«Закон бутерброда». Записки арбитражного управляющего

Александр Лельчук, 2023

Почти четверть века автор книги работал арбитражным управляющим и занимался процедурами банкротства. В книге автор рассматривает не причины банкротства, не природу этого явления, и, даже, не законы, по которым проводятся процедуры. Автор рассказывает о людях, которые работали на банкротных предприятиях. О всех сложностях и трудностях работников предприятия-должника, об их отношениях друг с другом, о понимании и непонимании проблемы. Книга будет понятна любому читателю. Она написана простым языком, в ней отсутствуют сложные сюжеты. Одна женщина-руководитель банкротного предприятия, очень метко сказала: «эта книга не о банкротстве. Эта книга о любви» С уважением к читателям, Александр Лельчук В формате a4.pdf сохранен издательский макет.

Мы были первыми

Я до сих пор теряюсь в догадках, почему именно мне было сделано это предложение: или потому что кадровиком в ФСДН (Федеральная служба по делам несостоятельности) работал Генка Федоровский, мой однокашник по мореходному училищу, или потому что я часто стал заходить сюда, готовясь к очередной поездке в Стокгольм, а скорее всего, просто подвернулся под руку, когда пришла разнарядка — оказался в нужном месте в нужное время.

Николай Степанович Сильченко, руководитель ФСДН предложил мне ехать во Владивосток и проходить специализацию конкурсного управляющего — так тогда назывался нынешний антикризисный управляющий — кризис-менеджер, как называли нас во Владивостоке преподаватели Дальневосточного Государственного технического университета.

Что это такое не знал, по-моему, никто, даже сам Сильченко, ухоженный, невысокий мужчина средних лет, с улыбчивым лицом, в костюме в мелкую полоску и с очками на круглом, всегда тщательно выбритом лице.

Во всяком случае, все руководство Приморского ФСДН во главе Александром Юрьевичем Сажновым, почти постоянно приходили на многие лекции

Но однокашники мои по группе оказались довольно-таки неплохими ребятами, уже не юноши, как правило, бывшие руководители, имеющие юридические или экономические дипломы.

Были две девушки довольно-таки приятной внешности. Все — дальневосточники. С Камчатки, кроме меня, был парень из Оссоры, коряк, по фамилии Попов, невысокий, полненький, ко всем относился с подозрительностью и недоверием.

Из преподавательского состава запомнилась прежде всего Нина Георгиевна Ильяшенко — руководитель Центра переподготовки кадров, светловолосая дама в возрасте, кандидат технических наук, давняя выпускница Дальневосточного политехнического института, который впоследствии стал университетом — Дальневосточный государственный технический университет.

При всей своей напускной строгости Нина Георгиевна была добрейшим человеком, с молодежью она разговаривала на ее же языке. Могла выпить с нами рюмашку коньяка, отпустить солененькое словцо и очень ловко поставить на место зарвавшегося студента или слушателя. С ее легкой руки я впоследствии стал преподавать в Камчатском филиале ДВГТУ, она познакомила меня с директором Камчатского филиала. Сама приезжала на все гос. экзамены, на защиту дипломов, была эрудирована и в юриспруденции и в экономике, и в менеджменте. Руководство и преподаватели Камчатского филиала ее жутко боялись, расшаркивались перед ней, пытались как-то угодить. Я же, пользуясь давней с ней дружбой, возил ее на машине в военный санаторий (она останавливалась только там). Лишь однажды она по совету Разумеева, директора Камчатского филиала ДВГТУ, остановилась в банковском санатории, куда попасть смертному было практически невозможно. Ее пребывание там закончилось очень быстро и как ни странно, при моем участии.

Я привез ее в санаторий с тяжелыми сумками с рыбными деликатесами — она везла для всех преподавателей во Владивосток. На въезде в санаторий путь нам преградили вооруженные охранники и не позволили мне помочь ей донести вещи до корпуса. Уж как мы их ни упрашивали, как ни ублажали, но они были непреклонны.

И вот тогда я увидел свою учительницу во всей ее красе: презрительно поджав губы, она притянула к себе дюжего бодигарда и прошипела ему прямо в лицо:

— Не зря вас, банковских крыс, отстреливают…

Много лет с тех пор прошло, но я, как сейчас вижу эту картину и слышу ее слова.

Мне приходилось после этого и работать и дружить и враждовать с банкирами, судиться с ними, но фразу моей учительницы я запомнил и (совсем немножечко) с ней согласен.

Нет больше Нины Георгиевны. После ее ухода Институт дистанционного обучения возглавила ее дочь Марина Безуглова, а Камчатский и, по-моему, Сахалинский филиалы прекратили свое существование. Да и держались они только на инициативе Нины Георгиевны. Мы с ребятами про себя звали ее «бабушкой». Если бы она услышала — конец бы нам пришел. Помню, как-то, рассорившись с Разумеевым, я пригрозил ему, что расскажу ей, что он ее бабушкой кличет. Так бедный Михаил Лазаревич аж с спал, так был испуган.

Когда «бабушку» провожали в последний путь — приехали почти все ее ученики: большие начальники и неудавшиеся чиновники, студенты и преподаватели, профессора и технички. Но больше всего там было арбитражных управляющих. Марина, ее дочь, подарила мне фотографию. На ней Нина Георгиевна в строгом темном костюме и едва заметной улыбкой на лице. Удивительный был человек — библейской доброты и вселенской щедрости. Светлая память ей.

Татьяна Владимировна Гордиевская. Вела правовые дисциплины. У нас сложилась добрая и довольно-таки долгая дружба. Жгучая брюнетка средних лет, стройная, даже худенькая, много курила, участвовала в наших неформальных вечеринках, даже была объектом безответной влюбленности одного из моих коллег — арбитражного управляющего с Камчатки. Мы встречались много лет, до самого моего переезда в Москву.

Экономику читала очень красивая молодая женщина, кандидат экономических наук, влюбленная в свой предмет. Она читала лекции в различных ВУЗах и многим аудиториям. К нам, слушателям, обращалась непривычным в то время словом «Господа!» Звали ее Елена Тахтарова. Из ее лекций я усвоил понятие «Гудвил» — нематериальные активы, доброе имя. И еще запомнились ее обалденно красивые и длинные ножки. В последствии она вышла замуж за Сергея Зырянова, окончившего курсы раньше нас, они уехали в США, открыли свой бизнес, не связанный с банкротством и несостоятельностью.

Запомнилась преподаватель бухгалтерского учета.

До тех пор я никогда не считал бухгалтерию серьезной структурой. Но прослушав курс лекций, которые читала Ольга Александровна Тупикова, я изменил свое мнение в корне. Я теперь говорю своим подчиненным и студентам о бухгалтерии только высокие слова. Я убеждаю будущих руководителей никогда на бухгалтерии не экономить. Я убежден, что руководитель обязан рассказывать бухгалтеру обо всех своих сделках, даже «левых». Иначе бухгалтер не сможет прикрыть руководителя при малейшей проверке.

За прошедшие годы мне встречались разные бухгалтера. Иногда попадались бухгалтера «от Бога». Я понял, насколько это интересная и творческая работа.

Я прочитал книгу итальянского монаха 17 века Лука Пачоли «Трактат о счетах и записях». Еще в то время он открыл, придумал, создал двойную запись. Именно он — праотец бухгалтерии. Эта книга у меня есть. Редчайший экземпляр. Иногда я хвастаюсь ею перед бухгалтерами и преподавателями.

С тех пор я всегда отдаю предпочтение бухгалтерии перед экономикой, и знакомым, которые не знают, куда определять своего недоросля после окончании школы, я всегда советую — «бух. учет и аудит».

Может быть по этой причине, вступая в должность на банкротном предприятии, я никогда не увольняю бухгалтеров. Даже если он (она) участвовал в махинациях вместе с директором, даже если он (она) настроены враждебно к арбитражному управляющему — кто лучше бухгалтера знает обстановку на банкротном предприятии? Кто кому сколько должен, что на складах числится, а что нет, откуда и куда идут поставки… все это знает бухгалтер, проработавший на предприятии годы. Заменить его невозможно. Нужно перетягивать на свою сторону. Это уже зависит от арбитражного управляющего.

У меня это, слава Богу, получалось.

Далее, в разделах, я расскажу о некоторых, наиболее запомнившихся мне бухгалтерах, которым я пожизненно благодарен за то что они были в моей команде.

Психологические тесты на курсах вели два молодых, очень похожих друг на друга, одинаково одетых, очень слаженно говорящих человека… Они были настолько зависимы друг от друга, что слушатели решили, что они братья-близнецы и ласково называли их «братцами». Не знаю, насколько это соответствовало истине, но предмет свой они знали великолепно и тесты были очень интересные. Они тоже ездили по Дальнему востоку и участвовали во всех программах подготовки арбитражных управляющих.

Как-то на встрече с Хабаровскими арбитражными управляющими я услышал, что «братцы» проводят тестирование во многих Хабаровских ВУЗах также.

Преподавательский состав был довольно-таки сильным.

Из всех моих однокашников по группе арбитражных управляющих по специальности работают не больше десяти человек. Я бы отметил Юрия Розова из Владивостока. Один из сильнейших специалистов в стране. Банкротил крупнейшие предприятия Приморья. И сейчас работает по специальности.

Аврор Леонидович Вонгай много лет возглавлял Управление по финансовому оздоровлению и банкротству Администрации Приморского края. Ушел недавно, когда сменился Губернатор Приморья.

Александр Юрьевич Сажнов долго возглавлял ФСДН (впоследствии ФСФО — Федеральная служба финансового оздоровления) Приморского края, затем — всего Дальнего востока, защитил диссертацию, сейчас живет в Москве, работает в судостроительной корпорации, банкротит предприятия.

Александр Чавычалов. Несколько лет проводил банкротство Дальзавода — крупнейшего судоремонтного предприятия Дальнего Востока. Получил благодарственное письмо от Президента страны, а потом — уголовное дело по надуманным основаниям. Какое-то время работал заместителем Мэра г. Владивостока, сейчас работает в Санкт-Петербурге. Лауреат конкурса «Антикризисный управляющий-2000».

Сергей Синельников. Старейший арбитражник Хабаровского края. Прекрасный специалист. Имеет колоссальный опыт работы. Лауреат конкурса «Антикризисный управляющий-2000».

Андрей Владимирович Макаров долгое время был заместителем Сажнова во Владивостоке и Хабаровске, в 2008 году стал моим заместителем в министерстве, после моего ухода стал начальником банкротного отдела.

Отношения с ним, несмотря на многолетнюю дружбу, к сожалению, прекратились. Я затрудняюсь объяснить причину. Может, сказывается моя органическая нелюбовь к чиновникам, может гложет ревность: все-таки он занял мое место после моей отставки, а может он сам в чем-то повел себя неэтично по отношению ко мне.

Просто однажды в телефонном разговоре я уловил раздражение в его тоне и желание поскорее прекратить разговор. Больше мы не встречаемся.

Также разошлись наши пути с Александром Петровичем Канчиным, арбитражным управляющим первой волны.

Много лет мы общались, встречались на собраниях и семинарах, я приезжал во Владивосток, он — в Петропавловск. Он получил чиновничью должность на Камчатке, потом у него были серьезные неприятности, со временем все наладилось, он занялся предпринимательством и предложил мне одну сделку, которую я посчитал для себя неприемлемой, поскольку там страдали интересы других лиц. Наши взаимоотношения прекратились.

Потеря друзей и отчуждение близких — это, к сожалению, неизбежные риски нашей работы. Основной костяк моих сослуживцев, товарищей по цеху, учеников, остался неизменным. И сейчас, когда я живу в Москве, а они на Камчатке, Владивостоке, Хабаровске, Калининграде и других городах России, не прекращается наша дружба и взаимопомощь.

В 2002 году вступил в силу новый Закон «О несостоятельности (банкротстве)», который во многом отличался от Закона 1998 г. причем, на мой взгляд, в худшую сторону.

Начали создаваться саморегулируемые организации.

До этого мы все состояли в Гильдии арбитражных управляющих России, переписывались, созванивались, по первому зову прилетали к тому, кому была нужна помощь… Арбитражные управляющие — это была элита.

Одна семья. Мне довелось выйти в финал конкурса «Антикризисный управляющий-2000», получить грамоту из рук Георгия Константиновича Таля, тогдашнего министра (руководителя Федеральной службы по несостоятельности и банкротству России). Это был неординарный, эрудированный глубоко порядочный человек. Жаль, что его уже нет с нами.

На этих конкурсах и семинарах, которые проводились систематически в разных городах, мы знакомились друг с другом, спорили, обсуждали те или иные вопросы банкротства. Кроме профессионального интереса, имела место настоящая, суровая мужская дружба (99 процентов арбитражных управляющих были мужчины).

Создание саморегулируемых организаций (СРО) разбило нас всех на группы, группировки, кланы. Мы постепенно отдалились друг от друга, стали ревностно относиться друг к другу, переживать, чтобы соседнее СРО не перехватило более «хлебное» предприятие.

Помню, я прилетел во Владивосток и пришел к коллегам в гости по старой привычке. Увы! Мои товарищи, знавшие меня, как и я их, с первых дней совместной работы и учебы, смотрели на меня с подозрительностью. Зачем я приехал? Не конкурент ли? Уже никто не верил, что приехал просто так! Да ни за чем! Узнать, как дела. Как здоровье. Женился? Развелся? Поужинать в ресторане. Выпить водки. Сходить в баньку со старыми друзьями…

Так жаль, что это ушло…

Но это все будет потом. Аж, в 2002 году. А пока мы заканчиваем учебу, получаем кучу дипломов и свидетельств и разъезжаемся по своим городам с прекрасным настроением и наполеоновскими планами перекроить Мир.

Январь 1998 г. Первое назначение. Увы!

Мои надежды попасть на свой же рыбоконсервный завод похоронил Арбитражный суд Камчатской области.

Поскольку я работал там в должности заместителя Генерального директора, то являлся заинтересованным лицом и ни в коем случае, в соответствии с Законом «О несостоятельности (банкротстве)», не мог быть назначен на банкротные процедуры этого предприятия.

На рыбфирму «Истен Стар Кам» (Рыбоконсервный завод) в качестве арбитражного управляющего был назначен Вячеслав Петрович Панков, который в дальнейшем стал моим другом на долгие годы.

А я? Я тоже получил назначение, которое вызвало у меня шок и категорический протест: я был направлен на птицефабрику «Восточная», в 20 км от областного центра.

Вспоминаю себя в состоянии гордого негодования:

— Меня! Моряка! В курятник! Лучше с голоду помру…

В моем представлении птицефабрика была курятником. Когда я был еще школьником, мы жили в Смоленской области, у нас были куры и гуси, которыми занималась мама, я был от этого бесконечно далек, а теперь, в 50-летнем возрасте должен идти работать в такой же курятник?

Да никогда в жизни!

Это я категорически заявил дома жене, плюхнулся на диван и отвернулся к стенке. Задыхался от возмущения.

И вот именно тогда, в самый первый день моего назначения на сельскохозяйственное предприятие «Птицефабрика «Восточная» я получил очень важный урок!

Моего назначения на банкротство крупнейшего рыбоконсервного завода ждало очень много людей.

От мелкого лавочника — торговца рыбой, до серьезных предпринимателей со своими рыбодобывающими судами и деньгами, от чиновников районного, городского и областного масштабов до… лиц теневого рода деятельности. Очень многие хотели погреть руки на этом предприятии при его распродаже.

А сколько было обещаний в мой адрес! Если бы они исполнились, хоть в малой доле, то я, наверняка, стал-бы олигархом, по меньшей мере.

Увы! Не срослось. Мой телефон умолк в первый же день. Я стал совершенно никому не нужным.

Хотя нет! Один из них все-же позвонил! И участливо предложил работу водителем для своей тещи. Кстати, с неплохой зарплатой.

На диване лицом к стене я провалялся несколько дней. Позвонил мой однокурсник по мореходке Валерка Сторожев и когда жена рассказала ему, что меня не назначили на рыбоконсервный завод, попросил меня к трубке.

Жаль, что этот разговор я не записал. А он был знаковым. Со мной по очереди разговаривали мои однокурсники и сослуживцы, старые моряки. Разговор был жестким, с большим обилием ненормативной лексики.

— Старик, на свете осталось 30–40 человек, которые знают и помнят тебя с 17-летнего возраста! И этим людям абсолютно все равно, кем ты работаешь: министром или дворником. Они хотят немногого: чтобы ты был жив и здоров еще много лет. Оденься прилично и приезжай! Мы тебя ждем. За руль не садись. Закажи такси.

Прошло 25 лет. Уже не 30–40, а 10–15 человек, друзей моей юности и зрелости, которых я люблю и которые любят меня, живут на этой земле. Они настоящие моряки и настоящие мужики. Они мои друзья. Мои братья.

Конец ознакомительного фрагмента.