Всеполнота

Александр Кынъяль

Философско-мировоззренческий роман обо ВСЁМ. Этот роман будет интересен тем читателям, которые ищут высший смысл своей жизни.

Глава вторая

К новым условиям своего земного существования я привык довольно быстро. Уже через пять-шесть дней мне казалось, что я живу в лесу с самого рождения. Ничего трудного для меня в этой новой жизни не было. Наоборот, все было так легко, что даже не верилось в это. Например, я легко мог поднять себя в воздух силой своего желания и летать над лесом, словно птица. Или сколько угодно мог не дышать и плавать под водой. Правда, все это я мог делать только на той территории, хозяином которой я должен был стать в будущем. За границами этой территории я становился обычным человеком и попадал в условия суровой безжалостной тайги, где легко мог стать добычей медведя или, если бы заблудился, мог погибнуть от голода, поскольку я не был приспособлен к выживанию в таких тяжелых условиях.

На своей территории мы с дядей Ваней совершенно ни о чем не заботились. Мы не заботились даже о добывании еды. При желании мы вообще могли бы на своей территории ничего не есть до конца своих дней и чувствовали бы себя нормально. Ну а если у нас появлялось желание чего-нибудь съесть, то мы делали следующее. Взявшись за руки, мы садились за стол лицом друг к другу и закрывали глаза. Затем каждый из нас начинал мысленно создавать в своем воображении образ той еды, которую он хотел съесть. Через пару минут мы открывали глаза — и эта еда стояла перед нами на столе.

Дядя Ваня чаще всего почему-то создавал себе ржаной хлеб, вареную картошку и кружку молока. Лишь иногда он создавал что-нибудь другое — например, окрошку или пирожки с капустой. А я обычно создавал тушенку, сгущенку, копченую колбасу, какой-нибудь торт, шоколадные конфеты, жареную курицу, шашлык, разнообразные ягоды и фрукты или просто тарелку хорошего домашнего борща с мягким пшеничным хлебом.

Чуть позже, примерно через месяц, я научился создавать еду своими собственными силами. То есть мне больше не нужно было, чтобы во время мысленного создания еды дядя Ваня держал меня за руки. Я научился создавать такие вкуснятины, какие раньше не видел и никогда не думал, что в нашем мире можно создать что-либо подобное. Это был такой кайф, что поначалу, когда я научился этому, я только обжирался и больше ничего не делал. Но потом я заметил, что от большого количества слишком вкусной еды у меня начала плохо работать голова, из-за чего я почти перестал мыслить о всеполноте. Поэтому мне пришлось срочно взяться за ум и прекратить свое обжорство.

Точно так же, как еду, мы с дядей Ваней создавали одежду и обувь. Да и вообще, любую нужную нам вещь мы создавали одним и тем же способом, так как другого способа для приобретения нужных вещей у нас просто не было. Разумеется, для того чтобы создать куртку или сапоги, вовсе не обязательно было садиться за стол, как мы это обычно делали, когда создавали еду. Любую вещь — в том числе хлеб, тушенку и прочие продукты питания — можно было создать в любой точке нашей территории. Просто мы с дядей Ваней, как и вообще многие люди, привыкли есть сидя за столом, поэтому и еду мы создавали там, где всегда ели.

По вечерам, а также днем, когда дверь снаружи была закрыта, мы этим же самым способом внутри помещения, в котором жили, создавали освещение. То есть мы закрывали глаза, затем каждый из нас начинал мысленно создавать в своем воображении образ нашей каменной комнаты в той степени освещенности, в какой ему хотелось ее видеть — в яркой или не очень. Когда через пару минут мы открывали глаза, каждый из нас получал именно то, что хотел. Я, например, с самого детства люблю, когда помещение наполнено ярким светом, а дядя Ваня, наоборот, всегда любил, чтобы в помещении был тусклый свет. Поэтому я видел нашу комнату в ярком свете, а дядя Ваня — в тусклом.

Этим же способом каждый из нас снова мог «выключить» свет, если он, например, решил поспать (хотя при желании мы с дядей Ваней на своей территории вообще могли никогда не спать, и никакого вреда для нашего здоровья от этого бы не было). Если один из нас «выключал» для себя свет, другой, естественно, продолжал видеть свет в той степени яркости, в какой он создал его для себя. В такие моменты мне всегда смешно было смотреть на то, как дядя Ваня, проснувшись, начинал на ощупь, словно слепой, искать ногами свои тапочки, которые стояли рядом с его кроватью. Ведь для меня комната была ярко освещенной, а для дяди Вани в комнате была непроглядная тьма, пока он тоже не создавал для себя освещение.

Создаваемый нами свет с самого первого дня и до сих пор удивляет меня тем, что он не имеет какого-то строго определенного источника, чего в обычной жизни, насколько мне известно, не бывает. В обычной жизни свет всегда исходит от какого-то источника — например, от солнца или от электрической лампочки. Но у дяди Вани, благодаря тому, что он был хозяином необычной земли, жизнь была необычной. И моя жизнь стала точно такой же, поскольку я являюсь преемником дяди Вани.

Поэтому создаваемый нами свет с самого первого дня и до сих пор удивляет меня тем, что он тоже не совсем обычный. Этот свет просто откуда-то появляется и равномерно наполняет всю комнату. То есть каждый участок комнаты и каждый находящийся в ней предмет одинаково освещается со всех сторон. Даже под столом, под стульями и под кроватями света ровно столько же, сколько над ними. Благодаря этому во время такого освещения в нашей комнате нет теней.

Долгое время я не мог понять природу этого удивительного света. Лишь совсем недавно до меня вдруг дошло, что этот свет является отображением моей жизни. Да-да, он отображает то душевное состояние, которое у меня появилось после знакомства с дядей Ваней. Как при создаваемом мною свете не бывает теней, так и после знакомства с дядей Ваней в моей жизни ничего темного не было.

Действительно, вся моя жизнь после знакомства с дядей Ваней — это постоянное, никогда не прекращающееся ощущение радости и счастья. Моя душа как будто бы светится. Я ощущаю себя настолько яркой личностью, что, кажется, если бы солнце исчезло, то я бы мог освещать землю вместо него. Могу с полной уверенностью сказать, что я являюсь самым счастливым человеком в нашем мире. Более того, могу смело утверждать, что если в нашем мире посчитать общее количество счастья, которое делят между собой разные счастливчики, то это количество будет ничтожным в сравнении с тем количеством счастья, которым обладаю я.

Конечно, быть таким счастливым я имею возможность пока только на своей территории. Но однажды настанет час, когда мое счастье распространится на всю бесконечность бытия, и тогда я стану абсолютно счастливым или, лучше сказать, я сам стану абсолютным счастьем. Для дяди Вани этот час уже настал, и сейчас он является Абсолютом. А ведь он, как и я, начинал свое существование простым человеком.

Дядя Ваня, по всей видимости, родился еще при царе. Правда, когда именно он родился — то есть какого числа, какого месяца и какого года, — он этого не знал. Дело в том, что дядю Ваню вырастили какие-то бродяги. А вот в каком возрасте он к ним попал и при каких обстоятельствах, ему об этом ничего известно не было. Сами бродяги говорили ему, что нашли его в каком-то болоте — он там якобы сидел по шею в воде и плакал — и что на тот момент ему было около трех лет. Но эти люди были настолько лживы, что даже друг другу никогда не говорили правду. Поэтому им верить — себя не уважать.

Скорее всего, бродяги похитили дядю Ваню у какой-то крестьянской семьи, чтобы сделать из него попрошайку. Ведь, как известно, просящему ребенку люди подают милостыню с гораздо большей охотой, чем взрослому человеку. Особенно когда ребенок выглядит до такой степени убого, что без слез на него невозможно смотреть.

Именно попрошайничеством и занимался дядя Ваня, когда жил с бродягами. Своим убогим видом — в грязных рваных лохмотьях и с грязным страдальческим лицом — он зарабатывал неплохие деньги, которые все до копейки у него отбирал главарь их шайки.

Вообще, шайка бродяг, членом которой был дядя Ваня, занималась не только попрошайничеством, но и воровством. Попрошайничеством в этой шайке занимались только дети, а воровством занимались взрослые. Потому что по мере взросления попрошайка начинал зарабатывать денег все меньше и меньше, вплоть до того, что он действительно превращался в жалкое, умирающее от голода ничтожество (главарь шайки не кормил тех, кто мало зарабатывал); а воровство спасало попрошайку от голодной смерти — например, он мог украсть какую-нибудь булочку или пирожок.

Вот и дядя Ваня тоже с каждым годом становился все взрослее и взрослее, а значит попрошайничеством он зарабатывал денег все меньше и меньше. Наконец он достиг того возраста, когда попрошайничество стало для него лишь пустой тратой времени. Чтобы не умереть от голода, он, по примеру старших членов шайки, решил заняться воровством. Но при первой же попытке вытащить у одной женщины из сумки буханку хлеба его поймали, жестоко избили и в конечном итоге он попал в приют для бездомных.

Здесь, в приюте, дядя Ваня познакомился со своей будущей любовницей. Она была местной партийной «шишкой», причем довольно крупной (это происходило в 1931 году). Дядя Ваня познакомился с ней, когда она приезжала в приют во главе группы местных партийных «товарищей», которым спьяну взбрело в голову сообщить бездомным людям, что они живут в самой лучшей стране в мире.

Слегка поддатая, властная глава группы пьяных партийных дурачков обратила внимание на дядю Ваню после того, как он сказал ей, что из нее получилась бы хорошая царица России. Женщина улыбнулась и поблагодарила симпатичного мальчишку, который на вопрос сколько ему лет ответил, что ему восемнадцать, хотя на самом деле он не знал своего точного возраста, и на тот момент ему, скорее всего, еще не было восемнадцати. После этого в первую же ночь в приют приехала машина, в которую насильно запихнули дядю Ваню и увезли.

К счастью, ничего плохого ему не сделали. Напротив, дядя Ваня попал в такой удивительный мир, где было только хорошее и ничего больше. Его привезли в небольшой соседний городок и сказали, чтобы он, во-первых, никуда отсюда не уезжал, а во-вторых, чтобы он навсегда забыл своих дружков — воров и попрошаек — и стал нормальным человеком. Именно так дядя Ваня в дальнейшем и поступил, то есть порвал со своими дружками всякую связь.

У той самой партийной «шишки», которую звали Татьяна Александровна, в том городе, куда привезли дядю Ваню, была тайная квартира, о которой, кроме самой Татьяны Александровны, знали только ее водитель и еще двое мужчин из ее ближайшего окружения, которым она доверяла (именно эти трое человек забирали дядю Ваню из приюта). Вот на эту квартиру и привезли дядю Ваню, сказав, что теперь он будет жить здесь и ни в чем нуждаться не будет.

Квартира эта была трехкомнатной, со всеми удобствами — даже с горячей водой, которую никогда не отключали, и с телефоном. Для дяди Вани это был рай. Ему привозили еду, одежду, обувь. Причем его кормили, поили, одевали и обували так, словно он был не бывшим бродягой, а членом царской семьи. Кроме того, Татьяна Александровна специально наняла человека, который научил дядю Ваню читать и писать, чего до этого, живя с бродягами, он, разумеется, не умел. Чуть позже у дяди Вани даже появилась любовь к чтению, благодаря чему в дальнейшем он прочитал много книг, которые ему тоже привозили.

В общем, у дяди Вани началась такая жизнь, о какой раньше он даже представления не имел. (Действительно, раньше он не знал, что, например, из водопроводного крана может течь горячая вода или что в квартире, в которой нет печки, зимой может быть тепло и даже жарко.) Но эта жизнь была не бесплатной. За нее нужно было платить. Впрочем, платить за нее тоже было приятным занятием, а именно: дядя Ваня должен был спать с Татьяной Александровной. А поскольку она была его первой женщиной, то нет ничего удивительного в том, что он в нее влюбился.

Татьяне Александровне было за сорок. Она была замужем и у нее было двое детей — сыновья (старшему сыну было двадцать три года, а младшему — девятнадцать). Ее муж, как и она, тоже был местной партийной «шишкой», только немного меньше нее.

Будучи страстной и похотливой женщиной, Татьяна Александровна никогда не упускала случая погулять где-нибудь на стороне. При этом она жаждала не только секса, но и настоящей любви. Поэтому частые, не менее трех раз в неделю, занятия сексом с горячим и ненасытным жеребцом, каким в то время был дядя Ваня, привели к тому, что она влюбилась в него. То есть между дядей Ваней и Татьяной Александровной вспыхнула взаимная любовь, которую уже ничем невозможно было потушить.

Это, в свою очередь, привело к тому, что Татьяна Александровна решила избавиться от своего мужа, в чем однажды она откровенно призналась своему юному любовнику, сказав, что без ее мужа им будет намного лучше. И действительно, вскоре она сделала то, чего хотела: ее мужа арестовали, обвинив его в каком-то заговоре, и расстреляли.

Надо сказать, дядя Ваня тоже был не против того, чтобы муж Татьяны Александровны куда-нибудь исчез. Ведь он любил эту женщину и не хотел делить ее с другим мужчиной. А значит, можно легко понять ту дикую радость, которую испытал дядя Ваня, когда узнал, что у него больше нет соперника и что его любимая женщина теперь будет принадлежать только ему.

Шли годы. Дядя Ваня превратился в «усатого мужичару», как он сам, помню, выразился, когда рассказывал мне эту историю. Правда, этот «усатый мужичара» нигде не работал. Он только гулял по городу, читал книги и больше ничего не делал. Да и зачем ему было работать, если все необходимое для нормального существования ему давала Татьяна Александровна? Я бы тоже нигде не работал, если бы у меня в свое время была такая любовница.

Возможно, счастье любовников длилось бы еще довольно долго. По крайней мере, оно могло бы длиться до тех пор, пока кто-нибудь из них не умер. Но неожиданно их счастье закончилось, что называется, на самом интересном месте — когда они решили пожениться. Случилось это в мае 1941 года. Именно тогда, во время одиночного блуждания по улицам города, дядя Ваня, как и я, сверхъестественным образом был перемещен в глухую сибирскую тайгу, где в дальнейшем он должен был стать хозяином небольшого участка чудесной земли. Потому что он, как и я, с самого детства мыслил о всеполноте.

Помню, дядя Ваня говорил, что если бы он не попал к бродягам, то его мышление никогда бы не повернулось в нужную сторону. Если бы он не попал к этим ворам и попрошайкам, то мысли о всеполноте никогда бы не пришли ему в голову. Поэтому он всегда радовался своему потерянному детству и потере своих родителей. Ведь именно благодаря этим потерям он приобрел всю бесконечность бытия, а значит приобрел и все то, что потерял. Наверное, правильнее будет сказать, что на самом деле дядя Ваня никогда никого и ничего не терял.

— Глупо сожалеть о прошлом, — говорил он. — Прошлое — это творец настоящего. Без прошлого не было бы ни тебя, ни меня, ни всех тех, кто вечно скулит и ноет, жалуясь на прошлое.

Действительно, последовательность различных событий в прошлом привела к тому, что мои родители познакомились друг с другом и родили меня, за что им большое спасибо. Не было бы в прошлом хотя бы одного из этих событий, и не было бы меня.

Мои родители познакомились под козырьком подъезда какого-то многоквартирного дома. В день знакомства каждый из них куда-то шел по своим делам. Неожиданно начался дождь, и они, увидев этот козырек, побежали под него прятаться. Сначала прибежал отец, затем еще несколько человек, и наконец прибежала вся промокшая до нитки симпатичная девушка, которой отец сразу же дал свой пиджак, чтобы она согрелась. Девушка поблагодарила его, после чего они разговорились и обменялись своими адресами. В дальнейшем они начали встречаться, затем поженились, и в итоге у них родился я.

А ведь если бы в тот день не было дождя, то не было бы и меня. Также меня не было бы и в том случае, если бы не было того многоквартирного дома, или если бы не было козырька над его подъездом, или если бы кто-то из моих родителей не увидел этот козырек, или если бы в тот день им нужно было сделать какие-то другие дела, или если бы первой под козырек прибежала моя мать, или если бы у отца не было пиджака и так далее.

Ну а дождя в день знакомства моих родителей не было бы, если бы еще раньше не было последовательности различных событий — или хотя бы одного из этих событий, — без которых в нужном месте и в нужное время никакой дождь был бы просто невозможен. То же самое можно сказать о многоквартирном доме, о козырьке над его подъездом, о пиджаке отца и обо всем остальном.

Можно углубиться в прошлое еще дальше — во времена, когда на свете не было моих родителей. Если бы в этом прошлом не было хотя бы одного события, которое являлось звеном в цепи последовательности различных событий того времени, то мои родители так никогда бы и не появились на свет. По крайней мере, кто-то из них точно никогда бы не родился. Например, мог не родиться мой отец. В этом случае мужем моей матери был бы другой мужчина, и, следовательно, она бы родила не меня, а другого ребенка.

Вообще, если разобраться по существу, то я появился на свет еще и благодаря тому, что мои родители познакомились друг с другом в строго определенный момент времени. Познакомились бы они чуть раньше или чуть позже, и меня бы не было. Потому что началась бы другая последовательность событий, и сами эти события были бы другими. Это, в свою очередь, привело бы к тому, что зачатие ребенка у моей матери произошло бы в другое время, с другими мыслями, при другом состоянии ее души. А значит, этим ребенком был бы не я, а кто-то другой. Из этого ребенка получилась бы другая личность, у него было бы другое «Я», даже если бы во всем остальном он от меня ничем не отличался.

Всего сказанного мною уже достаточно, чтобы любой нормальный человек мог осознать, что если бы, например, не было войны с гитлеровской Германией, то не было бы нас — то есть тех людей, которые родились после этой чудовищной войны. Нас не было бы без всех прошлых войн, революций, жестоких зверств и кровавых жертв. Вместо нас сейчас были бы другие люди, а мы уже никогда бы не появились в этом мире.

Поэтому прав был дядя Ваня, когда говорил, что глупо сожалеть о прошлом. Этот мудрый старик понимал, что если прошлое было ужасным, то о нем надо не сожалеть, а просто никогда его не повторять.

— Часто так бывает, — говорил он, — что человек совершил в прошлом какую-то ошибку, а теперь сожалеет об этом. Но зачем сожалеть о том, что уже сделано? В таких случаях надо, во-первых, никогда больше не повторять этой ошибки, а во-вторых, надо как-то пытаться жить дальше, даже если из-за этой ошибки жить уже совсем не хочется. Сожалеть об ошибках, которые остались в прошлом, — это значит совершать еще одну ошибку. Надо безостановочно идти в безошибочное будущее, где мы поймем, что все наши прошлые ошибки на самом деле никакими ошибками не были.

Чтобы мое будущее стало безошибочным, дядя Ваня каждый день напоминал мне, что я должен поумнеть. С этой целью он подходил ко мне и начинал что-нибудь говорить. Например, подойдет и скажет:

— Когда здесь умирают хозяева этой земли, то их тела разлагаются за считанные минуты. Причем разлагаются полностью, даже косточек от них не остается. А знаешь почему?

— Наверное, потому, что здесь такая чудесная земля, на которой происходят удивительные вещи, — отвечал я.

— Нет, — смеялся дядя Ваня. — Если здесь умрет любой другой человек, то его тело будет разлагаться так же долго, как и за пределами этой чудесной земли. И кости от него останутся.

— Тогда я не знаю почему.

— На самом деле главная причина всех здешних чудес заключается не в самой земле как таковой, а в уме хозяев этой земли. Чем умнее они становятся, тем чудеснее становится эта земля. Поэтому всегда нужно стремиться к тому, чтобы поумнеть. Иначе эта земля не будет чудесной. А если она не будет чудесной, то после смерти наши тела будут здесь долго разлагаться и оставят кучу костей. Собственно говоря, главное доказательство того, что при жизни хозяин этой земли был умным человеком, как раз и заключается в том, что, когда он здесь умирает, его тело сразу же начинает разлагаться и через несколько минут от него совершенно ничего не остается.

Дядя Ваня не шутил. Он говорил на полном серьезе. Потому что на территории нашей чудесной земли нет ни одной могилы, которые были бы непременно, если бы тела хозяев разлагались слишком долго или если бы от их тел что-нибудь оставалось. Преемники в таких случаях обязательно бы хоронили своих предшественников, и сейчас здесь было бы уже целое кладбище, которое, кстати, в далеком будущем могло занять всю нашу территорию и даже могло выйти за ее границы, что было бы абсолютно недопустимо. Но повторяю еще раз: никаких могил здесь нет! И этому может быть только одно объяснение: тело предшественника разлагалось быстрее, чем преемник мог успеть выкопать для него могилу, и после разложения от тела ничего не оставалось — то есть нечего было хоронить.

Как я узнал позже, здесь у нас так быстро и без остатка разлагаются не только сами тела хозяев нашей чудесной земли, но также одежда и обувь, которые в момент разложения находятся на этих телах. Более того, разлагаются все предметы, которые в этот момент находятся в карманах одежды; и даже куда-то бесследно исчезают все те предметы, которые принадлежали лично умершему хозяину и которые в момент разложения его тела находятся от него далеко. Остаются лишь те предметы, которые когда-то принадлежали умершему хозяину и которые еще при жизни он подарил своему преемнику.

Также еще интересно и то, что в момент разложения тел умерших хозяев нашей чудесной земли от них не исходит зловоние. Наоборот, они приятно пахнут. У них какой-то медовый запах вперемешку с запахами различных цветов. Причем все эти запахи не очень сильные: их можно почуять лишь в том случае, если находиться от тела не дальше трех метров.

Что касается других существ, живущих на нашей территории, то после смерти с их телами ничего подобного не происходит. С ними происходит то же самое, что и за пределами нашей территории. Например, однажды крупный взрослый медведь убил небольшого молодого медведя. Узнав об этом, я сначала хотел прогнать убийцу с нашей территории, но потом передумал, поскольку этот медведь был совершенно ручным и любил бродить с дядей Ваней по лесу, как собака. И тело убитого медведя я тоже не стал трогать — в смысле не стал закапывать его в землю, — так как мне хотелось узнать, что с ним произойдет; ведь мне казалось, что на нашей чудесной земле даже мертвые могут ожить, и я надеялся, что в скором времени увижу этого мертвого медведя живым. Но ничего подобного не произошло. Тело убитого медведя много дней разлагалось, ужасно воняло и от него остались кости.

То же самое на территории нашей чудесной земли произойдет с человеком, когда он умрет, если он не был хозяином этой земли. Ведь для обычного человека эта земля такая же, как и вся остальная Сибирь. Только, в отличие от остальной Сибири, у обычного человека не будет ни малейшего шанса выйти отсюда живым. Попав сюда, он уже через несколько минут будет мертвым. Никакое оружие и никакое укрытие не спасут его от гибели.

Даже если сюда попадет не один, а, скажем, тысяча человек, каждый из которых будет вооружен до зубов, и при этом все эти люди будут сидеть в закрытых танках, то и тогда никто из них не спасется. Потому что танки сразу же заглохнут, оружие потеряет способность стрелять, а сквозь танковую броню полезут насекомые или какие-нибудь другие существа, которые живут на территории нашей чудесной земли и которым эта земля дала сверхъестественную силу для ее защиты. За несколько минут эти существа убьют всех находящихся в танках людей, а затем вернутся к своему естественному существованию.

Разнообразные живые существа зимой и летом надежно защищают территорию нашей чудесной земли от всех незваных гостей. Этими незваными гостями могут быть только люди, потому что только они могут принести с собой скорби и печали. Именно поэтому всех попавших сюда людей не оставляют в живых. Хотя при желании хозяин этой земли может оставить в живых какого-нибудь человека и разрешить ему свободно жить здесь наравне с другими животными. Но зачем нам обычные люди с их скорбями и печалями? Мы в них совершенно не нуждаемся. От обычных людей нам нужно только одно: чтобы они оставили нас в покое.

При мне не было ни одного случая, чтобы на нашу территорию зашел какой-нибудь человек. А вот дядя Ваня рассказывал, что при нем был один такой случай — когда зашла небольшая группа вооруженных людей с собаками. Людей загрызли волки, а собаки испугались волков и убежали.

Конец ознакомительного фрагмента.