Суицид лезвием книги. Монологи Пальтиеля

Александр Лепенский

И я прекрасно помню тот момент, когда решился написать эту книгу, точно, подобно, как то, что сегодня лил весь день дождь, был уверен, это все будет не о любви, собирая по малейшим земляным крошкам слова, истории, я уверял себя – не о любви. Здесь было все, посрамленные гибели, в которых я проявил себя совсем незаурядным палачом, пророческие вечера, туманные, с оттенком запачканных надежд, на надежды больше! Книга содержит нецензурную брань.

7 глава

Как писалась книга

История Ализ подождет вновь, такова ее суть, видимо, ждать даже здесь, хотя это обычно заканчивалось плохо. Сейчас время рассказать о моих мучениях с книгой более подробно.

Как я писал? Как правило, смотрел в экран на пустую строку. Мог так сидеть часами и осознавать, что ничего не получится. Курил, что-то пил, думая, что так придет мысль. Но нет. А вообще, как и говорил раньше, это идея Вероники. Ее мечта стать литературным агентом странная, потому что в наших краях это большая редкость, и зачастую невостребованная профессия, да о ней вообще знает пару человек. Да и вообще, у нас с точки зрения писательства потерянная нация, которая когда-то была великой. Не знаю, как это произошло, лишь могу предположить, что если бы люди сверху были бы умнее, то сделали бы на этом туризм, ведь достаточно просто кричать об этом на каждом углу, вот как я думаю. Но у Ники своя информация в голове обо всем, и это мне нравится. На данный момент она на правильном пути, читает новые рукописи в издательстве, которое основывается на художественной литературе, что тоже стало редкостью, ведь сейчас поколение писателей о мотивации и правильном питании, это действительно более востребовано. Наикратчайший путь к деградации. Так вот, Вероника знает практически каждого неудавшегося писателя в городе, потому что все это проходит через ее руки, а она еженедельно рассказывает мне о худших из них. Может и не очень прилично смеяться над писательством «коллег», но все же, как можно не зарыдать над книгой, в которой рассказывается о продавце пирожков, и тот весь сюжет подсовывает разную ерунду в блюда, истерично смеясь над этим. Единственное, что можно из этого взять — так это паранойю при покупке пирожков, ну или фобию. Но как знать, возможно и это когда-то будет читаться, ведь с мотивацией «прокатило». Но все же Ника верит, что найдет того самого писателя, за которого ухватится, и они смогут вершить литературный подвиг. В чем я точно уверен, так это в том, что она сможет продать любую книгу, и не потому что является гениальным продавцом, а потому что всегда найдет другой вход, до которого другие не додумались. Ну а так как моя девственная подруга души не чаяла в моем блоге, то, конечно, предложила мне стать «тем самым». Важно подчеркнуть, что именно Вероника первой узнала о моей жизни всю правду, это было два года назад, после, того, как я разбил очередное сердце ее очередной подруги. То есть, ситуация выглядела так, что Ника меня обожала, практически каждое качество ценила, и видела чуть больше, чем это вообще дано человеку, просто потому что ей нравится смотреть дальше. И всегда ее отворачивало только тогда, когда дело доходило до женщин. Стабильная картина, первые месяцы она слышала слова восхищения обо мне, а потом слезы и сказ о истинном мудизме, уж извините за выражение. Но именно эти моменты всегда вызывали подозрение у Ники, именно потому терпение ее тогда и лопнуло, она требовала объясниться, ведь не складывается, ну как же при таком уважении к женщинам можно в конце поступать подобно. Как подобно? Просто холодно. В один момент просто наступает зима, и за теплом приходит этот резкий холод, у меня просто в голове был сигнал: «Так, Саша, её время вышло». Вот так грубо это звучит, но оказывается правдой. У кого-то зима наступает через несколько лет, ну а у меня просто значительно быстрее, и будто бы насытился. И пугало меня здесь то, что делал я это с абсолютной легкостью, так просто, будто ничего и не было. Просто «Пока, всего хорошего, срок подошел, я отключаю тебя». Как робот, который просто тормозит, когда все. И знаете, эти женщины были прекрасными, каждая со своей историей, абсолютно с каждой было что-то неформальное, где-то классическое. И клянусь, каждый раз ко мне приходила мысль, что вот сейчас это случится, мы возьмемся за руки, поставим наш общий цветок на подоконник, будем жить спокойно, любить и чувствовать. И моя ошибка была в том, что когда я чувствовал это в первый месяц, то произносил вслух, а это глупо, это как грести под себя, оставляя ее в пустыне. Где она только что и увидит, так это воспоминания, как все было, а как могло быть. И ведь они уже с первых дней видели, как обустроить дом, какие декоративные подушки подошли бы. И резко у них все забирают, просто, получая все, хладнокровно отрывают. Я это когда-то сравнил это с выкидышем, женщина вынашивает ребенка, уже расставила в голове, как и где она будет воспитывать, какую одежду купит, а потом происходит тот самый выкидыш, и я даже и не представляю, как им внутри, как все это собрать? Я просто не знаю. Как и не знаю, а будет ли оправданием то, что было со мной, почему они должны страдать из-за моих причуд? И наверно был бы верный ход просто не трогать их и вовсе, но я не могу, просто не получается, ведь один разговор с женщиной уже может меня свести с ума, и я просто сразу влюбляюсь. Да, пусть на два месяца, может, даже на три, но в тот момент я думаю только о хорошем. Но наступает реальность, триггеры захламляют голову, и не то чтобы я сравниваю их с Ней, я просто остываю, заканчиваюсь, иду в спячку, потом заново, и так все по кругу.

Ого, хотел рассказать о том, как писалась книга, а получился вновь монолог о женщинах, чувствах, простите, я сейчас все исправлю, до сих пор заносчив.

Так, Вероника, ну во-первых, реакция ее была удивительной на все это, она словно знала это, и каждый день такое с ней происходит, как поесть яичницу, классно. Просто с восхищением расспрашивала о том, об этом, а как здесь, а как там, безумие. Я даже спросил у нее тогда: «Ты вообще слышала, что я сейчас рассказал? А? Это реальность, Вероника». А она посмеялась любопытно, молодец. И все же через несколько десятков минут у нее начала складываться картина, понимание меня еще глубже, наверно, этого мне тогда и не хватало, слишком долго все это вынашивал, а в тот момент у меня как бы вытащили камни из почек. Но каково ей было знать эту историю и дать обет молчания, со всем присущим женщине в такой ситуации держать слово безумно сложно. Это правда. Но она сдержала слово, лишь постоянно, как и подобает дружбе, выдавала колкости в стиле «ну один раз живем же», или каждый раз употребляла с улыбкой слово «забудь», довольно так, как сидит на троне. Это было как раз началом, и вот, через пару лет как раз ей пришла идея. Так как Ника любила мой литературный блог, стилистику написания, определенные мысли, она была точно уверена, что это вызовет фурор. Мы тогда сидели дома, выходной день за легкой бутылочкой коньяка. Точнее, одной из бутылочек, ведь их было три. Диалог шел в русле моей истории, но главное происходило вот так:

— Саша, Саша, у меня есть мысль! — она восторженно встала с дивана и поставила свою рюмку на стол, который стоял прямо перед нами.

Но я считаю, это глупо — ставить рюмку неиспитой, потому сначала опрокинул свою, а только потом спросил:

— Какая снова? Вызвать жиголо?

— Это худшая из твоих шуток. Но нет. А почему бы тебе не написать книгу о своей истории? — смотрит мне хамски в глаза и ждет пирожочек с похвалой.

— Это плохая идея, пусть лучше жиголо в меня войдет, чем писать книгу.

— Фу, Саша.

— Да, фу.

— Но почему плохая? Тебе разве не надоело сопли жевать, страдая и жалея себя? Ты сколько так собираешься сидеть?

— Вероника! Я просто сижу и пью благосклонный коньяк! А ты снова вносишь поправки в мои планы!

— Да ты каждый день его пьешь! Постоянно намекаешь, как тебе тяжело с этим жить, и вот хорошая идея, а ты сразу ее отвергаешь, даже не подумав о том, как это может быть! Это глупо!

И я немножко умолк, мне просто не удалось все вновь пустить в пустоту, показать свое безразличие, черт, ведь говорил же себе, пей лучше один.

— Ника, давай поговорим об этом в другой раз, можем просто поговорить о музыке? Цинично утверждать о бессмысленном существовании кого-то, например?

— Нет, ты идиот? Ты вообще осознаешь, что можешь дать миру? У тебя же прекрасные мозги, здравый смысл, так включи его сейчас, победи уже этот страх, откройся! Ведь ты не только войдешь в историю, но и дашь возможность науке, людям, это изменит многое! А я легко смогу заняться публикацией, все в твоих руках сейчас! Ты просто не имеешь права молчать о таком!

— Знаешь, мне кажется, тебе эта идея не сейчас в голову пришла, больно много аргументов.

— Да, не сейчас, чуть вынашивала ее, но это не меняет сути, понимаешь?

— Ага, чуть. Все два года?

— Саша, ты должен сделать это, иначе я вообще не буду с тобой общаться!

Знакомьтесь, это гениальные женские манипуляции, какой бы взрослой женщина не была, что-то девичье в ней навсегда останется, ведь если в 50 грамм виски добавить даже 10 литров колы, там же все равно останется виски, правда?

И все же этот диалог со временем меня съедал, утром, вечером, в любой отвлеченной ситуации все это было в голове, кружилось там, как пыль. В какой-то момент я точно уже соглашался с Никой, но позже утопал в сомнениях. Почему? Все просто, за всем этим я не рассказал моей подруге важное «но», она не знает, что было в той самой прочитанной мной книге, она попросту этого не знает. И возможно, ее мнение значительно изменилось бы, ведь это совсем поворачивает все в другое русло. Именно эта единица и останавливала меня на первом этапе, ничего более. И все же я как-то решился, было много выпито об этом, но, наверно, что-то оказалось сильнее, чем мой страх. Ну а дальше вы уже читали, я отправился в Серый город в поисках таланта, текста, фантазии. Она ведь в правде тоже нужна. Но раз за разом я просто удалял страницы, потому что наутро они казались глупыми, мысли запутаны, и мне нужно было их как-то развязать. И тут пришло время Ализ.

А ведь это не конец главы, ведь все это — еще продолжение о написании книги. Но сейчас вернемся чуть к истории с Ализ. Ее реакция. Конечно, она была испугана, хотя у нее на поверхности был веский повод мне не верить, ведь что только я не придумывал, лишь бы отвертеться, не говорить ей верных причин нашего вот такого взаимодействия. А еще я заметил на ней двоякую… что-то. Не знаю, как это передать моим набором слов. Наверно, я увидел в ней борьбу, в которой сражалось чувство прощения против непринятия этого, в женском смысле. То есть, после этого ей просто необъяснимо трудно было не понять меня, почему я такой был, зачем, ведь теперь логика есть, полное понимание моего поведения. Но снова же, она прежде всего женщина, девушка, как хотите. И ее обидели, сделали больно на чисто женском уровне, она вообще должна забыть здесь слово «прощение», ведь это заложено в природе. А тут баланс этой природы нарушился, разрушились эти правила из гранита, словно весь женский устав уничтожили изъяном. И повисла тишина. Тяжелая, густая такая тишина. Но и такая тишина когда-то должна прерываться.

— А знаешь, я думала, была уверена, что больнее уже не будет. Никогда. Конечно, слишком сложно оглядываться назад через такой пласт времени. Тогда все выглядело «поиграли и хватит». Я была уверена, насколько мне довелось узнать тебя, что в случае с тобой слово «чувствовать», вообще невозможно. Ты говорил, что были какие-то ошибки, но они были фатальными. Ты даже не представляешь, сколько у меня было слез. Мне всегда казалось, что если хотя бы единожды повезет в жизни встретить такого человека, который тебя зажжет, то за это нужно цепляться, а не сваливать все на возраст. Время шло, и когда ты мне что-то писал, я игнорировала. А на следующий день проверяла телефон в надежде снова увидеть твои сообщения. Но их не было. Я расстраивалась. И такой круг постоянно и до сих пор. А теперь, когда ты мне это изложил, я вынуждена искать тебе оправдания, да потому что бля*ь я это сейчас прочувствовала. И поняла тебя. Это меня злит. Мне нравилось прикрывать все мыслью о том, что ты плохой, закончившийся человек, а теперь я так думать не могу. Но одного понять все же не могу, почему ты меня так и не отпустил, как и всех остальных?

— Потому что хотел сберечь твое сердце, а остальные я только х*ярю.

— Ты и мое расх*ярил, Саш, — и улыбнулась.

Если же выйти за рамки этого диалога, то признаюсь, Ализ единственная из всех, к кому у меня всегда что-то оставалось внутри, я бы не смог ее полюбить по известным причинам, я просто всегда был бы на шаг позади этого, что-то было бы близко. Но на все свое я отдаться бы не смог. Но мне очень хотелось с ней говорить, держать ее руки, просто смотреть. Я не ревновал ее к другим, спокойно воспринимал тот факт, что она даже сегодня уснет с другим. Наверно, рассказать ей всю правду было данью уважения. Если я не могу дать тебе любовь, Ализ, то забери все остальное. Но я думаю, это был тот самый случай, когда единственное, что ей нужно было — так это любовь. И этот бартер похож на то, когда ты просишь воды со срочным желанием испить, иначе наступит обезвоживание, а тебе дают котлету. И ты вроде бы и голодный тоже, но все равно умрешь.

Этот вечер закончился страшно, Ализ не смогла удержать своих слез, они рванули, как по вдоль разрезанным венам кровь, и с каждой такой слезой выходила часть злости, освобождая место для прощения. Эта минута слабости парадоксально была сильной, именно так она мне открыла свою мощь, ведь раньше она лучше бы пустила себе пулю в лоб, чем открыла бы мне свои слезы. Я ее обнял, она вцепилась в мою шею лицом, а руками в плечи, и начала потихоньку успокаиваться, а я поцеловал ее в лоб. Ализ улыбнулась и отшутилась со смехом: «Ну ты еще покрести меня». Мы засияли, признаваясь в том, что придурки, и что-то нас забрало, и почему-то я решил ее поцеловать, ведь не было лучшего варианта для соленого поцелуя. Но мы оба этого хотели, потому что, как и говорил, наша история не была закончена, а вот закончена ли она теперь, мы еще не знали в тот момент, но точно чувствовали свободный фундамент, на котором можно выложить то, что мы уже сможем, имея за спиной опыт.

Так почему же Ализ упомянута в истории про создание книги? А тут все просто, именно она читала каждый мой отрывок, главу, выдавая критику и наоборот, и это вновь показало ее силу, ведь в этих текстах она видела, как я пишу совсем не о ней, узнавая все больше деталей и правды. Я бы на ее месте точно остановился, но она набралась мужества. Ну и с ее помощью мне удалось писать значительно быстрее, слова нашли смысл, я поверил в себя, а Серый город мне предоставил еще много сюрпризов.