Будем жить по-новому! Руководитель. Книга 7

Александр Леонидович Кириллов, 2021

Наступил 1961 год, принесший серьезные изменения во внутренней политике государства. Будучи школьником, мне казалось, что советское руководство было единым и работало на процветание своей страны. Реальность оказалась иной, и лидеры заняты борьбой за власть, а то новое и прогрессивное, что пытались воплотить в жизнь некоторые из них, душилось. Вот и пришлось Кольцову, подстраиваясь под людей и обстоятельства, пробираться к вершинам власти, чтобы попытаться изменить ход истории.

Глава 5. Что год грядущий нам несет?

Мы семейно встретили новый 1962 год, а уже второго января я был вызван в Москву к председателю Президиума Верховного Совета СССР Брежневу, должность красивая, но в большей степени «представительская» из-за отсутствия реальной власти.

— Здравствуй, Александр! Пришло и твое время перебраться в столицу. Как твоя команда, готова?

— Будет готова в кратчайшее сроки. Мне нужен хотя бы день, чтобы поставить их перед фактом, для какого дела они потребуются, по крайней мере, бывшее руководство.

— Хорошо, но сейчас еще не созрела политическая ситуация, нет у нас сил свалить Хруща. Когда говоришь, мы начнем действовать?

— Действовать мы начнем на пленуме в 1964 году. Но надо провести действительно большую подготовительную работу по вербовке сторонников и нейтрализации силовиков.

— Говоришь, меня как временную фигуру рассматривают?

— Как временную, потому, что и Шелепин, и Подгорный, и некоторые иные товарищи видят себя лидерами государства.

— Ничего, Саня, мы еще побарахтаемся.

— Это точно, Ильич! Кстати, нам очень большую службу сослужит заведующий отделом административных органов ЦК КПСС по союзным республикам, бывший гэбист генерал-майор Николай Миронов. К тому же у него личные счеты с Серовым и Козловым.

— Да, Миронов мой товарищ по работе еще с Днепропетровска, он тоже будет участвовать в заговоре?

— Умный мужик и школа НКВД-ГБ чувствуется. Он очень хорошо тебе поможет. Кроме того начались неурожаи, которые также очень сильно повлияют на политическую ситуацию в стране и позиции Хрущева уже в этом году. Вот тут трон под Никитой и зашатается.

— Все равно, Саня, все будет решаться здесь в столице.

— Это точно, как говорили вожди революции, для победы надо собрать нужный кулак в нужное время в нужном месте.

— Понял тебя, значит, готовимся дальше. Сейчас иди в кадры ЦК КПСС, там на тебя дело завели, — глянув на мое вытягивающееся в удивлении лицо, продолжил, — шучу, оформлен твой перевод в аппарат Презилиума верховного совета КПСС. Так что давай, январь тебе сроку передать дела и с февраля приступай. Все бытовые вопросы решишь в отделе управлении делами.

«Слушаюсь!» — четко ответил я, пожал руку Ильичу второму и убыл для решения текущих дел.

«История пришла в движение, завертелось колесо совершенно новых событий, в которых и я смогу принять участие», — такие мысли посещали меня, пока я шел коридорами учреждения в нужные мне отделы.

Дома все было организованно по накатанной колее. Вначале я уехал один, чтобы зацепиться за новое место, освоиться, стать своим среди чужих, потому что я понимал, что своих там у меня практически не будет. Там, где большая власть, друзей нет, есть только интересы. И чтобы удержаться и растолкать остальных, желающих быть у Олимпа, надо будет приходить со своей командой. И никаких сантиментов, лучший враг — мертвый враг, но в данном случае, просто вытолкнутый с политической арены в небытие.

Была у меня встреча со своими соратниками. Ледков, Клепченко, Недогаров, Конышев, Воронов, Боголюбов, Женя Киричев, Шубин, Горяев, Донов, Бурят, Сандаг, Кирилов, Вова Шаламов и ряд других парней, точнее сказать, уже почтенных мужей, собрались у меня в доме обсудить наши перспективы.

— Вот такие дела, ребята, нас ждут. Мы уже не молоды, все у нас даже в новых реалиях как-то устаканилось, так что, подумайте, прикиньте, кто со мной дальше до победного, а кто по разным причинам останется в стороне от политики.

— Говоришь, дело верное?

— Дело верное, но, Рома, сам понимаешь, что все может быть в таких делах, как говорится «лес рубят — щепки летят». Основная наша страховка — это не болтать, держаться Брежнева, но быть готовыми взять штурвал страны в свои руки.

«Вон ты куда метишь, — задумчиво протянул Горяев, — я всегда подозревал, что ты живешь иными категориями, чем мы, обычные люди. Я-то думал, ты хочешь пристроиться в столице на теплое место и доживать свой век спокойно, а ты вот что планируешь — страной руководить».

— Плох тот солдат, который не мечтает стать генералом, хотя первым лицом я не планирую становиться, но и статистом оставаться не желаю. Но сам я ничего не сделаю — вы нужны мне там, друзья мои! В общем, думайте, кто со мной до Победы, а кто останется наши тылы прикрывать.

— Мы прошли столько вместе, что грех бросать тебя на финише, я с тобой до конца, и пусть будет то, что будет!

— И я, и я тоже…

Вечером друзья разошлись. Галя и Лена сидели рядом со мной.

— Саш, ты уверен, что это тебе надо?

— Да, уверен, принцессы вы мои, что все будет хорошо!

— Что же, ты знаешь, что делаешь, как ты говоришь «делай, что должно, и пусть будет, что будет»!

Внешне я был решителен и спокоен, но внутри был определенный мандраж, характерный большому изменению в жизни. Но в тоже время я чувствовал, как в глубине души пробуждался азарт охотника, ведь передо мной забрезжили новые перспективы и теперь, лишь от меня и госпожи Фортуны зависело, насколько удачно я «ухвачу за хвост» птицу Счастья.

Несколько дней было отведено на сборы, сдачу текущих дел новому исполняющему обязанности первого секретаря горкома Роману Александровичу Конышеву и личное прощальное расшаркивание в обкоме. Вскоре его утвердили по моей рекомендации — кто же из-за такого пустяка захочет ссориться с человеком, которой переходит работать в центральный комитет партии.

Прибыв в Москву, я поселился в трехкомнатной квартире, которую мне выделили с учетом семейного положения в хорошем доме, в котором проживали ответственные работники аппарата управления государством. Я знал из телепередач будущего, что в таком доме вентиляционные трубы вполне могли сводиться в подвале дома на дежурного офицера КГБ — слухача, который следил за домашними разговорами руководящих кадров, выявляя их политические пристрастия и отношение к строю. Поэтому дома я собирался, если и говорить с семьей или гостями, то только о мудром курсе, проводимом руководством страны.

Встретили меня в рабочем коллективе отдела, состоящем из 20 человек кто-то вполне доброжелательно, кто-то насторожено, а кто-то и не заметил моего появления. Я был принят обычным, как сейчас говорят, госслужащим.

— Саня, поступишь обычным сотрудником, а в течение полугода я потащу тебя наверх. Постарайся зарекомендовать себя грамотным и ответственным работником.

— Все понял, Леонид, буду работать, как надо.

Я попал работать в приемную Президиума Верховного Совета, где меня сразу поставили на довольно ответственный участок по работе с клиентами на должность типа «конфликтного менеджера». Обрабатывал я приходящую от народных масс в адрес Президиума корреспонденцию, но в основном встречался с людьми, лично приходящими с жалобами. Учитывая снобизм москвичей, работающих в таком важном учреждении, ведь туда обычный человек не попадет на работу, эту должность никто не любил, потому что никто не любил общаться с возмущенной публикой, непонятно по какой причине беспокоящих очень ответственных работников.

Пришлось быстро входить в курс специфики моей новой работы, знакомиться с сотрудниками юридического и экономического отделов для возможных консультаций. Ходил я на работу в строгом костюме с прикрепленными планками фронтовых наград на пиджаке. К тому же, учитывая мой возраст и опыт общения с народом, пожалуй, лет 80 за две жизни, то давалось мне это вполне легко. Попадались, конечно, невменяемые граждане, общение с которыми было сложной процедурой, что было связано в первую очередь со сволочным характером этих граждан, но и с ними решались дела.

Я не отфутболивал народ, потому что, если уж жалуются в Президиум, то значит для многих это, действительно, была последняя надежда на решение жизненного конфликта, а спокойно разбирался. Что можно было сразу понять и решить по делу, то после приема готовил письма-требования в соответствующие инстанции в городах страны проработать вопрос, разобраться и повторно доложить об исполнении, обычно принимая сторону потерпевших. Были жалобы мне непонятные или требующие дополнительных разъяснений профильных специалистов. Тогда они отправлялись со служебной запиской по нашим отделам для подготовки общего ответа. Всю эту переписку я фиксировал в журналах исходящей и входящей корреспонденции, завел отдельный график с датами, чтобы не пропускать их и долбить смежные отделы, если потребуется, соблюдением сроков.

В первые дни, идя по коридору, я впервые увидел человека в этой конторе, который шел навстречу и улыбался. Этим человеком оказалась сотрудница аналитического отдела Светлана Матлешева, так что у меня появилась первая и пока единственная приятельница, с которой мы иногда болтали в коридоре или столовке. Большинство же встречаемых мной товарищей были какими-то мрачными или вечно озадаченными, одним словом, держали марку чиновников, занимающихся «очень важными делами».

Дни тянулись вполне однообразно, так что ничего интересного не было, я работал, часто «давил клопов» на печатной машинке, верстая свои шедевральные отчеты, в общем, занимался обычной бюрократической рутиной.

Начальник отдела был довольно неприятный субъект, подверженный перепадам настроения. То есть, если дома у него были проблемы, а судя по его настроению, они у него были практически каждый вечер, то он срывал свою злость на подчиненных. Конечно, мне было неприятно, когда на меня, 50 летнего человека принимался орать 38-летний умник, но пока я терпел. Нужно отдать ему должное, что он довольно хорошо ориентировался в конъюктуре и держал нос по ветру, где надо поддакивая начальству, а где надо переводя стрелки за просчеты в работе на смежные отделы, топя их начальников. Немного осмотревшись, я пригласил на прием Сандага, как представителя какого-то ведомства, чтобы он посмотрел на коллектив своим телепатическим взглядом.

Мне нужно было не просто догадываться, а точно знать, кто из моих коллег чем дышит, то есть, кто кому «стучит», кто кого подсиживает и кто относится к какой структуре, типа органов партконтроля, КГБ или еще какой, неизвестной мне организации.

Сандаг, сидя возле моего стола, как будто сдавал какие-то отчеты, делал кое-какие пометки на листах бумаги и что-то кратко записывал.

Просидев примерно час, старичок был мною проведен к выходу, а листы бумаги с его пометками мы с ним уже разбирали после моей работы, сидя за столиком в кафе.

«Как тебе новый сотрудник?» — задал вопрос начальник отдела Козлов своему доверенному лицу, начальнику моего сектора Баранову.

— Смурной он какой-то, непонятный, несколько раз к самому Брежневу заходил, как говорит Виктория, секретарша Брежнева.

— А по работе как характеризуется?

— Грамотный, обязанности свои изучил, не подкопаешься, пытался повесить на него всякого говна, которое никто делать не хочет, так он меня ткнул, что это не его задачи.

— Ты смотри, Баранов, не хочет, значит, все тянуть, ну да я его поприжму премиями.

— Аристарх Валентинович, по-моему ему плевать на премии, лично мое мнение, что он временщик в нашем отделе.

— Ну, это понятно, в возрасте же уже, видать перевели досидеть до пенсии и свалить с хорошими преференциями на нее. Но я ему бодрую жизнь устрою, что это он отказывается работать. Сам залетный, из какого-то колхоза приехал, а уже права качает.

— Смотри сам, Аристархович, но меня он отшил вполне уверенно, так поставил на место, что я, его начальник, чувствовал себя, как его подчиненный.

— Ну, тебе-то 35 лет, а ему 50, вот и робеешь перед возрастом, правда, с каких это пор, ха-ха. Хотя, может не торопиться, посмотреть еще на него?

— Твое дело, он фронтовик, генерал МВД в отставке, так что того, непонятный он тип.

— Да, еще скажи, что известный футболист, в прошлом. Сам болел за «Гелиос», когда они Восточные кубки брали. Ладно, присмотрись еще к нему.

Я же ничего этого не знал, но подозревал, что меня изучают мои коллеги и начальник, первая разведка боем уже состоялась, я сцепился с замом отдела, который стал меня отчитывать за мой отчет. Мне было проще, я не держался за это место, а именно, что высиживал срок, чтобы податься намного выше в аппарате ЦК.

Я заглянул к Брежневу.

— Слушай, Ильич, хочу тебя порадовать оперативной информацией. В моем отделе выявлен явный агент КГБ, и второй человек, входящий в вертикаль Хрущева, то есть все хорошее или неприятное, что они могут узнать по своей линии и должности, докладывается вышестоящим кураторам.

— Никогда не любил предателей.

— Они не предатели, они сексоты.

— Издеваешься, и кто это?

— Начальник отдела и его заместитель, ведущий инструктор отдела — этот гэбист.

— Что предлагаешь?

— А что предложить, работают и работают, уберешь этих, придут новые. Просто их надо опасаться.

— Саня, ты точно уверен в своих выводах.

— Однозначно.

— Пройдись по начальникам отделов, погляди на них.

— Ильич, как ты представляешь это себе, лучше я с товарищем посижу на нескольких совещаниях и посмотрю, кто есть кто. Правда это будет известно, что на совещаниях у руководства присутствует непонятно кто, не по чину то есть.

— Хм, ладно, соберу расширенное совещание.

— Давай отложим это дело, ты лучше тяни меня выше, может быть, отдел под меня создашь, а я потяну своих парней, чтобы были поближе, да и примелькались бы в партийных кругах.

— Хм, ладно, подумаем.

Начальники общественной приемной и моего отдела разговаривали после месяца моей работы.

— Как тебе новый «болтун»? В приемной вечно скандалы были слышны, сейчас я иногда не пойму, есть ли там люди вообще, точнее принимает ли Кольцов кого-нибудь, пока сам не подойду и не посмотрю.

— Да, Кольцов опытный бюрократ, правда, меня периодически достает, настаивая на таком-то решении вопроса с нашей стороны. Но это лучше, чем разбираться со скандалящими тетками лично. Теперь я к нему всех «тяжелых» направляю, а он как-то находит к ним подход. Самое интересное, что народ старается именно к нему попасть, а не к другим нашим работникам.

— А те что?

— А что, с одной стороны зависть, а с другой стороны довольны, что у них поменьше скандальной работы. Он в большинстве случаев быстро разбирается с просителями, хотя и вдумчиво. Я смотрел поначалу за его работой, чтобы подстраховать, если что, но он быстро вошел в курс дела и сам разруливает.

— Ты, Валентиныч, с ним поосторожнее — знаменитость футбольная, все же, хоть и бывшая, да и, мне по секрету шепнули, сам Брежнев его привел. Чуешь, кто за ним стоит!

— Честно говоря — не знал. Хотя я и подумал, что с какого перепугу нам 50-летнего пенсионера подсунули, а для него это стартовая площадка должна быть. Ну, ничего, мужик адекватный и я с ним не ссорюсь.

— Правильно, Валентиныч.

Я иногда слышал разговоры посетителей в приемной комнате о том, что люди обсуждали нового работника, то есть меня, стараясь подгадать так, чтобы по очереди попасть именно ко мне на прием, хотя и другие работали вполне ответственно, выполняя свои обязанности. Однако после приема ругались почем зря, вспоминая «тупых» посетителей и просителей.

— Палыч, вот ты что скажешь. Вот достала меня сегодня гражданка из Ставрополья со своими жалобами на местную власть.

— А в чем, Андрей, суть жалобы?

— Да имущественный спор по территории домовладения вышел между этой вдовой, муж, вроде, в войну погиб, и начальником районной милиции, который что-то там построил на якобы незаконно отторгнутой от ее домовладения земле. Быть такого не может, чтобы начальник милиции так поступил. Эта обычная скандалистка с тремя классами образования, жалобу без грамматических ошибок написать не может, а туда же, в Москву дошла.

Что тут можно было сказать. Все могло быть, конечно, в этой ситуации. Возможно, это была скандалистка по природе и даже начальники милиции ей не преграда, но, все же, в 99 случаях обычную труженицу засудят в спорах с властьимущими.

— То есть ты думаешь, что обычная работница фабрики, тем более вдова, будет отжимать у начальника милиции часть его участка? Понимаешь, вероятно, что она прошла районные и областные инстанции, и надежда на справедливое решение у нее осталось только на нас — верховную власть. Знаешь, почему разгул бандитизма все же быстро прижали в 40-х и начале 50-х годов?

— Почему, Палыч?

— Потому что много было демобилизованных военных, которые научились убивать во время войны, и в суды не бегали, а в случае проблем, решали эти проблемы так, как научились на войне. Особенно этим «грешили» те вернувшиеся с фронтов люди, у кого никого не осталось или еще ничего не было, что было страшно потерять, если тебя посадят за убийство, даже уголовника.

— Это ты к чему.

— К тому, что был бы у нее муж, то мог бы и по-военному решить дело. Мне кажется, что тут обязательно надо разбираться — слишком уж мутное дело.

— Я думал, ты меня поддержишь, а ты макнул носом.

— Ты бы, Андрей, посидел бы в окопах вместе с такими людьми, когда они с оружием в руках со своими тремя классами давали тебе 10 классов и институт окончить, тогда бы и рассуждал. А то смотришь на жизнь из родительской квартиры со всеми удобствами и спецпайком без очереди. А ты бы, как все обычные люди, пожил бы в съемной коммуналке, да в очередях постоял за хлебушком, вот потом и рассуждал бы о жизни народа.

В это же время в Кремле состоялся разговор Хрущева и Брежнева.

— Леонид, до меня дошли слухи, что ты взял себе помощника, продвигаешь человека из глубинки. Ты так в нем уверен? Может быть лучше из наших, проверенных кого-нибудь подтянуть тебе в помощники?

— Никита Сергеич, ты же знаешь, что я очень ответственно подхожу к формированию своих кадров, а с этим генералом мы на «Малой земле» вместе воевали, я его хорошо знаю, ответственный и исполнительный человек, настоящий коммунист — не подведет.

— Ну что же, твоя епархия, разбирайся в ней сам.

Через пару месяцев я стал помощником Брежнева по техническим вопросам. Начальник приемной Верховного совета разговаривал с начальником одного из отделов.

— Что я тебе, Валентиныч, говорил, пересидеть пришел к тебе Кольцов. Ты его не обижал, надеюсь?

— Не обижал, а вот Караваева Андрея, похоже, придется переводить из моего отдела с глаз долой.

— А что так?

— Чем-то он Кольцову не угодил, тот очень настоятельно попросил его убрать от работы с людьми.

Теперь уже я вызывал к себе начальников отделов, когда готовил доклады для Брежнева. Мне понравилось работать с главным специалистом организационно-аналитического отдела при аппарате Верховного совета Матлешовой. Вот уж человек был на своем месте. Предоставляемые статистические данные и аналитика на их основе, выводы были на очень высоком уровне, и всегда улыбается от души, здоровается — даже настроение улучшалось после встречи с ней. Надо будет в будущем ее продвигать повыше, такая сможет организовать работу не только отдела, но и управления.

Я присутствовал в качестве помощника Брежнева, стоя «тенью за его спиной» на заседании Правительства СССР с участием всех силовиков. Естественно, председательствовал на собрании Никита Хрущев. Обсуждался вопрос по Босфору. Докладывал министр иностранных дел Андрей Громыко: «Товарищи, сегодня турецкие власти официально заявили о том, что они закроют пролив Босфор для советских кораблей. Понятно, что это заявление готовилось за океаном, но сказали–то его турки. Как отреагируем мы?»

Народ зашумел. Военный министр Малиновский рубанул с плеча: «Такое спускать нельзя. Надо жестко поставить этих оттоманцев на место!»

«Родион, Турция вступила в НАТО, на ее территории размещены американские ядерные боеголовки. Все это надо учитывать!» — возразил ему Громыко.

— Да знаю я. Ну и что, мы эту Турцию раздавим в неделю вместе с их боеголовками.

«А ведь товарищ Брежнев предупреждал о таком демарше Турции. Ты как в воду глядел, Леонид, прямо настоящий провидец!» — обратился Хрущев к Брежневу.

Брежнев выдержал взгляд Хрущева, ответив: «Никита Сергеевич, это все аналитика. Турки посчитали себя защищенными под крылышком США, вот и разгорелись у них имперские аппетиты. Но я полностью согласен с нашими военными. Такое наплевательское отношение к СССР надо давить на корню!»

Малиновский кивнул Брежневу. Дебаты возобновились. Тут я шепнул Брежневу актуальную, на мой взгляд, фразу. Брежнев одобрительно хмыкнул и снова попросил слово: «Товарищи! Шутить и противопоставлять себя нам может только Америка, все остальные прихлебатели — это самые обычные шавки, поэтому нечего с ними церемониться. Надо давать жесткий ответ на их провокации, и пусть у них самих голова болит, как реагировать на нашу правду!»

«Верно сказал, Леонид! В общем, делаем так. Первое — никаких нот протеста писать не будем, еще не хватало нам перед Турцией унижаться. Второе — завтра товарищ Громыко выступит перед журналистами и доведет до них нашу официальную реакцию на эти заявления», — сказал Хрущев, подводя итог вопросу.

На следующий день в МИДе был созван брифинг для иностранных журналистов. Громыко отвечал на вопросы корреспондентов различных газет, которые в конце, так сказать, на самую закуску, задали волнующий всех вопрос по Турции и Босфору.

Министр выдержал паузу, как будто собирался с мыслями и ответил: «Что я могу сказать по поводу таких заявлений турецкого руководства. Проход через пролив регламентируется международным соглашением и Турция не имеет никакого права закрывать его для наших кораблей. Если Турция все же закроет Босфор, то нам он и не нужен. Мы все равно найдем, как выйти в Средиземное море».

— Как это найдете? Там всего лишь один пролив — это указано в любом учебнике географии и на любой карте!

— Если нас не пускают через Босфор, то после пары залпов наших ракет там появится много других проливов, через которые наши корабли будут выходить из Черного моря. Правда, я не уверен, что после них останется на месте Стамбул, но нам-то что до этого.

В этот же день было выступление турецкого руководства, в котором оно сообщило, что Турция полностью соблюдает все международные договора и никаких препятствий чинить не собирается.

Мы слушали выступление министра, а затем реакцию Турции и радостно улыбались и потирали руки. С СССР в то время шутить было чревато, руководство реагировало адекватно.

А вот по Берлинскому кризису или ультиматуму Хрущева дела никак не шли, пока восточные немцы не взялись за дело сами. Об этом я тоже рассказал Брежневу.

Став референтом или помощником уже «по всему» при Брежневе, потихоньку становился фигурой, имеющий определенный вес, поскольку мелькал на собраниях и заседаниях различного уровня, всегда был в свите Председателя Президиума Верховного Совета СССР на значимых совещаниях. Курировал я вопросы промышленности для Председателя, в какой-то степени дублируя их с Секретариатом ЦК КПСС и другим его помощником, поэтому профильные министры и председатель Госплана очень редко, а их заместители частенько встречались со мной, предоставляя информацию для подготовки справок и докладов для Брежнева. Я звонил, договаривался о встрече, и ездил к ним в министерства, но в очередях не сидел, не по статусу уже было. А если что–то было серьезное, то и вызывал к себе «на ковер» ответственных работников вплоть до заместителей министров. Так шла моя работа.

— Леонид, пора подтягивать нужные кадры поближе к Москве.

— Давай, я подпишу приказы.

Через несколько дней я передал ему список лиц, которых хотел видеть в столице.

— Ты что, Саня, обалдел столько!?

— Леонид, ты формально третий по должности человек в иерархии руководства страны, что тебе стоит подписать назначения? Хорошо, этих давай подтянем чуть позже, а этих надо сейчас!

Так в центральном аппарате МВД СССР начальниками отделов или их замами оказались Ледков, Клепченко и Воронов, а в аппарате Верховного совета Конышев, Евгений Киричев, Недогаров и Кирилов. Вакантные места в Шахтах заняли их протеже, которые также готовились в нужное время к старту в Москву.