Малышка и Карлссон

Александр Мазин, 2005

Ее зовут Катя. Ей – семнадцать. Она приехала в Питер из Пскова – поступать в университет. Его зовут Карлссон. Его возраст неизвестен. Он ловит руками голубей, знает староанглийский язык и умеет лазать по вертикальным стенам. Сначала она думает: он – киллер… Потом: он – сотрудник некоей секретной службы… Действительность оказывается намного страшнее. И намного интереснее…

Глава двенадцатая

О рационе викингов, слабых и крепких

желудках и основе женской привлекательности

— Я такой эль нынче забодяжил, — говорит один тролль, — просто-таки как заново рождаешься.

— Что, и впрямь молодеешь? — удивился другой.

— Нет, ползаешь, писаешься и говорить не можешь.

— Все-таки, мужик… То есть господин Карлссон, я тебя точно узнал! — пьяно ухмыльнулся Сережа, когда они остались на кухне вдвоем. — Нет, ты мне скажи: зачем ты того голубя жрал? Я ведь точно помню: ты его жрал! Солью посыпал и — хруп! — Сережа щелкнул челюстями. — Это что у вас обычай такой — голубей сырьем жрать? Это, типа, от викингов остался, да?

Карлссон молча смотрел на него.

— А-а-а… Я угадал! — обрадовался Сережа. — Викинги — они такие! Я помню! Кровавую пищу блюют… нет, клюют под окном… Кровь с мухоморами! Типа, в берсерки? Обычай?

— Да, — неожиданно согласился Карлссон.

— Ага! — еще больше обрадовался Сережа. — Я так и знал! Слышь, Карлссон, я тоже хочу! Хочу в берсерки! Хочу голубя сырьем! Карлссон, поймай мне голубя, а?

— Ты хочешь съесть голубя? — уточнил Карлссон.

— Хочу! Кровавую пищу! Ам! — Сережа опять клацнул челюстями.

Карлссон кивнул и перепрыгнул через подоконник.

Через полминуты он вернулся, сжимая в руке голубя. Голубь был живой, но какой-то снулый.

Сережа сграбастал птичку.

— А где соль? Я помню про соль!

Карлссон протянул ему солонку. Сережа щедро посолил голубя.

— Может, его ощипать? — спросил он.

Но Карлссона на кухне уже не было.

— Не-е… Ощипывать нельзя… — пробормотал Сережа, лицо его приняло хитрое выражение. — Я по-омню! — И сунул голубиную головку в рот.

Раздался пронзительный вопль. Голубь клюнул Сережу в язык.

— Ах ты сука! — завизжал Сережа. — Кусаться, да?! — И с размаху шваркнул голубя о стену. — Карлссон! Карлссон! Он меня укусил!

Но Карлссон не появился. Зато сбежались привлеченные Сережиным криком остальные гости.

— Он меня укусил! — обиженно сообщил всем Сережа, подбирая с пола оглушенного голубя. — Но мы, викинги, то есть берсерки! Никакой пощады врагу! — И вонзил зубы в голубиную шейку…

Столпившиеся в коридоре свидетели того, как Сережа посвящал сам себя в берсерки, молча взирали на ужасное зрелище.

— Ты че, живого голубя…?! — выдохнула наконец Лейка.

Сережа свирепо вытаращил глаза и гордо промычал что-то невнятное. На губах у него налипли перья.

— Сдурел? — закричала Лейка. — Выплюнь немедленно!

— Ну ты прямо как Оззи Осборн, — ухмыльнулся Стасик. — Такой же маньяк.

— Может, у него бешенство? — деловито предположил Дима, не уточняя, впрочем, кого имеет в виду — несчастную птицу или своего приятеля.

У дверей раздался сдавленный стон. Наташа закатила глаза и начала оползать по стенке. Достаточно медленно, чтобы Стасик успел ее подхватить.

За Катиной спиной раздались какие-то булькающие звуки. Диана, зажав рот ладонью, устремилась в туалет. Сережа с остекленевшими глазами жевал голубиные перья.

— Во дурдом, — растерянно сказала Лейка.

Кате вспомнился категорический приказ Сережиного папы не устраивать в мансарде никаких гулянок, и она впервые подумала, что Илья Всеволодович был глубоко прав.

Дима подобрал уроненного Сережей голубя и выкинул в мусорное ведро.

— Мы пойдем, наверно, — на кухню заглянул Стасик. — Наташка едва живая. Катенька, я музыку пока оставлю, ладно? А потом позвоню. Спасибо за всё.

— Не за что, — рассеянно проговорила Катя.

Однако, вечеринка. Если у них все такие… И не потанцевали.

— Я тоже пойду, — сказал Дима. — Забрать с собой этого птицееда? — указал он на оцепеневшего Сережу.

— Сделай доброй дело! — обрадовалась Лейка. — А мы тут с Катериной приберемся. — Эй, Дианка, ты там жива? — подергала она дверь ванной.

Изнутри донеслись глухие рыдания.

— Она как раз перед этим с ним целовалась, — послышался из прихожей слабый голос повисшей на Стасике Наташи. — С маньяком этим, Сережкой.

Лейка со значением взглянула на Диму. Тот пожал плечами.

— Дианка, вылезай! — закричала она опять. — Он не стоит твоих слез! И вообще, сколько можно занимать сортир! Ты здесь не одна!

Диана не отзывалась. Вернее, отозвалась истерическими рыданиями.

— Дура, и дурой помрет, — прокомментировала Лейка.

Дима фыркнул и потащил к выходу невменяемого Сережу. Тот что-то мычал и рвался куда-то бежать.

Катя прошла в комнату, упала на кровать. Она чувствовала, что смертельно устала… И не сразу заметила, что на стуле у окна скромненько так сидит Карлссон.

— Фух! — Лейка плюхнулась на кровать рядом с Катей, закинула ноги на спинку. — Спровадила всех, слава Богу! Дианку на Димку повесила! Чувствуешь, какой я молодец! Пожалуй, я у тебя переночую. Поздно уже.

— Переночуй, — согласилась Катя. — А Сережа?

— Птицеед-то? — Лейка хихикнула. — Тоже выставила. Но этот не пропадет! Ему идти пять минут, а Дианке, прикинь, аж в Купчино.

— Это далеко?

— На машине — полчаса, а если на метро — то прилично. На метро они как раз успеть должны.

— А Дима где живет?

— На Комендантском. Это в другую сторону.

— А он потом как? Метро же закроют! — забеспокоилась Катя.

— Разберется как-нибудь, он же мужик! Вот если бы он меня провожал, я бы, может, его ночевать оставила. На половичке. Как ты считаешь, он симпатичный?

— Половичок?

— Димка!

— По-моему, да.

— А я… Ой, Карлссон! — Лейка быстренько опустила ноги на пол. — Я вас не заметила!

— Меня трудно заметить, я маленький, — очень серьезно сказал Карлссон.

Лейка засмеялась:

— Ну вы скажете! Маленький!

— Я, правда, маленький, — лицо Карлссона было абсолютно серьезно. — Мои родственники, Лейла, намного крупнее меня.

— Ну да, вы же швед! — вспомнила Лейка. — У вас в Швеции все такие… — она широко развела руки,–…нордические. Если не вьетнамцы! — Она снова захихикала. — Но вы-то точно не вьетнамец. От вас, Карлссон, прямо такая аура силы исходит — просто жуть! — Лейка кокетливо поправила волосы. — Просто эманация мужества! Ой, Карлссон, а может, вы меня до дома проводите?

— Ты же хотела остаться? — напомнила Катя.

— Хотела. Одной идти — страшно. У меня двор знаешь какой!.. А с Карлссоном я ничего не боюсь! Карлссон, вы ведь меня проводите?

Карлссон вопросительно посмотрел на Катю.

— Конечно проводит, — сказала Катя. — Еще не хватало тебе ночью одной ходить.

Карлссон кивнул и встал с дивана. Лейка подмигнула Кате и убежала в прихожую к зеркалу — прихорашиваться.

— Ты, кстати, не голодный? — спросила Катя. — Что-то я не видела тебя за столом…

Карлссон остановился:

— А что, осталась еда?

— У меня дома целый холодильник еды, — высунулась из прихожей Лейка. — Креветки, кальмары, мидии. Если вы голодны, Карлссон, я состряпаю паэлью. Можно даже со свежими ананасами. Выпьем отличного рейнвейна…

Карлссон стоял в задумчивости. Видно было: он что-нибудь съел бы прямо сейчас.

— У меня вроде лежит полкило ветчины! — вспомнила Катя. — Стас приволок целый окорок, а мы его так и не нарезали. Или это Дима принес?

— Окорок? — оживился Карлссон и решительно вернулся обратно на диван. — Тащи.

Лейка состроила недовольную гримаску, но через секунду улыбнулась и тоже подсела к столу.

— Возьми сам, ладно? — сказала Катя. — А то у меня уже никаких сил не осталось…

— Сидите, пожалуйста, — Лейка вскочила. — Я сейчас порежу и принесу сама.

Катя откинулась на спинку дивана и закрыла глаза. Она устала так, что могла в любую минуту уснуть.

Лейка вернулась на удивление быстро, неся большое блюдо с ветчиной. Ветчина была нарезана, красиво разложена и даже присыпана зеленью.

— Угощайтесь, — по-хозяйски предложила Карлссону Лейка. — А сейчас будет сюрприз!

Лейка снова ушла на кухню и вернулась, неся батон и запотевшую бутылку пива.

— Мы же вроде всё выпили, — удивилась Катя

— Ее кто-то в морозилку засунул и забыл, — объяснила Лейка, — Погодите, сейчас оттает… Карлссон, вы любите пиво?

— Люблю, — сказал Карлссон. Он был занят — делал себе бутерброд. Впечатляющее зрелище. Карлссон разорвал батон вдоль на две части, положил внутрь всю ветчину, какая поместилась, придирчиво оглядел гигантское кулинарное сооружение — и откусил сразу треть. Катя и Лейка наблюдали с немым почтением.

— Пиво и мясо, — невнятно повторил он, жуя ветчину. — Это я люблю!

Лейка открыла бутылку и протянула Карлссону с обольстительной улыбкой. Карлссон высосал ее одним глотком и закусил второй половиной бутерброда. Лейка была потрясена.

— Ах, какой аппетит!

— Трудно прокормить, — заметила практичная Катя. — Три раза в день по полкило ветчины…

— Я не привередливый, — дожевывая, промычал Карлссон. — Лишь бы это было мясо, а чье оно — менее важно. А пива еще нет?

— Это всё, — грустно сказала Катя. — Еды в этом доме больше нет. А мне еще надо чем-то завтракать.

— А булка? — возмутилась Лейка, не переставая внимательно следить за Карлссоном.

— Напоминаю, — сказала она. — У меня полный холодильник морепродуктов. Хотите, Карлссон, мы по дороге купим хорошего пива, мяса… я вам бифштекс поджарю…

— Хочу, — незамедлительно ответил Карлссон. И направился к дверям.

— И как ты не устала, — зевая, проговорила Катя. — Я с ног валюсь, а ты еще чего-то жарить собираешься… Кстати, — вспомнила она, — не хочешь помочь мне прибраться?

У Лейки вытянулось лицо.

— Катька, в другой раз, — зашептала она. — Ну какая уборка! Он же не будет меня дожидаться!

— Да зачем тебе вообще уходить? Оставайся!

— Ничего ты не понимаешь…

— Мы идем? — донесся из прихожей голос Карлссона.

Лейка прервалась на середине фразы и упорхнула из комнаты.

Через минуту дверь захлопнулась, и Катя осталась одна. Если не считать горы грязной посуды. М-да… Вечеринка, можно сказать, «удалась на славу».

Катя не знала, что самые мрачные последствия сегодняшнего вечера проявятся только через два дня.