За последней чертой

Александр Леонидович Аввакумов, 2023

1945 год. Великая Отечественная война окончена. Все самые тяжелые испытания, выпавшие на долю советского народа, в прошлом, наступила новая жизнь. Кто выиграл войну? Генералы или Сталин? Вождь считает, что генералы украли у него победу и начинает свою новую игру, "пешками" в которой становится генералитет. Арестованы и расстреляны бывший маршал СССР герой Советского Союза Кулик Г.И., генерал-майор Рыбальченко Ф.Т. и другие генералы. Настает очередь и министра государственной безопасности Абакумова В.С.

Шел 1973 год. Анна Анатольевна спешила на дачу, которая находилась недалеко от города Чехов. Еще накануне она договорилась со строителями, которые должны были сделать капитальный ремонт ее загородного дома. Доехав на электричке до станции, она словно молоденькая девушка, выпорхнула из вагона и направилась по дороге в сторону озера, на берегу которого и находился ее дом. Подходя к садовому поселку, она увидела стоявшие напротив ее дома несколько легковых автомобилей.

«Уже ждут, — подумала она, отыскивая среди них знакомую автомобиль бригадира. — Хорошо, что успела еще неделю назад завести на участок стройматериалы».

— Ребята! Вы меня простите, что немного задержалась, — произнесла она, открывая двери дома.

Она с бригадиром прошла внутрь дома. Мужчина опытным глазом осмотрел помещение.

— Похоже, этот дом не знал ремонта лет пятьдесят, — произнес строитель.

— Вы правы. Последний ремонт делал еще мой отец…

— Вы хотите снести эту перегородку? Я правильно вас понял? — спросил Анну Анатольевну бригадир.

— Да. Вот из этих двух комнат я хочу сделать одну.

— Хорошо. Тогда мы сейчас прямо и приступим.

Бригадир вышел во двор, где его ждали рабочие.

— Начнем с перегородки, — громко произнес он. — Помогите женщине перетащить мебель и приступаем.

Рабочие быстро переоделись и стали перетаскивать мебель, освобождая место для работы. Освободив комнаты, они присели отдохнуть. Анна Анатольевна возилась на кухне, готовя обед. Вскоре до нее донеслись удары кувалд и грохот падающих кирпичей. По помещению поплыл запах разрушаемой штукатурки.

— Ребята! Обед готов! Заходите на кухню, — позвала она строителей. — Идите же, борщ стынет.

На кухню вошли мужчины и, усевшись вокруг стола, стали обедать.

— Анна Анатольевна, давно у вас этот дом? — поинтересовался у нее один из рабочих.

— Родители его купили в конце пятидесятых. Кому принадлежал этот дом ранее, я не знаю.

— Судя по кирпичной кладке, дом, похоже, построили до революции. Уж больно кирпич прочный.

— Все может быть. Раньше умели строить….

Анна Анатольевна оставив мужчин на кухне, прошла в комнату. Половина перегородки была уже снесена. Внезапно ее взгляд выхватил какой-то посторонний предмет, угол которого виднелся из каменной кладки.

— Валера! — позвала она бригадира. — Что это?

К ней подошел мужчина.

— Валера! Что торчит среди камней?

Стараясь не упасть, бригадир подошел к стене. Смахнув пыль, он удивленно произнес:

— Это какой-то ящик из дерева. Странно, кто его и зачем замуровал в стене….

Он попытался вытащить его из стены, но он не поддавался его усилиям. Бригадир поднял кувалду и несколько раз ударил ей по кирпичной кладке.

***

Это был самодельный ящик размером сантиметров тридцать в длину, пятнадцать в ширину и толщину сантиметров пять-восемь. Анна Анатольевна с неподдельным интересом наблюдала, как бригадир Валера пытается вскрыть его перочинным ножом.

— А вдруг там золото? — обратился он к хозяйке дома. — Заявлять властям будете?

Дерево ящика было таким твердым, что лезвие ножа не выдержало усилия и сломалось. Мужчина выругался и посмотрел на Анну Анатольевну. Кто-то из рабочих принес стамеску и протянул ее бригадиру. Наконец ящик поддался. Валера сунул руку в образовавшуюся щель.

— Там нет золота, — разочаровано произнес он и, подняв ящик, стал из него вытряхивать содержимое.

Из отверстия первыми выпали ордена и медали. Затем круглые баночки, в которых в те годы хранились диафильмы. Анна Анатольевна открыла одну из них. На ладонь выпало несколько микрофильмов. Она аккуратно положила их снова с металлическую баночку.

— Там еще что-то есть, — произнес Валера, продолжая трясти ящик.

Подцепив крышку ящика лезвием топора, он вскрыл его. В нем лежало удостоверения сотрудника министерства государственной безопасности. Он открыл его и протянул документ хозяйке дома.

— Это мой папа, — произнесла она сдавленным от волнения голосом. — Странно, здесь написано подполковник Костин. Но фамилия отца была Голиков, и он никогда не рассказывал, что служил в органах….

Она заплакала, прижав к груди удостоверение личности. Она снова и снова вглядывалась в фотографию отца.

— Что это за пленки и почему ваш отец прятал их в тайнике? — спросил Анну Анатольевну один из рабочих.

— Не знаю. Он никогда нам с мамой не рассказывал, что служил в контрразведке, что воевал….

— Наверное, так было нужно. Может, не хотел волновать вашу маму?

— Не знаю. Надо о находке сообщить в милицию. Пусть разберутся со всеми этими тонкостями.

Строители промолчали. Они снова приступили к работе и стали ломать перегородку. Анна Анатольевна вышла на кухню и снова стала рассматривать награды своего отца. Он умер в 1971 году во время сердечного приступа, унося с собой свою тайну.

«Неужели мой отец служил в МГБ? Почему он все это время молчал, ни разу не обмолвился. Почему он поменял свою фамилию? Что заставило его сделать это?», — размышляла она.

Остаток дня пролетел незаметно. Вечером она позвонила в отделение милиции, в котором работал ее сосед по даче.

— Евгений Иванович! Мне нужен ваш совет.

Анна Анатольевна вкратце рассказала ему о находке.

— Интересно. Едва ли я смогу вам чем-то помочь. Думаю, что вам лучше обратиться в КГБ. Ваш отец был офицером госбезопасности, и у них, наверняка, сохранилась хоть какая-то информация о подполковнике Костине.

— Спасибо, Евгений Иванович…

Она положила трубку. Какое-то нехорошее внутреннее предчувствие поселилось у нее в груди. Она встала из-за стола и, найдя пузырек с лекарством, накапала себе в рюмку.

***

Анна Анатольевна долго ждала, когда к ней спустится дежурный офицер КГБ. Напряжение нарастало с каждой минутой.

«Зачем я сюда пришла? — подумала она в очередной раз, наблюдая за молодыми людьми, которые проходили мимо нее. — Что они могут мне рассказать об отце?»

Наконец дверь приоткрылась и в комнату для посетителей, вошел молодой человек лет двадцати пяти.

— Голикова? — обратился он к ней.

Анна Анатольевна, молча, кивнула.

— Вы по какому вопросу? — обратился к ней сотрудник госбезопасности.

Женщина вкратце рассказала свою историю с обнаружением архива отца. В том, что это архив, она не сомневалась.

— Где все эти материалы? — спросил ее сотрудник КГБ.

Анна Анатольевна достала из сумки ящичек и положила его на стол.

— Спасибо за обращение, мы с вами свяжемся, — произнес молодой человек и вышел из комнаты.

Она еще посидела с минуту, а затем, поднявшись, вышла из здания. Весенний легкий ветерок, словно маленький ребенок, запутался в ее волосах. На улице было достаточно тепло. Она сняла с себя плащ и направилась в сторону метро.

Утром следующего дня было пасмурным. За окном стучал дождь. Тонкие струйки влаги текли по стеклу и были похожи на слезы. В дверь квартиры кто-то постучал. Она никого не ждала, тем более в столь ранний час.

«Кто это?» — подумала она.

Женщина накинула халат и направилась к двери.

— Кто там?

— Откройте, КГБ.

Сердце пронзила какая-то непонятная ей ранее боль. Комок подкатил к горлу, и она почувствовала, что ей не хватает воздуха. Непослушными руками она открыла дверь и отошла в сторону. В комнату мимо нее прошли трое молодых людей в мокрых плащах.

— Кто еще в доме? — спросил ее один из мужчин.

— Я одна….

— Мы хотели бы посмотреть вашу квартиру. Ведь здесь ранее жил подполковник МГБ Костин? Вы не переживайте, мы не надолго. Мы только осмотрим квартиру и уйдем.

— На каком основании?

— На основании охраны интересов государства. Еще вопросы есть?

Анна Анатольевна обессилено опустилась на стул. Мужчины сняли с себя плащи и приступили к своеобразному обыску. Они открывали и шарили по ящикам стола, шарили в шифоньере, простукивали стены.

— Где у вас семейные альбомы?

Она, молча, указала на тумбочку. Один из них достал два альбома и стал их листать, откладывая в сторону фотографии, на которых был изображен ее отец. Обыск затягивался. Анна Анатольевна посмотрела на часы. Они показывали начало двенадцатого дня.

— Мы забираем эти фотографии, — произнес мужчина, видимо старший из них.

— Как забираете, на каком основании?

Они сложили изъятые вещи в портфель и, не прощаясь, направились к выходу.

— Вам не следует покидать город до особого разрешения. Надеюсь вам понятно?

Она промолчала. Сухо щелкнул замок на входной двери, и стало тихо.

***

Она не спала всю ночь. Она терялась в догадках, пытаясь объяснить себе, с чем было связано сегодняшнее посещение ее квартиры сотрудниками КГБ. Что они искали в ее квартире, почему они забрали все фотографии, на которых был изображен ее отец Костин-Голиков. Она так и не сомкнула глаз в эту ночь. Утром ей позвонили из КГБ и пригласили в это страшное для нее заведение. Анна Анатольевна позвонила бригадиру строителей и предупредила его, что не сможет приехать на дачу. К двум часам дня, она поехала в КГБ.

Кабинет был небольшим. Она сидела на стуле. Теплое весеннее солнце приятно ласкало ее спину. Напротив нее сидел мужчина в светлом костюме и с интересом разглядывал ее.

— Анна Анатольевна! Скажите, кто еще знает о вашей находке, — спросил он ее.

— Я уже говорила об этом. Эти люди строители, которые ремонтируют мою дачу.

Мужчина что-то записал в блокнот и снова задал ей очередной вопрос.

— Сколько было микрофильмов?

— Я не считала, да и зачем мне это. Все, что было там, я передала вашему сотруднику.

— Вам известно содержание этих микропленок?

— Нет. Я думаю, чтобы их просмотреть, нужна специальная техника.

Сотрудник КГБ улыбнулся. Он уже давно работал в системе государственной безопасности и отвык доверять людям. Сейчас его тревожила всего одна мысль, сумела ли сидящая перед ним женщина сделать копии этих документов. Утром он узнал от своего начальника, что эти пленки были личным архивом министра госбезопасности Абакумов. Теперь нужно было установить, как эти микрофильмы оказались в руках разыскиваемого в свое время подполковника СМЕРШ Костина.

— Скажите, Анна Анатольевна, как эти документы могли оказаться в руках вашего отца?

— Я не знаю. Я только недавно, то есть когда были обнаружены эти документы, узнала, что он служил в вашем ведомстве. Он никогда никому не говорил об этом. Почему вы задаете мне эти вопросы? Вы мне не верите?

— Что значит, верите или не верите? В свое время многие искали эти документы и вдруг они выплыли у вас? Разве это не странно?

— Не знаю. Что хоть в этих документах?

— Это государственная тайна. Вам это понятно или нет?

Анна Анатольевна заплакала. Она достала из кармана жакета платочек и промокнула им слезы.

— Почему мой отец поменял фамилию? Вы можете мне сказать об этом?

— Нет. Это все является государственной тайной. Вам необходимо расписаться. Вот здесь, поставьте вашу подпись.

Он ткнул пальцем в напечатанный текст.

— Что это?

— Это расписка о неразглашении, то есть в течение двадцати пяти лет вы должны хранить молчание. Если вы нарушите условия этой расписки, вас ожидает уголовное наказание.

Анна Анатольевна расписалась и посмотрела на сотрудника КГБ.

— Я вас больше не задерживаю….

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Тук, тук, тук монотонно стучали колеса по стыкам рельс. За окном вагона простирались бесконечные просторы, на которых словно оспины чернели покореженные взрывами танки, сожженные остовы машин. Несмотря на то, что страна совсем недавно отпраздновала победу над фашисткой Германией, ей еще не удалось залечить раны, нанесенные врагом.

Подполковник военной контрразведки Александр Костин был вызван в Москву и сейчас, глядя в вагонное окно, пытался отгадать, с чем это было связано.

— Вот, Костин, распишись вот здесь, — ткнул корявым пальцем начальник склада, выдавая ему новую только что пошитую форму. — Не забудьте погоны и портупею. Сам зам по тылу армии приказал одеть и обуть вас по высшему разряду, чтобы не было стыдно за вас в Москве.

— Спасибо, Семенов, — поблагодарил он хозяйственника. — Ты случайно не богат чемоданом, а то у меня кроме вещевого мешка ничего нет.

Завскладом хитро улыбнулся и, нагнувшись, достал из-за стола темно-коричневый трофейный чемодан, который поставил перед офицером на стол.

— Берите, если он вас устроит по размерам.

— Спасибо. Четыре года воюю, а все богатство умещается в вещевом мешке.

Он аккуратно сложил в чемодан полученную форму и еще раз, поблагодарив Семенова, вышел со склада. Взглянув на весеннее солнце, Александр направился в гостиницу, в которой проживал последние две недели. По дороге он заглянул к портному, которого ему рекомендовали в штабе армии.

Костин дернул на висевший у двери шнурок. Где-то за дверью тихо прозвенел колокольчик. Дверь открылась, и Александр увидел седую голову портного.

— Здравствуйте, Самуил! — поздоровался с ним офицер. — Как мой заказ?

— Пан подполковник! Минутку, мне осталось пришить последнюю пуговицу. Не стойте у порога, это не совсем хорошо. Проходите в комнату….

Портной улыбнулся, показав Александру свой беззубый рот. Костин знал, что зубы ему выбили эсесовцы, когда Самуил находился в варшавском гетто. Он вошел в комнату и заметив жест руки портного, сел на стул.

— Вот и все, пан офицер. Ваш костюм готов. Будете мерить?

— Нет. У меня просто нет времени, Самуил, — ответил Костин. — У меня через два часа поезд.

— Хорошо, пан офицер. Вам не придется краснеть за мою работу….

Александр дождался, когда Самуил свернул костюм и, расплатившись с портным, вышел из его мастерской.

— Удачной дороги! — услышал он глуховатый голос портного.

Костин свернул в переулок, который вел к гостинице. Неделю назад его вызвали в штаб армии, где полковник Дроздов ознакомил его с полученным из Москвы приказом.

— Вот видишь, Костин, Москва просит тебя командировать в Главное управление СМЕРШ. Ты как-то рассказывал, что тебе приходилось там послужить всего одну неделю. Видно, не забыли они тебя, если просят нас командировать тебя в Центр.

— Товарищ полковник, вы не поверите, но мне и здесь хорошо.

— Почему не поверю, верю, но приказ Москвы, есть приказ Москвы и мы должны его выполнять, хотим это или нет. Так что собирайтесь, сдавайте дела…. Я тут распорядился, чтобы тебя приодели. В таком виде в Москву нельзя. Так, что на складе все получишь по полной статье. Кстати, вот возьми адресок. Это адрес закройщика, говорят, что шьет классно.

Александр открыл дверь номера. Последний раз, осмотрев комнату, он подошел к столу, на котором лежали его документы. Сложив все свои вещи и документы в чемодан, он вышел из гостиницы. Ждать пришлось не долго. Через мину-другую к нему подъехал «Виллис». Водитель, посмотрев на Костина, нажал на педаль газа и машина, объезжая завалы на улице, двинулась в сторону железнодорожного вокзала.

***

От размышлений Костина оторвал стук в дверь купе.

— Через полчаса, Москва, — предупредил его проводник вагона.

— Спасибо, — ответил Александр.

«Встретят или нет? — подумал Костин, наблюдая за мелькавшими за окнами вагона пригородными постройками. — Наверное, нет. Кто я в Москве? Просто никто».

Вагон неожиданно вздрогнул, словно налетел на какую-то невидимую преграду. Послышался лязг металлических буферов, и Александр физически почувствовал, как поезд стал сбрасывать скорость и тормозить.

«Вот она и столица нашей Родины», — почему-то подумал Костин.

Наконец паровоз пронзительно свистнул, словно прощаясь с вольным ветром, и остановился. Перрон был забит провожающими и встречающими гражданами, которые словно бульдозеры раздвигали друг друга локтями, спешили к своим вагонам. Александр вышел последним. Он поставил чемодан на перрон и, достав папиросу, закурил.

— Подполковник Костин? — обратился к нему мужчина средних лет.

Александр посмотрел на него и молча, кивнул головой. Незнакомцу было чуть более сорока лет. Светлые густые волосы были аккуратно пострижены. Темно синий костюм, словно влитый сидел на его спортивной фигуре.

— Полковник Марков, — представился он Костину.

Он хотел взять в руки чемодан Костина, но Александр, словно догадавшись о его намерении, опередил его.

— Вам приходилось бывать в Москве? — спросил его Марков.

— Да, в 1943 году, — ответил Костин. — Проработал всего одну неделю, однако, по приказу товарища Абакумова снова вернулся на фронт.

Глядя на лицо Маркова, он сразу догадался, что тот хорошо осведомлен о всех передвижениях Костина по службе и этот его вопрос был скорее дежурным, чем любознательным.

— Тебя представят Абакумову завтра, а сейчас едим прямо в гостиницу, вам нужно отдохнуть с дороги и привести себя в порядок. Генерал-полковник любит людей аккуратных….

Гостиничный номер был не большим, но довольно уютным. Костин быстро принял душ и развесив вещи в шифоньере, начал готовиться к предстоящему представлению. Он умело начистил ордена и медали и стал их размещать на груди кителя. Он так увлекся этим, что не заметил, как в номер вошла горничная.

— Извините, я хотела прибраться в номере, — произнесла женщина.

Александр посмотрел на горничную. Ей, как ему показалось было около тридцати лет. Яркая внешность, красивая фигура и длинные ноги, словно магнит, притягивали его взгляд.

«Наверняка работает на службу Берии, — почему-то решил он. — Заходит в любое время в номер, может свободно осуществить не санкционированный обыск».

Словно прочитав его мысли, горничная улыбнулась.

— Что вы так на меня внимательно смотрите, товарищ подполковник? — спросила она Александра.

— Я так давно не видел красивых женщин, — ответил Костин. — Кстати, откуда вы знаете, что я подполковник?

— Мне об этом ваш начальник сказал. Говорит мол, не обижай моего подполковника.

«Оказывается все так просто, а я уж подумал, Бог знает что».

— Может вам помочь. Давайте, я отпарю ваш китель?

— Спасибо. Я привык все это делать один.

— Да вы не обижайтесь, товарищ подполковник, просто это у меня получится лучше, я же женщина.

— Хорошо. Я вам заплачу….

— А вот этого не надо. Это я вам делаю от чистого сердца.

Она сняла с плечиков его китель, галифе и, улыбнувшись, вышла из номера.

***

Костин в сопровождении капитана шел по длинному коридору. Мимо него проходили офицеры, и ему приходилось то и дело отдавать им честь.

«Сколько их тут, — подумал он. — Так и рука к концу рабочего дня устанет козырять».

Сопровождающий Александра офицер остановился у двери, на которой сверкала медная пластина. «Приемная» успел прочитать Костин, прежде, чем офицер открыл перед ним дверь. В большой и светлой комнате стоял всего один стол, за которым сидел майор.

— Кем будете? — обратился он к Александру.

— Подполковник Костин, прибыл для представления начальнику Главного управления СМЕРШ.

— Понятно, ответил майор. Могу огорчить, Абакумова нет, он убыл в Кремль.

Майор быстро набрал номер телефона и, взглянув на Александра, произнес в трубку:

— Товарищ полковник! У меня в приемной находится ваш новый сотрудник, подполковник Костин. К сожалению, представить его генералу не могу, Абакумов у Сталина. Так что зайдите ко мне и сопроводите его на рабочее место.

Прошло меньше минуты, и дверь приемной широко распахнулась. В помещение вошел полковник Марков. Увидев полковника, Костин вытянулся в струнку.

— Следуйте за мной, — произнес полковник. — Не переживайте подполковник, я вас обязательно представлю генерал-полковнику.

Они вышли из приемной и направились по коридору.

— А вот и ваш кабинет, — произнес Марков и толкнул дверь рукой. — Заходите, обживайтесь.

Александр вошел в помещение. На него, немного прищурюсь, смотрел Сталин с портрета, который висел на стене за его спиной. У окна стоял большой стол, в углу на подставке стоял большой сейф, импортного производства.

— Скромно, но работать можно, — произнес Марков. — Думаю, что с сотрудниками отдела ты познакомишься самостоятельно. В нашем отделе четырнадцать сотрудников, в основном офицеры с фронтовым прошлым.

— Спасибо, товарищ полковник.

Марков развернулся и вышел из кабинета, оставив Костина одного. Александр сел за стол и задумался.

«Смогу ли я здесь работать? — подумал он. — Здесь все по-другому. Здесь нет привычных для меня друзей и врагов. Похоже, придется все начинать сначала: изучать людей, выбирать друзей, знать врагов. Здесь можно один раз допустить ошибку и навсегда исчезнуть из жизни».

Александр встал и подошел к окну. Отодвину в сторону плотную штору, он посмотрел на улицу. На столе зазвонил телефон. Это было так неожиданно для него, что он вздрогнул, а затем осторожно поднял трубку:

— Подполковник Костин, — представился Александр.

— Зайди ко мне, — услышал он голос Маркова, — я в соседнем кабинете.

Он осторожно положил трубку и, разгладив рукой китель, вышел из кабинета. Полковник Марков сидел за столом и рассматривал документы, которые стопкой лежали около кожаной папки.

— Я тебе кое-что адресовал Костин. Почитай, у нас нет времени на раскачку. Документы получишь в канцелярии, она в конце коридора.

— Есть получить документы, товарищ полковник, — по-военному ответил Александр.

На лице Маркова промелькнула недовольная ухмылка.

— Слушай, Костин и запомни, раз и навсегда. Это не строевая часть и здесь не действует устав. Меня зовут Владимир Иванович, и ты можешь ко мне обращаться по имени и отчеству, конечно в отсутствии посторонних людей. Усвоил?

— Да, Владимир Иванович.

— Вот и хорошо. А сейчас направляйся в канцелярию и получи документы.

***

Кабинет Сталина. Вождь, молча, стоял у окна, рассматривая что-то ему известное во дворе Кремля. Пауза явно затягивалась, и это молчание заставляло нервничать Булганина.

«Почему он молчит? — подумал он. — Что его не устраивает в документе?»

Вождь с трубкой в руке медленно прошел вдоль стола, за которым сидел Заместитель Народного Комиссара Обороны Булганин. Тот только что доложил вождю о результатах выполнения оборонного заказа предприятиями тяжелой промышленности СССР. Судя по непонятной реакции вождя, трудно было понять, доволен он докладом или нет.

— У вас все? — спросил его хозяин кабинета и посмотрел на Булганина.

Тот на секунду замялся, что не осталось незамеченным для вождя.

— Нет, товарищ Сталин, — произнес Булганин. — Хотел бы проинформировать вас о содержании письма, адресованного в мой адрес начальником Главупраформа генерал-полковником Смородиновым и Члена Военного Совета Колесниковым.

Сталин поморщился, словно от зубной боли. Он медленно подошел к столу и, выбив пепел из трубки в хрустальную пепельницу, сел в кресло. Булганин, не отрываясь, смотрел на вождя, ожидая его команды зачитать документ. Наконец хозяин кабинета сделал кивок. Замнаркома обороны откашлялся и начал читать:

« Генерал-лейтенант Кулик Григорий Иванович числится заместителем начальника Главупраформа по боевой подготовке. Изучая внимательно на протяжении года работу и личное поведение товарища Кулика, прихожу к выводу о необходимости немедленно снять его с должности, как несоответствующего своему назначению.

Булганин сделал паузу и посмотрел на Сталина, лицо которого было все таким же непроницаемым и немного загадочным.

— Генерал-лейтенант Кулик совершенно не работает над собой, — продолжил он, — не изучает опыт войны, потерял вкус, остроту и интерес к работе, вследствие чего не может обеспечить перестройку боевой подготовки запасных дивизий в соответствии современным требованиям и эффективно руководить ею. Управление боевой подготовки Главупраформа во главе с вполне подготовленным и знающим дело генерал-майром товарищем Коваленко обеспечивает руководство боевой подготовкой запасных и учебных дивизий. Поэтому считаю совершенно нецелесообразным и ненужным пребывание товарища Кулика в данной должности.

Лицо Сталина дрогнуло, в его желто-зеленых глазах заплясали зловещие искорки гнева, что не сулило ничего хорошего. По спине маршала, пробежали мурашки. Голос его дрогнул и моментально потерял звонкость.

— Бытовая распущенность, нечистоплотность и барахольство товарища Кулика компрометирует его в глазах офицеров и генералов. Товарищ Кулик окончательно подорвал свой авторитет не только в глазах офицеров и генералов, но и в глазах руководящего состава военных округов, — с трудом выговаривая слова, закончил Булганин.

Маршал посмотрел на вождя и, набрав в легкие воздух, снова продолжил читать:

— Всем известно, что Кулик в сентябре-ноябре месяце прошлого года привез с собой пять легковых машин, двух племенных коров, незаконно использовал красноармейцев на строительстве личной дачи под Москвой. Кроме того, по сообщению Главного военного прокурора Красной Армии, 22 февраля 1945 года Кулик, будучи в августе месяце прошлого года в Крыму, незаконно присвоил себе в Кареизе в поселковом совете дачу с имуществом — мебелью, посудой и т д. без оплаты стоимости. Для охраны дачи выставил часового — бойца погранотряда. Боец Субботин, получил от Кулика приказание охранять его дачу, оставлен на произвол судьбы, снят со всех видов довольствия, и, несмотря на неоднократные письма бойца Субботина к Кулику, последний никаких мер не принял.

Прошу немедленно снять с работы генерал-лейтенанта Кулика в Главупраформе».

В кабинете вождя повисла недобрая тишина.

— У вас все? — спросил он Булганина и посмотрел на его маршальские погоны.

— Да, товарищ Сталин, — тихо ответил замнаркома обороны и закрыл папку.

— Не хорошо, как-то получается, товарищ Булганин. Куда мы только не направляли Кулика, нигде он не справлялся с поставленными перед ним задачами. Почему?

— Не знаю, товарищ Сталин.

— Вот и я, не знаю…. Мне кажется. Что товарищ Кулик просто злоупотребляет моим к нему отношением. Так продолжаться не может. Меня просто не поймут генералы….

Сталин встал из-за стола и медленно прошел вдоль стола. Остановившись около Булганина, он тихо негромко произнес:

— Подготовьте приказ о снятии генерала Кулика с занимаемой должности. Нужно подумать, как дальше использовать его богатый организаторский опыт.

— Есть, товарищ Сталин, — ответил Булганин, поднимаясь из-за стола.

— Пусть ко мне зайдет Абакумов. Он ожидает в приемной.

Замнаркома обороны развернулся и вышел из кабинета.

***

Справка.

Виктор Семенович Абакумов, 1908 года рождения, уроженец города Петербурга. Образование 3 класса. Генерал-полковник (комиссар государственной безопасности 2-го ранга). Заместитель народного комиссара обороны и начальник Главного управления контрразведки «СМЕРШ» Народного комиссариата обороны СССР, министр государственной безопасности СССР.

Генерал-полковник Виктор Абакумов, вошел в свой кабинет и положил папку на стол, покрытый зеленым сукном. Он только что был на приеме у Сталина и получил от него конкретное задание, которое не имело конкретных сроков исполнения, но было, похоже, очень важным лично для вождя. Он расстегнул тугой ворот кителя и нажал на кнопку звонка. Прошло несколько секунд, и в дверях показалась статная фигура секретаря.

— Найди мне Маркова, — приказал он майору. — Пусть зайдет ко мне, это срочно.

— Товарищ генерал-полковник, Марков болен и находится в госпитале. У него воспаление легких.

Абакумов наморщил лоб.

— У него есть заместитель?

— Да. Подполковник Костин.

— Вот его и пригласи.

— Есть, — ответил секретарь и исчез за массивной дверью.

Полковник Марков был одним из офицеров, которому Абакумов поручал всегда наиболее щекотливые и непростые поручения. Отсутствие полковника несколько осложняло ситуацию, но не дело из нее не выполнимую задачу.

Прошло около пяти минут, и дверь кабинета начальника «СМЕРШ» открылась. На пороге стоял подполковник с золотистыми погонами на плечах. Абакумов оторвался от бумаг и посмотрел на Костина. Передним стоял мужчина в возрасте около тридцати пяти — тридцати семи лет. Темно-русые волнистые волосы офицера были зачесанные назад.

«А он довольно симпатичный, — почему-то подумал министр, внимательно рассматривая Александра. — Вот такие мужчины и разбивают женские сердца».

— Товарищ генерал-полковник, подполковник Костин прибыл по вашему приказу, — четко отрапортовал подчиненный.

Абакумов улыбнулся, поймав себя на мысли, что этот человек почему-то сразу вызвал у него симпатию.

— Проходите, Александр Павлович, кажется, так вас величают, — Абакумов, взглянув на список личного состава управления. — Когда прибыли в Москву? По-моему, мы ранее с вами встречались, что-то лицо мне ваше знакомо?

— Так точно, весной 1944 года. Вы тогда отправили меня на Белорусский фронт. Прибыл в распоряжение Управления кадров центрального аппарата четыре месяца назад. На должности два месяца.

— Надеюсь, что жильем вас обеспечили? Вы сами понимаете какие трудности с жильем испытывает столица.

— Пока живу в гостинице, товарищ генерал-полковник. Обещают подобрать в комнату к концу недели.

Абакумов хорошо знал послужной список сидевшего перед ним офицера. Костин прошел почти всю войну, работал в Особом отделе дивизии, о затем и армии. Последний год занимался выявлением и уничтожение банд украинских националистов. По мнению сотрудников государственной безопасности, Костин считался неплохим оперативником, легко сходился с людьми, имел большой агентурный аппарат на Украине.

— Вот что, Костин, слушай меня внимательно, — начал Абакумов — Я хочу поручить тебе одно не совсем привычное для тебя дело. Ты слышал о генерал-лейтенанте Кулике? Да, да, о том, кто до войны был маршалом Советского Союза, Героем Советского Союза?

Абакумов замолчал и посмотрел на подполковника. Однако, тот был абсолютно спокоен.

— Твоя задача, его оперативная разработка. Необходимо собрать и зафиксировать всю его антигосударственную деятельность. Сроки выполнения этого задания неограниченны, но и затягивать их тоже не нужно. Ты меня понял, Костин?

По лицу подполковника пробежала едва заметная тень, которая не осталась незамеченной министром госбезопасности.

— Я тебя хорошо понимаю, но это нужно сделать. Это не только мой приказ. Война закончилась и сейчас многие военачальники пытаются приписать себе победу над гитлеровской Германией, забывая о роли Ставки и личного участия в победе товарища Сталина. Мы не должны допустить подобного перекоса в этом вопросе. Многие из них в последнее время потеряли совесть, тащат все, что плохо лежит. Одни клали головы на алтарь победы, другим война — мать родная. Это тоже одна из линий, которую вы должны отработать.

— Понятно, товарищ генерал-полковник. Мой начальник в курсе этого задания?

— Пока нет. Как поправится и выйдет на работу, я его проинформирую.

— Понятно, товарищ генерал-полковник.

— Раз понятно, тогда идите, работайте. Думаю, что людей в свою группу вы подберете сами. О результатах работы докладывать только мне. Все должно проходить под грифом «Совершенно секретно», утечка информации не допустима…. Вот возьми папку там документы в отношении фигуранта. Я хочу чтобы ты их изучил, а лишь потом разговаривал с Куликом.

Костин стал из-за стола и направился к двери.

«Этот накапает, — подумал Абакумов, провожая его взглядом. — Наверняка, в аппарате найдутся люди, которые будут сливать информацию Лаврентию, но это не так страшно. Это не моя разработка, а товарища Сталина и едва ли Берия узнав об этом, будет совать в колеса палки, а в прочем, время покажет».

***

Все произошло, как и предполагал подполковник Костин. Приказом 069 от 12 апреля 1945 года генерал-лейтенант Кулик Григорий Иванович был снят с занимаемой должности в Главупрафома. Формулировка была довольно обтекаемой — за бездеятельность и поведение, порочащее звание генерала Советской Армии.

«Надо же, — невольно усмехнулся Александр. — Интересно, что дальше? Оставит Сталин в армии Кулика или отправит в отставку? Наверное, оставит, а иначе бы все было решено одним приказом».

…. Вечером в дверь квартиры Кулика позвонили. Григорий Иванович сидел за столом и просматривал свежие газеты. Его белая нательная рубашка была расстегнута, на ногах были теплые и мягкие домашние тапочки.

«Кого черт носит? — подумал он. — В такое время….».

— Кира! Дорогая! — громко крикнул он жене, которая что-то делала в спальне. — Открой же дверь, ты, что не слышишь звонка?

Из спальни вышла супруга и, сексуально покачивая бедрами, направилась в прихожую. Кулик посмотрел в след жене, невольно отмечая, что жена его еще довольно привлекательна и сексуальна.

— Кто там? — громко спросила она и посмотрела в дверной глазок.

Перед дверью стояли двое мужчин, один из которых держал на плече небольшую стремянку.

— Извините, мы с телефонной станции. Скажите, это квартира генерала Кулика? Вот нам бригадир дал команду проверить у вас линию, говорит, что была жалоба на связь.

Женщина смерила их настороженным взглядом. Ни она, ни ее муж не вызывали связистов, да заявлений не писали.

— Мы не жаловались на связь. Что вам нужно? — спросила супруга генерала. — В чем дело?

Один из мужчин, что был постарше возрастом, улыбнулся, сверкнув белоснежной белизной своих здоровых зубов.

— Мы проверяем телефонную линию. К нам поступила жалоба, что в квартире генерала плохо работает городской телефон. Вот нас и прислали проверить линию или поменять вам телефонный аппарат. Будем смотреть или нет? Вы знаете, мы можем и уйти….

Женщина с недоумением и подозрением посмотрела на монтеров. Тот что был старше, снова улыбнулся ей.

— Подождите минутку, — произнесла женщина и направилась в зал.

— Гриша! Здесь пришли два техника-телефониста. Говорят, что ты жаловался на плохую связь. Мне впустить их?

— Ты это о чем? — спросил ее Кулик, откладывая газету в сторону.

Григорий Иванович задумался. Он никому не жаловался на связь, и это посещение носило какой-то мистический смысл. Ведь именно со вчерашнего вечера его домашний телефон почему-то начал трещать и шуметь. Однако, никто кроме него об этом не знал.

— Впусти их, Кира. Раз пришли, пусть проверят, — произнес он.

Жена открыла дверь и впустила двух мужчин. Они поздоровались с Куликом и стали проверять телефонную линию.

— Вот видите, — произнес один из них и указал пальцем на надорванный телефонный шнур. — Наверное, трещало, при разговоре из-за плохого контакта?

Григорий Иванович, молча, кивнул. Мастера быстро протянули новую линию. Один из работников достал из сумки новый телефонный аппарат и поставил его на стол. Телефон был импортным и сверкал на солнце.

— Нравится, товарищ генерал?

К ним подошла жена Кулика и любуясь новым аппаратом, провела по нему пальцем.

— Сколько он стоит? — поинтересовался Кулик.

— Товарищ генерал! Это подарок вам от нашей станции. Аппарат трофейный. У него очень хорошие технические показатели. Старый аппарат, можете тоже оставить себе, мы его починили.

— Спасибо, — произнес Кулик. — Грех отказаться от нового трофейного телефона.

Мастера быстро собрали инструменты и, попрощавшись, покинули квартиру. Когда за ними закрылась дверь, Григорий Иванович, поднял трубку и быстро набрал номер. Ждать пришлось секунд десять, прежде чем на другом конце провода подняли трубку.

— Слепнев! — обратился Григорий Иванович к адъютанту. — Сейчас у меня в квартире были двое мужчин, представились работниками местной телефонной станции. Они установили у меня новый аппарат, хотя я никаких заказов не делал. Как-то это все странно. Проверь, направляла ли телефонная станция ко мне мастеров. Что-то мне не нравится это посещение, неспроста все это.

— Есть, товарищ генерал, обязательно проверю и доложу.

После того, как его сняли с должности, Кулик стал подозревать всех, в том числе и свою жену. Ему казалось, что он окружен завистниками, которые хотят его окончательного падения, а возможно и физического уничтожения. Сегодняшний приход мастеров тоже показался ему подозрительным и поэтому он приказал своему адъютанту капитану Слепневу проверить этот факт. Минут через тридцать, ему позвонил капитан и доложил, что мастер смены Гришин действительно направил к нему двух специалистов, для устранения обрыва кабеля.

«Напуганная ворона и куста боится», — подумал Кулик и положил трубку.

***

Костин сидел за столом в конспиративной квартире и читал газету «Правда». В прихожую кто-то вошел.

— Кто там? — громко произнес Александр.

— Это мы вернулись, товарищ подполковник, — произнес мужчина средних лет, сверкнув белозубой улыбкой.

— Как все прошло? — спросил его Костин. — Вопросы были?

— Жена была немного удивленна, но когда увидала новый аппарат, о все забыла.

— А как Кулик?

— Звонил своему адъютанту, просил навести справку. Думаю, что он уже подтвердил наличие заявки на монтеров.

Костин достал папиросу и закурил.

— Вот что, Муравьев, — произнес Александр. — Срочно установите всю необходимую аппаратуру. Работаем круглые сутки. Пишем все, потом будем фильтровать. Задача ясна?

— Как быть с женой? Ее тоже будем писать?

— Я сказал, пишем все.

Он загасил папиросу и направился к выходу. Около двери, Костин остановился и посмотрел на сотрудников.

— Еще, нужно работать так, что все это не вызывало никаких подозрений у соседей. Я не хочу, чтобы этим адресом заинтересовался участковый. Докладывать мне лично ежедневно в 8-00 утра.

Александр вышел из подъезда дома. Где-то за крышами домов, гремел гром, но дождя еще не было. Костин вышел со двора и посмотрел по сторонам. Переулок был пуст, лишь мальчишки, громко споря между собой, играли в дворовую игру «Чику».

— Дядя! У вас не будет папиросы? — спросил его один из мальчишек.

Костин не ответил и, сделав вид, что не услышал вопроса мальчишки, молча, прошел мимо них. Сверну за угол дома, он увидел свой служебный автомобиль. Заметив начальника, водитель вышел из машины и открыл ему дверь.

— Где это ты таким холуйским привычкам научился? — спросил его Александр.

— Это меня полковник Марков обучил, — ответил водитель. — Говорит, что нужно быть учтивым.

— Вон оно что, — произнес Костин. — При мне этого делать не стоит. Я не барин, а ты — не холуй. Понял? А сейчас давай в управление.

— Так точно, — ответил шофер.

Машина, урча мотором, тронулась и двинулась в сторону центра города.

***

На стол Абакумова легла первая сводка наружного наблюдения за генералом Куликом. За им работало две бригады: одна за ним, другая за его супругой. Начальник «СМЕРШа» быстро пробежал по ней глазами и посмотрел на Костина.

— Значит пока сидит дома и никуда не ходит? — толи спросил, толи подтвердил действия Кулика Абакумов. — А как жена?

— Та, дома практически не бывает. Подруги, друзья, словно стрекоза порхает из ресторана в ресторан. У нее большие траты, шикует, как настоящая барыня.

— Ты тоже фиксируй все ее перемещения, это тоже важно, — словно учитель, назидательно произнес Абакумов. — Ишь, ты барыня какая. Нам пригодиться все, круг ее друзей и знакомых, их разговоры и даже затраты и покупки…

— Я занимаюсь ей, товарищ генерал-полковник. Хочу ввести в разработку своего человека. То, что невозможно узнать от мужчины, то легко можно узнать от его жены. Похоже, он ей нравится….

Начальник «СМЕРШа» улыбнулся. Он был очень рад, что не ошибся в выборе этого человека. Костин действительно оказался неплохим оперативником и хорошо владел методиками оперативной разработки интересующих ведомство лиц.

— С кем разговаривает маршал?

— Круг общения Кулика ограничен. Он проявляет определенную осторожность, видимо опасается возможных провокаций. Несколько раз говорил с маршалом Жуковым, Рыбалко. Разговоры не представляли никакого оперативного интереса, товарищ генерал-полковник.

— Понятно, Костин. Ты бы, наверное, тоже так поступил, после случившегося облома.

Подполковник посмотрел на Абакумова.

— Не знаю, товарищ генерал-полковник. Я не генерал, я всего лишь подполковник.

Абакумов усмехнулся.

— Ничего, подполковник. Это даже очень приятно обыгрывать в подобных партиях самих генералов, а вернее бывших маршалов. Это первое, а второе — у вас еще все впереди, бери пример с меня.

— Товарищ генерал-полковник! Вот прочитайте, это запись последнего разговора Кулика со своим адъютантом. По-моему вы оказались правы. Другой бы на его месте «молчал бы в тряпочку», а этот все успокоиться не может. Видимо, этот Слепнев для него настоящая отдушина.

Начальник контрразведки взял в руки сводку. Он читал ее, молча, постоянно чему-то улыбаясь.

— Значит, говорит, затирают героя. Не дают ему расправить плечи…. Это хорошо, Костин. Но он один, а нам нужна организация, его единомышленники. Ты не смотри на меня так, не переживай, 1937 года не будет.

— Я все понял, товарищ генерал-полковник.

— Вот еще что, скоро будет подписан приказ в отношении Кулика. С него снимут одну звезду и направят его в Приволжский военный округ. Конечно, не командующим, а всего на всего заместителем. Так, что у тебя скоро будет много работы. Поезжай на место и там готовь свои мероприятия. О готовности, доложишь…

— Есть, товарищ генерал-полковник.

Костин поднялся из-за стола и направился к двери. Шагая по коридору, он впервые подумал, как глубоко проводится эта оперативная комбинация, в которой он лишь маленький винтик.

Александр вышел из здания контрразведки и моментально зажмурился. Яркое весеннее солнце было просто ослепительным. Александр неторопливым шагом направился к ожидавшей его автомашине. Водитель, молоденький сержант, выскочил из машины и услужливо открыл ему заднюю дверь.

— Спасибо, Евгений. Ты давай, езжай без меня, а я немного прогуляюсь. Прекрасный весенний день. С этой работой так и не заметишь, как пролетит это прекрасное время. Папку передай моему заместителю, — произнес подполковник, передавая водителю кожаную папку.

Проводив машину взглядом, он направился по улице, которая утопала в молодой зелени и была полна народу. Москва потихоньку возвращалась к мирной жизни.

— Подполковник! Может, поможешь герою войны, — произнес мужской глуховатый голос.

Костин остановился и посмотрел на инвалида, который сидел на тележке у входа в продуктовый магазин. Он невольно посмотрел на колеса тележки, которые заменяли большие промышленные подшипники. На груди безногого инвалида, блестели на солнце три медали и Орден Красной Звезды. Найдя в кармане галифе денежные купюры, он бросил одну из них в фуражку, которая словно сирота, лежала у него на культях.

— Спасибо. Может и папиросу, не пожалеете? Курить очень хочется.

— Где тебя так, братишка?

— В Польше, под Варшавой, — ответил мужчина, прикуривая папиросу. — Я вот живым остался, а весь взвод там и полег.

Костин тоже закурил и немного подумав, положил в фуражку инвалида початую пачку папирос.

— Кури, солдат, — произнес он и последовал дальше.

Навстречу ему попались две девушки. Они с интересом посмотрели в его сторону и мило улыбнулись. Несмотря на привлекательную внешность, подполковник Костин был одинок.

***

Метро, словно рот сказочного великана заглатывало, спешившихся по делам людей. Несмотря на большое количество людей, воздух в метро был свеж и прохладен. Костин ловко заскочил в вагон, и удобно устроившись на сиденье, закрыл глаза. Вагон дернулся, и поезд начал набирать скорость. Он открыл глаза, недалеко от него стояла девушка, от вида которой он невольно вздрогнул. Она было очень похожа на его Настю, которую забрала у него война. Александр поднялся с места и подошел к девушке.

— Простите меня. Вы не скажите, как вас зовут? — спросил он ее.

— Я в метро не знакомлюсь, — ответила она.

— Вы меня неправильно поняли, я не ради знакомства. Просто вы мне напомнили мою девушку, которая погибла на войне.

Незнакомка не ответила. Поезд остановился и она, расталкивая входящих пассажиров локтями, вышла из вагона.

«Надо же, — подумал он, — вот так поставь их рядом и не отгадаешь, кто есть кто».

Он отошел в сторону, а затем направился к выходу из вагона. Доехав до Белорусского вокзала, Александр вышел из вагона и подхваченный потоком людей, устремится куда-то вверх, где было солнечно и жарко. Волна воспоминаний буквально накрыла его с головой.

…..Костин быстро нашел нужный ему поезд и, войдя в купе, сунул своей небольшой чемодан под сиденье. Он не спал всю ночь, разыгрывая различные сценария встречи с родителями и Настей, девушкой, проживавшей в соседнем доме.

Александр соскочил с поезда, не доезжая до станции. Костин хорошо знал эту лесную малоприметную тропинку, которая вела к дому родителей. С Настей он познакомился за год до начала войны. В ту весну, 1941 года, девушка тоже приехала в село навестить своих родных. Она была первой красавицей в этом небольшом селе под Минском, и как он тогда считал, шансов на то, что девушка обратит свое внимание на Костина, были практически нулевыми. Но получилась так, что Настя влюбилась в него с первого взгляда. Месяц его отпуска пролетел, как один день. Уже на вокзале, когда они расставались, девушка неожиданно для него, призналась ему в любви. Это было столь неожиданно и трогательно для него, что он выронил из рук ручку чемодана и тот с грохотом ударился кафельный пол.

— Саша, я люблю тебя, и буду любить всю свою оставшуюся жизнь…

Он крепко ее обнял и начал целовать ее в губы. От этих горячих поцелуев у него закружилась голова.

— Тили-тили тесто, жених и невеста! — закричала небольшая группка ребятишек, пробегавших мимо них.

Он разжал руки и выпустил Настю из объятий. Она ловким движением руки поправила прическу, и они весело направились в сторону перрона.

— Настя, я тоже люблю тебя. Я хочу, чтобы ты стала моей женой, — произнес он, стоя с ней на перроне. — Жди меня, я скоро приеду и мы с тобой распишемся.

Однако, этому не суждено было сбыться. Через несколько дней началась война.

— Молодой человек! — услышал он женский голос. — Вы мне не поможете.

Александр вздрогнул от неожиданности и обернулся на голос. Рядом с ним стояла старушка, держа в руках большой полосатый мешок, перетянутый ремнями.

— Давайте, я вам помогу, — предложил он старушке и подхватил ее багаж.

— Ой, ой! Сынок, я передумала, — неожиданно испугано ответила женщина, еще крепче вцепившись в ремень. — Мы знаем вас таких обходительных… Мою знакомую вот такой же ухарь без чемодана оставил.

Она плечом оттеснила Костина в сторону и направилась к выходу с вокзала. Александр улыбнулся. Эта маленькая сгорбленная старушка чем-то напоминала ему мать. Он направился вслед за ней к выходу, хотя ему было совершенно в другую сторону. Старушка семенила маленькими шашками и то и дело бросала на него испуганный взгляд. Увидев стоящего недалеко от эскалатора сотрудника милиции, бабуля буквально бросилась к нему. Она что-то говорила сержанту, бросая на Костина напуганный взгляд.

— Гражданин! — окликнул Александра сержант. — Гражданин, я обращаюсь к вам.

Костин остановился. К нему подошел сотрудник милиции, за спиной которого стояла старушка.

— Предъявите ваши документы.

Александр, молча, достал из кармана костюма служебные корочки, протянул их сержанту.

— Извините, товарищ подполковник, — произнес он, возвращая ему документ. — Ошибочка вышла.

Сержант оглянулся назад, но старушки уже не было. Костин улыбнулся и направился дальше.

***

Номер, который Костин занимал вот уж вторую неделю в гостинице «Украина», был небольшим, но его, привыкшего к суровым будням войны, он вполне устраивал. У большого окна с прекрасным видом на Москву, стоял письменный стол с телефоном, одноместная койка, с заправленной белой простынею и таким же белым пододеяльником, что еще нужно было молодому офицеру-фронтовику. Раздевшись, Костин принял душ и с махровым полотенцем на плечах, сел за письменный стол. Солнце стало медленно садиться, прячась за высокие дома. С улицы потянуло приятной свежестью.

«Может сходить в ресторан перекусить? — почему-то подумал он. — Эта сухомятка мне уже надоела».

В ресторане он был всего лишь раз в жизни. В тот памятный день они отмечали день рождение Козыреву Димке, сыну командира дивизии. Вот он и повел друзей сына в ресторан.

Александр встал из-за стола, надел любимую белую тенниску. Он подошел к зеркалу и внимательно посмотрел на себя.

«Вроде бы неплохо», — подумал Костин и, выйдя из номера, направился в ресторан, который находился на первом этаже гостиницы. Он вошел в зал и остановился в дверях. Свет десятка хрустальных люстр, звучавшая со сцены музыка, буквально очаровала его своим великолепием. Он стоял словно вкопанный, не решаясь сделать шаг, чтобы погрузиться во все это великолепие света, запаха и музыки. Наконец, он решился и направился к первому свободному столику.

К нему подошел официант и, улыбаясь, поинтересовался у Александра, ждет ли он друзей и, получив отрицательный ответ, предложил ему сесть за другой столик, что находился в дальнем углу зала. Костин встал и молча, последовал за ним. Сев за стол, Александр моментально ощутил себя каким-то чужим в этом наполненном народом зале. За соседним столом сидела уже не молодая пара и что-то громко обсуждали между собой, жестикулируя руками.

— Что изволите, молодой человек? — поинтересовался у него официант, передавая ему меню.

— Не спишите, я еще даже не открыл меню, — ответил ему Александр, — или вы куда-то очень торопитесь?

— Выбирайте, — произнес официант и, подарив ему контрольную улыбку, развернулся и направился на кухню.

Костин открыл меню и был удивлен столь высокими ценами на блюда.

«Ну и цены, — подумал он, читая наименование блюд. — Простому народу здесь делать нечего».

Он отложил меню в сторону и уже собрался покинуть зал ресторана, но какой-то внутренний голос остановил его.

«Александр, неужели ты не можешь устроить себе праздник? Война закончилась, ты остался живым, да не смотри ты на цены, ведь деньги у тебя есть», — подумал он.

Около него снова оказался официант. Записав заказ в маленький блокнотик, он услужливо наклонился над ухом Костина:

— Молодой человек, вы не скучаете? Есть барышни приятной наружности, могу познакомить. Да не глядите на меня так, чистоту гарантирую, — тихо произнес мужчина и, не дождавшись ответа, быстро растворился, среди группы танцующих пар.

От взгляда Костина не ускользнуло, как к официанту подошел молодой человек и что-то сказал ему, кивнув головой в сторону Александра.

«Что-то здесь не так? Кто этот молодой человек и чем я мог заинтересовать его? Постой, Костин, неужели ты мог забыть это лицо?» — подумал Костин, продолжая наблюдать за молодым человеком.

Наконец, официант принес ему ужин.

— Уважаемый! — обратился к официанту Александр. — Вы не подскажите кто этот молодой человек, с которым минуту назад вы разговаривали? Уж больно мне его лицо знакомо. Пытаюсь вспомнить, но ничего не получается…

По лицу официанта пробежала улыбка.

— Я не думаю, что вы знакомы. Этот молодой человек из ведомства Лаврентия Берия.

— Вы правы. Я не сталкивался с людьми из подобного ведомства.

«Неужели просочилась информация о том, что я занимаюсь разработкой маршала? Что их могло заинтересовать конкретно и для чего им все это?»

Александр еще раз посмотрел на молодого человека, который удобно усевшись за столом, с интересом рассматривал танцующие пары. Закончив ужинать, Костин направился в свой номер. Старая привычка оставлять при выходе из помещения едва заметную контрольную метку сработала и в этот раз.

«Выходит, пока я ужинал в ресторане, кто-то посетил мой номер, — подумал Костин. — Интересно, что их интересовало в моем номере?»

Внимательно осмотрев номер, он обнаружил микрофон, который был аккуратно спрятан под подоконником.

***

Это было в июле 1941 года. Александр выбрался из воды и повалился на речной песок. Он огляделся по сторонам в надежде увидеть кого-то из своих бойцов, с которыми выходил из окружения, но берег и водная гладь была пуста.

«Неужели только я один мог переплыть эту не совсем широкую речку?», — подумал он.

Немецкий бронетранспортер, с которого немецкий пулеметчик расстреливал переплавлявшихся красноармейцев, куда-то исчез. Противоположный берег был пуст, лишь следы на песке свидетельствовали о совсем недавнем присутствии бронированной машины на берегу. Он сел на песок и сняв с ног сапоги, вылил из них воду. Он поднялся и направился к кустам, которые росли в двадцати метрах от берега. Он быстро разделся и повесил гимнастерку, галифе и портянки на кусты. Ужасно хотелось есть. В его животе беспрестанно что-то урчало, как будто кто-то переливал жидкость из одной емкости в другую. Тишина, еле слышный плеск волн, словно снотворное свалили Костина с ног. Он не заметил, как задремал.

Проснулся он от голосов, которые доносились совсем рядом с ним. Он быстро натянул на себя галифе, гимнастерку.

— Стой! — раздалось из кустов. — Руки подними!

— Я русский! Братцы не стреляйте!

Из кустов один за другим вышли трое красноармейцев с винтовками в руках. Один из бойцов был вровень с Костиным, двое других были небольшого роста, и больше походили на подростков. Его колючие поросячьи глаза буквально обежали высокую статную фигуру Александра.

— Офицер? — несколько удивленно произнес красноармеец и удивленно уставился в переносицу Костина.

— Лейтенант….

— А мне без разницы кто ты. Сейчас в этих лесах кто только не бегает, вчера вот генерала встретили. А помнишь, лейтенант, как пели, броня крепка и танки наши быстры? Может, ты мне скажешь, где наши танки, где наши прославленные полководцы: Ворошилов, Буденный? Молчишь? Наверняка, чемоданы пакуют….

Словно, испугавшись своих слов, он замолчал и с испугом посмотрел на красноармейцев.

— Давай, обувайся лейтенант. Пусть с тобой разбирается наш сотрудник Особого отдела.

Он движением штыка указал направление движения. Один из красноармейцев шел впереди, двое позади Костина.

— Из какой вы части? — поинтересовался у них Александр.

Острое жало штыка уперлось ему между лопаток.

— Отставить разговоры, — произнес боец со свинячьими глазами, а то, не посмотрим, что офицер, расстреляем прямо здесь.

«Вот настало время, когда жизнь человека перестала представлять какую-то ценность», — подумал Костин.

— Стой! Кто идет? — раздалось из-за кустов. — Пароль?

— Байкал, — произнес один из бойцов. — Это ты Евдоким?

— Я. Как гласит устав, спросить пароль я обязан.

Костин усмехнулся. Слова об уставе просто рассмешили его.

***

Младший лейтенант Руставели сидел на подножке штабного автобуса и пил чай из металлической кружки.

— Товарищ командир! — обратился к нему красноармеец с поросячьими глазами. — Вот поймали, лежал на берегу речки, похоже, загорал.

Офицер сделал глоток и отставил кружку в сторону.

— Кто ты такой? — обратился он к Костину.

— Старший оперуполномоченный Особого отдела Западного Особого округа лейтенант госбезопасности Костин.

По лицу Руставели пробежала едва заметная ухмылка.

— Скажите, Костин, что вы делали на берегу речки? — спросил он Александра. — Как вы оказались здесь один на берегу?

— Мы, а вернее я и взвод бойцов разыскивали пропавшего маршала Советского Союза Кулика.

— Кого, кого?

— Маршала Советского Союза, Героя Советского Союза Кулика.

Александр видел, как затряслась рука Руставели, когда он взял в руки кружку с чаем.

— Может, вы мне скажите Костин, где ваши люди? — спросил его сотрудник Особого отдела.

— Погибли. Мы сегодня приняли бой с немецкими мотоциклистами на том берегу речки. Так получилось, что речку форсировал лишь я один.

Руставели засмеялся. Смех его был каким-то ехидным и злым.

— Значит, все погибли, а ты Костин лишь один остался живим. Не ври, не нужно. Такого, не бывает. Ты мне лучше расскажи, с какой целью ты оказался в расположении нашего полка?

— Я же вам рассказал. Что вас не устраивает в моем рассказе!

— Все, потому что ты врешь. Впрочем, мне все равно. Завтра утром тебя расстреляют, как немецкого диверсанта.

— Ты что мелишь, младший лейтенант. Как расстреляют? Ты свяжись со штабом фронта, там любой подтвердит кто я!

— Ты не ори на меня, Костин. Нет у меня связи ни со штабом фронта, ни со штабом дивизии. Понял? Здесь я решаю, что с тобой делать, без всяких подсказок и указаний со стороны начальников.

Это утверждение повергло Костина в шок.

— Есть закон, товарищ младший лейтенант, который предусматривает проведение хоть каких-либо первоначальных мероприятий.

— Это в мирное время, Костин. Сейчас война и мне просто некогда возиться с вами.

Он допил чай и окликнул бойца, который стоял в ожидании приказа.

— Отведи его, пусть поживет до утра, — приказал он красноармейцу, — а утром решим, что нам с ним делать.

Боец подошел к Александру и толкнул его в плечо.

— Пошел! Чего стоишь! — прикрикнул он и снова толкнул Костина прикладом в спину.

***

Костин посмотрел в сторону Руставели, который все еще стоял в дверях ресторана.

«Интересно, узнал он меня или нет? — подумал Александр. — Наверняка узнал, просто не подает вида».

Он быстро доел свой ужин и, расплатившись с официантом, направился к выходу из ресторана. Руставели в этот момент разговаривал с молодым человеком и не заметил, что Костин идет в его сторону.

— Разрешите, — произнес Александр и, взглянув на растерянное лицо чекиста, прошел мимо него.

Тогда он еще не знал, что люди Лаврентия Берии проникли в его номер. Заметив, отсутствие контролирующих маячков на двери, Костин все моментально понял. Он быстро проверил карманы висевшей в шифоньере одежды и, убедившись, что в них нет ничего постороннего, успокоился. Теперь нужно было проверить помещение на наличие «жучков». Он сразу же обнаружил один из них в телефонной трубке телефона, который стоял у него на столе.

«Все это рассчитано на новичков, — подумал Костин. — Они рассчитывают, что обнаружив в телефоне «жучок», я прекращу поиски других закладок. Посмотрим, какой сюрприз они подготовили для меня».

Он быстро осмотрел всю стоявшую в номере мебель, электроприборы, но ничего не обнаружил. Он сел за стол, стараясь просчитать возможные места закладок микрофонов. В том, что они установлены в номере, он не сомневался. Взгляд его упал на цветок, стоявший на подоконнике.

«Если бы я делал закладку в номере, то один из микрофонов, непременно бы спрятал в этом горшке с цветами, — подумал Костин. — Посмотрим, а вдруг он действительно там».

Он взял в руки горшок и невольно улыбнулся своей догадке. В горшке оказался микрофон.

«Завтра пришлю специалистов, пусть осмотрят номер», — решил он.

Достав папиросу, Александр закурил. Он больше не сомневался в том, что взят под плотный контроль службой Лаврентия Берия, ведь в его ведомстве внутренних дел имелось аналогичное «СМЕРШу» подразделение.

«Выходит Руставели служит у Лаврентия, — подумал он, — а иначе, как объяснить его появление в ресторане, все эти закладки, которые я обнаружил в номере. Интересно, что их интересует: Кулик или моя личность? Если их интересую я, то с какой целью? Наверняка, в следующий раз они предпримут попытку моей вербовки. Кто их интересует? Кулик или Абакумов? Что я могу знать о своем начальнике? То, что знаю я, им наверняка давно известно. Так что же их интересует?»

Костин загасил папиросу и приоткрыл створку окна. С улицы потянуло прохладой.

Александр долго ворочался в кровати, но сон не шел. С улицы доносились голоса, шум проезжавших, мимо гостиницы автомобилей.

«Попробую завтра попасть к Абакумову на прием, — подумал Александр. — Нужно доложить в интересе службы НКВД к моей персоне».

Костин закрыл глаза, стараясь восстановить свою встречу с Руставели детально. Он хорошо помнил, что произошло на следующий день. Утром Александр проснулся от рева немецких самолетов, которые, подобно стаям ворон проносились над головами красноармейцев.

— Слушай, боец! Ты так и будешь держать меня связанным? — обратился Костин, к охранявшему ему красноармейцу. — Сходи, узнай у младшего лейтенанта, что он собирается делать со мной?

— Никуда я не пойду, — капризно ответил конвоир. — Будет команда, схожу, а так не пойду.

Прошло менее часа, как все тогда изменилось. Из густого ельника показались немецкие автоматчики, которые уперев автоматы в животы, открыли огонь по отдыхавшим красноармейцам.

— Освободи! — закричал на бойца Костин. — Ты что, оглох!

Тот, озираясь по сторонам, развязал узел, стягивающий руки Александра. Костин вскочил на ноги и метнулся к штабному автобусу в надежде найти изъятые накануне у него документы. Дверь автобуса была открыта. Он залетел внутрь и увидел свою офицерскую книжку, которая так и осталась лежать на небольшом откидном столике. Рядом со столом в куче лежала форма с нашивкой щита и меча на рукаве и знаками младшего лейтенанта на петлицах.

***

Костин открыл папку с документами, которую передал ему

Первый раз Костин встретился с маршалом СССР Куликом через полторы недели после начала войны. Маршал словно вихрь ворвался в штабную палатку дивизии и, не здороваясь, закричал прямо с порога на начальника штаба:

— Что сволочи! Проспали страну! Драпаете! Я вас научу воевать, суки!

Это было так неожиданно, что все просто опешили и не знали, что ответить на подобные обвинения маршала. Командир дивизии попытался доложить ему обстановку, но Кулик не стал его слушать. Он снова выругался матом и махнув рукой буквально выскочил из палатки.

А затем война закружила Костина. Окружения, тяжелые затяжные бои, борьба с немецкими диверсионными группами, госпитали, выздоровления и снова фронт. После освобождения Украины, его направили во Львов, где он провел несколько успешных операций против банд УПА. После очередного ранения, он получил десять суток отпуска. Это было невероятным везением. Схватив вещевой мешок, он устремился на вокзал. Лишь на четвертые сутки поезд довез его до нужного ему города.

Он не шел, а буквально летел по знакомой ему улице. Он шел мимо поваленного временем забора и вдруг увидел ярко красные цветы, которые словно капли красной крови выглядывали из зарослей зеленой травы. Он нагнулся и быстро собрал их. С букетом в руках, он громко постучал в знакомые ему ворота. Где-то внутри двора громко залаяла собака.

— Кого нужно? — раздался мужской голос из-за забора.

— Это Александр Костин, мне нужна Настя! — громко выкрикнул он. — Она дома?

— Ее нет! — не открывая калитку, выкрикнул мужчина. — Она давно уже здесь не живет!

— А где она сейчас живет! Может, вы мне дадите ее адрес?

— А вы, что не знаете, что она погибла на фронте еще в сорок первом году?

— Как погибла? Я же ей писал!

За забором стало тихо, перестала лаять даже собака. Александр посмотрел по сторонам и медленно направился в сторону станции. Это был удар «ниже пояса». Ему не хотелось верить, что та, о которой он мечтал всю войну, погибла еще в самом начале войны. Он свернул с дороги и, зайдя в небольшой скверик, сел на покосившуюся от времени лавку. Он рванул ворот гимнастерки, который словно петля стягивал ему шею. На какой-то миг ему стало легче, но это лишь на какой-то миг. Ему снова стало плохо, какое-то непонятное ему чувство одиночества буквально охватило его и крепко сжало в своих объятиях.

— Что братишка, плохо тебе? — услышал он мужской голос.

Костин открыл глаза. Перед ним стоял мужчина средних лет, правый рукав его выгоревшей на солнце гимнастерки был заткнут под поясной ремень. На груди мужчины отливались серебром два «Ордена Славы», «За отвагу» и «За боевые заслуги».

— Да. Вот приехал к невесте, а она, оказывается, погибла еще в 1941 году. А я всю войну писал ей…

Мужчина промолчал, тяжело вздохнул и вытащил из кармана галифе начатую бутылку с водкой.

— Вот глотни, братишка, полегчает…. Да ты не стесняйся, пей.

Костин сделал два больших глотка и вернул бутылку обратно.

— Спасибо, — произнес Александр и направился в сторону железнодорожной станции.

***

Кулик оторвал голову от стола и мутным взглядом посмотрел на вошедшую в зал жену. Та, молча, прошла мимо него и скрылась на кухне.

— Кира! Подойди! — крикнул он ей. — Ты меня слышишь, Кира?

Женщина вышла из кухни и, уперев руки в бедра, с нескрываемой злостью произнесла:

— Что тебе от меня нужно? Может и мне сесть с тобой и пить водку? Как тебе Гриша не стыдно! Докатился! Ты только посмотри на себя! Тоже мне маршал, герой! Возьми себя в руки!

Он загасил в переполненной окурками пепельнице очередную папиросу и посмотрел на жену.

— Что не нравится? Конечно, когда я был фаворитом у Сталина, я тебе нравился. Я хорошо помню, как сверкали твои глаза от счастья. Еще бы, сам маршал Кулик предложил тебе руку и сердце. А сейчас, нет! Подожди, Кулика просто так не утопишь в болоте. Я еще поднимусь в синее небо. Я не из таких передряг выбирался.

Он взял в руку бутылку и налил в стакан водку. Выпив водку одним большим глотком, он поставил стакан на стол.

— Противно все! Обидно! — закричал он ей в лицо. — Ты думаешь, я ничего не понимаю? Я все отлично понимаю. Враги, Кира, кругом, враги и завистники. Не знаю, кому верить, а кому — нет. Вот ты думаешь, все это так просто? Нет! Кто-то написал на меня Сталину, оклеветал! Кому-то нужно мое место…. Он разберется, кто из нас прав….

Он не договорил и стукнул своим массивным кулаком по столу. Удар был таким сильным, что стоявшая на столе бутылка с водкой подскочила и упала со стола. Григорий Иванович нагнулся, поднял ее и посмотрел на содержимое, что в ней осталось. Оторвав взгляд от бутылки, он посмотрел на дверь, где еще несколько секунд назад стояла его супруга.

— Кира! Зайди! — снова крикнул он жену. — Не бойся, не трону…

Он с трудом поднялся из-за стола и, шатаясь, направился на кухню. Заметив его, Кира вскочила и торопливо вышла в спальню.

— Ты что от меня бегаешь? Боишься? — произнес Кулик и направился вслед за ней. — Не бойся, не трону…. Ты же знаешь, как я тебя люблю…

Жена сидела около трельяжа и, не обращая внимания на мужа, подкрашивала свои глаза.

— Кира! Я им всем еще докажу, на что способен Кулик! — произнес он. — Они еще пожалеют о том, что сделали со мной. Я не половая тряпка, чтобы об меня вытирали ноги.

— Хватит, Гриша! — закричала она него. — Мне все это уже надоело. Ну, вызвал тебя заместитель Председателя партийного контроля и что? Ты что полез в бутылку? Кому хотел доказать? Промолчал бы и все может быть утряслось. А ты все я…. Прошли, Гриша те времена, когда ты был фигурой, неужели ты этого не понимаешь? Пешка ты сейчас, простая пешка, даже не проходящая….

— Ты что, Кира! Ты тоже считаешь, что я веду жизнь, позорящую звание советского генерала? Скажи мне правду, чего молчишь?

— А какую ты жизнь ведешь, Гриша? Ты только посмотри на себя, на кого ты стал похож! Небритый, пьяный! Фу, противно смотреть!

Григорий Иванович подошел поближе к зеркалу и посмотрел на свое отражение.

— Нет, товарищ Шкирятов, это не я позорю звание генерала, это вы там все позорите Советскую власть. Сталин, наверняка, не знает, что вы выгнали меня из партии. Он бы этого не допустил. Он еще разберется со всеми вами….

— Не будь наивным, как ребенок, Гриша. Ты забыл, в какой стране мы живем. Здесь не один волос не упадет с головы без его разрешения. Вот он снял тебя с должности своим приказом. А разжаловали тебя, по какому приказу? Вот и подумай, а водку пить бросай, это не решение вопроса.

Кулик еще раз взглянул на супругу и, шатаясь, направился в зал, где на столе еще стояла недопитая бутылка с водкой.

***

Допив водку, Кулик посмотрел на входную дверь квартиры, за которой исчезла его жена. Григорий Иванович подошел к окну и стал наблюдать за двором. Из дверей подъезда вышла жена и быстрым шагом направилась в сторону ожидавшей ее автомашины.

«Опять с подругой помчалась по магазинам, — подумал он. — Вроде все есть в доме, а ей всего этого мало. С другой стороны пусть делает что хочет, лишь бы не стояла над душой и ныла».

Шатаясь от выпитой водки, он снова сел за стол. Рука Григория Ивановича чисто рефлекторно потянулась к пачке папирос. Он взял в руки папиросу и закурил. В какой-то миг ему почему-то стало жалко себя. Он сделал глубокую затяжку и закрыл глаза. Перед глазами, словно в кино, поплыли кадры воспоминаний:

Дальняя дача Сталина. Григорий Иванович остановился около двери, ведущей в кабинет вождя, ожидая приглашения.

— Заходите, товарищ Сталин ждет вас.

Он широко открыл дверь и вошел в кабинет, в котором уже находились: Сталин, Молотов, Берия и Шапошников.

— Товарищ Кулик! — произнес хозяин дачи, каким-то не свойственным ему голосом. — Срочно отправляйтесь на Западный фронт. Там сложилась крайне опасная ситуация. В Генеральный штаб поступает много противоречивой информации, и мне бы хотелось бы знать, что там происходит на самом деле. Насколько я понимаю, Павлов в растерянности….

Сталин замолчал и, взяв в руку трубку. Достав из коробки папиросу, он размял ее пальцами, а затем высыпал из нее табак в трубку. Аккуратно умяв его большим пальцем, вождь закурил. Он посмотрел на маршала, на груди которого сверкала золотая звезда Героя Советского Союза.

— Я надеюсь на вас, Григорий Иванович. Разберитесь с обстановкой и доложите мне.

— Слушаюсь, товарищ Сталин.

Вождь снова замолчал и посмотрел на Молотова, который что-то записывал в свой блокнот.

— Полномочия у вас огромные и я считаю, что их вполне достаточно, чтобы организовать надежную оборону. Я вас больше не задерживаю, товарищ Кулик.

Прежде, чем выйти из кабинета, маршал посмотрел на Молотова и Берию. На лице Лаврентия блуждала непонятная ему усмешка. Наверное, он был единственным человеком, который хорошо знал организаторские и военные заслуги этого человека. В тот же вечер маршал Кулик и Шапошников вылетели в штаб Западного фронта, которым командовал генерал армии Павлов. Подлетая к Белоруссии их самолет, был атакован группой немецких истребителей. Истребители сопровождения ринулись в бой, стараясь прикрыть самолет представителей Москвы.

«Что творится, — с ужасом подумал Кулик, прислушиваясь с шуму воздушного боя. А если собьют?»

Несколько пуль пробили обшивку самолета, ранив офицера охраны. Рука маршала Кулика потянулась ко лбу, чтобы осенить себя знамением, но взглянув на Шапошникова, Григорий Иванович вовремя сдержал себя.

Самолет, взревев двигателями, понесся к земле. К горлу Кулика подкатил противный ком. Маневр летчика был достаточно удачным и верным. Немецкие истребители продолжали вести бой с советскими ястребками, забыв о транспортном самолете. Наконец, «Дуглас» коснулся грунтовки и, подпрыгивая на рытвинах, пробежал по взлетной полосе.

«Слава Богу», — подумал маршал и, встав с жесткого металлического сиденья, направился к выходу.

К самолету устремился полковник, придерживая рукой фуражку. Он лихо козырнул представителям Москвы.

— Товарищ Маршал Советского Союза, — затараторил военный, но Кулик отмахнулся от него, как от назойливой мухи.

Георгий Иванович был бледен, и его немного покачивало из стороны в сторону.

— Где транспорт? — повелительно спросил он полковника, наблюдая краем глаза, как из самолета показалась фигура Шапошникова.

— За лесопосадкой, товарищ маршал. Как ваше самочувствие? — поинтересовался у него полковник.

Кулик подозрительно посмотрел на офицера. Ему не понравилось, что тот обратил внимание на бледность маршала.

— Все хорошо. Вы лучше обеспечили бы надежное прикрытие аэродрома, — назидательно произнес Кулик.

— Я доложу об этом генерал-полковнику Павлову. Он вас ожидает в штабе фронта.

Кулик посмотрел на Шапошникова и уверенным шагом направился вслед за представителем штаба.

— Как обстановка, полковник? Драпаете, бежите? — язвительно спросил Кулик полковника.

Офицер промолчал, положение Западного фронта действительно было плачевным, фронт откатывался на восток, под натиском немецких танковых клиньев. Кулик оглянулся назад, и не дожидаясь Шапошникова, сел в легковой автомобиль.

***

Абакумов прочитал очередную оперативную сводку, которую передал ему Костин. На его лице генерал-полковника блуждала улыбка.

— Вот видишь, как все хорошо складывается, — тихо произнес он и посмотрел на Александра Павловича. — Обида всегда вырывается из человека, ее невозможно так долго держать в себе. А в прочем, какая это обида? Сталин и так слишком долго его опекал, закрывал своим именем то от НКВД, то от Военного трибунала. Вот что подполковник, принято решение направить Кулика в Приволжский военный округ. Так что выезжай туда и организуй работу. Ты должен так плотно прикрыть его, чтобы нам было известно не только, о чем он говорит, но и о чем думает.

Костин, молча, кивнул. Он без слов понял, что ему делать.

— Нужно сделать так, чтобы домработницей была наша женщина, чтобы подругой жены Кулика — была наша женщина. Короче ты все понял. Мы не должны проколоться в этом деле, ты понял это. Чтобы каждое записанное тобой слово, было впоследствии подтверждено протоколом допроса и личной подписью Кулика.

Абакумов замолчал и снова в упор посмотрел на Костина.

— Мы можем его взять хоть сегодня, но мне один Кулик не интересен. Мне нужна группа высших офицеров Красной Армии, объединенная антисоветской деятельностью. Масштабы всегда впечатляют руководство партии и правительства. Если ясно, иди, работай. Все что тебе необходимо для работы получи на складе.

— Есть, товарищ генерал-полковник. У меня один вопрос.

Абакумов посмотрел на Костина. Взгляд его не сулил ничего хорошего.

— Что за вопрос, подполковник?

— Мне показалось, что я стал объектом наблюдения службы Лаврентия Берия.

— Ты не ошибся, Костин? Это интересно….

— Нет, товарищ генерал-полковник.

— Хорошо. Я разберусь….

Костин развернулся через левое плечо и направился к двери. В тот же день Александр и группа техников вылетела к месту будущей службы Кулика. Рано утром он встретился с начальником контрразведки Приволжского военного округа. Полковник Наумов еще вечером получил шифровку из Главного управления СМЕРШ за подписью Абакумова, в которой ему предписывалось оказывать всяческую помощь подполковнику Костину в проведении оперативно-розыскных мероприятиях.

— Вы в курсе, что к вам на днях прибывает новый заместитель округа генерал Кулик?

— Так точно, — по-военному коротко ответил Наумов.

— По всей вероятности ваши тыловики уже готовят для него квартиру?

— Да.

— Мне бы хотелось осмотреть эту квартиру.

Наумов был человеком, искушенным в оперативной работе и моментально понял, с чем связана эта просьба.

— Хорошо. Я все понял. Когда вам нужны ключи?

Костин улыбнулся. Ему явно нравилась оперативная хватка полковника Наумова.

— Чем раньше, тем лучше, и еще мне нужны люди, чтобы оперативно прикрыть супругу Кулика.

— Хорошо. Я представлю вам сегодня кандидатов, вы сами выберете этого человека. Все люди проверены и надежны.

Костин закурил и посмотрел на Наумова.

— Скажите мне, какие излюбленные места, где любит отдыхать ваш командующий округом.

Наумов задумался. Александр продолжал смотреть на него, ожидая ответа.

— Я подготовлю вам список этих мест.

— У меня пока все. Жду ключей… Надеюсь о моем прибытии.

— Я все понял…

Они пожали руки, и Наумов вышел из комнаты.

***

Три последних дня Костин только и делал, что занимался оперативно-техническим прикрытием квартиры Кулика. К вечеру все было готово: люди подобраны, квартира и служебный кабинет напичканы подслушивающей техникой.

— Товарищ подполковник! — позвонил ему комендант железнодорожного вокзала. — Интересующий вас поезд прибудет через полтора часа. Какие будут указания?

— Спасибо, майор, — ответил Александр и взмахом руки подозвал к себе молоденького лейтенанта. — Поедите со мной.

— Есть, — ответил офицер и словно на «крыльях» устремился во двор, где стояла служебная автомашина.

— На вокзал! — приказал офицеру Костин.

Паровоз пронзительно свистнул и, обдав людей белым паром, остановился на перроне вокзала. Из вагонов стали выходить люди, таща за собой чемоданы, баулы и мешки. Дверь третьего вагона открылась. Проводник соскочил на перрон и, вытащив из кармана белую тряпку, протер поручни. Первым из вагона вышел генерал Кулик. К нему, расталкивая людей локтями, направился майор из штаба округа в сопровождении трех бойцов.

— С прибытием, товарищ генерал-майор. Командующий округом, генерал Гордов, ждет вас в штабе.

— А что он не приехал меня встретить? — спросил Георгий Иванович офицера.

— Не могу знать, товарищ генерал-майор.

Вслед за генералом показалась молодая интересная женщина. Генерал подал ей руку, помогая выйти из вагона.

— Товарищ генерал, не беспокойтесь. Бойцы помогут вашей супруги с вещами. Машина ждет вас. Для нее — другая машина.

Кулик обернулся и посмотрел на жену.

— Кира! Я в штаб округа. Бойцы помогут тебе с вещами. Когда вернусь, пока сказать не могу. Не жди меня, отдыхай. Слепнев, помоги Кире, а затем ко мне. Понял?

Он посмотрел на офицера. Тот направился в сторону выхода с вокзала, где их ждала служебная автомашина. Костин с интересом рассматривал генерала. Время заметно отразилось на внешности Кулика. Он постарел, походка его стала тяжеловатой. У Александра сложилось впечатление, что он стал даже ниже ростом.

Кулик сел в «Опель-адмирал» и машина, набрав скорость, устремилась в сторону штаба округа. Лейтенант посмотрел на Костина, ожидая от него приказа.

— Поехали на квартиру, — приказал он лейтенанту.

Легковушка буквально сорвалась с места и, повизгивая тормозами, помчалась по улице города. Остановившись около небольшого двухэтажного дома, водитель стал ждать, когда дежурный сотрудник откроет ворота. Костин вышел из машины и поднялся на второй этаж.

— Как слышимость? — обратился он к сотруднику.

— Все в пределах нормы, товарищ подполковник, — ответил сотрудник, сняв наушники.

— Пишите все, потом посмотрим, что выбрать.

Сотрудник, молча, кивнул головой, давая понять, что понял приказ начальника. Пройдя в соседнюю комнату, Александр открыл сейф и достал из него папку с документами. Сев за стол, Костин углубился в изучение документов, которые ему передал Абакумов. События тех дней, снова вернули Костина в июнь 1941 года.

***

Прибывшие из Москвы маршал Шапошников остался в штабе фронта, а Григорий Иванович Кулик отправился в 10-ю армию, которой командовал генерал Голубев. Десятая армия была одной из сильнейших армий и превосходила другие армии по количеству танков Т-34, КВ-1, противотанковой артиллерии и авиации. Однако, несмотря на все это вооружение, армия отходила на восток, бросая технику и неся большие потери личного состава.

Кулик сидел в штабной «Эмке», которая в сопровождении мотоциклистов охраны мчалась в сторону Белостока. Эту небольшую механизированную колонну, двигающуюся в западном направлении, несколько раз обстреливали немецкие самолеты, и лишь по счастливой случайности она сумела добраться до места назначения. Маршал молчал, он, похоже, находился в состоянии транса. Отходящие в беспорядке на восток войска, абсолютное господство немецкой авиации в воздухе, моментально сломали боевой дух маршала. Город горел, кругом царила паника. Жители города метались по улицам, бросая чемоданы, мешки и баулы. По улицам летал пепел сгоревших бумаг, то здесь, то там слышалась винтовочная и пулеметная стрельба. Это стреляли в спины отходящих войск немецкие диверсанты и националисты.

— Что здесь творится? — словно коршун налетел он Кулик на начальника штаба 10 армии. — Драпаете? Кто будет защищать город?

Кулик хорошо знал, что в ночь на 22 июня в штаб 10-й армии поступила директива начальника штаба Западного военного округа генерала Климовских об отводе войск 10-й армии на новые рубежи, где занять оборону. Однако, по неизвестным причинам эта директива выполнена была.

— Григорий Иванович! Что делать? — обратился к нему командующей армии. — Части отходят самостоятельно, связи с дивизиями и корпусами нет….

— Это я тебя должен спросить, что делать, а ты спрашиваешь меня! Проспали войну, сволочи! — грубо выругавшись, произнес Кулик. — Что ты не знал, что немцы готовят нападение? Знал, а почему ничего не предпринял?

— Ждали директивы из округа, — тихо ответил командующий армией.

— Почему нет связи с войсками?

— В тылу много немецких диверсантов и националистов. Они валят телеграфные столбы, взрывают мосты, сеют панику.

— Где твои чекисты? Почему они не уничтожат их? Может, мне прикажешь этим заняться!

Голос его сорвался. Впервые за все это время он осознал, какая опасность нависла не только над сотнями тысяч бойцов и офицеров, но и над ним лично. Ведь именно его вождь направил сюда, чтобы он принял здесь меры по нормализации положения и организации обороны.

Он замолчал и обессилено опустился на стул.

— Отходить нужно, — произнес Кулик, — пока нас здесь не загнали в котел. Город, похоже, нам не удержать….

Командующий армии тяжело вздохнул и посмотрел на маршала.

— Ты хоть можешь мне показать, где немцы, а где наши? — спросил он командующего армией.

Генерал взял в руки остро отточенный карандаш. Где-то совсем рядом со штабом раздался громкий взрыв. Кулик закрыл голову руками. Вылетевшие из окон стекла усыпали осколками пол помещения и стол. Мелкие стекла, словно бриллианты, засверкали, на разложенной, на столе карте.

— Нужно отходить, — снова произнес Кулик.

Он произнес это так тихо, что его не услышал никто. Сейчас он думал лишь об одном, чтобы командующей армии не попытался передать ему управление армией. Он быстро надел на голову фуражку и молча, направился к выходу из штаба.

***

Колонна штабных автомобилей, в которой была и легковая машина с маршалом Куликом, в перерыве между налетами на город, вышла из города и стали набирать скорость. «Юнкер» вынырнули из-за леса и, включив сирены, устремились в атаку. Колонна рассыпалась, словно карточный городок. Началась ожесточенная бомбежка. Григорий Иванович лежал в дорожной пыли, прикрыв голову своими большими руками. Одна атака следовала за другой. Кругом горели машины, танки, сопровождавшие штабную колонну. Земля содрогалась от взрывов, создавая умопомрачительную какофонию. Одна волна немецких самолетов заменяла другую и, казалось, что этому не будет конца. Наконец, истратив все боезапасы, самолеты улетели. Кругом валялись трупы людей, между горящими машинами сновали санитары.

Кулик поднялся с земли и стал отряхивать с себя пыль. Автомобиль, на котором передвигался маршал, лежала в кювете вверх колесами. Около машины лежал обезображенный труп водителя. К нему подбежал старший лейтенант Слепнев.

— Вы не ранены, товарищ маршал? — спросил он Кулика.

— Бог миловал, — ответил Григорий Иванович.

Из лесного массива показалась механизированная колонна. Григорий Иванович толкнул адъютанта локтем и показал ему на танк.

— Все понял, товарищ маршал, — произнес офицер, и ловко минуя дымящие воронки, бросился к первому танку.

— Стой! — закричал он, размахивая рукой. — Стой, говорю!

Танк остановился, подняв облако серой пыли. Из башни показалась голова танкиста.

— Ты что, охринел? Куда лезешь? Сомну!

— Я адъютант маршала Кулика! Заберите его!

Танкист снял с головы шлемофон и вытер ладонью вспотевший лоб.

— Куда я его заберу, это же не легковая машина?

— Это не просьба, это приказ! За невыполнение приказа, знаешь, что будет?

— Ты меня не пугай, я пуганный, — ответил танкист и сплюнул. Ему явно не хотелось брать с собой маршала. Немного подумав, он махнул рукой.

— Хорошо! Пусть садиться…

Офицер махнул рукой. С земли поднялся маршал и чуть ли бросился к танку. Он быстро забрался внутрь башни.

— Куда вас, товарищ маршал, — спросил его командир танка.

— Подальше от этого места!

В небе вновь появились немецкие «Юнкерсы». Танк мчался между разрывами бомб, все дальше и дальше уходя по проселочной дороге вглубь леса. Оказавшись в лесу, танк остановился.

— Почему встал? — спросил танкиста маршал.

— Нужно подождать, товарищ маршал. Может кто-то еще уцелел….

— Доберутся, не пешком же идут. Трогай, — приказал он танкисту.

Машина дернулась и, выпустив из моторного отсека столб черного дыма, двинулась по проселочной дороге.

***

Григорий Ивановичу не спалось. Шел уже пятый месяц, как он жил и служил в Куйбышеве. Он часто вспоминал свою жизнь в Москве, свою большую и уютную квартиру. Рядом с ним посапывала его супруга. В противоположность ему она быстро нашла в городе подруг, с которыми проводила все свободное время, которого у нее было в избытке. Кулика душила обида, которая буквально наваливалась на него вечерами, когда он оставался один на один со своими мыслями. От этих тяжелых мыслей, у него появились боли в сердце.

Григорий Иванович хорошо понимал, что это его ссылка в Куйбышев не какая-то прихоть Сталина, а целенаправленная работа его врагов: Берии, Булганина и других, которые предпринимали неоднократные попытки унизить его в глазах вождя, сломать их старые дружественные связи. Что греха таить, похоже, им удалось это сделать. Он хорошо понимал, что враги не остановятся на достигнутым, а попытаются уничтожить его, как личность и как военачальника.

— Гриша! Ты, что не спишь? — спросила его жена, сонным голосом. — Когда ты только успокоишься?

— Спи, Кира, — ответил Кулик и поправил съехавшее с ее плеч одеяло.

Она что-то произнесла, но Григорий Иванович не разобрал, ни одного ее слова. Он поднялся с кровати и, шлепая по паркету голыми ступнями, направился на кухню. Достав из буфета бутылку с водкой, он налил себе рюмку. Опрокинув содержимое емкости, он крякнул и закусил ее соленым огурцом. Достав из пачки папиросу, он закурил.

О том, что враги будут его «добивать», он не сомневался и поэтому очень осторожно относился к окружающим его офицерам. Он догадывался, что отдельные из них, наверняка, работают на службу Лаврентия Берии и поэтому был сдержан в своих высказываниях и поступках. Вот сегодня его непосредственный начальник — Командующий округом не совсем лестно отозвался о Сталине. Гордов считал, что институт политработников в армии полностью изжил себя. Кулик не поддержал этот разговор, так как не исключал, что Гордов, просто, провоцирует его.

Сейчас, сидя на кухне, Григорий Иванович, полностью разделял мнение командующего. Он тоже считал, что настало время полностью реформировать армию, а соответственно и менять политико-воспитательную работу в войсках. Однако, все свои соображения, он держал при себе, боясь произнести это среди офицеров.

«Скоро День сталинской конституции, — подумал он. — Нужно пригласить к себе Гордова и начальника штаба округа Рыбальченко. Он кажется неплохой мужик и достаточно близок с командующим округом. В конце концов, нужно обмыть мою «прописку» на новом месте».

Он обернулся, в дверях стояла Кира.

— Что с тобой, Гриша? Ты раньше по ночам не пил?

— Раньше я жил в Москве, а вот теперь живу в Куйбышеве.

Супруга развернулась и направилась в спальню. Вслед за ней, направился и Кулик.

***

Костин затянулся дымом и посмотрел на молодого человека, одетого в военную форму.

— Скажите, Сивцов, вы член ВЛКСМ? — задал вопрос Александр.

— Так точно, товарищ подполковник. Вступил в 1942 году на фронте.

— Это хорошо, Сивцов, сейчас нельзя быть не членом компартии или ВЛКСМ, не то время. Вот скажи мне, что должен делать комсомолец? Молчишь? А я тебе скажу, комсомолец должен любить свою родину, бороться с ее врагами до последней капли крови. Я правильно говорю или ты со мной не согласен.

— Почему не согласен, товарищ подполковник, конечно согласен.

Костин снова затянулся дымом папиросы.

— Ты, наверное, думаешь, что вот закончилась война, победили мы немцев и на этом все закончилось? Ты ошибаешься, Сивцов. Война никогда не заканчивается победой одной стороны над другой. Помимо внешнего врага, которого мы победили, есть и другой враг — внутренний. Его сразу не увидишь, он замаскирован и его трудно распознать. Ты понимаешь, о чем я тебе говорю?

Судя по лицу, сидящего перед Костиным молодого человека, тот всячески пытался понять, к чему клонит офицер.

— Мне кажется, что ты не совсем понимаешь, о чем я с тобой говорю. Тогда начнем от простого. Вчера ты днем, когда тебя отпустил генерал Гордов, вместо того чтобы ехать в гараж, ты поехал на улицу Ухтомского, где посадил в машину женщину, которую отвез на рынок. Выходит, что ты в свободное время «калымишь», товарищ Сивцов, используешь служебную машину в корыстных целях. Ты знаешь, что за это бывает? Два дня назад ты продал две канистры с бензином…. Может, продолжим этот список.

Костин сразу обратил внимание, как побелело лицо Сивцова, а руки, лежавшие на его коленях, затряслись. Стараясь скрыть это, он положил одну кисть руки на другую.

— Что-то с голосом твоим, Сивцов, почему я не слышу оправданий?

Александр внимательно наблюдал за водителем генерала, следил за его реакцией. Он играл в открытую игру. Искушенный в подобных играх человек, легко бы понял эту игру, но Сивцова затрясло в прямом смысле этого слова.

— Простите меня, товарищ подполковник. Больше подобного не повториться….

— Не нужно меня уговаривать, я не девушка. Тебе грозит трибунал….

На последнем слове, Сивцов, молча, сполз со стула и оказался на полу.

«Слабоват, парень», — подумал Костин, наблюдая за водителем.

Когда у того задергались веки глаз, Александр произнес:

— Не бойся, Сивцов. Если бы я хотел упрятать тебя в тюрьму, ты бы давно уже был там. Ты это понял? Садись, бери ручку и пиши….

— Что писать?

Костин начал ему диктовать. Водитель писал, то и дело, облизывая свои губы предательски сухим языком. Когда тот закончил писать и поставил свою подпись в конце текста, Александр приступил к его инструктажу.

***

Вечером Александру позвонили из приемной генерал-полковника Абакумова.

— Подполковник Костин. Слушаю, — произнес он.

— Это полковник Марков. Виктор Сергеевич просит вас прибыть в субботу к 14-00. Быть готовым к докладу.

— Понял, товарищ полковник. Еще, какие будут указания?

Услышав гудки отбоя, Костин положил трубку. Александр вышел из кабинета и направился в дежурную часть.

— Мезенцев! Узнай, когда летит в Москву наш борт.

Вернувшись в кабинет, Костин стал готовить документы. Он перебирал сводки наружного наблюдения, прослушки разговоров Кулика, Гордова, Рыбальченко, стараясь найти в них самое важное, то, для чего он прибыл в этот город на Волге. Взяв руки красный карандаш, он подчеркнул фразу, высказанную женой бывшего маршала, в беседе с домработницей:

— Я, Валя, в войну жила хорошо, многие еле перебивались, а я жила по тем временам очень хорошо. Когда моего Григория «поперли» из маршалов, то есть разжаловали в генералы, я подумала, что это конец, что он никогда уже не поднимется, а он встал на ноги и снова все нормализовалось. Он у меня человек вспыльчивый, но отходит быстро. Думаю, если бы не его дружба с вождем, то его, наверняка, давно расстреляли. Расстреляли же генерала Павлова с другими генералами, а Григория он почему-то пощадил. Он ведь тоже был там, на Западном фронте, когда там была полная неразбериха, да и задача у него была помочь Павлову организовать надежную оборону. Выходит не помог Григорий Иванович Павлову, раз того расстреляли, что он не смог наладить управление войсками.

Костин отложил в сторону сводку и взял в руки другую. Это была расшифровка разговора Кулика с командующим округом Гордовым. Он быстро пробежал по ней глазами и снова красным карандашом отметил в ней главное, что компрометировала Кулика.

— Нужно срочно реформировать армию, — утверждал Гордов.

Голос его звучал резко и довольно убедительно.

— Сталин не хочет этого делать, следовательно, Григорий Иванович, наша с вами задача убедить его сделать это.

— Нужно убирать из армии политработников, менять систему политического воспитания, — в такт ему вторил нетрезвым голосом Кулик. — Необходимо разделить армию и политику. Неужели, он не понимает все это.

— Но как ему все это преподнести? Мы маленькие люди и к нему доступа не имеем.

— А если через Булганина? — предложил ему Кулик.

— Не думаю, что это лучший вариант, — сделав небольшую паузу, ответил Гордов. — Нужно убедить в этом Жукова и других маршалов.

Кулик засмеялся.

— Им это зачем? Как мне кажется, им и так хорошо. Жукову сейчас любое телодвижение грозит чреватыми последствиями. Ты, слышал, что наш Константин сам ходит под мечом. Копают под него и копают вполне осознано и целенаправленно.

— Похоже, Сталин всех хочет загнать под колпак. Ведь так проще. Скажи Григорий, это тебе ничего не напоминает? А вот мне снова снится 1937 год…. Ты знаешь, я и тогда не верил в вину Тухачевского, Гомарника, Якира…. По-моему, ты тогда тоже был в расстрельных списках?

Кулик промолчал. Ему не хотелось вспоминать те страшные для него дни. Костин отложил в сторону документ и взяв в руки чистый лист бумаги, начал писать справку о результатах оперативной разработки Григория Ивановича Кулика.

***

Костин и Марков сидели в приемной, ожидая аудиенции у начальника Главного управления СМЕРШ. В помещении было так тихо, что Александр отчетливо слышал, как напольные часы, стоящие в углу кабинета отсчитывали секунду за секундой. Сидевший за столом референт генерала просматривал документы из лежавшей на столе кожаной папки. Костин взглянул на начальника отдела. Тот сидел с закрытыми глазами, и трудно было понять, то ли дремлет он, то ли решает какую-то оперативную задачу. Часы пробили два раза. Дверь кабинета Виктора Абакумова открылась и из нее вышли три человека: генерал и два полковника.

— Проходите, — произнес референт. — Начальник СМЕРШ ждет вас.

Они вошли в кабинет генерал-полковника и застыли по стойке «смирно».

— Проходите, присаживайтесь, — произнес Абакумов. — Кто будет докладывать?

Марков посмотрел на Костина, давая тому понять, что именно он и должен докладывать генералу о результатах оперативной работы.

— Товарищ генерал-полковник, — начал Александр, — первый этап оперативной комбинации завершен. Нам удалось плотно прикрыть агентурой и техническими средствами все фигурантов этого дела. Сейчас началась работа по фиксации документированию преступной деятельности Григория Ивановича Кулика. Пожалуйста, это первые сводки.

Абакумов взял в руки документы и начал читать. Александр обратил внимание, как искры интереса буквально загорелись в глазах генерала. Дочитав оперативные сводки, он посмотрел на Костина.

— Хорошая работа, подполковник, — произнес он. — Могу сказать лишь одно, что вождь недоволен нашей работой, считает, что мы слишком затягиваем ее. Поэтому, подполковник, необходимо активизировать вашу работу. Какие вам необходимы силы?

— Товарищ генерал-майор, мы обеспечены всем необходимым. Я считаю, что всей этой информации вполне достаточно для ареста Кулика и его внутри камерной разработки.

— А вы как считаете? — обратился Абакумов к полковнику Маркову.

— Мне трудно судить о готовности подполковника Костина к аресту генерала Кулика. Преждевременный арест без достаточной доказательной базы может сломать всю эту оперативную комбинацию.

Абакумов посмотрел сначала на Костина, а затем перевел свой взгляд на полковника Маркова.

— Вам не кажется, что мы можем упустить время? — обратился он к Маркову. — Я не хочу, чтобы это дело забуксовало на месте, как дело по маршалу Жукову. Если бы я знал, что Сталин не изменит своего решения в ближайшие сроки, то я бы принял бы ваши замечания, полковник. Вы не забывайте, что вождь и Кулик когда-то были приятелями, а это значит, что сегодняшнее решение Сталина по Кулику, завтра может принять другие формы.

Абакумов замолчал и посмотрел на Костина.

— Как вы считаете, подполковник, нам удастся качественная реализация этого дела?

— Да, товарищ генерал-полковник. Я и мои люди в состоянии разработать группу генерала Кулика.

— Вы представляете, что вас ожидает в отрицательном случае?

— Так точно, товарищ генерал-полковник.

Абакумов на какую-то минуту другую задумался, а затем произнес:

— Приступайте подполковник. Доклад ежедневно в 8 утра.

Костин и Марков поднялись из-за стола и направились к выходу из кабинета.

***

Григорий Кулик проснулся от сильного и настойчивого стука в дверь. Стук был таким сильным и настойчивым, что он выругался матом и поднялся с койки. Он невольно взглянул на будильник, который стоял на прикроватной тумбочке. Часы показывали начало третьего. За окном серел рассвет и свежий весенний ветерок. Медленно раскачивал из стороны в сторону штору.

«Кто это так рвется? — подумал — Может, сыграли тревогу? Нет, я бы знал об планируемых учениях».

Он давно уже отвык от подобных подъемов ночью. Шлепая голыми ступнями по дубовому паркету, он направился к входной двери. Он посмотрел в глазок. На ярко освещенной лестничной площадке, стоял местный участковый инспектор, за спиной которого, переминаясь с ноги на ногу, виднелись несколько мужчин.

— Кто там? — громко спросил он. — Кому не спится?

— Откройте! Государственная безопасность! — раздался из-за двери грубый мужской голос. — Открывайте дверь или мы ее выломаем.

«Зачем я им? — подумал Григорий, снимая с двери цепочку. — Неужели арест?»

От этой мысли внутри Григория Ивановича что-то произошло. Какой-то непонятный до этого комок подкатил к его горлу, от которого ему стало трудно дышать. Он дрожащей рукой открыл замок и снял цепочку с двери.

Отстранив его в сторону, в прихожую вошли трое мужчин. Несмотря на штатскую одежду, в каждом из них чувствовалась военная жилка. Григорий Иванович был в полной растерянности. Участковый инспектор остался стоять у двери квартиры.

— Может, кто-то из вас объяснит мне, что все это значит? — обратился к ним Кулик. — Кто устроил весь этот балаган?

Мужчина в сером костюме с интересом посмотрел на бывшего маршала. Григорий Иванович сразу определил в нем старшего этой группы.

— Пройдемте в зал, гражданин Кулик, — ответил худощавый мужчина в сером светлом костюме. — И еще, я вас убедительно прошу, не устраивайте здесь спектакль. Вы сами хорошо понимаете, если мы пришли к вам, значит, есть за что.

Кулик был в прострации. Он перебирал свои носильные вещи, перекладывая их с одного места на другое.

— Что все это значит? — настойчиво снова спросил его Кулик. — В чем дело? Кто вы такие?

Голос Григорий Ивановича слегка дрогнул, и ему показалось, что это молчание мужчины в сером костюме, было намного страшнее той причины, по которой к нему и вошли эти люди в штатском.

Тот, кто был в сером костюме, приказал одному из сотрудников пригласить в качестве понятых соседей по лестничной площадке.

— А вас я попрошу одеться, Григорий Иванович. Я бы не хотел, чтобы ваши соседи запомнили вас нижнем белье.

Кулик, моментально сник. Он, по-стариковски шаркая пятками, в сопровождении одного из сотрудников СМЕРШа направился в спальню. Минут через пять, он вышел из спальни в галифе, по бокам которых выделялись малиновые лампасы. Григорий Иванович взглянул на мужчину и буквально плюхнулся в большое оббитое бархатом кресло, которое словно человек, жалуясь на свою нелегкую судьбу, громко и противно заскрипело под ним. Похоже, его плохо держали ноги.

— Вот ознакомьтесь, гражданин Кулик и распишитесь внизу постановления, — произнес мужчина. — Это санкция о вашем аресте и обыске в вашей квартире. Думаю, что там вы найдете ответы на все ваши вопросы.

Григорий Иванович промолчал и, взяв в руки листок бумаги и начал читать. Рука у него мелко задрожала, отчего буквы перед глазами заплясали в каком-то непонятном ему танце. Он положил лист на стол и только после этого смог прочитать текст. Он не сразу вник в его содержание, а когда содержание стало ему понятно, вдруг как-то обмяк в кресле. На его лице сначала появилась тень недоумения, а в глазах появились искры страха.

— Скажите, не знаю, как к вам обращаться, а Сталин знает о моем аресте или вы действуете из каких-то ведомственных интересов?

Мужчина улыбнулся, вопросу бывшего маршала.

— Моя фамилия Костин, звание у меня подполковник. Думаю, что Сталин все знает, — ответил Александр. — Впрочем, какая теперь разница, если есть постановление о вашем аресте.

— Скажите, можно мне позвонить и сообщить жене о моем аресте? Она сейчас на даче…

Костин снова улыбнулся. Сейчас он наблюдал за Григорием Ивановичем, отмечая про себя, как дрожат у него руки, как ломается его голос, стараясь подавить в себе, то ли гнев, то ли страх.

— Я думаю, что в этом нет необходимости, — ответил Александр. — Ей уже, наверняка, сообщили о вашем задержании. Думаю, что там, на даче уже идет обыск.

— Что будет с моей супругой? — спросил Костина Григорий Иванович.

— Все зависит от нее. Простите меня, но я не решаю подобные вопросы.

В зал вошел сотрудник государственной безопасности, за спиной которого стояли две женщины преклонного возраста. Мужчина быстро проинструктировал их и, они сев на кожаный диван, стали молча наблюдать, как сотрудники госбезопасности стали вытряхивать из комодов вещи, которые бросали прямо себе под ноги. Один из сотрудников вывалил из шкатулки прямо на скатерть золотые изделие. Камни, словно капли родниковой воды, засверкали в лучах солнца разноцветными лучами, привлекая внимание соседей.

— Это украшения моей жены, — тихо произнес Кулик. — Ей их подарила покойная мать.

— Ваша жена ни одного дня нигде не работала. Да и ее мать, тоже была не из трудящихся, — произнес сотрудник, составляя реестр изымаемых ценностей. — Не переживайте, мы все проверим — кто кому и за что дарил.

Сидящий за столом следователь, быстро внес их в опись, после чего сложил все в носовой платок, который сунул в карман костюма. Обыск длился уже более трех часов. За все это время, Григорий Иванович больше не проронил ни одного слова.

***

Сталин закурил трубку и, закрыв папку с рабочими документами, встал из-за стола. Его мягкие кожаные сапоги бы практически не слышны в этом большом кабинеты. Темно-зеленые шторы были опущены.

«Предатели, — подумал он, имея в виду генералов. — В начале войны бежали так, бросив войска, что догнать, было невозможно, а теперь, каждый требует почестей, заверяя его о своей исключительности во время войны и личной преданности».

Он сделал глубокую затяжку и закрыл от удовольствия глаза. Вдыхаемый дым, как ему казалось, немного успокаивал его, снимая дневную усталость. Сталин знал, что в его приемной вот уже двадцать минут ожидает руководитель СМЕРШ генерал-полковник Виктор Абакумов. Вождь подошел к столу и, отодвинув в сторону лежавшие на столе бумаги, нажал на кнопку звонка. Дверь открылась, и в кабинет вошел, подтянутый и моложавый руководитель СМЕРШ. Он замер у порога, ожидая разрешение для доклада. Сталин, молча, указал ему на стул. Абакумов сел за стол и раскрыл папку.

— Разрешите, товарищ Сталин, — произнес генерал-полковник.

Вождь кивнул головой и посмотрел на сосредоточенное лицо докладчика.

— Абакумов! Как идет работа по разоблачению антиправительственной военной группы.

— Товарищ Сталин, нам удалось использовать технические средства для фиксации и документации разговоров руководителей военных Приволжского военного округа. Если сказать кратко, то нам практически удалось зафиксировать разговоры Кулика, Гордова и Рыбальченко, в которых они крайне негативно рассуждают о вашей роли в прошедшей войне.

Абакумов достал из папки листок бумаги и положил ее перед Сталиным. Вождь взял в руки лист и быстро пробежал по нему глазами.

Совершенно секретно.

3 января 1947 года.

№ 082/А

Совет Министров СССР

товарищу Сталину И.В.

Представляю при этом справку о зафиксированном оперативной техникой 31 декабря 1946 года разговоре Гордова со своей женой и справку о состоявшемся 28 декабря разговоре Гордова с Рыбальченко. Из этих материалов видно, что Гордов и Рыбальченко являются явными врагами Советской власти. Счел необходимым еще раз просить Вашего разрешения арестовать Гордова и Рыбальченко.

Министр государственной безопасности

Абакумов

— Кто у тебя работает по этой группе? — неожиданно для генерала, спросил Абакумова Сталин.

Генерал-полковник был немного удивлен вопросом вождя.

— Подполковник Костин из отдела Маркова. Это опытный оперативный сотрудник, товарищ Сталин. На днях он мне доложил, что стал объектом наблюдения со стороны людей Берии.

— Ах, Лаврентий, — усмехнулся вождь, — несмотря на ответственное задание, которое поручено ему партией, он по-прежнему пытается держать руку на пульсе. Зачем ему это, Абакумов, как ты думаешь?

Генерал-полковник взглянул на вождя и, заметив в глазах Сталина неподдельный интерес, ответил:

— Лаврентий Павлович ничего не делает просто так. Думаю, что его интересует круг генералов и маршалов, разрабатываемых СМЕРШ. У него свои интересы в этом: кому помочь уйти от ответственности, кого-то наоборот подставить под топор гильотины.

— Выходит, что Берия что-то задумал?

— Я не исключаю этого.

— Но откуда он узнал об этом? — спросил Абакумова вождь.

— Утечка исключена, товарищ Сталин.

— Я всегда считал его хитрым и умным человеком, — произнес вождь и усмехнулся.

— Это твоя проблема, Абакумов. Мне нужно это дело, вернее его результаты….

Сталин взял в руки остро отточенный карандаш и наложил резолюцию на рапорте.

***

Александр нервно ходил по кабинету то и дело, бросая свой взгляд на телефон, который стоял на краю его рабочего стола. Сегодня рано утром он провел первую часть намеченного плана, а именно, арест бывшего маршала Советского Союза Кулика. Сейчас он ждал санкции Генерального прокурора СССР Руденко на арест генералов Гордова и начальника штаба округа Рыбальченко. Однако, телефон молчал и это молчание таило в себе многое, в том числе и его арест, за превышение служебных полномочий.

«А вдруг стали не решился арестовать Кулика? Что не говори, а они старые знакомые. Дружба вождя, Ворошилова с Григорием Ивановичем, судя по документам, которые ему передал Абакумов, началась еще в годы Гражданской войны. Тогда Кулик командовал артиллерией Южного фронта и именно от его решительных действий, тогда зависел исход битвы за Царицын. Кто мог поколебать решимость Сталина? Ворошилов? Едва ли, он не станет на защиту Кулика».

Время шло, напряжение нарастало.

«А если Руденко не подтвердит санкцию на арест Кулика? А вдруг в Москве все переиграют? Вот ведь Сталин поменял свою позицию в отношении Жукова, а почему ему не изменить свое решение по Кулику? Нет, вождь не может изменить свое решение, которое он так долго держал в себе. Если сейчас все это провалится, то Сталин покажет свою слабость перед генералитетом и маршалами. Ему нужна сакральная жертва. Он должен показать всем им, что у него нет любимцев, что каждый из них зависит от его желания и воли. Поэтому, наверное, не стоит излишне волноваться, Руденко не станет перечить воли вождя».

Александр достал из кармана брюк пачку папирос и закурил. Только сейчас он обратил внимание на пепельницу, которая была полна окурков. Звонок прозвучал неожиданно громко. Костин вздрогнул и поднял трубку.

— Александр Павлович! — услышал он глуховатый голос полковника Маркова. — Санкции на арест получены. Можете приступать к реализации запланированных мероприятий.

— Вас понял, Владимир Иванович, — ответил Костин, чувствуя, как у него от внезапно охватившего его волнения, слегка дрогнул голос. — Мне будут нужны три изолированные квартиры. Прошу вас дать соответствующие распоряжения.

— Не переживайте, квартирами эти люди будут обеспечены. Когда вы планируете выезд из Куйбышева?

— Думаю, что не раньше понедельника, Владимир Иванович. Здесь необходимо прибраться.

В трубке раздались гудки отбоя. Александр вышел из кабинета и рукой махнул дежурному по отделу.

— Срочно найди Муравьева и Мохова.

Дежурный козырнул и исчез за дверью кабинета. Костин вернулся к себе в кабинет и сел за стол.

«Вот ведь как все вышло, — подумал он. — Во время войны я выявлял и ликвидировал немецкую агентуру, а теперь разрабатываю свой же генералитет. Почему СМЕРШ должен заниматься этим? Мы военная контрразведка, что кроме нас больше некому поручить это дело? Выходит, Сталин не совсем уверен в службе Берии, а иначе поручил это дело ему. Арест Кулика силами СМЕРШ это и щелчок по носу Берии….».

В кабинет вошли вызванные им офицеры. Костин посмотрел на них, словно стараясь угадать, готовы ли они к выполнению его приказа.

— Санкции на арест получены. Берите бойцов и вперед.

— Товарищ подполковник, — обратился к нему Мохов. — После ареста генерала Кулика, эти люди могли отдать приказы об усилении охраны. Что нам делать, если охрана будет препятствовать их задержанию?

— Всякое сопротивление должно быть погашено. Постарайтесь это сделать без стрельбы и крови.

Офицеры козырнули и вышли из кабинета. Минут через пять со двора донесся гул автомобильных моторов, который быстро растаял в предрассветной мгле.

***

Вагон поезда медленно покачивался из стороны в сторону. Кулик сидел около окна и сквозь решетку смотрел на пролетающие мимо поезда станционные постройки, населенные пункты. В купе было жарко и душно. Его попытки уговорить конвоира, чтобы тот открыл дверь или окно, остались безответными. Григорий Иванович снова посмотрел в окно, за которым вечер тихо заменял день.

Сегодня при посадке в специальный вагон он увидел офицера, который руководил его арестом. Тот стоял на перроне вокзала, и как показалось генералу, нервно курил. Он хотел поинтересоваться у него, что с его женой, но толчок конвоира, заставил его быстро подняться в вагон.

— Боец! — обратился он к конвоиру, это вы меня куда?

Солдат промолчал, по его лицу пробежала едва заметная ухмылка.

— Приедем, узнаешь, — буркнул в ответ боец. — Отставить разговоры….

Всю дорогу Кулик думал, зайдет к нему этот высокий красивый подполковник или нет. Прошли сутки пути, офицера он так и не увидел. Сейчас он пытался вспомнить, что было в том постановлении об его аресте, в чем конкретно его обвиняли. В тот момент, когда офицер протянул ему этот документ, Григорий Иванович был в прострации и прочитал его, не вдумываясь во фразы и формулировки. Сейчас он попытался восстановить их в памяти, но у него ничего не получалось.

Последние лучи солнца зацепились за край лесополосы, словно пытаясь хоть еще немного согреть людей. У решетчатой двери остановился конвоир. Он внимательно посмотрел на Кулика. Григорий Иванович хотел к нему обратиться с вопросом, но вовремя передумал, так как уже полностью усвоил арестантские правила. Они были просты: меньше вопросов, лучше самочувствие.

Кулик закрыл глаза, он словно старался отгородиться этим от реальности. Память вернула его впервые дни войны, когда он по приказу Сталина прибыл на Западный фронт.

….. — Лейтенант! — обратился к командиру танка, Кулик. — Дайте, мне вашу карту. Интересно, где мы сейчас находимся? До Гродно далеко?

Офицер посмотрел на маршала и молча, протянул ему несколько карт, которые достал из полевой сумки.

— Ты что мне суешь, сынок? — выругавшись матом, произнес Кулик. — Какие ты мне карты дал? Ты что не понимаешь, о чем я тебя прошу? Я не наступаю на Варшаву!

— Простите, товарищ маршал, но других топографических карт у меня нет. Эти мы получили десять дней назад. Вот видите, здесь от Белостока до Варшавы, товарищ маршал.

Григорий Иванович отшвырнул их в сторону.

— Идиоты! Воевать на чужой территории, малой кровью, — произнес он и криво ухмыльнулся. — Тоже мне стратеги. Остается лишь спеть песню, что броня наша крепка и танки наши быстры.

— Куда теперь, товарищ маршал? — спросил его командир танка. — В какую сторону?

— Нужно найти какую-нибудь часть, может они знают, что творится кругом. Никакой связи, словно мы на чужой территории.

— А где ее искать-то эту часть? Кругом лес, да брошенная техника…. Вы сами видите — ни души.

Маршал снова громко и смачно выругался. В душе у него снова поселился панический зверек, который советовал ему бросить все и спасать свою шкуру. Григорий Иванович посмотрел на танкиста, словно стараясь угадать, заметил ли тот в нем страх.

Кулик открыл люк и высунулся из него. Вся дорога, по которой двигалась бронированная машина, была забита брошенными автомашинами, танками, орудиями. От всего увиденного у Григория Ивановича, вдруг началась неконтролируемая истерика.

— Суки! Сволочи! Как это все можно бросить, — рычал он, переходя от слов к грубой ругани. — Почему они бросили нормальную боевую технику и убежали? Как же так! Родина, присяга…. Столько во все это вложено и все коту под хвост.

Он закрыл люк и посмотрел на лейтенанта. Взгляд маршала был таким суровым, словно во всем, что творилось вокруг, виноват этот молодой танкист. В танке стало тихо, все ждали приказа маршала.

— Чего смотришь? Ты думаешь, что во всем этом виноват я? Нет, я здесь не причем, всем, что ты видишь, лейтенант, командовали другие люди.

Григорий Иванович глубоко вздохнул и замолчал, словно у него не было больше сил комментировать это кладбище боевой техники.

***

Танк, по-прежнему стоял на месте.

— Чего сидишь? — обратился Кулик к лейтенанту. — Давай из машины, посмотри, что там. Не может быть, чтобы здесь никого не было.

Лейтенант достал из кобуры «Наган» и выбрался из башни танка. Офицер спрыгнул с танка на землю и медленно направился вдоль стоявшей техники. Лес, дорога и стальное безмолвие накладывали определенные эмоции на лицо лейтенанта. Где-то вдали громыхало, и было трудно разобрать, что это, то ли раскаты грома, то ли артиллерийская канонада. Где-то совсем рядом затрещали выстрелы.

Офицер зашел за стоявший у дороги танк «КВ», так как услышал шум двигателей, а затем на дороге показалась и колонна машин и танков.

— Стоять! Выкрикнул лейтенант и трижды выстрелил в воздух, стараясь привлечь к себе внимание.

Кулик, услышав шум моторов, а затем выстрелы, побледнел лицом. В эту минуту он просто испугался, попасть в плен немцев.

— Товарищ маршал! Это наши! — услышал он голос офицера.

Маршал выбрался из танка и поднял руку. Рядом с ним остановился легкий танк «Т-26». Подняв облако серой пыли. Из него выбрался военный в звании капитана.

— Драпаете, суки! Кто командир?

К нему подбежал капитан и вытянувшись в струнку, начал докладывать. Несмотря на то, что на Григории Ивановиче был надет танкистский комбинезон, капитан, похоже, сразу признал в нем маршала, Героя Советского союза. Доклад капитана был каким-то сбивчивым, что невольно вызвал раздражение у маршала.

— Где наши? — не дав тому закончить доклад, закричал на него Кулик. — Где старшие командиры? Бежите, суки!

Капитан замолчал, так как просто не знал, что ответить маршалу.

— Товарищ маршал! Нашу колонну атаковали немецкие танки. Двумя мощными танковыми ударами они рассекли наш полк на две половины. Я сам лично видел, как машину командира полка раздавил немецкий танк. Где сейчас наши части, я не знаю…. Кругом немцы. Пока мы двигались, трижды натыкались на их мотоциклистов.

Кулик усмехнулся, хотя ему было не до этого. Он никогда не считал себя трусом, как не считали его таковым и многие знавшие его люди, но сейчас все эти красноармейцы ждали от него какого-либо решения, но Григорий Иванович молчал, потому, что не знал этого решения, которое бы подняло боевой дух этих деморализованных людей.

— Я не исключаю, товарищ маршал, что немцы сейчас где-то под Гродно, — произнес капитан. — Связи с Минском и Гродно нет. Боеприпасов также нет. Вы видите, что творится на дороге: танки без горючего и боеприпасов, обороняться просто нечем.

Маршал, молча, выслушал капитана. Он явно был растерян и просто не решался взять в руки управление войсками. Взобравшись на танк, он приказал танкистам двигаться дальше. Повинуясь его приказу, пехота полезла в кузова машин и на танки. Колонна, словно сказочная змея, извиваясь по лесным проселочным дорогам, двинулась на восток.

Кулик открыл глаза, услышав шум открываемой решетки. Вошедший контролер поставил перед ним металлическую тарелку с кашей и кружку с водой.

***

Костин сидел в купе, разложив перед собой документы, он готовился к докладу. За стенкой вагона о чем-то громко спорили Муравьев и Мохов. Александр открыл вагонное окно, впустив в купе свежий воздух с запахом полевых цветов. Легкий ветерок ласкал его лицо, играл в его волосах, создавая чувство комфорта и благополучия. Достав из пачки папиросу, Костин вышел в тамбур, где закурил.

Этот монотонный стук колес вернул его в август 1941 года. Тогда, после выхода из очередного окружения, Александр оказался в фильтрационном лагере. Его допрашивал старший сержант госбезопасности и интересной фамилией Смешной. Несмотря на столь веселую фамилию, сотрудник НКВД был хмур и немногословен.

— Когда и при каких обстоятельствах оказался в окружении? — повторял он своим скрипучим голосом, словно заевшая пластинка на граммофоне. — Когда и при каких обстоятельствах был завербован немецкой разведкой?

— Я сотрудник Особого отдела 10-ой армии, — в который раз повторял ему Костин. — В окружении оказался в июле этого года. Вышел в составе 872 стрелкового батальона 498 — ой бригады. Вместе со мной….

Он снова не договорил, сильный удар старшего сержанта буквально смел его с табурета, словно невесомую пушинку. Бить Смешной умел. Костин с трудом поднялся с пола и сел на табурет.

— Когда и при каких обстоятельствах оказался в окружении?

— Проверьте. Ведь все что я говорю легко проверить!

— Когда и при каких обстоятельствах стали сотрудничать с немецкой разведкой?

Костин вытер лицо, по которому текла кровь из разбитого носа.

— Чего замолчал? — спросил его Смешной. — Впрочем, мне все равно, завтра тебя расстреляют, как изменника родины.

— Я лейтенант, сотрудник Особого отдела Армии….

— Мы здесь расстреливаем и генералов, которые встали на путь предательства. Совсем недавно расстреляли командующего Западным фронтом Павлова, а с ним еще с десяток генералов. Ты, это понял?

Это новость тогда буквально ошеломила Костина.

— Как расстреляли? Всех? А маршала Кулика и Шапошникова тоже расстреляли или нет? Ведь они тогда были направлены на западный фронт, чтобы восстановить положение?

Старший сержант усмехнулся. О том, что названные Александром лица были тогда направлены на Западный фронт, он просто не знал.

— Этого я не знаю, — ответил Смешной, — но, Павлова, расстреляли это точно. Ты не переживай, завтра расстреляют и тебя…. Одно слово — война.

— Погоди, старший сержант! Расстрелять меня ты всегда успеешь. Однако и на войне должно быть милосердие. Родина выпускает патроны для того, чтобы ты стрелял в немцев, а не в русских, Сегодня ты меня к стене поставишь, а завтра встанешь ты.

Старший сержант достал кисет и ловко свернул цигарку.

— Ты меня не агитируй, Костин. Я чувствую твою сущность, а она враждебна нашей власти. Поверь мне, что ты бы тоже принял подобное решение, окажись на твоем месте я. Если ты, как ты говоришь, сотрудник Особого отдела армии, значит и ты стрелял в русских… Гомарник! Отведи его в сарай!

Утром расстреляли одиннадцать бойцов. Костин лежал на земле в сарае, ожидая своей участи. Вечером его вывели из сарая.

— Вперед! — громко скомандовал конвоир.

Боец был небольшого роста и винтовка с примкнутым штыком, которую он держал в руках, делала его фигуру настолько комичной, что Костин невольно улыбнулся. Заметив его усмешку, боец толкнул его штыком в спину и снова громко произнес:

— Вперед!

Около дома, в котором его ранее допрашивал старший сержант Смешной, стояла группа командиров.

— Костин! — услышал он знакомый ему голос.

Он оглянулся и увидел спешившего к нему командира, в котором он узнал своего начальника Особого отдела, в котором он служил. Они обнялись.

— Я за тобой приехал, — произнес Васильев. — Давай собирайся! Впрочем, о чем, это я? Вон там моя машина иди туда, я сейчас улажу все дела.

Лишь потом, Александр узнал, что старший сержант Смешной все же сделал запрос в Особый отдел армии.

***

Поезд пронзительно засвистел, лязгнул металлом и остановился, обдав паром людей, стоявших на перроне московского вокзала. К специальному вагону почти вплотную подъехал «черный воронок».

— Быстрее, быстрее! — раздалась команда конвоя.

Григорий Иванович, чуть ли не бегом, бросился к выходу по коридору вагона. Он хорошо уже знал, к чему может привести задержка и замешательство. Арестованных было не так много, и погрузка завершилась довольно быстро. «Воронок» резко тронулся с места и помчался по улицам Москвы. Кулик пытался отгадать, куда его везут, но вскоре понял, что гадать не имеет никакого смысла.

Машина несколько раз чихнула и остановилась. Кулик уперся руками в борт фургона, чтобы удержаться от падения.

— Что дрова везете? — недовольно произнес Григорий Иванович, обращаясь к бойцу.

— Разговорчики! — зло произнес сержант. — Здесь не принято разговаривать….

— Открывай! — услышал Кулик голос водителя. — Заснули что ли?

Раздался скрип открываемой двери, двигатель «воронка» мирно заурчал, и машина въехала во внутренний двор тюрьмы.

— Выходи! — послышалась команда. — Лицом к стене! Шаг влево, шаг вправо, прыжок на месте расценивается, как попытка к бегству. Конвой стреляет без предупреждения.

Григорий Иванович выбрался из фургона. Он хотел потянуться и размять затекшие суставы, но его остановил грозный рык конвоира. Вокруг его были кирпичные стены, потемневшие от времени. Эти массивные стены здания с маленькими бойницами вместо окон, невольно давили на его психику. Кулик передернул плечами, словно старался сбросить с плеч какое-то тягостное предчувствие беды.

— Лицом к стене! — снова услышал он команду.

Это было сказано так громко и грубо, что он в какой-то момент растерялся. Сильный удар приклада в спину, вернул его к реальности.

— Пошел! — выкрикнул конвоир и снова с силой ударил ему в спину прикладом винтовки.

Кулик хотел оглянуться, но новый удар и сильный толчок в спину погнал его к открытой двери.

— Стоять! Лицом к стене! — раздалось за спиной.

Он быстро выполнил команду, хорошо понимая, что ему грозит в случае неповиновения.

— Я, генерал Кулик, — произнес он, рассчитывая, на какое-то снисхождение к нему со стороны конвойного.

— Здесь нет ни генералов, ни маршалов, ни Героев Советского союза. Ты здесь просто никто и звать тебя никак. Ты понял это?

Григорий Иванович хотел еще что-то сказать, но заметив суровое лицо конвоира, предпочел промолчать. Этот длинный узкий коридор показался Кулику бесконечным. Он шел быстро, ощущая у себя за спиной гулкие шаги конвоира. После очередной команды, он остановился и прижался лицом к стене. Дверь звякнула металлом, и сильный толчок в спину буквально занес его в небольшую темную камеру.

«Вот и все, — невольно подумал Кулик. — Похоже, отгулял казак».

Он сел на пол и уперся спиной в прохладную стенку. Он знал, что в начале января органами государственной безопасности был арестован генерал Рыбальченко, начальник штаба Приволжского военного округа.

«Как он там? — подумал про него Григорий Иванович. — Наверняка, замордовали, они это делают хорошо».

Где-то в глубине коридора послышались тяжелые шаги надзирателя. С каждой секундой шаги становились все громче и громче. Неожиданно они смолкли. Глазок у двери приоткрылся, и Георгий Иванович увидел чей-то глаз, который с минуту наблюдал за ним. Наконец он исчез, и Кулик снова услышал гулкие шаги надзирателя.

***

Костин вошел в кабинет и, положив папку на стол, буквально плюхнулся в кожаное кресло, которое ему досталось по наследству от предыдущего хозяина кабинета. Он ослабил галстук и расстегнул верхнюю пуговицу белой рубашки.

«Какая жара, — подумал он. — Хоть бы дождь прошел….»

Он посмотрел в окно. Нам на небосклоне высоко стояло солнце, нещадно паля своей жарой дома и улицы столицы. Поднявшись, он взял в руки трофейный сифон и налил полный стакан газированной воды. Жидкость на какой-то миг оказалась тем волшебным напитком, вернувшей ему жизненную силу. Однако, это был лишь какой-то мимолетное ощущение и через мгновение, Костин снова ощутил жару и духоту.

Александр развязал тесемки папки и достал документы. Это были материалы, запрошенные им по делу бывшего маршала Кулика. Он взял в руки копию допроса заместителя командующего Западным Особым Военным Округом генерал — лейтенанта Болдина:

«Шла первая неделя войны. Мы фактически находимся в тылу противника. Со многими частями 10-й армии потеряна связь, мало боеприпасов и полностью отсутствует горючее, но боевые действия в районе Белостока не прекращаются, ни днем, ни ночью. Из Минска по-прежнему никаких сведений. Неожиданно на командный пункт прибывает маршал Советского Союза Кулик. На нем запыленный танковый комбинезон, на голове — пилотка. Вид у маршала очень утомленный. Докладываю о положении войск и мерах, принятых по отражению ударов противника. Маршал молчит, он явно растерян, беспомощный вид и мне тогда показалось, что он просто не способен чем-либо помочь войскам».

Костин вспомнил лицо маршала и усмехнулся. Именно таким он и видел маршала в 1941 году, когда тот появился в штабе фронта вместе с маршалом Шапошниковым. Александр достал папиросу и закурил. Он снова начал читать документ.

«Рано утром маршалом маршруту мы направились в штаб корпуса. Уже не блуждая, поскольку в штабе армии нам выдали карту местности. Колонна двинулась в сторону Гродно. Но в указанном месте штаба корпуса не оказалось. Мы двинулись на восток.

Припоминаю, маршал был сильно не в духе, с чем это было связано, я сказать не могу. Что произошло дальше, я хорошо помню. Нам попалась отходящая на восток воинская часть. Впереди гремел бой: слышались взрывы снарядов, стрельба. Маршал обратился ко мне:

— Остановите паникеров!

Не раздумывая, как это сделать, я бросился навстречу бежавшей пехоте. Я увидел капитана, который пытался остановить, бежавших красноармейцев и закричал ему, чтобы слышали другие:

— Смотрите! Там маршал-Герой Советского Союза. Приказ — занять оборону!». Капитан повторил мои слова. Бойцы побежали назад. Послышалось «ура». Маршал, когда доложил о выполнении его приказа, с улыбкой ответил: — Ничего привыкнешь. Наверно, вид у меня был далеко не героический.

В подходящем месте съехали с дороги в лес, чтобы позавтракать. Механик-водитель доложил, что горючего осталось на час-полтора. В свою очередь, я доложил об этом маршалу, но он был задумчив, расстроен и ничего не сказал в ответ. Я выслал механика-водителя и заряжающего на опушку, приказал доложить, когда увидят любую машину или танк. Примерно через полчаса появились две бронемашины. Я выбежал на дорогу и остановил их. В первой ехал полковник. Он оказался начальником связи корпуса, который мы разыскивали. Вскоре подъехали три бензовоза….

Костин отложил документ в сторону и посмотрел на часы. Они показывали начало девятого вечера.

***

Александр поужинал в попавшем по дороге кафе и, зайдя в свой номер, быстро снял с себя костюм и рубашку. Разложив взятые с работы документы на столе, Костин снова углубился в чтение. Он готовился к встрече с бывшим маршалом Куликом и хотел быть готовым к сложному и непростому разговору с ним.

«Маршал Кулик благополучно добирается до штаба корпуса и направляется в Слуцк. Зачем он едет туда, никто не знает. Дорога на Слуцк была уже перерезана немецким десантом».

Костин закрыл глаза, в памяти всплыли те суровые дни 1941 года. Теперь, читая официальные документы, он хорошо представлял, что там происходило. Утром 28 июня его вызвал к себе начальник Особого отдела Западного Особого Округа.

— Костин ты включен в особую группу по розыску маршала Кулика. Бери взвод и двигай по его следам.

Александр хотел задать несколько вопросов начальнику, но взглянув на его растерянное лицо, моментально передумал. Похоже, начальник и сам не знал, где искать маршала.

— Чего стоишь? Москва требует найти Кулика! Начальник штаба фронта Климовских уже не знает, что отвечать Москве. С маршалом еще уехал Болдин, так что имей ввиду.

30 июня 1941 года командующему Западным фронтом Павлову позвонил Жуков — начальник Генерального штаба РККА:

— Что у вас там происходит? Вы нашли Кулика или нет? Что мне докладывать товарищу Сталину?

— Ищем, товарищ Жуков. Связь с армиями отсутствует. Выслали несколько поисковых групп, ищем….

— Запомни, если что случится с Куликом, ответишь ты.….Ты понял меня? Я подставляться не буду…

Взвод, под командованием Костина, с двумя радиостанциями начал поисковые мероприятия. В это время маршал Кулик со своей группой, бросив машины, блуждал по белорусским лесам. Вскоре группа маршала вышла к реке Птичь, переправившись через которую, вышла к Дроганово.

— Все снять армейскую форму, — приказал Кулик. — Мы не можем передвигаться по занятой территории в военной форме!

Конец ознакомительного фрагмента.