Мозаика Любви

Александр Куделин, 2020

Можно ли принять взросление твоего партнёра? Может это сексуальная блажь, усталость тел или кривая улыбка расстояния пройденного пути, которое материализовалось в постоянного собеседника? По-любому столь долгое сосуществование не может не менять сознания, не вести к переоценке и обретению собственных горизонтов… Один вопрос – какие они эти Его горизонты?! Теперь, когда смотрю в себя – всё что во мне – всё от тебя!!!

Рыжий

(почти дневник одного неординарного события)

Небольшой домик — обычный подмосковный — один этаж вниз и полтора над ним. Уютно, стандартно, практично. Прихожая, гостиная, пустая комнатка под кабинет, инвентарный чуланчик, кладовка с деревянными дощатыми полками, встроенная в кухоньку для разогрева и употребления готовых блюд, и спаленка наверху.

Осень. Она обозначила себя лишь календарём.

Ни листва, ни трава словно и не ощущали скорых изменений природы, только вечер стал заметно короче, гуще и холодней. Дневного тепла хватало, но к заходу солнца уже охота закутаться в шерстяной палантин. Тёплые носочки переместились из комода на кресло и всегда были готовы согреть Её добрым маминым теплом.

Он появился вот так, словно ниоткуда, обозначив присутствие ветерком сквозняка, скрипом половиц и шорохом со стороны кухоньки или даже встроенной в неё кладовой.

Её дневничок:

Я прислушалась, но подумала, что наваждение. Мелкий дождь, скатившись каплей на подоконник, сонливо сказал: «Кап. Кап-кап!». Лампа моего абажура заботливо приглушила свет, а строчки книги расплылись пятном, заставляя смежить веки, чтобы уснуть…

— Хрум-хрум и какое-то кр-кр (словно кто-то поскрёб, подметая), хрум-хрум.

Я напряглась, приоткрыла глаза и поправила плед. Два часа ночи, за окном темнота!

«Плед? — проявило сознание. — Я его вчера не брала! Может, мама приехала? Но она не могла! Я же вечером говорила с ней по телефону, и она от меня далеко!»

«Может, мышка?» — Но для мышки есть Мурка! и до этого кошка с ними справлялась.

— Не иначе как мужи-чо-к! — ехидно ставя ударение, предрекли подруги, когда Та (Она) поделилась с ними на работе.

— Пледом накрыл?! Свет приглушил?! — Самая яркая из них как-то не вдруг раскраснелась и подалась грудью через стол, чтобы полушепотом продолжить. — Мне мама рассказывала, а ей её мать, будто бы ейная бабка передала: «Мужичок — это не к добру! Если он в доме завёлся — всё!!! — вывести невозможно! Менять жильё — иначе никак!..».

— Точно! Я недавно по “Социальной перспективе” вынуждена была вместо уютной квартирки получать дом! При просмотре оказалось, что многие пустые, в хорошем районе и очень-очень приличные дома даже и не предлагают! Я тогда возмутилась: «А что с ними не так — я бы вот этот взяла б!» — Самая обычная из подруг по работе вдруг налилась такой значимостью, что враз сделалась центровой. — «Под снос! — говорят, глаза отводят, на вопросы не отве-ча-ют! Без обсу-ж-де-ния!». И главное, места-то самые такие — уж точно бы не застоялись! Я тогда просто так мимо проезжала, заглянула в один из таких домов — ну вот видно же, только-только, недавно ввели для жилищного оборота — живи не хочу! Мебель новая, занавески с иголочки. А его уже сразу, раз! И под слом!..

— Не, у моей подруги тоже было. К ней приходил! Он сначала вот так, как к тебе, подкрался и долго ласкался, а потом она заметила, что холодильник вдруг опустел и в кладовке вещей поубавилось!

— А мне в одной газете…

Обсуждения нескончаемой лентой поселились в Её голове, вызывая одновременно отрицание, гнев и интерес.

«Может, мне его как ни то подманить? Вот холодильник — это же неспроста! — Она, перепрыгивая через мелкие лужи, направилась от станции аэротакси к магазину. — Нет, ради этого эксперимента не стоит идти на крайние меры и с покупкой холодильника нужно ещё повременить. И потом, в современном мире холодильник не только анахронизм, но может ещё и подозрение вызвать. Нет, мне мой дом нравится и я его под слом не хочу!».

Она купила батон уценённого от времени хлеба и посмотрела на колбасу: «Может, сразу?!» — Ей захотелось жуткого, однозначного, неотвратимого — как это назвать она не знала, но каким-то вторым, может, природным чувством она подозревала, что именно колбаса откроет всё! — «Всё — что?!» — очнулась Она и обратила внимание на маленькую книжную полку.

«Жизнь и повадки редких животных». Она потянула руку.

— Брать будете или, как все, лишь поинтересоваться!? — ехидно щуря глаз, спросила продавщица.

— Буду, — сказала Она с вызовом и протянула запястье к “учетчику эквивалента труда”.

— Слава богу, — почти со смехом открестилась продавщица, — дня нет, чтобы эту книжку не потрепали! Чего пялиться, если их давно извели!

— Вы про кого?

— Про него! — Она, вначале подбоченясь, скуксила нос и всплеснула руками. — Страница 126, абзац два, девятая строчка сверху, семнадцать слов, не считая кавычек, запятых и точки — про мужика! Закладки не надо, всем интересно, а толку-то что?! Разве что искать не надо — книга уже сама раскрывается на этом самом месте!

— Я совершенно не по этому поводу. У меня просто в кладовке кто-то завёлся, — примирительно ответила Она, — скребется и что-то грызёт!

— Да ладно! — приглушённо выдохнула продавщица и мгновенно стёрла весь свой сарказм. — Ужель повезло!? Ты смотри не спугни!

— Что вы. — Она направилась к порогу, но, проникшись значимостью событий, гордо произнесла — Но насчёт «Не спугни!» — за это Спасибо!

Её дневничок:

Странное чувство — Я не одна! Все вещи на месте, но недавнюю пыль протирать не надо — подоконник словно натёрт, а на стекле развод, будто кто опёрся лбом о стекло и долго дышал.

Может, я сама? Но ведь не помню! Я и к окну-то не подхожу — нажми кнопку визора и стен дома как не бывало, разве что капли дождя, превратившись в бусины, исчезают».

Да нет же — все просто смеются — почудилось, а теперь просто прислушиваюсь к пустоте!

Вчерашнее ожидание с волнением отлегло от груди. Весь вечер она провела в кресле, делая усилия, чтобы прочесть хоть полстрочки писательской чепухи. Что?, зачем?, после чего — всё потеряло смысл.

«Вот бы скрипнул или, как вчера — ветерок и внутренний трепет!»

Всё потеряло смысл — работа, рутина мелких, больше надуманных, дел. Даже важное, то, что не доверишь бездушной машине — всё отошло на второй план и потеряло смысл.

Странно, — дневник принял ещё одну строчку, написанную почерком, не имеющим опоры, — отчётливо помню, что собиралась что-то записать вот в этот дневник, но что-то случилось — почти что не помню!

Свет приглушился — помню, я приподняла голову — качнулась занавеска, разделяющая гостиную с кухней, и вроде как тень…

Мне вдруг захотелось расслабиться, потянуть позвоночник и повиснуть, чтобы растянуть себя в разные стороны. Словно удовольствие… Ах, какой пьяный бред!

А вот как оказалась в постели со своим дневником, не помню. Вернее, дневник лежал на прикроватном столике, куда он до этого никогда не добирался, так как его место внизу возле любимого кресла!

А проснулась я от влажного прикосновения к губам. И запах! Запах раздавленного Конского каштана, который я уловила, запомнила и принесла с собой из детства.

?

Утро.

Не услышав будильника, сопровождаемого нервной тряской запрограммированной постели, она проспала.

«Что это? — задалась Она вопросом, когда аэротакси заняло место в полётном эшелоне. — Страха нет и, на удивление, нет непонимания — словно так и должно быть, происходить. А ещё охота вернуться в ту часть ночи, которую в беспамятстве проспала! Охота дотронуться до себя и застонать!..

«А куда делись крошки из пакета?! — Сознание пытливо отбросило, а затем растворило только что нахлынувшее наваждение. Хлеб иссыхал прямо на глазах, отщелкивая со своей поверхности плоские, словно кожица, крошки. Даже когда продавщица клала в пакет позавчерашний хлеб, она делала это с осторожностью, чтобы крошки не просыпались на пол! А сегодня, в спешке заглянув в пакет, Она увидела стерильную чистоту вокруг уже в корень засохшего хлеба. — Я же помню, я же специально оставила его в пакете, чтобы не слышать ворчание чистящего пол пылесоса. Хорошо, что спрятала в стенной шкаф. Даже если всё же мышка, то она туда не прошмыгнёт!..»

Работа не ладилась, кофе не помогало. Подружки, с утра ещё немного пошептавшись о мужиках, уткнулись в работу. Время летело как весной — быстро на улице и медленно за рабочим столом.

Дождь, предрекаемый синоптиками на целый день, по возвращении в посёлок вдруг смилостивился и отступил.

Выйдя из аэромаршрутки, она, вздохнув, расправила грудь. Запах прелой листвы ничуть не смутил — вдруг захотелось пробежаться по лужам и разогнать приземлившихся на маленькую площадь голубей… Мокрую осень сменила весна — она пела и раскрашивала серые облака. Что-то наполнило маятством грудь, заставило снять желтый берет и, не включая воздушного зонта, идти под крупными каплями зацепившегося за ветки голых деревьев дождя…

— Ну что?! — почти по-дружески приветствовала её продавщица. — Подманила?!

Она совершенно не скрывала завистливой улыбки и блеска озорных глаз. В любое другое время Она бы заметила это, но не сейчас. Сейчас ей требовалась сокровенная подруга или даже наставница, чтобы потянуть за еле обозначившуюся ниточку сети, в которую стоит ловить на живца!

— Не знаю, — скромно, почти шепотом ответила Она. — Вроде как ничего не произошло, но крошек в пакете не оказалось, хотя хлеб не тронут. Может, мышка?

— Ха, — почти радостно-озорно откинулась продавщица. — Ага, мышь килограмм на сорок! — Она руками показала примерные габариты, которые по высоте остановились прямо у её второго подбородка. — Если мужичок, то лучше колбасы приманки нет! Её же для чего-то же всё ещё выпускают?!

Продавщица вышла из-за прилавка и проследовала в угол к маленькому, зажатому стеллажами со здоровой пищей холодильнику.

— У меня тут просрочка скопилась, принято её оправлять в переработку, но по случаю недавних праздников произошла пересортица. Всё не дам, тут ещё парочка добропорядочных ходит, — ухмыльнулась продавщица, скривив сарказмом лицо, — но ради эксперимента возьми вот эту.

Продавщица выудила из освещённого нутра холодильничка небольшую палку заплесневелой тёмно-коричневой колбасы.

— Ты не обращай внимания, что она такая морщинистая, и плесень не стирай! Мне бабка рассказывала, что для мужика — чем грязнее, тем вкуснее! А то, что кожица сморщена — то не беда — этот продукт натуральный. Вот увидишь — если всё же мужик, даже вот этой ниточки не останется…

Как удивительно меняются люди. Вот только что эта продавщица смеялась и улыбалась, а перед тем как Ей уйти, проявила сентиментальность и обняла её.

— Может, хоть тебе повезёт. — Её пухлая ладонь быстро смахнула слезу и расправила щёку. — Те, что приходят за колбасой, хоть и стараются казаться счастливыми, а видно — это не то…

А как это — то?!

Чтобы положить колбасу, я открыла шкаф. Там, свернувшись в три погибели, обняв почти пустой пакет, лежал Он — ни капли не короткий, слегка худощавый и рыжий. Хлебные крошки облепили его неряшливую бороду. Глаза щурились на свет, а в одной руке он держал замятый журнал «Потребитель».

— Господи, — вскрикнула я, — худой-то какой!

Из места лёжки выманивать его не пришлось — он сам потянулся за колбасой…

Мне трудно объяснить, зачем нужны мужики — от скуки, для лени, для желания вернуться скорее домой, а главное, для долгих приятных недосыпаний.

Мы вместе с ним рассматриваем в журналах картинки. Я читаю ему вслух и радуюсь, когда он смеётся.

Он приносит мне тапочки, принимает и подаёт пальто, не забывая сунуть в карманы теплые рукавички.

Ночью он приходит ко мне погреться, а днём укладывается в свой шкаф, чтобы, шурша пакетами, есть хлебные крошки и дожевывать очередную колбасу.

Вечером он ждёт меня на подоконнике, разглядывая улицу в щель между двух занавесок.

Я помыла его, он сбрил бороду и дал себя подстричь. За всей его оболочкой скрывается доброе, ласковое сердце, приятное, почти урчащее дыхание и сила ласковых рук…

Зима пролетела как заколдованный день.

Он научился читать, делать себе бутерброды и отрезать ломтиками колбасу.

Его способностям нет предела — он отыскал на чердаке молоток, самолично вбил в стену гвоздь и повесил нашу с ним фотографию!

Но,

…наступила весна.

Он отрастил и начал грызть ногти! Ночные приходы ко мне стали редки, но правда длинны….

В одно утро,

…дал о себе знать соловей!

Я обыскала всё, под надуманным предлогом прошлась по соседям — его вдруг не стало…

Я не пошла на работу и, закутавшись в душный плед, поджав ноги, сидела и ждала его в кресле…

Он просто исчез, не забрав с собой даже вчерашней колбасы.

Грустно-то как и как долги ожидания! Маленькой рыбкой в животе плещутся наши с ним ночные воспоминания.

Пустая рамка от исчезнувшей с ним фотографии навевает тоску.

Рыжий, ты где?! Скоро осень. Ты приходи, я скучаю…

Вольный пересказ рассказа из журнала «Юность»

Неизвестного автора женского пола 1983–1989гг.

Москва, вершина ночи, проведённой с Рыжей.

Январь 2019г.