Будем жить по-новому! Победитель. Книга 4

Александр Леонидович Кириллов, 2020

Александр Кольцов в рядах Красной армии участвует в разгроме гитлеровской Германии и её союзников, освобождая со своей бригадой в составе 3-го Украинского фронта такие страны Европы, как Румыния, Болгария, Югославия, Венгрия и Австрия. Удалось ему оказаться в числе тех, кто брал Берлин, а затем освобождал Прагу. Именно в эти дни герой встречает людей, которые внесут огромные изменения в его жизнь. Германия побеждена, но Кольцов снова в строю. Теперь путь его бригады лежит на Восток, на войну с императорской Японией.

Глава 4. Балканский рубеж

Общая обстановка к началу сентября 1944 в Югославии была следующая. На территории страны дислоцировались немецкие войска группы армий «F». Кроме того, силы коллаборационистов и националистов насчитывали около 270 тысяч человек, включая подразделения венгерской армии, вооруженные фашистские формирования усташей, ратующих за «независимое» хорватское государство, четников — партизан монархического толка, сотрудничавших с немцами и националистами, русский белогвардейский корпус, сербский добровольческий корпус СС и Недичевский сербский охранный корпус, мусульманскую милицию, а также украинскую дивизию СС «Галичина».

До осени 1944 года сербские добровольческие команды СС боролись против партизан под командованием Иосипа Броза «Тито» и усташского произвола, заключив мир с четниками. В своих действиях сербские эсэсовцы вскоре достигли значительного успеха и получили признание за грамотные действия против коммунистов и хорватских националистов даже среди немцев. Белградская группировка гитлеровцев имела на вооружении около 2 тыс. орудий и минометов, 150 танков и штурмовых орудий и 350 самолетов, насчитывая около 200 тысяч человек.

Генеральный план наступления, разработанный штабом фронта, утверждался в Москве. Туда же для согласования действия югославской народно-освободительной армии в 20 числах сентября прибыл и товарищ Тито.

На заседании штаба фронта Бирюзов доводил диспозицию частям, входящим в состав фронта: «В преддверии общего наступления, товарищи командиры, 17-й воздушной армии поручается всеми силами препятствовать выводу немецких войск группы армий «Е» из Греции в Югославию. Для этого, в период с 15 по 21 сентября необходимо организовать постоянные авианалёты на железнодорожные мосты и другие важные объекты в районах городов Ниш, Скопье и Крушевац. Остальным частям, в том числе, и болгарским армейским группам, привести войска в повышенную боевую готовность и прибыть на исходные позиции к границам Югославии».

Всем командующим были розданы запечатанные пакеты с конкретными задачами, ставящимися перед каждой частью, которые следовало вскрыть в час «Х» по общей команде.

28 сентября наступление из района Видина в направлении на Белград начали войска 57-й армии под командованием генерал-лейтенанта Н. Гагена, имея кроме стрелковых частей 4-й гвардейский механизированный корпус — главную ударную силу прорыва. С сухопутными частями в полной мере взаимодействовали югославский народный корпус и Дунайская военная флотилия, которая осуществила переброску по воде десантов с боевой техникой в Радуевац и Прахово, окружив позиции германцев.

Нашу бригаду разделили на первую и вторую ударные группы. Общее командование группой № 1 поручалось Вадиму Недогарову, с ним оставались Клепченко, Горяев и Чайкин, командующие нашими «стационарными» службами. В состав группы были включены два взвода химиков, снайпера Семакова, основная часть инженерно-саперного батальона Гаджоева. Пехотную поддержку танковой группе осуществлял немецкий штурмовой батальон Шульца и две роты разведчиков Пронина и Штакова. Ударную группировку составил мехбатальон Воронова и немецкого командира танкистов Флоэ общей численностью в 130 танков и самоходных орудий при поддержке артдивизиона Яценина. Эта группа придавалась для усиления 131-й стрелковой дивизии из состава 57-й армии. Вместе с дивизией шла 1-я армейская группировка болгар. Наступали все перечисленные части на второстепенном направлении на город Ниш через болгарские Балканы. Накапливались эти части в районе приграничного города Драгоман. Также на соединение с югославскими партизанами был выдвинут советский югославский корпус, сформированный из югославских граждан, проживавших в Советском Союзе, и военнопленных, которые служили в немецко-фашистских войсках по мобилизации. В его состав входили полностью снаряженные и обученные в СССР в течение 1943–1944 годов пехотная и две танковые бригады, рота связи и два авиаполка.

Группа № 2 состояла из десантного батальона Гавриленко, четырех штурмовых батальонов Лосева, Лаврикова, Микулова и Мая, двух рот разведчиков и взводов снайперов Бурята, радистов Орлова, радиоподавления Бушина, минеров Донова, саперов Ирхина, химиков Абдулова, медиков и тыловиков Тяпова и Боголюбова. Также был готов сборный взвод артиллеристов и минометчиков, которые потребуются, когда мы захватим пушки или минометы. Был представлен и мозговой центр второй группы: Ледков, Кирилов, Воробьев, Конышев во главе со мной. Таким образом, численный состав группы составлял примерно 5000 человек, которыми руководила половина командного состава бригады, так что, если убьют, то будет кому возглавить группу. Из оружия были ручные пулеметы, десяток противотанковых ружей и десяток трофейных гранатометов, автоматы Судаева и немецкие МР-40, карабины, пистолеты, а у разведчиков и снайперов с глушителем, гранаты, противотанковые и противопехотные мины, несколько надувных лодок. Немцы были в форме войск СС с белыми повязками на рукавах.

Этой группе отводилась роль «занозы» в попе врага, что на сухом языке приказа звучало, как «приказываю оперативной диверсионной группе № 2 блокировать железнодорожное и автомобильное сообщение в направлении Ниш — Белград, лишив противника возможности быстрой переброски войск по железной дороге к фронту через станцию Ниш, и ветке Белград-Сараево, для недопущения переброски войск из Хорватии к Белграду». Для этого всего лишь требовалось занять стратегические железнодорожные узлы Крушевац и Сталач, особенно второй, отвлекая на себя максимально большие силы противника, а затем сковать их позиционными боями.

На последнем совещании командования дивизии и бригады я излагал свое видение тактики боев в горах, больно мне было за бригаду, если ее неграмотно используют: «Товарищ комдив, товарищи командиры, танки в горах — это замечательные мишени для сербов и немцев, поэтому в горной местности действуйте только пехотой, она занимает перевалы, саперы проверяют дороги, после чего подтягиваете танки и бронетехнику».

«Все верно, товарищ комбриг, дивизия так и собирается использовать ваш танковый кулак, не первый год воюем. Так же генерал Гаген действует и на основном направлении у города Видина. Его стрелковые части начали боевые действия, а танки сейчас идут в арьергарде, ожидая простора полей, чтобы им было, где развернуться», — ответил мне комдив.

— В таком случае, я полностью спокоен за вверенное мне подразделение, товарищ генерал-майор», — с улыбкой ответил я.

Рано утром 30 сентября, когда только-только забрезжило восходящее солнце, освещая горные перевалы своим светом, блестя огоньками капель утренней росы на кустарниках и траве, воздух гудел от винтов нескольких десятков транспортных самолетов Ли-5 и сопровождающих их истребителей. Примерно через сорок минут в небе появились темные «грибы» парашютов. Приземлившиеся парашютисты с полностью загруженными двумя рюкзаками, висевшими спереди и сзади бойца, одетые в разгрузочные жилеты, совмещенные с бронежилетами, были похожими на большие круглые шарики на ножках. Ко всему прочему мы должны были подготовить, если потребуется, место для посадки транспортника с продовольствием и боеприпасами.

Дальше началась работа. Женя Киричев сразу поставил задачи комротам разведбата, которые дальше раздавали команды своим парням, определяя бойцам каждой роты их боевые задачи.

Выбросили нас примерно за 45 километрах от Крушеваца в низинах между горами, да и разнесло парашютистов ветром на два-четыре километра, так что еще собирались долго. Километрах в пяти сзади виднелась цепь двухкилометровых вершин, уже покрытых снежными шапками, а впереди находились 500-1000 метровые горы югославских Балкан. Группы разведчиков с приданными полевыми радистами, быстро разбегались к окружающим нас горам, карабкаясь вверх, чтобы осмотреть местность и вовремя предупредить бригаду в случае опасности. Часа через три группа была готова к движению, то есть, собрана, весь груз разобран, подвернутые ноги нескольких бойцов вправлены и перевязаны нашими врачами, а дальше им помогут товарищи. Одновременно была проведена рекогносцировка местности, взяты ориентиры, и на проведенном коротком совещании выработана общая диспозиция.

Немецкий батальон Карла Мая двигается через горы в обход Крушеваца на станцию Сталач, куда сходились две железнодорожные ветки от городов Ниш с востока и юго-запада из Сараево и Приштины. Причем, вести себя он должен был так же, как вели бы себя фашисты, то есть отбирать любые машины, припрягать крестьян и администрацию поселков, чтобы те предоставляли гужевой транспорт, заодно, разоружать местные фашиствующие группы и расстреливать их, как партизан. На случай контактов с партизанами Тито с ними шел Конышев тоже в немецкой форме.

Рота разведчиков Хмельникова с отделением минеров уходила на восток к городку Куршумлия, стоящему на железнодорожной ветке, связывающей Скопье с Нишем. Она должна была провести несколько диверсий на дороге, после чего отступать к Крушевацу, особо не ввязываясь в бои.

Основная часть группы выдвигалась через горы на Крушевац, который надо было захватить, укрепиться в нем, и дальше максимально возможной численностью группы выдвигаться на помощь немцам в Сталач.

Вышеназванные группы разошлись по своим направлениям, путь у всех был неблизким от 45 до 80 километров пешком по гористой местности, да еще и тащить на себе килограммов по 20–30 необходимого барахла.

Я двигался в передовой группе отряда, впереди в паре километров шла разведка с радистом с обычной переговорной рацией, потом до взвода солдат авангарда, дальше топало почти 3800 солдат, и сзади шла рота тылового охранения. Передали по рации, что впереди долина и на ней расположено село, которое по всей вероятности и есть Брус, лежащий на пути к Крушевацу.

Когда мы подошли к центру села нас встречали настороженные старейшины. Парни авангарда проходили село дальше, выйдя на грунтовую дорогу, идущую на север, а штурмовики рассосались по селу, проверяя дома на наличие оружия и немецкой формы.

«Здравствуйте, уважаемые, мы бойцы Красной армии, прибыли для освобождения вашей страны от фашизма. В городе есть фашисты или их помощники?» — спросил я.

«Нема нациста, ми смо мирни људи, — ответил пожилой серб, — у Крушевцу стоји Српски V батаљон СС хиљада у две особе и артиљерија»

«Чего он сказал?» — переспросил Сергей Ледков.

«Вроде ж понятно говорит? В Крушеваце стоит сербский 5-й батальон СС примерно в две тысячи человек с артиллерией» — ответил я.

«Да, у 2000 и артиљерија», — повторил староста по имени Златко Ибрагимович.

К Бушину подошел один из радистов, они переговорили, после чего Олег подошел к нам.

— Командир, разведчики докладывают, что пыль впереди, как от скачущей лошади видна, не опала на землю еще.

— Ясно, Олег. Ну, что, Златко, никто из села не уходил?

— Нико није отишао, све овде.

— Значит, говоришь, никто не уезжал из села, все на месте. Ну, Бог тебе судья. Скоро мы возьмем город, и, если я узнаю, что их предупредили, мои бойцы вернуться и расстреляют все село, а тебя на веревке протащат вокруг села, привязанной к той самой лошади, на которой ты отправил гонца. Из-за твоего предупреждения погибнут мои парни, а они значат для меня намного больше, чем вы все.

«На все воля Божья», — ответил староста.

— Так, значит, считаешь?

На улицу были выгнаны все мужчины, дети и женщины.

— Жители Сербии. Мы пришли освободить вас от фашизма, чтобы вы сами стали хозяевами в своей стране, а вы предупреждаете фашистов о нас, как последние предатели. Чей сын поехал в Крушевац, предупредить врагов о нашем появлении?

Тишина была мне ответом.

— Кто поможет нам, а значит, и вашим сербам в лице партизан Тито, получит 2000 динар. На эти деньги он сможет уехать из этого села и хорошо зажить в Белграде.

Снова тишина в ответ.

«Где ты возмешь динары?» — тихо спросил Ледков.

— В Крушеваце, где же еще.

Тут из толпы жителей вышел бедно одетый парень, по виду пастушок: «И са новцем не вараш?»

— Не вараш, то есть, не обману с деньгами, даю слово офицера.

— И са вама ће узети фашисте да победи, новац није потребан?

— С нами хочешь фашистов побеждать и денег не надо — тогда собирай вещи, пошли.

— Све на мени.

— Все свое на себе носишь, тогда иди сюда.

Толпа также угрюмо молчала, хотя и стала немного волноваться. Мы переговорили с пареньком, в результате чего выяснилось, что село мирное, и никто тут особо не служит фашистам. А вот у старосты и трех семей родственники служат в городе в полиции. Староста послал своего внука на лошади предупредить городские власти. Там действительно стоит два батальона СС. Зовут его Пьетр Васич, ему уже 15 лет, он стал сиротой два года назад, так как его отца убили в партизанах, а мать умерла, и здесь он очень бедствует. Зарабатывает на хлеб, работая сельским пастухом коз и овец.

Бойцы вытаскивали теток из толпы, и так же отдельно я разговаривал с каждой. Они подтвердили слова паренька.

«Ну что ж, Златко Ибрагимович, ты сам выбрал свой путь», — сказал я старосте, — как пособник фашистов ты приговорен к расстрелу, решение окончательное и обжалованию не подлежит».

Чего-то вспомнилась эта фраза, взятая из кино или книги. Достал пистолет и лично привел приговор в исполнение. Отряд же уходил в горы, но уже по дороге.

«Как чувствуешь себя, побывав в расстрельной команде?» — спросил Киричев.

«Никаких особых эмоций нет, то же самое, когда резали часовых. Они тоже были чьи-то отцы, братья, дети, но все они враги, и этот старик враг, из-за него погибнет больше наших парней, потому что немцы организуют оборону», — ответил я Евгению.

Молодые парни взяли Пьетра в свою компанию. Пройдя пешком больше полутора часов, разведчики встретились с подъезжающими с другой стороны гор машинами фашистов. Быстро сообщив нам об этом по рации, они скрытно заняли позиции на склоне этих гор или, точнее сказать, очень обрывистых холмов, поросших редкими деревьями и кустарником. Как там написано в песне Высоцкого:

«…А пока, взвод зарывался в облака и уходил по перевалу…

…А там стрелки из «Эдельвейс» — их надо сбросить с перевала!»

«Микулов, бери свой батальон и обойди этих сербских эсесовцев слева так, чтобы никто не ушел. Гавриленко, ты со своими обходишь их справа, а мы тут заляжем и подождем маленько. Бурят, развертывай своих снайперов. Бушин, включай аппаратуру, может быть, сможем нарушить их радиопереговоры с городом. Ледков, ты бери под контроль организацию обороны (чуть не добавил шутку-присказку «а я посплю пока»)», — раздал я команды. Сам же наблюдал на отработанные действия бойцов со стороны, продумывая наши возможные тактические ходы, кого лучше вводить в бой первыми.

«Я проведу быстрее! — вызвался Пьётр. — Слева я хорошо знаю тропы».

— Давай Петя.

Ледков принялся раздавать указания, где и кому занять оборону, куда выдвинуть дальние дозорные из разведгрупп с радиосвязью. Орлов и Олег Трофимов командовали полевыми радистами, работающими одни на прием наших, другие на перехват вражеских переговоров. Бушин и комвзвода Печерицин попеременно включали приборы радиопеленгации и генераторы шума. Нас с сербами разделяла гряда холмов, а расстояние по прямой было примерно с километр. Как докладывали наши дозорные из авангарда, сербы, а это были именно они, судя по их наречию, заняли перевал, установив 57-мм пушки и минометы для обстрела долины. Вышел на связь Гавриленко, они уже расположились за соседним холмом и наблюдают за приготовлением сербов к бою. Численность заслона составляет примерно батальон в 700–800 человек, четыре пушки на прямой наводке вдоль выхода из ущелья, и 16 батальонных минометов для накрытия долины через гору. Пехота расположилась с двух сторон от выхода из ущелья и полвзвода в резерве, они же прикрывают орудийные расчеты. Связавшись с радистом Микулова, выяснили, что он также занял позиции напротив сербов, а рота капитана Александра Мохова ушла дальше, чтобы полностью окружить врага.

«Трофим, как слышно, сербы выдвинули разведку 20 человек, движутся вдоль склона в вашу сторону», — доложил дозорный радист Трофимову.

«Я их «сработаю», — сказал Бурят.

— Подпусти поближе и постарайся парочку оставить ранеными, разведка их заберет, поспрашиваем.

— Есть, командир, парни задачу поняли? Двоих оставить для беседы.

Вскоре из-за небольшой холмистой гряды разделяющую долину на две части появилась цепочка сербов.

«Вижу цели, — доложил Далиев, — мой третий, первых двух пропустить, они Бурята!»

Снайпера лежащие в выемках и за камнями на вершинах холма распределяли цели. Когда вражеская разведка подобралась на расстояние пятидесяти метров от залегших в долине разведчиков, Бурят дал команду на открытие огня. Раздались глухие хлопки и восемнадцать эсэсовцев практически разом повалились на землю. Хлопнуло еще пара выстрелов и двое идущих первыми тоже упали за камни. К ним, прячась за камнями, уже подбиралось четверо разведчиков.

Да уж, что еще можно добавить к увиденному? Снайпер — это точечное и невидимое, оттого страшное оружие возмездия. От его выстрела не спасает ни бронежилет, ни охрана, ни расстояние. Обоих сербов притащили к нам, медики перетянули жгутами им ноги выше ран, чтобы не умерли раньше времени.

Они решили запираться.

«Разреши мне поговорить, командир!» — к сербу подошел Лосев. Он размял свои руки, затолкал сербу в рот тряпку-кляп, взял его руку и легким движением сломал ему шейку лучевой кости, разворачивая сломанными костями кожу. Как тот взвыл! А Лосев ломал ему уже локоть.

Второй заговорил. Он рассказывал, заикаясь, все, что знал, так что приходилось переспрашивать, чтобы понять его речь. А Лосев уже ломал плечевой сустав.

— Тима, Тимофей, майор Лосев, остановись!

Глаза Тимофея из жестко-холодного стали приобретать человеческое выражение. Посмотрев на выдернутое ребро фашиста, он свернул ему шеи, чтобы тот не мучился.

— Тимофей, ты что?

— Понимаешь, командир, как вспомню ту деревню в 41-м, да письма их домой, так, просто, зверею, как во сне действую: все понимаю, вижу, но желание появляется не просто убить, а изувечить гадов.

— Все нормально, Тима, это нормальная реакция на садистов, а этот однозначно много крови на руках имеет, матерый гад.

Второго сербского разведчика, допросив, убили ножом.

Сербы, не дождавшись известий от разведки, забеспокоились, и вожди полезли на вершину горы к своим наблюдателям и стали смотреть в бинокли на долину, пытаясь что-то увидеть за стоящим перед ними холмом. Правда, они видели более высокую нашу вершину, на которой лежали мы и рассматривали их. Отработали снайпера и десяток бойцов, в том числе трое с биноклями — точно командиры, попадали. Гавриленко нам доложил, что сербы забегали. От него было примерно 700, ну а где-то, 600 метров до батарей. То же самое доложил и Микулов.

— Товарищи, уничтожьте всех, начните с артиллерийских расчетов.

Огонь из 1600 стволов с двух сторон стал собирать свою жатву чужих жизней. Сербы отстреливались, прячась за укрытиями, но получали пули в спину от наших бойцов с другой горной гряды. Когда активное сопротивление было подавлено, бойцы стали спускаться вниз, чтобы завершить дело. Несколько десятков сербов, петляя, убегало, чтобы сесть в машины или сбежать своим ходом в направлении к горам. Вскоре и оттуда послышались выстрелы.

В итоге операции 600 вражеских солдат СС было уничтожено. Мы захватили двадцать грузовых автомобилей, пушки, минометы и снаряды. Теперь можно и повоевать на равнине. Восемь человек убитыми и десятка два раненых оказалось и у нас. Потери случились, когда парни пошли на конечную зачистку, попав под огонь залегших за укрытиями или раненых сербов.

— Товарищи командиры, потери незначительные, но при таком тотальном перевесе, когда 90 % вражеских солдат было уничтожено, они недопустимы. Прошу проанализировать ошибки, которые случились из-за потери красноармейцами бдительности, и на тренировках отработать аналогичную ситуацию и передвижение бойцов с подстраховкой.

— Так точно, товарищ комбриг.

Бойцов похоронили, раненых обрабатывали и зашивали врачи, уложив их на захваченный транспорт. Группа двигалась дальше, не встречая сопротивления. Движение мы остановили в «зеленых», то есть поросших лесом холмах, километров за десять от этого Крушеваца. Машины с пушками и штурмовиками Лосева двинулись в объезд городка. Микулов, как повелось, повел свой батальон налево в обход городка с задачей выйти на железнодорожную магистраль. Всем предписывалось начать наступление на станцию в ночь. Подрывать пути я запретил, потому что оттуда могут идти или ехать на захваченном паровозе наши немцы. Время шло к закату, бойцам нужен был отдых, все-таки отмахать тридцать пять километров не шутка. Народ это одобрил, ужинал и отдыхал, готовясь к ночным боям.

— Бурят, ты видишь, что там за фазенда стоит?

— Не понял, командир, что такое фазенда, дом вижу.

— Сам ты дом, еще бы юртой назвал. Это замок местного феодала, просто он небольшой. Ледков, возьми десятка два разведчиков и давай прогуляемся к нему. Смотри, сколько кустов малины вокруг. Чтобы вы знали, товарищи мои, Сербия — это настоящая"малиновая страна". Здесь выращивается треть всей малины мира.

Со мной пошли Женя Киричев, Ледков, Бурят и двадцать человек из разведбата. Подходили мы скрытно, стараясь не попадаться на глаза. Но все равно, кто-то заметил движение к замку, или раньше крестьяне предупредили о появлении чужой части. Когда я и командир роты разведки капитан Юра Ланков вышли на дорогу, ведущую к воротам, с белым носовым платком, означающих белый флаг, раздался выстрел, и меня в грудь больно ударило, да так, что я попятился назад и уселся на пятую точку, быстро откатившись в сторону. Меня подхватил напарник, и мы вместе вломились в придорожные кусты малины. Бурят снял из винтовки стрелка в окне.

После такой встречи мы приступили к осаде замка по всем правилам современной войны, то есть, окружили замок, подтянули еще снайперов, а затем, под прикрытием деревьев, построек и снайперов, подорвали ворота и разом ломанулись через них во двор. Другие разведчики перескакивали через невысокий забор, сложенный из камня грубой обработки. Подобравшись к дому, просто закидали комнаты гранатами через окна. Затем в помещения полезли бойцы. Также расстреляли из пулемета дверь и под его прикрытием парни ворвались в коридоры трехэтажного «княжеского» замка, перестроенного в жилой дом.

На стенах были растянуты фашистские флаги с символикой, как Германии, так и Сербских войск СС. Бойцы выгнали из кухни первого этажа несколько спрятавшихся там теток и мужичков, причем один был явно не повар. Бой шел на третьем этаже. Я поднялся и заговорил через разбитую дверь с засевшими в зале бойцами противника.

— Выходи по одному, гарантирую расстрел, как офицеров армии, и похороны по православному обряду. Иначе, всех раненых и мертвых вздернем вместе с князем, как деревенщин, на ближайшем суку.

Сербы посовещались и к нам вышли четверо парней вместе с пожилым, но очень гордым горным князем с орлиным, то есть крючковатым носом. Чувствовалось, что этот человек привык повелевать, пусть и не королевством.

Из разговора мы выяснили, что они ожидают нашу армию, город на осадном положении, они ждут помощь из Белграда. Также они поняли, что отряд, высланный против нас, разбит. Он, представитель княжеского рода из какой-то очень младшей королевской ветки Обреновичей, династия которых в результате госпереворота в 1903 году была свергнута с престола. Он является главой города Крушевац и прибыл в свой замок забрать кое-какие документы. Все эти бойцы — это его родственники, служащие в городской охране или в сербских войсках СС.

Из замка во двор было вытащено 12 убитых молодчиков и шестеро живых вместе с главой рода. Он показал нам родовой склеп, сказал, кого туда надо положить, остальных похоронить на деревенском кладбище.

— Александр, будешь хоронить?

— Обещал же, просто могилы пусть копают местные, еще мы фашистов не хоронили.

Из деревенской церквушки привели местного служителя культа. Он исповедал приговоренных, после чего они были построены в шеренгу и наши бойцы их расстреляли.

Пока вся эта процедура происходила, другие разведчики осматривали замок. Я поднялся в кабинет князя Обреновича. В кабинете бойцы аккуратно доставали из стола и секретера документы. На полу стояла картина, за которой был спрятан встроенный в стену сейф. Его осматривал сержант Виталий Топехин. Бойцы забрали стопки документов и ушли вниз. Витя покрутился, посмотрел на меня и, достав из рюкзака стетоскоп, надел его, прислонил к сейфу и стал вращать замок. Совершив четыре поворота кодового замка, он нажал ручку, и дверца сейфа открылась.

— Витя, силен, с замками тоже можешь?

— Так точно, товарищ командир, могу. Я раньше на заводе работал, где замки делали к сейфам, и просто на продажу. Пришлось научиться с замками работать — проверяли замки на противодействие взлому, да и по вызову граждан вскрывал тем, кто ключи терял. Ну и так, баловался одно время.

— А инструмент есть?

— Почти нет ничего.

— Значит так, ставлю тебе, Витя, боевую задачу. Делаешь на бумаге эскизы инструмента, который применяется для этого дела. Когда будем в наших мастерских, то закажем десятка два наборов отмычек и нужных приспособлений из хорошей стали. Далее, меня и нескольких командиров обучаешь азам этого дела. Для этого наберем тебе замков, сам тоже собирай их, где попадутся, только не с двери нашего склада. Об умении своем помалкивай. Задача ясна?

— Так точно, командир.

— Какой тут шифр и, давай, этот сейф демонтируем и с собой заберем, хороший он с виду, швейцарский, наверное?

— Шифр 1941, а сейф угадали — швейцарский, но я таких не видел. У нас на заводе проще делали, хотя и по швейцарской технологии модели 1912 года.

Мы осмотрели его, вытащив красиво инкрустированный пистолет «Браунинг», денежных купюр, которых Витя насчитал 100 тысяч динар и десять тысяч рейхсмарок, и документы на этот замок. Пистолет забрал я, а деньги Витя понес в общую копилку.

Я же смотрел на сейф, и мне показалось, что его высота больше, чем видимое пространство. Убрав со дна красивую декоративную вышивку, я стал ощупывать дно и внутреннюю фасадную стенки. Нащупав какой-то рычажок, я отщелкнул его, и дно сейфа приподнялось. Из тайного отделения я извлек номер счета с паролем, чековую книжку на вклад в швейцарском «Zürcher Kantonalbank» на сумму порядка миллиона швейцарских франков и бархатный мешочек. Мешочек был полон бриллиантов весом до 0,2 каратов, в отдельном мешочке лежали 4 бриллианта по полсантиметра в диаметре, то есть на глазок примерно от 0,5 до 1 карата. Еще увидел пару красивых комплектов, куда входили по золотому кольцу с рубином и изумрудом, изящному колье с такими же камнями и серьги, да с десяток колец россыпью, причем, несколько были достаточно грубыми, но массивными, похоже, совсем старинной работы. Также, я увидел паспорт на гражданина Австрии Альфреда Блумера, на фото которого был расстрелянный нами сын этого князя. При небольшой гримировке я вполне смогу стать похожим на этого человека. Крышку дна я вернул назад, сунув в тайник тонкую книжку из секретера, а все остальное перекочевало в мою гимнастерку и разгрузку. Это я решил приберечь для себя, не вводя в искушение товарищей. В общем, можно констатировать, что пограбил этот князь на своем веку весьма прибыльно.

Я стоял и изучал фолианты в секретере, когда вернулись разведчики с саперами. Они аккуратно выломали сейф и унесли его в кузов грузовика. В общем, он был небольшим, где-то 60×50 сантиметров, но жутко тяжелым.

На Землю пришла ночь. Вышел на связь радист из группы разведки, направленной к городку. Он докладывал, что вражеские усиленные патрули бодрствуют, однако сам городок затих, отходя ко сну. Все боевые группы выдвигались на исходные позиции. По сути, это было большое село или маленький городок тысяч на пять жителей. Городок был взят в кольцо, и началась тихая атака. Разведчики использовали пистолеты с глушителем и ножи, за ними шли штурмовики. Тысяча регулярных войск и человек триста городской милиции и вспомогательных подразделений не справились с тремя тысячами обученных диверсантов, да еще и прилично экипированных, что существенно уменьшило количество раненых и убитых бойцов. Артиллерию сербы не применяли, так как было непонятно, куда ее применять. Ночной бой был упорным. Местные устраивали опорные огневые точки в домах, которые наши бойцы или забрасывали гранатами, или выжигали огнеметами, после чего расстреливали выбегающих солдат. В городе полыхали пожары, но он не сдавался нам.

Упорные бои были и на территории железнодорожной станции, откуда наступал батальон Микулова. Сотня сербов драпанула на Сталач, пытаясь скрыться в темноте, но наткнулась на бойцов батальона Гавриленко и также была уничтожена.

— Командир, мы так весь город спалим.

— Да, нехорошо получается, что кроме фашистов, мирное население домов лишается, но нам поставили задачу захватить город и мы его захватим любой ценой для города.

К нам прибежало несколько женщин, что-то крича и плача.

«Говорите медленно и по одной», — зло сказал я.

— Горят дома и им негде жить.

— Пока в них прячутся боевики, которые убивают наших солдат, все будет уничтожено. Показывайте, где они, а мы поможем потушить ваши дома.

Несколько мальчишек побежали вперед, выводя нас на такие дома. Бойцы также закидывали их гранатами, дома разрушались, где-то загорались, но город очищался от врагов. Естественно, никто дома не тушил, не до них было. Разве что на очищенной от сербов территории инженерно-саперные подразделения перекрывали пути распространения огню водой и землей.

К утру все было закончено, не было даже отдельных перестрелок. Нами были захвачены местные городская управа и отделение банка. Ночью, когда наметился наш явный перевес, батальон Лосева был отправлен в городок Сталач, расположенный километрах в двадцати севернее, чтобы на плечах сбежавших фашистов захватить и тот городок.

Батальон шел вдоль железнодорожного полотна, и, пройдя километров семь, вышел на широкую дорогу, за которой шумела река. Начало рассветать и небо из черного постепенно окрашивалось в серые цвета.

Лосев сверился с картой: «Так-с, эта речка должна называться Западная Морава, а еще километра через три будет нужная нам станция. Вот елки, кто-то едет, все в укрытие!»

Показалась колонна грузовиков, едущая откуда-то со стороны Хорватии в сторону Сталача. Батальон залег с обеих сторон дороги. На грузовиках ехали эсэсовцы, но на рукавах бойцов, сидящих в кузове, виднелись белые повязки.

«Эге-гей, фрицы, стой!» — с криками на дорогу вышел Лосев, размахивая рукой.

Его узнали, посигналив проехавшим вперед машинам, и колонна стала останавливаться.

«Сам ты фриц эге-гей!» — здороваясь с Тимофеев, засмеялся подошедший Карл Май.

Командиры обоих подразделений, вкратце рассказав о своих подвигах, обсудили дальнейший план действий. Лосев сказал о тяжелом захвате Крушеваца, а Май рассказал, что их батальон вышел немного западнее намеченной точки выхода, в районе крупного села Трстеник, где надеялись раздобыть провиант и транспорт, ну, еще и потому, что туда дорога лучше была. Там они навели кипиш, взбодрив местного старосту и интендантскую часть, реквизировав 20 грузовиков с боеприпасами. На них они и убыли «на фронт», как сообщили начальнику сербского тылового батальона, выдав расписку. Командиры определились, что немцы занимают Сталач, а Лосев блокирует город с севера с белградского направления, обойдя его по большой дуге.

Город был взят, как говорится «без шума и пыли». Наши немцы арестовали руководство железнодорожной станции, немецкую роту охраны, командиров укрепрайона, оборудованного со стороны Ниша. Бойцы Мая занимали командные пункты, ДОТы и окопы, как бы окружая сербские подразделения. Под стволами автоматов, направленных им в спины, сербы складывали оружие. Были отдельные попытки противодействия, но, во-первых, было непонятно, почему эсэсовцы так себя ведут, а потом разбираться было поздно, а во-вторых, против нескольких сотен направленных на тебя стволов автоматов и ручных пулеметов не очень-то и повыступаешь.

После занятия города и состоявшегося радиоконтакта в город с севера вошел батальон Лосева. Связавшись с Орловым, Лосев доложил, что станция Сталач взята практически бескровно.