Будем жить по-новому! Руководитель. Книга 7

Александр Леонидович Кириллов, 2021

Наступил 1961 год, принесший серьезные изменения во внутренней политике государства. Будучи школьником, мне казалось, что советское руководство было единым и работало на процветание своей страны. Реальность оказалась иной, и лидеры заняты борьбой за власть, а то новое и прогрессивное, что пытались воплотить в жизнь некоторые из них, душилось. Вот и пришлось Кольцову, подстраиваясь под людей и обстоятельства, пробираться к вершинам власти, чтобы попытаться изменить ход истории.

Глава 2. Дела житейские

Прибыв домой, мы снова встретились с теми руководителями, кто был на месте. Я довел узнанную у Брежнева информацию до народа, обрисовал перспективы, и мы стали готовиться к приезду наших эмиссаров из московских министерств, чтобы узнать результаты их переговоров по будущему руководству предприятиями. Все резервные и свободные денежные фонды мы вывели из кооперативов на зарплаты и премии. Люди также продолжали работать, но тоже были в ожидании грядущих перемен.

Вскоре стали приезжать наши директора. На наши встречи они приходили с задумчивыми лицами, только махая рукой в ответ на приветствия. За неделю собрались все руководители кооперативов. На нашем собрании актива города они с грустью говорили о том, что дошли до высоких чинов, а кое-кто и до министров, которые уверяли, что им было хорошо работать с такими руководителями, и они приложат все силы, чтобы сохранить посты директоров за нами. Но, к сожалению, есть рекомендаций из ЦК партии по поводу кооперативного движения, а против них они бессильны.

«Ну что, товарищи, значит, перейдете на научную работу или станете начальниками отделов и инженерами. К сожалению, в следующем году мы будем провожать на пенсию ряд наших руководителей, в том числе и меня. А может быть это и к лучшему, что мы уйдем на покой в это время — нервы здоровее будут», — сказал Горяев.

«Да, мужики, все помнят, что с 1-го января будет реформа денежная? — спросил я. — В общем, не суетитесь, поменяете спокойно все деньги 1 к 10 и будет вам счастье».

— Уверен, что не будет засад каких-нибудь?

— Нет, как написали в газетах, так и будет. Я лично дождусь реформы, а в сбербанке мне просто проиндексируют мои вклады.

Дома Лена тоже была в удрученном состоянии, но радовало лишь то, что к концу года мы должны были полностью завершить выпуск двух телеспектаклей и трех полнометражных мультфильмов. Поэтому работа в студии кипела, чтобы за декабрь сдать работы заказчику — Государственному комитету по радио и телевещанию, поделить гонорары и закрыть финансовый год. Студия раньше была кооперативной на самообеспечении и не зависела от Москвы. Нам нашу независимость припомнили. Стало известно, что студия полностью входит в систему Госкино СССР с централизованным финансированием. Вначале речь шла об урезании финансирования, а затем на собрании руководства Союза кинематографистов и Госкино было принято решение объединить нашу студию, невзирая на наличие призов международных кинофестивалей и мировой известности с «Союзмульфильмом». С большим сожалением киноспециалисты готовились к переменам в своей жизни. Некоторых пригласили в Москву, большинство же должны были искать себе новое место работы. Здание киностудии отходило городу под административные учреждения.

— Ничего, Лен, все это временно, найдется и тебе новое дело, а пока поработаешь в народном театре.

Возраст свое брал, желание чего-то доказывать прошло, шла переориентация жизненных приоритетов. Многие наши актрисы и артисты, в том числе и мои супруги, завершили выступления в танцевальных коллективах и в постановках народного театра. Ну, что же, у них теперь были иные интересы, да и обстановка в городе в связи с изменением привычного ритма жизни, не располагала наших руководителей и их жен к искусству. Предстояла борьба за власть и теплые должности.

В Кремле кипела закулисная работа, строились планы, создавались тайные союзы, разрабатывалась стратегия борьбы за власть групп и отдельных личностей. Брежнев дозировано выдавал информацию Хрущеву и ряду оппозиционеров, вращаясь в орбите сразу двух лагерей — Хрущева и Шелепина.

— Леня, ты уверен с Кеннеди и Кубой?

— Никита Сергеевич, как в вас уверен!

— Ладно, погодим — поглядим, что ты там «наонализировал», аналитик ты наш, тем более до выборов осталось меньше месяца. Я лично думаю, что выиграет Никсон, он опытнее и политический вес у него посерьезнее — вице-президент США. Тем более у власти республиканец Эйзенхауэр, как и Никсон.

— Никита Сергеевич, президентом станет демократ Кеннеди.

— Вот как состоятся выборы, подумаем и с Кубой, и с Северной Кореей — усилим им помощь, да и о размещении ракет подумаем, и с Эфиопией.

Новый год мы встретили дома в кругу семьи. Затем отметили народные праздники типа Рождества и Крещения, потом день рождения Александра младшего.

С января 1961 года ничего кооперативного в городе не осталось, ни нашего «Гелиоса», ни небольших артелей или бытовых кооперативов. Менялась советская эпоха, ушли в прошлое 50-е, а впереди нас ждали 60-е годы, начиналась другая жизнь.

В Москве расширялся штат работников Госплана, ведь с каждым годом на них падала гигантская нагрузка по планированию производства на заводах и фабриках огромного перечня продукции всей необъятной номенклатуры товаров, причем без всяких компьютеров, а всего лишь с помощью печатных машинок, деревянных счет и логарифмических линеек.

С благородными целями им в помощь где-то в недрах нескольких НИИ радиоэлектроники под эгидой Глушкова и Китова рождался или уже родился советский суперкомпьютер с перфорированными карточками и рулонами ленты, на бумаге разрабатывалась Глушковская единая электронная сеть, которая должна была связать города и предприятия страны. Однако она как-то планово накрывалась «медным тазом», потому что руководство страны не хотело понимать перспектив, да еще и активно сопротивлялось прогрессу, ссылаясь на слишком большие затраты по ее внедрению. Плановая экономика во всем, даже в планировании количества шурупов или носовых платков, вступала в свои права на всей территории огромной страны. Вот так зарождалась основа будущего тотального дефицита, когда руководители абсолютно не были заинтересованы в насыщении рынка товарами, которые покупают, а только выполнением объемных показателей плана.

А первого января 1961 года в СССР в форме деноминации с девальвацией началась очередная денежная реформа. Денежные знаки, введённые в ходе денежной реформы 1947 года, обменивались в течение первого квартала 1961 года без ограничений на новые денежные знаки в соотношении 10:1. В этом же соотношении был произведён пересчёт оптовых и розничных цен на товары и работы, вкладов населения в сберегательных кассах, размеров всех видов оплаты труда, выраженных в денежных суммах.

В отличие от предыдущей конфискационной реформы 1947 года, которая ударила по народу неожиданно, о предстоящем обмене денег население было проинформировано заранее в постановлении Совета Министров. Как обычно, перед такими заявлениями во второй половине 1960 года в несколько раз подскочила выручка ювелирных магазинов, стремительно раскупались меховые изделия, рулоны шерстяных тканей, продукты длительного хранения, другие товары, и увеличились вклады населения.

Однако реформа 1961 года, преподнесённая широким массам как простая деноминация и оставшаяся таковой в памяти народа, на деле являлась девальвацией советского рубля по отношению к иностранным валютам и золоту. Хотя для нас, основной массы населения СССР, не имевшей необходимости обменивать рубли на иностранную валюту из-за невозможности выезда заграницу, это прошло практически незамеченным. Сами деньги стали меньше размером и удобнее в использовании.

Причины девальвации оцениваются по-разному, но все исследователями едины в том, что это были экономические трудности государства, связанные с гонкой вооружений, реализацией космической программы, помощью дружественным странам, конфронтацией со странами Запада. Таким образом, получалось, что уже к 1960 году наша экономика чувствовала себя хуже, чем в 1950-53 годах, когда она была на подъеме после тяжелых лет войны — вот так нами руководили.

В рабочих коллективах и семьях люди зачитывались статьями, опубликованными в центральных газетах, которые давали положительные оценки проведенной реформе. К тому же советские газетные, радио и телевизионные новости пестрили крупными событиями, происходившими в то время в стране и мире. Политологи знали, на чем акцентировать внимание людей, чтобы отвлечь их от ухудшающихся реалий.

Конечно, с 1961 по 1985 годы, когда обращался «новый» рубль, в стране сложился единый народнохозяйственный комплекс, освоены крупные месторождения природных ресурсов и новые крупные районы на севере и востоке страны, построено более 9 тысяч новых промышленных предприятий и 54 миллиона квартир, масштабно реализовывались космическая программа и программа вооружений. Но и побочные эффекты девальвации для основной массы населения также затянулись на десятилетия — низкий, даже в сравнении с некоторыми странами социалистического лагеря, уровень оплаты труда и чрезмерная дороговизна импортных товаров, перешедших для советских обывателей в разряд роскоши. Разве что румыны по уровню жизни были не богаче основной массы нашего населения, а жители остальных соцстран запросто могли поглядывать на нас свысока.

У меня на счетах в сберкассе лежало порядка 5 миллионов, которые превратились в 500 тысяч рублей. В принципе, огромная сумма для советского человека, разумно потратить ее в стране было нереально, хотя это и неплохо — стабильность в стране — великая вещь для планирования жизни и, пожалуй, лучшее достижение социализма. Отдельной позицией оставались мои вклады в иностранной валюте в Швейцарии, о которых, кроме нескольких человек, никто не знал.

В январе приехали назначенные Москвой новые директора. Люди приехали, уверенные в себе и своей правоте во всем. Хотя после общения с ними создавалось ощущение, что, как будто, специально прислали не профессионалов в конкретных производствах, а обычных номенклатурных работников. Ведь в той же Москве вполне хватало людей, хорошо знакомых с данными производствами.

Прибывшие сразу взялись за работу по перетасовке кадрового состава, прямо заявив нашим бывшим директорам и их заместителям о том, что им очень желательно сменить место работы и не мешать своими советами плановому развитию предприятий. Теперь это забота других людей.

В новом году, благодаря настойчивым рекомендациям из области, были организованы проводы на пенсию Владимира Ивановича Шаламова, Георгия Будова, Татьяны Хромовой, Алевтины Шагаевой, Степана Чебаняна, Владимира Филиппова, Веры Алексеевой, Татьяны Масловой, Юрия Родионова и Владимира Горяева, достигших или перешагнувших пенсионный возраст в 55 и 60 лет. При нас они спокойно работали бы и дальше, пока было бы желание и силы, получая хорошие деньги, а с новым руководством пришлось подчиниться и уйти на пенсию.

Что еще оставалось делать нашим людям? Финансирование исследований и работу лабораторий, деньги на которые выделялись кооперативами, прекратилось, выплата «боевых» дотаций тоже — люди стали жить на одну зарплату.

Все это повлекло естественные изменения в жизни города. Ведущие специалисты и бывшее руководство кооперативов продавали свои уютные дома или квартиры и уезжали. Многие из тех, кого звали в НИИ или иные государственные конторы в больших городах, отправлялись на новые места, чтобы занять более хорошие должности, получать повыше зарплаты и иметь рабочие перспективы. Так покинули нас Мохнач и Демихов, убыв в Москву и Ленинград, вернулись в Куйбышев, став проректором мединститута, Фатенков с супругой и детьми. Шагаева с семьей уехала в Кисловодск. Перевелись в Ростов в новые больницы: областную, обкомовскую, железнодорожную и в мединститут, заняв там должности начальников кафедр и заведующих отделений, наши доктора: Чехлова, Сокурова, Рудкова, Летнева, Кочетов, чета Задыхановых.

Случилось в жизни нашей бригады и трагическое событие. Погиб наш боевой товарищ Женя Воробьев. Ледков, Воронов, Клепченко стояли в больнице и мяли фуражки, а сзади их подпирали остальные друзья и соратники.

— Наташа, мужайся, твой муж Евгений, наш боевой товарищ, пал от руки убийцы.

Наташа выронила из рук полотенце и тихо заплакала, сквозь слезы спрашивая нас: «Как же так, ребята, вы ошиблись! Ведь Женя всю войну прошел, в стольких передрягах выжил, а сейчас ведь мирное время! Найдите убийцу!»

— Найдем, Наташа, и покараем эту мразь!

Мужчины вышли на улицу, где стояли еще наши боевые товарищи.

— Пошли к нему домой, надо его матери сообщить, только как, бабушка-то старенькая уже, как бы сердце не того…

Вспомнилась старая русская песня, слова которой я проговорил вслух: «Напрасно старушка ждет сына домой, ей скажут — она зарыдает, а волны бегут от винта за кормой и след их вдали пропадает».

— Что же, мы теряем друзей, а время идет своим чередом, не обращая внимания на человеческие чувства.

— Все верно, Палыч, что же, друзья, к сожалению, наша «птичья стая» стала еще на одну птицу меньше…

И милиция искала, методично шерстя возможных подозреваемых, работая с криминальным элементом города. Через постаревшего и почти отошедшего от дел Тихого и его сменщика Шахтера, которые подняли все свои связи, мы нашли вышедшего на свободу уголовника, которого когда-то отправил за решетку Евгений. После жесткого разговора тот рассказал, что решил с ним посчитаться за былое, поэтому выследил его в городе и, подойдя на улице, ударил ножом в спину. Естественно, что бывший зэк умер, только Джека Воробья это не воскресило. Похоронили Евгения Воробьева с военными почестями, а вскоре и его маму.

После этих событий Наталья уехала в Ростов, устроившись работать в областную больницу. Через год она познакомилась с одним из своих пациентов — мореманом, стала встречаться и, в итоге, вышла за него замуж, родив двойню. Все мы приезжали на регистрацию и рождение ее деток.

В Ростовский государственный университет и другие в вузы на хорошие должности подались все наши химики и ряд радиотехников. В Питер уехало семейство Димы Киричева, который возглавил кафедру приборостроения в своей корабелке. За ними ручейком потянулись и другие наши бывшие сослуживцы из тех, кому не нашлось места в Шахтах.

Ребята устраивались работать в городские СМУ и, даже, на ближайший крупный объект — строящийся Новочеркасский завод электропоездов «НЭВЗ». Кто-то ушел работать учителем в школы и техникумы города, преподавая профильные предметы типа математики, физики или химии, кто-то подался в милицию к Ледкову. Разве, что Маслову попросили вернуться обычным поваром в санаторий, но она отказалась и уехала с сыном к себе на родину в Подмосковье. Чета Алексеевых также переехала в Таганрог на свою историческую родину, чтобы жить рядом с семьей своей дочки и внучкой. Суреновы тоже подались в Ростов, как и многие спортсмены, которые устроились работать в ростовские спортивные организации.

Было печально смотреть, как меняется наша жизнь, разъезжаются привычные нам люди. Все мы расставались по-доброму, но что-то надорвалось в жизни, что-то безвозвратно ушло в прошлое. Хотя многие из ветеранов остались.

Я устроился вторым тренером в «Динамо-Гелиос». Стал потихоньку набирать форму сам, ибо негоже быть совсем уж растренированным, заодно, гоняя молодых и не очень игроков клуба по отработанной методике. Потихоньку втягивался в ритм спорта, снова обретая вкус к игре. Приходилось начинать сначала, а это хоть и тяжело, но интересно. Нашей задачей было удержаться в классе «А». Стал привлекать подрастающего Саню Кольцова к тренировкам за клуб. Леня был слишком маленький и, хотя парни больше тяготели к баскетболу, но и в футбол вполне неплохо для дворовых команд гоняли в своем ДЮСШа.

Мы шли на тренировку, встретив директора городской почты Соседину Светлану Ивановну, тетю Пашки — бывшего вратаря «Гелиоса».

— Александр, зайди на почту, там тебе посылка от твоей из самой Швейцарии пришла.

— Понял, заглянем.

— Вы на тренировку, давно пора снова собрать нашу команду, а то и забыли уже о призовых местах.

— Будем стараться, Светлана, как дома? Все норма, дочка, зять, внучка?

— Да что им будет, Лиза и Димка работают, вон в передовики выбиваются в новых условиях, да в народном театре играют, а внучка, Ксюша, в школе в первом классе.

— Па, как думаешь, чего мама Женя прислала?

— Да какие-нибудь сувениры к 23 февраля и 8 марта.

Так за разговорами мы пришли на стадион, и началась очередная тренировка команды. Игроки были в хорошей физической форме, рослые, мощные, теоретически подкованные, хотя на тактическую схему 4-2-4 после 1958 года с вариациями переходило большинство сборных команд и клубов мира.

Олег из команды создавал этакую «конюшню» здоровяков — добрых молодцев. Мои детишки с годами вполне пришлись бы в нее по своим физическим параметрам, если захотят играть.

Однако не было в команде хороших разыгрывающих, то есть все бегали, толкались, в общем, ничем не отличались от других команд, а вот мозгового центра в обновленной команде не было, а я, все же, был слишком возрастным, чтобы принципиально что-то изменить. К тому же, необходим был «забивала», то есть хороший центральный нападающий или инсайд. Пока там юный Эйсебио еще в своем Мозамбике гоняет мяч, я бы его приватизировал, но, увы, не судьба, не разрешают у нас покупать игроков заграницей. Но, что делать, приходилось экспериментировать с теми, кто был в наличии.

На почте мы с Саньком получили посылку, где было письмо от Евгении и несколько сувениров для дам и меня — парфюм и красивый галстук с позолоченной заколкой и запонками. А главное, было письмо от Женьки с кратким законспирированным отчетом о делах фирмы и письмо с фото от Пауля, где юношеская команда «Грассхопперса» стала чемпионом Швейцарии в своем возрасте.

«Вот, парни, — сказал я своим сыновьям, — Пашка-то чемпионом страны стал, значит, и вам надо подтягиваться за ним!»

— Да, надо ему написать поздравления.

— Однозначно, ребята.

Кроме того, Женя написала о встрече с Ольгой. Она так и не поняла причину того, почему агентесса решила с ней повидаться, но ничего агрессивного гостья не высказала, хотя она увидела у нее в сумочке, когда та ее открывала, мелькнувшую рукоятку дамского пистолета. Я отписал Евгении, что если агентесса еще раз появится, то намекни ей, что нам есть о чем поговорить в будущем.

В общем, жизнь шла своим чередом. Мы также встречались нашим хорошо поредевшим коллективом, обсуждали планы и перспективы жизни.

Наступил апрель и я поехал с командой в Москву на стартовавший чемпионат страны по футболу. Наш первый матч был с «Торпедо». Шахтинские болельщики были недовольны тем, что сразу на сильную команду попали — лучше бы на слабую, очки бы могли взять. Я же считал, что лучше сразу попасть на сильных, чтобы к концу первенства играть со слабыми.

В общем, игра началась. «Торпедо» сразу придавило нас к своим воротам. Несмотря на то, что у автозаводцев в другие клубы перешел ряд ведущих игроков, клуб был на подъеме. Первый тайм закончился закономерными двумя голами в наши ворота.

«Да, Кольцов совсем не тот! Жалко смотреть на то, что в прошлом один из лучших игроков страны сейчас представляет лишь бледную тень того Кольцова», — обсуждали между собой нашу игру тренер киевлян Виктор Маслов, чья команда отыграла вчера свой матч с ЦСКА, и Качалин, рядом сидел Бобров.

«Ничего, Палыч должен что-то придумать, хотя Валерка Воронин нейтрализовал его полностью, ну поглядим, что возьмет — опыт или молодость», — размышлял про себя Бобров.

Эту воскресную игру смотрели по ТВ и в Шахтах. Люди собирались большими группами у кого-то дома и совместно шумно болели за родную команду.

— Эх, влетит «Гелиос», Иванов молодец, делает защиту «на раз». Кольцов все же слишком стар.

— Погоди, в прошлом году он Европу взял, что за год совсем постарел?

— Взял, но он же появлялся в ней эпизодически, только в полуфинале сыграл.

— Ну и что, команда сильная, смотри, как носятся по полю, что-нибудь должны сделать наши нападающие. А торпедовцы во втором тайме подсядут.

В нашей раздевалке в перерыве Олег и я разбирали моменты, когда нам забили.

— Сань, Воронин тебя хорошо прикрыл.

— Да, Валерка дыхнуть не дает, прессингует.

— Что делать будем?

— Тотальный футбол во втором тайме, то есть прессинг всех их нападающих, они много пьют, поэтому «сдохнут», и, парни, перестаньте пытаться закатить мяч, бейте издалека и, вообще, из любых позиций у ворот. Края, смотрите на центрфорварда нашего, накидывайте ему чаще мячи на голову — у него лоб большой, глядишь мяч в ворота и отскочит.

Все посмеялись и в хорошем настроении вышли на второй тайм.

Перепасовывая мяч, мы линиями накатывали на ворота Глухотко. Торпедовцы метались за мячом, но наша команда грамотно отдавала пасы, оставляя противника «с носом».

Я получил мяч и финтом освободился от опеки, тут же кинув мяч вразрез между защитниками на нашего крайнего нападающего, рвущегося к штрафной. В результате точного паса он вышел один на один с вратарем и отправил мяч в ворота.

Валентин Иванов повел свою команду вперед, но в него также вцепилась наша полузащита и защита. Потеря, мяч выбит к центральному кругу, где наш полузащитник подхватил его и рванул к воротам. Потеря, мяч отбит на меня, и мы снова накатываем на ворота «Торпедо».

Соперник занервничал и стал ошибаться. Безоговорочное доминирование в первом тайме улетучилось, их нападающие стали буксовать в центре поля. А у нас, наоборот, пошла игра. Я получил мяч и пешком пошел к штрафной, на меня двигался Валера Воронин, блокируя путь вперед. Резко ускорившись и обыграв Воронина «стеночкой» с нашим крайком, я вошел в пределы штрафной, где был скошен Шустиковым.

Судья показал на 11-метровую отметку — пенальти. Я разбежался и ударил, разведя вратаря Глухотко и мяч по разным углам. Счет стал 2-2.

— Хм, Виктор, все же Кольцов опытный, чертяка, и нервы железные, бьет пенальти, как семечки щелкает, хоть бы раз промахнулся.

— Да, Гавриил, ходит пешком, ходит, а в нужный момент собирает силы и взрывается, жаль, что он все же старый, пригодился бы на чемпионате мира такой игрок.

В общем, обе команды удержали ничейный счет, хотя забить могли и мы, и торпедовцы. Яценин был доволен. Забрать очко на поле соперника, к тому же прошлогоднего чемпиона страны — это очень хорошо. Он похвалил ребят, ероша волосы ближайших к нему игроков: «Молодцы, парни, мы еще поборемся за медали!»