для такого момента состоянии и попросила сигарету. Они молча покурили, затем она сказала:

— Мне ужасно жаль, я вам очень сочувствую.

— Светлану бы надо разбудить, но я не хочу это делать, вы бы не могли организовать это как-нибудь без меня, она ведь будет сейчас рыдать безудержно, я бы не хотел…

— Я сейчас попрошу моих коллег оказать помощь, вы не волнуйтесь, мы все организуем.

Алексей благодарно кивнул, закуривая следующую сигарету и с удивлением ощущая неожиданное спокойствие, так не подходящее к текущему моменту. Позже, вспоминая сотый раз каждую минуту и секунду этих дней и часов, он понял, что настолько убедил себя стоять, как скала, настолько был уже морально готов к этой страшной потере, что вел себя спокойнее посторонних медицинских работников, бегавших и суетившихся в эти ночные часы.

После похорон Алексей сказал Светлане, что будет лучше, если он поживет у родителей, с небольшим чемоданчиком переехал в родительскую квартиру и слег с тяжелой простудой. Он проболел недели три, после чего стал постепенно реагировать на какие-то внешние раздражители в виде телефонных звонков друга Сереги, визитов брата и его жены.

Простуда закончилась, но началась какая-то странная болезнь, когда ничего острого нет, но есть абсолютно явственное ощущение не просто болезни, но тяжелого недомогания, выражающегося в различных тупых болях. Болело левое ухо, болел живот, боль не проходила ни днем, ни ночью. Алексей практически не спал, время от времени тяжело забываясь, что никак нельзя было назвать сном, и потерял интерес к пище, что означало нечто экстраординарное, поскольку ни при каких обстоятельствах, никогда раньше Алеша не терял аппетит. Хождения по врачам не принесло результатов, вердикт врачей был прост и понятен: все в норме.

Алесей каждый день думал о Леночке, вспоминал разные эпизоды её короткой жизни, прошедшей день ото дня у него на глазах. Он не мог о доченьке говорить ни с кем, каждый раз чувствуя, как жгуче накатывают слёзы, когда кто-то заговаривал о ней. Окружающие это быстро поняли и не затрагивали эту тему.

Несмотря на положительные объективные заключения врачей, Алексей все хуже и хуже себя чувствовал. Боль в левом ухе не утихала, живот продолжал болеть, а бессонница просто свирепствовала. Он не мог обходиться без снотворных таблеток, которые давали возможность отключиться в глубоком, но не приносящем отдыха сне. Неприятные исследования показали какое-то серьезное неблагополучие в кишечнике, и брат организовал Алешину госпитализацию в гастроэнтерологическое отделение своей больницы.

В палате лежали еще четверо мужчин среднего возраста. Сергей специально настоял на том, чтобы Алеша лежал не в отдельной, а в общей палате, видимо, полагая, что так будет лучше для брата. Каждый день приходила мама с любовно приготовленной диетической едой, а Сергей дважды или трижды в день забегал перекинуться двумя словами. Отец бывал два-три раза в неделю, поражая всех окружающих своим эффектным видом: седовласый высокий красавец в адмиральской форме, небрежно прикрытой накинутым белым халатом.

Самыми яркими визитами были набеги не всегда трезвого друга Сереги, который то ли пытался взбодрить Алешу, то ли на самом деле был таким весёлым и возбужденным. Он моментально перезнакомился со всеми Алешиными соседями по палате, медицинским персоналом, рассказывал о приключениях, которые ежедневно происходили в его жизни. К его удивлению Алексей никак не реагировал на его «вкусные» истории, которые раньше всегда имели успех.

Однажды в палате появилась Светлана. Алексей немного встревожился таким неожиданным визитом, но вскоре все стало понятно. Они пошли покурить на лестницу, и Светлана, тщательно отводя глаза, сказала, что она хочет развестись, потому что любит Андрюшу — своего сослуживца, и они хотят пожениться.

— Да я знаю, это твой начальник отдела, — равнодушно заметил Алексей.

— Откуда ты знаешь? — удивилась Света.

— Из мусоропровода, — загадочно для Светланы ответил Алеша. — Да я не возражаю, только, если срочно, я пока не очень мобилен, сама видишь.

— Ну, особой срочности нет, просто я хочу, чтобы все было честно.

— Честнее не бывает, — резюмировал Алексей.

Они договорились оформить развод, как только Алеша выйдет из больницы. Светлана ушла, Алексей побрел по длинному больничному коридору в сторону своей палаты и с удивлением, плавно переходящим в ужас, подумал, что его посещают какие-то странные люди, причем в очень большом количестве.

«Ну ладно, папа, а кто этот красивый морской генерал? Тоже папа? — думал Алексей, медленно вышагивая по коридору, не обращая внимания на окружающих. — А мама тоже в странном каком-то режиме приходит, то одна мама, то другая, почему же их так много?»

— Лёшенька, ты о чем так глубоко задумался? — какой-то очень знакомый мужчина спросил Алексея.

«Господи, да это же брат!» — мысленно воскликнул Алексей.

— Сережка, что-то мне совсем не по себе, что-то со мной происходит совсем плохое, — прошептал Алеша и, глотая слова, быстрой тихой скороговоркой начал выяснять у Сергея, сколько у них родителей, почему к нему приходят разные папы и мамы.

Сергей проводил брата в палату, уложил в кровать, сказал, что все будет нормально, сбегал куда-то и принес какую-то новую таблетку. Посидев недолго у кровати брата, сказал, что пойдет посоветуется с коллегами. Когда Сергей ушел, Алеша почувствовал такую пустоту в душе, что не хотелось не только что-либо делать, но и о чем-либо думать.

На следующий день Алешу перевели в неврологическое отделение. Лечащий врач, маленького роста, полноватый и лысоватый мужчина, был очень внимателен и никуда, в отличие от других Алешиных врачей, не торопился. Он проводил в беседах с Алексеем по нескольку часов в день. Отдельная палата, куда на этот раз поместили Алешу, была достаточно комфортной и вполне располагала к доверительному общению. Брат, принимавший посильно-активное участие в переезде Алеши на новое место, постоянно убегавший в собственное отделение по своим неотложным делам и возвращавшийся к Алеше, чтобы помочь ему в обустройстве на новом месте, говорил спокойно и убедительно:

— У тебя невроз, может быть, даже тяжелый невроз, как следствие того, что случилось. Но это решаемая проблема, это лечится, причем успешно. Тебе повезло, твой лечащий врач — гениальный специалист, это просто звезда в нашей больнице, будущий академик, так что все будет нормально.

Будущий академик был, видимо, действительно талантливым врачом. Он полностью изменил систему лечения Алексея, назначил какие-то другие, совершенно незнакомые не только Алексею, но Сергею препараты, провел все мыслимые и не мыслимые исследования, одно перечисление которых походило на чтение медицинского справочника. Но, самое главное, он беседовал с Алешей дважды в день, утром, после завтрака и вечером, в так называемый тихий час. С каждой такой беседой у Алексея очень постепенно, но неуклонно укреплялась уверенность, что он, в конце концов, выздоровеет.

Совершенно изменилась система посещения. Мама с папой приходили вместе один раз в неделю, Серега вообще не появлялся, но зато брат заходил ежедневно, как обычно, дважды — утром и вечером.

Боли постепенно оставляли Алешу, перестало болеть ухо, живот болел все меньше, но самое главное, так потрясшее Алексея раздвоение его близких людей как-то незаметно ушло, как дурной сон.

Эдуард Михайлович, так звали лечащего врача, сообщил, что можно планировать выписку Алексея на следующей неделе и что он настоятельно рекомендует Алеше куда-нибудь поехать, отвлечься от всего пережитого, причем не на три дня, а длительно, недельки на четыре, не меньше.

В воскресенье, накануне дня выписки, пришел Георгий Ашотович. Он, как это гармонично сочеталось с его профессиональным статусом, появился совершенно неожиданно, как бы возник, будто всегда был где-то здесь неподалеку. Последний раз Алексей встречался с Георгием Ашотовичем на похоронах Леночки, где Алеша услышал от него вполне дежурные, но при этом искренние слова сочувствия и ободрения.

С первых же слов беседы Алеша понял, что Георгий Ашотович осведомлен абсолютно обо всех нюансах происходящих с Алексеем событий. Он в свойственной ему манере, с приятным легким кавказским акцентом, простыми, понятными словами объяснил Алеше свое видение ситуации.

— Ты, дорогой мой, пережил очень тяжелый невроз, несовместимый с профессией, к которой тебя готовили. Это, конечно, очень плохо и для твоей карьеры, и для тех, кто возлагал на тебя большие надежды. Из училища после формального прохождения врачебной комиссии тебя отчислят, несмотря на последний год обучения. Твой лечащий врач, кстати очень толковый дядя, говорит, что, если вести правильный образ жизни, этот невроз не приведет к никаким-либо сложностям будущей жизни. Но ключ к успеху в тебе самом! Психологические проблемы реально и радикально решаются только самостоятельно. Я знаю, что ты парень волевой, и верю, что ты справишься.

— Георгий Ашотович, спасибо за ваши слова. Эдуард Михайлович советует уехать куда-нибудь надолго, только я не знаю, где находится это «куда-нибудь». Честно говоря, я потерял все опорные точки в жизни, без ребенка, без жены, без образования. Кому я нужен?

— Прежде всего, самому себе. Тебе сейчас трудно это представить, но поверь мне, время излечит всё, и у тебя с твоими данными будет всё — и любимая женщина, и дети, и образование, и работа. Вот что я тебе посоветую. У тебя завидная физическая подготовка. Давай-ка поезжай не «куда-нибудь», а в знакомый тебе загородный лагерь твоего любимого специнтерната. Будешь инструктором по рукопашному бою, воспитывать будущих Джеймсов Бондов. Я как замдиректора, — тут он не мог скрыть иронии, — приглашаю тебя на работу в интернат.

После ухода Георгия Ашотовича Алеша думал, какой же это сильный и одновременно добрый человек, с которым его свел все тот же «Его Величество Случай». Как он все гениально придумал, все совпадало — и поездка «куда-нибудь», и возможность начать жизнь набело, но не на абсолютно новом месте, а в хорошо знакомой обстановке, при этом общаться с молодыми мальчишками и девчонками, делая из них настоящих бойцов, как когда-то делали из него самого.

Конец ознакомительного фрагмента.